Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Характеристики политического дискурса 9
1.1. Место политического дискурса в системе институциональных форм общения 9
1.1.1. Понятие институциональных форм общения 10
1.1.2. Дискурс как предмет лингвистического изучения 14
1.1.3. Языковое отражение политической деятельности 22
1.2. Семантические характеристики политического дискурса 27
1.2.1. Тематика политического дискурса 27
1.2.2. Лексико-фразеологические особенности политического дискурса 31
1.2.3. Языковые средства организации целостности политического дискурса 38
1.3. Прагматические характеристики политического дискурса 40
1.3.1. Цели и стратегии политического дискурса 40
1.3.2. Социально-коммуникативные характеристики участников политического дискурса 45
1.3.3. Типы аргументации в политическом дискурсе 52
1.4. Методы и способы изучения политического дискурса 60
Выводы 64
Глава 2. Характеристики газетного интервью 66
2.1. Интервью в системе массовой коммуникации 66
2.1.1 Конститутивные признаки текстов массовой коммуникации 66
2.1.2 Конститутивные признаки текстов публицистического функционального стиля 71
2.1.3 Конститутивные жанровые признаки текстов интервью 80
2.2. Структурные характеристики интервью 84
2.2.1. Типы предварительной информации и резюмирование в интервью 84
2.2.2. Типы диалогических реплик в интервью 88
2.3. Риторические характеристики интервью 95
2.3.1. Типы фокусирования в интервью 95
2.3.2. Типы переключения темы в интервью 99
Выводы 102
Глава 3. Национально-культурные особенности политического дискурса в России и Германии (на материале газетных интервью) 105
3.1 Тематическая специфика политического дискурса в России и Германии 105
3.1.1. Особенности политической лексики в русском и немецком языках 105
3.1.2. Политические эмоциональные и оценочные коннотации в русском и немецком языках 113
3.1.3. Особенности политических аллюзий в русском и немецком языках 122
3.2. Интерактивная специфика политического дискурса в России и Германии 129
3.2.1. Соотношение эксплицитного и имплицитного содержания в русском и немецком политическом дискурсе 129
3.2.2. Автохарактеристика и характеристика оппонента в русском и немецком политическом дискурсе 140
3.2.3. Особенности стратегий конфликта в русском и немецком политическом дискурсе 149
3.3. Ценностные доминанты политического дискурса в современной русской и немецкой культуре 157
Выводы 170
Заключение 172
Библиография 179
Приложение 202
- Место политического дискурса в системе институциональных форм общения
- Семантические характеристики политического дискурса
- Интервью в системе массовой коммуникации
- Тематическая специфика политического дискурса в России и Германии
Введение к работе
Данная диссертация посвящена изучению культурно-языковых характеристик политического дискурса (на материале газетных интервью).
Актуальность исследования обусловлена следующими факторами:
1) изучение институциональных видов речевого общения находится
в центре интересов социолингвистики, прагмалингвистики и лингвистики текста, вместе с тем конститутивные признаки дискурса еще не определены;
типы текстов, отражающих политический дискурс, в частности, газетные интервью, освещены в лингвистической литературе недостаточно;
специфика политического интервью в германской и российской культуре еще не нашла отражение в работах по языкознанию.
Объектом исследования является политический дискурс, понимаемый как текст, обусловленный ситуацией политического общения.
В качестве предмета изучения взяты культурно-языковые характеристики современного политического дискурса в немецком и русском языках на материале газетных интервью.
Целью работы является построение модели современного политического дискурса с выявлением его национально-языковых особенностей в русской и немецкой культурах.
Для достижения данной цели ставятся следующие исследовательские задачи;
определить понятия "институциональные формы общения" и "дискурс" с рассмотрением их сущностных характеристик;
выявить формальные и содержательные характеристики политического дискурса;
проанализировать жанровые, структурные, риторические признаки газетного интервью как разновидности политического дискурса;
4) охарактеризовать политический дискурс с точки зрения его тематики, интерактивной организации и ценностных доминант в сопоставительном плане на материале русского и немецкого языков.
Материалом исследования послужили тексты интервью с политическими деятелями, опубликованные в современных газетах и журналах Германии и России.
Всего проанализировано 1000 интервью (по 500 интервью в германской и российской современной периодической печати).
В работе использованы два основных метола:
общенаучный метод понятийного моделирования (с учетом интроспективного анализа);
специальные лингвистические методы контекстуального анализа и анализа в виде приема "протокольных предложений". Методика протокольных предложений включает два этапа: а) трансформационный прием использования протокольных предложений; б) анкетирование.
Научная новизна работы состоит в том, что в диссертации:
установлены конститутивные признаки политического дискурса как вида институционального общения;
охарактеризованы структурно-семантические и прагматические параметры газетного интервью в рамках политического дискурса;
выявлены национально-культурные особенности современного политического дискурса в России и Германии с точки зрения его тематической интерактивной и ценностной специфики.
Новым является также предложенный в работе прием анализа политического дискурса с помощью протокольных предложений.
Теоретическая значимость диссертации заключается в дальнейшей разработке таких проблем прагмалингвистики, лингвистики текста, культурологической лингвистики, как институциональное общение, его признаки и типы жанрово-стилистических характеристик интервью в системе текстов массовой коммуникации, национально-культурные параметры политического дискурса. Практическая иенностъ работы состоит в том, что ее результаты могут найти применение в вузовских курсах стилистики и интерпретации текста, а также могут быть учтены при разработке рекомендаций для оптимизации политического общения, в частности, на межъязыковой основе.
На зашити выносятся следующие положения:
1. Политический дискурс как вид институционального общения
объективно выделяется на основании следующих конститутивных
признаков: тематические определители; лексико-фразеологические
единицы; структурно-смысловые коннекторы; целевые установки и
коммуникативные стратегии; статусно-ролевые характеристики
участников общения; типы аргументации.
Основным критерием для выделения политического дискурса может служить тематический определитель "борьба за власть". Все остальные критерии являются уточнением основного признака и обнаруживают взаимообусловленность.
2. Газетные интервью в рамках политического дискурса
характеризуются структурно-семантическими и прагматическими
признаками, обнаруживающими специфику современных текстов
массовой коммуникации, публицистического функционального стиля
и жанровых особенностей интервью:
стереотипизация понятий и образов;
подчеркнутая выраженность авторского "я";
социально-оценочный характер изложений;
равноправие логических и образных моментов повествования;
широкое использование элементов разговорной речи;
клишированность предтекста и резюмирования;
идеологическая обусловленность типовых диалогических ходов;
фокусирование аргументов в пользу положительной автохарактеристики;
наличие вариативных способов уклонения от ответа и переключение темы.
3. Политический дискурс в России и Германии обладает
следующими культурно-специфическими признаками:
преобладание рационально-оценочных коннотаций в немецком дискурсе и эмоционально-оценочных коннотаций в русском политическом дискурсе;
более частое использование аллюзий в русском политическом дискурсе по сравнению с немецким;
преобладание военной метафорики в русском политическом дискурсе по сравнению с немецким;
больший удельный вес аргументации посредством авторитета в немецком политическом дискурсе по сравнению с русским;
преимущественное выдвижение образа партии при автохарактеристике в немецком политическом дискурсе в противовес выдвижению образа отдельного политика в русском политическом дискурсе;
отсутствие суперморальных и иррациональных ценностей в немецком политическом дискурсе и их наличие в определенной части русского политического дискурса.
4. Политический дискурс может быть исследован при помощи приема протокольных предложений, включающего:
перифразы текста интервью;
резюмирование перифрастических предложений по определенной схеме с выявлением модальной рамки высказывания;
сравнительную верификацию исходных и экспериментальных текстов информантами.
При социолингвистическом анкетировании было установлено, что методика протокольных предложений обнаруживает малую зависимость от образовательного ценза информантов и поэтому может считаться надежным приемом изучения политического дискурса.
Апробаиия. Содержание работы было представлено на международной научной конференции "Языковая личность и семантика" (Волгоград, 1994); на ежегодных межвузовских научных конференциях преподавателей Волгоградского государственного педуниверситета (1993-1995); на заседаниях научно-исследовательской лаборатории "Язык и личность" ВГПУ (1994-1995); а также на заседаниях кафедры германистики Технического университета г.Кемница (ФРГ, 1994) и на заседании научного отдела Фонда Фридриха Эберта при СДПГ в г.Бонне (ФРГ, 1995).
Общий объем диссертации - 236 стр. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, корпуса текстов и списка литературы. В первой главе, посвященной общетеоретическому анализу и определению понятий "институциональной формы общения" и "дискурс", дается характеристика политическому дискурсу как виду институциональной коммуникации.Рассматриваются формальные и содержательные характеристики политического дискурса, а также прием анализа
политического дискурса с помощью протокольных предложений. Во второй главе показаны структурно-семантические и прагматические параметры газетного интервью как типа текста, отражающего политический дискурс. В третьей главе выявляются национально-культурные особенности современного политического дискурса в России и Германии с учетом его тематической, интерактивной и ценностной специфики. Объемность текстов газетных и журнальных интервью с политиками обусловили насыщенность этой главы фактическим материалом. В Приложении приводятся схемы и таблицы, иллюстрирующие теоретически положения диссертации, а также результаты статистической обработки языковых фрагментов.
'у
Место политического дискурса в системе институциональных форм общения
В центре большинства дискурсных и текстоаналитических подходов стоит понятие "действие". И тексты/дискурсы понимаются как комплексные коммуникативные действия в соответствии с социальными правилами. Предмет нашего исследования - политический дискурс (далее - ПД)-относится лингвистами к институциональным формам общения, для которых характернычопределеиные социальные правила и ритуализованные рамки функционирования. Большая или меньшая степень ритуализованности, характерная для всякого вербального общения, зависит от внешних условий и от социальных ролей коммуникантов. Вслед за В.В.Богдановым (Богданов, 1987:11) мы так формулируем общее правило коммуникации с учетом условий и ролей: чем менее знакомы друг с другом коммуниканты и чем более официальной является обстановка общения, тем более ритуализованныи характер приобретает это общение. Это проявляется прежде всего в выборе наиболее престижной формы общения, в соответствии с которой коммуникативным приоритетом пользуется лицо с более высоким социальным статусом. Многолетняя социализация общества обеспечила наличие у ее членов определенных знаний об общественно-политической коммуникации, о языковых действиях в институциональных формах общения. С другой стороны, сложная система институтов, существование различных типов институтов и институциональных языковых действий, автоматизированные и рутинные процессы в функционировании, - все эти признаки институциональных языковых действий подчеркивают необходимость их точной интерпретации.
До сих пор еще недостаточно изучен вопрос, что понимается под "институтом". Институты необходимо отличать от таких областей, как "экономика", "право", "наука", "политика", "религия" и "воспитание , т.е. от того, что Н.Луман относит к функциональным системам общества, как всеохватывающей социальной системы (Luhmann, 1984: 555). Отчасти под "институтом" понимают "организации" или "организованные социальные системы" (Luhmann, 1984:551; Luhmann, 1975:12; Giesecke, 1988: 5; Willke, 1992:155).
Предложенные определения "институтов" носят большей частью абстрактный характер и слишком широко трактуют данное понятие.
Так П.Л.Бергер/Т.Лукман (Berger/Luhkmann, 1970:58) понимают под институтом любой вид закрепленных действий или нормативных комплексов. При этом исследователей интересует не вопрос, что есть "институт", а сам процесс "институционалнзации": Институционализация возникает тогда, когда определенные действия взаимно типизируются участниками. Каждое типизирование, возникающее подобным образом, представляет собой институт". Р.Мюнх (Munch, 1984:15) говорит об институтах определенного (например, экономического или политического) действия; для него институты являются видом нормативно закрепленных образцов действий. В этом определении институты приравниваются к образцам деятельности и, таким образом, было бы тавтологией говорить об "институциональных образцах деятельности".
Социальный антрополог М.Дуглас также широко дефинирует понятие "институт ". Она предлагает обозначать " институтом любую узаконенную социальную группировку, как семья, игра или церемония" (Douglas, 1991:81).
Подобные определения, без сомнения, интересны, но, по верному замечанию В.Холли, "они мало что дают для описания конкретных действий в связи с конкретными институтами "(Holly, 1990:82).
Иначе обстоит дело с определениями у Ю.Р.Серля. Он упоминает, например, об "институте вступления в брак" или об "институте игры в бейсбол". И для него институты представляют систему правил, точнее сказать, "систему конститутивных правил" (Searle, 1971:81). Ю.Р.Серль (Searle, 1986:78) исходит при этом из того, что выражения, обозначающие общественные феномены, "обладают своеобразным самоотношением". По- другому, чем природные, устроены многие общественные феномены, при которых "понятие, означающее феномен, само является конститутивной составной частью этого феномена" (Searle, 1986: 78). Понимая под "институтами" системы или множества конститутивных правил, Ю.Р.Серль последовательно говорит и об "институтах языка" (Searle, 1987:223).
Иначе представлено понимание Ю.Р.Серлем "институтов", когда он говорит о них в рамках своих иллокутивных типов речевых актов. В этом случае он имеет в виду определенные учреждения и, говоря о них как о системе конститутивных правил, подразумевает не языковые, а дополняющие их, внеязыковые правила: "То, что говорящий и слушающий владеют правилами, обеспечивающими языковую компетенцию, в целом недостаточно. Помимо этого должны существовать внеязыковые учреждения, в которых говорящий и слушающий занимают определенные позиции" (Searle, 1982:37). Таким образом, Ю.Р.Серль, говоря, с одной стороны,- вслед за Ф.де Соссюром или Уитни (см. Werlen, 1984:11)- о таких образованиях, как "институт языка", рассматривает, с другой стороны, внеязыковые учреждения. О языке, следовательно, можно говорить как об "институте институтов" или "мета-институте" (Apel, 1962/1973:217).
Одно из последних определений "института" пытается показать "существование и признаки какого-либо института, исходя из его функции" (Castoriadis, 1984:179). Эта точка зрения исходит, таким образом, из положения, что институт служит общественной цели (Wunderlich, 1976:312; Ehlich/Rehbein, 1980:338; Hoffmann/Nothdurft, 1989:118). Этой целевой обусловленностью объясняются роли участников, статусные различия и санкционные возможности. Институты служат проведению и поддержанию определенных общественных интересов (Dittmann, 1979:211), что учитывает следующее: "Исходя из целевой обусловленности институтов, выделяются имплицитные процедуры, обеспечивающие достижение цели, которые, к тому же, не зависят от личных характеристик агентов института. Такие процедуры устанавливают возможные секвенции речевых актов (Wunderlich, 1976:313).
Сравнительно конкретным можно считать следующее определение понятия "институт" у Петере (Peters, 1991:20): "Под институтами я понимаю дифференцированные социальные поля деятельности. Они обладают ощущаемыми границами или нормативными структурами, определяющими соответствующее убеждение действующих актеров, а также другими символическими элементами (например, специальные запасы знаний, вид коллективной памяти и др.). Следовательно, институты являются не только символическими элементами или нормативными схемами действий, но и их "осуществлением" в реальных действиях. В этом смысле "роль" или "семья" предполагают не только существование соответствующих норм, но и специфический образ действий в роли или в определенной семейной общности".
Семантические характеристики политического дискурса
Особую область при рассмотрении языкового действия представляет собой анализ тематического материала. Темы выступают как "содержание образцов действий" (Holly, 1990:101); но это содержание и его упорядочение не возникают "сами по себе". Большая часть текстолингвистических исследований занимается анализом образцов тем.
Рассматривая этот вопрос применительно к сфере ПД, мы хотели бы вначале обратиться к самим понятиям "тема", "формулировка темы" и "развитие темы".
Понятие "тема" рассматривается в лингвистике преимущественно под углом зрения "тема - рема". В немногих текстолингвистических работах, освещающих вопросы "темы", речь идет прежде всего - о возможном процессе " продвижения от развернутой формы текста к ее тематическому ядру " (Agricola, 1976:13); - о том, как должно выглядеть базисное предложение, представляющее тему текста" (Dressier, 1973:19); - о "раскрытии темы общего содержания текста" (Brinker, 1980:139); - о степени фиксированности темы в зависимости от принадлежности к определенному виду текста; - о правилах рассмотрения темы в зависимости от типа текста (Schank 1977, 1981; Rohtkegel, 1984).
Основу этим различным исследовательским, направлениям образуют часто также различные понятия "темы". Темы могут рассматриваться прежде всего как комплексы пропозиций ( Agricola, 1976:15 ). Таким образом, тема любого текста определяется как пропозиция, выведенная из представленных в тексте пропозиций. Но в данном понятии "темы" Г.Фритц (Fritz, 1982:208-211) выделяет следующие недостатки: - механическое выведение темы-пропозиции из текстовых пропозиций; - изолированное определение темы без учета контекста.
На основе этой критики Г.Шанком (Schank, 1977) формулируется следующее, ориентированное на повседневное языковое употребление, понятие "темы": тема - это то, о чем говорится в определенной коммуникативной ситуации; тема - это " предмет текста, разговора, графического изображения и др. " ( Brinker, 1985:50 ). В этом определении "тема" понимается как семантическая категория.
В повседневной коммуникации темы, как правило, вводятся имплицитно перед, во время или после разговора. Эксплицитный ввод темы необходим и полезен лишь в определенных видах текста, например, в деловых письмах (Betr.:...- касается:...) или докладах ( Ich mochte in meinem Vortrag...behandeln - В моем докладе я хотел бы осветить...), или же тогда, когда продолжение коммуникации не гарантировано, например, двое участников разговора информируют третьего об обсуждаемой теме, чтобы он мог принять участие в разговоре.
При необходимости формулировки темы возникают, в языковом плане, различные проблемы:
а) при количественном подходе практически любой знак может быть использован при формулировке темы: слово, предложение или даже текст, например, сообщение диктором темы телефильма; при качественном подходе можно в качестве формулировки использовать, как уже было отмечено выше, пропозиции;
б) темы могут быть сформулированы подробно или в виде ключевых слов; между этими двумя вариантами имеются переходные моменты. Формулировка темы ключевыми словами возможна тогда, если коммуникант предполагает наличие у своего (своих) партнера(ов) общего тематического знания. И напротив: если я предполагаю у партнера отсутствие общих тематических знаний, то я формулирую тему более подробно, если хочу кого-либо, например, информировать об этом. Таким образом, подробный или сокращенный ввод темы зависит от тематического знания (Schank, 1981:25);
в) темы могут быть сформулированы узко или широко. Узкая формулировка сильно центрирует разговор или дискуссию, т.е. в данном случае практически нет возможности собственного развития темы или же отступления от нее. Так, Н.Луман (Luhmann, 1971:329) исходит из того, что дискуссии предполагают наличие многих участников, которые в процессе коммуникации рассматривают общие темы, центрируя т.о. их внимание". Г.Шанк (Schank, 1981:23) говорит об обязанности придерживаться темы: "Очевидно, что узкие или широкие формулировки темы зависят от действий и ситуационных рамок".
Под "тематическим развитием" К.Бринкер (Brinker, 1980:139) понимает мыслительное изложение темы". Для Г.Фритца (Fritz, 1982:214) возможность развития темы основана на том, "что частью общего знания участников коммуникации выступает определенное понимание ими тематических связей". По нашему мнению, необходимо учитывать то, что тематические связи могут пониматься по-разному. Но мы исходим из того, "что тематическое развитие следует определенным (в конечном счете, коммуникативно ориентированным) принципам, причем тема допускает различные возможности развития, которые определяются видом партнерских отношений (например, степенью знакомства), а также оценкой партнера (например, предположениями о знаниях и ценностных установках партнера) (Brinker, 1980:139).
Проблематика развития темы состоит в определении связности между темами, когда анализируется развитие основной темы по подтемам или смена одной темы другой. Нужно исходить из того, что различают, с одной стороны, резкие, скачкообразные смены тем, с другой стороны, последовательные, а также промежуточные ступени этих возможностей. Г.Фритц (Fritz, 1982:218) говорит о "тематической близости", "тематическом удалении" и о "тематических прыжках". Определение тематической связи и возможностей развития возможно лишь при определенном понимании, очень часто же нам бывает невозможно установить, где заканчивается одна тема и начинается другая. Кроме того, тематические связи не статичны, а подвержены изменениям.
Интервью в системе массовой коммуникации
Следует отметить, что до сих пор не существует четкой классификации терминов "массовая коммуникация", массовая информация", "массовая информация и пропаганда".
Использование данных терминов учеными разных специальностей порождает различия в предметах изучения. Поэтому мы хотим обосновать выбор термина "массовая коммуникация" как коммуникативной сферы для дальнейшего рассмотрения жанра интервью в публицистическом стиле.
Вслед за Б.А.Зильбертом (Зильберт, 1986:4) мы считаем, что термин "массовая коммуникация" отражает широкое понимание сферы общения, которое включает в себя и идею "сообщения", т.е. информационный аспект, и идею воздействия, т.е. управленческий аспект.
Основными средствами массовой коммуникации считаются периодическая печать, радио, телевидение, видеозапись, кинематограф. Средства массовой коммуникации следует отличать от средств массового воздействия (художественная литература, театр, цирк, эстрада), а также от технических средств общения (телефон, телетайп, телекс). Средства массового воздействия в отличие от средств массовой коммуникации не обладают признаком систематического включения аудитории, обращение к ней носит эпизодический характер. У технических средств общения отсутствуют характеристики массовости охвата населения и универсальности содержания.
В современных условиях названные типы общения тесно переплетены друг с другом. Это обусловлено рядом факторов: социальной средой их функционирования; использованием языка в качестве способа передачи информации; наличием технических средств производства и распространении информации; возможностью сознательного регулирования процесса коммуникации.
Этимологически термин "массовая коммуникация" является типичной калькой, т.е. буквальным переводом на русский язык английского термина "массовая коммуникация" (mass communication).
Значение данного термина наряду с другими сложными терминами-знаками, выполняющими сигнитивную функцию, не выводится полностью из значений составляющих его значение терминоэлементов. Мы рассматриваем термин - словосочетание "массовая коммуникация" как семантически целостное образование, и в содержательном плане гораздо большее, чем "коммуникация в массовом масштабе" или "коммуникация для масс".
Значение термина "массовая коммуникация" выводится не из значений его терминокомпонентов, а из анализа того понятия, которое называет этот термин.
В "Философском словаре" под редакцией М.М.Розенталя и П.Ф.Юдина массовая коммуникация определяется как " процесс распространения информации (знаний, духовных ценностей, моральных и правовых норм и т.п.) с помощью технических средств (печать, радио, кино, телевидение) на численно большие, рассредоточенные аудитории" (Розенталь, 1970:204). Недостатком данного определения мы считаем опущение второй важной функции средств массовой коммуникации (далее - МК), наряду с информационной, а именно: функции воздействия (формирование общественного мнения), выделяемой в работах целого ряда лингвистов (Трошина, 1990:63; Швейцер, 1993:24). Учитывая приведенное определение и его уточнение, мы можем описать основные стороны явления, а именно: 1) МК есть процесс распространения информации и процесс воздействия (т.е. разновидность общения); 2) этот процесс носит социальный характер, ибо распространяемые знания, духовные ценности, моральные и правовые нормы всегда отражают интересы определенной социальной группы; 3) процесс МК совершается при помощи технических средств (печати, радио, телевидения, кинематографа); 4) для МК характерен особый вид аудитории: массовая, рассредоточенная аудитория, т.е. очень большая по численности, но раздробленная на небольшие группы; 5) процесс МК характеризуется систематическим характером функционирования; 6) процесс МК характеризуется созданием и распространением стереотипных представлений, понятий и образов.
Из самой задачи МК - "утверждать духовные ценности данного общества и оказывать идеологическое, политическое, экономическое и организационное воздействие на оценку, мнение и поведение людей" (БСЭ,1974:631) - следует, что речевое общение в этой сфере состоит не только из обмена фактической информацией и сообщения новостей, но включает самые разнообразные виды РВ и реакции на него (Арнольд, 1984:4; Posner,1972:12). Мы присоединяемся к точке зрения Н.Н.Трошиной (Трошина, 1990:63), которая на основании этих двух аспектов общения различает два вида информации: предметно-логическая (она же интеллектуальная, дескриптивная, объективная, концептуальная, фактуальная), не связанная с ситуацией и участниками общения, и прагматическая (оценочная/субъективная), функцией которой является воздействие на реципиента и передача ему своего отношения к предмету речи.
Тематическая специфика политического дискурса в России и Германии
При описании особенностей лексики ПД на материале текстов газетно-журнального интервью нам представляется интересным обращение к терминам "мозаичность культуры" (Моль, 1973). Признавая оправданной критику Б.А.Зильбертом (Зильберт, 1986:57) тех положений этой концепции, которые противопоставляют принципиально неупорядоченную "мозаичную культуру" якобы отжившей "гуманитарной" культуре, где знания формируются не средствами массовой информации и пропаганды, а рациональной системой образования, мы отмечаем положительным пунктом этой концепции идею "ключевых слов" и терминов опорных идей текста, "протокольных слов или предложений".
В условиях компрессии информации в газетных публицистических жанрах "мозаичность" представляет поверхностное формальное свойство текстов МК, обусловленное принципом одновременной ориентации на стандарт и экспрессию, принципом, обеспечивающим как цельность отдельных текстов, так и системность всего выпуска газеты. Повторяемость "символов" ("ключевых понятий") оказывается непременным свойством текстов МК. "Протокольные слова или предложения" рассматриваются нами как форма объективной интерпретации высказываний политика.
Р.М.Блакар (Блакар, 1987:100) отмечает, что именно в моменты кризисов и резких перемен мы замечаем, как язык осуществляет свою власть над нами. В работе Х.М.Энценсбергера "В поисках потерянного языка" показано, как крушение в 1945 г. германского рейха привело к катастрофе и в языке. А Хинтон замечает: "Каждая революция создает новые слова. Китайская революция создала целый новый словарь (Hintori, 1968:V11). Таким образом, можно утверждать, что между терминологией языка, с одной стороны, и социальной властью и ее осуществлением, с другой, существует тесная взаимосвязь.
Обширный пласт в современном дискурсе российских политиков составляет политическая лексика и фразеология, отражающая едва ли не весь спектр политической жизни и политической борьбы последних лет. В выступлениях встречаются такие слова и составные наименования, как: застой, демократия, необольшевизм, командно-бюрократическая система, коррупция, лобби, референдум, переворот, национализм, суверенитет, конфронтация, консенсус и многое другое. Некоторые наименования из этого небольшого списка, составляющие новейшую политическую терминологию, были созданы совсем недавно: командно-административная система, необольшевизм. Другие были переосмыслены или - ранее относимые по указаниям словарей к реалиям "капиталистического мира" - появились и в российской действительности. Примером могут служить такие слова, как: застой, перестройка (ставшие политическими характеристиками определенных этапов в истории страны), коррупция, рэкет.
Воздействие большевистско-коммунистической терминологии на словоупотребление политиков осуществляется и по настоящее время, хотя одним из "лингвистических завоеваний" перестройки можно считать переход в сфере политического общения от ритуального к нормальному стилистическому тексту. Ритуальный текст, звучащий десятилетиями на съездах, сессиях, конференциях, создавался по уже выработанной модели: коммунистическая риторика, славословия в адрес очередного "вождя", пространное описание "грандиозных достижений", скромное упоминание об "отдельных недостатках", призывы к решению новых, "все возрастающих по масштабу задач". Этот текст не содержал достоверную информацию о положении дел и не предназначался для самовыражения человека, который был его автором. Это был квазитекст, выполняющий роль лишь одного из компонентов обрядового действия.
Остатки ритуального текста встречаются и в постзастойной парламентской речи. Один из них - пристрастие к диффузным, семантически опустошенным словам, таким, как: вопрос, проблема, работа, задача. Например: ...хотим, чтобы все проблемы, которые существуют в отношениях наших стран, нашли приемлемое решение (КП, 6.12.94), ... нет, я никогда не ставил такой задачи, поверьте (КП,6.12.94).
Без них, разумеется, нельзя обойтись, но в ритуальной речи им отводилась роль универсальных заменителей целых фрагментов текста.
Обедняют речь, лишая ее естественности и простоты, не к месту использованные термины. Употребление в политической речи оборотов "воспроизводство человека", "воспроизводство нового поколения" показывает их чужеродность, тогда как в демографии они вполне приемлемы.
Гармонизация терминологии происходит, как нам представляется, на международном уровне. Отечественная терминология пока еще во многом консервативна и претендует на "особость".
В русскоязычной терминологии во многие термины еще совсем недавно искусственно вкладывался особый смысл (особая идеологема, отражающая социалистический выбор). Это нашло отражение и в лексикографической практике: словари, изданные в 1989-90 гг.( КЭС, 1989; ПЭ, 1990), еще фиксируют термины, подчеркивающие разницу в содержании одних и тех же понятий "при капитализме" и "при социализме": банки при капитализме - банки при социализме, бюджет государственный при капитализме - бюджет государственный при социализме, кредит при капитализме - кредит при социализме и многое другое (ПЭ, 1990). В тех же словарях выделяются термины, якобы присущие только реалиям социалистического строя: демократический централизм, закон социалистического накопления, свободное время при социализме и многое другое (все примеры см. в словаре ПЭ). Многие из этих терминов ушли из употребления вместе с первоначальными идеями, либо изменили свой смысл-Популярное недавно словосочетание "человеческий фактор" терминографами было приурочено также к периоду социализма. В КЭС (КЭС, 1989) этот термин туманно определяется: "Человеческий фактор - в условиях социализма - многосторонняя (производственная, социальная, политическая, идеологическая и т.д.) деятельность трудящихся, которые во главе с Коммунистической партией выступают революционно-преобразующей силой общества".
