Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвокультурные параметры языковой картины мира 10
1.1. Отражение языковой картины мира в художественных текстах 10
1.2. Концептуализация сферы юриспруденции как фрагмента языковой картины мира 28
Выводы 45
Глава 2. Лингвокультурные компоненты сферы юриспруденции в языке романов Т.Драйзера 50
2.1. Картина мира Теодора Драйзера и её отражение в сфере «юриспруденция» 50
2.2. Профессиональные качества и личностные характеристики юристов 65
2.2.1. Внешние черты 66
2.2.2. Внутренние качества 75
2.2.3. Профессиональные черты 82
2.2.4. Коммуникативно-речевые особенности 91
2.2.5. Аксиологические черты юриста 101
2.3. Лингвокультурная характеристика суда и судопроизводства 106
Выводы 116
Заключение 124
Библиографический список 135
- Отражение языковой картины мира в художественных текстах
- Концептуализация сферы юриспруденции как фрагмента языковой картины мира
- Картина мира Теодора Драйзера и её отражение в сфере «юриспруденция»
- Профессиональные качества и личностные характеристики юристов
Введение к работе
Актуальность темы. Изучая язык художественного произведения, менталитет писателя, лингвист получает возможность исследовать уникальный художественный мир, который признаётся в современной филологии важнейшей категорией и характеризуется как «система всех образов и мотивов, присутствующих в данном тексте» (Гаспаров 1997, с. 416).
Произведения Т.Драйзера дают представление о картине мира, сложившейся в его художественном сознании, и, соответственно, в художественном сознании американцев. В «Трилогии желаний» Драйзер «выступает как создатель романа, невиданного по своей жизненной полноте, по своему размаху и силе, с которой воплощена в нем американская действительность конца века» (Анисимов 1966, с.285).
Помимо «Трилогии желаний», роман «Американская трагедия» -общепризнанная вершина творчества Драйзера, новый шаг в развитии реалистической литературы.
Однако, если биография, литературная и общественная деятельность Драйзера многократно и подробно описаны в трудах его американских и отечественных биографов, в воспоминаниях современников (см., например, Засурский 1977), то исследований, посвященных изучению его языка, крайне мало.
Между тем, уникальность языка трилогии обусловлена реальным жизненным материалом, на котором она основана. Америка времен Драйзера находилась на переломе эпох и общественного сознания. «Это было время ломки старого и установления нового общества. По мнению представителей ряда гуманитарных наук, многие события, описываемые в трилогии, напоминают то, что происходит сейчас в России» (Хутыз 1998 (б), с. 10); «в метаязыковом плане передаётся основное сходство между
сегодняшними событиями нашей страны и Америки, описанной Драйзером: 1) нестабильность финансово-денежной системы, 2) коррупция в органах государственной власти, 3) ангажированность средств массовой информации, 4) борьба за независимость отдельных субъектов государства» (Там же, с.20).
Помимо этого, юриспруденция как особая социальная сфера со своими традициями, специфическим языком и правилами вызывает неизменный интерес не только у юристов, но и у представителей других гуманитарных наук, у широкой общественности. Это важно и в собственно лингвистическом, и в социокультурном плане, и в аспекте межкультурной коммуникации, воспитательного процесса (см., например, Семикова 1998; Голев, Матвеева 2002; Губаева 1990; Губаева 2002; Пантелеев 2002).
Все сказанное определяет актуальность предпринятого исследования.
Научная новизна определяется тем, что в работе выявляются
лингвокультурные параметры картины мира Т.Драйзера и определяются
закономерности её выражения с помощью языковых средств.
Доказывается возможность системного подхода и концептуализации
компонентов, составляющих сферу юриспруденции как фрагмента
языковой картины мира. Раскрывается возможность объективации и
персонификации ментально-языковых единиц, образующих
юрислингвистические концепты, которые составляют этноспецифические нормы, коммуникативные стратегии и аксиологически значимые стереотипы общения.
Цель работы: выявить лингвокультурологическую специфику сферы юриспруденции, представленную в произведениях Т.Драйзера.
Задачи исследования:
Отражение языковой картины мира в художественных текстах
Общественная природа языка позволяет выявить универсальные для всех языков мира черты; она проявляется «как во внешних условиях его функционирования в данном обществе (би- или полилингвизм, условия обучения языкам, степень развития общества, науки и литературы и т.п.), так и в самой структуре языка, в его синтаксисе, грамматике, лексике, в функциональной стилистике и т.п.» (Тер-Минасова 2000, с.39-40).
Под картиной мира лингвисты обычно подразумевают совокупность трех составляющих. Это наивная картина мира, научная картина мира и языковая картина мира (см. Апресян 1995, с.56). Г.Г.Слышкин вместо термина «наивная картина мира» предлагает употреблять термин «концептосфера» (Слышкин 2000, с. 13), который был введен Д.С.Лихачёвым для обозначения совокупности потенций, заключенных в словарном запасе языка в целом или отдельного его носителя (Лихачев 1993, с.5; см. также Убийко 1998; Русское слово в мировой культуре. Концептосфера русского языка..., 2003).
С.Г.Тер-Минасова выделяет реальную картину мира - это объективная внечеловеческая данность, это мир, окружающий человека — и культурную (понятийную) картину мира как отражение реальной картины мира через призму понятий, сформированных на основе представлений человека, полученных с помощью органов чувств и прошедших через его сознание, как коллективное, так и индивидуальное (Тер-Минасова 2000, C.41). Взаимосвязь этих картин мира, отражение одной через другую — реальность через культурную картину мира — образует языковую картину мира (там же, с.46). При этом языковая картина мира есть часть культурной (концептуальной) картины, хотя и самая существенная; они тесно взаимосвязаны, находятся в состоянии непрерывного взаимодействия и восходят к реальной картине мира, т.е. просто к реальному миру, окружающему человека (там же, с.47).
Языковая картина мира - это знание, зафиксированное в содержании языковых форм и конвенциональных способах их выражения, своеобразная система членения мира и форма его категоризации (Булыгина, Шмелев 1997).
Ученые отмечают, что различные формы представления социокультурного пространства выступают в сознании человека не в чистом виде, а как трансформированные в определенные взгляды, нормы, стандарты поведения, т.е. образуют компоненты его мировоззрения, мировосприятия, мироосмысления и кодирования результатов познавательной деятельности человека в грамматике языка, в схемах непосредственного речевого общения и других языковых средствах, реализующих культурные и мировоззренческие интенции той или иной социальной группы, класса, нации, культуры, которую Т.М.Дридзе трактует как «систему кодифицированных (и, как правило, запечатлеваемых на разного рода носителях) образцов и норм поведения, деятельности, общения и взаимодействия людей, несущих регулятивную и контрольную функции в обществе» (Дридзе 1994, с.25).
Как языковая личность человек обладает концептуальной и языковой картинами мира. В его сознании конструируется глобальная система информации об универсуме (Павиленис 1983). У каждого человека концептуальная и языковая картины мира неодинаковы. Их формируют универсальные элементы, не зависящие от лингвокультурного мировоззрения личности; элементы, отражающие национальный характер языковой личности, а также информацию, обусловленную образованием человека, его социальной средой, эстетическими идеалами, культурными традициями народа.
Языковая картина мира имеет следующие характеристики: категоризирующий, регулятивно-оценочный характер; стереотипность образов для носителей языка и детерминированность содержания определенным типом культуры (см. Рыбникова 2001, с.22). Языковая картина мира соответствует способу мышления, присущему эпохе, духовным ценностям, выработанным человечеством и существующим в национальной идиосфере языка и культуры, интерпретации общей ценностной иерархии, организующей жизнедеятельность общества на основе декларируемых целей и идеалов (Караулов 1987, с.36).
Языковая картина мира, по мнению Б.А.Серебренникова, Е.С.Кубряковой, В.И.Постоваловой, с одной стороны, является частью общей картины мира и подсистемой концептуальной картины мира (см. Роль... 1988, с.6), с другой стороны, сама состоит из множества более частных картин, каждая из которых отличается языковым своеобразием.
Наиболее четко она выражается в словах-концептах, в лексике и фразеологии, в пословицах, поговорках, крылатых словах и выражениях. Широко и ярко концепты представлены в паремиях — концентрированной форме народной мудрости - и в значимых для цивилизации художественных текстах (см. Верещагин 1982; Вернер 1998; Воркачев, Мединцева 2000; Воркачев, Воркачева 2002; Горе 2000; Гукасова 2001; Денисенко 1994; Дмитриева 1997; Добровольский 1998; Зимин 2000; Драчева 1998; Ковшова 1996; Курбатова 2002; Малишевская 1996; Подюков 1991; Филиппова 2003; Фразеология в контексте культуры 1999).
Для нашего исследования важно подчеркнуть тот факт, что роль языковой картины мира сводится не только к означиванию субстратов концептуальной системы, но и к участию в структурации знания (см. Рыбникова 2001).
Концептуализация сферы юриспруденции как фрагмента языковой картины мира
Термин «концептуализация» используется в когнитивной лингвистике для обозначения «процесса структурации знаний, выделения единиц человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении», для обозначения «живого процесса порождения новых смыслов» (Кубрякова и др. 1996, с.93). В этом случае, как полагает В.А.Рыбникова, можно понимать процесс языковой концептуализации как вербализованное оформление этих накапливаемых человеческих сознанием смыслов (Рыбникова 2001, с.6). Этого же толкования мы и будем придерживаться в дальнейшей работе. В когнитивной науке принято считать, что концептуальное пространство человеческого сознания организовано посредством концептов, представляющих собой ментальные вербализованные образования. «Концептуализация - один из важнейших процессов познавательной деятельности человека, заключающийся в осмыслении поступающей к нему информации и приводящей к образованию концептов, концептуальных структур и всей концептуальной системы в мозгу (психике) человека» (Кубрякова 1996, с.93). В соответствии с этими представлениями перейдем теперь к исследованию проблемы концептуализации сферы юриспруденции. Изучению различных проблем и различных видов юридических концептов в последние годы посвящается большое количество исследований. Это, например, работы И.П.Михальчук (1997), А.В.Осташевского (2001), И.В.Палашевской (2001) Jolan (1993), Wennstrom (1994), Language and the law (1994) и др. Лингвистическое описание юриспруденции логичнее всего начать с определения основных, базовых для нее терминов. Понятие «юриспруденция» и в словаре иностранных слов, и в толковом словаре русского языка определяется идентично: как «совокупность наук о праве; правоведение // Правовая- система, практическая деятельность юристов, решения судебных органов» (см. Словарь русского языка (MAC). Т.4, с.775; Словарь иностранных слов 1981, с.611; также: Борисенко 1999; Мамулян, Кашкин 1993). Как и любая другая наука, сфера социальной деятельности человека, юриспруденция обслуживается, в первую очередь, специальной лексикой. Понятие «специальная лексика» связано с теми группами слов, которые относятся к какой-либо профессии или роду деятельности -научной, технической, хозяйственной, культурной и т.д. К специальной лексике относятся термины, профессионализмы и профессионально-жаргонные слова. Юридические термины отличаются от общеупотребительных слов тем, что имеют профессиональное значение, формируют профессиональное понятие и применяются в процессе специального познания и освоения действительности (см., например, исследования В.В.Белого (1982), Е.И.Галяшиной (2002), В.В.Дементиенко (2003), И.А.Карбовничего (1996), Е.С.Максименко (2002), Т.Ю.Пантелеевой (2003), Т.А.Рыженковой (2004), К.А.Шипкова (2004)). Подобно другим терминосистемам, юридическая терминология характеризуется предметной направленностью и понятийностью: каждый термин закреплен за специальным понятием и лишен эмоциональности. Он употребляется как орудие и результат профессионального мышления. Одним термином считается любая, даже сложная по структуре, языковая конструкция, соответствующая одному специальному понятию. Не вызывает сомнения тот факт, что главная цель любого юридического речевого акта — воздействие на реципиента. «Основное назначение речи юриста — оценить действия, доказать правильность позиции, воздействовать на формирование убеждения договаривающихся сторон, участников конфликта, судей. Значит, юридическая речь - это относительно законченное произведение, цель которого - дать правовую и общественно-политическую оценку определенного деяния. Каждая обвинительная речь является публичным политическим выступлением. Поддерживая государственное обвинение, прокурор выступает как борец с преступностью. Речь адвоката исполнена чувства гуманности и снисхождения, но, защищая права подсудимого, адвокат выражает отрицательное отношение к совершенному его подзащитным преступлению. Т.е., речь юриста будит мысль, заставляет думать, служит важным средством воздействия. Формирование у слушателей определенного мировоззрения, общественно-политического сознания -функция публицистического стиля» (Ивакина 1995, с. 25). (См. об этом также: Александров 2000; Алексеев, Макарова 1989; Голев 1999; Ивакина 1995; Котюрова 2003; Мятченко 2000; Парамонова 2001 (б); Рядчикова, Шевченко 2002 (а), 2002 (б); Рядчикова, Шевченко 2003; Савинова 2001 (а), (б); Шевченко 2002; Шевченко 2003 (а); (б), (в), (г), (е)); Vickers 1970). Вместе с тем, «язык права, независимо от его национальной окраски, хотя и базируется на литературном языке, обладает принципиально иной субстанцией выражения по сравнению с ним, зачастую используя элементы разговорной, художественной и публицистической речи. Обязательным свойством судебной речи должно быть богатство словарного запаса. Одним из стилистических средств, создающих эмоциональность и экспрессивность речи, а также способствующих наиболее полному проявлению смысла или обнаружению неявного смысла произносимой речи, являются фразеологические единицы. Они употребляются во многих структурно-композиционных частях судебной речи с непременным условием: всегда выражают оценку, отношение оратора к предмету речи, значит, используются при анализе обстоятельств дела и доказательств, для характеристики личности подсудимого и потерпевшего, при анализе причин, способствовавших совершению преступления. Для слов и фразеологизмов, употребляющихся в составе юридических терминов, характерна ограниченная лексическая сочетаемость» (Шевченко 2003, с. 119). Становится очевидным, что юридическая речь крайне многообразна, что, с одной стороны, её разнообразит и украшает, а с другой стороны, затрудняет квалификацию, изучение и размывает рамки между различными ее видами. Так, некоторые лингвисты, изучая язык права, в официально-деловом стиле выделяют только законодательный подстиль (Ивакина 1997, с.2). Другие же считают, что в области юриспруденции следует различать официальную законодательно-правовую речь и практическую юридическую речь. «Поэтому юридический подстиль официально-делового стиля очень неоднороден в жанровом отношении и в принципах языкового оформления юридических документов» (Кузнецова 2001, с.59-60).
Картина мира Теодора Драйзера и её отражение в сфере «юриспруденция»
Говоря о концептуализации как о системе представлений какого-то народа, необходимо четко представлять себе временные и пространственные рамки. Если во временном отношении по отношению к романам Т.Драйзера есть большая или меньшая определенность -поскольку написаны они были в первой половине XX века, а описывают в основном события конца XIX - начала XX веков, то по отношению к их пространственной характеристике и национальной прикрепленности существуют определенные сложности.
Теодор Драйзер был американским писателем, но действие его романов происходит не только в Америке, но и в Европе, причем, когда его герои перемещаются в Старый Свет, никакой разницы между американской юриспруденцией и европейской в описании практически не наблюдается. В связи с этим нам представляется возможным опираться на определение Р.М.Фрумкиной «страны евро-американского культурного ареала» как принадлежащие западной культуре, западному обществу. Главным связывающим компонентом западной культуры является система социальных ценностей (Фрумкина 1999).
Помимо этого, изучение созданного художниками слова любого «возможного мира» (см. Целищев 1977; Бабушкин 2001; Смирнова 2000) и нахождение аналогий между такими мирами, описанными на разных языках, оказывается возможным еще и потому, что в реалии существует явление многомирия, позволяющее создать общую типологию языковых картин мира (см. Новикова, Черемисина 2000).
Кроме того, как отмечает И.П. Хутыз, «анализ разнообразных единиц языка, используемых в текстовом пространстве для органичного слияния элементов художественного произведения с элементами экономической, публицистической и политической лексики, указывает на неординарную способность Драйзера-реалиста выявить на примере Америки основные закономерности общественного развития при построении государства с новыми устоями и представлениями» (Хутыз 1998(б),с.21).
Великий реалист, выдающийся художник, прогрессивно мыслящий буржуазный демократ, борец против фашизма, Теодор Драйзер не был ни марксистом, ни коммунистом, ни даже социалистом (Ковалев 1989, с.670). Он стремился философски, эстетически осмыслить действительность новой Америки, стремительно формировавшейся после завершения войны Севера и Юга.
Если до войны американское сознание было ориентировано на буржуазно-демократическую идеологию и просветительскую этику, то после нее началось разрушение святынь, бурный процесс переоценки привычных, устоявшихся духовных ценностей, в том числе ценностей морально-философского и социально-нравственного характера. Наряду со старой, официальной моралью формируется «новая мораль», которая нередко расходилась с официальной. «В послереволюционной буржуазной Америке прагматические идеалы утверждались и укреплялись, опираясь на практику капиталистического прогресса. Новая мораль, хоть и не возглашенная с амвонов, стала деспотически управлять жизнью и поведением людей. Богатство сделалось высшей целью человеческой деятельности. Предполагалось, что именно оно в состоянии дать человеку истинное счастье. Отсюда проистекало, что добиваться его можно любой ценой. Никто, разумеется, не говорил об этом вслух, но про себя знали все» (Ковалев 1989, с.659).
Драйзер же был и оставался «совестью Америки». В отличие от писателей-романтиков, воспевающих прерии, индейцев, могучие реки и водопады, озера, «золотую лихорадку», охоту на китов, Драйзер впервые показал читателям страну банков и монополий, биржевых спекуляций и чудовищной коррупции правительственного аппарата, страну концентрации производства и капитала, технического прогресса и массовой неграмотности, фантастического богатства и чудовищной нищеты, где богатство было уделом единиц, а нищета - судьбой миллионов. «Заслуга писателя не только в том, что он увидел и осмыслил перемены, происходившие у него на родине, но также и в том, что он сумел подвергнуть свои наблюдения и открытия художественному анализу и затем, осуществив тщательный отбор, синтезировал в широкие, эпические картины современной жизни» (там же, с.655).
Профессиональные качества и личностные характеристики юристов
Описывая представителей закона, Т. Драйзер подробно и часто заостряет внимание на их внешнем виде, типичных манерах, одежде, производимом ими впечатлении на окружающих, прибегает к оценочным сравнениям, метафорам, метонимиям. Всё это необходимо писателю, чтобы определенным образом воздействовать на читателя, дабы у него сформировалось нужное автору впечатление. Рассмотрим эти примеры подробнее, т.к. в них чётко прослеживаются авторские интенции, отражается его менталитет, картина мира. Итак, на страницах романов Драйзера представление о юристах складывается из следующих составляющих. А) Манера держаться с достоинством: "Не was ... pompous, wiry, authoritative"(S 101). [Адвокат Джонсон] «держался важно и внушительно» (С 84). Внешний вид, осанка, речь и манера себя вести - важные составляющие имиджа юриста, способные привлекать внимание со стороны окружающих, формировать доверие к нему как к хорошему специалисту, поэтому эти качества должны быть хорошо продуманы и отработаны практически до автоматизма: "For Belknap was inclined to carry himself with an air which all were inclined to respect" (AT 127). Адвокат «Белнеп умел держаться так, что все окружающие уважали его» (AT 534). В то же время имидж служителя Фемиды (во многом искусственный) является и тем средством, которое в официальной обстановке помогает держать людей на расстоянии, вызывать почтительный трепет, прислушиваться к словам и подчиняться: "And then Oberwaltzer from his high seat finally instructing the jury" (AT 305). «Так торжественно и поучительно судья Оберуолцер напутствовал присяжных с высоты своего судейского кресла» (AT 673). "... gazing at Clyde critically and austerely as befitted one who represented the power and majesty of the law" (AT 86). «Мейсон пристально, критически и сурово посмотрел на него, как и подобает тому, кто воплощает в себе могущество и величие закона» (AT 502). "... and now Mason stiffened himself in an angry and at the same time inquisitorial way..." (AT 87). «Мейсон выпрямился, приняв грозный инквизиторский вид» (AT 503). Таким образом, имидж юриста - одно из сознательных средств воздействия, элемент коммуникативной стратегии, способ продемонстрировать окружающим свою значимость. Б) Одежда. Интересно, что красивая, добротная одежда далеко не всегда рассматривается юристами, описанными Драйзером, как составная часть солидного, внушительного имиджа, особенно не столичными работниками правоохранительных органов. Таким образом, в менталитете юриста хорошая одежда не главное, поэтому наблюдаются крайности в их манере одеваться. Приведем примеры: "... he (Heit) began to search in the right-hand pocket of his well-worn and baggy linen suit..." (AT 22). Следователь Хейт «начал рыться в правом кармане своего изрядно поношенного и мешковатого пиджака» (AT 454). Heit "took up his weird straw hat and buttoning his thin, loose coat..." (AT 26). Хейт «...надел свою чудовищную соломенную шляпу, застегнул широчайшее пальто» (AT 458). "... a tall, bony, whiskered sharp-eyed, woods man- like type of man in a brownfelt hat and a brownish-gray baggy and faded suit that hung loosely over his spare body" (AT 79). [Помощник шерифа округа Катараки] «рослый сухощавый человек с бакенбардами и зоркими, проницательными глазами - типичный лесной житель; на нем была коричневая фетровая шляпа, выгоревший, неопределенного цвета мешковатый костюм свободно висел на его поджаром теле» (AT 498). Сталкивающиеся вместе противоположные манеры одеваться и носить одежду не играют роли в ведении судебного процесса, не влияют на мнение окружающих и, тем более, на профессиональные качества юристов. В этих случаях если и встречается оценка, то требуется она не для значимого вплетения в канву повествования, а лишь для создания яркого зрительного образа. Например: "Jephson, long and lean and shabbily dressed as usual... Belknap - looking like an Albany beau ..." (AT 175).
