Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Экспансия заимствований и их освоение русским языком 14
1.1. Основные тенденции изучения функционирования лексического заимствования в русском языке 14
1.2. Типология заимствований 27
Выводы по главе 1 38
Глава 2. Значение как когнитивная структура 40
2.1. Когнитивная структура: сущность, формы представления 41
2.2. Значение как модель познания 48
Выводы по главе 2 58
Глава 3. Влияние дискурса сми на трансформацию базовых ценностей и стереотипов социума 59
3.1. Медиадискурс как среда формирования картины мира 59
3.2. Трансформация культурных ценностей под влиянием языка СМИ 70
3.2.1. Базовые ценности этноса: содержание, структура, эволюция ...70
3.2.2. Ценности и стереотипы современного общества: трансляция через СМИ 75
Выводы по главе 3 85
ГЛАВА 4. Заимствованные лексемы в дискурсе сми как средство изменения когнитивных структур индивида 87
4.1. Повышение статуса номинации и объекта референции 88
4.2. Образование новых компонентов в структуре значения заимствованного слова 104
4.3. Актуализация нового семантического признака под влиянием стереотипных представлений о западной действительности 118
4.4. Появление новой референциальной области в результате заимствования 127
4.5. Заимствование как маркер изменившегося отношения к понятию / домену 155
4.6. Заимствование как средство вуалирования негативных смыслов 166
Выводы по главе 4 179
Заключение 182
Литература
- Типология заимствований
- Значение как модель познания
- Базовые ценности этноса: содержание, структура, эволюция
- Актуализация нового семантического признака под влиянием стереотипных представлений о западной действительности
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена следующим:
1. Установление реляционных областей функционирования
лексических заимствований и специфичных познавательных структур по их
обработке, позволит более глубоко изучить механизмы и стратегии
вербального воздействия на сознание индивида средствами СМИ.
-
Определение характера репрезентации в языковых значениях ценностей и стереотипов, претерпевших изменения или вновь появившихся в результате социально мотивированного заимствования, может способствовать выработке стратегий сохранения базовых ценностей культуры.
-
Выявление тенденций и характера семантизации лексических заимствований позволяет более полно представить картину эволюции словарного состава языка.
Теоретическая значимость работы заключается в установлении путей семантических трансформаций англицизмов в русскоязычном массмедийном дискурсе и в определении характера опосредованного влияния этих
трансформаций на познавательные структуры, представленные значением слова.
Научная новизна диссертации состоит, во-первых, в том, что выявлены факторы, обусловливающие определенные модификации в когнитивных структурах индивида - реципиента массмедийной информации; во-вторых, установлены частотные способы семантизации англицизмов в языке-реципиенте; в-третьих, выявляются факторы, приводящие к определенным изменениям в некоторых когнитивных структурах индивида -реципиента массмедийной информации.
Практическая ценность диссертации заключается в возможности использования полученных результатов
при составлении нового словаря заимствований русского языка;
в практике вузовского преподавания переводоведения, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнопсихолингвистики, межкультурной коммуникации, практикума по культуре речевого общения и других лингвистических дисциплин;
при разработке различных типов учебных пособий и справочников по этнопсихолингвистике.
Материалом исследования являются 4125 новых заимствованных лексем, вошедших в русский язык с середины XX в. до настоящего времени, и их корреляты в английском языке. Отбор материала проводился приемом сплошной выборки из лексикографических источников, текстов современной прозы, теле- и радиотрансляций разговорной речи, печатных текстов СМИ политической, культурной, экономической, информационно-аналитической направленности, а также с привлечением Национального корпуса русского языка Ruscorpora. В связи с тем, что мы рассматриваем частотность употребления слова как проявление устойчивости сочетательных связей и
б
маркер полной адаптированное слова в языке, анализу подвергались только те лексемы, которые по Новому частотному словарю русской лексики [Ляшевская, Шаров 2009] имеют коэффициент частотности lipm и более. За пределами нашего рассмотрения остаются малочастотные лексемы, а также слова терминологического и узкоспециального характера, т.к. они практически не влияют на обыденное знание индивида. Кроме того, мы не рассматриваем частотные слова, вошедшие в язык-реципиент без изменения значения. Полученный материал в результате предварительного анализа объединен в группы, соотносимые с определенными референциальными областями. Детальный анализ наиболее релевантных компонентов таких групп представлен в диссертации на примере 80 лексических единиц.
Методы исследования: метод компонентного анализа (семное описание содержания значения), сравнительный метод, метод анализа ассоциативного поля лексемы, моделирование когнитивной структуры значения. Теоретико-методологической основой исследования являются положения когнитивной семантики (Fillmore Ch., Jackendoff R., Johnson M., Lakoff G., Langacker R., Беляевская Е.Г., Болдырев H.H., Демьянков B.3., Ирисханова O.K., Кобозева И.М., Кубрякова Е.С., Рахилина Е.В., Романовская Н.В., Сонин А.Г. и др.), психосемантики и психолингвистической теории значения (Выготский Л.С., Залевская А.А., Кравченко А.В., Леонтьев А.А., Леонтьев А.Н., Петренко В.Ф., Пищальникова В.А. и др.), теории дискурса (Карасик В.И., Кибрик А.А., Серио П.), в частности, теории массмедийного дискурса (van Dijk Т., Fairclough N., Апетян С.Г., Арутюнова Н.Д., Васильев А.Д., Веренич Т.К., Засурский И.И., Засурский Я.Н., Крючкова Т.Б., Рогозина И.В., Чейф У., Чудинов А.П., Шейгал Е.И. и др.), социолингвистики и этнолингвистики (Hofstede G., Rokeach М„ Lipmann W., Алексеенко О.В., Байбурин А.К., Богославская О.В., Дмитриева Н.Л., Ерасов Б.С., Козлова М.А., Лурье СВ., Суворова Е.Ю. и др.).
Апробация работы. Основные разделы и наиболее значимые положения диссертации были представлены на заседаниях кафедры общего и сравнительного языкознания МГЛУ, на научно-практических конференциях: «Общество - Язык - Культура»: актуальные проблемы взаимодействия в XXI веке (Московский институт лингвистики, г. Москва, 2 декабря 2010 г., 7 декабря 2011 г., 21 декабря 2012 г., 29 ноября 2013 г.); VII Березинские чтения (Академия социального управления - ИНИОН РАН, г. Москва, 4-6 июня 2011г.); Международная научно-практическая конференция «Когнитивный и коммуникативный аспекты дискурсивной деятельности» (Башкирский государственный университет, г. Уфа, 11-12 декабря 2012 г.); Межвузовская научно-практическая конференция «Современные теории и методы обучения иностранным языкам в ВУЗе» (Академия ФСБ РФ, г. Москва, 23 мая 2012 г.; 22 мая 2013 г.); V Международная научная конференция «Индустрия перевода» (ПНИПУ, г. Пермь, 3-5 июня 2013г.); V Международная научно-методическая конференция «Теория и практика языковой коммуникации» (Уфимский государственный авиационный технический университет, г. Уфа, 20-21 июня 2013г.).
На защиту выносятся следующие положения:
-
Процесс заимствования слов определенных референциальных областей активизируется не только тогда, когда существующие лексемы не способны в полной мере выразить новое эмпирическое знание, но и тогда, когда происходят сдвиги в системе ценностей на фоне общих социокультурных изменений.
-
Иноязычные слова, частотно употребляемые в ряде СМИ неверно или неточно, могут являться причиной формирования познавательных структур, фиксирующих искаженное или диффузное знание.
-
Такие структуры влияют на познавательную деятельность индивида, на характер восприятия и интерпретации определенных референциальных областей и часто являются причиной коммуникативных неудач.
-
СМИ активно изменяют и формируют значение заимствованного слова (один или несколько его компонентов) под влиянием идеологических, политических и др. потребностей. При этом в большинстве случаев изменяется значимость эмоционально-оценочной составляющей, которая служит «пусковым механизмом» трансформации содержания соответствующей когнитивной структуры.
-
Семантизация заимствованного слова является результатом а) полного или частичного присвоения нового национально обусловленного знания, б) специфичной адаптации на основе стереотипных представлений о западной действительности, в) приблизительным знанием слова-эквивалента («народная этимология»). Заимствованные слова в известной степени модифицируют структуру имеющихся у индивида концептуальных полей, что выявляется в новых сочетательных связях слова.
-
Заимствование как репрезентант фрагмента чужой культуры в силу высокого статуса иностранного слова и / или изменения отношения к реалиям действительности способно привносить в имеющиеся этнические стереотипы специфические коннотации и даже способствовать появлению новых ценностных ориентиров и новых познавательных структур.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы.
Типология заимствований
Естественный язык - это открытая динамичная система, и процессы заимствования в нем закономерны. Роль английского языка как языка общения в ведущих экономических державах, а также языка технического и информационного прогресса предопределяет тот факт, что в последние десятилетия американская лингвокультура выступает в роли донора для других культур. О.А. Леонтович называет это «периодом повышенной энергетической активности культуры», когда «она производит языковую массу, которая, распространяясь по всему миру, становится проводником новых идей и служит для обозначения новых реалий, рожденных этой культурой» [Леонтович 2005, с. 117] (курсив наш. - И.М.).
Проблема заимствований, давно привлекающая внимание языковедов (И.Г. Аверьянова, Н.Д. Агафонова, СЮ. Адливанкина, Е.Г. Борисова-Лукашенец, А. И. Дьяков, Т.К. Елизова, М.И. Задорожный, А.А. Залевская, В.Г. Костомаров, А.А. Леонтьев, О.С. Мжельская, А.Е. Михневич, И.О. Наумов Т.Ю. Сазонова, Е.И. Степанова, Л.П. Крысин, Т.Г. Линник, Н.М. Шанский, Г.В. Швецова, Н.С. Шумова, Ф. П. Филин, В. Comrie, Е. Haugen, J. Herd, R. Janda, D. Nicholls, G. Stone, S. Thompson и др.), многогранна и неоднозначна. Она встала особенно остро в конце XX в., когда поток американизмов хлынул в разные языки; по самым скромным подсчетам, в русский язык вошло около 30 тысяч лексем за последние 15 лет, с связи с чем остро встал вопрос об уровне речевой культуры в нашей стране. Многие политики, ученые, общественные деятели, журналисты, лингвисты серьезно озабочены сохранением чистоты языка, т.к. в настоящее время, наряду с потоком лексических заимствований, наблюдается стремление к индивидуальному разнообразию, мощному личностному началу, свободе выражения [Костомаров 1999]. В письменно-книжные жанры прессы, в радио- и телевизионные передачи вошли устно-бытовая речь, просторечие, а в значительной мере и жаргон. «Раскрепощенность говорящих, связанная с объективными и прогрессивными, по существу, процессами демократизации общества, особенно заметная в СМИ, действует на все механизмы языка. Однако при отсутствии общей речевой культуры эти факторы перерастают в речевую вседозволенность, пагубно воздействующую на языковую среду» [Козырев 2012, с. 32]. «Демократизация» языка, отмечают исследователи, привела к тому, что неотъемлемой частью его функционирования стало косноязычие, которое, к сожалению, характеризует не только индивидов, но и определенные общественно-политические или идеологические группы. В.Г. Костомаров говорит о «карнавализации» языка, имея в виду стремление (особенно ряда СМИ) выйти за пределы кодифицированной нормы, что связано с «бурным языкотворчеством» и внедрением большого количества инноваций в язык [Костомаров 1999]. Границы литературного стандарта становятся зыбкими, а общество - более терпимым к ошибкам и нарушениям нормы. Для характеристики современного состояния языка СМИ используются понятия демократизация, либерализация, неологизация, экспрессивизация, жаргонизация, криминализация, варваризация, карнавализация, а также интернационализация и американизация.
Известная неудовлетворенность состоянием языка отмечается в разные периоды исторического развития общества, причем оценки часто бывают диаметрально противоположными: от критики консерваторов-пуристов до одобрения тех, кто видит в языковых изменениях творческое использование языка и динамику его развития. Лингвисты (А.И. Дьяков, Е.А. Земская, Ю.Н. Караулов, Т.О. Криворучко, Л.П. Крысин, В.М. Мокиенко и др.) обоснованно отмечают, что языковые новшества, в частности заимствования, отражают потребности общества на определенном этапе его развития: «языкотворческая сила будет действовать до тех пор, пока... она не создаст таких форм, которые всего полнее и совершеннее смогут удовлетворять предъявляемым требованиям» [Гумбольдт 1984, с. 51]. Требования к языку сейчас меняются в связи с тем, что происходит расширение сфер межъязыковых, межкультурных и межгосударственных контактов, усиливаются процессы глобализации и интеграции, осуществляется быстрое развитие информационных технологий, вследствие чего увеличивается поток информации, передаваемой через СМИ и Интернет, быстрыми темпами модифицируются средства связи. Кроме того, отмечается доминирование США в политической, экономической и других сферах деятельности. Перечисленные факторы стали важным условием для непосредственного заимствования англицизмов.
В лингвистике актуально мнение о том, что заимствования - реальные языковые факты истории русского языка, и поэтому попытки пуристов избавиться от иноязычных заимствований обречены на неуспех. Ученые апеллируют к «языковому вкусу эпохи», считая, что языковая система, как показывает многовековой опыт, сама отбирает пути освобождения от лишнего, а полезное сохраняет и развивает, делая «своим» [Мокиенко 2004, с. 6]. «Заимствования обогащают язык, делают его более гибким и обычно не ущемляют его самобытности, т.к. при этом сохраняется основной словарь языка, присущий данному языку грамматический строй, не нарушаются внутренние законы его развития» [Крысин 1996, с. 145]. Семантические деформации, сопровождающие вхождение новых слов в язык, так же, как и вызываемые этим процессом смысловые передвижки в составе исконно русской лексики, рассматриваются как явления временные, преходящие, «болезни роста», т.к. язык обладает мощным фильтром, который позволяет отбросить наносное и случайное и сохранить то, что отвечает его системным законам [Караулов 1995]. Тем не менее, Ю.Н. Караулов подчеркивает, что «внедрение иноязычных слов идет от лености ума, консерватизма мышления говорящего и пишущего, от нежелания "растормошить" ресурсы родного языка и заглянуть в его запасники, а иногда... от стремления к элитарности в тексте, от гордыни знающего иностранные языки перед незнающими их» [там же, с. 20].
Более жесткую позицию занимает в этом вопросе В.В. Колесов, который считает, что «естественное развитие национального языка во всей его концептуальной силе было снято заменой отвлеченными терминами квазихристианской культуры, которая ныне выдается за коренную русскую, а сегодня уничтожается подменой абстрактно-пустыми терминами национальной культуры: торжество становится фестивалем, собрание -форумом ... служба — сервисом, согласие - консенсусом и пр. » [Колесов 1991, с. 12].
Значение как модель познания
Тело знака, как и любой другой элемент системы значения, может ассоциативно актуализировать в сознании носителей языка любые другие ее компоненты, потому что «внутренняя взаимосвязь акустического образа, мотива, когнитивного способа категоризации и невербальных ассоциаций -это и есть значение как когнитивная структура, стабильно-нестабильная структура как основа смыслопорождения» [Пищальникова 2001, с. 52-53]. Таким образом, смыслообразование представляется не как актуализация системных значений языка, а как смыслопорождение на ассоциативно-апперцепционной базе реципиента. Такой подход к структуре значения позволяет объяснить «сдвиги» в области значения заимствованных слов. «Значение, будучи единицей речевого мышления, изначально обладает способностью к развитию, т.е. является сущностью внутренне динамичной в связи с тем, что динамичны сами способы познания действительности» [Пищальникова 2001, с. 52-53]: база знаний индивида не является статистическим «хранилищем информации» - она представляет собой самоорганизующуюся и саморегулируемую систему, подвижную и изменяющуюся на основе новых данных [Герасимов, Петров 1983, с. 7]. Следствием этого оказывается, с одной стороны, обусловленность функционирования слова его системно-языковым значением, с другой -появление новых речевых значений, а впоследствии и возможное изменение системно-языкового значения под влиянием употребления.
Каждое слово не просто обозначает предмет, но «выделяет признак, существенный для этого предмета, анализирует данный предмет», кроме того, оно «обобщает вещи, относит их к определенной категории» [Залевская 2011, с. 43-44] (курсив наш. - И.М.). Особенно важной является роль признака вещи, «высвечивающего» в образе мира соответствующий комплекс знаний и переживаний. Степень актуальности такого признака определяется взаимодействием признака вещи с принятыми в социуме или культуре нормами, оценками, предпочтениями. Так, при относительной схожести понятийного компонента слов manager и менеджер степень актуальности и глубины семантического признака «важность занимаемой должности» / «важность деятельности» в разных языках не совпадает. Если в английском языке этот признак не профилирован, то в русском языке он выходит на первый план и даже варьирует от «средней степени важности» (существует множество контекстов, в которых вместо служащего среднего звена используется номинация менеджер, повышая статус должности) до «крайней важности» (если речь идет о высшем руководящем составе предприятия / фирмы). Статусное усиление выделенного признака, профилирование иного признака, появление нового доминирующего признака объясняется предпочтением, сформировавшимися под воздействием СМИ, более престижной иностранной номинации.
В конкретном процессе смыслопорождения доминантный когнитивный признак является структурообразующим элементом модификации структуры значения. Совокупность когнитивных признаков, входящих в систему значения, может быть одной и той же, но на разных этапах развития языка этот структурообразующий компонент может утрачивать свои доминантные позиции и иметь разную степень актуальности в различных состояниях языка [Пищальникова 2001]. Например, в заимствованных словах типа коллапс, аномальный лексическое значение изменилось в сторону усиления прототипического признака «степень проявления», который со временем лёг в основу нынешних значений этих слов {коллапс — изначально поломка или сбой в работе перешло в хаос, беспорядок, крах чего-либо (коллапс экономики, экологический / политический коллапс); аномальный — неправильный, ненормальный превратился в из ряда вон выходящий, критический (аномальные условия, температуры, аномальная жара / холод)). Подобные модификации в значении заимствованного слова влияют на общую структуру лексикона, в частности, на структуру соответствующих семантических полей, следовательно, отчасти изменяют и концептуальную систему индивида. Это происходит в связи с изменениями в социокультурной среде, опосредованно отражающимися в картине мира носителей лингвокультуры.
Еще один компонент значения - мотивационно-эмоциональный, реализующий психологическое единство мотива и эмоции. Мотив, определяющий цель смыслопорождения, объективируется в эмоции, которая обладает модальностью, интенсивностью, динамичностью и соотносима с акустической оболочкой слова [Пищальникова 2001]. Эмотивность, экспрессия, оценка и образность, по мнению большинства исследователей, являются составляющими коннотации — устойчивой сети ассоциативно-образных и экспрессивно-оценочных отношений человека к объекту, определяющих мнение субъекта о ценности некоторого объекта. Поэтому значение как средство выхода на разнообразные формы хранения знаний неразрывно связано с эмоционально-оценочным переживанием отношения индивида к этому значению и реализуется при взаимодействии различных уровней осознаваемости, т.е. с учетом выводного знания, которое не осознается, но так или иначе учитывается и может выводиться на «светлое табло сознания» при необходимости [Залевская 2011]. Благодаря слову происходит интегрирование чувственного и рационального с аффективным, т.е. с эмоционально-оценочными переживаниями, которые неизменно сопровождают «своеобразную переработку индивидом» его опыта познания и общения. Коннотации могут варьироваться в процессе жизни слова. Как показывает анализ значений заимствований в диахронии (срез в 50 лет), в некоторых случаях коннотации таких национально маркированных слов, как гангстер, лобби, истеблишмент и т.п., изменяются в сторону нейтрально-положительных (и это зафиксировано в семантике языковых единиц), что обусловлено, социальными факторами и меняющимися представлениями о западной реальности.
Замена ряда существующих исконных лексем с устойчивыми коннотациями {мошенник в сфере недвижимости, самоубийство) на иностранные слова и устойчивые словосочетания (черный риэлтор, суицид) может быть обусловлена, в частности, тем, что доминантным в структуре значения исконного слова является негативный эмоционально-экспрессивный компонент, который в некоторых контекстах СМИ противоречит общему нейтральному тону высказывания.
Как отмечают исследователи (Арутюнова 1988, Телия 1996, Лукьянова 1989, Парахонский 1989, Филюшин 1990 и др.), с эмоционально-оценочным компонентом значения связан и аксиологический. Культурные объекты любого рода рассматриваются как средства трансляции культурно значимой информации, реализующейся в процессах означивания, понимания, и реконструкции информации. Анализ лексического материала показал, что ряд заимствованных слов содержит выраженный ценностный компонент, который часто изменяет свое содержание в структуре значения русского слова (рейтинг, имидж:, кастинг, спонсор и др.).
Базовые ценности этноса: содержание, структура, эволюция
Под влиянием социокультурных причин и благодаря словам риэлтор, дилер, дистрибьютор, брокер особенно активно и быстро повышается статус сфер, связанных с торговлей, продажей (товара, недвижимости), посредничеством. Новые слова служат для номинации если не престижного, то доходного рода деятельности, обеспечивающего ее субъектам материальное благосостояние и высокий социальный статус, что особенно актуально в силу возрастающего доминирования материальных ценностей. Повышение статуса деятельности во многом обусловлено изменившимся отношением в целом к понятиям «предпринимательство», «бизнес», в домен которых входят новые номинации, что стало причиной их положительного психоэмоционального восприятия. Новое отношение социума к данной сфере противоречит ранее устоявшимся, исконным представлениям, характерным для русской лингвокультуры, которые мы рассмотрим далее.
По мнению Ю.С. Степанова, в русской культуре тезис «Помогай бедным» отчетливо противопоставлялся западноевропейскому «Можешь убить конкурента» [Степанов 2004, с. 581], а константой русского национального характера является «нестяжательный» характер отношений к деньгам. Это одна из отчетливых духовных границ русской культуры: «мы живем в стране, где бесплатная трудовая услуга вдове, старику, больному, все еще, слава богу, считается нормой. Мы выезжаем... в другие страны, где бесплатная трудовая услуга вдове, старику, больному считается странностью или глупостью» [там же, с. 580].
Предпринимательство в России всегда считалось чем-то не вполне честным, не характерным для русского человека и не находило одобрения в обществе, т.к. несло в себе порицаемую идею «труда ради обогащения, выгоды». Поэтому лексемы для номинации богатых людей, а также и паремии с компонентом богат- имеют негативные коннотации: туз, толстосум, богач (-ка), богатей, богачье (собират.) капиталист, нувориш; богатство спеси сродни; не от скудости (убожества) скупость вышла, от богатства; чем богатее (богаче), тем скупее; будешь богат, будешь и рогат (зд. горд); богатому не спится: богатый вора боится и др. [Толковый словарь онлайн http]. В России в IX - XII вв. торговля считалась неуважаемым занятием, и в массовом сознании купечество ассоциировалось с жульничеством, легкой наживой, жадностью, хитростью, необразованностью, стремлением подражать дворянству (ср. негативные ассоциации к слову торговать - собой 3, продавать 2, воровать, крутиться, натурой, сделка [РАС 1996, книга 4, с. 281]). Наименее уважаемыми в предпринимательской среде были те, кто занимался финансовыми операциями с ценными бумагами и давал деньги в долг под проценты, причем очень высокие - ростовщик (тот, кто дает деньги в рост, в долг под большие проценты [Ожегов 1987, с. 559]), процентщик. В советские времена добавилось явно негативное слово спекулянт - лицо, занимающееся спекуляцией, т.е. скупкой и перепродажей имущества, ценностей, продуктов, товаров широкого потребления и т.п. с целью наживы [Ожегов 1987, с. 616]. В это же время появилась негативная номинация капиталист — представитель господствующего класса в бур.жуазном обществе, собственник капитала, эксплуатирующий наемный труд [там же, с. 216], а также буржуй, носящее экспрессивный характер с подчеркнутым оттенком пренебрежения (в словаре Ожегова 1987 г. есть помета разг. презр.). Негативное отношение к буржуазии как классу основано на традиционном неприятии прибыли, полученной не собственным трудом, а за счет кого-либо, что демонстрирует лексикографическое определение слова буржуазия: господствующий класс капиталистического общества, являющийся собственником средств производства и существующий за счет прибавочной стоимости, получаемой путем эксплуатации наемного труда [Ожегов 1987, с. 54]. В начале XX в. в этой номинации актуализируются негативные смыслы, а лексема стала обозначать представителей всех сословий, кроме рабочих и бедного крестьянства, что активно поддерживалось официальной пропагандой. Позже, в 1950-1980-х гг., появились номинации фарцовщик -тот, кто спекулирует вещами, перекупленными у приезжих иностранцев [там же, с. 694]; валютчик — спекулянт иностранной валютой [там же, с. 57], а также более общие обозначения делец, торгаш, воротила, махинатор, аферист. В 90-е гг., характеризующиеся стихийными рынками, развалами, кооперативами, рэкетом, приватизацией, появились номинации коммерсант, олигарх. Практически каждый предприниматель/ коммерсант, особенно в первые постсоветские годы, приравнивался к «бандиту», поскольку в массовом сознании это был человек, который разбогател быстро, незаслуженно, криминальным путем. О сохранившемся негативном отношении к предпринимателю говорит словарное определение конца XX в. -предприимчивый человек, делец [Ожегов 1987, с. 544].
Таким образом, понятие коммерческой деятельности в России на протяжении большого исторического отрезка времени находило выражение в номинациях, имеющих негативную окраску, что связано с социально-историческими условиями появления и функционирования представляющих понятие слов. Общей практически для всех номинаций является идея порицания индивидуальной предпринимательской деятельности, которая приносит «легкую» прибыль (наживу) и имеет целью собственное обогащение за счет кого-либо.
Что касается США, то «американская доктрина трудовой мотивации основана на личности и ее эгоистических устремлениях. Американцы подчеркивают важность личностного "Я", что предполагает... ценность индивидуального творческого мышления, верховенство индивидуальных интересов над общими» [Раковская 1993, с. 179]. Как отмечает Ю.С. Степанов, «одна из самых интересных... особенностей этой модели в действии - ее аморальность, или, точнее, "внеположенность" русскому национальному этническому стереотипу» [Степанов 2004, с. 588], т.к. в России, напротив, коллективный интерес всегда ставился выше индивидуального, единство мнений ценилось больше, чем точка зрения индивида [там же].
Объективные экономические процессы привели к тому, что в современной российской действительности в предпринимательской деятельности появилось много общего с американской (общеевропейской) моделью. Так, ведение бизнеса в современной России - это не просто «предпринимательство для себя», для своей семьи или для обеспечения рынка, - это тот вид деятельности (бизнеса), который нацелен на ходовой товар и дает возможность быстро заработать, сделать деньги {to make money). Очевидно, что американская модель бизнеса перенимается и быстро укореняется в сознании представителей русской лингвокультуры, что, соответственно, меняет отношение к этой деятельности и находит свое отражение в языке. Если для обозначения быстро разбогатевшего человека, капиталиста в середине XX в. использовалось французское заимствование нувориш {быстро разбогатевший человек, наживший свое состояние в результате социальных перемен или бедствий, обычно путем сомнительных сделок [Современный словарь иностранных слов 2012, с. 569]), то в конце XX - начале XXI вв. в обиход вошло словосочетание новый русский, которое реферирует к тому же объекту, что и нувориш, но несет в себе явно положительную оценку по ассоциации значения слова новый с чем-то одобрительным, прогрессивным, что обусловило прочтение этого словосочетания как «прогрессивнее, лучше старого». Более того СМИ стали пропагандировать имидж нового русского предпринимателя: молодой, активный, образованный, с такими внешними атрибутами как костюм, галстук, офис, компьютер, дорогой автомобиль, что способствовало положительному его восприятию. Об изменении отношения к рассматриваемому домену в целом говорят также современные ассоциации на слово-стимул предприниматель, выявляющие большое количество нейтральных и положительных реакций: бизнесмен 11, бизнес, коммерсант,
Актуализация нового семантического признака под влиянием стереотипных представлений о западной действительности
Как уже было сказано, использование заимствований является в частности косвенным способом приобщения к западному (во многом американскому) фрагменту действительности, что обусловлено общими представлениями о СЩА как о стране с более высоким уровнем жизни. Это подтверждается ассоциациями к слову Америка: далекая, богатая, великая, свобода, бизнес, большая, Голливуд, где-то, деньги, джинсы, ждет житуха!, западная, золотая жизнь, кайф, капитализм, мечта, небоскреб, обворожительна, отлично, прекрасная, прогресс, противник, процветающая, свободная, страна чудес, суета, тупая, хорошо, хочу [РАС 2002, Т. 1, с. 37].
В результате концептуализации фрагмента «своей» действительности заимствованная лексема актуализирует новый отличный от исконного семантический признак, который появляется под воздействием стереотипа «западное более дорогое, элитное, престижное, лучшее» {джип, джакузи, пентхаус, лейбл, дизайн, дизайнер, бренд и др.,) или общих стереотипных представлений о западной действительности (фитнес, кастинг, мейнстрим, бизнесвумен, уик-энд).
Проведенный контекстный анализ показывает, что такие слова как джип, пентхаус, джакузи в русском языке связываются с большими деньгами, высоким статусом, престижем обладания, однако эти признаки не проявляются или проявляются в меньшей степени английских контекстах. Для носителя русского языка эти слова являются обозначениями предметов роскоши, символами богатства и реферируют к красивому, дорогому образу жизни, стереотипно ассоциированному с иностранным (американским) фрагментом картины мира.
Лексема фитнес в русском языке функционирует как самостоятельная, в отличие от английской, где она является лишь составной частью номинативных словосочетаний типа fitness training, fitness center и становится альтернативой слову тренировка, которое в сознании носителя русского языка связано с тяжелыми физическими нагрузками, работой, изнурительной работой над своей физической формой. Напротив, фитнес эксплицирует идею здорового образа жизни, фитнес — это дорого, статусно, легко и красиво, т.е. слово реализует новый идеал человека. Фитнес не несет в себе идеи тяжелых нагрузок, работы, изнурения, это легкий спорт для себя, для удовольствия. Признак, который актуализируется в значении заимствованной лексемы, - красивый, здоровый образ жизни - соответствует нашим стереотипным представлениям о западном образе жизни. Следовательно, сформировав новое значение, лексема фитнес начинает актуализировать и новые познавательные модели / структуры, связанные с этим значением.
Причины появления подобного рода слов не лингвистические, а, скорее, социально-психологические, более того, слово реализует стереотипное представление о легкой, комфортной, дорогой и красивой жизни на Западе и позволяет яко бы к ней приобщиться.
Аналогично носителями русского языка воспринимается слово уик-энд, которое обозначает легкое, беззаботное времяпровождение, связанное с развлечениями: Наши политики пока не войти во вкус, но, к примеру, Ирина Хакамада частенько выбирается на уикенд поиграть в гольф («Homes & Gardens», 2002.08.10); А четырехнедельный детский курс в Англии можно сравнить с поездкой пары на уикенд в Куршевель («Домовой», 2002.03.04). Эта идея актуализируется в словосочетаниях, часто звучащих на радио: легкий уик-энд, идеальный уик-энд, удачного уик-энда (радио Релакс-ФМ, Европа Плюс и др.). Со временем эта идея закрепилась в структуре значения слова (рис. 14): уик-энд — время отдыха в конце недели; поездки, развлечения в это время [Новый словарь иностранных слов 2006, с. 666]).
Новая сема появилась в результате появившейся потребности реферирования к более положительно воспринимаемому и оцениваемому фрагменту действительности, т.к. исконная номинация выходной понимается как нейтральная и имеет ряд нейтрально-негативных ассоциаций: отдых, костюм, билет, вне очереди, лес, понедельник, попойка, поспать, праздник, скучный, спать, спокойный [РАС 2002, Т. 1, с. 126]. Поэтому в ряде случаев новая КС, представленная заимствованием, является более предпочтительной и отражает закрепляемые в сознании потребителей представлении о легком, дорогом, беззаботном времяпрепровождении, соотносимом с иностранной действительностью.
