Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические предпосылки интерпретации описания природы в его корреляции с прагмалингвистическим аспектом текстовой когерентности 11
1.1. Когерентность как одна из альтернатив истолкования связности текстового целого 11
1.1.1. Связность в функции совместимости референциальных свойств языковых знаков: соотношение когезии и когерентности 12
1.1.2. Когнитивное и коммуникативно-прагматическое содержание текстовой когерентности 18
1.2. Методологическая база изучения когерентности текста 23
1.2.1. Субъектоцентризм категории когерентности 23
1.2.2. Связность концептов как условие когерентности текста 29
1.2.3. Фреймовый подход к интерпретации текстовой когерентности 33
1.3. Лингвистический статус описания природы в художественном тексте..42
1.3.1. Модели стилистического осмысления описания природы: композиционно-речевая форма «Статическое описание» и композиционно-речевая форма «Динамическое описание» 42
1.3.2. Описание природы как особый социопрагматический тип текста 54
Выводы 60
Глава 2. Прагмалингвистический потенциал описания природы как скрепы-коннектора в системе средств создания когерентности художественного текста 62
2.1. Описание природы как маркер языковой личности отправителя художественного текста 62
2.1.1. Описание природы и манифестация интенций автора художественного текста 63
2.1.2. Роль описания природы в процессе реализации речевых стратегий повествователя и персонажа литературного произведения 68
2.1.3. Описание природы как прагматический фокус эмпатии 74
2.2. Компоненты типа текста «Описание природы» в аспекте их релевантности для обеспечения текстовой когерентности 79
2.2.1. Пейзажная метафора как средство когерентности 79
2.2.2. Дейктические свойства символики фитонимов, зоонимов и объектов неживой природы 86
2.2.3. Взаимодействие прагматических параметров компонентов пейзажа с традиционными средствами обеспечения связности художественного текста 97
2.3. Динамика прагматических свойств описания природы как средства текстовой когерентности в различных литературных направлениях 101
2.3.1. Концептообразующая роль пейзажа в литературе сентиментализма.. 102
2.3.2. Романтическая модель описания природы 111
2.3.3. Прагматическая специфика описания природы в реалистической поэзии и прозе 121
2.3.4. Экспрессионистский вариант истолкования роли природы в реализации прагматической направленности художественного произведения 127
2.3.5. Типология доминантных компонентов обеспечивающего текстовую когерентность пейзажного описания в различных художественных направлениях 139
Выводы 142
Заключение 144
Библиография 148
- Связность в функции совместимости референциальных свойств языковых знаков: соотношение когезии и когерентности
- Фреймовый подход к интерпретации текстовой когерентности
- Описание природы и манифестация интенций автора художественного текста
- Пейзажная метафора как средство когерентности
Введение к работе
Современная лингвистика текста отличается многообразием методик, подходов и приемов анализа, которые объединены принципами антропоцентричности и экспансионизма. На передний план при этом выступает соотнесенность структурно-семантических компонентов текста и макродискурсивного фона развертывания событий, которая во многом определяется когнитивно-прагматическими характеристиками субъекта текстовой коммуникации. Обозначенный подход модифицирует грамматический и семантико-функциональный статус традиционных категорий лингвистики текста, в частности его когерентности. Как представляется, последняя может быть истолкована как проявление коммуникативно-прагматических констант языковых личностей автора, повествователя-нарратора и персонажа в роли своеобразных скреп структуры и семантики художественного дискурса. Среди констант подобного рода значимое место занимает репрезентация природы в художественном мире определенного писателя, обеспечивающая цельность конституирующих его текстов как коммуникативно-прагматических единиц. Указанные соображения определяют актуальность данной диссертационной работы. Научная новизна диссертации связана с тем, что
1. Текстовая когерентность впервые рассмотрена как коммуникативно-
прагматическая категория, связанная с сигнификативной сочетаемостью
высказываний в рамках текстового макроречевого акта.
2. На материале широкой палитры литературно-художественных русских и
немецких направлений осуществлен анализ динамики прагматических
свойств описания природы в аспекте экспликации текстокогерентных
отношений.
Установлена корреляция между описанием природы в пространстве художественного текста и спецификой языковой личности его отправителя.
Раскрыт потенциал таких компонентов художественного пейзажа, как зоонимы, фитонимы и объекты неживой природы, в аспекте их
релевантности для образования дейктических и метафорических скреп, обеспечивающих текстовую связность в тесном взаимодействии с языковыми лексико-грамматическими средствами.
Объектом исследования выступают описания природы, локализованные в художественном текстовом пространстве.
Предметом анализа является их потенциал в отношении обеспечения коммуникативно-прагматической когерентности текста литературного произведения.
Цель исследования - выявление возможностей описания природы как средства реализации коммуникативно-прагматической когерентности художественного текста.
В рамках данной цели поставлен ряд более конкретных исследовательских задач:
обоснование трактовки когерентности как одной из альтернатив истолкования текстовой связности, коррелирующей с сигнификативным содержанием последней;
описание методологических предпосылок изучения когерентности текста на основе постулата об ее субъектоцентричной сущности;
характеристика описания природы в художественном пространстве как особого социопрагмалингвистического типа текста;
выявление прагмалингвистического потенциала описания природы в качестве скрепы-коннектора в системе средств создания когерентности художественного текста;
изучение динамики прагматических свойств пейзажного описания в различных литературных направлениях в аспекте обеспечения когерентности художественного произведения.
Материалом исследования послужили 1857 микроконтекстов из художественных произведений различных жанров (проза, стихотворения, драматургические произведения), содержащих описания зоонимов, фитонимов или других природных явлений. При этом исследованию были подвергнуты
тексты различных литературно-художественных направлений - сентиментализма, романтизма, реализма, экспрессионизма (список произведений см. в источниках эмпирического материала в Библиографии) в целях установления динамики прагматических свойств содержащихся в них описаний природы в аспекте обеспечения текстовой когерентности.
Цель и задачи настоящего исследования определили выбор методов анализа. В работе использованы такие процедуры, как гипотетико-дедуктив-ный метод, индуктивный метод, описательно-сопоставительный метод, общенаучные методы наблюдения, обобщения и классификации. Кроме того, применялись частные лингвистические методы: фреймовое моделирование для определения релевантности текстовых пассажей, содержащих описание природы, в реализации концептуальной и коммуникативно-прагматической специфики литературного произведения и герменевтическая интерпретация особенностей пейзажных описаний в контексте принципов художественной поэтики различных литературных направлений для выявления текстокоге-рентного потенциала исследуемого объекта.
Теоретической базой диссертации послужили работы отечественных и зарубежных ученых по проблеме текстовой связности, посвященные изучению категории когерентности и коррелирующей с нею когезии в текстограмматическом ракурсе (Фридман, 1984; Макаров, 2003; Милевская, 2003; Гончарова, 2005; Bellert, 1970; Heidolph, 1966; Beaugrande, Dressier, 1981; Dijk, 1977; Guhlich, Raible, 1977; Halliday, 1964; Halliday, Hasan, 1976; Beaugrande, Dressier, 1981; Gutwinsky, 1976; Edmondson, 1981; Lux, 1981; Hobbs, 1982; Erben, 1984; Linke, Nussbaumer, Portmann, 1991; Sommerfeld, Starke, 1992; Busse, 1992; Duden, 1998; Linke, Nussbaumer, Portmann, 1991), труды в области теории художественного текста вообще и отдельных его литературно-художественных направлений в частности (Карельский, 1992; Жирмунский, 1996; Берковский, 2002; Валгина, 2003), а также исследования отдельных когнитивных и коммуникативно-прагматических аспектов
организации речи и текста (Дейк, 19896; Красных, 1998; Милевская, 2003; Гончарова, 2005; Алимурадов, 2003; Болотнова, 2007).
Гипотеза исследования состоит в том, что описание природы в пространстве художественного текста способно выступать в качестве коммуникативно-прагматической скрепы-коннектора, обеспечивая, наряду с традиционными языковыми лексико-грамматическими средствами, целостность данного феномена.
На защиту выносятся следующие положения:
Связность текста, будучи ключевой текстообразующей категорией, проявляется в,двух основных ипостасях: как текстовая когезия, определяемая ре-ференциальной совместимостью языковых знаков, и как когерентность текста, коррелирующая с сигнификативной сочетаемостью высказываний в рамках макроречевого акта.
Текстовая категория когерентности субъектоцентрична; её генезис обусловлен интенцией автора художественного произведения и текстовыми реализациями в форме речевых стратегий персонажа или повествователя-нарра-тора. При этом условием когерентности текста является связность концептов, эксплицированных в художественном текстовом пространстве.
Тип текста «Описание природы» является социопрагматическим феноменом: он интегрирует особенности субъекта-повествователя (его аксиологические установки), фреймовую модель композиционного развёртывания (семантику описываемой денотативной ситуации и композиционно-речевую форму «Статическое описание» или «Динамическое описание» как элементарную когнитивно-языковую модель ее языковой материализации) и социокультурную дистрибуцию (специфику соответствующего литературного направления). Все эти параметры описания природы позволяют эксплицировать прагматический фокус художественной коммуникации.
Наибольшей прагматической значимостью в описании природы в пространстве художественного текста обладают фитонимы, анимализмы и объекты неживой природы как средства первичной и вторичной номинации,
выступающие также в функции дейктических знаков. При этом описание природы не является монопольным коннектором, обеспечивающим связность текста, а взаимодействует с традиционными маркерами этой категории, вступая с ними в конвергентные отношения.
5. Свойства описания природы как маркера коммуникативно-прагматической когерентности текста детерминированы художественными особенностями литературного направления. По данному параметру пейзажные описания ти-пологизируются на основании доминантных параметров соответствующей концептосферы: бурный пейзаж эпохи романтизма, унылый пейзаж периода сентиментализма, обыденный пейзаж реалистической поэзии и прозы, мрачный пейзаж экспрессионистских художественных произведений.
Теоретическая значимость диссертации заключается в изучении текстовой когерентности как коммуникативно-прагматического феномена, детерминированного связностью концептов в художественном пространстве литературного произведения. Результаты проведенного исследования вносят определенный вклад в разработку таких ключевых проблем современной лингвистики, как описание коммуникативных и когнитивных механизмов текстовой деривации, изучение статуса текстового целого как особой макроакторечевой прагмалингвистической единицы, когнитивно-дискурсивное осмысление текстограмматических категорий, в частности категории текстовой когерентности.
Практическая ценность исследования определяется возможностью применения его результатов в практике преподавания немецкого и русского языков. Некоторые разделы работы могут быть использованы при подготовке курсов лекций по стилистике, лингвостилистической интерпретации художественного текста, общему языкознанию, теории и типологии текста, а также в процессе преподавания спецкурсов по проблемам прагмалингвистики, когнитивной лингвистики, грамматики текста и при написании курсовых и дипломных работ студентами.
Цели и задачи настоящего исследования обусловили его структуру.
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Во Введении определяются объект и предмет исследования, обосновывается его актуальность и научная новизна, формулируются цель, задачи, гипотеза и методы исследования, характеризуется его теоретическая база, приводятся выносимые на защиту положения, оценивается теоретическая и практическая значимость диссертации.
В первой главе рассматриваются научно-теоретические предпосылки работы: во-первых, анализируются современные системно-структурные и коммуникативно-прагматические концепции описания связности текста, причем акцент делается на разграничении когезии как референциальной сочетаемости языковых знаков и когерентности как сигнификативной совместимости высказываний в рамках текстового макроречевого акта, чтобы обосновать возможность представления текстовой когерентности в качестве особой категории в рамках коммуникативно-прагматической парадигмы описания речевой деятельности; во-вторых, определяются методологические принципы предстоящего исследования когерентности текста: характеризуется ее субъектоцентрический потенциал; даётся обзор лингвистических концепций, трактующих текстовую когерентность как связь базовых текстовых концептов, описываются возможности применения фреймового подхода к интерпретации текстокогерентных отношений. Кроме того, в фокус исследовательского интереса в первой главе попадают стилистический, социопрагматический и текстотипологический аспекты описания природы в художественном тексте.
Во второй главе предпринимается описание прагматического потенциала описания природы как скрепы-коннектора в системе средств создания когерентности художественного текста. Анализу подвергаются аспекты рассматриваемого феномена, связанные с его способностью выступать в качестве маркера языковой личности отправителя художественного текста: его роль в процессе экспликации интенций автора литературного произведения и речевых стратегий художественных
персонажей и повествователя-нарратора, а также в репрезентации фокуса эмпатии. Особое внимание уделено специфике отдельных компонентов пейзажа в художественном тексте — фитонимам, зоонимам и объектам неживой природы в ходе осуществления первичной и вторичной номинации в связи с их релевантностью для обеспечения текстовой когерентности. Кроме того, в данной главе раскрывается динамика свойств описания природы как текстокогерентного средства в различных литературных направлениях XVIII-XX вв.
В Заключении подводятся итоги исследования и делаются выводы по диссертации в целом.
Библиография содержит список использованной научной литературы и источников эмпирического материала.
Связность в функции совместимости референциальных свойств языковых знаков: соотношение когезии и когерентности
Термины «когерентность» и «когезия» имеют сходную этимологию. Они восходят к латинскому глаголу cohaereo (cum + haereo) (лат. быть связанным, соединенным, сросшимся, держаться или висеть вместе, примыкать). При этом термин «когезия» является производным от основы супина cohaesum, а возникновение термина «когерентность» связывается с существительным cohaerentia «сцепление, внутренняя связь», восходящим к форме причастия настоящего времени (Макаров, 2003: 194). В отечественной лингвистической литературе существует мнение о некорректности употребления термина «когерентность» как противоречащего правилам деривации терминов в русскоязычной традиции (для латинской основы этого типа нормативным будет слово, оканчивающееся на -енция, по аналогии с конференция, аудиенция) . В частности, предлагается использовать вместо него термин «ко-геренция» (Макаров, 2003: 194). Мы считаем подобные рассуждения безосновательными, т. к. форма термина «когерентность» уже устоялась и закреплена многолетней коммуникативной практикой.
Термины «когерентность» и «когезия» как коррелирующие понятия, обозначающие различные аспекты связности предложений в сверхфразовом единстве и текстовом целом, возникли в 60х-70х гг. 20 века в рамках интенсивно развивавшейся в то время структуралистски ориентированной грамматики текста. Видный отечественный лингвист О.И. Москальская (Москаль-ская, 1981:11) полагает, что принцип когерентности текста был сформулирован К. Хайдольфом (Heidolph, 1966) и И. Беллертом (Bellert, 1970), а явления грамматической когезии одними из первых подробно описали М.А.К. Халлидей (Halliday, 1964), Б. Палек (Palek, 1968), Л. М. Лосева (Лосева, 1969).
В период доминирования грамматики текста отношения когерентности и когезии текста рассматривались европейскими лингвистами, в основном немецкими и английскими. Именно в этот период зародилась традиция истолкования текстовой когерентности в широком и узком смыслах. При этом наметилась различная корреляция между объёмами понятий текстовой когерентности и когезии.
Известные немецкие специалисты в области лингвистики текста Р.-А. Богранд и В. Дресслер рассматривали текстовую когерентность в узком смысле, относя её к функциональному компоненту текстовой связности и сводя фактически к констелляции основных текстовых семантических понятий и отношений между ними (Beaugrande, Dressier, 1981: 5). Исследователи подчёркивали, что основой когерентности текста является его способность сообщать определённую информацию, обеспечивая непрерывность смыслового континуума (Sinnkontinuitat). При этом когезии отводилась роль своеобразной грамматической скрепы предложений в поверхностной структуре текстового целого (Beaugrande, Dressier, 1981: 3-4), которая может манифестироваться при помощи рекурренции, анафоры, катафоры и эллипсиса. Подобная узкая трактовка текстовой когерентности характерна и для других концепций текста в рамках грамматики (Kleine Enzyklopadie. Deutsche Sprache, 1983: 220; Гончарова, 2005: 14; Назарук, 2006: 199). При этом совершенно справедливо отмечается, что проблема когерентности текста возникает, прежде всего, потому, что сложные семантические отношения в тексте должны быть выражены в форме линейной цепочки языковых знаков (Busse, 1992).
Довольно часто в современной лингвистической литературе встречаются синомимы терминов «когезия» и «когерентность в узком смысле». В частности, в данном случае частотными являются такие обозначения, как со ответственно локальная и глобальная связность (Ковтунова, 1982: 5; Валгина, 2003: 43; Edmondson 1981: 18; Lux 1981: 19-22), внутренняя и глобальная связность (Пешкова, 2006: 111-112).
Текстовая когерентность в широком смысле, т. е. линейная связь между предложениями в сверхфразовом единстве как на формально-грамматическом, так и на смысловом уровне, также описывается в ряде работ в области грамматики текстового целого (Фридман, 1984: 15; Erben, 1984: 69; Sommerfeld, Starke, 1992: 264). В данных работах упор делается на то, что последовательность предложений, обладающая формальной связностью, но лишенная семантической общности не может восприниматься как текст: «Не всякая последовательность предложений, выражающая кореферирующие высказывания, может рассматриваться как текст...Важно ещё определить характер отношений между предложениями в их когерентной последовательности» (Фридман, 1984: 15; Vater, 2001: 32). Так, Л. Г. Фридман приводит пример кореферентной последовательности предложений, не обладающей связями на уровне глубинной структуры, а следовательно, не являющейся связным текстовым фрагментом: Ich habe eine alte Freundin in Hamburg getroffen. In Hamburg (oder dort) gibt es Schiffe. Я встретил в Гамбурге одну старую подругу. В Гамбурге (или там) есть корабли (Перевод мой. - А.Б.). Отсутствующая семантическая связность между предложениями в приведённом выше фрагменте не позволяет считать его когерентным, т. е. одной референциальной соотнесенности с денотативным содержанием пропозиции явно недостаточно для образования связного когерентного текста.
В широком смысле трактует текстовую когерентность Э. Агрикола, согласно определению которого последняя предстаёт в качестве результата сложных сплетений отдельных текстем, осуществляемого посредством синонимии, гипо-гиперонимических отношений, антонимии, форм-субститутов, тема-рематических прогрессий, а также через чередование топиков (Agricola, 1979: 33). В отечественной лингвистической литературе сходную мысль мы встречаем у О.И. Москальской, которая отмечает, что «когерентность текста не есть явление только смысловое. Она проявляется одновременно в виде структурной, смысловой и коммуникативной целостности, которые соотносятся между собой как форма, содержание и функция» (Москальская, 1981:17).
Видный советский лингвист И.Р. Гальперин, рассматривая тексто-грамматические категории, уделял большое внимание вопросам связности текста. Для экспликации сущности данного феномена он использовал понятия «когезия текста» и «интеграция текста». Как мы видим, И.Р. Гальперин не выделяет текстовую когерентность в качестве отдельной категории, но упомянутые выше категориальные параметры текстового целого содержат в своей семантике элементы денотативного содержания, конституирующего сущность интересующей нас категории.
Фреймовый подход к интерпретации текстовой когерентности
Текстовая когерентность, будучи явлением когнитивной сферы языковой личности, связана с переработкой информации в сознании как отправителя соответствующего макроречевого акта, так и его реципиента. Данный процесс традиционно соотносится с процедурой представления знаний, которая в теоретической литературе по теории языка и искусственному интеллекту обсуждается с использованием фреймового подхода.
Согласно монографии М. Минского, где термин «фрейм» впервые был введен в научный обиход, это «структура данных, предназначенная для представления стереотипной ситуации» (Минский, 1978: 254). В дальнейшем, с развитием когнитивной лингвистики и теории искусственного интеллекта, появились многочисленные определения фрейма, уточняющие приведенную выше классическую формулировку: Фрейм — «иерархически организованная структура данных, которая представляет собой знания о какой-то стереотипной ситуации или классе ситуаций», содержащая как общие, постоянные данные о релевантной ситуации или классе ситуаций, так и данные вариативные (Шингарева, 1982: 4). «Фрейм является концептуальной структурой для декларативного представления знаний о типизированной тематически единой ситуации, содержащей слоты, связанные между собой определенными семантическими отношениями» (Баранов, 2003: 16). «Фрейм — мыслимый в целостности его составных частей многокомпонентный концепт, объемное представление, некоторая совокупность стандартных знаний о предмете или явлении. Например, магазин (компоненты - покупать, продавать, товары, стоить, цена и др.), стадион (устройство, внешний вид, поле для игры на нем и др.) (Попова, Стернин, 2007: 119). Фрейм — «форма структурирования и ментальной репрезентации знания о типовых ситуациях» (Викулова, 2007: 164-165). Во всех процитированных выше определениях фрейма можно выделить такие его общие инвариантные параметры, как способность осуществлять репрезентацию типовой ситуации и комплексную многокомпонентную структуру. Отождествление фрейма и концепта, о котором идет речь в третьем определении, представляется нам довольно спорным. Остановимся на вопросе о делимитации данных терминов более подробно, т.к. они напрямую связаны с осуществляемой в нашем диссертационном исследовании интерпретацией текстокогерентных отношений. Исходя из приведенных выше соображений, далее мы сфокусируем свое внимание на ответе на следующие вопросы: о разграничении фрейма и концепта; о взаимосвязи фреймовой и концептуальной структуры текста с его когерентностью.
Проблема разграничения таких ключевых понятий когнитивной лингвистики, так концепт и фрейм, привлекает внимание многих лингвистов. Однако единства в оценках здесь нет. Т. ван Дейк, один из авторитетнейших лингвистов-когнитологов, полагает, что «фреймы не являются произвольно выделяемыми «кусками» знания...Они являются единицами, организованными «вокруг» некоторого концепта» (Дейк, 1989а: 16). Поэтому Т. ван Дейк говорит о концептуальных фреймах, противопоставляя их простому набору ассоциаций и приписывая фреймам конвенциональную природу. Признавая тот факт, что «различие между концептами как таковыми и организацией концептуального знания во фреймы является не вполне четким», исследователь все же придерживается более узкой интерпретации фрейма, чем коррелирующего с ним концепта (Дейк, 19896: 17). Таким образом, возникает возможность рассмотрения концепта «как информации, объединенной и систематизированной в виде фрейма», что позволяет использовать фрейм как «модель построения соответствующего концепта» (Прохвачева, www.vspu.ru/ axiology/lib/akd/autoref20.htm). Однако описанное соотношение фрейма и концепта не является общепризнанным. О.А. Алимурадов, к примеру, отрицает возможность структурирования концепта при помощи фрейма, т.к. «концепт, состоящий из отдельных, но в то же время взаимосвязанных и взаимоопределяющихся областей, связанных иерархическими отношениями, не нуждается в дальнейшем структурировании с применением каких-либо дополнительных конструкций» (Алимурадов, 2003: 255). В некоторых исследованиях, напротив, отмечается, что «фреймом могут называть концептуальную сеть, т.е. структуру, объединяющую несколько концептов» (Прохорова, Рогачева, 2004: 317).
С позиции нашего исследования, где как фреймы, так и концепты, рассматриваются с позиции их коррелативных отношений с коммуникативно-прагматической текстовой когерентностью, особый интерес представляет трактовка дихотомии «фрейм vs. концепт» в монографии Т.В. Милевской (Милевская, 2003), где особо подчеркивается, что указанные когнитивно-ментальные термины вносят определенный вклад в обеспечение текстовой связности. Для построения фреймовой модели описания природы, которое будет предпринято нами в настоящей работе, важна мысль этой исследовательницы о том, что «фреймы, как особые когнитивные структуры схематизации знаний, соединены в систему, придающие тому или иному аспекту человеческого опыта (в нашем случае художественному тексту. — Прим. мое. - А.Б.) связность» (Милевская, 2003: 46). И далее: «Получатель речи, не способный распознать фрейм, определяющий макроструктуру дискурса, интерпретирует такой дискурс как некогерентный» (Милевская, 2003:46). Она высказывает мысль о том, что универсальность фрейма как способа организации человеческого ментального опыта дает возможность реципиенту речи на основе пресуппозиций воссоздать линейную (а следовательно, связную) последовательность текстового сообщения.
Описание природы и манифестация интенций автора художественного текста
В современных исследованиях, выполненных в русле коммуникативно-ориентированной лингвистики, справедливо отмечается, что «речевое общение — это управляемый коммуникантами, как говорящим, так и слушающим, обмен информацией, направленный на достижение запланированных целей» (Носкова, 2006: 55). Текстовая коммуникация, носящая в большинстве случаев однонаправленный характер, как мы считаем, ориентирована, в первую очередь, на реализацию подобных целей говорящего, которые в прагмалингвистической парадигме принято называть интенциями отправителя речевого акта. Аналогичные действия слушающего в текстовой коммуникативной деятельности остаются как бы «за кадром», и поэтому возможно, с нашей точки зрения, вынести их за скобки и редуцировать в ходе анализа прагматического потенциала текстового целого.
Таким образом, интенция говорящего являет собой центральное звено, цементирующее в единое целое текстовое коммуникативное пространство: «Без интенции трудно представить себе осуществление какой бы то ни было деятельности, в том числе и речевой» (Левицкий, 2006: 191). Исходя из допущения того, что любую социокультурную реальность, в том числе и художественный текст, являющийся предметом наших размышлений, можно рассмотреть как знаковую систему с точки зрения семиотического подхода, предположим, что именно интенция его отправителя (субъекта текстовой коммуникации) организует семантику его отдельных компонентов-знаков в единый целостный феномен. При этом «каждый значимый элемент стремится выступать в качестве знака, имеющего самостоятельное значение, и текстовое целое предстает как некоторая фраза, синтагматическая цепь единой конструкции» (Лотман, 1996: 97). Среди таких знаков в текстовом пространстве одно из ведущих мест занимают языковые репрезентанты художественного пространства вообще и природы как одного из его коммуникативно значимых компонентов в частности. Следует подчеркнуть, что природа в литературном произведении - это не только фоновая реалия, но и емкий символ, рождающий «удивительное богатство смыслов и, что особенно важно, их объемную многоплановость, почти адекватную многоплановости самой жизни» (Лотман, 2001: 234). Текстовые знаки, изображающие природные объекты и явления, таким образом, обладают способностью «к конструктивному соединению с другими знаками, чем и обеспечивается возникновение текста» (Теория литературы, 2004: 21).
Интенция отправителя текстового речевого акта «определяет выбор той или иной стратегии описания пространства, а также объекты, его конституирующие, и их количество» (Певзнер, 2007: 14). Она определяет семиотические параметры знака-номинанта природного объекта, изображенного в литературном произведении, а также их отношение к аксиологической на правленности текстового макрознака. Исходя из сказанного очевидно, что при изучении манифестаций интенций субъекта текстовой коммуникации с помощью пейзажного описания продуктивен семиотический подход, предусматривающий: выделение и анализ отдельных знаков в произведении; рассмотрение взаимодействия знака(ов) и системы (м) в соответствии с сюжетной динамикой произведения (Тараухина, www.ling.ulstu.ru/sign/pt001).
В ходе интерпретации интенциальной составляющей художественного произведения и роли пейзажного описания в его экспликации релевантна также, по нашему мнению, делимитация компонентов субъекта текстовой коммуникации. Ведь о гетерогенной природе отправителя содержа-тельно-фактуальной и содержательно-концептуальной информации в литературном произведении пишут многие исследователи (Донецких, Нельзина, 2004; Милостивая, 2004; Шмид, 2008). Так, Л.И. Донецких и Ю.А. Нельзина подчеркивают, что «выделение точек зрения автора, героя, рассказчика дает возможность ... разграничить авторские и персонажные эстетические смыслы» (Донецких, Нельзина, 2004: 38).
Как свидетельствуют наши наблюдения над текстами, субъект художественной коммуникации представляет собой гетерогенное образование, состоящее из нескольких акторов: автора текста, повествователя-нарратора (или повествователя) и персонажа. Все они способны выступать отправителями речевых актов, являющихся микроконституентами художественного текстового пространства, и все они, вследствие данного обстоятельства, могут описывать пейзаж или его компоненты (анимализмы, фитонимы, явления неживой природы). Но в качестве ведущего текстообразующего фактора выступает все-таки авторская интенция, реализующаяся персонажами или пове-ствователем-нарратором при помощи коммуникативных стратегий (в том числе и с использованием пейзажного описания). О специфике таких стратегий см. раздел 2.1.2. Такое ранжирование обусловлено вымышленным харак тером художественного мира, в котором находятся персонажи и повествова-тель-нарратор, тем, что он создается автором художественного текста, который является носителем первичного коммуникативного действия, детерминирующего его вторичные коммуникативные формы в мире повествователя-нарратора и персонажей.
Пейзажная метафора как средство когерентности
Под метафорой традиционно понимается «троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего некоторый класс предметов, явлений и т.п., для характеризации или наименования объекта, входящего в другой класс, либо наименования другого класса объектов, аналогичного данному в каком-либо отношении» (Арутюнова, 1998: 296). В современной парадигме гуманитарного знания метафора исследуется в рамках разных научных дисциплин: «В стилистике и риторике метафора изучается как троп; в лексикологии - как источник значений новых слов; в прагматике - как особый вид речевого употребления; в психолингвистике и психологии как ассоциативный механизм и объект интерпретации и восприятия речи; как способ мышления и познания действительности — в философии, логике и когнитивной психологии» (Дубинина, 2007: 122). Как представляется, отмеченная многоаспектность рассмотрения метафоры не случайность, а вполне закономерный факт, связанный, в первую очередь, с полифункциональностью рассматриваемого феномена. Поэтому вполне логично предположить, что в числе функций метафоры в художественном текстовом пространстве находится текстокогерентная. При этом обеспечение концептуальной связности текстового целого, являющееся следствием реализации данной функции метафоры, определяется, с нашей точки зрения, как особенностями когнитивного механизма метафорического переосмысления действительности, так и огромным его прагматическим потенциалом.
В художественном текстовом пространстве метафорические высказывания обладают особым коммуникативным потенциалом. Как правило, они ориентированы на «поиск образа, проникновение в сущность характеризуемого, усиление выразительности общего экспрессивного фона» (Карнаухова, 2004: 49). Таким образом, их основная цель — это не трансляция содержа-тельно-фактуальной информации, а акцентирование ее концептуально значимых фрагментов, что делает актуальным исследование прагматического потенциала художественной метафорики. Сходная точка зрения отражена и в исследовании Е.В. Покровской, которая полагает, что метафора - это «уникальный способ воздействия на адресата, т.к., с одной стороны, она привлекает и удерживает внимание читателя, направляя его в определенное русло, а с другой — служит средством выражения личной позиции автора, передачи имплицитного смысла» (Покровская, 2003: 133).
Далее мы особо остановимся на роли пейзажных метафор в обеспечении когерентности в художественном текстовом пространстве. Следует отметить, что метафорические высказывания, репрезентующие образное содержание явлений природы в художественных текстах, уже выступали объектом лингвистического рассмотрения (Нифанова, 2008). При этом особый упор делался на способность метафоры выступать в качестве когнитивного инструмента концептуализации тех или иных феноменов, релевантных с позиции отправителя текстового речевого акта. В частности, в описанном выше ракурсе в упомянутой статье были рассмотрены такие объекты неживой природы, как водные источники, ветер, облака и дождь. Наряду с этими объектами неживой природы, мы сфокусируем в нашем диссертационном сочинении свое внимание на роли анимализмов и фитонимов в концептуализации коммуникативно-релевантных сфер описываемой в художественном тексте действительности, что, по нашему мнению, вносит весомый вклад в обеспечение текстовой когерентности.
Рассмотрим примеры из русскоязычных и немецких литературных источников, где метафоризация анимализмов, фитонимов или иных природных объектов является средством реализации интересующей нас текстовой категории.
В рассказе А.И. Куприна «Штабс-капитан Рыбников» анималистический природный объект является сферой-источником метафоры, а в качестве ее сферы-мишени предстает человеческая жизнь:
Повсюду ... появлялся этот маленький, черномазый, хромой офицер, странно болтливый, растрепанный и не особенно трезвый, одетый в общеармейский мундир со сплошь красным воротником — настоящий тип госпитальной, военно-канцелярской или интендантской крысы (Куприн, 1985 в: 260-261).
Как известно, крыса олицетворяет в обыденном сознании человека неброской внешности, который отличается подлым характером. Транспонирование данного образа в сферу социальных отношений привносит туда оттенок неприязни к характеризуемому с его помощью человеку. Подобная негативная модальная оценка изображаемого персонажа отлично согласуется как с описанием его внешности, так и со сферой деятельности данного персонажа (С точки зрения большинства людей те военнослужащие, которые заняты в госпитале, интендантстве или на канцелярской службе, не отличаются храбростью. — А.Б.). Данное созвучие модального плана метафоры-анимализма с другими характеристиками обозначаемого с ее помощью объекта вносит определенный вклад в обеспечение текстокогерентных отношений.
Метафорическое использование наименований животных может опираться не только на общенациональные концептуальные стереотипы, как в описанном выше примере из рассказа А. И. Куприна, но и на индивидуально-авторские ассоциации, связанные с осмыслением отношений сходства в жизни человека и того или иного представителя фауны. Например, в рассказе немецкого писателя В. Борхерта «Вороны по вечерам летят домой» («Die Krahen fliegen abends nach Hause») мы встречаем следующее метафорическое описание жизни ворон, которое, вне всякого сомнения, имеет большее отношение к миру людей:
