Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Билингвизм и межъязыковая интерференция 14
1.1 Билингвизм как предмет лингвистического исследования 14
1.1.1 Категория билингвизма 14
1.1.2 Классификации билингвизма 18
1.2 Билингвизм и языковая картина мира 31
1.3 Лингвистическая интерференция как следствие языковых контактов 43
1.3.1 Теория грамматической интерференции 43
1.3.2. Синтаксическая интерференция как отличительная особенность литературного билингвизма 51
ГЛАВА II. Литературный билингвизм: языковые особенности произведении автора-билингва 62
2.1 Понятие литературного билингвизма 62
2.1.1 Литературный билингвизм как явление мировой культуры 62
2.1.2 Исследования литературного билингвизма 69
2.1.3 Гетерогенность как характеристика, определяющая стилистику двуязычного литературного творчества 74
2.2 Языковая личность В. Набокова 84
2.2.1 Современное набоковедение: основные тенденции 84
2.2.2 Доминанта русского языка как характерная особенность языковой личности В. Набокова 87
ГЛАВА III. Особенности синтаксиса англоязычных произведений В.Набокова 103
3.1 Понятия синтаксиса и предложения 103
3.1.1. Общее понятие синтаксиса и концепции предложения 103
3.1.2 Диалингвальный анализ 109
3.1.3 Сопоставительный анализ структуры предложений в русском и английском языках 112
3.2 Сопоставительный анализ слово порядка в текстах В. Набокова на русском и английском языках 123
3.2.1 Анкетирование 123
3.2.2 Словопорядок: квантитативный анализ 128
3.3 Особенности литературного творчества на английском как втором языке 156
Заключение 172
Литература 175
Список источников 198
Приложение 200
- Билингвизм как предмет лингвистического исследования
- Билингвизм и языковая картина мира
- Понятие литературного билингвизма
- Понятия синтаксиса и предложения
Введение к работе
Явление языковых контактов неотделимо от процесса развития общества. Владение двумя языками не только в современном нам мире, но также в глубокой древности представляло собой не столь редкое явление. На разных этапах развития человечества могли меняться языки, изучению и преподаванию которых то или иное сообщество отдавало предпочтение, но двуязычие или многоязычие как результат языковых контактов неизменно присутствовало в большинстве стран на разных этапах истории. Развитие языковых контактов проходило с различной интенсивностью как у отдельных народов, так и в разные исторические эпохи. Красноречивым свидетельством того, насколько далеко идущие последствия может иметь взаимодействие языков, служит эпоха средневековья в Европе. Средневековая литературная эпоха отличилась тем, что в ее рамках создание литературных произведений на родном языке было не нормой, но исключением [Алексеев 1981, 8]. В сегодняшней Швейцарии для людей характерно состояние диглоссии, при которой две разновидности одного языка сосуществуют в сообществе, причем для каждой их них отведена своя определенная роль. Аналогичную ситуацию можно наблюдать в арабском мире [Forster 1970, 4]. Говоря о языковых контактах и конкретной форме их реализации, билингвизме или полилингвизме, мы должны понимать, что данное явление не ограничивается рамками художественной литературы, поскольку человек, будучи монолингвом в строгом смысле этого понятия, всегда стоит перед необходимостью выбора языка. В расширенном понимании явления билингвизма всякий человек предстает полиглотом в большей степени, нежели можно бы было предположить, поскольку всякий индивид со средним уровнем образования уже в рамках своего родного языка прибегает к использованию различных его уровней в зависимости от стоящих перед ним задач коммуникации. Данные уровни языка должны представляться не как ступени, но скорее как плоскости с неравномерным наклоном, подобные склонам холма. Они сливаются друг с другом, из-за чего зачастую мы не вполне способны
отдать себе отчет в том, на каком уровне языка мы действуем в настоящий момент [Forster 1970, 3]. Кроме того, язык художественной литературы или поэтический язык может рассматриваться в противопоставлении естественному, нормативному языку. В таком случае поэтический язык писателя предстает в качестве артефактного образования, самостоятельной лингвистической сущности, и писатель, являющийся монолингвом в строгом смысле этого термина, будет владеть по меньшей мере двумя языками - обыденным и поэтическим. Если же придерживаться рассмотрения билингвизма в рамках его консервативного понятия, то как явление культуры с первобытных времен он является результатом речевых различий внутри одного или между различными национальными коллективами.
Теория языковых контактов, изучающая внутрилингвистические аспекты языкового взаимодействия, и теория билингвизма, исследующая его функциональные особенности, стали объектом внимательного рассмотрения особенно в 60-70-е годы 20 века. Первопроходцами в области разработки основ современной теории взаимодействия языков традиционно считаются У. Вайнрайх [Вайнрайх 1979] и Э. Хауген [Haugen 1953]. В России и бывшем Советском Союзе ученые В.А. Богородицкий. Л.В. Щерба, B.IO. Розенцвейг, Е.Д. Поливанов и другие внесли значительный вклад в становление современной теории языковых контактов. Своё дальнейшее развитие теория взаимодействия языков получила в 60-70-е годы 20 в. в работах российских лингвистов, среди которых фундаментальные теоретические труды посвящены различным аспектам теории языковых контактов и билингвизма: общелингвистическим и социолингвистическим проблемам взаимодействия языков [Дешериев 1966, Белодед 1972, Турнянский 1969, Михайлов 1969, Сариев 1975, Филин 1977], лингвистическим вопросам языковых контактов [Колшанский 1967, Жлуктенко 1966; Жлуктенко 1974, Розенцвейг 1972а], психологическим [Верещагин 1969а, Яцикевичюс 1970], а также педагогическим и методическим проблемам двуязычия [Жучкова 1972, Виноградов 1972, Супрун 1974].
Тема данной диссертации также связана с явлением языковых контактов и посвящена, в частности, исследованию межъязыковых и межлитературных связей и сопутствующей им грамматической интерференции на уровне структур предложения в оригинальных англоязычных произведениях В. Набокова.
Актуальность изучения межъязыковой интерференции вообще и грамматической, в частности, обуславливается несколькими факторами. Современное развитие общества показывает, что билингвизм представляет собой одну из важнейших социолингвистических проблем, так как в связи с научно-техническим и культурным развитием расширяются международные, а также и языковые контакты. Проблема овладения вторым языком и его эффективное использование в качестве средства коммуникации между разноязычными сообществами приобретает дополнительную важность.
С социологической точки зрения, в процессе общественного развития носители различных языков включались в одно административно-хозяйственное объединение. Вытекающая из этого необходимость взаимодействовать в политической, экономической, культурной и других областях требовала устранения языковых преград и создания коммуникативного моста, которым фактически и является двуязычие, то есть такое состояние, когда представители одной языковой общности изучают язык другой общности. В этих условиях возникают два типа двуязычия — естественное и искусственное. В международном общении практически невозможно применять существующие языки во всем их многообразии, поэтому проблема двуязычия, то есть владения первичным языком и одним из наиболее распространенных и развитых языков, становится особо актуальной во всем мире.
Количество работ, посвященных социальным аспектам становления и
развития коллективного билингвизма, в значительной степени превосходит
объем исследований, предметом которых является индивидуальное
писательское двуязычие. Ввиду общей антропоцентрической направленности гуманитарных исследований последнего времени, писательское двуязычие представляется нам наиболее актуальным на сегодняшний день, поэтому мы
будем рассматривать проблему билингвизма именно с иной точки зрения. Механизмы сосуществования двух или нескольких языков в сознании индивида поняты не до конца, но феномен двуязычного писателя, сама возможность существования которого до сих пор оспаривается многими лингвистами, представляет собой еще более трудную область для исследования. Вероятно, но этой причине в сфере исследований явления билингвизма вплоть до недавнего времени критики и лингвисты избегали феномена современного двуязычного писателя. Основное внимание было обращено на исследование коллективного двуязычия (овладение вторым языком после родного и распространение его в коллективе), индивидуальному билингвизму отводилась второстепенная роль. Даже статья с многообещающим названием "Widespread Bilingualism and the Creative Writer" заведомо исключает из рассмотрения область, представляющую для нас наибольший интерес: автор с самого начала заявляет, что его работа «не содержит исследования двуязычия культурных билингвов или небольших культурных групп в одноязычных обществах...» [Graham 1956] Классическое исследование «Multilingualism» Veroboj Vildomec [Vildomec 1963, 56-57] касается рассмотрения культурных полиглотов, но за исключением ряда упоминаний Конрада, автор в остальном отстраняется от обсуждения двуязычных или многоязычных авторов. Лндре Мартине в своем предисловии к «Languages in Contact» Уриэля Вайнрайха обосновывает нежелание Вайнрайха анализировать двуязычных писателей тем, что «столкновение в одном человеке двух языков сравнительной социальной и культурной значимости, на каждом из которых говорит множество монолингвов, в психологическом плане может представлять собой очень примечательное явление, но если это не литературный гений, возможность долговременное следов, которые может оставить такое столкновение на языке, ничтожно мало» [Martinet 1953, vii-viii]. Однако, несомненно, существует возможность обосновать влияние как письменного, так и устного языка таких писателей-полиглотов 20 в., как Д. Джойс, В. Набоков и С. Беккет. Многие языковые изменения проявляются сначала в речи отдельных индивидов в форме окказиональных явлений и лишь спустя
определенное время индивидуальные формы произношения, словаря, грамматического оформления становятся общим достоянием определенного языкового сообщества. Вероятно, значительным исключением из правила в обозначенной области исследований можно было бы назвать широкое по охвату исследование Леонарда Фостера "The Poet's Tongues" [Forster 1970].
Несмотря на повышенный в последнее время интерес к текстам Владимира Набокова, его англоязычная проза остается недостаточно исследованной с лингвистической точки зрения, а именно, в ракурсе того факта, что англоязычному периоду его творчества предшествовал русскоязычный период, определивший стиль американского писателя
В. Набокова. Поэтому необходимо и своевременно обращение к лингвистическим особенностям идиостиля писателя. Мы полагаем, что исследование билингвизма имеет научную значимость, выходящую далеко за пределы структурного взаимодействия и функционального расслоения языков. Индивидуальный билингвизм — явление многоплановое и требует комплексного подхода к его изучению с позиций лингвистики, психологии литературного творчества, психолингвистики и др. наук. Исследование этой разновидности билингвизма позволяет не только обратиться к рассмотрению малоизученной проблемы билингвизма в индивидуально-личностном аспекте, но и рассмотреть проблему билингвизма в соотнесенности с закономерностями функционирования национального языка в художественной литературе.
Таким образом, становится очевидной актуальность данного исследования, посвященного изучению языковой интерференции как результата речевой деятельности писателя, творчество которого протекает на первичном и вторичном языках. Мы рассматриваем индивидуальный билингвизм и одну из высших форм его развития — литературный билингвизм. Исследование литературного билингвизма дает возможность через язык писателя-билингва вплотную приблизиться к его языковой личности и отчасти раскрыть закономерности ее развития. Кроме того, особенности интерференции в письменной речи двуязычного писателя на каком-либо уровне (лексическом,
грамматическом, синтаксическом или стилистическом), выявленные на материале его речевой деятельности, могут быть использованы для раскрытия глубинных различий между контактирующими языками. Последнее становится возможным благодаря тому, что уровень владения языком у двуязычного писателя очень высок, что будет способствовать усложнению интерференции в его речи, когда типичные случаи интерференции как следствия языковой некомпетентности полностью отсутствуют, а проявления интерферирующего влияния Я\ имеют место на глубинных уровнях языка.
Объектом исследования является синтаксическая структура предложений оригинальных англоязычных произведений писателя-билингва В. Набокова. В качестве предмета исследования выступают проявления интерференции русского и английского языков на уровне словопорядка предложения, наблюдаемые нами в англоязычных произведениях писателя.
В ходе исследования в качестве основного метода применялся структурно-сопоставительный анализ, позволяющий выявить различия в синтаксической структуре предложений в текстах В. Набокова на английском языке, их автопереводах и переводах, а также в текстах других американских писателей и их русских переводах. Помимо структурно-сопоставительного анализа для выявления различий в синтаксической структуре русского и английского языков и прогнозирования русско-английской интерференции в порядке слов в англоязычных произведениях писателя использовался диалпнгвальиый анализ.
Цель данной работы заключается в исследовании русско-английской синтаксической интерференции, проявляющейся в английской письменной речи писателя-билингва, для которого русский язык является Я\, английский — Я2, а также выявлении источника этой интерференции.
В соответствии с этим решались следующие задачи: — установить тип русско-английского билингвизма В. Набокова в соответствии с наиболее известными системами классификации с целью прояснения природы двуязычия писателя;
— определить степень сбалансированности внутрисубъектного сосуществования
русского и английского языков у В. Набокова путем рассмотрения и выявления
отличительных свойств языковой личности писателя;
— определить функции порядка слов в предложении в сопоставляемых языках и
на основе различий определить сферу потенциальной синтаксической
интерференции как особенность англоязычных произведений В. Набокова;
— экспериментально проверить и уточнить теоретически спрогнозированную
сферу потенциальной интерференции в произведениях В. Набокова и дать ей
квантитативную характеристику.
Научная новизна определяется самим предметом исследования — русско-английской синтаксической интерференцией на уровне словопорядка предложения. До настоящего времени англоязычные произведения В. Набокова не рассматривались с точки зрения русско-английской межъязыковой интерференции, недостаточно исследован и литературный билингвизм как социо- и психолингвистический феномен, как проявление глубокого языкового контакта. Таким образом, можно считать, что данная проблематика впервые становится предметом самостоятельного исследования.
Теоретическая значимості, настоящей работы состоит в том, что обнаруживаются новые аспекты осмысления проблемы лингвистического сознания писателя-билингва, проблемы взаимосвязи билингвизма и литературного творчества. Результаты исследования также могут быть использованы в дальнейшем для исследования проблем индивидуального писательского билингвизма, языковой личности писателя-билингва В. Набокова, синтаксической интерференции как компонента идиостилей других писателей-билингвов.
Материалом исследования послужили три группы текстов:
1. Англоязычные романы В. Набокова, в частности, "Lolita" и "Conclusive Evidence", а также их русские автонереводы — «Лолита» и «Другие берега». Необходимость использования этих произведений объясняется тем, что автор не
прибегал к услугам профессиональных переводчиков и самостоятельно переводил их на русский язык.
2. Русские переводы англоязычных прозаических произведений
В.Набокова в жанре романа, выполненные профессиональными переводчиками:
"Pnin" и его переводы С. Ильина, Г.Л. Барабтарло в сотрудничестве с В.
Набоковой и Б. Носика; "The Real Life of Sebastian Knight" и перевод С. Ильина;
"Ada or Ardor: A Family Chronicle" и перевод С. Ильина; "Look at the Harlequins!"
и перевод С. Ильина; "Transparent Things" и перевод С. Ильина; "Bend Sinister" и
перевод С. Ильина; рассказы: "The Vane Sisters" и переводы С. Ильина, Д.
Чекалова и Г.А. Барабтарло; "A Forgotten Poet" и переводы С. Ильина и Д.
Чекалова; "Conversation Piece" и переводы С. Ильина и Д. Чекалова; "Assistant
Producer" и переводы С. Ильина и И. Бернштейна; "Scenes from the Life of a
Double Monster" и переводы С. Ильина и Г. Барабтарло. Данная группа текстов
была использована для сопоставления с первой.
3. В третью группу вошли англоязычные произведения американских
писателей-современников В. Набокова и их русские переводы: J. Updike, "The
Centaur"; J. Updike, "Brazil"; J. Barth, "The Floating Opera"; J.D. Salinger, "Raise
High the Roof Beams, Carpenters"; J.D. Salinger, "Seymour: An Introduction"; T.
Capote, "The Grass Harp"; W. Faulkner, "Absalom, absalom!"; W. Faulkner, "Light in
August"; W. Golding. "Lord of the Flies"; J. Heller, "Catch 22"; M. Mitchell, "Gone
With the Wind". Синтаксический анализ данной группы текстов также
предназначался для сопоставления с текстами первой группы.
Практическая ценность работы определяется тем, что ее результаты могут найти применение в вузовской практике: в лекционных курсах по стилистике, переводу и интерпретации текста, на занятиях по аналитическому чтению, в преподавании английского и русского языков как родного и иностранного, при чтении спецкурсов по языкознанию и психолингвистике, при написании курсовых и дипломных работ в языковых вузах. Вероятно, результаты исследования найдут применение и в практике литературных переводов.
На защиту выносятся следующие положения:
В случае длительного использования писателем-билингвом на ранних этапах своего творчества одного из языков данный язык приобретает в его сознании функцию лингвистической доминанты, а сознание двуязычного писателя будет тяготеть к лингвокультурной парадигме этого языка. В этом случае детский билингвизм, для которого свойственно параллельное освоение языков, не будет являться достаточным условием для образования функционального баланса между языками, находящимися в распоряжении билингва, и не сможет препятствовать образованию внутрисубъектной лингвистической доминанты.
Синтаксическая структура предложений в англоязычных произведениях В. Набокова очень близка к синтаксической структуре его соответствующих русских автопереводов, что служит отражением особенности его индивидуального писательского билингвизма: присутствия лингвистической доминанты русского языка (Я1) по отношению к английскому языку (Я2). Это, в свою очередь, проявляется в изоморфности словопорядка предложения в английских и русских произведениях писателя.
Русско-английскую синтаксическую интерференцию в английских произведениях В. Набокова, выражающуюся в изоморфности словопорядка в английских и русских предложениях, необходимо рассматривать как фацилитацию, то есть как подвид интерференции, при котором построение высказывания на вторичном языке но модели первичного языка не ведет к нарушению нормы вторичного языка.
4. Создание В. Набоковым оригинальных англоязычных произведений
можно считать своего рода «автопереводом», заключающимся в том, что
рождающиеся в его сознании русскоязычные фрагменты текста как бы
переводятся на английский язык. Этим и объясняются столь незначительные
отклонения в синтаксической структуре английских предложений от
синтаксической структуры соответствующих русских предложений.
Гипотеза исследовании состоит в том, что в литературном творчестве двуязычного писателя на Я2 неизбежно обнаруживаются следы языковой интерференции, в том числе и на синтаксическом уровне, проявляясь в характерных для Я1 особенностях порядка слов.
Апробации работы. Результаты исследования обсуждались на региональной научной конференции «Молодежная наука Прикамья», VI международной научной конференции по переводоведеиию «Федоровские чтения», на заседании кафедры иностранных языков, лингвистики и межкультурной коммуникации Пермского государственного технического университета. По теме исследования опубликовано 6 статей.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (271 наименование), списка использованных источников и приложения, включающего синтаксический анализ порядка слов в англоязычных произведениях В. Набокова и их автопереводов и переводов на русский язык, а также порядка слов в англоязычных произведениях других американских писателей-современников В. Набокова, послуживших материалом исследования. Работа изложена на 280 страницах, в том числе основной текст — 200 страниц, приложение — 80 страниц.
Содержание диссертации. Во введении обосновывается выбор темы, актуальность и новизна исследования, его теоретическая значимость и практическая ценность, определяются цель и задачи работы, аргументируется выбор материала исследования, указываются методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе предметом рассмотрения является феномен двуязычия и сопутствующая ему лингвистическая интерференция как следствие языкового контакта. Перечисляются основные концепции билингвизма и его определения, анализируются различные классификации билингвизма по ряду критериев, рассматриваются особенности картины мира носителя двух языков в сравнении с картиной мира монолингва.
Во второй главе рассматривается явление билингвизма в рамках литературного творчества как одно из высших его проявлений, выявляется одно из ключевых отличительных свойств текстов, создаваемых авторами-билингвами — гетерогенность. Помимо этого, мы подробно останавливаемся на вопросах, касающихся формирования языковой личности В. Набокова и степени сбалансированности сосуществующих в его языковом сознании лингвистических систем.
В третьей главе проводится диалингвальный анализ синтаксиса русского и английского языков, цель которого состоит в установлении закономерностей совпадения или несовпадения словопорядка в предложениях двух языков, а также анализ порядка слов в англоязычных и русскоязычных произведениях В. Набокова. Кроме того, на основе полученных в ходе анализа результатов делается предположение относительно способа создания писателем своих произведений, а именно, обосновывается использование В. Набоковым приемов «автоперевода» с русского языка при написании оригинальных английских произведений.
В приложении приводится синтаксический анализ порядка слов в англоязычных произведениях В. Набокова и их автопереводов и переводов на русский язык, а также порядка слов в англоязычных произведениях других американских писателей-современников В. Набокова.
Основные положения диссертации отражены в 6 публикациях общим объемом 2 п.л.
Билингвизм как предмет лингвистического исследования
Феномен билингвизма как такового уже давно рассматривается лингвистами и социолингвистами. Относительно формального определения этого явления среди специалистов нет единого мнения. Основной причиной этого, нам думается, является очень широкий спектр уровней владения неродным языком, встречающийся у билингвов. Ни один из исследователей не осмелился установить границы, согласно которым человек, в той или иной степени владеющий иностранным языком, может претендовать на звание билингва или, напротив, лишен навыков, которые давали бы ему это право. Майкл Паради говорит, что билингв, по определению, это индивид, понимающий и говорящий на двух языках, то есть человек, освоивший обе языковые системы и пользующийся ими как родным языком (в свою очередь, языковая система определяется в контексте правил, коллективно используемых данной лингвистической общностью людей) [Paradis 1983, 216]. Однако, оговаривается исследователь, обычно говорящие считаются билингвами даже в случае, если некоторые черты их языковых систем проявляют себя не совсем как «родные», что в особенности относится к фонетическому и фонологическому уровню. «Мы будем терпеть даже акцент, если индивид в состоянии выражать свои мысли бегло, легко, в полной мере и по любому поводу». Таким образом, заключает М. Паради, термин «настоящий» билингв применяется в отношении человека, который в каждом языке «может сойти за своего». Это, с другой стороны, не означает, что оба языка должны количественно соответствовать друг другу. В частности, среди одноязычных носителей данного языка существуют большие различия в размере лексикона. Крупнейший представитель отечественного языкознания Л.В. Щерба, по сути заложивший основы теории языковых контактов, в 1930 году определил двуязычие следующим образом: «Под двуязычием подразумевается способность тех или иных групп населения объясняться на двух языках» [Щерба 1974, 313]. У. Вайнрайх в своей ставшей хорошо известной работе повторяет это определение практически без изменений [Weinreich 1953, 1]. Мнения ученых, однако, разделились по вопросу, кого можно причислить к билингвам. О.С. Ахманова в «Словаре лингвистических терминов» определяет билингвизм как «одинаково совершенное владение двумя языками» [Ахманова 1966, 125]. К лингвистам, поддерживающим данную формулировку, относятся такие ученые, как В.М. Жирмунский, В.А. Аврорин и некоторые другие, хотя они оказываются и в меньшинстве, так как, как указывает Ф. Гросжин, людей, одинаково совершенно владеющих двумя языками, очень мало [Кабакчи 1987, 32]. Аналогичную точку зрения высказывает Н.М. Попова, утверждая, что «чем большим количеством языков владеет человек, тем структура многоязычия сложнее и изменчивее. Крайне редко можно встретить трилингва с одинаково высокой степенью владения всеми языками» [Попова 1993, 7]. Тот факт, что сбалансированность двух и более языковых систем в сознании индивида представляет собой весьма редкое явление, и, напротив, неустойчивость межъязыкового баланса в двуязычии является гораздо более распространенным явлением, в целом объясняется тем, что сосуществования двух языков в социально-этнических условиях в виде симметричной модели в одном обществе практически не бывает. Сбалансированная двуязычная ситуация была бы возможна в том случае, если бы большинство членов определенного социума владели полностью обоими языками, активно используя их в любых ситуациях, не смешивая системы разных языков, но с легкостью переходя с одного языка на другой. В.ІО. Розенцвейг предлагает понимать под двуязычием «владение двумя языками и регулярное переключение с одного на другой в зависимости от ситуации общения» [Розенцвейг 1972а, 9-Ю] и рассматривать это явление «как континуум, простирающийся от весьма элементарного знания контактного языка до полного и свободного владения им» [Розенцвейг 1972b, 14]. Г.Л. Бертагаев предлагает, пожалуй, наиболее свободное определение явления билингвизма, которое в его интерпретации является «активным или пассивным владением вторым языком» [Бертагаев 1972, 83]. Ю.А. Жлуктенко делает интересное наблюдение о специфических особенностях речи билингвов, для которой характерно: 1. Использование «чужого» языкового материала в текстах данного языка. 2. Образование единиц из собственного языкового материала по образцу единиц контактирующего языка. 3. Наделение единиц системы функциями, которые присущи их иноязычным коррелятам. 4. Стимулирующее или задерживающее воздействие единиц данной системы на функционирование единиц или моделей другой. 5. Нивелирующее воздействие со стороны более простых и четких моделей на аналогичные, но более сложные модели другой [Жлуктенко 1979, 64-65]. Ф.П. Филин пишет, что существует узкое и широкое понимание билингвизма — «двуязычие в узком смысле этого слова означает более или менее свободное владение двумя языками: родным и неродным; двуязычие в широком смысле — относительное владение вторым языком, умение в том или ином объеме пользоваться им в определенных сферах общения» [Филин 1972, 24]. На наш взгляд, рассматриваемый нами билингвизм художественного творчества допускает только «узкое понимание», подразумевающее одинаково свободное владение двумя языками.
Билингвизм и языковая картина мира
В рамках исследований «картины мира» выделяют концептуальную картину мира и языковую картину мира. Посредством языкового выражения концептуальная картина мира переходит в языковую картину мира. Языковая картина мира — это своего рода мировидение через призму языка [Яковлева 1996, 47], это упорядоченная, социально значимая система языковых знаков, содержащая информацию об окружающем мире, «отражение объективной действительности средствами конкретного языка».
Ыа сегодняшний день концепция «картины мира» разработана достаточно детально. Как известно, человеческая картина мира возникает вследствие того, что человеку свойственно формирование и передача знаний о «внешнем» мире, благодаря чему у него формируется многоуровневая система концептов. Концепция «картины мира» была сформулирована Р. Редфилдом [Kehmt 1998, 151], а затем определена К. Гирцем [там же] как выделение мира и себя представителями членов данного общества и данной культуры. В «картине мира» заключена информация о способе познания мира. В рамках данной концепции изучаются категории, которые описываются прежде всего носителями культуры. В современной отечественной науке «картина мира» определяется как целостное описание мира, исходящее или лежащее, во-первых, в основе мировидения человека; репрезентирующее основные свойства мира в понимании ее носителей. Считается, что «картина мира» существует в сознании как неопределенный элемент и в различных предметах, в виде опредмеченных сущностей. «Картина мира» представляется результатом всей духовной деятельности человека.
Составными частями языковой картины мира являются слова, формативы, средства связи между словами, синтаксические конструкции. Эти части участвуют в объяснении концептуальной картины мира. Языковая картина мира выполняет две функции: 1. Означивание основных элементов концептуальной картины мира; 2. Экспликация концептуальной картины мира средствами языка. Важную роль в формировании языковой картины мира играет лексикон [Селиверстова 1988].
Существует огромное количество точек зрения, высказанных как зарубежными, так и отечественными лингвистами, антропологами, социолингвистами, психолингвистами на проблему соотношения языка, мышления и культуры. Как уже было замечено, большинство авторов приходят к выводу, что язык соучаствует во всех высших мыслительных процессах, и что мышление, если оно имеет определённую степень сложности, невозможно отделить от языка. Интегрантивная связь мышления и языка подчас предстает настолько тесной, что попытки их разделения могут закончиться лишь разрушением и того, и другого. Таким образом, по поводу взаимной зависимости языка и мышления имеется единство взглядов. Напротив, по поводу того, имеется ли язык без мышления или, прежде всего, мышление без языка, ведутся споры. Расхождения частично связаны с тем, что центральные понятия «язык» и «мышление» очень различны, определены нечётко. Некоторые заходят так далеко, что утверждают, что язык формирует наше мышление, навязывая нам определенный взгляд на мир. В соответствии с более умеренной точкой зрения, язык подсказывает нам определенный способ мышления. Таким образом, в виду того факта, что лингвистические системы различаются способами обозначения объективного опыта, носители различных языков стремятся оценивать и членить действительность в соответствии с категориями, существующими в этих языках. По аналогии с этим, у носителей двух и более языков мышление принимает усложненную форму вследствие наличия у них более чем одного лингвистического образа каждого из предметов действительности. Ассоциативные связи между лингвистическими образами также приобретают у них более насыщенную и разветвленную форму. Условно все концепции соотношения языка и сознания можно разбить на две группы, на две точки зрения: ученых, отождествляющих язык с сознанием, причем наиболее радикальные взгляды приходят к признанию существования национально-специфических языковых картин мира, т.е. к признанию тезиса о том, что в конечном итоге язык, его структура обусловливает тип мышления, и каждый народ видит мир только через призму своего языка. Как известно, к ученым, в разное время придерживавшимся этих взглядов, относились В. фон Гумбольдт, Э. Кассирер, И. Трир, Э. Сэпир, Б. Уорф, причем хорошо известную теорию лингвистической относительности называют иногда теорией Сэпира-Уорфа. Согласно другой точке зрения, ведущим принципом в рассмотрении проблемы соотношения языка и мышления является когнитивный универсализм. Этой точки зрения придерживаются такие ученые, как К. Хомский, Дж. Лакофф, Г.В. Колшанский, М.В. Никитин. В данной работе мы придерживаемся взгляда о принципиальной общности концептуальной картины мира, т.е. принципа когнитивного универсализма, однако, прежде чем обосновывать нашу точку зрения, представляется целесообразным вкратце рассмотреть некоторые положения и мысли, высказанные учеными, придерживавшимися противоположных взглядов как на соотношение языка и сознания, так и на последовательность построения картины мира. Многие исследователи проблематики взаимного соотношения лингвистических явлений и человеческого мышления приходили в конце концов к мысли о лингвистической относительности. Такие идеи иногда в более мягкой форме обсуждались уже до Сэпира и Уорфа, например Николаем Кузанским, Ф.Бэконом, Д. Локком, Д. Вико, Гаманом и Гердером. Однако лишь В. фон Гумбольдт окончательно сформулировал мирообразующие мысли и ввёл их в языкознание. Еще в XVIII веке И.Г. Гердер сделал вывод, что «каждая нация говорит... в соответствии с тем, как она мыслит, и мыслит так, как говорит». Мысли не могут быть перенесены из одного языка в другой, так как каждая мысль зависит от языка, на котором она была сформулирована [Schlesinger 1991, 9].
Понятие литературного билингвизма
Одной из высших степеней развития индивидуального билингвизма, по-видимому, нужно считать литературный билингвизм, требующий от двуязычного писателя глубоких знаний не только языка, на котором происходит творчество, но и литературных традиций соответствующей страны. Сам термин «литературный билингвизм» не вполне однозначен. В частности, данный термин употребляется, во-первых, как характеристика писателей, соединивших в своем творчестве поэтический и прозаический способы художественного выражения; во-вторых, как характеристика писателей, творчество которых протекает на двух языках (другой вариант— писательский билингвизм). Кроме того, некоторая неопределенность присутствует в связи с последовательностью создания произведений двуязычными авторами. В отношении нелитературного билингвизма у нас имеется относительно прочная уверенность в том, о чем идет речь: мы говорим о речевой деятельности на двух языках, сосуществующих в языковом сознании индивида. В отношении же литературного билингвизма мы не можем утверждать, что процесс творчества неизменно протекает на двух языках, то есть что автор последовательно или параллельно создает разноязычные произведения. Джозеф Конрад писал свои романы только на английском языке, который был для него третьим (первым был польский, в 1874 году он едет во Францию, где в течение почти четырех лет овладевает французским языком, в 1878 году перебирается в Англию, где происходит его первый серьезный контакт с английским языком). Владимир Набоков создал подавляющее большинство своих русскоязычных произведений до переезда в США в 1940 г., в то время как все его англоязычные произведения, за исключением «Себастьяна Ыайта», начатого в Париже в 1938
г., были созданы в СШЛ и Швейцарии. С. Беккет целиком перешел в своем творчестве с английского на французский язык после второй мировой войны и затем самостоятельно перевел значительную часть своих произведений на английский. Если несколько отвлечься от литературного билингвизма и вспомнить первую отечественную классификацию двуязычия, разработанную Л.В. Щербой [Щерба 1974, 313-319], то билингвы, для которых характерен чистый тип двуязычия, в определенной степени монолингвистичны, то есть способны пользоваться только одним языком в конкретной ситуации. Примером чистого билингвизма может быть случай, когда в семье используется один язык, а языком общения на работе, в магазине, транспорте других общественных местах является другой язык. Перенеся данный тезис в область литературного билингвизма, мы должны будем прийти к выводу, что в строгом смысле этого термина, то есть в области литературы, Конрад был писателем-монолингвом, поскольку весь его литературный опыт исчерпывался произведениями на английском языке. С другой стороны, Набоков в определенном смысле также был писателем-монолингвом, ибо всю протяженность его литературного развития можно разделить на два периода, каждому из которых будет соответствовать один из языков писателя, русский и английский. Не зря он подчеркивал резкость и окончательность перехода на второй язык и мучительность этой трансформации: «My complete switch from Russian prose to English prose was exceedingly painful—like learning anew to handle things after losing seven or eight fingers in an explosion» [Nabokov 1973, 54].
Очевидно, во избежание путаницы в определении сущности литературного билингвизма необходимо просто исходить из того, что его минимальным условием является способность автора создавать произведения на двух языках, при этом порядок создания этих текстов не является необходимым условием. Основным здесь является лишь наличие текстов, написанных на разных языках, вне зависимости от того, когда и в какой последовательности они были созданы данным писателем.
Специалисты, занимающиеся вопросами сравнительной литературы или мировой литературы, до сих пор довольно часто обращаются к концепции Weltliteratur, сформулированной И.-В. Гёте, которая рассматривается ими в качестве основополагающего принципа их исследований. Сара Лоуэл пишет о том, что Гете первый «описал мировую литературу как процесс межкультурного восприятия (cross-cultural reception) внутри эволюционирующей мировой истории» [Lawall 1994, 17]. Мировая литература представляет собой поток множества разноязычных национальных литератур, тесно соприкасающихся или относительно изолированных друг от друга. Произведения мировой литературы представляют собой совокупность взаимодополняющих смыслов, причем они не могут быть доступны одновременно. Читатель или автор всегда имеет дело с частью, какой-либо стороной литературного процесса. Согласно Клаудио Гиллену, в обсуждениях этого явления «обнаруживаются полярные импульсы, один из которых направлен в сторону унификации, а другой — в сторону космополитизма» [Guillen 1993, 29]. Иными словами, между национальными литературами обнаруживаются разнонаправленные тенденции: с одной стороны, литературы тяготеют к утверждению собственной индивидуальности, с другой — стремятся к некому общему знаменателю, способному объединить их в едином теле мировой литературы. Если взглянуть на мировой литературный процесс с несколько иной точки зрения, мы увидим, что он осуществляет две системы связей: собственно литературные и связи литературы с историко-культурной ситуацией. Данная концепция намечена у Д. С. Лихачева: «Литература получает энергию из действительности, строится из вещества, «захваченного» в действительности... Этот захват производится не только отдельным автором в отдельном произведении. В процессе развития литературы существует внутренняя миграция наблюдений, опыта, «стилистических кодов» — художественных условностей» [Лихачев 1987с, 403]. Миграция происходит на различных уровнях: на уровне автора, произведения, на уровне различных литератур.
Понятия синтаксиса и предложения
Существуют самые различные определения синтаксиса. Однако несмотря на их несовпадения в тех или иных частностях, во всех их возможно достаточно ясно обнаружить следующие два понимания синтаксиса: согласно первому определению, синтаксис представляет собой учение о словосочетании, а согласно второму определению — это учение о предложении. Соответственным образом, синтаксис как раздел грамматики распадается на две части: первую — учение о способах грамматического соединения слов, или учение о словосочетаниях, и вторую — учение об образовании предложения. При этом из этих двух задач синтаксиса основной является задача изучения способов образования предложений как таковых, другая же задача является подсобной [Смирницкий 1957, 48]. Сочетание слов есть лишь предварительная обработка слов, соединение их друг с другом для последующего введения в предложение. Основное и принципиальное различие между предложениями и словосочетаниями состоит в том, что первые, в отличие от последних, обладают одной из наиболее характерных особенностей речи, а именно, двухлинейностью, которая выражается в наличии у них, помимо определенного звукового состава, также и известного интонационного образца.
В рамках традиционного учения о простом предложении вслед за В.В. Виноградовым его чаще всего определяют как «грамматически оформленную по законам данного языка целостную структуру речи, являющуюся главным средством оформления, выражения и сообщения мысли» [Виноградов 1975, 254]. Тем не менее, как следует из замечания Ч.К. Фрайса, усилия исследователей, направленные на уточнение определения основной синтаксической единицы, предложения, довольно многочисленны:
«исследователь, намеренный заняться структурой английских предложений, сталкивается с более чем двумястами различных определений предложения» [Fries 1952, 8]. Несмотря на тот факт, что Фрайс исследовал английский синтаксис, в рамках научных изысканий в области русского синтаксиса практически каждый отдельный исследователь считает необходимым сформулировать собственное видение данного предмета и дать свое определение предложения. Л.С. Бархударов определяет предложение как «языковую единицу, определяемую структурой, дающей данной единице возможность употребления в качестве минимального высказывания, а именно, подлежащно-сказуемостной структурой» [Бархударов 1995, 25]. П.А. Лекант пишет, что «предложение представляет собой грамматическую единицу языка, которая позволяет оформить, выразить и передать мысль» [Лекант 1974, 4], А.Г. Руднев — «слово или группа слов, грамматически оформленных как единица связной речи и выражающих относительно законченную мысль» [Руднев 1968, 11]. С другой стороны, английские и американские исследователи определяют предложение как «grammatically constructed smallest unit of speech which expresses its content with respect to this content s relation to reality» [Ries 1931]; «a (relatively) complete and independent human utterance—the completeness and independence being shown by its standing alone or its capability of standing alone, i.e. of being uttered by itself» [Jespersen 1924, 307]; «a construction (or form) which, in the given utterance, is not part of any larger construction» [Bloomfield 1926, 156].
Необходимым и специфическим признаком предложения, его грамматическим значением, является предикативность (термин В.В. Виноградова). Сначала предикативностью считали наличие финитивного глагола, затем стали определять ее либо как соотношение высказывания с действительностью, либо как отношение между главными членами предложения. Предикативность, по В.В. Виноградову, выражается в модальности (формах наклонения), темпоральности (формах времени), персональное (формах лица). Мнения по поводу форм выражения предикативности разнятся, — к примеру, НЛО. Шведова признает предикативную значимость модальности и времени, Б.М. Гаспаров — числа, рода и вида, В.И. Банару считает компонентом предикативности также интонационное оформление предложения [Банару 1973, Банару 1975].
Предикативное ядро предложения — это подлежащее и сказуемое. Представители логико-грамматического направления в лингвистике (Ф.И. Буслаев) отождествляли подлежащее и сказуемое с субъектом и предикатом мысли, сторонники психологизма (А.А. Потебня, Л.А. Шахматов) говорили о психологических субъекте и предикате, выраженных в предложении. J1.C. Бархударов отходит от традиционной трактовки, подразумевающей подразделение членов предложения на главные и второстепенные, определяя понятия «подлежащего» и «сказуемого» как «непосредственно составляющие предложения, что означает, что не только в каждом предложении есть подлежащее и сказуемое, но что в предложении нет никаких других членов, кроме подлежащего и сказуемого» [Бархударов 1995, 25]. Что касается так называемых «второстепенных членов предложения», то данный автор рассматривает их как «входящие в состав этих двух непосредственно составляющих предложения — подлежащего и сказуемого». Иными словами, они являются не «членами предложения», но членами членов предложения. При этом Л.С. Бархударов делает справедливое замечание о том, что нормативная английская грамматика вообще не знает термина «второстепенные члены предложения». При такой трактовке термин «член предложения» становится полностью синонимичным термину «непосредственно составляющая предложения» и тем самым избыточным. По этой причине автор предлагает отказаться от употребления термина «член предложения», поскольку с ним связаны устойчивые и неправильные ассоциации, идущие от традиционной модели «членов предложения». Со своей стороны, мы не склонны отказываться от традиционной терминологии, развившейся в рамках учения о синтаксической структуре предложения, поскольку в нашей работе основное внимание уделяется порядку слов, в частности, периферии предложения, порядку следования актантов, атрибутов и сирконстантов.
