Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные функции паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов в речевой деятельности 12
1.1. Аспекты лингвистических исследований греческих паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов 12
1.2. Исследование устойчивых единиц в стилистическом, прагматическом и лингвокультурологическом аспектах 23
1.3. Аргументация и экспрессия как приемы воздействия на собеседника посредством устойчивых единиц 30
Выводы к главе 1 43
Глава 2. Функционально-семантическая релевантность греческих паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов ...45
2.1. Сопоставительная аспектность греческой и русской языковой картины мира 52
2.2. Сопоставительная аспектность греческих паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов 64
Выводы к главе 2 77
Глава 3. Функционирование паремий, паремических выражений и народных суждений в языке романов никоса казандзакиса «христа распинают вновь» и «я, грек зорба» 80
Выводы к главе 3 103
Глава 4. Теоретические аспекты перевода паремий, паремических выражений и народных суждений 106
4.1. Адекватность и эквивалентность перевода паремий, паремических выражений и народных суждений 108
4.2. Отражение национально-культурной специфики выражения эмоций в языке перевода 128
4.3. Коммуникативно-прагматические и лингвокультуро-логические аспекты перевода паремий, паремических выражений и народных суждений 137
Выводы к главе 4 146
Заключение 151
Библиографический список 159
Приложение 1 177
Приложение 2 205
- Исследование устойчивых единиц в стилистическом, прагматическом и лингвокультурологическом аспектах
- Аргументация и экспрессия как приемы воздействия на собеседника посредством устойчивых единиц
- Сопоставительная аспектность греческих паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов
- Отражение национально-культурной специфики выражения эмоций в языке перевода
Исследование устойчивых единиц в стилистическом, прагматическом и лингвокультурологическом аспектах
Новый подход к изучению фразеологизмов в русской лингвистике базируется на «освоении новых методов описания, уделяющих пристальное внимание таким проблемам, как условия референции (отнесенности к объектам действительности), прагматические функции фразеологического знака, его роль в высказывании, речевом акте и текстообразующие потенции» [Телия, 1996, с.40].
По мнению Г.Д. Сидорковой, лингвистический статус устойчивых единиц «в некотором смысле парадоксален: они принадлежат одновременно языку и речи (системе и тексту). Причем разные их типы тяготеют к тому или иному полюсу: собственно фразеологизмы (типа единств, сращений, штампов) как единицы, синтаксически эквивалентные слову или члену предложения, тяготеют к языку (системе); паремии типа басен, сказок, песен и т.п. являются текстами (хотя и воспроизводимыми); срединное положение между теми и другими занимают пословично-поговорочные изречения, которые, проявляя минимальную степень коммуникативной автономии, могут выступать уже как тексты (высказывания)» [Сидоркова, 1999, с.3-4]. Последние сближаются с единицами языка. Указанная амбивалентность «позволяет исследователям рассматривать пословицы и поговорки под специфическим углом зрения: как поэтические произведения [Потебня, 1976], как свод национальных ментальных установок, как источник данных о реалиях быта и др.» [Сидоркова, 1999, с.4].
Рассуждая о пословицах и поговорках как о материале для фразеологического словаря, В.П. Фелицына считает, что неслучайно первые собрания народной фразеологии, еще в XVII веке, были сборниками пословиц [Фелицына, 1964, с.200]. Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров, исследуя национально-культурную семантику русских фразеологизмов, отмечают, что экстралингвистическая фоновая, или национально-культурная, семантика входит в семантическую структуру многих фразеологических единиц [Верещагин, Костомаров, 1982, с.89]. М.С. Горе полагает, что этнохарактеризующие, т.е. указывающие на принадлежность определенному этносу, свойства присущи единицам всех языковых уровней - от фонологического до синтаксического, но наиболее ярко они проявляются во фразеологических единицах, которые «генетически отражают историю, культуру, быт, нравы народа, его психологические воззрения и закреплены во фразеологических системах каждого этноса как национальное достояние» [Горе, 2000, с.ЗО].
В лингвистических исследованиях можно найти разнообразные классификации устойчивых единиц, в основу которых легли разные критерии. При классификации по прагматическим функциям некоторые ученые распределяют такие устойчивые единицы, как пословицы и поговорки, по следующим функционально-тематическим группам: функции регулятивные, экспрессивные и квазиэкспрессивные, метаязыковые и констативная функция паремических единиц [Сидоркова, 1999].
Исследованный нами языковой материал позволяет расставить иные акценты и выделить аргументативную, эстетическую, экспрессивно-оценочную, стилистическую, социальную функции, а также функции воздействия на человека (в том числе информирование, убеждение, внушение) и выражения национально-культурной специфики народа. Их рассмотрению и будет посвящена настоящая глава.
Через систему своих значений язык придает концептуальной модели мира антропоцентрическую интерпретацию, при этом существенную роль играет соизмеримость универсума с понятными для человека образами, эталонами и символами, которые получают статус ценностно-определенных стереотипов. В новое образное значение привносятся следы того образа, который ассоциируется с буквальным значением переосмысляемого слова или сочетания.
Значение большинства устойчивых единиц ситуативно. Эта особенность требует не только знания их значения, но и тех ситуаций, в которых их можно употреблять. Информация об уместности употребления устойчивой единицы в тех или иных социально значимых условиях речи составляет тот блок значения, который традиционно относят к стилистической маркированности.
Знание о стилистической окраске значения принадлежит сразу нескольким сферам языковой деятельности - языковой компетенции, нормам общения, прагматическим аспектам общения. По словам Г.Н. Скляревской, «языковая компетенция говорящих (иначе - владение языком) - это способность из многочисленных способов выражения выбрать тот, который с наибольшей полнотой соответствует типу речи, ситуации, социальным отношениям говорящих, задачам выразительности» [Скляревская, 1993].
Другая особенность устойчивых единиц - оценочный характер значения: они не только обозначают какой-либо фрагмент действительности, но и выражают положительное или отрицательное мнение говорящего о том, что обозначается (например, eivai ут va yeXav oi кдтєд - это курам на смех; eivai %b\o ажеквщхо - дубина стоеросовая).
Устойчивые единицы относятся к экспрессивно окрашенной лексике. Это особый пласт лексики, в котором выражается или называется не сама эмоция, а входящий в нее компонент, способный возбудить эмоциональное восприятие. Экспрессивность имеет коннотативную природу: эмоциональная оценка принадлежит субъекту (говорящему или слушающему) и основана на ассоциативно-образном восприятии.
Образ, отраженный в лексическом составе устойчивой единицы, влияет на уместность или неуместность её употребления в тех или иных социально значимых условиях речи. Под социальной значимостью понимаются прежде всего социальные статусы (положение в обществе, занимаемая должность, возраст и т.п.) или социальные роли (один и тот же человек в одной ситуации выступает как глава семьи, в другой - как друг). Так, например, в беседе с официальным лицом неуместно сказать: ОХа yivovrm сод кш rov aizavov га yevia - Бывает и у лысого борода растет; Екагд xpovcbv ydiSapog кєржащоїсї дє /uaOaivei - Столетнего осла ходить не научишь. Но эти же устойчивые единицы могут употребляться в разговоре между людьми, обладающими одинаковыми социальными ролями или находящимися в неформальных отношениях, или же в тех ситуациях фамильярного общения, когда безразлично, кто есть кто. Сам выбор той или иной единицы в определенных условиях речи - это как бы ход в социальной речевой игре. Так, в любой речевой ситуации можно сказать пошел в гору, при неформальных отношениях обычно говорят выбился в люди, но только при фамильярных отношениях между общающимися можно сказать вылез из грязи в князи.
Аргументация и экспрессия как приемы воздействия на собеседника посредством устойчивых единиц
Типичной задачей речевого акта является воздействие на мысли адресата, когда он интерпретирует высказывания говорящего. Зачастую одним из аргументов, способов речевого воздействия автора речи на реципиента служит употребление устойчивой единицы как ссылка на многовековой общенародный авторитет. Имея высокий коммуникативно-прагматический потенциал, устойчивые единицы «обладают способностью сигнализировать о ценностном отношении говорящего к познаваемому миру, о его эмоциональном состоянии и производить необходимый для реализации коммуникативного замысла прагматический эффект» [Добрыднева, 2000, с.6].
Обычно термин «аргументация» отождествляют с доказательством и определяют как логический процесс, в ходе которого истинность какого-то положения выводится из истинности аргументов. В других случаях значение этого понятия расширяется и включает в себя как доказательную, так и недоказательную аргументацию. Аргументация есть не столько доказательство, сколько обоснование.
Теория аргументации, бурно развивающаяся в наше время, неотделима от проблем прагматики и когнитивной лингвистики и понимается как «коммуникативный процесс, служащий обоснованию точки зрения одного человека с целью ее понимания и / или принятия другим человеком» [Берков, 1993, с.62]. Таким образом, аргументация может принимать форму не только логического доказательства, но и подтверждения, опровержения, объяснения, оправдания, интерпретации и т.д.
Проблеме речевого общения и аргументации посвящено множество работ как в нашей стране, так и за рубежом. В своих работах авторы, опираясь на универсальные постулаты речевого общения Грайса и на теорию речевых актов, рассматривают аргументацию с позиций философии и психологии (Марков), научную аргументацию (Яскевич), аргументацию просьб в директивах (Карабан), роль вопросов в качественном аргументировании (Берков), цитирование как способ аргументации (Гусев), псевдоаргументацию как намеренное «затмение» смысла высказывания и замещение предмета речи, речевую манипуляцию (Сентенберг, Карасик), а также классификацию правил ведения дискурса.
Т. Виноград под аргументацией понимает последовательность речевых актов, релевантных для выявления фоновых допущений [Виноград, 1976, с. 197]. Произнося какое-либо утверждение, говорящий берет на себя обязательство обеспечить в случае коммуникативной неудачи то или иное «обоснование». Это обоснование осуществляется в форме другого речевого акта (также вписанного в тот или иной ситуационный контекст), удовлетворяющего слушателя, поскольку здесь признается, что возражение его воспринято. Существует три основные разновидности обоснования -экспериментальное, формальное и социальное: 1) экспериментальное, где объективность основывается на допущении, согласно которому для любого наблюдения можно дать указания, позволяющие «стандартному наблюдателю», следующему им, непременно прийти к тем же выводам; 2) формальное, в котором некий набор формальных правил принимается в качестве заданного, а аргументация строится как последовательность ходов, предопределяемых этими правилами; 3) социальное, когда большая часть того, что высказывается при речевом общении, основывается не на опыте и не на логике, а на предшествующем общении [Виноград, Флорес, 1996, с.211—212]. Аргументация включает такой психологический механизм познания, как мышление. Высказывая свои суждения, ведущий беседу фиксирует внимание собеседников на различных оттенках своей мысли, анализирует и синтезирует информационный материал, тем самым подводя своих оппонентов или собеседников к более глубокому познанию существа рассматриваемого вопроса. Опираясь на мышление, искусно используя логику изложения теоретических и фактических данных, он получает возможность убедить своих оппонентов в верности предложенных выводов, в необходимости принятия конкретного решения. Чтобы придать мыслительной деятельности участников общения направленный характер, полезно знать индивидуальные особенности мышления оппонентов, что не всегда представляется возможным. К таким индивидуальным особенностям мышления относятся виды мышления (например, образное и отвлеченное), его качества - самостоятельность, гибкость, быстрота. Наращивание познавательной активности людей находится в непосредственной связи с работой такого психологического механизма, как память. Теория аргументации может считаться частью прагмалогики, основной задачей которой является логический анализ коммуникативных и квазикоммуникативных сил (иллокутивной, перлокутивной, дискурсивной, ингеракциональной и др.) [Карабан, 1993, с.40]. С риторической точки зрения аргументы можно представить как увязанные логически наши необработанные и неупорядоченные идеи (доводы) по определенной проблеме. Этим идеям придается форма, они «оснащаются» особой «пробивной силой» и в подходящий момент преподносятся оппоненту или собеседнику. При этом очевидно, что аргументация влияет на изменение его прежней позиции по данному вопросу. Аргументация может либо полностью изменить точку зрения оппонента («нет» превращается в «да» и наоборот), либо частично, т. е. ярко выраженная позиция «никогда» сводится к частичному компромиссному положению «пока нет» или «возможно» или даже компромиссная позиция «может быть» превращается в твердое «да / нет». Фразеологизмы в аргументативной проекции, как отмечает Н.Ю. Фанян, распределяются по трем различным функциональным уровням: 1) имеющие базисную направленность, диспозиционально характеризующие аргументативное пространство; 2) имеющие частный характер, передающие выполнение конкретной аргументативной стратегии; 3) выполняющие функции отдельно взятого аргумента (тезиса) в процессе обоснования [Фанян, 2001, с.39-40].
Сопоставительная аспектность греческих паремий, паремических выражений, народных суждений и русских фразеологизмов
Справедливо отмечает В.Н. Ярцева, «что при анализе различных языков и при сопоставительном изучении многие категории лексики и грамматики должны пересматриваться по их соотносительности и взаимозаменяемости, по их количественным показателям... по их относительной значимости для того или иного языка» [Ярцева, 1976, с. 16].
Однако «при сопоставлении двух разных фразеологических систем следует ... иметь в виду, что даже сходные категории, формы и средства других языковых уровней обычно обладают различной значимостью (выделено нами. - Н.К.) в системе языка. Следовательно, обнаруживаемое непосредственным наблюдением тождество может при системном подходе оказаться различием и наоборот» [Райхштейн, 1980, с.14-15]. Кроме того, для отдаленно родственных языков межъязыковое материальное тождество фразеологических единиц оказывается «редким явлением, связанным с прямым заимствованием фразеологизмов или входящих в них лексем из одного сопоставляемого языка в другой или из какого-либо третьего языка в оба сопоставляемые. Это наименее распространенный способ пополнения фразеологического состава» [Там же, с. 16-17]. Таким образом, «строгое понятие тождества вообще вряд ли применимо к сопоставляемым фразеологическим фактам, каждый из которых занимает в системе своего языка специфическое место и имеет особую значимость, которая не повторяется в неизменном виде в иноязычной системе для соотносительного факта. Практически речь идет не об абсолютном, а об относительном тождестве, касающемся основных функциональных и семантических характеристик ФЕ в целом, а также ее конституентов, парадигматических и синтагматических связей» [Там же, с. 17].
С точкой зрения А.Д. Райхштейна не соглашается Э.М. Солодухо, полагая, что мнение о редких случаях материального тождества фразеологии языков отдаленного родства может формироваться в связи с «недооценкой роли лингвомиграционных процессов (в результате которых чаще всего формируется определенное материальное тождество) в пополнении, обогащении фразеологических составов языков» [Солодухо, 1989, с.30-31].
Очевидно, верным остаётся утверждение Л.В. Щербы: «Мир, который дан нам в нашем непосредственном опыте, оставаясь везде одним и тем же, постигается по-разному в различных языках; даже в тех из них, на которых говорят народы, представляющие известное единство с точки зрения культуры» [Щерба, 1974, с.298].
Отмечая наличие двух основных факторов расхождений между фразеологическими единицами в разных языках - объективного и субъективного, В.Г. Гак считает объективным влияние природных и культурных реальностей, свойственных одной стране и отсутствующих в другой, а также структурных особенностей языка, в силу которых данная номинация принимает форму слова в одном языке и фразеологической единицы — в другом [Гак, 1997, с. 16]. А.Д. Райхштейн полагает, что наряду с отношениями полного тождества и полного различия «существуют, естественно, и промежуточные ступени, которые могут быть обобщены как отношения неполного (частичного) тождества, с дополнительной дифференциацией в случае необходимости. Названные виды межъязыковых отношений -тождества, неполного тождества и различия - обнаруживаются при сопоставлении немецких и русских ФЕ: а) в отдельных аспектах их формально-смысловой организации, главным образом лексическом и структурно-синтаксическом (аспектная соотнесенность); б) в их совокупном содержании, т.е. сигнификативно-денотативном и коннотативно-прагматическом значении (функционально-смысловая соотнесенность). Кроме того, сопоставительная характеристика ФЕ имеет и количественный аспект - число эквивалентов у конкретной ФЕ, их сравнительная употребительность, удельный вес эквивалентов различного типа во фразеологических составах сопоставляемых языков» [Райхштей, 1980, с.24]. Исследуя соотношение между русскими и французскими библеизмами, В.Г. Гак предлагает алгоритм сопоставления фразеологических единиц двух языков. Определяя расхождения между фразеологическими единицами, он рассматривает их в плане: 1) содержания, значения; 2) их внешней формы (в лексической и грамматической структуре фразеологизмов); 3) их внутренней формы; 4) соотношения между формой и содержанием аналогичных фразеологических единиц в двух языках; 5) функционирования аналогичных фразеологических единиц (охватывает в свою очередь два аспекта: частотность, употребительность данных фразеологических единиц и структурно-семантическую деривацию - образование новых форм или новых значений отданного БФ) [Гак, 1997]. Нами были выделены 3 группы греческих и русских фразеологических единиц в соотносительном аспекте. 1-я группа (многочисленная) - идентичные устойчивые единицы, например: Eivai уш va yeXdv 01 кбтєд. — Это курам на смех. Н каХц щрц eivai nXaymopievr\, їла ц какг\ трєхєг. — Добрая слава лежит, а худая бежит . О єрсотас and та рапа mdverai. - Любовь начинается с глаз. ОХог бХог avrdpa кг о y/copidpqc х&рш. — Все вместе, а шелудивый врозь. О xpovog eivai XPW- Время — деньги. TlaiQoi oav щ yarn ре то izovTim. - Играть, как кошка с мышью. Pixyco Хадг охц (pcDTid. — Подливать масла в огонь. То aipa vepo ev yiverai. - Кровь не водица. То каХб apvi fiv&ivEi Svo pavdSeg. -Ласковое теля двух маток сосёт. То if/є/ла exl KovTd кодарга. - У лжи короткие ноги. То щХ6 dtvupo то хтилаєі о Kepavvog. — Гроза бьет по высокому дереву. TovxdpiC(xv то аХоуо кг avrog то коітаСє ота Sovria. -Дареному коню в зубы не смотрят. Tpcbyovrag єрхєтаг ц бре ц. — Аппетит приходит во время еды. Среди этой группы выделяются устойчивые единицы, имеющие: а) общий язык-источник (латинский): Н еоЧд деьтера (pvaig. - Привычка - вторая натура (лат. Consuetudo est altera natura). Novq vyirjg ev осэратг vyiei. - В здоровом теле - здоровый дух (лат. Mens sana in corpore sano). О аетдд juvyeg Sev niavei. - Орёл мух не ловит (лат. Orla поп captat muskas). ZnevSe PpaSecog. - Спеши не торопясь (лат. Festina lente). To sva %єрі ЖІЄУЄІ то alio каї та Svo TO крооажо. - Рука руку моет и обе чисты бывают (лат. Manus топит lavat); б) общий источник - Библия: Ожоюд oTtepvei avefiovc бєрі&і вбєАЛєд. — Кто сеет ветер, пожнет бурю. То ра/ЗЗі є/єі Svo акрвд. - Палка о двух концах. Другие примеры подобного рода будут приведены в главах 3 и 4. Такое большое количество совпадений не может не быть свидетельством общности многих эстетических, культурных, моральных, бытовых ценностей между русскими и греками, несмотря на различия между языковыми группами, возрастом языков и культур.
Отражение национально-культурной специфики выражения эмоций в языке перевода
Для греков одной из характерных черт является эмоциональность. На наш взгляд, проблема эквивалентности воспроизведения эмоциональных (эмотивных) компонентов значения языковых единиц при переводе на иностранный язык - одна из сложных. В.И. Шаховский усиливает акцент не на общем типе эмоциональности знака, а на определенном типе эмоции или ее оттенке. По его мнению, эта сложность связана прежде всего с тем, что в живой речи эмотивные компоненты могут превалировать над индикативно-дескриптивными или сопровождать их, придавая всему высказыванию эмотивность. Следует отметить, что эмотивность при этом коммуникативно значима [Тетради переводчика, 1989, №23].
С. Осгуд, У. Уэй, М. Мирон, относя эмоции к общечеловеческим универсалиям, считают, что их отражение в семантической системе каждого языка национально специфично [Osgood, Way, Miron, 1975]. В.Г. Костомаров и Е.М. Верещагин отмечают, что «национально-культурная специфика присутствует на всех уровнях языка: и в грамматике, и в синтаксисе, не исключая и фонетики. Однако наиболее ярко она проявляется в так называемых строевых единицах языка, которые непосредственно и прямо отражают внеязыковую действительность, называют предметы и явления окружающего нас мира. К числу строевых единиц языка принадлежат: слова, фразеологизмы и языковые афоризмы (пословицы, поговорки и крылатые выражения)» [Верещагин, Костомаров, 1982, с.З].
Известно, что русская разговорная речь отличается особой эмоциональностью и экспрессивностью. Эта культурно-языковая особенность русского языка вызывает трудности у переводчика и у иностранного читателя. У греков своя особенность. «Грек не может разговаривать, если у него заняты руки» [Фиада, 2000, с. 42], поэтому в греческом языке в коммуникативном акте часто используются разнообразные паралингвистические средства. ПВ sjusiva aTtoofioXcojuevoq, juovvrCovpcQvco KCLKOIOV / каті восходят к византийскому периоду. Человек, совершивший какой-либо аморальный поступок, подвергался публичному осуждению: его лицо измазывали сажей (ао(ЗоХт / u-owr a). Исполнитель наказания опускал раскрытую ладонь в сажу и затем прикладывал ее к лицу осужденного (ср. рус. оплеванный - оскорбленный; оплевание как поругание упоминается в книгах Священного Писания: «Я предал хребет Мой бьющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания» [Исайя, 50, 6]). Характерный жест — вытянутая вперед ладонь с растопыренными пальцами по направлению к собеседнику — выражает оскорбление и заменяет нецензурное высказывание. Русская устойчивая единица показать фигу / шиш /кукиш / дулю является калькой с греческого «croicocpavT» CDKOV «фига, смоква» + cpatvco «обнаруживать, показывать». Как отмечает греческий лингвист Г. Бабиниотис, в Древней Греции сикофантом называли человека, который доносил на того, кто воровал смокву, пряча ее в одеждах, а также ябедника. Устоявшееся мнение о том, что сикофанты следили за недозволенным вывозом смоквы, Г. Бабиниотис опровергает, поскольку не было обнаружено ни одного достоверного письменного источника, подтверждавшего существование подобного запрета [Мтиацятсотпі;, а.1699] (пер. наш. - Н.К.). В русском языке показать фигу /шиш /кукиш / дулю означает грубый отказ, в греческом же ПВ iy.eiva aKoafioXcopisvog, /uovvzCovpcbvco Kcmoiov / калі имеют широкий диапазон выражения эмоций - от отказа до оскорбления. Ср.:
В этих контекстах в основе как греческой, так и русской устойчивой единицы лежит паралингвистическое средство речевой коммуникации, жест, который дополняет смысл вербального сообщения и усиливает эмоциональность высказывания. Обе выделенные устойчивые единицы выражают оскорбление, но греческий вариант превосходит русский по степени эмоциональности. Передать точный оттенок эмоции, присущий каждой из рассматриваемых единиц, не представляется возможным, поскольку оба жеста национально специфичны и не имеют абсолютных эквивалентов.
В большинстве случаев возможность сделать правильный выбор зависит от контекста, особенно это касается передачи паралингвистических средств. Однако не всегда контекст содержит требуемое уточнение, в результате трудно произвести однозначный выбор эквивалента. В таких случаях правильный выбор требуемого соответствия при переводе возможен только за пределами языкового контекста и при условии знания реальной действительности. В приведенных примерах перевод устойчивых единиц, не являясь эквивалентным, все же соответствует коммуникативной интенции автора оригинала.
Задача переводчика - передать не только сюжет подлинника, но и стиль автора. Перевод, искажающий сюжет подлинника - довольно редкое явление, в то время как с неверной передачей стиля автора читатель встречается очень часто. Переводчик, приступая к переводу, прежде всего должен разобраться в том, как пишет автор: свойственна ли ему эмоциональность, объективно или пристрастно изображает он события, как он это делает - с иронией, добрым смехом или гротескно. Переводчику необходимо знать, какие человеческие качества и социальные явления вызывают у автора подлинника сочувствие, к чему он относится с насмешкой или осуждением. Получив общее представление о стиле автора, следует выяснить вопросы: как автор относится к своим персонажам, какими средствами он пользуется для передачи характера героя, какую роль отводит его речи и т.д. Зная все это и владея богатейшим арсеналом средств русского языка, переводчик сможет избежать механического копирования подлинника.
