Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Онтологическая и методологическая общность лингвистики и философии 13
1.1. Основания и принципы, объединяющие лингвистику и философию 13
1.2. Изучение концепта в лингвофилософском плане 26
1.2.1. Концепт как область пересечения лингвистики и философии 26
1.2.2. Пропозициональная установка концепта «возможность/долженствование» в лингвистическом и философском аспектах 35
ГЛАВА 2. Базовые концепты и семантические эквиваленты, репрезентирующие концепт-идею «возможность /долженствование спасения России» 58
2.1. Концепты, свидетельствующие о катастрофе России, как основа возникновения концепта-идеи о спасении страны 58
2.1.1. Понятие и структура семантического поля и семантического пространства 58
2.1.2. Концепты, свидетельствующие о катастрофе России и ее причинах. Семантическое поле концепта «варваризация» 62
2.2. Семантическое поле концепта-идеи «спасение России» в аспекте пропозициональной установки возможности/долженствования 84
2.2.1. Концептуальное понятие «Россия» 84
2.2.2. Концепты «дух», «душа», «духовность», «религиозность» 89
2.2.3. Концепты «вина» и «покаяние» 99
2.2.4. Концепт «народ», «русский мужик» 101
2.2.5. Концепт «интеллигенция» 103
2.2.6. Концепт «новые люди» России 107
2.2.7. Концепт «человеческая личность» 110
2.2.8. Другие концепты 113
2.2.9. Особенности перевода произведений А.И. Герцена с английского языка на русский в плане уточнения пропозициональных установок философа 124
Заключение 134
Библиографический список 143
- Основания и принципы, объединяющие лингвистику и философию
- Изучение концепта в лингвофилософском плане
- Концепты, свидетельствующие о катастрофе России, как основа возникновения концепта-идеи о спасении страны
- Семантическое поле концепта-идеи «спасение России» в аспекте пропозициональной установки возможности/долженствования
Введение к работе
Актуальность темы. В данной работе доминантными являются два аспекта: лингвистические исследования проводятся на базе и в тесной связи с лингвистической философией.
Изучение концептов в настоящее время чрезвычайно актуально как для языковедческой науки, так и в широком общепознавательном плане. Как отмечает С.Г. Воркачев, семантическое наполнение лингвокультурных концептов «как "смыслов мировоззренческих универсалий" (B.C. Степин), в которых фиксируются ценностные доминанты, обеспечивающие понимание мира и человека, меняется от культуры к культуре, от этноса к этносу, от одной социальной группы к другой и от одной личности к другой. Можно предполагать, что изучение этно- и социокультурной вариативности этих сущностей даст возможность внести определенные коррективы в структуру базовой («усредненной») и модальной (наиболее типичной) языковых личностей, представленных в определенной лингвокультуре» (Воркачев 2005, с.4).
В философском плане обращение к проблемам России второй половины XIX - первой половины XX вв. во многом обусловлено современными проблемами в политике, экономике, духовно-нравственной, национальной областях, которые, как отмечает ряд современных философов, подчас сильно напоминают проблемы указанного выше периода (см., например, Троицкий 2001-2003; Иголкин 2006; Колеченков, Сологуб 2006 и др.). В наши дни особенно остро встала задача сохранения основ российской цивилизации, выработки национальной идеи. Как пишет B.C. Фунтусов, обостренные споры «о Русской идее проходят в условиях, когда мы пожинаем горькие плоды "перестройки", развала СССР, системной разрухи и хаоса; в условиях, когда внешние и внутренние "расчленители" единого государственного
организма советуют успокоиться и принять... капитуляционный акт как норму ненормальной жизни; в условиях, когда на Россию не ослабевает разъедающая информационная атака дикого национализма, сепаратизма и изоляционизма;... в условиях, когда не сформировано гражданское общество и его проективная модель; в условиях, когда объективные тенденции (модернизации и возрождающегося традиционализма) не набрали нужные социальные обороты для стабилизации психологического климата в стране» (Фунтусов 2006, с.98). В ряде аспектов своей жизни, Россия вновь переживает большие и малые катастрофы. В этой связи особенно остро возникает потребность изучения опыта прошлого, когда подобные проблемы терзали страну и когда она мучительно искала (иногда находила, иногда не находила) выхода из них. Кроме того, необходимость учета ошибок прошлого также делает актуальной изучение реализованных и нереализованных идей спасения России, наименее болезненного выхода из тяжелого положения. При этом основополагающим для нашего исследования считаем уверенность в том, что новая Россия, «русская идея не стремится реанимировать ветхое, устаревшее, отжившее, напротив, она стремится опереться на выверенный прошлым всеобщительный опыт единения, она стремится к творческому обогащению идеально составляющих ее элементов, подлинным источником которых явится новый, укрепляющий, качественно иной богатый опыт народа, соответствующий вызову, ситуациям и реалиям как сегодняшнего, так и завтрашнего времени» (там же, с.98-99).
Актуальность предпринятого исследования обусловлена также и тем, что, если в философском плане имеется довольно большое количество научных трудов по проблемам, близким избранной нами теме, то в лингвистическом аспекте их существует довольно ограниченное число.
В свете вышесказанного представляется, что объединенные усилия филологической и философской мысли могут способствовать непосредственному изучению указанных проблем, результаты которого станут активной конструктивной частью менталитета многих людей.
Научная новизна исследования заключается в проведении междисциплинарного анализа (на стыке языковедения и философии), направленного на уточнение онтологического (формы существования культурных смыслов) и гносеологического (средства познания последних) статуса лингвоконцептов русской духовной культуры; в рассмотрении пропозициональной установки концепта «возможность / долженствование» в лингвофилософском плане; в установлении перечня концептов, входящих в семантическое поле концепта-идеи о спасении России, репрезентированных в языке произведений русских философов прошлых веков, а также в определении индивидуальных семантических пространств мыслителей посредством изучения пропозиций и лингвистических средств их выражения; в уточнении и исправлении имеющихся переводов с английского языка на русский некоторых работ А.И. Герцена.
Цель работы - выявить и изучить основные религиозно-этические и социально-культурные концепты, выражающие идею возможности/ долженствования спасения России, отраженные в произведениях русских философов.
Задачи исследования:
- изучить онтологическую и методологическую общность
лингвистики и философии;
рассмотреть специфику исследования концепта в лингвофилософском плане;
- выявить концепты, свидетельствующие о катастрофе в России
второй половины XIX - первой половины XX вв. и о ее причинах;
установить и исследовать перечень концептов, являющихся ключевыми для концепта-идеи «спасение России»;
выявить семантические поля концептов «варваризация» и «спасение России» в аспекте пропозициональной установки возможности/долженствования;
определить лингвистические особенности пропозициональной установки концепта возможности/долженствования в языке философских трудов;
- исследовать индивидуальные семантические пространства
русских философов прошлого.
Объект исследования - концепт-идея1 «спасение России».
Предмет исследования - контексты, тексты, афоризмы, эксплицитно выражающие или имплицитно содержащие идею возможности/долженствования спасения России от религиозно-этической и социально-культурной катастрофы.
Источниками иллюстративного материала послужили научные и публицистические труды на русском и английском языках русских философов второй половины XIX - первой половины XX веков. Это такие мыслители, как И.С. Аксаков, Н.А. Бердяев, А.И. Герцен, Н.Я. Грот, И.А. Ильин, Н.О. Лосский, Д.И. Менделеев, В.В. Розанов, B.C. Соловьев, П.А. Флоренский, А.С. Хомяков, П.Я. Чаадаев и некоторые другие. Картотека на русском и английском языках насчитывает более 2000 единиц.
Методологическую основу исследования составили труды по философии языка, когнитивной лингвистике и концептологии Н.Д.
1 Несмотря на то, что концепты уже сами по себе есть явление не материального, а идеального мира, мира идей, все же считаем возможным разграничить концепты так называемого «вещного» мира, базирующиеся на материальных предметах или тех явлениях, которые можно реально наблюдать в действительности (хлеб, жизнь, смерть, любовь, время и т.п.), и на те, которые мыслятся как идеальные, существующие лишь в воображении языковой личности, реализация которых в реальной действительности еще только предстоит, т.е. как выражение пропозиции.
Арутюновой, А.Вежбицкой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина, А. Г. Баранова, Г.И. Богина, Е.С. Кубряковой, В.В. Красных, Ю.С. Степанова, В.З.Демьянкова, Д.Н. Шмелева, P.M. Фрумкиной, П.В. Чеснокова, Е.Н. Рядчиковой, В.В. Колесова, И.П. Черкасовой, а также исследования, касающиеся лингвистических средств выражения долженствования, уверенности и категоричности высказывания, принадлежащие перу Ю.Д. Апресяна, Е.В. Алтабаевой, Н.А. Боженковой, Р.А. Бураловой, O.K. Грековой, Т.Д. Витлинской, Т.Н. Распоповой, А.А. Семьехиной и
др.
Методы исследования, использованные в диссертации: концептуальный анализ, компонентный анализ семантики языковых номинаций, когнитивный, герменевтический и факторный анализы, метод «распредмечивающего понимания» Г.И. Богина, методика кристаллизации смысла концепта, методики создания семантического поля концепта, построения семантического пространства, сопоставительный метод.
Положения, выносимые на защиту:
1. В языке философских трудов концепты ценности, возможности и долженствования тесным образом взаимосвязаны и переплетены, взаимообусловлены, поскольку суждения философов о спасении России нельзя считать нейтрально оценочными, их следует интерпретировать как знак существования в сознании говорящего особенного нравственного чувства - одобрения (или неодобрения) определенного типа действия. Контексты, репрезентирующие идею спасения России, в философских трудах строятся по логической модели «это должно быть, поскольку это правильно и ценно». Концепт «возможности/долженствования» по отношению к проблемам России в языке философских трудов служит выражением пропозиции, которая выступает объектом утверждения или полагания, веры каждого
конкретного философа как мыслителя и сильной языковой личности. Пропозиция в языке философских трудов реализуется и как предложение, и как высказывание, и как речевой акт.
Чтобы добиться максимального воздействия на читателей и избежать эффекта выражения неуверенности, сомнения, русские философы при очерчивании катастроф, посещавших Россию, и для убеждения людей в необходимости предпринять определенные меры по ее спасению строят свои высказывания намеренно жёстко, однозначно, категорично; такие высказывания обретают статус сентенций. Концепты долженствования в языке философских трудов (которые хотя и имеют монологическую форму и не являются непосредственной коммуникацией, но создаются для реципиента) реализуются как коммуникативный акт настаивания в силу того, что они преследуют основные коммуникативные цели настаивания - направление на совершение действия и на изменение мнения реципиента в процессе убеждения философами своей аудитории в возможности и необходимости выведения России из тяжелых ситуаций.
Философские труды являются когниотипичными текстами, а реализующийся в них концепт-идея «спасение России» представляет собой фрагмент индивидуального когниотипа (термин А.Г. Баранова), поскольку в него включается ряд других тематических концептов, содержащих идеи, ценности, оценки и конкретные указания отдельных личностей, он отражает упорядоченную картину мира языковой личности, обладает тематической композицией, представлен набором языковых выражений, соотнесенных с предметной областью эмоций, и демонстрирует эмотивно-оценочную компетенцию автора, его ценностно-этические ориентиры, носит социально обработанный, но личностно преломленный характер.
4. Основной концепт, свидетельствующий о катастрофе в России
середины XIX - середины XX вв. и о ее причинах, репрезентированный
в языке философских трудов, может быть представлен как семантическое
поле, ядро которого составляет лексема «варваризация», а периферию -
понятия государственность, плохие правители и чиновники,
неправедный суд, отчужденность и непонимание между правителями и
народом, измена монархии, революция, разрушения, социализм, война,
отход от исконно русских традиций, ценностей и принципов
нравственности, деморализация, бездуховность, ослабление веры и
неправильная внутренняя жизнь церкви, примирение с трагичностью, с
плохой жизнью, двойственность и противоречивость русской натуры,
неконтролируемость чувств, категоричность, гражданская слепота,
отсутствие четкого плана действий по спасению, неумение радоваться,
кризис гуманизма, уничтожение здравых черт, уничтожение русских
священников, национальной интеллигенции и лучших представителей
крестьянства.
В контексты, в которых реализуются эти понятия, включены языковые единицы, эксплицитно или имплицитно содержащие семантику осуждения, дальнейшей невозможности существования описываемого положения дел. Они выражают пропозициональные установки русских философов и составляют интерпретационное поле концепта «варваризация».
5. В концепт-идею «спасение России» включаются понятия Россия,
дух, душа, религиозность, духовность, вина, покаяние, народ, русский
мужик, интеллигенция, новые люди, культура, человеческая личность,
труд, борьба. Пропозициональные установки концепта «возможность /
долженствование» в плане спасения России в языке философских трудов
выражены как внутреннее согласие и мир между гражданами России,
обличение пороков, сочувствие русской жизни, смирение, не
противоречащее самоуважению, облагороженный, духовно осмысленный патриотизм, отказ от воинствующего национализма, мудрая жертвенность, чувство меры, сочувствие русской жизни, внутреннее освобождение личности без насилия, нажима извне, духовное обновление, внутренняя гармония, труд, в том числе духовный, молитвенный; искоренение русской косности, лени, борьба против принуждения, но не завоевания любой ценой, а так, чтобы не приумножить беды и печали. Эти установки составляют интерпретационное поле концепта-идеи «спасение России».
Научно-практическая значимость работы определяется тем, что она расширяет рамки взаимодействия лингвистики и философии, поскольку концепты и пропозициональные установки субъектов речи в ней рассматриваются как объект изучения обеих отраслей знания. В диссертации обобщаются основания и принципы, объединяющие лингвистику и философию; среди областей их пересечения рассматриваются концепт, когниотип, пропозициональная установка, наполнение семантических полей и семантических пространств. Исследование концепта-идеи «спасение России», представленного в языке трудов русских философов прошлых веков, может способствовать пониманию ряда современных проблем и путей их разрешения, выработать новое отношение к концептам Россия, дух, духовность, вина, покаяние, народ, интеллигенция, новые люди, человеческая личность и другим, значимым для русского менталитета, языкового сознания.
Практическая ценность результатов работы состоит в том, что материал диссертации может быть использован в лекционных и практических курсах по теории языка, языкознанию, концептологии, текстологии, лингвокультурологии, интерпретации текста, в переводческой деятельности, а также при изучении морально-нравственных представлений и языка некоторых русских философов.
Апробация работы была осуществлена на ежегодных научно-практических конференциях молодых ученых «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар, апрель 2005 г.), «Перспективные направления лингвистики и литературоведения XXI века» (Краснодар, апрель 2006 г.), проводимых филологическим факультетом Кубанского государственного университета; на научной конференции «Природное и социальное в основаниях личности», проведенной совместно Южно-Российским культурологическим обществом и Гуманитарным центром Краснодарского государственного университета культуры и искусств (Краснодар, 27-28 января 2006 г.); на VI Межвузовской научно-методической конференции «Современная лингвистика: теория и практика», проведенной кафедрой иностранных и русского языков Краснодарского высшего военного авиационного училища лётчиков (Краснодар, 3 февраля 2006 г.); на научной конференции «Семиотика культуры и искусства», проведенной КГУКИ (Краснодар, 24 апреля 2006 г.); на заседаниях кафедры иностранных языков и переводоведения Краснодарского государственного университета культуры и искусств, на кафедре теоретической и прикладной лингвистики Кубанского госуниверситета, а также в процессе проведения практикума по культуре речевого общения на русском и английском языках со студентами факультета лингвистики и межкультурной коммуникации КГУКИ, а также при проведении семинарских занятий «Практический курс английского языка» в Кубанском социально-экономическом институте.
Основания и принципы, объединяющие лингвистику и философию
В последние десятилетия XX и в начале XXI в. появились новые концепции языка; «новое освещение получает философско-лингвистическая проблема взаимоотношения человеческого мышления и языка, то есть проблема выяснения возможностей включения человека во всем многообразии его индивидуальных интеллектуальных, эмоциональных, психологических качеств в языковую парадигму» (Карташова 2001, с. 56). В этом плане чрезвычайно важным представляется изучение идей и языка русских философов, чьей задачей как истинной интеллигенции был анализ происходящего в стране и создание прогнозов на будущее.
Среди круга основных вопросов, являющихся общими для лингвистики и философии, одним из наиболее актуальных является онтология.
Онтология есть вопрос о существовании и природе того свойства объектов действительности (естественных и артефактных предметов, людей, их качеств, поступков, событий, произведений искусства и т.п.), к которым приложимы оценочные предикаты (Арутюнова 1998, с. 131).
С онтологии обычно начинаются этические исследования в философии и логике оценок, что сближает их с аксиологией. Главный вопрос этики - поиск свойства «хорошести», определение «добра» (соотносительного по значению с прилагательным «хороший») -является простым объектом мысли и, следовательно, философских рассуждений. Но, поскольку «язык есть единый для всех людей способ познания, общения и существования в мире» (Еремеев 1999, с.61), исследования логиков и философов представляют интерес для лингвистов и наоборот.
Лингвистический труд Н.Д. Арутюновой «Оценка в механизмах жизни языка» начинается разделом «Философские основания определения оценочных предикатов». В этой работе исследователь указывает: «Рассмотрение философского и логического опыта в его исторической перспективе покажет, как постепенно выявляется тот концептуальный контекст, относительно которого формулировались дефиниции аксиологических предикатов, а также семантическая специфика этих последних» (Арутюнова 1998, с.130). Помимо концептуального, важен также и языковой контекст в сугубо лингвистическом понимании, ибо «истинностное значение предложения в контексте его употребления противоположно истинностному значению того же предложения, изолированного от контекста» (Калинина 2001, с.278).
Т.В. Маркелова приводит онтологическое понимание оценки как «универсума мышления и познания, главного ориентира человеческой деятельности, в том числе и речевой, дающей многомерные ответы на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо» в зависимости от сферы жизненных интересов и общественной практики - этической, эстетической, утилитарной, сенсорной и т.д.» (Маркелова 1996, с.81).
Анализ аксиологических и деонтических понятий и их определение в трудах философов сближается с анализом и определением значения соответствующих слов в лингвистической и лексикографической практике. Есть сходство и в используемых философами и лингвистами методах анализа. Поэтому представляется возможным привлечь к рассмотрению семантики оценочных слов наблюдения и соображения философов и логиков, не вошедшие в лингвистический обиход (там же, с. 132). (См. также Клименкова 1982; Богатырева 1993, Боженкова 2005).
Эта методика имеет давнюю традицию. Так, например, «в трудах Дж. Локка (1632-1704), содержащих немало ценных для лингвиста идей и наблюдений, ясно представлена гедонистическая концепция хорошего и плохого, вытекающая из исходного для всей его философской системы различения простых и сложных идей. Локк относил к числу простых идей модусы удовольствия и страдания. Все же другие состояния души он определял через эти простые модусы» (Арутюнова 1998, с. 139).
Точно так же, как аналитическая философия, порожденная венской и английской школами, предприняла анализ языка науки, «кембриджская и оксфордская школы, положившие начало лингвистической философии, поставили задачу концептуального, семантического, логического и прагматического анализа языка морали и, шире, аксиологических текстов» (Арутюнова 1998, с. 163).
Языкознание и философия связаны между собой уже тем, что мышление происходит (наряду с образами и сенсорными ощущениями) с помощью слов, речи. «...Манера мышления и есть возможность мысленного высказывания. Появление знака, если он оказывается подходящим, - это возможность устного или письменного высказывания; возможность семиологического или психосемиологического словесного выражения - это выбор знака, имеющий свои причины, свою психическую мотивацию» (Гийом 1932, с. 139-140). В этих словах Ю.А. Сорокин обоснованно видит подтверждение связи между философией и языковедением и, соответственно, основную цель последнего, «если оно стремится стать антропоцентрическим или, иными словами, фиксирующим, объясняющим и прогнозирующим способы соотнесения вербальной среды с референтными (телеологическими) сферами» (Сорокин 1995, с.52).
Изучение концепта в лингвофилософском плане
В конце XX - начале XXI в. одной из ярких точек пересечения лингвистики и философии стало изучение концепта. В.И. Карасик отмечает, что концептологический анализ является по своей сути «междисциплинарным исследованием, а междисциплинарность - это знаковая характеристика современного гуманитарного знания» (Карасик 2005, с. 185). Определение понятия «концепт» можно встретить и в лингвистике, и в философии, и в культурологии. Философия трактует концепт как формулировку, умственный образ, общую мысль, понятие; а в логической семантике - как смысл имени (Философский словарь 2001, с.203). Известный лингвист Н.Д. Арутюнова говорит о концепте как о понятии практической (обыденной) философии, являющемся результатом взаимодействия ряда факторов: национальной традиции, фольклора, религии, идеологии, жизненного опыта, образов искусства, ощущений и системы ценностей. Концепты образуют «своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и миром» (Арутюнова 1993, с.З).
Как утверждает когнитивистика, центральное место в описании познавательной деятельности человека занимают процессы концептуализации и категоризации, описанные современной наукой на разных уровнях семантической системы языка - на уровне слова, словоформы, пропозиции, дискурса, речевого жанра и т.д. (Клобукова 2002, с.56).
Концепт - центральное понятие когнитивной лингвистики, одной из разновидностей когнитологии, науки, возникшей в XX веке. Когнитивная наука интерпретирует язык как общий познавательный механизм и, являясь наукой о познании, входит в более общие философские дисциплины: гносеологию, логику, онтологию. Концепт, таким образом, есть понятие не только лингвистическое, но и логико-философское (Тихонова 1998, с.67).
Принцип объединения знаний философии и языковедения отражен уже в самом лингвокогнитивном определении концепта, представленном в «Кратком словаре когнитивных терминов», которым руководствуется большинство лингвистов. Как отмечает Е.С. Кубрякова, «концепт -термин, служащий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике. Понятие концепт отвечает представлению о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде неких "квантов" знания» (Кубрякова 1996, с.90).
В то же время существует и много других подходов к определению концепта в зависимости от определенной точки зрения, приверженцем которой является тот или иной ученый. В современной лингвистике различные понятия часто определяются при помощи терминологического аппарата смежных наук. В частности, некоторые лингвисты полагают, что понятие концепта можно сопоставить с философской категорией гештальта (Лакофф 1981). В переносном смысле понятие гештальта применяется к мыслительным и культурным образованиям, таким ценностям, элементы которых связываются и определяются единой структурой (Тихонова 1998, с.68).
В концепции Н.Д. Арутюновой лингвоконцепты - это «понятия жизненной философии», «обыденные аналоги мировоззренческих терминов» (Арутюнова 1993, с.3-6; Арутюнова 1998, с.617-631), закрепленные в лексике естественных языков и обеспечивающие стабильность и преемственность духовной культуры этноса. Как таковые, они представляют собой единицы обыденного философского (преимущественно этического) сознания, аксиологически окрашены, мировоззренчески ориентированы и предназначены «быть индикатором основных человеческих смыслов и ценностей» (Красиков 2003, с.13).
В общих чертах совокупность определений данного термина можно свести, как это делает М.В. Пименова, к следующим группам. «Во-первых, концепт (conceptus - суждение, понятие, представление (о предмете) ) рассматривается как часть классической сенсуалистской схемы "предмет - ощущение - восприятия - представление - понятие", эксплицирующей этапы чувственно-практической (созерцание) и логической (абстрактной) деятельности мышления человека: а) концепт - это представление («общее представление) (С.А. Аскольдов); б) концепт - это понятие; в) концепт - это синкретичная единица мышления ("единица мышления, представляющая целостное, нерасчлененное отражение факта действительности") (П.В. Чесноков). Во-вторых, концепт исследуется как означаемое в составе модели "семантического треугольника / трапеции": а) концепт - значение ("алгебраическое выражение значения" (Д.С. Лихачев); ("созначения национального колорита") (В.В. Колесов); ("инвариант значения лексемы") (Е.В. Рахилина); б) концепт - это смысл (интенсионал, содержание понятия, "термин концепт становится синонимичным термину смысл") (Ю.С. Степанов). В-третьих, концепт анализируется как синтез означаемого (значения и понятия), означающего (языкового знака) и обозначаемого (денотата и референта): а) концепт - это этимон слова (conceptum - зародыш, зерно, "исходная точка" семантического наполнения слова;) б) концепт - слово-концепт ("ключевые слова") (А. Вежбицкая)» (Пименова 2004, с. 137).
Концепты, свидетельствующие о катастрофе России, как основа возникновения концепта-идеи о спасении страны
Понятие семантического поля было введено в лингвистику Г. Ипсеном, который говорил, что слова, составляющие лексический запас того или иного языка, «не стоят в языке изолированно, но всегда упорядочены в семантические группы». В этих группах или полях «как в мозаике, соединяются слово со словом, одно вплотную к другому, так что в итоге их контуры совпадают и все вместе они восходят к смысловому единству высшего порядка» (Ipsen 1924, с.225). По современным представлениям, полевая структура слова включает архисему в ядре, дифференциальные семы на ближней периферии, скрытые семы на дальней периферии. Аналогичную многокомпонентную и многослойную, но не жесткую организацию имеет и концепт (Попова, Стернин 2001, с.60).
В дальнейшем, в науке сформировалось несколько подходов к пониманию и структуре семантического поля. Мы будем придерживаться широкого понимания, которое идет от идей Ч. Филлмора, а в отечественной лингвистике отражается в работах Ю.Д. Апресяна, Л.М. Васильева, Ю.Н. Караулова, A.M. Кузнецова и др. Согласно этому подходу, входящими в состав того или иного поля признаются не только те слова, для которых интегральная сема данного поля является инвариантным смыслом, но и те лексические единицы, в чьих значениях данная сема выступает как какой-то второстепенный понятийный признак или даже как сопутствующий смысл, причем не обязательно в его понятийном содержании, но возможно и в содержании выражаемого данным словом концепта (см. Малевинский 2005, с.95).
Мы будем придерживаться следующего определения семантического поля: это совокупность лексических единиц - лексем, представляющих собой однозначные слова и лексико-семантические варианты многозначных слов, объединенные общностью какого-то одного или нескольких семантических компонентов в их значениях, не только в понятийном содержании, но и в сфере составляющих концептуальное содержание слова сопутствующих смыслов (см.: Апресян 1995).
Структура семантического поля состоит из ядра и периферии. В качестве ядра могут выступать слово (сема) или словосочетание, являющиеся именем поля. В составе ядра поля, элементами имен поля могут быть отдельные слова - синонимы имени, все их морфологические транспоненты (слова, принадлежащие к другим частям речи, но обладающие таким же понятийным содержанием, как у имени поля или его синонимов) и лексико-семантические варианты многозначных слов. В периферию поля входят соотносимые с семантикой ядра широкие ситуативные и тематические группы слов, занимающие место второстепенной понятийной семы, конкретизирующего или сопутствующего смысла (Абрамов 2003).
Ученые отмечают, что, кроме ядра, концепт имеет объемную интерпретационную часть, то есть интерпретацию отдельных концептуальных признаков и их сочетаний в виде утверждений, установок сознания, вытекающих в данной культуре из содержания концепта. Интерпретационное поле концепта составляет его периферию (Попова, Стернин 2001, с.63-64).
В изучении семантического поля концептов мы будем опираться на понимание полевой структуры концепта, предложенное З.Д. Поповой и И.А. Стерниным: в ядре - прототипическая единица УПК (она может быть как общенародной, так и групповой и индивидуальной); базовые слои, обволакивающие ядро, в последовательности от менее абстрактных к более абстрактным; общенародные признаки этих слоев лежат в основе достигаемого взаимопонимания людей при обмене концептами; количество и содержание этих слоев в сознании разных людей различно; интерпретационное поле концепта, содержащее оценки и трактовки содержания ядра концепта национальным, групповым и индивидуальным сознанием (Попова, Стернин 2001, с.64).
Многие лингвисты говорят об относительности и субъективной обусловленности содержания и внешних границ семантических полей -хотя бы в силу того, что индивидуальные лексиконы разных носителей даже одной и той же языковой системы могут значительно различаться по количеству и составу образующих их элементов; соответственно и объем тех или иных семантических полей в идиолектах разных людей может быть разным (Малевинский 2005, с. 103).
Поэтому нам представляется важным исследовать язык ряда писателей-философов, где отражаются их индивидуальные представления о путях спасения России, что в совокупности должно составить картину наиболее часто встречающихся в этом аспекте понятий и, следовательно, обобщенные представления, бытовавшие на протяжении столетия - с середины XIX до середины XX века - в пропозициональном аспекте возможности/долженствования. Это тем более возможно, что, как отмечает Е.В. Алтабаева, система языковых средств разноуровневого характера, используемых для передачи желательности, характеризуется ядерно-периферийной организацией: выделяются основные, второстепенные и дополнительные показатели желательной модальности в пределах каждого из ее аспектов (Алтабаева 1986, с.2-3), что вполне соотносится со структурой поля концепта.
Семантическое поле концепта-идеи «спасение России» в аспекте пропозициональной установки возможности/долженствования
Прежде всего, следует снять могущее возникнуть представление о противоречии между, с одной стороны, «вредоносностью» государства (об этом говорилось в разделе 2.1.2. нашей работы) и, с другой стороны, необходимостью сохранения, защиты, спасения России именно как государства. В работе, посвященной изучению значения государства, B.C. Соловьев написал очень значимые слова, нивелирующие указанное противоречие: «Государство, как действительное историческое воплощение людской солидарности, есть реальное условие общечеловеческого дела, т.е. осуществления добра в мире» (Соловьев 1989, II, с.555). Следовательно, государство спасительно и живительно для человеческой общности, но лишь в том случае, когда оно служит сохранению и умножению добра для людей. Именно таким государством в русском менталитете всегда была Русь, на протяжении многих веков любовно и с почтением величаемая матушкой, родиной-матерью. И поскольку она, по ряду причин, попала в беду, о ней необходимо позаботиться, как о родной матери. Многие философы писали о том, что спасение России придет из самого факта существования России, русской земли и русского народа, придет из её глубины, из ее внутренних ресурсов, которых за многие века ее существования накопилось достаточно, пусть даже они трудны и трагичны: «Мы верим не только в великое историческое призвание, но и в великие исторические обязанности России» (Соловьев 1989, II, с. 383). Очевидно, что здесь местоимение «мы» употреблено не только как этический прием эпистолярного жанра, в соответствии с которым считается неприличным употреблять местоимение «я»; в большей степени оно применено для обобщения, для указания на то, что философ выражает не только свои мысли, но и мнение огромного количества людей. «Россия прежде всего там, где русская земля и русский народ. И само прикосновение к русской земле есть уже начало исиеления и обретения истоков жизни ... . Спасена Россия может быть лишь изнутри, лишь через жизненные процессы, протекающие в самой России. Народ не хочет умирать и спасает себя жизнью ... . В недрах России, в ее первичных истоках происходят молекулярные процессы, которые и приведут к ее спасению ... . Жизнь в самой России есть мука, согласие на жертву и подвиг, на унижение. Но этой мукой, жертвой и подвигом спасется Россия» (Бердяев 1994, 1, с.462-463). Но чтобы осуществилось это спасение, необходима крепкая вера в родную страну: «Быть русским - значит верить в Россию так, как верили в нее все русские великие люди, все ее гении и строители. Только на этой вере мы сможем утвердить нашу борьбу за нее и нашу победу... Без веры в Россию нам не возродить её» (Ильин 2000, с.З). В ряде философских трудов заложена мысль о том, что, спасаясь сама, Россия сможет спасти и облагородить и другие страны, и не столько благодаря своей исключительности и важности в мировом процессе, сколько благодаря тому, что весь мир представляет собой одно целое, его части связаны друг с другом, ибо «очевидно, что ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества» (Соловьев, II, с.220). «Россия должна явить миру святую Русь (С.Н. Булгаков. Цит. по: Воробьев 1997, с. 102). В лучших образцах русской словесности наиболее активно проступает пульсация двух русских «солнц», определяющих нашу жизнь: это «сиянье веры» (А.С. Хомяков) и русский гуманизм - то, что определяло на много веков прозвание «Святая Русь». В этих двух словах, как отмечает русский духовный писатель предреволюционной поры, доктор филологии С.Н. Дурылин (1886-1954), народ умел выразить весь идеал своего призвания, всю свою мысль о нем. «Святая Русь не значит вовсе, что Русь свята, что святость уже достигнута, идеал осуществлен, - как раз наоборот: Русь Святая потому, что она живет идеалом святости, что в этот идеал вмещена для нее вся правда земная и небесная. Это - не святость, это - воля к святости, это - всенародная жажда «ясного міра святыни» вместо смутного міра народного и личного греха (Дурылин 2000, с. 274). «"Святая Русь" - под этим словом русский народ разумеет Веру православную» (Там же, с.275).
