Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные вопросы теории дискурса
1.1. Проблемы определения дискурса 8
1.2. Подходы к изучению дискурса 14
1.3. Определение политического дискурса 21
1.4. Переменные политического дискурса 30
1.4.1. Мотивы 31
1.4.2. Стратегии и тактики 33
1.4.3. Символические единицы (СЕ) 40
1.5. Подходы к изучению языковой личности 50
1.6. Тендер как один из параметров языковой личности 57
1.7. Современные тенденции развития политдискурса 64
1.8. Методы анализа политдискурсивных практик 72
1.9. Выводы 75
Глава 2. Особенности современного политического дискурсА (на примере речевых портретов женщин-политиков)
2.1. Женский политический дискурс: постановка проблемы
2.2. Личностный смысл и структура дискурса 81
2.3. Речевые портреты женщин-политиков 93
2.4. Символические единицы как речевоздействуюший фактор политического дискурса
2.5. Выводы 152
Заключение 155
Список литературы 158
Приложение 1 174
Приложение 2 175
Приложение 3
- Проблемы определения дискурса
- Подходы к изучению дискурса
- Женский политический дискурс: постановка проблемы
- Личностный смысл и структура дискурса
Введение к работе
Современные парадигмы гуманитарных исследований демонстрируют возрастающий интерес к человеку, его внутренним возможностям. Как отмечал М.М. Бахтин, в филологических дисциплинах, говорящий человек и его слово является основным объектом познания [Бахтин 1995: 120]. В таком контексте становится понятным внимание исследователей к проблемам дискурса как особой формы существования языка. В рамках теории дискурса обсуждаются самые разнообразные вопросы, начиная от самого понятия дискурса до выявления специфики его структуры в различных сферах функционирования. Исследованию дискурса посвящены работы как российских [Бе-лянин 1993; Водак 1977; Карасик 2002; Кашкин 2000; Красных 1998; Макаров 2003], так и зарубежных [Brown & Yule 1983; Dijk 1985, 1989; Givon 1979, 1988; Goffman 1981; Gumperz 1982; Harold 1947; Silverman 1980; Stubbs 1983] ученых.
Объектом настоящего исследования является женский политический дискурс.
Предметом исследования в таком контексте становятся параметры женского политического дискурса, такие как мотивы, стратегии и тактики и особые языковые средства - символические единицы (СЕ), используемые женщинами-политиками во время публичных выступлений. Под символическими единицами мы будем понимать тем или иным способом маркированные слова, устойчивые выражения и микротексты, выявляемые на основе обращения к: 1) выразительным языковым средствам - тропам; 2) конкретным речевым приемам и коммуникативным тактикам политика.
Актуальность работы обусловлена следующими факторами: 1) исследование политического дискурса как одного из видов институционального речевого общения находится в центре внимания психолингвистики и социолингвистики, прагматики языка и лингвистики текста;
политический дискурс является сильнейшим средством воздействия на массовое сознание и играет существенную роль в формировании ценностных ориентации общества;
женщин в российской политике не так много, тем выше интерес к их публичным выступлениям. Такие выступления отличают высокая мотивация женщин к участию в политических выступлениях и набор в их речи большого количества СЕ как средства вербального воздействия.
Цель исследования - на основе анализа речевых портретов российских женщин-политиков выявить специфику параметров современного женского политического дискурса, а также проанализировать особые языковые средства, используемые для вербального воздействия.
В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
рассмотреть основные вопросы современной теории дискурса, выделить параметры дискурса, определить сферу и специфику политического дискурса;
выявить современные тенденции развития политического дискурса;
создать на материале интервью женщин-политиков речевые портреты;
провести анализ речевых портретов женщин-политиков, определить и проанализировать личностные мотивы дискурса и языковые средства их реализации - символические единицы;
предложить классификацию символических единиц по принципу соответствия вербализуемым концептосферам.
Материалом для исследования служили публичные выступления девяти российских женщин-политиков: Светланы Горячевой, Екатерины Лахо-вой, Анны Марковой, Валентины Матвиенко, Валерии Новодворской, Эллы Памфиловой, Светланы Савицкой, Любови Слиски, Ирины Хакамады, а также президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги как политика-лидера ближайшего к нам государства, некогда входившего в состав СССР. В период с
2000 по 2005 гг. путем случайной выборки нами были собраны 300 публичных выступлений женщин-политиков. Практически все выступления (полилоги, диалоги, монологи, интервью-реплики, интервью-реакции на события) были записаны нами в режиме прямого эфира из программ радио и телевидения, 26 из 300 выступлений взяты из печатных СМИ. Наши данные включают материалы выступлений политиков в следующих СМИ: радиостанция «Эхо Москвы», радиостанция «РАДИО СВОБОДА», телепрограммы «Свобода слова» (НТВ), «Страна советов» (НТВ), «Намедни» (НТВ), «К барьеру» (НТВ), «Основной инстинкт» (ОРТ), «Вести плюс» (РТР), «Ночной полет» (ТВЦ), газета «Коммерсант «Baltic», газета «Сегодня», «Независимая газета», а также различные интернет-издания. Минимальный объем выступлений - одна машинописная страница, максимальный - 18 страниц.
В качестве основного был выбран метод дискурс-анализа с элементами интент-анализа, интроспективного качественного и количественного контент-анализа, метода комплексного описания, опирающегося на ряд конкретных приемов анализа языкового и речевого материала, среди которых: контекстуальный, компонентный, трансформационный. Как средство фиксации дискурса использовалась трансформационная нотационная система ТРУД (Транскрипция Устного Дискурса). В качестве дополнительного метода для подтверждения гипотезы исследования использовался эксперимент.
Теоретической базой исследования послужили работы русских и зарубежных ученых в области семантики и прагматики текста (А.Н. Баранов, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, В.В. Красных, М.Л. Макаров, Д.А. Мисюров, Е.И. Шейгал, Л.В. Щерба, Дж. Браун и Дж. Юл, Т. Ван Дейк, М. Стаббс, М. Фуко), тендерных особенностей языковой личности (А.В. Кирилина, А.Г. Фомин, Дж. Лакофф), политической психологии (Д.В. Ольшанский, У. Уайнтрауб, Д.Дж. Уинтер, М.Дж. Херманн, и С.Дж. Уокер) и др.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Одной из основных тенденций современного политического дискурса является его сближение с разговорной речью; эта тенденция выражает-
ся в том, что в устной публичной речи политиков возникает соединение функционально-стилевых, общелитературных, устно-литературных и разговорных элементов, что лишает устную публичную речь строгой кодифицированное.
Специфику женского политического дискурса определяют две тенденции: сближение с разговорной речью (в частности, обращение к разговорно-бытовой лексике) и чередование маскулинного и феминного типов поведения в зависимости от ситуации дискурса.
Средствами реализации личностных смыслов в женском политическом дискурсе служат символические единицы, которые можно выделить и классифицировать в соответствии с реализуемыми ими концептосферами и спецификой составляющих их языковых единиц.
Научная новизна работы состоит в системном описании малоисследованной сферы женского политического дискурса с целью выявления особенностей ее формирования и функционирования, а также в осуществлении комплексного подхода к анализу дискурса с использованием ряда методик.
Теоретическая значимость исследования состоит в выявлении и описании особенностей женского политического дискурса, обобщении фактического материала и определении тенденций современного политического дискурса.
Практическая ценность работы определяется возможностью использования ее результатов в курсах теории языка, риторики, стилистики, интерпретации текста, а также в межъязыковых и межкультурных исследованиях. Полученные результаты могут найти применение на междисциплинарном уровне в связи с анализом проблем политического дискурса.
Апробация результатов работы осуществлялась на научных конференциях различного уровня, в том числе на Межрегиональной конференции «Социальная власть языка» (Воронеж, МИОН, 2003), Международной научно-практической конференции студентов и аспирантов «Психология XXI века» (Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский университет, 2004 г.), Международ-
ной конференции «Актуальные проблемы современного иноязычного образования» (Курск, КГУ, 2005), научно-практических конференциях (Курск, 2001), (Курск, 2003), (Курск, 2004) и в шести публикациях общим объёмом 39 страниц.
Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемой литературы и трех приложений (нотационная система ТРУД, репрезентативная выборка из типологии СЕ, анкеты).
Проблемы определения дискурса
Термин discourse analysis - анализ дискурса появился более полувека назад и повлек за собой целое направление в науке, интерес к которому год от года только увеличивается. Пространство дискурса многомерно. Оно захватывает почти все фундаментальные гуманитарные дисциплины - философию, историю, психологию, и, конечно, языкознание. В последнее десятилетие к ним прибавились компьютерная лингвистика и теория искусственного интеллекта, логика, социология, антропология и этнология, литературоведение и семиотика, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, коммуникационные исследования, политология.
Интерес лингвистов к такому продукту языковой деятельности, как дискурс, позволяющему исследовать природу речевого высказывания с разных точек зрения, не случаен. Он обусловлен возросшим в парадигме гуманитарных исследований вниманием к человеку, его внутренним возможностям. Человек познает мир через осознание себя, своей деятельности в нем. Современная наука в целом и различные лингвистические науки (такие, как психолингвистика, социолингвистика, этнолингвистика, лингвокультурология) определяют новые подходы к исследованию языка. Язык и языковое общение рассматриваются через призму психических и социальных процессов.
Многоликость и разноаспектность естественного языка находят свое отражение в актуальном сегодня дискурсивном анализе. Впрочем, говорить о том, что раньше дискурс не был предметом исследований, было бы неверно. Еще двадцать-тридцать лет назад в литературе по отечественной лингвистике практически невозможно было встретить термин дискурс. Тем не менее, вклад советских ученых в изучение разговорной речи неоценим. Следует отметить целый ряд работ по русской разговорной речи и русскому разговор ному синтаксису (Е.А. Земская [1993], М.В. Китайгородская [1993], О.А.Лаптева [1976], О.Б. Сиротинина [1983], Е.Н. Ширяев [1981]), «языковому существованию и включенности в язык» [Гаспаров 1978], свидетельствующих о стремлении языковедов выйти за рамки традиционного системного анализа языковых явлений.
Методологической и теоретической основой для современных исследований дискурса стали работы зарубежньтх ученых (см., например, [Brown & Yule 1983; Dijk 1985, 1989; Gumperz 1982; Givon 1979, 1988; Goffman 1981; Harold 1947; Silverman 1980; Stubbs 1983]).
Понятие дискурс одним из первых использовал философ Ю. Хабермас [Habermas 1981] в 70-х гг. прошлого столетия. Он исходил из того, что через речь может быть обсуждено все, что значимо для человека. Сегодня в понятие дискурса вкладывается содержательное единство текста и социального контекста. Это значит, что объектом дискурс-анализа является не только текст, но и сопутствующие факторы - знания о мире, установки, цели, социальный опыт, личности коммуникантов. Существует множество дефиниций дискурса, так как интерес к нему лежит во многих областях науки, и « ...сейчас уже сам анализ языка и речи становится частью философии, социологии и психологии» [Арутюнова 1995: 32-33]. Лингвистический энциклопедический словарь дает несколько близких по сути определений дискурса -текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания; речь, «погруженная в жизнь» [ЛЭС 2002: 136]. Одной своей стороной дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, выяснения его импликаций и интерпретации. Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации: психологическим, социальным, культурным, этническим, правилам и стратегиям порождения и понимания речи, выбору средств для достижения нужной цели [Там же].
Основы подхода к анализу языковых явлений как дискурса были заложены в трудах известных лингвистов и психологов задолго до появления самого термина дискурс (см., например, [Жинкин 1998], [Щерба 1974]). Так, например, Л.В. Щсрба указывает, что речевая деятельность, являясь в то же время и языковым материалом, может влиять на изменение языковой системы, например, в условиях существования определенной социальной группы меняется окружение и т. д. [Щерба 1974: 29]. Для воплощения основной функции языка - коммуникативной - служат речевые сообщения. В их анализе P.O. Якобсон практически приблизился к описанию природы и способов исследования дискурса. Его характеристики дают широкое представление о понимании речевого процесса и вполне подходят для современного дискурс-анализа. В частности P.O. Якобсон выступает за анализ речевых сообщений с учетом всех факторов, таких, как свойства сообщения самого по себе, его адресанта и адресата. Он предлагает изучать характер контакта между участниками речевого акта, выявлять код, общий для адресанта и адресата, общие черты и различия между операциями кодирования, пытаться определить место, занимаемое данным сообщением в контексте окружающих сообщений [Якобсон 1985: 319].
P.O. Якобсон замечает также, что работы таких блестящих ученых, как Л.С. Выготский и А.Н. Соколов, убедительно показали, что язык является средством не только интерперсональной, но и интраперсональной коммуникации. Эта область стала актуальной и поставила важные вопросы изучения внутреннего существования речи и разных аспектов внутренней речи, которая формирует, программирует и завершает наше высказывание и в общем виде управляет внутренней и внешней стороной нашего речевого поведения, равно как и нашей молчаливой реакцией на какие-либо сообщения [Якобсон 1985: 320].
Подходы к изучению дискурса
Подходов к изучению дискурса тоже множество, и они обязаны своим происхождением различным направлениям и дисциплинам. Так, например, М.Л. Макаров выделяет тринадцать подходов - от теории речевых актов и конверсационного анализа до типологического дискурс-анализа - но и это, считает он, далеко не полный список [Макаров 2003: 96].
Дискурсивные явления изучаются в лингвистике в двух ОСНОВІЇЬІХ направлениях. Во-первых, дискурс исследуется как структурный объект (уровни иерархии, риторические отношения, альтернативные трактовки). Во-вторых, дискурс интересует лингвистов как центральный фактор, влияющий на мор-фосинтаксические явления (порядок слов в предложении, референция, топи-кализация). Все эти вопросы связаны с именами таких ученых, как Т. Гивон [1979/1995], С. Томпсон [1980], У. Чейф [1976/1994], и др. Следует отметить, что различные подходы к изучению дискурса являются не взаимоисключающими, а взаимодополняющими.
На основании сопоставления моделей дискурса, представленных в трудах отечественных и зарубежных лингвистов, оказалось возможным выделить основные аспекты, по которым исследуется дискурс. В рамках каждого из этих аспектов, как правило, даются дефиниции соответствующего явления, выделяемого в качестве предмета изучения. Мы составили пять таблиц, в которых представлены результаты сопоставления моделей по следующим аспектам дискурса: структура, единицы, форма, участники (элементы) дискурса, методы анализа.
В таблице 1 представлены дефиниции структуры дискурса, выбранные из публикаций по проблемам анализа дискурса. Как видно из таблицы, эти дефиниции отражают различия в подходах к пониманию самого явления. Проанализировав данные таблиц, мы можем сказать, что не существует единой точки зрения на подходы к изучению дискурса. Структура дискурса может быть представлена как в виде реальной иерархии отношений, так и в виде виртуальной последовательности, основанной на чувствах индивида. Каждая группа исследователей выделяет свои единицы дискурса, однако большинство все-таки допускают одновременное наличие различных по объему единиц — от слова до макротекста. Несмотря на то, что дискурс-анализ возможен как на материале устной, так и на материале письменной речи, лингвисты все-таки отдают предпочтение устной форме дискурса, условия функционирования которой выглядят более естественными, «погруженными в жизнь». Большинство лингвистов указывают на связность дискурса, звеньями которой являются участники коммуникационного акта, тема, контекст, прагмалингвистические отношения. Как мы уже отмечали выше, дискурс настолько многогранное явление, что исследовать его можно, прибегая не только к лингвистическим методикам, но и привлекая методы анализа психолингвистики и социолингвистики. Эти параметры представляются нам оптимальными для описания политического дискурса как динамичного речевого явления, формально регламентированного и в то же время императивно-эмоционального. В качестве единиц дискурса, и в частности, политического дискурса, мы определили стратегии, упомянутые Т. ван Дейком, В. Кинчем и М. Кулхардом. Кроме того, мы предлагаем ввести понятие символической единицы (СЕ). Под символической единицей мы будем понимать тем или иным способом маркированные слова и микротексты: тропы, коннотации, цитаты, а также конкретные речевые приемы и коммуникативные тактики политика.
Различные подходы к изучению языкового общения - это направления ряда школ, имеющих собственное теоретическое лицо и уже утвердившихся в роли самостоятельных исследовательских практик [Макаров 2003: 95]. Среди основных выделяют следующие: теория речевых актов, логико-прагматическая теория коммуникации, конверсационный анализ, лингвистический анализ диалога, лингвистический дискурс-анализ, лингвистика текста и грамматика дискурса, критический дискурс-анализ, социолингвистический анализ вариативности, интерактивная социолингвистика, этнография коммуникации, модели репрезентации дискурса в теории искусственного интеллекта, когнитивные и психолингвистические модели обработки и понимания дискурса, типологический дискурс-анализ и т. д. Следует отметить, что в последнее время наблюдается интеграция подходов, поэтому и в своем исследовании мы опираемся на традиции нескольких направлений: интент-анализа (Н.Д. Павлова, Т.Н.Ушакова), интроспективного контент-анализа (А.А. Кибрик, У. Чейф), критического дискурс-анлиза (Р. Водак, Т. ван Дейк), а также используем систему транскрипции устного дискурса (М.Л. Макаров, Дж. Эдварде [Edwards]).
Женский политический дискурс: постановка проблемы
В современной ситуации публичного дискурса достаточно четко определился особый стиль речевого поведения - стиль женского политического лидерства, условия функционирования которого заставляют жентцин-политиков сочетать и использовать как «мужские», так и «женские» речевые приемы и стратегии. Среди факторов, влияющих на формирование стиля женского политического лидерства, можно выделить исторический период, в который действует лидер. Например, феминистское движение повлияло на общемировой процесс вовлечения женщин в политику. В женском политическом лидерстве нельзя не учитывать влияние семьи на формирование личных качеств лидера. Кроме того, специфическими оказываются и стратегии, и тактики политика, в том числе психологическое воздействие на умы, волю, политическую активность граждан.
Некогда закрытая для женщин сфера большой политики требует от них большей решительности и целеустремленности, чем от мужчин. Неудивительно, что, оказавшись на достаточно высоком уровне власти, женщина начинает действовать в соответствии с мужским стандартом поведения. Следует отметить, однако, что в последнее время наблюдается определенная тенденция к смягчению женского стиля политического лидерства в связи с тем, что женщине стало легче вступить в политику.
Объектом изучения в настоящем диссертационном исследовании является женский политический дискурс. Присутствие женщин в сфере управления государством, там, где принимаются реальные политические решения - явление в Российской Федерации довольно редкое, но, благодаря новым формам коммуникативного поведения, заметное. Н.А. Шведова приводит данные о том, что в парламенте Северо-Европейских государств женщины в среднем составляют до 40%, т. е. существенную часть. В мире также существует 20 стран, где представительство женщин перешагнуло 20-процентньтй рубеж [Шведова 2002: 282]. Казалось, что в середине 90-х в России тоже наметилась тенденция по увеличению представительства женщин в органах законодательной власти, тогда в российскую политику пришла целая плеяда ярких по своим убеждениям и умению их отстаивать женщин: Татьяна Ярыги-на, Светлана Горячева, Марина Салье, Валерия Новодворская, Элла Памфилова, Ирина Хакамада. Сегодня (2004-2005гг.) участие женщин в принятии или обсуждении важных политических и общественных проблем на фоне однопартийного большинства в законодательном собрании практически незаметно. По мнению Н.А. Шведовой, на пути женщины, стремящейся во власть, встает несколько преград. Это традиции, предрассудки, культура общества, стереотипы в отношении женщин-политиков, отсутствие доверия к власти в целом и недооценка самими женщинами политической деятельности, незнание женщинами каналов влияния, слабая экономическая независимость, неадекватный тип образования, недостаточная политическая подготовка и отдаленность женщин от партийных политических структур [Там же: 284]. Несмотря на то что у российских женщин есть все предпосылки, чтобы стать настоящими политическими лидерами, они все еще находятся на периферии внимания общества и политической элиты, роль женщины в политике по-прежнему маргинальна, а идея политического участия женщин не слишком популярна в общественном мнении. Как справедливо замечает О.М. Здравомьтслова, «не политика становится гендерно-чувствительной, а приходящие в нее женщины осваивают установленные правила игры. Хотя женщина, работающая сейчас в политике, может выстроить вполне успешную индивидуальную стратегию, она — не как конкретная личность, а как тип политика-женщины — остается маргиналом, политический опыт которого ограничен сферой, в которой ей позволено принимать решение. Она может быть использована в командной игре или в политической интриге, может выступать в качестве эксперта или даже «звезды». Однако, не имея достаточных политических и экономических ресурсов, она лишена возможности конкурировать в борьбе за лидерскую позицию в высших эшелонах власти и формировать гендерно-чувствительную политику» [Здравомыслова: электронный ресурс]. Это в полной мере продемонстрировали история политического восхождения и поражения движения «Женщины России», а также то обстоятельство, что все ныне работающие в политике женщины являются, по сути дела, одиночками.
Женский политический дискурс тем более интересен как явление в нашей стране еще довольно редкое, непостоянное, проявляющееся в зависимости от включения женщин в ту или иную политическую ситуацию, развивающееся скорее скачкообразно, чем прогрессивно. Как известно, одной из главных составляющих политического успеха той или иной личности является языковая репрезентация. Время диктует новые формы коммуникативной трансакции. Эффективность дискурса, владение коммуникационными тактиками, способы реализации личностных смыслов - эти вопросы по-прежнему в поле зрения исследователей.
На фоне общего анализа политического дискурса много места уделяется исследованиям именно мужской речи (В. Анпилов, М. Горбачев, В. Жириновский, А. Лебедев, А. Руцкой, и т.д.), описаний вербального поведения женщин-политиков практически не встречается. Наиболее подробно роль женщины в политике и характеристика ее речевого поведения рассматривается в тендерных исследованиях (см. 1.6). Но этому анализу присущи общие черты, некий собирательный образ. Наша задача - на конкретных примерах и через конкретные личности показать особенности функционирования женского политического дискурса. В качестве исследуемого материала нами были выбраны публичные выступления девяти российских женщин-политиков: Светланы Горячевой, Екатерины Лаховой, Анны Марковой, Валентины Матвиенко, Валерии Новодворской, Эллы Памфиловой, Светланы Савицкой, Любови Слиски, Ирины Хакамады. Дискурс президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги как политика-лидера ближайшего к нам государства, некогда входившего в состав СССР, представлял для нас интерес в изучении вопроса личностного смысла. Все женщины, независимо от того, принадлежат они к какой-то партии или нет, являются институциализированными или корпоративными коммуникантами. Каждая из них прямо или косвенно представляет партию, интересы оппозиции или официальную власть. В период с 2000 по 2005 гг. путем случайной выборки нами было собрано 300 публичных выступлений женщин-политиков.
Личностный смысл и структура дискурса
Способы представления личностных смыслов политиков в дискурсе принимают различные формы выражения. Интенции могут высказываться открыто, но это скорее редкий случай, политики в силу публичности своей профессии предпочитают менее откровенный стиль общения. Проявление откровенности носит скорее показной или позерский характер.
Интенции другого рода требуют экспертной квалификации, потому как выражаются с помощью символических лексических сочетаний или маркированных слов. При внимательном анализе, как полагает Ван Дейк, то, что не сказано открыто, может оказаться более важным, чем то, что выражено эксплицитно или открыто подразумевается [Ван Дейк 1989: 135]. В нашу задачу входит попытка установить первоначальный смысл высказываний, то есть, по определению Фреге, получить ту информацию, которая выражена в имени и однозначно характеризует предмет или тот способ, каким имя обозначает предмет [Фреге 1977: электронный ресурс].
Однако, как мы уже отмечали выше, в нашей работе мы исследуем живой, естественный язык, более того, мы знаем носителей этого языка и можем наблюдать за ними непосредственно в условиях дискурса. Поэтому мы имеем дело с одной из составляющих проблемы системного психологического исследования личности - личностным смыслом. Приступая к его трактовке, необходимо учитывать индивидуальность и неповторимость личностного смысла [Леонтьев 2001: 173, 175].
То, что реализация личностных смыслов - это интимный, психологически содержательный, отнюдь не автоматически и одномоментно происходящий процесс, отмечал А.Н. Леонтьев: «Анализ перевоплощения личностных смыслов в более адекватные значения показывает, что оно протекает в условиях борьбы за сознание людей, происходящей в обществе. Я хочу этим сказать, что индивид не просто «стоит» перед некоторой «витриной» покоящихся на ней значений, среди которых ему остается только сделать выбор, что эти значения — представления, понятия, идеи — не пассивно ждут его выбора, а энергично врываются в его связи с людьми, образующие круг его реальных общений. Если индивид в определенных жизненных обстоятельствах и вынужден выбирать, то это выбор не между значениями, а между сталкивающимися общественными позициями, которые посредством этих значений выражаются и осознаются» [Леонтьев 1977: электронный ресурс].
В интересах политика сделать так, чтобы заложенный в его дискурсе личностный смысл или смыслы восприняло как можно больше людей. Однако проблема в том, что личностный смысл связан с реальностью каждого субъекта, его жизнью, представлениями, культурными ориентирами, мотивами. Поэтому, облекая свой смысл в символическую лексическую форму, политику приходится выбирать наиболее узнаваемый или, по крайней мере, точный образ, снижая вероятность двусмысленности.
Для наилучшего понимания дискурса и заложенного в нем личностного смысла, как указывает Ван Дейк, «не достаточно знать лишь лексические значения слов и их сочетаний. Нам необходимо и знание о мире и, следовательно, необходим когнитивный и социальный анализ знаний носителей языка в рамках определенной культуры, анализ того, как они используют эти знания в процессе интерпретации дискурса вообще и в установлении связности текста в частности» [Ван Дейк 1989: 128].
Политическое пространство дискурса не может не влиять на выбор лексических средств, с помощью которых выражается личностный смысл, и тем более, на понимание и интерпретацию этого смысла. В политический контекст включаются социальные установки, которые содержат мнения и суждения, основанные на оценке событий определенными социальными группами. Как указывают некоторые авторы, наше субъективное представление о сообщении может определяться тем, имеются или нет в нашем распоряжении соответствующий сценарий или социологическая установка. Это может иметь особое значение для понимания и оценки причин или оснований каких-либо действий или событий (см.: [Ван Дейк 1998: 129]). По мнению Е.М. Иванова, при необходимости, по крайней мере, частично можно «развернуть» смысл (например, слова) или как-то словесно описать содержание того или иного смысла. (Например, если меня спросят: каков смысл слова «слон», то я могу ответить: это крупное травоядное млекопитающее из семейства хоботных, серого цвета, с большими ушами и т.д., могу также представить себе слона). Рассматривая такого рода «развертки» мы можем заключить, что смысл, в его объективном значении, есть, прежде всего, отнесение осмысливаемого элемента (слова, образа, представления) к прошлому опыту (хотя целью этого отнесения может быть прогноз или установка, относящаяся к будущему) [Иванов 1998]. Смыслы, указывает Е.М. Иванов, как потенции, могут различаться в каждый момент времени по степени готовности их к актуализации, т.е. к развертке их в последовательность раскрывающих данный смысл актуальных переживаний (представлений, слов, действий и т.п.). Одни смыслы могут быть актуализированы сразу без каких-либо дополнительных условий — и они, по всей видимости, как раз и образуют «текущее смысловое состояние» сферы субъективного. Другим же смыслам требуются дополнительные условия для их «актуализации» — и они, таким образом, составляют некий «смысловой фон», какие-то части которого, однако, могут стать «текущим смысловым состоянием» в следующий момент времени [Иванов 1998].
А.И. Новиков называет смысл особым способом членения мира в сознании: «...Смысл содержит и такие компоненты, которые отражают жизненные установки ее носителей, их особые отношения к предметному миру. Эти две составляющие смысла лежат в основе межиндивидуального общения, а потому откладываются в их сознании и фиксируются как устойчивые, повторяющиеся компоненты, постоянно воспроизводимые в речи» [Новиков 2000: 34].
Рассматривая смысл в более общем плане, Э.Д. Сулейменова выделяет следующие основные характеристики данного явления: недоступность смысла в прямом наблюдении; инвариантность смысла, выражающаяся в возможности перефразирования, иносказания, актуальность смысла, его ситуатив-ность и субъективность; неполная эксплицируемость так же, как и недоступность полному восприятию; концептуальность смысла, его включенность в единую (общечеловеческую) систему (картину мира) и возможность существования над языками. Сущность смысла необходимо искать в сферах, отличных от тех, в которых он находит проявление и с чем, как правило, отождествляется. Природа смысла, по всей вероятности, кроется в явлениях, находящихся в другом ряду, чем значения, понятия, концепты, знания и пр. ментальные репрезентации действительности [Сулейменова 1989: 47- 52].
