Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Когнитивная парадигма знания и ее отражение в современной лингвистике 19
1.1. Когнитивная лингвистика - основа когнитивной науки 19
1.2. Традиционная семантика vs. когнитивная семантика 25
1.3. Концептуализация и категоризация как основные процессы когнитивной деятельности 1.3.1. Восприятие: первая ступень познания 38
1.3.2. Сущность процесса концептуализации 41
1.3.3. Сущность процесса категоризации 43
1.3.4. Классический подход к категоризации 46
1.3.5. Когнитивный подход к категоризации 48
1.4. Концепт как ментальное образование 57
Выводы по первой главе 71
Глава 2. Язык - мышление - культура: проблема взаимосвязи 73
2.1. Понятие концептуальной категории «культура» 73
2.2. Обыденное и научное познание 79
2.3. Моделирующая роль стереотипов обыденного познания 88
2.4. Менталитет: культура в языке 99
Выводы по второй главе 113
Глава 3. Роль метафоры в репрезентации знаний 115
3.1. Когнитивная теория метафоры в отечественном языкознании 115
3.2. Когнитивная теория метафоры в зарубежном языкознании
3.2.1. Теория концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона 138
3.2.2. Теория интегрированных пространств
3.3. Концептуальная метафора и эволюция познания 155
3.4. Языковая картина мира как метафорический конструкт 165
3.4.1. Понятие «языковая картина мира» 165
3.4.2. Языковая картина мира, модель мира 170
3.4.3. Языковая картина мира и практическая картина мира 176
3.4.4. Концептуальная картина мира 178
3.4.5. Концептуальный анализ как способ реконструкции языковой картины мира 180
Выводы по третьей главе 183
Глава 4. Стратегии объективации абстрактных концептов 185
4.1. Коды культуры в лингвоментальном пространстве человека 185
4.2. Эмоции как объект концептуализации
4.2.1. Образная концептуализация гнева 202
4.2.2. Образная концептуализация страха 214
4.2.3. Образная концептуализация радости/счастья 221
4.2.4. Образная концептуализация любви/привязанности 229
4.3. Интеллект как объект концептуализации 237
4.3.1. Образная концептуализация ума 239
4.3.2. Образная концептуализация глупости 257
4.4. Труд как объект концептуализации 287
4.4.1. Образная концептуализация труда 289
4.4.2. Образная концептуализация безделья 303
Выводы по четвертой главе 317
Заключение 321
Библиография 326
- Концептуализация и категоризация как основные процессы когнитивной деятельности
- Моделирующая роль стереотипов обыденного познания
- Теория концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона
- Образная концептуализация страха
Введение к работе
Лингвистика последних десятилетий отмечена стремлением не столько описать явленное в языке, сколько объяснить причины появления языкового факта и закономерности его функционирования. Такое перераспределение системы ценностей в языкознании закономерно и обусловлено всем ходом развития лингвистической науки. Приблизившись к своему условному пределу в описании системных характеристик языковых явлений, наука о языке повернулась лицом к человеку, сотворившему и творящему его. Стремление постичь тайны порождения языковых единиц и их функционирования обусловили формирование когнитивного направления, нацеленного на изучение способов превращения фактов видимого и невидимого мира в факты языка.
Инструментарий перевода результатов познания в факты языка предоставляет метафора, обеспечивающая не только и не столько риторические и аппелятивные функции языка, сколько познавательные и классифицирующие. Основополагающим тезисом современной когнитивной лингвистики является концептуальный характер метафоры, позволяющий структурировать некую абстрактную сферу, в терминах другой, конкретной, чувственно воспринимаемой, а потому известной и понятной. Метафора удлиняет «руку» интеллекта, обеспечивая доступ к тому, что виднеется на дальних рубежах мыслимого, к тому, что не только трудно назвать, а даже трудно помыслить [Ортега-и-Гассет 1990: 71-72].
Актуальность диссертационной работы определяется тем, что метафора, всегда являвшаяся центром притяжения гуманитарных наук, с новой силой обратила на себя взоры уже с позиций когнитивного направления гуманитарной науки. Неослабевающий интерес к этому феномену обусловлен неоднозначностью ее природы и полифункциональностью. Обращение к метафорической ипостаси языка дает возможность апробировать базовые установки когнитивного направления в лингвистике, находящегося в стадии становления. Исследование метафорической репрезентации абстрактных концептов позволяет приблизится к решению фундаментальной проблемы соотношения языка и мышления, которая в настоящее время преодолела однозначность и категоричность, свойственную представителям оппозиционных мнений, и звучит более взвешенно и компромиссно. Видный лингвист современности А. Вежбицкая в связи с этим отмечает, что «крайний универсализм в изучении языка и мышления столь же неоснователен и опасен, сколь и крайний релятивизм в изучении культуры» [Вежбицкая 1996: 238]. Исследование актуально и в свете четко обозначившегося интереса ученых к проблеме соотношения языка и сознания, в разработке которой язык рассматривается как «средство доступа к мыслительной, ментальной, интеллектуальной и интериоризированной в голове (мозгу) человека деятельности» [Кубрякова 2009: 16]. Диссертация представляет актуальность в контексте влиятельного направления современной философии – эпистемического конструктивизма, согласно которой субъекту познания отводится ведущая роль в конструировании реальности [Кубрякова 2009: 22].
Гипотеза исследования заключается в том, что на понятийном уровне в формате концептуальных метафор при «обработке» сходного, телесного опыта, который, казалось бы, должен объективировать сходные устойчивые связи между двумя взаимодействующими областями, возможны различия, мотивированные культурными и когнитивным причинами.
Объектом исследования в данной диссертации является метафора как инструмент когнитивного моделирования сущностей абстрактного мира.
Предметом исследования послужили образные языковые образования различной структурной организации, представляющие базовые эмоции, интеллектуальную сферу (ум, глупость) и труд, безделье. При формировании материала исследования мы исходили из того, что в широком смысле метафорой «может быть назван любой способ косвенного выражения мысли» [Арутюнова 1990: 296-297]. Такой подход к предмету исследования мотивирован важным положением когнитивной лингвистики (КЛ), трактующим язык как «единый континуум символьных единиц» [Чуднов 2003: 54], и, соответственно, допускающим нивелирование уровневых, структурных различий при изучении языковых явлений. Исследование метафоры в таком широком понимании позволяет, на наш взгляд, получить более полное представление о структурировании исследуемых фрагментов, об их образной репрезентации. Важным для нашего исследования является наличие «живой» внутренней формы в метафорических образованиях, что допускает соотнесение значения слова, словосочетания в его свободном употреблении и формируемого ими переносного значения.
Выбор обозначенных концептуальных полей мотивирован тем, что они являются наиболее важными для функционирования и социального взаимодействия личности [Изард 1980: 54]. Мы также руководствовались известной мыслью французского антрополога Л. Леви-Брюля о том, что для исследования мышления индивида следует анализировать культуру, к которой он принадлежит. Любую культуру, по его мнению, можно описать в терминах коллективных представлений, которые относятся к трем различным сферам: интеллектуальной, эмоциональной, двигательной [Коул, Скрибнер 1977: 32].
Цель диссертационного исследования состоит в выявлении соотношения между языковыми знаками, репрезентирующими обозначенные сферы бытия человека, и концептуальными структурами мышления, представленными метафорой.
Обозначенная цель предполагает решение следующих конкретных задач:
1) представить основные положения когнитивной семантики как магистрального направления когнитивной лингвистики;
2) обосновать концепцию когнитивной теории метафоры на основании критического осмысления ее ретроспективы и современного состояния;
3) разграничить операциональные термины современной лингвистики: значение, понятие, концепт как формы репрезентации знания;
4) представить культурный код как языковой инвентарь, используемый для целей вторичного означивания;
5) выделить из существующих лексикографических источников кабардинского языка образные единицы, репрезентирующие эмоции (гнев, страх, радость/счастье, любовь привязанность) ум, глупость, труд, безделье;
6) провести когнитивной анализ каждой из выделенных групп в терминах культурных кодов, участвующих в их объективации;
7) выявить концептуальные метафоры, в терминах которых происходит упорядочивание образной информации об исследуемых фрагментах мира «идеальное»;
8) провести анализ их языкового наполнения;
9) обобщить культурно значимую информацию, проявляющуюся при анализе концептуальных языковых метафор.
Методологической основой исследования послужили фундаментальные положения современного языкознания, постулирующие приоритетность языковых данных в исследовании когнитивных структур; взаимосвязанность и взаимообусловленность языка и мышления, языка и сознания; положения теории номинации; понимание языка как аккумулятора и транслятора культуры, приоритетность семантических исследований в разработке основных положений когнитивной лингвистики, смыслообразующая роль метафоры.
Теоретическую базу исследования составили основополагающие труды отечественных и зарубежных языковедов в области семантики и когнитивистики (Н.Ф. Алефиренко, Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Н.Н. Болдырева, В.З. Демьянкова, В.Г. Гака, В.фон Гумбольдта, В.И. Карасика, И.М. Кобозевой, Н.Г. Комлева, А.В. Кравченко, В.В. Красных, Е.С. Кубряковой, В.Ф. Новодрановой, О.А. Радченко, Е.В. Рахилиной, Э. Рош, Н.К. Рябцевой, Ю.С. Степанова, В.Н. Телия, Р.М. Фрумкиной, А.А.Уфимцевой, Е.В.Урысон, D.L. Bolinger,
W. Croft, G. Fauconnier, R. Gibbs, J. Grady, B. Heine, Z. Koveses, M. Johnson,
G. Lakoff, R. Langacker, L. Talmy, J. Taylor, M. Turner, A. Wierzbicka и др.);
теории метафоры (Н.Д. Арутюновой, А.Н. Баранова, М. Блэка, О.И.Г лазуновой, С.С. Гусева, Д. Дэвидсона, Дж. Лакоффа и М. Джонсона, Э. МакКормака, Дж. Миллера, В.П. Москвина, М.В. Никитина, Х. Ортеги-и-Гассета,
Э. Ортони, П. Рикера, Дж. Серля, Г.Н. Скляревской, А.П. Чудинова, У. Эко,
A. Deignan, R. Dirven, G. Fauconnier, B. Fraser, R.W. Gibbs, R. Giora, J. Grady,
M. Johnson, E.F. Kittay, Z. Kvecses, G. Lakoff, G.A. Miller, A. Ortony, M. Turner, R.M. White и др.),
общей культурологии и антропологии (К. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс,
Э. Тайлор, М. Коул, С. Скрибнер, М.С. Кагана, Ю.М. Лотмана, Т.Г. Стефаненко и др.).
Научная новизна диссертационного исследования заключается в разработке базовых методологических установок когнитивного подхода к изучению метафоры с учетом последних достижений в этой области. Принципиально новым является парадигмальное исследование метафоры как концептуального, языкового и культурного феномена. В работе впервые апробирована методика выявления концептуальных метафор через исследование элементов культурных кодов, участвующих в концептуализации базовых эмоций, ума, глупости, труда, безделья в кабардинском языке. Новым является исследование метафорических образований с позиций философии эпистемического конструктивизма, рассматривающего телесный опыт как отправную точку в конструировании реальности.
Выбор эмоциональной, интеллектуальной и трудовой сфер образной концептуализации, позволяющий представить целостный портрет этнокультурной личности, в настоящем исследовании осуществлен впервые. Новым является обращение к малоизученному кабардинскому языку, выступающему в тандеме с английским и русским языками. Они создают фоновую «поддержку» кабардинскому языку, так как только в «зеркале» другого языка и его носителя можно говорить о явлениях идиоэтничности.
Материалом исследования послужили образные метафорические образования кабардинского языка, представленные метафорами, идиомами, компаративными оборотами, а также паремиологическими единицами, извлеченные методом сплошной выборки из существующих толковых, переводных, фразеологических словарей кабардинского языка, а также материал из наиболее авторитетных лексикографических источников русского и английского языков, электронные словари.
В ходе исследования применялись научные методы, предполагающие анализ и синтез практического материала, описательный и сопоставительный методы, метод когнитивного моделирования, а также интроспективный анализ, в основе которого лежит языковая интуиция.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Метафора являет собой концептуальный феномен, обуславливающий другие его ипостаси на уровне языка и культуры. Она задействована в важнейших когнитивных процессах категоризации знаний, связанных со структурированием внешнего и внутреннего мира субъекта в соответствии с сущностными характеристиками его функционирования и бытия. Членение мира «идеальное» соответствует универсальному принципу «наглядности», «предметности» мышления, предполагающего движение от конкретного к абстрактному. Будучи включенной в нашу понятийную систему, концептуальная метафора предоставляет возможность структурирования абстрактной или неизвестной области в терминах конкретной и знакомой сферы, тем самым продвигая процесс познания мира.
2. Метафора являет собой трехчастную структуру, в основе которой лежат чрезвычайно абстрактные образ-схемы, являющиеся результатом осмысления человеком его телесной организации, моторных действий и сенситивного опыта взаимодействия с физическими объектами окружающего мира; концептуальные метафоры, увязывающие абстрактные сферы бытия и чувственно воспринимаемые фрагменты мира; языковые метафоры, выявляющие диапазон возможного наполнения концептуальной метафоры.
3. Выявленные концептуальные метафоры, структурирующие базовые эмоции, ум, глупость, труд, безделье свидетельствуют об определяющей роли сходной биологической и психофизиологической организации homo sapiens в выборе вектора объективации абстрактных концептов, что, однако, не исключает действия когнитивных преференций, характерных для отдельно взятой лингвокультуры (экспериенциальный фокус, специфичные прототипические модели и фреймы, особое видение мира).
4. Культурная компонента метафоры отсутствует на доконцептуальном уровне, представленном образ–схемами. В слабо выраженной форме она проявляется на концептуальном уровне в силу когнитивных преференций этноса. В языковой плоскости культурная составляющая метафоры выступает в полном объеме. Анализ и обобщение языкового наполнения концептуальных метафор дает представление о мировоззренческих, культурных, ценностных составляющих жизни кабардинского этноса. Исследование позволяет реконструировать этнокультурный портрет языковой личности, представленный такими фрагментами, как эмоции, интеллект и труд.
5. Коды культуры, в терминах которых происходит осмысление абстрактных сущностей, носят универсальный характер, что обусловлено принципиальным сходством жизненной практики людей. Внутренняя аранжировка элементов различных кодов культуры в плане номинативного потенциала его отдельных элементов носит идиоэтнический характер. Коды культуры не являются изолированными конструктами. Они пересекаются, обнаруживая общие элементы, используемые для концептуализации сущностей различных абстрактных сфер. Зоны пересечения также являются областью проявления культурной специфики.
6. Категоризирующая и классифицирующая деятельность сознания, являющаяся основой познания мира, одинакова у всех людей. Язык не может организовывать сознание, т.е. определять его тип, структуру, «лепить» в нем свою модель мира. Факт использования определенного языкового инвентаря с его специфическими особенностями для реализации этой цели накладывает свой «отпечаток» на способы и форму языковой репрезентации концептуального содержания. О влиянии языка на мышление можно говорить лишь в терминах менталитета, который организован в соответствии с эталонами и стереотипами, нашедшими отражение во внутренней форме языковых знаков.
7. Концепт и понятие, имея единый локус – сознание человека, отмеченные в силу этого сходными чертами, различаются как аппелятивно-экспрессивная единица (концепт) и экспликативная (понятие). Значение своим инвариантным комплексом сем передает лишь часть смыслового содержания концепта.
Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в том, что в нем представлен ревизия ретроспективы и новейших достижений изучения метафоры как когнитивного механизма; выявлены когнитивные основы процесса метафоризации. Проблема соотношения языка и культуры представлена сквозь призму последних исследований в области когнитивной лингвистики; установлена зависимость степени проявления культурного компонента и уровня метафоризации – концептуального и языкового.
Практическая ценность работы заключается в том, что материалы диссертации могут найти применение в лекционных курсах по теории языка, лексикологии, теории перевода, в спецкурсах по когнитивной семантике и теории метафоры. Методика исследования может найти применение в сопоставительных исследованиях различных разрядов лексики. Фактический материал представляет ценность также для лексикографической практики.
Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования нашли отражение в монографии «Метафора в языке, мышлении и культуре» [Нальчик, 2009], и 29 публикациях, 7 из которых вышли в рецензируемых изданиях, рекомендуемых ВАК для публикации основных научных результатов диссертации на соискание ученой степени доктора наук.
Основные положения диссертации докладывались на Международном научно-методическом симпозиуме «Обучение иностранным языкам и культурам: дискуссионные и нерешенные вопросы (Пятигорск, 2006); на Международных научных конференциях: «Русский язык в полиэтнической среде: состояние и перспективы» (Нальчик, 2003); «Реальность этноса. Роль образования в формировании этнической и гражданской идентичности» (Санкт-Петербург, 2006); «Полилингвальное образование как основа сохранения языкового наследия и культурного разнообразия человечества» (Владикавказ,2006); «Языковая система и речевая деятельность», (Ростов-на-Дону, 2007); «В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007); «Концепт и культура» (Кемерово, 2008); на Всероссийской научной конференции «Язык как система и деятельность» посвященной 80-летию профессора Ю.А. Гвоздарёва (Ростов-на-Дону, 2005), а также на научно-методических семинарах кафедры английского языка, межкафедральных лингвистических семинарах (Нальчик, 2005-2008).
Структура диссертации определяется поставленными в ней целями и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка (533 наименования) и списка словарей (48 наименований).
Концептуализация и категоризация как основные процессы когнитивной деятельности
Антропоцентрическая парадигма, в русле которой проводятся исследования последних десятилетий, рассматривает язык не в отрыве от его носителя — человека, а с учетом его психологических, физиологических и социальных характеристик. Стремление познать сущность человека во всем многообразии его проявления привело к формированию когнитивной науки (далее - КН), которая завоевывает статус самостоятельной науки, хотя до настоящего времени нет общепринятого определения КН [Кубрякова 2004: 41].
Е.С. Кубрякова пространно определяет КН как науку «о знании и познании, о результатах восприятия мира, предметно-познавательной деятельности людей, накопленных в виде осмысленных и приведенных в определенную систему данных, которые каким-то образом репрезентированы нашему сознанию и составляют основу ментальных и когнитивных процессов» [Кубрякова 1994: 34]. В трактовке Дж. Лакоффа когнитивная наука — это новая область исследований, «которая объединяет то, что известно о разуме и мыслительных способностях человека из многих научных дисциплин: психологии, лингвистики, антропологии, философии и компьютерной науки» [Лакофф 2004а: 9]. Подчеркивая междисциплинарный характер когнитивной науки, В.В. Красных отмечает, что КН — это не «смесь» и не безумная эклектика, а именно интеграция ряда наук, в результате которой рождается новая дисциплина со своим объектом, предметом, целями, методами исследований, своей методологической базой, своими постулатами и пр. И, несомненно, эта дисциплина в ряду других наук должна занять свое собственное место — не «между», не «на стыке», а положение «равной среди равных» [Красных: http://www.philol.msu.ru/ discours/images/sto-ries/Documents]. Хотя КН, как и все новое, возникающее на горизонте науки, и подвергается критике в силу расплывчатости предмета и методов исследования, целей и задач, значительной доли субъективизма, неослабевающий интерес к новой когнитивной парадигме знания, в русле которой выполняется большое количество работ, свидетельствует о том, что КН уже имеет свою нишу в «пантеоне» наук.
Какими бы сложными и противоречивыми ни были определения когнитивной науки, что обусловлено сложностью самого объекта исследования, на сегодняшний день её суть можно определить как исследование процессов восприятия мира и отражение воспринятого в голове человека, в мозгу, с последующим использованием структур сознания в актах вербальной и невербальной коммуникации. Это наука о познании и знании, об использовании этого знания в каждодневной, обыденной и научной практике.
КН, объединяя усилия многих наук для исследования сложнейших вопросов, связанных с фундаментальными составляющими человеческого бытия, все же ведущую роль отводит лингвистике, потому что «языковая форма, в конечном счете, является отражением когнитивных структур, то есть структур человеческого сознания, мышления и познания» [Кибрик 1994: 126]. Как отмечает Г. Харман, язык - это главная тема в когнитивной науке [Harman 1988: 259].
Приоритетное положение лингвистики мотивируется тем, что объект ее исследования — язык, отражая результаты познавательной деятельности человека, обеспечивает доступ к сознанию и мышлению человека, которые на основе перцептивных или дискурсивных данных и осуществляют работу по обработке, структурированию и использованию информации. Так, по мнению А. Вежбиц-кой, языковые данные играют решающую роль в выявлении фундаментальных способностей мышления у различных групп населения [Вежбицкая 1996: 291-292]. Этому созвучно и мнение Дж. Лакоффа, который пишет: «Язык является одним из наиболее характерных проявлений человеческой когнитивной активности. Понять общие принципы человеческой категоризации невозможно без учета особенностей категоризации в специфической области естественного языка» [Лакофф 20046: 157].
Следует отметить, что такой взгляд не является новым и оригинальным. Еще Л.С. Выготский и вслед за ним А.А. Леонтьев утверждали языковую при 21 роду сознания: «Иметь сознание — владеть языком. Владеть языком — владеть значениями. Значение есть единица сознания (имеется в виду языковое, вербальное значение). Сознание при этом понимании является знаковым» [Леонтьев 1993: 18]. По мнению С.Д. Кацнельсона, «система мышления дублируется системой языка, которая, повторяя основные структурные особенности первой системы, вместе с тем существенно отличается от нее» [Кацнельсон 2001: 471]. Трудно не согласиться с уточнением, предложенным Н.Ф. Алефиренко: «система языка не столько дублирует систему мышления, сколько находится с ней в отношении функционального дополнения [Алефиренко 2005: 87]. Мышление для осуществления своей важнейшей функции — получения и структурирования знания - нуждается в различных знаковых системах. Так как в современной психологии мышление рассматривается как знаковый дериват внешней - предметной — деятельности, а сам мыслительный процесс осуществляется в виде чередования знаков, кодирующих образы познаваемых объектов (Выготский, Пиаже, Валлон), следует, соответственно, признать язык важнейшим знаковым опосредователем мышления. На понятийном уровне мышления уже язык обеспечивает сознание категориями элементарного мышления, без которого невозможен процесс формирования мысли.
Итак, язык, языковая форма является отражением когнитивных структур, то есть структур человеческого сознания, мышления и познания, и, следовательно, играет ведущую роль в комплексе когнитивных наук, изучающих человека как некую систему переработки информации.
Появление когнитивной лингвистики является закономерным результатом развития науки вообще и науки о языке, в частности. Характерная для последних десятилетий общая гуманизация науки ставит во главу угла человека во всем многообразии его проявления. Стало очевидно, что невозможно достичь каких-либо значимых результатов ни в какой области знания без обращения к человеку, к его биологической, психо-эмоциональной и, конечно, познавательной, интеллектуальной ипостаси.
Моделирующая роль стереотипов обыденного познания
Не имея перед собой цели дать новое определение или даже классифицирующий обзор имеющихся точек зрения, мы хотели бы остановиться на достаточно распространенных и базовых для разных направлений определениях с тем, чтобы выявить основные составляющие понятия и самого феномена культуры.
Культура является предметом изучения ряда наук: философии, истории, археологии, социологии, этнографии, искусствоведения, антропологии. В настоящее время насчитывается более двух тысяч различных дефиниций этого понятия, десятки подходов к ее изучению, теоретических концепций, моделей культуры. Многозначность существующих трактовок объясняется многообразием человеческого бытия. В той мере, в какой неисчерпаем и многолик человек, разнопорядкова и многоаспектна культура. Как отмечает известный современный философ и теоретик культуры В.В. Сильвестров, «определение культуры невероятно трудно потому, что оно совпадает с определением самого себя ... , потому, что «культура» и есть самая сокровенная, а потому совершенно неотделимая от человека его собственная суть» [Сильверстов 1988: 89]. Таким образом, множественность дефиниций культуры обусловлена, с одной стороны, многослойностью, многоаспектностью и полифункциональностью самого объекта исследования, а с другой стороны, задачами рассмотрения культуры, которые сводятся к рассмотрению: - генезиса и истории культуры (на материале конкретного этноса, нации, государства); - общих закономерностей развития культуры; - структуры социокультурных образований; - функций культуры; - описания феномена культуры как социально-исторического явления; - соотношения культуры и цивилизации [Бельчиков 2006: 346]. Естественно, что определяющими в самом подходе к культуре, и, соответственно, для содержания дефиниции культуры, аспектов этой дефиниции, являются методологические установки исследователя, его научная и мировоззренческая ориентация [Бельчиков 2006: 346].
Следует выделить три основных научных подхода к понятию «культура», которые условно можно назвать: антропологический (в смысле культурной антропологии), социологический и философский.
«Антропологический» подход, как отмечают Кребер и Клакхон, является релятивистским в том смысле, что он не исходит из исследований иерархии ценностей, а допускает, что каждое общество через свою культуру ищет и в известной степени находит ценности, и что задача антропологии - установить круг разновидности, меру прочности и взаимоотношения этих бесчисленных ценностей» [Кертман 1987: 15]. Эта концепция исходит из того, что культура присуща любому человеческому обществу. В рамках данного подхода снимается вопрос об уровне развития культуры, о критериях ее оценки, наконец, о прогрессе культуры человечества.
Приведем некоторые известные определения «антропологической направленности»: «вся полнота деятельности общественного человека» (А. Кребер); «способ жизни,. которому следует общность или племя» (К. Уислер); «все, что создано или модифицировано в результате сознательной или несознательной деятельности двух или более индивидуумов, взаимодействующих между собой» (П. Сорокин); «то, что отличает человека от животного» (В. Освальд). Нетрудно увидеть, что, в сущности, в эти определения включена вся жизнь общества: производство, производственные отношения, семейно-брачные отношения, государственный строй, идеи, ценности и т.п. В приведенных направлениях прослеживается четкая направленность против различных разновидностей «биологической» трактовки истоков культуры. Все они подчеркивают надорга-ническую, человеческую, т.е. общественную природу культуры.
В классическом определении культуры, данном еще в 1870 г. основоположником современной культурной антропологии Э. Тайлором, выделяется из общественной жизни определенная часть, относящаяся к сфере культуры. Такой подход называется «социологическим», так как он предполагает изучение определенной стороны социальных организмов. По Тай лору, культура слагается из знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и любых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества [Тайлор 1989]. Множество более кратких определений акцентирует внимание на одном или двух элементах: «общий и принятый способ мышления» (К. Юнг); «идеи и обычаи» (Р. Линтон); «этикет, язык, обычаи... религиозные верования, исследования, изобретения, системы знаний» (Л. Уилсон, К. Колб); «поток идей, который идет от индивидуума к индивидууму» (К. Форд); «культура — это социологическое обозначение для наученного поведения, то есть поведения, которое не дано человеку от рождения, не предопределено в его зародышевых клетках, как у ос или социальных муравьев, а должно усваиваться каждым новым поколением заново путем обучения у взрослых людей» (Р. Бенедикт) - и др. Понятие культуры в данном подходе охватывает не всю жизнь общества, а лишь отдельную ее сторону.
«Философский» подход заключается в таком высоком уровне абстракции, при котором «культура» предстает не как синоним «общества» и не как определенная сторона общественного развития, а как явление, выделяемое из процесса аналитически. «Культура есть относительно постоянное нематериальное содержание, передаваемое в обществе при помощи процесса социализации» (Г. Беккер); «культура - это выражение общества в формах литературы, искусства или мышления»; «культура — это символическое выражение, коренящееся в подсознательном и привносимое в общественное сознание, где оно сохраняется и остается в истории» (Д. Реджин). Излишне абстрактным представляется определение культуры в одном из недавно вышедших и посвященных ей словарей: «совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным, заученным формам человеческого поведения и деятельности, обретенных знаний, образов самопознания и символических обозначений окружающего мира» [Культурология 1996: 203].
Теория концептуальной метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона
Метафора - один из основных приемов познания объектов действительности, их наименования, создания художественных образов и порождения новых значений. Она выполняет когнитивную, номинативную, художественную и смыслообразующую функции [ЛЭС 1990: 296]. Названные свойства метафоры получили различное освещение в лингвистической науке. Метафора как стилистическое средство и художественный прием имеет тысячелетнюю историю изучения. Традиции ее исследования как средства номинации не столь богаты и большей частью развиваются в отечественном языкознании [Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, А.Н. Баранов, Е.Г. Беляевская, В.В. Виноградов, В.Г. Гак, Д.О. Добровольский, К.К. Жоль, Г.Ю. Москвин, М.В. Никитин, В.В. Петров, Г.Н. Скляревская, В.Н. Телия и др.]. Исследование же метафоры как способа создания языковой картины мира, «возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов», начинает разворачиваться только со второй половины прошлого столетия [Телия 1988а: 3]. И в этом направлении наиболее значимые результаты достигнуты в работах, развивающих теорию регулярной многозначности [Ю.Д. Апресян, Д.Н. Шмелев, Л.А. Новиков, И.А. Стернин и др.].
Концепции метафоры, распространенные в отечественном языкознании, в разной степени выраженности определяют метафору как универсальное свойство мышления и языка. Отечественными учеными накоплен бесценный опыт в изучении системных свойств языковой метафоры. Он формирует мощную основу для продвижения и дальнейшей разработки когнитивной теории метафоры. В работах российских ученых когнитивные свойства метафоры представлены в тесном переплетении с ее языковыми свойствами, что повлияло на логику изложения материала в данном параграфе.
Роль метафоры в развитии и организации языка всесторонне и убедительно представлена известным лингвистом современности Н.Д. Арутюновой [Арутю нова 1990: 5-32]. Метафора является творческим, эвристическим актом, абсолютно необходимым для развития синонимических средств языка, появления новых значений и их нюансов, создания полисемии, развития эмоционально-экспрессивной лексики. «Без метафоры, - пишет Н.Д. Арутюнова, - не существовало бы лексики «невидимых миров» (внутренней жизни человека), зоны вторичных предикатов, то есть предикатов, характеризующих абстрактные понятия» [там же: 5]. Можно смело утверждать, что без метафоры нет «жизни» языка, столь велика ее значимость.
Н.Д. Арутюнова, анализируя свойства метафоры, превращающие ее в универсальный способ концептуализации мира, отмечает следующие ее признаки. Метафора предельно лаконична, так как не допускает синтаксического распространения признаковыми словами. Она образна. Образность акцентирует постоянные признаки метафоризируемого концепта, раскрывающие его сущность, и не затрагивает частные признаки. Н.Д. Арутюнова отмечает статичность метафоры, т.к. она выражает не впечатление о концепте в определенный временной промежуток, а его истинную суть, устойчивое подобие. Метафора стремится уловить константные свойства объектов, их «душу», которую она благодаря своей образности делает доступной чувственному восприятию. Семантическая насыщенность метафоры не предполагает ее эксплицитности. Данные признаки метафоры обусловливают свойство метафоры быть постоянным образным наименованием отдельной концептуальной категории [Арутюнова 1999: 278-280].
По механизму возникновения выделяются следующие типы языковой метафоры: 1) номинативная метафора (собственно перенос названия), состоящая в замене одного дескриптивного значения другим и служащая источником омонимии; 2) образная метафора, рождающаяся вследствие перехода идентифицирующего (дескриптивного) значения в предикатное и служащая развитию фигуральных значений и синонимических средств языка; 3) когнитивная метафора, возникающая в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающая полисемию; 4) генерализирующая метафора (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающая в лексическом значе нии слова границы между логическими порядками и стимулирующая возникновение логической полисемии [Арутюнова 1990: 296]
Относя чувственно воспринимаемые признаки к отвлеченным и непосредственно не наблюдаемым объектам, когнитивная метафора выполняет гносеологическую функцию. Она формирует область вторичных предикатов-прилагательных, глаголов, характеризующих непредметные сущности, свойства которых выделяются по аналогии с доступными восприятию признаками физических предметов и наблюдаемых явлений.
Последовательное и глубокое изучение системных свойств метафоры, результаты, полученные в этом направлении, служат благодатным материалом для когнитивного моделирования метафоры. Так, на материале русского языка представлены типы регулярных метафорических переносов [Скляревская 2004: 85-122]. Автор на большом практическом материале показал, что метафорические переносы в языке подчинены достаточно жесткой закономерности и осуществляются в определенных направлениях от одной семантической сферы к другой. Основные универсальные схемы создания метафоры, обозначенные еще во времена античности, получили описание во всем их многообразии, взаимной связи и зависимости. Наглядно был проиллюстрирован «вездесущий» принцип метафоры, так как все явления реального мира, охватывающие как материальные, так и идеальные сущности, вовлечены в процесс метафоризации. При этом метафорический перенос совершается в определенных направлениях и достаточно жесткой последовательности. Системный характер метафорических переносов позволил автору установить их типологию.
Г.Н. Скляревская выделяет три вида языковой метафоры: 1) мотивированная — в которой присутствует семантический элемент, эксплицитно связывающий метафорическое значение с исходным; 2) синкретическая, образовавшаяся в результате смешения чувственных восприятий (зрительных, акустических, вкусовых, обонятельных и тактильных); 3) ассоциативная — базируется на способности сознания отыскивать аналогии между любыми объектами действительности [Скляревская 2004: 53-70].
Образная концептуализация страха
Понятие «языковая картина мира» вошло в лингвистический обиход еще с работ В. фон Гумбольдта и имеет широкое хождение в силу актуальности когнитивных и лингвокультурологических исследований. Но, несмотря на кажущуюся очевидность этого термина, значение, содержание понятия «языковая картина мира» далеко от определенности. Ю.Н. Караулов отмечает скованность лингвистов при оперировании этим понятием в строгом терминологическом смысле, придание ему метафорического характера [Караулов 1999: 89]. Однако его широкое употребление делает необходимым определение самого термина и отграничение его от смежных, как, например, «модель мира», «практическая картина мира», «концептуальная картина мира», «концептосфера».
Для того, чтобы развести данные понятия, целесообразно прибегнуть к помощи толкового словаря и разобраться в значениях слов «картина» и «модель». Рассмотрение значений слова «картина» делает возможным выделение важнейших свойств данного понятия и в его терминологическом лингвистическом употреблении.
«Картина» в словаре [СРЯ 1985: 231] означает «то, что можно видеть, обозревать или представлять в языковых образах», а также «вид, состояние, положение чего-нибудь». Большой толковый словарь русского языка дополняет первое из представленных здесь значений: «яркое и выразительное словесное изображение чего-нибудь» [БТСР 2000: 419]. При этом изображение толкуется через образ, а образ определяется как «воспроизведение сознанием предметов и явлений внешнего мира» [БТСР 2000: 682]. Следовательно, языковая картина мира несет в себе изображение мира при помощи языковых средств, которое и создает наглядное представление о предметах и явлениях окружающей действительности. В конечном итоге ЯКМ есть воспроизведение в языке при помощи средств языка предметов и явлений окружающей действительности. Картина подразумевает целостное отражение, которое тем или иным способом воспроизводит положение, состояние предметов и явлений окружающего мира. Картина мира отражает действительность подобно тому, как отражает ее художественное полотно. Она отражает сами элементы в их различных состояниях, связях. Отражая мир в его бесконечном многообразии и целостности, языковая картина мира указывает на составляющие картины, их состояние, положение, то есть связи по отношению друг к другу.
Как было отмечено выше, в лингвистической традиции для описания донаучных знаний человека о мире наряду с понятием ЯКМ используется и понятие «модель мира». В некоторых точках понятия картина и модель мира пересекаются, но между ними существуют и принципиальные различия, о которых необходимо сказать. Обратимся к словарным толкованиям. Так, согласно [БТСР 2000: 550], модель может означать «предмет, точно воспроизводящий в уменьшенном виде или в натуральную величину какой-либо другой предмет», а также «схему, математическое описание устройства какого-либо физического объекта или процесса, протекающего где-нибудь». В [ЛСС 1975: 360] модель определяется как «искусственно созданный объект в виде схемы, ... который, будучи аналогичен (подобен, сходен) исследуемому объекту, ... отображает и воспроизводит в более простом и уменьшенном виде структуру, свойства, взаимосвязи и отношения между элементами исследуемого объекта ... ». Здесь же оговаривается, что модель заменяет реальный объект, изучение которого связано с какими-то трудностями. В том случае, когда объект просто недоступен, модель облегчает процесс получения о нем информации.
Из приведенных определений следует, что модель воспроизводит другой объект, представляя его схему, описывая устройство. Соответственно, языковая модель мира указывает на то, как мир устроен. Она акцентирует функциональный аспект данного типа представления. Языковая модель мира представляет возможное понимание устройства мира, выраженное при помощи языковых средств. И в этом смысле модель мира имеет семиотический смысл, его цель — представить мир в виде некоторого знака, например, «мирового древа» [Топоров 1992; Степанов, Проскурин 1993]; это «сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операциональном аспектах» [Топоров 1982: 163].
Модель мира (ММ) признается состоящей из семиотических и производных от них оппозиций, ориентирующих человека в мире; например, пространственная ориентация: верх-вниз, впереди-сзади, право-влево; временная: утро-вечер, день-ночь, раньше-позже и т.д. Весь комплекс оппозиций, моделирующих физическое и идеальное бытие человека, складывается в иерархическую организацию, которая означивает, кодирует устройство мира. Так, Т.В. Цивьян подчеркивает, что ММ состоит из универсальных семиотических оппозиций, возникших в результате классифицирующей деятельности человека, ставящего себя в центр мира и потому формирующего его центральный элемент, «точку отсчета» [Цивьян 1990]. ММ иногда называют формой, каркасом, который фиксирует движение и его точки, направление, начало и конец относительно центра - человека, который статичен, а мир как бы движется ему навстречу, образуя его путь в мире, его жизнь. ММ представляет универсум, куда помещена жизнь человека, «которую можно разбить на такие действия, как выйти наружу, войти внутрь, подняться на верх, спуститься вниз, пойти налево/направо, прийти рано/поздно и т.д. Набор универсальных семиотических оппозиций как бы ре-зультирует классифицирующую деятельность человека, которая является основой его жизни... В любой точке существования человек оказывается включенным в многоступенчатую систему регламентации едва ли не каждого своего действия» [Цивьян 1990: 11-13].
Таким образом, ММ следует понимать как некую схему, организацию, элементы которой статичны и представляют собой «координаты мира», как бы «каркас», заполняемый «живой плотью - языком», в результате чего образуется единое пространство, «картина». ММ представляет собой «строительные опоры», «построенные» человеком в результате его познания мира, заполняемые, соединяемые с помощью языка. Бинарные оппозиции, которые образуют «каркас» ММ, связаны с архаическим сознанием, которое в упрощенном, утрированном виде представляет устройства мира и систему ценностей, в которых отсутствует, как отмечает Т.М. Николаева, «середина», «центр», промежуточное звено [Николаева 1995: 88]. И мир нельзя уместить в эту систему контрастных оппозиций: расстояние между крайними точками заполняется множеством промежуточных элементов, которые могут тяготеть к одному из членов оппозиции или занимать промежуточное положение, формируя центр, например, свой - чужой - общий (или ничей); правый - левый - центр; верх - низ - середина.
