Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лингвосемантические основания исследования понятия «ксенофобия» 12
1.1. Определение понятия "ксенофобия" в контексте различных "фобий" 12
1.2. Онтологический статус понятия "ксенофобия" 15
1.3. Ксенофобия как элемент картины мира 19
1.4. Понятие "этническая идентификация" с проекцией на проблемы ментальносте 27
1.5. Особенности ксенофобического мышления и его отражение в языке .31
1.5.1. Формы проявления ксенофобии и их речевая актуализация 34
1.5.2. Особенности проявления ксенофобии в различных этносах 39
1.6. Способы преодоления ксенофобии: актуализация понятий "терпимость",
"толерантность", "политкорректность", "ксенофилия" 44
Выводы по первой главе 55
ГЛАВА 2. Этническая идентификация и ксенобразующие факторы 59
2.1. Идентификация и проблемы номинации 59
2.2. Особенности словообразовательной модели ксенэтнонимов 65
2.3. Определение лексических эквивалентов поля "чуждости" и основные критерии образа врага 71
2.4. Осложненная формула идентификации в ситуации "Чужой среди своих": конфликтность внешняя и внутренняя 77
2.5. Факторы, способствующие образованию ксенэтнонимов 82
2.5.1. Цивилизационный фактор - Восток / Запад 82
2.5.2. Исторический (эволюционный) фактор в именовании 83
2.5.3. Дифференционный фактор в именовании 85
Выводы по второй главе 90
ГЛАВА 3. Ксенофобический дискурс в дискурсивном пространстве 94
3.1. Междисциплинарное знание как объект лингвистических описаний 94
3.2. Проблема дискурса в лингвистическом анализе 98
3.3. Ксенофобический дискурс в контексте различных видов дискурса 103
3.3.1. Медицинский дискурс и ксенофобия 105
3.3.2. Просветительский дискурс и ксенофобия 110
3.3.3. Бытовой и рекламный дискурс и ксенофобия 113
3.3.4. Ритуальный дискурс и ксенофобия 117
3.3.5. Статус и особенности ксенофобического дискурса 118
3.4. Когнитивный аспект ксенофобического дискурса: моделирование ксенофобического пространства .: 124
3.4.1. Толкование опыта компьютерного программирования 125
3.4.2. Толкование опыта "литературного программирования" 127
3.5. Стереотипы в ксенофобическом дискурсе и способы их преодоления: аргументативный аспект 134
Выводы по третьей главе 150
Заключение 153
Список использованной литературы 161
Приложение 175
- Определение понятия "ксенофобия" в контексте различных "фобий"
- Онтологический статус понятия "ксенофобия"
- Идентификация и проблемы номинации
- Междисциплинарное знание как объект лингвистических описаний
Введение к работе
Развитие и расширение связей между странами в процессе исторической эволюции ставили задачи, решение которых осуществлялось, как правило, в двух направлениях - конструктивном и деструктивном. Такова ситуация и на современном этапе. Казалось бы, с новым витком исторического развития межкультурная коммуникация должна иметь характер более цивилизованный. Однако, как показывает практика, деструктивного компонента стало не меньше, если даже не больше. Конвенциональный подход позволяет выйти на конструктивную модель общения, связанную с понятием терпимости, толерантности. Неформальный же подход в большей степени выявляет ксенофобию с враждебной направленностью. Данные подходы - два полюса, между которыми существует менее категоричное пространство, регулируемое различными факторами, исследованию которых и посвящена наша работа.
Ксенофобия стала массовым феноменом. Она имеет неоднородную природу. Ксенофобия - понятие, изучаемое в социологии, политологии, конфликтологии. Проекция ксенофобии на лингвистическую область формирует новый междисциплинарный объект. Таким образом, вырисовывается возможное изучение так называемого ксенофобического дискурса (КФД). Слово "ксенофобия" происходит от греческого "ксенос" (чужой) и "фобия" (нетерпимость, боязнь, страх). В целом ксенофобия понимается как боязнь чужого, нетерпимость ко всему чужому, неродному. В этимологическом словаре французского языка слово "ксенофобия", например, зафиксировано уже в 1906 году. Вместе с тем, контекстуальное исследование содержания понятия "ксенофобия" показывает, что оно имеет более широкую, чем словарную, семантическую составляющую, зависящую от ситуации взаимодействия, конкретных мотивов, намерений, взглядов коммуникантов. В силу этого необходимо по мере возможности учитывать различные подходы к анализу ксенофобического дискурса.
Актуальность темы исследования обусловлена современными тенденциями в лингвистике, общим направлением научных изысканий в области анализа дискурса, теории аргументации, вопросов взаимоотношения языка и межкультурной коммуникации. КФД составляет важную часть человеческой коммуникации, пронизывая все иерархические уровни отношений, основанных на критерии "свой" / чужой".
Область исследования дискурса - проблемная сфера научных изысканий. Всегда интересно ставить вопрос о статусе того или иного вида дискурса. Данная диссертационная работа посвящена анализу лингвопрагматического аспекта КФД; в связи с этим, особый акцент сделан на исследовании, с одной стороны, собственно экстралингвистических факторов, с другой стороны, языковых и речевых средств, задействованных в формировании ксенофобического дискурса.
Объект исследования — ксенофобический дискурс как структура, как данность, возникающая на стыке политических, социальных, национальных, религиозных, культурных предпочтений. Мы говорим о предпочтениях, поскольку считаем, что понятие "предпочтения" имеет больший объем, нежели понятия "разногласия" или "конфликт". В КФД основным двигателем его формирования рассматривается опора на понятие "чужое", которое включает в себя "чуждое", но не сводится лишь к нему. Подобный подход позволяет смотреть на КФД с возможностью расширения его пространства в пользу составляющих, основанных на конструктивных моделях общения.
Предмет исследования - языковые и речевые средства, а также система когнитивных, аргументативных и стратегических компонентов, формирующих ксенофобический дискурс.
Цель работы - определить статус ксенофобического дискурса в общей
системе языка и исследовать различные ипостаси выражения
ксенофобической составляющей в различных видах дискурса.
Для реализации названной цели необходимо решить следующие задачи:
Определить зоны исследования ксенофобии и ксенофобического дискурса, в том числе междисциплинарного свойства.
Истолковать онтологический статус ксенофобии, изучить социолингвистическую специфику ксенофобии в ряду различных "фобий".
Исследовать КФД в контексте различных видов дискурса.
Выявить особенности построения КФД.
Показать особенности аргументативно-стратегического механизма формирования КФД.
Выявить семантический потенциал ксенофобического поля.
Научная новизна исследования заключается в постановке проблематики, в попытке построения модели КФД, исходя из общих принципов конструирования дискурсов.
Теоретическая значимость заключается в обобщении положений, относящихся к описанию КФД как нового междисциплинарного объекта исследований, каковым представляется КФД.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования ее результатов в спецкурсах и спецсеминарах "Теория и практика межкультурной коммуникации" и "Проблемы дискурсии: КФД".
Методологическая база работы: исследования в области теории языка и межкультурной коммуникации (В.Б. Кашкин, Дж. Клиффорд, В.В. Кочетков, СВ. Лурье, У. Матурана, Г.Г. Почепцов, Р. Редфилд, Т.Н. Снитко, С.Г. Тер-Минасова, Р.А. Уилсон, др.), анализа дискурса (О.В. Александрова, А.Г. Баранов, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, М.Н. Кунина, А.А. Романов, П. Серио, С.А. Сухих, Е.И. Шейгал, др.), конфликтологии, ксенофобии (В. Каган, А.Н. Здравомыслов, др.), теории аргументации (А.А. Ивин, Н.Ю. Фанян, др.).
Методы исследования, использованные в работе: метод проекции применялся для обоснования принципов анализа междисциплинарной зоны исследования; методы анализа и синтеза использовались при описании элементов коммуникативной модели КФД, для определения его статуса в ряду
других видов дискурса; сравнительно-сопоставительный метод способствовал выявлению общего и национально-специфического компонентов в той или иной культуре; мотивный анализ — для определения ксенофобического мотива в различных видах дискурса; интерпретационный метод служил толкованию выбранных текстов, выявлению в них ксенофобического компонента; метод эксперимента был полезен для определения места ксенофобии в ряду других типов "фобий"; метод опроса позволил зафиксировать и обобщить ряд этнических инвективов (ксенэтнонимов); метод контент-анализа способствовал вычленению основных лексических единиц, понятий, составляющих КФД; метод анализа с выявлением психоаналитического компонента позволил эксплицировать парадоксальные случаи.
В поисках целостного описания КФД мы попытались полнее использовать опыт дискурсивного анализа, учитывая различные подходы. Прагмалингвистический подход показал особенности взаимодействия участников общения с конкретной целью, мотивами. Психолингвистический подход помог установить соотношение сознательного/бессознательного (рационального/иррационального) в ксенофобических рассуждениях. Лингвостилистический подход позволил выявить употребление ксенофобической фразеологии и стилистических средств в разных типах текстов. Структурно-лингвистический подход заключался в освещении текстовых особенностей общения на основе сегментации. Лингвокультурныи подход способствовал выявлению особенностей ксенофобического мышления у разных этносов. Социолингвистический подход позволил констатировать особенности ксенофобичности в различных слоях общества. Когнитивно-семантический подход помог моделировать ксенофобический сценарий с выявлением его составляющих, связанных со стереотипами.
Материал исследования - художественные, исторические, публицистические тексты, текстовые фрагменты, диалогические секвенции,
тексты из интернетовских сайтов, в которых в различной степени присутствует ксенофобический компонент. Положения, выносимые на защиту:
Ксенофобический дискурс - лингвистическое образование, отражающее предметную область "ксенофобия". Ксенофобия - феномен, определяемый как один из видов "фобий", онтологически сопряженный факторами различного характера - политического, экономического, социального, физиологического, национального, религиозного. В целом она являет собой констелляцию перечисленных факторов, в которой национальный компонент занимает ядерную позицию. Характер ксенофобической онтологии отражается на особенностях КФД. Неоднородность КФД обусловлена широким семантическим представлением ксенофобии, которая понимается шире, чем выражение страха, боязни чужого и выражение реакции на нее.
Основной механизм этнической картины мира - этнодифференциация -способствует как внешней, так и внутренней дифференциации этноса. Особо явно она отражается в образовании ксенэтнонйма. Ксенэтнонимы концентрируют инвективную энергию, которая вербализуется в различных видах именования, основанных на следующих признаках: по национальной принадлежности, по вере, по крови, по территориальной принадлежности, по внешности, по поведению, по темпераменту, по характеру, по кулинарным пристрастиям, по запаху и др.
Ксенэтнонимы в качестве "ярлыка" КФД образуются по различным моделям, зафиксированным на различных уровнях языка (словообразование, метафора, метонимия, аббревиация, калькирование и др.). Неверная идентификация ведет к смешению гиперо-гипонимических отношений, далее ксенэтнонимов, и, как следствие, реализации ксенофобического тезиса: "все враги на одно лицо". В ряду факторов,
способствующих образованию ксенэтнонимов, представляются: 1)цивилизационный, 2)исторический, 3)дифференционный.
Модель КФД состоит из следующих компонентов: участники (индивидуальные, коллективные); хронотоп ("здесь" / "сейчас" - "везде" / "всегда"); цель - защита во что бы то ни стало "своих" в ущерб "другим", защита "своих" с конструктивным предложением для "других"; в связи с этим стратегии - деструктивные и конструктивные; ценности: формально — высокие, неформально - ограниченные; тематика - от обыденных до высоких; культурогенные тексты - религиозные и художественные тексты, очерки, эссе, научно-популярная литература, анекдоты; дискурсивные формулы представлены ксенэтнонимами, речевыми действиями (жанрами), паремическим потенциалом.
В силу онтологической неоднородности ксенофобии, КФД представляется перекрестным объектом различных семиотических моделей (социологической, психологической, мифологической, пропагандистской, аргументирующей) коммуникации, а также перекрестным видом дискурса в ряду политического, религиозного, медицинского, просветительского, бытового, рекламного дискурсов. В связи с этим можно говорить о КФД как об отдельном виде дискурса, а также о ксенофобическом мотиве в других видах дискурса.
Исходя из аргументативного осмысления, КФД проявляет свою специфику в соответствующей взаимной диспозиции категориальных компонентов аргументативного поля: эпистемического контекста, каузальности, модальности. Взаимодействие рационального и иррационального полюсов непрерывно. При тяготении к иррациональному полюсу в дискурсе актуализируются архетипические страсти, выраженные в реализации хаотического каузального компонента, когда ярко выражено нарушение причинно-следственных отношений.
Апробация работы. Диссертационное исследование было апробировано на ежегодных конференциях преподавателей, соискателей, молодых ученых факультета романо-германской филологии Кубанского государственного университета, на Межвузовской научно-методической конференции "Теория и практика преподавания иностранных языков" в КВАИ (г. Краснодар) 6 февраля 2003 года.
По теме исследования имеются следующие публикации:
Изучение культурного аспекта как возможность преодоления ксенофобии // Теория и практика преподавания иностранных языков: Материалы III Межвузовской научно-методической конференции. Краснодар, КВАИ, 2003. С. 208-215.
Общедисциплинарное знание как объект лингвистических описаний // Сфера языка и прагматика речевого общения: Междунар.сб.науч.тр. Книга 2. Краснодар, КубГУ, 2003. С. 48-53. (в соавторстве)
Ксенофобическое мышление и его отражение в языке // Сфера языка и прагматика речевого общения: Междунар. сб. науч. тр. Книга 3. Краснодар, КубГУ, 2003. С. 165-169.
О некоторых параметрах ксенофобического дискурса // Сфера языка и прагматика речевого общения: Междунар. сб. науч. тр. Книга 3. Краснодар, КубГУ, 2003. С. 175-183. (в соавторстве)
Именование в ксенофобическом дискурсе (на материале Т. Корагессана Бойла "Восток есть Восток" // Сфера языка и прагматика речевого общения: Междунар. сб. науч. тр. Книга 3. Краснодар, КубГУ, 2003. С. 227-233.
Ксенофобия в общем контексте различных "фобий" // Лингвистическая организация дискурса: функциональные и содержательные аспекты: Межвуз. сб. тр. молодых ученых. Вып. 1. Краснодар, КубГУ, 2004. С. 142-144.
*
К построению коммуникативной модели ксенофобического дискурса // «Образование - Наука - Творчество». Адыгская (Черкесская) Международная Академия Наук. № 3 (4). С. 122-123.
Ксенофобический дискурс в контексте других видов дискурса (ксенофобия и медицина) // Дискурс как пространство реализации языковых структур. Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия "Общественные науки". Филология. Спецвыпуск. 2005. С. 121-125. (в соавторстве)
Особенности словообразовательной модели ксенэтнонимов // Дискурс как коммуникативное пространство: Межвуз. сб. науч. тр. Краснодар, ИнЭП, 2005. С. 97-100.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, приложения. Во введении определяются цели и задачи, объект и предмет исследования, обоснуется актуальность, научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы. В первой главе определяется междисциплинарная зона исследования, толкуется онтологический статус ксенофобии, дается характеристика ксенофобии в ряду различных "фобий". Во второй главе выявляются и ксенобразующие факторы, исходя из анализа проблем идентификации и этнической картины мира и определения моделей образования ксенэтнонимов. В третьей главе исследуется ксенофобический дискурс в контексте различных видов дискурса; выявляются особенности построения ксенофобического дискурса; вычленяются компоненты коммуникативной модели ксенофобического дискурса, показываются особенности стратегического механизма в ксенофобическом дискурсе на основании когнитивного и аргументативного подходов. В заключении приводятся основные результаты работы.
Определение понятия "ксенофобия" в контексте различных "фобий"
Термин "фобия" происходит от греческого PHOBOS - страх, ужас. Она имеет различные интерпретации, толкуется как навязчивый страх, отличающийся интенсивностью и непреодолимостью; случайно пережитые больным жизненные опасения; навязчивое переживание страха с четкой фабулой; очень мучительное переживание страха; страх, связанный с определенной ситуацией или группой представлений и не возникающей в их отсутствие; упорно существующий иррациональный страх [Щербатых 2002, 100].
В основе классификации страхов наблюдаются различные признаки: а)фабула (клаустрофобия, агорафобия, аквафобия, эрейтофобия, нозофобия, танатофобия, сексуальные страхи, фобофобии и др.); 6)функции ("конструктивные" / "патологические") ; в)возраст / хронология (детские / взрослые, первичные / вторичные). Выделяются три группы страхов: природные, социальные, внутренние [Щербатых 2002].
Ю. Левада говорит о страхах "острых" и "хронических". Состояние страха чаще относят к себе женщины, люди старшего возраста, с меньшим образованием - иначе говоря, обладающие относительно меньшим запасом социальных ресурсов. К таким ресурсам относится также уровень благосостояния, прямопропорциональный уровню страха [Ю. Левада 2000, 401-402]. Ю. Левада различает страх как определенное эмоциональное состояние (настроение), а также страх "предметный" (страх перед каким-то событием, действием). Одним из воплощений страха, согласно В. Кагану, стала "наукофобия" [Каган (б)] .
Известный польский психиатр А. Кемпински изучал страх как результат обмена веществ между человеком и окружающей средой. Он выделяет два типа "метаболизма" - материальный (энергетический) и информационный: «В случае нарушения энергетической структуры со средой можно говорить о биологическом страхе, а при нарушении информационной структуры — о страхе дезинтеграции» [Цит. по: Щербатых 2002, 83].
В приведенном перечне всех существующих типов, групп, определений всевозможных страхов не нашла толкования "ксенофобия", которую мы относим к общей типологии "фобий". Однако следует отметить, что ксенофобия как явление имело отдельное толкование в литературе. Ксенофобия, как и любая названная "фобия", может интерпретироваться через основные признаки, представленные в характеристике страхов. Необходимо подчеркнуть, что в ксенофобии фобия будет пониматься не только как страх. Учитывая этнический компонент, необходимо перечислить существующие в литературе понятия, образованные от продуктивной семы-компонента "фобия": этнофобия, русофобия, кавказофобия, англофобия, румынофобия и др. Таким образом, продуктивность семы "фобия" (ср. "клаустро-фобия", "агора-фобия", "нозо-фобия", "танато-фобия", "фобо-фобия" и др.) способствовала образованию понятия "ксенофобия". Последняя, в свою очередь, открыла новую парадигму - ксенофобия этнофобия кавказофобия, русофобия, англофобия, румынофобия и др. В данной парадигме наблюдаются гиперо-гипонимические отношения, основанные на конкретизации "фобии" по этническому признаку. Так, ядерное понятие "ксенофобия" служит родовым, гиперонимическим понятием по отношению к видовому, гипонимическому понятию "этнофобия". Далее, понятие "этнофобия" представляется гиперонимом по отношению к понятиям "кавказофобия", "англофобия" и др.
Согласно другим классификациям можно увидеть противопоставление понятий "страх" и "тревога". Так, К. Изард полагает, что первичной и самостоятельной эмоцией является страх, а тревога представляет собой комбинацию нескольких эмоций, одной из которых является страх (наряду с такими компонентами как чувства печали, вины и стыда) [Изард 1999]. В целом тревога рассматривается как реакция на неопределенный, часто неизвестный сигнал, а страх как ответ на конкретную опасность. Тревога проецируется на будущее, страх - на прошлое [Щербатых 2002, 72]. Психоаналитический подход дает возможность делить страхи по степени их осознанности; по силе (от легкой тревоги до ужаса): опасение, легкая боязнь, слабо выраженная тревога, беспокойство и т.п. Такое положение вещей распространяется в ксенофобической ситуации, когда необходимо говорить о дифференцированности ксенофобического состояния.
Забегая вперед, отметим, что в интерпретации ксенофобии особую значимость приобретает "функциональная" типология фобий. В конструктивной ориентации фобии выполняют следующие функции: мобилизующая, регулятивная, мнемоническая, ориентирующая, креативная. Отрицательное воздействие страха выражается в функциях, выраженных с префиксом "де-": деструктивная, демобилизующая, дестабилизирующая, дезориентирующая, дезорганизующая. При этом средством для достижения страха является угроза, запугивание, устрашение. Названные средства манипулирования вызывают не только страх, но могут быть причиной таких реакций как непонимание, неприятие, отрицание, отвращение и др. В этом особенность ксенофобии. Фобия находит отражение в языке, в вербальной агрессии, в придумывании всяких историй, анекдотов, "легенд".
Онтологический статус понятия "ксенофобия"
Попытки преодолеть негативные последствия ксенофобии на сегодняшний день не приводят пока к утешительным результатам, несмотря на усилия, предпринимаемые различными (общественными, политическими, религиозными, культурно-просветительскими) институтами, людьми доброй воли, простыми гражданами. Причина неудач - сложность природы этого феномена, в основе которого лежит множество факторов: психологический, физиологический, культурологический (проблема совместимости ценностей), социально-политический, экономический. О.В. Нагорная справедливо полагает, что названные факторы следует рассматривать в совокупности [Нагорная].
Так, например, с точки зрения физиологического толкования организм человека вырабатывает некую субстанцию, которая накапливается в виде энергии разрушения. Подобная функциональная система, обусловленная анатомией человека, досталась от предков и играла положительную биологическую роль. Она обеспечивала жизнеспособность организма в процессе внутривидовой борьбы. Вместе с тем нейрофизиологи пришли к выводу о том, что при отсутствии врагов так называемые нейроны физиологических систем агрессивно-оборонительного поведения, лишенные притока раздражителей, находятся в состоянии сенсорного голодания. В результате - спонтанно повышается их возбудимость [Файвишевский 1999].
А.А. Кельберг считает ксенофобию социально-психологическим феноменом: «Ксенофобия - опредмеченная, овеществленная, материализованная, снабженная идеологической концепцией иллюзия чужого и незнакомого, при осознанной беспомощности перед ним, когда появляется тот самый фантастический страх, который освобождает от всякой ответственности за образ мыслей, а в крайних экстремальных состояниях - и за образ действия» [Кельберг 1996, 49].
Социально-экономический фактор играет немаловажную роль в формировании ксенофобии. Так, Р. Пименов рассматривает евреев в истории европейской и всемирной торговли, в контексте которой русские купцы проигрывали перед еврейскими. Этому способствовали следующие факторы: во-первых, в среде еврейства была сильна и даже преобладала тенденция к ассимиляции - евреи хотели стать русскими по культуре и массами они покидали веру отцов своих; во-вторых, мужчины евреи были хорошо образованны [Пименов 1992, 58].
В XIX веке В. Дильтей предлагал побороть враждебность к другому этносу путем осмысления культурных ценностей изнутри. Особое место отводится ученому, который должен не только воспроизводить существующую картину мира и связанные с ним историко-культурные события, но и пережить ее заново [Дильтей 1979, 152]. П.А. Сорокин справедливо полагал, что возникновению войн, конфликтов способствует ослабление ценностных установок. Ученый считал необходимым внедрение "минимума нравственной организации", без чего мир невозможен [Сорокин]. Американский социолог С. Хантингтон на первый план также выдвигает культурный фактор, считая экономический фактор вторичным. Понятие "ксенофобия" онтологически рассматривается с понятиями "конфликт", "конфликтность". С. Хантингтон, рассматривая цивилизацию как культурную общность, считает, что культурные характеристики и различия менее поддаются изменению, чем политические и экономические. Концепция Хантингтона поддерживается А. Уткиным: «Запад, вследствие своего необычайного броска вперед, обозначился как авангард мирового развития, оставляя прочий мир "реагирующей" массой, направляющей все свои силы на сокращение образовавшегося с середины 15-го века разрыва. ... Ответом древних цивилизаций (например, Китая) помимо желания скрыться за стеной, стала чудовищная ксенофобия. В основе этого чувства лежало представление о собственной цивилизованности, отказ признать культурную миссию Запада и отношение к западным европейцам, как к варварам» [Уткин]. В каждом правиле, как известно, всегда существуют исключения. Таким исключением явилась Япония. Японцы более других народов оказались способными встретить внешнее давление в позитивном плане, найти в чужой культуре полезный для себя опыт, не изменяя собственной идентичности.
А. Уткин выявляет несколько типов ответа на западный вызов, которые, на наш взгляд, можно квалифицировать как определенные ксенофобические ситуации и соответствующие им стратегии. Данные стратегии известны в рамках проблем межкультурной коммуникации (Т.Г.Грушевицкая и др.; В.В.Кочетков). Они отражают процессы адаптации, ассимиляции и аккультурации. Назовем основные из них: желание сохранить тысячелетние каноны жизни; отчаянное сопротивление; более или менее умелое лавирование; стремление использовать западную помощь в интересах национального развития; сознательный выбор прозападной ориентации; использование западного опыта для административно-технического прогресса при сохранении собственной идентичности; симуляция западной идентичности как возможная посылка развития, но одновременно недооценка существующего собственного потенциала. В данных стратегиях обозначается
Идентификация и проблемы номинации
Одним из наиболее очевидных признаков существования этнической общности является этноним. Выработка этнонима явно показывает осознанное выделение этнической группы из числа других. Казалось бы, название - вещь второстепенная, но не в данном случае: этническая идентификация возможна лишь при наличии этнонима, так как индивид не может идентифицировать себя с общностью, если она сама еще не конституировалась, не выделилась из числа других общностей. В данном случае, дискуссия об употреблении, например, понятий "российский" и "русский" (применительно к культуре, государственности, традициям и т.п.) свидетельствуют о различных позициях в определении своей общности - по критерию гражданства либо этничности, что, в свою очередь, отражает два реальных исторических процесса: становление гражданской нации в России (начиная со второй половины XIX века) и конструирование этно-нации на базе существующих или воображаемых этнических различий советской властью (чему особенно способствовала практика создания федеральных субъектов по этническому признаку, обязательная паспортная регистрация своей национальности "по крови" и т.п.). Выработка этнонима подразумевает и определение других факторов, обособляющих этническую группу: территории, общности происхождения, культуры, экономики и т.д.
Основную роль в этнодифференциации играет язык. Язык является не только средством этнической коммуникации, не только формирует особое языковое сознание общности, но и во многом определяет коллективное бессознательное. Показательны в этом смысле исследования филологов с использованием ассоциативных "прямых" и "обратных" словарей. Ассоциативные тезаурусы являются результатами статистической обработки массовых исследований, когда испытуемые носители языка фиксируют свободные ассоциации, возникающие у них в сознании по поводу того или иного слова-стимула. Обратные же словари показывают "поле" понятий уже от "реакции к стимулу", выявляя тем самым круг наиболее существенных и богатых значениями понятий для типичного носителя того или иного языка. В результате, ассоциативное поле того или иного слова-стимула помогает воссоздать определенный фрагмент миросозерцания этноса, а сравнительный анализ количества ассоциаций, вызываемых различными словами, делает возможным выделение "ядра" современного языка - наиболее значимых понятий в нем.
В качестве иллюстрации этой исследовательской программы можно привести анализ современного английского языка, проделанный А. А. Залевской. Оказалось, что в английском языке можно выделить около 75 слов ("ядро лексикона"), для которых характерно большое число ассоциативных связей, значительно превышающее среднее для других вербальных единиц. Например, слово те было вызвано в сознании "среднего" носителя языка 1087 стимулами, man (1071), good (881), sex (847), по (805), money (750) и т.д. Н.В. Уфимцева применила этот подход к анализу Ассоциативного тезауруса современного русского языка [Уфимцева 1996]. Ядро языкового сознания для носителя русского языка оказалось принципиально иным: человек (773), дом (593), нет (560), хорошо (513), жизнь (494), плохо (465). Для носителя английского языка в центре - связи с его индивидуальным "я", а представление о "человеке вообще" стоит лишь на втором месте. Для русскоговорящего индивида - "я" стоит лишь на 36 месте. А центральным является понятие "человек". Сама трактовка "человека вообще" резко различается у носителей двух языков: для русского "человек" ассоциируется с прилагательными -хороший, добрый, разумный, умный: это человек "дела" и "слова", но очень редко - "долга" и "чести". Это слово вызывает ассоциации со "зверем", "животным", "обезьяной", но это и "друг". Существенное различие и в том, что человек практически не воспринимается русскими как "гражданин" и "личность" [Уфимцева 1996, 147-148]. Сравнение понятия "деньги" в русском и английском языках дает следующий результат: у русских деньги прежде всего - большие, бешеные, шальные; это - зло, грязь, дрянь, мусор. Из 537 слов-реакций на стимул "деньги" только 9 реакций связаны с понятием "работа". Согласно прямому словарю, у англичан "деньги" ассоциируются с "мешками", "наличными", "золотом", "богатством". Обратный словарь показывает, что деньги чаще всего связаны в сознании с кошельком, копилкой, банком. Деньги воспринимаются как финансы, пособие, сбережение, расходы, счета, взятка, вознаграждение, зарплата и т.д. Наиболее типичное действие, совершаемое русскими с деньгами - тратить, платить, получать, получить, отобрать, делать. Носители английского языка деньги тоже тратят, но они их и зарабатывают, инвестируют, возвращают, вкладывают, дают, откладывают и экономят.
Подобные отличия помогают лучше понять реальные процессы, происходящие в российском обществе, так как язык не только является средством этнодифференциации и коммуникации этнической общности, он является контекстом психики и вместилищем архетипов восприятия мира членами данной общности. Уже на этом этапе этнической идентификации можно вести речь о стереотипизации (и символизации) восприятия окружающей действительности членами общности. Выделение своего этноса из ряда других всегда сопровождается выработкой определенных вербальных и невербальных стереотипов: установление общих этнонима, территории, языка, прошлого, будущих задач и т.д. приводит к восприятию индивидов себя как части целого. Отсюда — свойственная целому (общности) символика принимается как обязательная для индивида.
Междисциплинарное знание как объект лингвистических описаний
Господствующий ныне в лингвистике антропоцентрический подход представляется ключевыми словами, требующими некоторых уточнений. Основные понятия, которыми оперирует антропоцентрическая лингвистика, фигурируют как достаточно емкие сущности, находящиеся в некоторой иерархии. Так обстоит дело, например, с понятиями: языковая личность ("письменная У устная", "русская Унациональная"), картина мира ("языковая", "концептуальная", "наивная"), текст/дискурс. Названные понятия имеют статус в общеметодологическом представлении (языковая личность, картина мира, текст/дискурс) и в конкретном контексте (русская языковая личность, письменная языковая личность, картина мира ребенка, картина мира женщины и т.п.). Так, в общеметодологическом смысле исследователи определяют характер соотношения между языковой и концептуальной картиной мира, а в частном смысле предполагают и описывают всевозможные картины мира, интерпретируемые на основе институционального, социального, национального, религиозного, полового и т.п. признаков.
Антропоцентрическая парадигма (в качестве подхода и принципа), работающая вместе с функциональным и когнитивным принципами, свидетельствует о необходимости получения целостного междисциплинарного знания. Действующий при этом признак континуальности оказывает соответствующее действие на характер результатов исследования.
В частности в лингвистике мы наблюдаем, как идея классификации расширяется до таксономизации, поскольку она не требует четкого перечисления конкретных типов и сведения их в общий класс. Так, о не совсем удачном опыте классификации напоминает нам Теория речевых актов (ТРА) [Теория речевых актов 1986], которая на основе конвенциональное (хотя исходным представлялся в какой-то мере функциональный принцип) выстраивала классификации речевых действий (от 5 и до 16 и более типов). Подобные расхождения исходили из отсутствия четкого принципа для классификации, а также из неопределенности статуса самого речевого действия, его границ. Все это привело к следующему этапу развития исследований - изучению дискурса.
Исследование дискурса в связи с учетом принципа взаимодействия языка и речи привело вначале к противопоставлению дискурса и текста, и далее к допущению их синонимичности. В связи с этим лингвистическое описание текста в некотором смысле тяготеет к литературоведческому, и не случайно, поскольку принцип диалогичности, дискурсивности был выведен, как известно, на основе исследования эстетических воззрений [Бахтин 1963]. Подобное общедисциплинарное положение закономерно привело к тому, что в настоящее время продуктивно исследуемая Теория речевых жанров (ТРЖ), в некотором роде копирующая опыт ТРА, ведет к такой ситуации, когда можно говорить о "размножении множеств". Разумеется, о классификации здесь и речи не может быть. Само понятие речевого жанра не совсем определенно. РЖ рассматривается как переходное явление между "языком" и "речью". Согласно М.М. Бахтину, об общении можно говорить в терминах "речевых жанров", исходя из того, что "высказывания обладают определенными и относительно устойчивыми типическими формами построения целого": «Даже в самой свободной и непринужденной беседе мы отливаем нашу речь по определенным жанровым формам» [Бахтин 1979, 257]. Классификационная установка выявляет многочисленность и разнообразие возможных речевых жанров. Так, А. Вежбицка описала около 40 жанров, исходя из теории "семантических примитивов" [Вежбицка 1997].
Неопределенность парадигмы ТРЖ создает ситуацию, при которой "жанр речи" представляется в разнообразных формах и видах, как, например: ритуальный дискурс, болтовня, ссора, угроза, просьба, осуждение, обвинение, поздравление, притворство, компьютерная сетевая почта, порицание, дефинирование, фатика, эвристика, проработка [Подробнее об этом: Жанры речи 1997, 2002]. Не сложно увидеть, что некоторые из перечисленных "жанров речи" уже были исследованы и определены как речевые действия в ТРА (ср. угроза/менасив; просьба/реквестив; поздравления, комплимент/экспрессив). В ТРЖ вошел жанр "инвектив", который не был исследован в рамках ТРА. В ТРА были исследованы лишь комплименты (которые могут быть оценены как антонимы инвективам) в ряду экспрессивов [Серль, Остин]. При этом не исчезает вопрос о статусе речевого акта или речевого жанра (инвектива) относительно ксенофобических проявлений. РІли речь в подобной ситуации должна идти о выявлении наличия ксенофобического дискурса?
Вернемся к определению ТРЖ. Виды речевых жанров оказываются единицами разного порядка и объема. Так, РЖ может иметь оформление в виде дискурса с учетом культуры речи и этикета (например, ритуальный дискурс), а также представлять один из компонентов коммуникативной модели (фатика - ср. фатическая функция Р. Якобсона), или отражать логический процесс, относящийся к области аргументации (например, дефинирование). В частности, в ТРЖ полагается, что речевой жанр организуется в триединстве темы, стиля и композиции (которые выполняют жанрообразующие роли). Чем же отличается текст от жанра?
В настоящее время сопоставляются два наиболее развитых направления в ТРЖ: лингвистическое изучение РЖ (генристика), и прагматическое изучение РЖ (жанроведение). Если мы говорим о лингвистическом описании, то мы подразумеваем триединство семиотического пространства, в котором обязательно присутствует прагматическое измерение.
