Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Ономастическое поле как отражение национальной картины мира 10
1.1. Понятие картины мира в современной лингвистике 10
1.2. Фрагменты картины мира: пространство, место, предмет 22
1.3. Этноязыковая специфика имен собственных 30
Выводы 36
Глава II. Лингвокультурологические особенности микротопнимии 40
2.1.1. Определение границ микротопонимии 40
2.1.2.Виды микротопонимов: опыт классификаций 45
2.2.Структурно-семантические особенности английских микротопонимов
2.2.1. Проблема мотивированности ономастических единиц 52
2.2.2. Структурный аспект английской микротопонимии 60
2.2.3.Домонимы 68
2.2.4. Названия пабов 75
2.2.5. Названия английских клубов 84
Выводы 91
Глава III. Микротопонимы в художественной картине мира 96
3.1. Микротопонимы в художественном произведении 97
3.2. Микротопонимы в выражении индивидуально-авторской картины мира 127
3.3. Специфика передачи микротопонимов в художественном тексте 144
Выводы 157
Заключение 162
Список использованной литературы 166
- Понятие картины мира в современной лингвистике
- Определение границ микротопонимии
- Структурный аспект английской микротопонимии
- Микротопонимы в выражении индивидуально-авторской картины мира
Введение к работе
Одной из перспективных областей развития современной лингвистики является разработка теории языковой картины мира, а также изучение и сопоставление отдельных языков в свете этой теории.
Языковая картина мира представляет собой совокупность представлений о мире, отраженных в системах и подсистемах языка на всех его уровнях. Наибольшим потенциалом в плане языковой концептуализации мира обладает лексическая система, в том числе ономастика языка. По замечанию В.И. Супруна, набор имен собственных является «хотя и относительно переменным, но достаточно определенным и существенным признаком конкретного этноса, т.е. ономастикой является реализацией национального в языке» [Супрун, 2000]. Микротопонимия также отражает общие тенденции этой части лексики. Анализ способов образования и функционирования данных онимов позволяет прояснить исторические и социокультурные факторы, сопутствующие процессу номинации, а также выявить некоторые ценностные характеристики, лежащие в основе этого процесса.
Микротопонимы" традиционно относятся к периферии ономастического поля, поскольку они чаще всего обозначают мелкие географические объекты, известные лишь ограниченному числу лиц, проживающих в данной местности. Однако существует определенное число микротопонимов, являющихся ядерными конституентами национального ономастикона независимо от величины обозначаемого ими объекта. Такие единицы, как Белый дом, Елисейские поля, Красная площадь, представляют собой символы культур, к которым они принадлежат. Знание ядерных микротопонимов и понимание их внутреннего содержания представляется важным для успешного осуществления межкультурного общения, поскольку они являются выражением ценностных ориентиров, лежащих в основе национальной картины мира.
Микротопонимы нередко встречаются на страницах художественных произведений, выполняя текстоообразующую и стилистическую функции, активно участвуя в выражении авторского замысла. Исследование микротопонимического ономастикона писателя в значительной мере способствует реконструкции художественной картины мира данного автора. Многие микротопонимы входят в ядро ономастического поля именно благодаря использованию их в произведениях национальной литературы.
Таким образом, актуальность выбранной темы определяется следующим:
любая языковая картина мира представляет собой совокупность представлений о мире, которые находят реализащію на всех уровнях языка; при этом максимальным потенциалом в плане языковой концептуализации обладает лексическая система языка;
топонимы (и в том числе микротопонимы) составляют важную часть ономастики любого языка, нередко выступая символами культур, к которым они принадлежат;
определение микротопонимов и выделение их типов позволяет выявить ценностные ориентиры, свойственные конкретной лингвокультуре; изучение микротопонимов неизбежно выводит исследователя на изучение культуры данного народа;
в рамках художественного произведения микротопонимы непосредственного участвуют в реализации художественной картины мира, формируют общенациональный менталитет, а, кроме того, выражают индивидуально-авторскую картину мира.
В работе раскрывается как лингвистическая (структура, семантика микротопонимических разрядов, их место в системе языка), так и экстралингвистическая сущность топонимов (отражение исторических и культурных традиций данной языковой общности через микротопонимические наименования).
Объектом данного исследования является современная микротопонимия английского языка в целом, как часть общенационального ономастикона. В качестве предмета исследования выступают типы микротопонимов как часть ономастического поля, определяется их место в формировании картины мира современного носителя английского языка и выявляются способы передачи данной картины мира в текстах художественных произведений.
Цель исследования - определить роль микротопонимии в выражении ценностных ориентиров, лежащих в основе национальной картины мира; рассмотреть особенности функционирования и определить художественно-эстетическую роль микротопонимов в рамках художественного текста. Достижение указанной цели предполагает решение следующих задач:
Уточнить понятие микротопонима, его место среди других видов имен собственных и определить функции микротопонимов в тексте в рамках прагматического, лингвокультурного и художественно-эстетического подходов.
Описать способы и модели образования микротопонимов и определить их этноязыковую специфику.
Рассмотреть отдельные разряды английских микротопонимов и степень их участия в выражении национально- и индивидуально-значимых концептов.
Выявить структурные, семантико-стилистические и экстралингвистические особенности функционирования английских микротопонимов в художественном тексте.
Определить роль микротопонимов в создании и реализации замысла художественного произведения.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые на основе лингвистического описания:
- микротопонимы рассматриваются как вполне определенная часть ономастической лексики, с одной стороны, и как явление лингвокультуры, с другой;
предложена классификация микротопонимов английского языка по ряду критериев;
определяется место и роль микротопонимов в художественном произведении, исследуется их текстобразующая роль.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит вклад в теорию ономастики, углубляет представление о специфике микротопонимии и ее составе, определяет этнолингвистическую особенность единиц ономастического разряда и их участие в формировании языковой картины мира; работа важна и для определения художественно-эстетических функций микротопонимов, их текстообразующей роли.
Практическая значимость исследования определяется тем, что материалы и результаты исследования могут использоваться в преподавании иностранного языка, в лекционных курсах языкознания, лексикологии и .стилистики английского языка, а также в спецкурсах и семинарах по ономастике, лин-гвострановедениюи лингвокультурологии, при обучении и интерпретации художественных текстов.
Используемые в работе методы определяются общим направлением исследования и решаемыми в его рамках задачами. В рамках исследования использовались методы интроспекции, семантического, компонентного анализа, методы интерпретативного и контекстуального анализа, а также количественные подсчеты.
Материалом исследования послужили примеры микротопонимов, полученные в процессе сплошной выборки из произведений британских авторов XX в. и частично XIX в. (около 6000 словоупотреблений), а также данные Интернет-ресурсов (свыше 10000 наименовании).
Источниками послужили романы, повести и рассказы английских писателей (И. Во, П.Г. Вудхауза, К.С. Льюиса, А. Кристи, А. Конан-Дойла, Дж. Остен, Дж. Б. Пристли, Д. Сайерс, С. Таунзенд, ДЖ.Р.Р. Толкиена, Г.К. Честертона), а также материал сайтов английского и русского Интернета.
Положения, выносимые на защиту:
Микротопонимия представляет особый разряд ономастической лексики, выделяемый на основании двух признаков: величины именуемого объекта и наличия в его семантике локативного компонента значения; при этом степень известности объекта варьируется от интернациональной до индивидуальной значимости, что определяет расположение микротопонима* в ядре или периферии ономастического поля и его место на шкале язык -речь.
Микротопонимия является одним из способов языковой реализации концептов пространства, места и предмета.
Микротопонимы отражают национальную картину мира, двояким способом: с одной стороны, национально-специфическим является набор объектов, которые подвергаются онимизации; с другой — те принципы и мотивационные модели, которые кладутся в основание данного процесса.
Для английской лингвокультуры характерно наличие особых разрядов микротопонимии: наименований домов, пабов и клубов, которые являются одним из способов вербализации национально-значимых концептов. Каждый из данных видов микротопонимов обладает характерными структурно-семантическими свойствами.
Микротопонимы играют особую роль в конституировании художественной картины мира: во-первых, выполняя текстообразующие функции; во-вторых, принимая.участие в выражении национально-значимой и. индивидуально-авторской картины мира.
При передаче микротопонимов в.переводном тексте применяются различные стратегии. Вне рамок художественного текста они передаются с помощью однозначных соответствий, построенных с использованием транскрибирования, транслитерации или калькирования: Передача данных онимов в художественном тексте требует применения эвристических стратегий, включающих в себя создание авторского неологизма и различные приемы переводческой компенсации.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на международной конференции «Ономастика Поволжья» (Волгоград, 2004), на конференциях «Кирилло-Мефодиевские традиции на Нижней Волге» (Волгоград, 2004, 2005), на IV международной научно-практической конференции «Язык, культура, менталитет: проблемы изучения в иностранной аудитории» (Санкт-Петербург, 2005), на международной научной конференции «Язык. Культура. Коммуникация» (Волгоград, 2006). Результаты исследования отражены в шести публикациях, общим объемом 1,7 п.л.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Понятие картины мира в современной лингвистике
Интерес к проблемам соотношения сознания и языка на современном этапе связан с развитием новой парадигмы в гуманитарных науках и, в частности, в лингвистике. Антропоцентрическая парадигма, пришедшая на смену существовавшим ранее сравнительно-исторической и системно-структурной парадигмам, поставила во главу угла не язык как систему, а человека в языке. Язык в рамках этой парадигмы рассматривается как главная конституирующая характеристика человека, во многом определяющая его видение мира. "The central question in the world view problem is that of the critical role and status of language in the symbolic mediation and construction of reality. Our language underlies how we view our world as well as our socially based knowledge of the world. Without language, our construction of the human world as we know would not have been possible. But language is as equally conditioned and constrained by factors of human cognition and culture as it may be held to be predetermining of them" [H. M. Lewis, www] — "Центральным вопросом в проблеме картины мира является вопрос о решающей роли и статусе языка в символическом опосредовании и конструировании действительности. Наш язык определяет наше видение мира, а также наши социально-обусловленные знания о мире. Без языка наше построение человеческого мира, как мы знаем, не бьшо бы возможным. Но язык настолько же обусловливается и ограничивается факторами человеческого познания и культуры, насколько он может считаться предопределяющим их" [перевод наш -А.П.].
Таким образом, языковая картина мира является одним из ключевых понятий современной лингвистики. Термины «картина мира», «модель мира» первоначально возникли в естествознании, позже были восприняты и переосмыслены применительно к своей проблематике современной культурологией и семиотикой и далее другими гуманитарными науками. Картина мира в общем смысле рассматривается как концептуализация, субъективное отражение в сознании объективной действительности. В задачи лингвистики входит определение того, каким образом мировосприятие отражается в языке, и того, каким образом язык, в свою очередь, влияет на мировосприятие.
Вопрос о языковой обусловленности мировосприятия имеет давнюю историю в языкознании. Традиционно родоначальником этого направления мысли считают выдающегося лингвиста XIX века Вильгельма фон Гумбольдта. Он первым пришел к понятиям «языковое мировидение» (sprachliche Weltansicht) и «внутренняя форма слова» (innere Sprachforrri). Концепция Гумбольдта о внутренней форме языка выражается в следующем положении: языковая форма не сводится только к внешней, звуковой форме. Еще большее значение имеет внутренняя форма языка, членящая «чувственные впечатления5 и непроизвольные движения духа» [Гумбольдт, 1985, с. 313]. Внутренняя форма, специфическая для каждого языка, проявляется как в членении мира в области лексики, так и в системе грамматических категорий.
Ряд выдающихся ученых XX века продолжили разработку этого направления. В Европе наиболее последовательно разрабатывали концепцию языковой картины мира Л. Вайсгербер и Й. Трир. Л. Вайсгербер построил свою теорию языковой картины мира {Weltbildder Sprache) на идеях, воспринятых им от Гумбольдта. «Словарный запас конкретного языка, - писал ученый, - включает в целом вместе с совокупностью языковых знаков также и совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество; и по мере того, как каждый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыслительными средствами; в этом смысле можно сказать, что возможность родного языка состоит в том, что он содержит в своих понятиях определенную картину мира и передает ее всем членам языкового сообщества» [Цит. по: Радченко, 1997, с. 250]. У Вайсбергера концепция языковой картины мира является подчеркнуто словоцентрической. Центральное место в ней занимает категория Worten der Welt (вербализации или ословливания мира), поэтому его образ языковой картины мира выглядит по преимуществу как система лексических полей.
Действительно, именно в лексической подсистеме языка легче всего прослеживается содержательная сторона картины мира. Однако необходимо учитывать, что «реконструкция той или иной языковой картины мира ... предполагает в идеале одновременный охват всей содержательной стороны описываемого языка. При этом надо помнить, что любой язык — многоуровневое образование. Он состоит, как известно, из целого ряда подсистем, каждая из которых заключает в себе свою картину мира» [Даниленко, www]. Следовательно, для выявления и воссоздания картины мира данного социума необходимо изучать и морфологические и синтаксические структуры языка, хотя мировосприятие моделируется в них в гораздо более абстрактной форме.
В американской лингвистике концепция языковой картины мира имеет собственную историю. Она связана с именами таких выдающихся североамериканских ученых, как Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф, авторов теории языковой относительности. Хотя в современной практике созданная ими теория считается собственно американской, тем не менее основы ее восходят к работам В. Гумбольдта и младограмматиков, как убедительно показал П.В.Чесноков, выделивший в неогумбольдтианстве две ветви - немецкую и американскую [Чесноков, 1977].
В учении В. Гумбольдта о внутренней форме языка гармонично уживаются две тенденции - универсалогическая и идиоэтническая. Они фигурируют и у Э.Сепира, хотя у него, в отличие от В.Гумбольдта, последняя из указанных тенденций со временем чуть ли не полностью вытеснила первую. Идиоэтнизм со временем настолько возобладал у Э.Сепира над универсалогизмом, что, в конечном счете, именно он и составил методологическую основу для гипотезы лингвистической относительности. Следует отметить, что в начале своей научной деятельности Сепир определял роль универсального в языке следующим образом: «Внутреннее содержание всех языков одно и то же - интуитивное знание опыта. Только внешняя их форма разнообразна до бесконечности...» [Сепир, 1993, с. 193]. Однако затем теория идиоэтичности выходит у него на первый план, и уже в последующих работах он приближается к определению своей теории: «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» [Там же. С. 261].
Определение границ микротопонимии
Одним из центральных понятий в языкознании сегодня становится языковая личность. Человек, во всех его проявлениях в языке (в том числе его ономастическое творчество),1 составляет предмет исследования современного лингвиста. В этом отношении микротопонимия представляет особый интерес, так как она включает в себя обозначение объектов, непосредственно окружающих человека в повседневной жизни, его «среду обитания». Выделение объекта из ряда подобных и наделение его именем собственным указывает на особую важность его для сознания говорящего. Определение разрядов1 микротопонимов, используемых данной языковой общностью позволяет выявить ценностные ориентиры, свойственные этой лингвокультуре. Изучение микротопонимов как части словарного: состава языка; их семантики, структуры, функций, т. е. всего того, что свойственно им как лингвистическим единицам, непосредственно связано с изучением культуры данного этноса.
Понятие «культура» толкуется исследователями по-разному. Вот лишь некоторые из подходов к пониманию и определению данного понятия: - описательный (в нём перечисляются отдельные элементы и проявле ния культуры: обычаи, виды деятельности, ценности, идеалы и т.д.); - ценностный (культура трактуется как совокупность материальных и ду ховных ценностей, создаваемых людьми); - деятельностный (культура понимается как свойственный человеку спо соб удовлетворения потребностей, как особый род деятельности); - герменевтический (культура — совокупность текстов, точнее — меха низм, создающий совокупность текстов); - информационный (культура представлена как система создания, хранения, использования и передачи информации, это система знаков, используемых обществом, в которых зашифрована социальная информация, т. е. вложенные людьми содержание, значение, смысл) [Маслова, 2001, с. 13-16]. Выбор того или иного подхода зависит от позиции исследователя. В целях нашего исследования наиболее целесообразно применить ценностный и информационный подходы. В. А. Маслова утверждает: «Поскольку каждый носитель языка одновременно является и носителем культуры, то языковые знаки приобретают способность выполнять функцию знаков культуры и тем самым служат средством представления основных установок культуры. Именно поэтому язык способен отображать культурно-национальную ментальность его носителей» [Там же. С. 63]. Микротопонимы, таким образом, будучи языковыми знаками, являются и знаками культуры.
При этом стоит отметить, что материал» для4лингвокультурологического исследования, предоставляемый» микротопонимией, весьма1 обширен, и превосходит по объему многие другие разделы ономастики. По замечанию В.А. Никонов, «необъятная микротопонимия, в сотни раз превышая объем1 собственно топонимии, дает несравнимо больше материала, в котором отразились многие явления, слабо отраженные в собственно топонимии или, совсем не отраженные там» [Никонов, 1967, с. 6].
Вопрос о том, что же входит в сферу изучения микротопонимики, пока не получил однозначного ответа. Как указывает А.Г. Широков, термин микротопоним возник по аналогии со словами типа микроландшафт, микроклимат, микрорайон и т.п. в конце 60-х годов XX в. Далее этот термин получил широкое распространение как в отечественной литературе, так и в топонимических исследованиях других стран [Широков, 2002, с. 4]. К микротопонимам традиционно относят названия всех географических объектов разного класса, имеющих малый размер: «ручьев, болот, рощ, лугов, полей, дорог, улиц, площадей», - все то, что можно обнаружить лишь на крупномасштабных картах или в специальных списках wсправочниках [см.: Микротопонимия, 1967, с. 3].
В словаре ономастических терминов Н.В. Подольской микротопоним определяется как «собственное имя (чаще) природного физико-географического микрообъекта, (реже) созданного человеком, имеющее узкую сферу употребления, функционирующее в-пределах лишь микротерритории, известное узкому кругу людей, живущих вблизи "именуемого» микрообъекта, в т.ч. микрогидроним, микроойконим, микрохороним, названия урочищ, хозяйственных угодий, микросооружений (колодцев, мостов, будок, вышек, зимовий, кордонов, охотничьих домиков и т.п.)» [СРОТ, 83].
Сходные определения даются в работах отдельных исследователей. В. А. Никонов пишет: «Микротопонимия — названия!малых географических объектов: полевых участков, лесов, ручьев, дорог, мостов, улиц и т.д.» [Никонов, 1967,с. 11]. Подобным-образом определяют» микротопонимию и другие исследователи [З.В« Суганова, А.Н. Лебедева, А.В. Никитин и др.]. Во всех случаях отнесение онима к разряду микротопонимов производится по двум признакам: величине обозначаемого объекта и по степени его известности (хотя второе основание является относительным — даже малый объект может быть известен широкому кругу людей).
Объем понятия микротопоним вызывает дискуссии среди исследователей. Исходя из проанализированного нами материала и в соответствии с целями нашего исследования (определение лингвокультурной специфики этой части национального ономастикона), мы предполагаем придерживаться широкого понимания микротопонимии. Она рассматривается.нами как обширный спектр имен собственных, содержащих в своей семантике локативный компонент значения. Этот семантический компонент выделяется нами на основании анализа синтагматических связей онимов в тексте, например: гостить в Бринюш-корт (особняк), зайти к ювелиру па Бонд-стрит (улица), пойти к «Баррибо» (ресторан). При таком широком понимании микротопонимии в этот ряд входят не только наименования мелких природных объектов, но и названия улиц, площадей, районов, а также домов, гостиниц, ресторанов и клубов, служащие локали-заторами места и проявившие себя как культурнозначимые единицы в анализируемом текстовом материале. В сферу микротопонимии входят целые классы онимов, имеющие свое терминологическое обозначение: урбанонимы (наименования внутригородских объектов - улиц, площадей, районов и т.п.), ойкодо-монимы (наименования отдельно стоящих зданий) и т.д. [СРОТ].
Структурный аспект английской микротопонимии
В структурном отношении микротопонимы делятся на однокомпонент-ные (синтетические) и неоднокомпонентные (аналитические) [Климкова, 2008, с. 209]. При этом количество неоднокомпонентных наименований значительно превосходит количество однокомпонентных, поскольку микротопонимы изначально представляют собой аппелятивно-онимические комплексы (термин А.Г. Широкова), в составе которых терминологический аппелятив указывает на тип объекта. В связи с этим однокомпонентные названия скорее можно считать эллиптическим вариантом микротопонимов. На это указывает и морфологическая форма некоторых микротопонимов, например, наименований ресторанов и кафе, представляющих собой форму притяжательного падежа антропонима: ресторан "Mario s " - очевидно сокращенное Mario s Restaurant (ресторан Марио), "Mike s " - Mike s Club (клуб Майка). Для русской эргонимии и микротопонимии XIX в., частично возрождаемой в конце XX — начале XXI вв., характерны предложные конструкции «У Михаила», «У Митрофаныча». Вышеупомянутые английские наименования можно перевести на русский язык: «У Марио», «У Майка».
В проанализированных нами микротопонимических группах однокомпонентные наименования составляют от 0,5 до 17,7%, двухкомпонентные - от 60 до 95%, трехкомпонентные - от 0,6 до 28,7%, состоящие из четырех и более компонентов - не более 1 % . Таким образом, двухкомпонентные микротопонимы представляют собой абсолютное большинство, ядерную модель. Это соответствует общим тенденциям английской ономастической системы. Ссылаясь на исторические исследования, В.Д. Беленькая указывает, что двухэлементную структуру можно, по-видимому, считать характерной для английских собственных имен в целом [Беленькая, 1977, с. 36].
С определением состава микротопонима тесно связан вопрос об артиклях: входят ли они в состав наименования или употребляются вне онима. А.В. Су перанская считает, что артикль является частью имени, а не употребляется с ним. «В обыденной речи артикль относится к имени нарицательному. Он выделяет единицу из ряда подобных. Поскольку собственные имена единичны, выделять единицу из единицы бессмысленно. Поэтому мы считаем, что артикль употребляется не при собственном имени, а в его, составе, где служит своеобразным «наполнителем» определенной конструкции, теряя свое обычное грамматическое значение» [Суперанская, 1969, с. 118].
Иной подход находим у Л. Березовского [Berezowski, 2001]. Он предлагает рассматривать употребление или неупотребление артиклей как, действие механизма языковой экономии. По мнению данного исследователя, взаимодействие артиклей и имен собственных обусловлено сущностными характеристиками обоих.
Различие имен собственных и нарицательных автор видит не в их морфологических, синтаксических или семантических свойствах, но в их прагматическом статусе. Он считает, что традиционно используемые для определения имен собственных лингвистические критерии (невозможность употребления во множественном числе, отсутствие детерминантов и т.д.) ограничивают рамки этой категории и оставляют вовне значительное число существительных, которые функционируют в речи как онимы. Для того чтобы устранить эти несоответствия, автор предлагает рассмотреть имена1 собственные с точки зрения теории речевых актов. Согласно положениям этойтеории, первоначально сформулированным Дж. Остином [Austin, 1962], речевой акт называния может производиться только лицами, уполномоченными для этой цели и соблюдающими все необходимые формальности. В качестве традиционных примеров приводятся крещение младенцеви называние кораблей.
Л. Березовский идет дальше и утверждает, что любой акт называния подразумевает наличие лица или органа, уполномоченного присвоить имя (например, для животного это хозяин, для произведения искусства - автор, для внутригородских объектов - муниципальные власти и т.д.). Акт наименования мо жет не быть оформлен официально, но представлять собой некое соглашение заинтересованных сторон (так, видимо, в большинстве случаев обстоит дело с микротопонимами, которые возникают как неофициальное наименование объекта, известного сравнительно малому кругу людей).
Таким образом, с лингвистической точки зрения имя собственное является продолжающимся перлокутивным результатом акта называния, предаваемым его участниками и/или свидетелями. Согласно С. Крипке [Kripke, 1972] и его последователям, знание о том, что определенный референт был обозначен определенным именем передается от говорящего к слушающему в простом акте коммуникации, создавая цепную связь, которая соединяет любого человека, использующего имя собственное, с его создателем. Этому в значительной степени способствует письменная фиксация имени на картах, указателях, в различного рода публикациях и т.п.
Таким образом, согласно теории речевых актов, имена собственные используются в акте называния, в то время как имена нарицательные не используются при назывании. Такое понимание создает основу для рассмотрения грамматического функционирования имен собственных, в частности, их взаимодействия с артиклями, позволяя отвлечься от семантических, морфологических и синтаксических характеристик отдельных имен, ш то же время проводя четкую грань, отделяющую их от имен нарицательных.
При рассмотрении природы артиклей (определенного и неопределенного) Л. Березовский исходит из того, что они являются грамматизнрованными языковыми, знаками, используемыми для указания на когнитивный статус референта, чтобы помочь слушающему воспринять текст так, как это было задумано говорящим. Иными словами, употребление артиклей отражает намерения говорящего; оно мотивировано многообразными когнитивными факторами, далеко выходящими за рамки простого указания на то, что предмет в равной степени известен/неизвестен обоим участникам коммуникации [Berezowski, 2001, р. 221]. Говорящий использует артикли, чтобы помочь слушающему сконструи ровать правильный образ референта на каждой данной стадии дискурса, а слушающий пользуется этими подсказками, задействуя- соответствующие ментальные процессы (например, извлечение из памяти, построение образа референта исходя из контекста и т.д.). В каждом данном случае употребление артикля мотивировано желанием обеспечить «максимум коммуникации при минимуме затрат на обработку информации, путем разделения этой работы между обоими коммуникантами» [Ibid.]. Следовательно, и говорящий и слушающий играют активную роль, но по-разному: говорящий оценивает ситуацию высказывания и определяет степень доступности референта, на которую укажет соответствующий детерминант, а слушающий на основании этих подсказок, восстанавливает ситуацию, либо используя творческие когнитивные процессы, либо просто вспоминая референт.
Микротопонимы в выражении индивидуально-авторской картины мира
В лингвистических исследованиях последних лет все большее внимание уделяется тексту как выражению индивидуально-авторской картины-мира, «так как в литературном произведении воплощается восприятие и оценка мира художником слова; осуществляется его творческая интерпретация и воссоздание художественными средствами» [Чарыкова, 2000, с. 3]. Индивидуальная картина мира, с одной стороны, включает в себяі индивидуально-авторские концепты, индивидуально-значимые идеи, отражает опыт и мировоззрение данного индивидуума. С другой стороны, она непременно несет на себе печать национального менталитета в силу принадлежности автора определенной языковой общности. Помимо этого она отражает общую концептуальную модель, мира данной эпохи. При воплощении в тексте внутренней индивидуальной модели автора используются средства языка, свойственные определенному языковому коллективу, участвующие, в свою очередь, в отображении объективного мира.
Реконструкция индивидуально-авторской картины мира производится на основе анализа текстов данного автора. В ходе такого анализа изучается «роль языковых средств в реализации в тексте таких универсальных категорий и форм восприятия мира, как время, пространство, число, человек и его ценностная ориентация в мире, отношение чувственного к рациональному, субъективного к объективному, части к целому» [Торсуева, 1989, с. 5].
Среди языковых средств, участвующих в передаче концептуальной информации, особое место занимают имена собственные. Далее мы рассмотрим функционирование микротопонимов в творчестве одного из самых выдающихся британских авторов XX века - Г.К. Честертона (1874 — 1936).
Гилберт Кейт Честертон известен не только как писатель, но и как философ, богослов, журналист, историк и литературный критик. Его знаменитые рассказы о детективных расследованиях отца Брауна переведены почти на все языки мира.
Выбор для анализа произведений данного автора обусловлен, во-первых, авторитетностью писателя: еще при жизни Честертон был признанным классиком английской литературы. Во-вторых, его тексты до сих пор представляют для многих исследователей и читателей предмет споров и толкований. Хотя основные идеи лежат на поверхности, многие смыслы, заключенные в его романах-буффонадах, требуют интерпретации. В этом может помочь анализ использования автором определенных языковых средств.
По нашему мнению, микротопонимы могут служить как для репрезентации индивидуально-значимых концептов, так и для выражения концептуальных, фундаментальных для автора идей. Одной из таких идей для Честертона является идея превосходства порядка над хаосом, смысла над абсурдом, бессмыслицей. Эта мысль выражена в романе "The Man Who Was Thursday («Человек, который был Четвергом») следующим образом. В начале книги поэт-анархист Грегори и его оппонент, «певец, порядка» Габриель Сайм ведут спор о поэтичности ифомантике. Грегори приводит следующий довод: "Why do all the clerks and navvies in the railway trains look so sad and tired, so very sad and tired? I will tell you. It is because they know that the train is going right. It is because they know that whatever place they have taken a ticket for that place they will reach. It is because after they have passed Shane Square they know that the next station must be Victoria, and nothing but Victoria. Oh, their wild rapture! oh, their eyes like stars and their souls again in Eden, if the next station were unaccountably Baker Street! [MWWT, 18] - «Почему матросы и. клерки в вагоне так утомлены и унылы, ужасно унылы, ужасно утомлены? Потому что, проехав Слоун-сквер, они знают, что дальше будет Виктория. Как засияли бы их глаза, какое испытали бы они блаженство, если бы следующей станцией оказалась Бейкер-стрит!» [ЧКБЧ, 168].
На что Сайм возражает: "It is you who are unpoeticaL.Jf what you say of clerks is true, they can only be as prosaic as your poetry. The rare, strange thing is to hit the mark; the gross, obvious thing is to miss it. We feel it is epical when man with one wild arrow strikes a distant bird. Is it not also epical when man with one wild engine strikes a distant station? Chaos is dull; because in chaos the train might indeed go anywhere, to Baker Street or to Bagdad. But man is a magician, and his whole magic is in this; that he does say Victoria, and lo! it is Victoria....every time a train comes in I feel that it has broken past batteries of besiegers, and that man has won a battle against chaos. You say contemptuously that when one has left Shane Square one must come to Victoria. I say that one might do a thousand things instead, and that whenever I really come there I have the sense of hairbreadth escape. And when I hear the guard shout out the word Victoria, it is not an unmeaning word. It is to me the cry of a herald announcing conquest. It is to me indeed Victoria ; it is the victory of Adam [MWWT, 18] - «Это вы не-чувствуете поэзии; Если ваши клерки и впрямь обрадуются этому, они прозаичны, как ваши стихи. Необычно и ценно попасть в цель; промах — нелеп и скучен. Когда человек, приручив стрелу, поражает далекую птицу, мы видим в этом величие. Почему же не увидеть его, когда, приручив поезд, он попадает на дальнюю, станцию? Хаос уныл, ибо в хаосе можно попасть и на Бейкер-стрит, и в Багдад. Но человек — волшебник, и волшебство его в том, что он скажет «Виктория» и приедет туда. ... Всякий раз, когда1 поезд подходит к станции, я чувствую, что он прорвал, засаду, победил в битве с хаосом. Вы брезгливо сетуете на то, что после Слоун-сквер непременно будет Виктория. О нет! Может случиться многое другое, и, доехав до нее, я чувствую, что едва ушел, от гибели. Когда кондуктор кричит: «Виктория!», это не пустое слово Для меня это крик герольда, возвещающего победу» [ЧКБЧ, 168].
Названия станций лондонского метро - Shane Square, Victoria, Baker Street - в данном тексте служат для выражения концептуальной информации всего романа. Сама их известность, обыденность (всякий житель Лондона зна ет, что станции этой ветви метро действительно идут в таком порядке) придает в данном контексте лишь больше экспрессивности создаваемому писателем образу - победе человека над хаосом. Этому служит и обыгрывание внутренней формы наименования станции «Виктория» - победа.
Честертон - писатель, который открыто позиционирует себя как проповедник христианского мировоззрения. Особенностью его творчества в этом смысле является живость и новизна, с которой он воспринимает и пытается передать евангельское благовестие — для него это»не мертвые буквы, но Живая Истина. Уже в зрелом возрасте писатель перешел из англиканской церкви в католичество [Ffinch, 1986, р. 201], которое является более ортодоксальной формой христианства по сравнению с протестантизмом. Во многих своих произведениях он отстаивает право человека на исповедание своей веры, в том числе на сугубое подвизание - монашество. Как известно, во времена реформации большинство монастырей на территории Великобритании были закрыты, а их земли и жилые строения переданы в собственность аристократии. В списке крупнейших домов и поместий Британии свыше 200 наименований включают в себя слова Abbey (здания, ранее принадлежавшие монастырю или церкви), Abbot s или Priory (дом, принадлежащий настоятелю или настоятельнице монастыря). Все эти поместья были ранее монастырскими землями.
