Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Конфликтология как интегральная область научных исследований 12
1.1. Место, конфликтологии в системе других наук и её терминологический аппарат 12
1.2. Основные понятия лингвистической конфликтологии 24
Выводы по первой главе 38
Глава 2. Особенности воспроизведения конфликтного коммуникативного взаимодействия в диалогах художественных произведений 40
2.1. Изучение конфликтных диалогов с позиций коммуникативно-парадигматической лингвистики 40
2.1.1. Основные принципы коммуникативно-парадигматической лингвистики 40
2.1.2. Диалог в художественном произведении в контексте антропоцентрической парадигмы исследований 44
2.2. Интеракция персонажей в конфликтном диалоге 48
2.3. Классификация конфликтных диалогов по интенсивности выражения иллокутивного значения конфронтации и средства модификации данной интенсивности 91
Выводы по второй главе 107
Глава 3. Конфликтный диалог как элемент семантического пространства художественного текста 112
3.1. Диктемы с семантикой конфронтации в художественном произведении 112
3.2. Взаимодействие конфликтных диалогов с сюжетной линией произведения и их участие в текстообразовании 126
Выводы по третьей главе 142
Заключение 146
Библиография 152
Источники языкового материала 173
Список условных сокращений источников языкового материала 177
- Основные понятия лингвистической конфликтологии
- Диалог в художественном произведении в контексте антропоцентрической парадигмы исследований
- Классификация конфликтных диалогов по интенсивности выражения иллокутивного значения конфронтации и средства модификации данной интенсивности
- Диктемы с семантикой конфронтации в художественном произведении
Введение к работе
Господствующая в лингвистике антропоцентрическая парадигма исследований, предполагающая изучение языка в тесной связи с человеком, его сознанием и мышлением, обусловливает всё более глубокое изучение проблемы коммуникативно-функциональных характеристик как целого текста, так и его составляющих, к числу которых относится наряду с монологом диалог, и в частности диалог конфликтный, являющийся, по мнению Н. Штайна и Р. Бернаса, богатым источником изучения диалогического общения (Stein, N., Bernas, R. Conflict Talk. Understanding and Resolving Arguments [Text] / N. Stein, R. Bernas // Conversation. Cognitive and Social Perspectives. – Amsterdam; Philadelphia: John Benjamms Publishing Company, 1997. – P. 259).
Проблема конфликтного коммуникативного взаимодействия активно разрабатывается с позиций психо-, социо- и прагмалингвистики. В трудах О.С. Иссерс, Н.А. Белоус, Т.С. Непшекуевой, О.С. Волковой и ряда других исследователей освещаются такие фундаментальные понятия коммуникативной конфликтологии, как конфликтный дискурс, стратегии и тактики речевого поведения конфликтантов, коммуникативный саботаж и др. Но поскольку основной акцент в работах указанных научных парадигм делается на семантико-прагматическую (содержательную) сторону коммуникативных конфликтов, то их собственно лингвистические особенности не рассматриваются достаточно подробно.
Кроме того, в исследованиях, посвящённых конфликтным диалогам, материалом для анализа служат как устные конфликтные диалоги, так и диалоги, содержащиеся в художественных произведениях. Вместе с тем данные группы диалогов принадлежат к разным – первичным и вторичным – речевым жанрам, выделяемым М.М. Бахтиным (Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров [Текст] / М.М. Бахтин // Литературно-критические статьи. – М.: Худож. лит-ра, 1986. – С. 428–500), что обусловливает необходимость подхода к конфликтному диалогу в художественном произведении как к самостоятельному объекту изучения. Этот диалог не может не привлекать внимания лингвистов, поскольку, как отмечает Н.И. Чиркова, он представляет собой давно изучающееся, но всё ещё не охарактеризованное в достаточной степени явление (Чиркова, Н.И. Конструкции с прямой речью в текстовой зоне диалога [Текст] / Н.И. Чиркова // Текстовый аспект в изучении синтаксических единиц. – Л.: ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1990. – С. 143).
В силу указанных факторов лингвистическая специфика конфликтного диалога как интегральной части художественного произведения и продукта лингвокреативной деятельности автора этого произведения пока ещё не получила освещения в работах по системной лингвистике.
Таким образом, актуальность данной работы обусловлена следующими факторами:
- возрастающим интересом лингвистов к феномену конфликтной интеракции;
- необходимостью дальнейшего изучения лингвистического своеобразия конфликтного диалога на материале современного английского языка;
- потребностью в изучении возможности и средств модификации интенсивности иллокутивного значения конфронтации в конфликтных диалогах.
Объектом исследования являются конфликтные диалоги в произведениях англоязычных авторов.
Предметом исследования выступают сущностные лингвистические характеристики конфликтных диалогов художественных произведений англоязычных авторов, рассматриваемые с позиций коммуникативно-парадигматической лингвистики.
В качестве фактического материала использовались конфликтные диалоги, отобранные методом сплошной выборки из драматических и эпических художественных произведений англоязычных авторов ХХ–XXI вв. (25 000 стр. текста) и материалов Британского национального корпуса.
Объём выборки составляет 2435 диалогов.
Цель исследования состоит в комплексном описании конфликтных диалогов в произведениях англоязычных авторов с позиций коммуникативно-парадигматической лингвистики и установлении их роли в текстообразовании.
Достижение данной цели предполагает решение следующих задач.
-
Определить инвариантно-вариантные составляющие конфликтных диалогов и описать их виды.
-
Осуществить классификацию конфликтных диалогов по интенсивности выражения иллокутивного значения конфронтации.
-
Охарактеризовать диктемы со значением конфронтации и установить тематические группы монологических маркеров, содержащихся в них.
-
Предложить классификацию диктем со значением конфронтации с учётом влияния монологических маркеров, сопровождающих конфликтный диалог, на передачу этого значения.
-
Описать виды взаимодействия конфликтных диалогов с сюжетом произведения, а также их роль в реализации микро- и макросвязности текста.
Методологическая база исследования. Диссертационная работа выполнена в русле концепции диалектического материализма в соответствии с положениями о всеобщей связи явлений в природе, обществе и сознании, об отношении языка к действительности и мышлению, о единстве и борьбе противоположностей, о единстве формы и содержания, общего и частного, конкретного и абстрактного, материального и идеального, индуктивного и дедуктивного методов познания.
В качестве методологических концепций, определяющих парадигму исследования, принимаются принципы антропоцентризма, взаимодействия со средой, семасиологический, функционально-системный, деятельностный подходы к изучению языка как сложного системно-структурного образования.
Общенаучными предпосылками исследования послужили работы А.Я. Анцупова, Е.М. Гиляровой, А.С. Гусевой, В.В. Козлова, С.Л. Прошанова, А.И. Шипилова и др. в области общей конфликтологии; труды С.Г. Агаповой, М.М. Бахтина, Г.П. Грайса, Н.В. Изотовой, Е.В. Падучевой, Н.И. Формановской, Л.П. Чахоян и др., посвящённые изучению диалогической речи; работы Н.Д. Арутюновой, О.С. Иссерс, Дж. Остина, А.Г. Поспеловой, Г.Г. Почепцова, Дж. Серля, Б. Фрейзера и др. в области прагмалингвистики.
Частнонаучными основами исследования явились принципы коммуникативно-парадигматической лингвистики (научная школа М.Я. Блоха), диктемная теория текста М.Я. Блоха, а также работы Н.А. Белоус, Р. Бернаса, Н.Б. Боевой, Ю.В. Манна, Н. Штайна в области лингвистической конфликтологии.
Цель и задачи диссертации обусловили комплексное использование различных методов исследования: структурно-содержательного наблюдения и описания, толкования словарных дефиниций, семного, контекстологического, прагмалингвистического и диктемного анализа текста.
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
-
Инвариантной составляющей конфликтных диалогов в художественных произведениях англоязычных авторов выступает значение конфронтации, а вариантной – различные виды межличностных столкновений, реализуемых в следующих семантических типах конфликтных диалогов: конфликте интересов, намерений, желаний (столкновение установок по отношению к совершению действия); конфликте оценок и самооценок (столкновение установок по отношению к объекту оценки); конфликте речевых установок (столкновение установок по отношению к процессу общения); этикетном конфликте (столкновение установок по отношению к нормам поведения); конфликте мнений (столкновение установок по отношению к пропозиции, пресуппозиции и эмоциональной окраске высказываний); информационном конфликте (столкновение установок по отношению к предоставлению достоверной информации).
-
В зависимости от интенсивности выражения значения конфронтации конфликтные диалоги в художественных произведениях англоязычных авторов можно разделить на четыре типа, соответствующие стадиям развития конфликта: а) ослабленный конфликт (контекст указывает на наличие конфликта, но в репликах диалога и их разворотах отсутствуют маркеры эмоциональной напряжённости); б) смягчённый конфликт, в котором реплика только одного из коммуникантов является эмоционально напряжённой, в основном без использования грубых лексических единиц, а реплика второго коммуниканта представлена высказываниями, реализующими тактику уклонения от конфликта; в) острый конфликт, в котором оба высказывания являются эмоционально напряжёнными и включают такие диалогические маркеры конфликтности, как грубые оценочные обращения (bastard, cow, rubbish и др.), междометия и релятивы с негативными коннотациями, в том числе эксплетивы (poof, whew, tut-tut, Blow it! Dammit! и др.), устойчивые высказывания и прилагательные с негативными коннотациями в составе высказываний (How disgusting! Don’t hush me! I’m not giving you my filthy briefcase! и др.), показатели субъективной модальности с общей семой «уверенность» (indeed, naturally, obviously и др.); г) мнимый конфликт, совпадающий по форме с острым, но отличающийся от него по содержанию (маркеры конфликтности употребляются шуточно).
-
Особым видом диктем являются диктемы со значением конфронтации, включающие конфликтный диалог и сопровождающие его монологические маркеры конфликтности, описывающие речевое и невербальное поведение героев. Эти маркеры, содержащиеся как в разворотах реплик, так и в самостоятельных предложениях, можно объединить в следующие тематические группы: мимика, выражающая недоброжелательность (взгляд, положение или движение бровей, улыбка, движение губ или языка, выражение лица, изменение цвета лица, гримасы); грубые или неприличные жесты и действия; манеры, особенности поведения, образа действия конфликтантов, демонстрирующие недоброжелательность; психологическое состояние оппонентов (их негативные эмоции, переходы в негативные эмоциональные состояния, предельное проявление негативных эмоций); их речевое поведение (значимая фонация: тон, манера произнесения высказываний, сопровождающие или заменяющие высказывание звуки), проявления вербальной агрессии, характер употребляемой лексики, прагматика высказываний, эмоционально-экспрессивная окраска их содержания, разновидности конфликтного взаимодействия между оппонентами.
-
Диктемы со значением конфронтации в художественных произведениях англоязычных авторов с учётом влияния содержащихся в них монологических маркеров конфликтности, сопровождающих конфликтный диалог, на передачу значения конфронтации можно разделить на следующие типы: диктемы, в которых конфликт передаётся только с помощью реплик оппонентов, т.е. монологические маркеры конфликтности отсутствуют; диктемы, в которых монологические маркеры конфликтности присутствуют в разворотах реплик и представлены словами, характеризующими либо речевое поведение оппонентов (т.е. передаётся содержание реплик и способ их произнесения), либо их невербальное поведение; диктемы, в которых монологические маркеры конфликтности содержатся в самостоятельных предложениях, описывающих особенности речевого или невербального поведения оппонентов; диктемы, в которых монологические маркеры конфликтности, описывающие невербальное поведение героев, предшествуют конфликтному диалогу, создавая атмосферу напряжённости; диктемы, в которых несколько монологических маркеров конфликтности, описывающих речевое и невербальное поведение героев, дополняются маркерами конфликтности, характеризующими ситуацию в целом.
-
Неоднократно повторяющиеся в художественных произведениях англоязычных авторов конфликтные диалоги с участием одних и тех же персонажей могут быть средством текстовой когезии и вносить вклад в развитие главного сюжета, раскрывая особенности характеров героев и их проявления в разных по степени важности для сюжета ситуациях или создавая эмоционально негативный фон, на котором этот сюжет развивается, а также могут быть способом раскрытия главной сюжетной линии при постоянном переходе диалогической формы повествования в монологическую. Единичные конфликтные диалоги могут участвовать в создании композиционно-смысловой структуры эпизода-микроконфликта и реализации когезии (микросвязности) в данном фрагменте текста (при активном взаимодействии диалогического и монологического повествования), если этот эпизод не оказывает влияния на развитие главного сюжета, а также в создании композиционно-смысловой структуры макросюжета и реализации когерентности (макросвязности целого текста), если сам диалог или диалог в составе эпизода-микроконфликта участвует в завязке или развязке сюжетной линии.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нём впервые проводится комплексный анализ конфликтных диалогов в контексте англоязычных художественных произведений, предлагается авторская классификация данных диалогов, основанная на передаваемых ими видах конфронтации, осуществляется анализ их семантических особенностей с учётом прагматической составляющей, устанавливаются диалогические и монологические лингвистические маркеры конфликтности в английском языке, влияющие на интенсивность передачи значения конфронтации, обосновывается наличие и предлагается определение диктем со значением конфронтации и описываются их типы, выявляются разновидности взаимодействия конфликтных диалогов с сюжетной линией произведений, проводится анализ способов участия конфликтных диалогов в осуществлении текстовой микро- и макросвязности.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно вносит вклад в развитие теории языка и германистики, в частности в разработку лингвистической конфликтологии и коммуникативно-парадигматической лингвистики, расширяя представления о роли конфликтных диалогов в создании композиционно-смысловой структуры произведений и их участии в механизмах текстообразования, а также о взаимодействии диалогических и монологических форм репрезентации конфликта в произведении. Углубляются и уточняются знания о системе маркеров конфликтности в современном английском языке, их роли в создании композиционно-смысловой структуры диктем в англоязычных художественных текстах.
Практическая ценность работы определяется возможностью применения её результатов в вузовских курсах теории языка, лексикологии и стилистики английского языка, а также в элективных курсах по проблемам лингвистической конфликтологии, прагмалингвистики и филологическому анализу текста.
Апробация работы. Материалы, вошедшие в диссертацию, были представлены в докладах на IX научно-практической конференции «Личность в современной научной парадигме» в 2005 г., международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы гуманитарных наук» в 2009 г., научно-практической конференции Педагогического института Южного федерального университета в 2010 г. и отражены в восьми публикациях, в том числе три публикации в журналах, входящих в список ВАК.
Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографии, списка словарей, перечня источников фактического материала. Библиография включает 230 наименований на русском и английском языках.
Основные понятия лингвистической конфликтологии
В центре внимания лингвистической конфликтологии находится коммуникативный конфликт, представляющий собой разновидность дисгармоничного поведения, инициируемую противоречивостью целей, отношений и действий людей, что детерминируется объективными и субъективными причинами. Столкновение интересов проявляется в дисгармоничной коммуникации, нацеленной на подавление партнёра и достижение доминирования, для чего в каждой лингвокультуре существует типовой набор языковых средств и речевых приёмов (Волкова, 2009, 7). Исходя из этого конфликтное речевое поведение можно определить как проявление общения дисгармоничного типа. В его основе лежит несовпадение интересов, которое инициирует коммуникативное соперничество участников и стремление к доминированию (Волкова, 2009, 4).
По мнению Н.Д. Голева, коммуникативный конфликт — это фундаментальное лингвистическое понятие, поскольку по своей сути любой речевой акт конфликтен. Он объясняет это тем, что в конфликте имеются форма и содержание, эксплицитное и имплицитное содержание, замысел и воплощение, разные смыслы одной единицы (Голев, 2001, 24).
В конфликте обязательно действуют две стороны, проявляющие несовместимые интересы, цели или взгляды, причём у одной из сторон возникает желание так или иначе, но с выгодой для себя изменить поведение другой стороны, в результате чего первый субъект начинает действовать против другого, в ущерб ему. Так и начинается, по мнению B.C. Третьяковой, конфликт. Вторая же сторона предпринимает ответные действия, осознавая преднамеренность действий против своих интересов. Происходит развитие конфликта. B.C. Третьякова подчёркивает, что конфликт возникает только при наличии коммуникативного контакта и на его базе, а именно участник конфликта должен выразить своё отношение (позицию) к предмету разногласий или к своему противнику физически (позой, действием) или вербально (Третьякова, 2003, 18).
Взаимодействие людей, их контакты порождают столкновения, источниками которых являются речевые поступки коммуникантов, каким-то образом противоречащие общим принципам коммуникации, вступающие в конфликт с коммуникативными стереотипами, сложившимися в данной этно-лингвокультурной общности.
Минимальной речевой единицей, рассматривающей речевые противостояния с позиций лингвистической конфликтологии, выступает конфликтный дискурс, под которым понимается речевое взаимодействие собеседников с иллокутивной доминантой, характеризующейся наличием столкновения коммуникативных целей, репрезентация которых содержит имплицитные или эксплицитные инвективы1. Участники данного дискурса испытывают отрицательные эмоции в результате вербального воздействия друг на друга (Белоус, 2008, 5).
Приведённое определение чётко показывает, что коммуникативный дискурс включает две составляющие - прагмалингвистическую и собственно лингвистическую.
Объектом прагмалингвистики выступают различные прагматические значения: разного рода интенции (намерения, цели) говорящих. Если собственно лингвистика изучает значение как бинарное отношение между ним и знаком, то в центре внимания прагматики, рассматривающей отношения языкового знака к людям, пользующимся определённым языком (Stalnaker, 1972, 380), находится тренарное отношение, включающее также говорящего, и объектом прагматики выступают прагматические значения — разного рода пропозициональные установки говорящих: исходные допущения, намерения, эмоции и пр. (Падучева, 1996, 221).
С точки зрения прагмалингвистики, модель конфликтного дискурса функционирует благодаря свойствам иллокутивной доминанты, которые эксплицируются соотношением иллокутивной силы и иллокутивного потенциала. К основным типам иллокутивной доминанты конфликтного дискурса Н.А. Белоус относит директив, декларатив и дескриптив. Наиболее частотными типами этих иллокутивных доминант, согласно данным её исследования, являются директивный и декларативно-экспрессивный типы (Белоус, 2008, 16, 26).
В английской лингвокультуре, для которой одной из важнейших культурных ценностей является личная автономия (Ларина, 2003, 48), причиной возникновения коммуникативных конфликтов может явиться попытка нарушить существующие между адресатом и адресантом коммуникативные границы. К основным способам нежелательного проникновения в личное пространство собеседника П. Браун и С. Левинсон относят речевые акты приказа {Don t look at me like that! Get out or here!), совета {You ought to listen to her, Michael), угрозы {I m warning you now boy — any funny business, anything at all — and you ll be in that cupboard from now until Christmas), предупреждения {You listen carefully because I am only going to say this once. That woman has nothing to do with my children) (Brown, Levinson, 1987).
Как известно, необходимость изучения не только отдельных высказываний - речевых актов, но и механизмов диалогического взаимодействия привела к дальнейшему развитию прагмалингвистики, результатом которого явилось создание теории речевых стратегий.
Речевая (коммуникативная) стратегия, согласно этой теории, представляет собой комплекс речевых действий, направленных на достижение конкретной коммуникативной цели. Она охватывает всю сферу построения процесса коммуникации, когда ставится целью достижение определённых долговременных результатов. Теория речевой стратегии носит междисциплинарный характер, поскольку в самом общем смысле включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана (Иссерс, 2008, 54). Коммуникативная стратегия есть комплексное, ситуативно обусловленное использование языковых единиц и невербальных средств с целью определенного воздействия на адресата (Степанова, 2006, 11).
Способом реализации коммуникативных стратегий выступают коммуникативные тактики, являющиеся иерархически более мелким уровнем планирования речевого поведения (Андреева, 2009, 9), мини-интенциями (Волкова, 2009, 7). Коммуникативные тактики реализуется в речевых актах, т. е. в произнесении высказываний, адресованных слушающему в определённой обстановке и с определённой целью (Волкова, 2009, 7).
Как отмечает В.О. Мулькеева, прагматический аспект описания коммуникативного конфликта заключается в выявлении, описании и систематизации характерных для данного типа речевого взаимодействия стратегий и тактик. На основании отсутствия у коммуникантов установки на сотрудничество и сохранение гармонии отношений автор выделяет некооперативные (дисгармонизирующие или конфронтационные) стратегии. Для них характерно расхождение партнёров в понимании и оценке ситуации, возникновении антипатии друг к другу и переживание отрицательных эмоций (Мулькеева, 2005, 4). ,
Коммуникативные стратегии конфликта В.О. Мулькеева считает возможным разделить на две группы в зависимости от того, какому типу лица адресата наносится ущерб. Так, группа стратегий, наносящих ущерб позитивному лицу адресата, представлена инвективной (унижающей) стратегией, а именно стратегией, предполагающей широкий набор бранной лексики и изощрённых оскорблений, и стратегией дискредитации. Первая представляет собой макроинтенцию речи, направленную на оказание деструктивного воздействия на личность адресата, его осмеяние, унижение. Вторая заключается в снижении положительного образа адресата, его авторитета, подрыве доверия к нему, изменении мнения о нём путём отрицательной оценки его действий, поступков, качеств. Помимо стратегии дискредитации и инвек-тивной стратегии автор выделяет стратегию вербального насилия, направленную на причинение ущерба негативному лицу адресата и заключающуюся в оказании агрессивного давления на него с целью принуждения его против собственной воли совершить необходимые для говорящего действия (Муль-кеева, 2005, 5).
Диалог в художественном произведении в контексте антропоцентрической парадигмы исследований
Диалогическая речь, наряду с монологической, является организующим началом многих словесных текстов, и в частности произведений художественной литературы (Нестеров, Хализев, 2001, 227).
Человеческая речь, и особенно речь диалогическая, в которой, по словам Л.В. Щербы, «язык обнаруживает подлинное своё бытие» (цит. по: Кравченко, 2001, 56), -это антропоцентрический феномен (Чернявская, 2006, 7), в силу чего она изучается в рамках антропоцентрической парадигмы исследований, которая анализирует человека в языке и язык в человеке. Многочисленные научные труды в этой области являются подтверждением тому, что, говоря метафорически, «мы видим мир сквозь призму человека» (Мас-лова, 2004, 6).
Это в полной мере относится к диалогу, чертами которого, по М.М. Бахтину, являются личность, персональность, субъектность. Диалог — это субъект-субъектные отношения (выделено нами — С. Д.) (цит. по: Корнилов, 2001, 392), и современная лингвистика исходит из существования двух антропоцентров коммуникации: адресанта и адресата (Чернявская, 2006, 8).
Субъект-субъектные отношения характеризуются как принадлежащие к категории общения в связи с тем, что феномен субъектности рассматривается как уникальное свойство человеческой психики, формирующееся в процессе коммуникативной деятельности и проявляющееся в общении как средстве презентации своего психического «Я» другим людям. Содержание такого вида общения составляет прежде всего внутренний мир человека, его переживания, чувства, убеждения, а главным психологическим законом общения является взаимная направленность его участников, подразумевающая принятие друг друга и отвергающая целевую установку на ассимиляцию другого или использование его как средства (Ломов, 1981; Хараш, 1986 и др.).
Если антропоцентричность является имманентным признаком диалога в целом как субъект-субъектной формы общения, то антропоцентричность диалога в художественном произведении выступает, как мы полагаем, ан-тропоцентричностъю более высокого ранга, что обусловлено таким типологическим свойством художественного текста, как абсолютная антропоцентричность, которая имеет три центра: автор-создатель художественного произведения, действующие лица и читатель — «сотворец» художественного произведения. Иными словами, текст создаётся человеком, предметом его изображения является человек, и создаётся он для человека (Бабенко, Каза-рин, 2005, 20). Абсолютная антропоцентричность художественного текста отчётливо репрезентируется в таком аспекте текста, выделяемом в коммуникативно-парадигматической лингвистике наряду с содержательно-категориальным и информативным аспектами, как регуляционный. В этом аспекте рассматриваются семь главных факторов: первый — целеполагание как импульс, второй - личность говорящего с его социокультурной характеристикой, третий - личность слушающего с его социокультурной характеристикой, четвёртый - постороннее лицо (слышащий), пятый - канал связи (ситуация общения) с социокультурным фоном, шестой - культуросвязанное представление говорящего о слушающем (пресуппозиция), седьмой - культуросвязанное представление слушающего о говорящем (постсуппозиция) (Блох, 2009, 26-27).
Диалог в художественном произведении утрачивает непосредственное отношение к реальной жизни и к реальным чужим высказываниям; это событие литературно-художественной жизни (Бахтин, 1986, 430), существующее в произведении как эстетически мотивированной, «вторичной» по отношению к естественному языку моделирующей системе (Тураева, 1985, 82). Репрезентация чужой речи через её воспроизведение характеризуется М.М. Бахтиным как форма присвоения чужой речи (Бахтин, 1986, 476).
Диалог в художественном произведении - это, таким образом, условный диалог (выделено нами - С.Д.), при помощи которого стилизуется разговорная речь (Кравченко, 2001, 57) и каждый участник диалога наделяется автором своим идиолектом, т.е. говорит своим языком (Комаров, 2010, 32). Писатель может строить диалог в соответствии со своими художественными задачами: в частности, тематика и манера речи могут характеризовать героев с психологической или бытовой и социальной стороны (Кравченко, 2001, 57). В диалоге как форме межличностного общения находит своё воплощение субъект-субъектная реальность художественного текста.
В рамках этой реальности возникают такие субъект-субъектные отношения, как «автор - персонаж» и «персонаж - персонаж».
Создание автором говорящих персонажей — это один из способов воспроизведения диалога, в котором автор предстаёт реальным говорящим, отсылающим высказывание, и реальным слушающим, получающим высказывание, в то время как воображаемый персонаж - квазиговорящим и ква-зислушающим. Таким образом, диалог автора с персонажем приобретает следующий векторный тип речевого общения: «говорящий автор - ква-зислушающий персонаж», «квазиговорящий персонаж - слушающий автор», «квазиговорящий персонаж - квазислушающий персонаж». В диалоге художественного произведения автор предстаёт говорящим, отсылающим высказывание, и слушающим, получающим высказывание, а персонаж - квазиговорящим, отсылающим высказывание, и квазислушающим при его получении (Комаров, 2010, 46-47).
Диалогическая речь художественного текста характеризуется стремлением автора произведения подражать устной речи и воспроизводить её нормы, т. е. структурные особенности устного речевого высказывания (Винокур, 1998, 135). Но ситуации художественного текста, включая диалоги персонажей, хотя и основаны на жизненном опыте автора и изображают мир, подобный миру действительности, всегда являются новыми, уникальными, пропущенными через индивидуальное сознание писателя (Бабенко, Казарин, 2005, 92) {курсив наш — С.Д.), что опять-таки является ярким показателем ан-тропоцентричности более высокого ранга художественного диалога по сравнению с диалогом реальным.
Автор, будучи субъектом художественной деятельности, которая является высшим проявлением предметной деятельности человека (Дьяченко, 2010, 86) и в ходе которой происходит превращение, переработка материала действительности в произведение искусства (Рымарь, Скобелев, 1994, 157), реализует при создании произведения в целом и диалогов в частности свой лингвокреативный потенциал, осуществляя селекцию и отбор языковых средств (Тураева, 1986, 82), что является качественным отличием диалога художественного произведения от диалога реального и требует специального анализа.
Классификация конфликтных диалогов по интенсивности выражения иллокутивного значения конфронтации и средства модификации данной интенсивности
Как отмечалось в разделе 1.2, для конфликта характерна динамика, т.е. последовательное прохождение разных стадий, каждая последующая из которых предполагает усиление иллокутивного значения конфронтации. Эти стадии характеризуются в психологии как 1) предельно ослабленный конфликт; 2) смягчённый конфликт и 3) острый конфликт.
Согласно мнению Дж. Грея, возникновение между людьми разногласия и его обсуждение могут перерасти в спор, а затем, без особого предупреждения, в ссору. Спорящие внезапно перестают разговаривать в дружеском или эмоционально нейтральном тоне и автоматически переходят на обвинения, жалобы, требования, возмущение (Gray, 1998, 150). Аналогичный подход отражён и в толковом словаре "Active Dictionary of English" (1988), где конфликт определяется как disagreement, argument, quarrel (несогласие — спор — ссора) (Active Dictionary of English, 1988, 125).
Каждая из стадий конфликта может быть рассмотрена и как отдельный тип конфликта, характеризующийся определённой степенью интенсивности выражения иллокутивного значения конфронтации, поскольку в художественных произведениях эти стадии обычно представлены изолированно.
1. Предельно ослабленный конфликт - то, что ранее было охарактеризовано в разделе 1.2 как предконфликтная ситуация: конфликтанты переживают негативные эмоции, но внешне не проявляют их, не противодействуют открыто друг другу, т.е. имеет место эмоционально нейтральное обсуждение противоречия. Участники ослабленного конфликта проявляют большое терпение, настойчивость и изобретательность в поисках взаимоприемлемых вариантов, могут идти на компромисс (Линчевский, 2000, 101).
С лингвистической точки зрения говорить о предельно ослабленном конфликте можно, если, с одной стороны, из контекста мы знаем о наличии конфликта, а с другой, внутри реплик конфликтантов и в разворотах этих реплик отсутствуют маркеры эмоциональной напряжённости. Приведём примеры.
(73) You built it .
I didn t build anything; it was built for me (Scorpio, 89).
Вне анализа контекста первый речевой акт может быть воспринят как репрезентатив без дополнительных прагматических значений или со значением похвалы, второй - как эмоционально нейтральный акт опровержения, возможно, формального, обусловленного правилами хорошего тона. Однако из контекста мы знаем, что речь идёт об организации убийства, поэтому иллокутивная цель катафорического речевого акта - обвинение, а анафорический акт опровержения принимает форму протеста, его иллокутивная цель — предотвратить нежелательные действия первого коммуниканта в отношении второго через доказательство невиновности последнего.
(74) I ve given her notice; she goes at the end of the week . She doesn t go at the end of the week (Litter, 215).
Как и в предшествующем примере, без знания содержания романа анафорический речевой акт воспринимается как эмоционально-нейтральный акт опровержения. Однако в тексте описывается ссора супругов, и данный акт фактически является косвенным актом приказа (запрета) со стороны мужа, который не позволяет жене уволить неугодную ей горничную.
Для ДЕ, передающих ослабленный конфликт, характерен такой вид связи реплик, основанный на противоположности их значений, как антонимическая когезия (анафорическая реплика содержит лексические, грамматические и текстообусловленные антонимы, образующие оппозиции со словами и конструкциями исходной реплики) (Боева, 2002; Зайцева, 2008). При этом в качестве антонимов-скреп могут выступать контекстуальные эвфемизмы. Например:
(75) We cannot steal their horses. Not steal, borrow (Secrets, 56).
Перед нами ослабленный конфликт намерений, в передаче которого участвуют индивидуально-авторские лексические антонимы steal/borrow, в структурах значений которых имеются антонимичные семы «постоянное/временное изъятие». Слово borrow выступает контекстуальным эвфемизмом слова steal, скрывая неприглядность намерения героя произведения. В случае острого конфликта вторая реплика могла бы быть, например, репликой приказа: Do as you are told!
(76) He tried to kill me. No, he didn t. He tried to scare you ("G", 134).
В этом примере имеет место ослабленный конфликт мнений, репрезентируемый, в частности, с помощью индивидуально-авторской оппозиции kill/scare (антонимичные семы «моральный/физический ущерб»), второй элемент которой придаёт намерениям объекта обвинения смягчённый характер, т.е. мы вновь имеем дело с контекстуальным эвфемизмом.
(77) He s a good surgeon. Was (Come, 148) ( = he isn t a good surgeon any more). В рассматриваемом примере имеет место конфликт оценок: первый коммуникант положительно оценивает врача, второй опровергает эту оценку с помощью имплицитного отрицания, передаваемого с помощью формы прошедшего времени глагола be в оппозиции к его форме настоящего времени (морфологические антонимы-члены категориальной оппозиции времени). Эксплицитное опровержение типа Like hell he is изменило бы характер конфликта в сторону его обострения.
(78) I won t hesitate to shoot You ve already hesitated (Angels, 454). Употребление во второй реплике ДЕ видовременной формы Present Perfect, антонимичной форме Future Indefinite в первой реплике, смягчает конфликт, так как сводит на нет угрозу первого коммуниканта (морфологические антонимы-члены категориальной оппозиции вторичного времени: будущее/не будущее).
В случае острого конфликта во второй реплике могли содержаться, например, запрет (You won t dare), ответная угроза (Neither will I) или оскорбление (Bastard!). Например:
(79) You are lying. I am telling the absolute truth (Doll, 107). В реализации информационного конфликта участвуют морфологические межчастеричные антонимы: глагол Не и существительное truth с семами «ложь/правда». Вторая реплика, содержащая лексему truth, передаёт с её помощью эмоционально нейтральный речевой акт самозащиты. В случае острого конфликта вторая реплика могла бы быть, например, речевым актом возмущения (How dare you!).
(80) Your husband has a handsome new watch. A new watch, Monsieur? I really haven t noticed. Oh, come, come, Madame Demorouz, of course you have noticed (God, 42).
В данном примере представлен информационный конфликт: один из коммуникантов говорит неправду, второй обличает его во лжи. Конфликт реализуется с участием синтаксических антонимов (отрицательное/утвердительное предложение), которые позволяют придать ему эмоционально нейтральный характер. В случае острого конфликта анафорический речевой акт опровержения мог быть, например, актом запрета (Don t lie to те).
Синтаксические антонимы рассматриваемого типа могут участвовать и в реализации ослабленного конфликта мнений, в частности при опровержении косвенного суждения, т.е. пресуппозиции. Например:
(81) I can t let you sit here and vandalize airline property. I m not vandalizing it (Left, 32).
В первой реплике - речевом акте побуждения с прагматическим оттенком обвинения - содержится косвенное суждение You are vandalizing airline property. Речевой акт опровержения с прагматическим оттенком самозащиты представлен эмоционально нейтральным синтаксическим антонимом этого предложения. Острый конфликт мог бы быть реализован, например, с помощью эмфатически напряжённого вопроса Am I really?
В создании ослабленного конфликта могут участвовать и эмоционально нейтральные текстообусловленные субституционные антонимы, т.е. слова и конструкции, которые могут образовывать антонимические оппозиции не с конкретными, а практически с любыми языковыми единицами (otherwise, unlike, nonsense и под.) (Боева, 2001, 304). Например:
(82) We will find them, Olivetti answered. I am encouraged .
Encouraged? We ve had nothing but failure .
Untrue. We ve lost two battles, signore, but we re winning the war (Angels, 346).
Значение конфронтации может также ослабляться за счёт использования в репликах коммуникантов средств, привносящих в высказывание оттенки неуверенности, сомнения, предположения, т.е. средств выражения модальности. Это вполне естественно, так как модальный компонент иллокуции имеет прагматический план (Lakoff, 1972, 222-246). Речь идёт главным образом о средствах выражения субъективной модальности, рассматриваемой в лингвистике в качестве «комментария говорящего» (Halliday, 1970, 329-361). К операторам субъективной модальности, смягчающим иллокутивную силу высказываний, относятся слова с общей семой «неуверенность», которая включает семы «вероятность», «предположение», «возможность» (Дёмина, 1984, 92-93). К этим операторам относятся модальные слова probably, perhaps, possibly, maybe, прилагательные likely, unlikely, possible, модальные глаголы can/could, may/might.
Диктемы с семантикой конфронтации в художественном произведении
Одним из важнейших понятий коммуникативно-парадигматической лингвистики, в рамках которой выполняется наше исследование, выступает понятие диктемы, введённое М.Я. Блохом на основании плодотворной переработки понятий сверхфразового единства и сложного синтаксического целого. Диктема - это элементарная тематизирующая единица текста, которая может быть представлена как союзом предложений, так и одним предложением, например репликой диалога, и в которой раскрывается та или иная микротема (Блох, 2000, 138).
Специфика диктемы как особого сегментного уровня языка определяется спецификой самого текста, который представляет собой знаково-тематическое образование: в тексте осуществляется раскрытие определённой темы, которое объединяет все его части в информационное единство. Именно в тематизирующей роли заключается функциональная природа диктемы (Блох, 2000, 56-57). При этом микротема диктемы понимается нами как минимальное, нечленимое смысловое ядро, «атомарная» тема.
В рамках теории М.Я. Блоха рассматриваются диктемы с различными коммуникативными установками. Как особый тип диктем можно, в частности, выделить диктемы со значением конфронтации, в качестве которых в рамках нашей работы мы будем рассматривать диктемы, включающие как конфликтный диалог, т.е. реплики персонажей, так и сопровождающие их описания речевого и невербального поведения героев произведений.
Такой подход совпадает с мнением тех учёных, которые считают, что изображение конфликтных ситуаций и диалогов в художественном произведении нуждается в развёрнутой психологической характеристике участников.
И эту роль берут на себя сопутствующие диалогу авторские ремарки. В них значимо всё: позы, жесты, звучание голоса.
Мы полагаем, что в рассматриваемых диктемах в ряде случаев также описываются мотивы конфликта, чувства и интенции его участников, их враждебные действия (выходящие за рамки просто жестов). Причём данные описания могут присутствовать как в разворотах реплик, так и в самостоятельных предложениях, образующих диктемы со значением конфронтации.
Рассмотрим примеры монологических (т.е. не входящих в реплики) маркеров конфликтности, которые встретились в диктемах с соответствующей семантикой в нашей выборке. Данные маркеры могут быть объединены в ряд тематических групп.
1. Мимика.
Это важная составляющая описания невербального поведения героев, поскольку, по мнению психологов, мимика реализует в сознании реципиента «психологические значения». Экспрессия лица побуждает субъект к «приписыванию» устойчивой системы отношений к партнёру по коммуникации (Грейдина, 1996,4).
Авторы художественных произведений при изображении мимики героев описывают:
а) взгляд, в котором отражаются негативные чувства к оппоненту. Слова и словосочетания, которые используют авторы художественных произведений для передачи такого взгляда, можно разделить, как мы полагаем, на несколько семантических групп:
- языковые единицы с семой «злоба»: angry (black, vicious) look, jaundiced eye (злобный взгляд), give smb. a bad look или give a baleful stare, look black at smb. (злобно посмотреть, бросить на кого-либо злобный взгляд) и др.;
-языковые единицы с семами «гнев», «ненависть», «враждебность»: glare (свирепый взгляд, свирепо смотреть), hostile look (враждебный взгляд), fervent stare (свирепый взгляд), scathing look (испепеляющий взгляд), glare with indignation (гореть от негодования (о взгляде)), speak witheringly (говорить, сопровождая слова испепеляющим взглядом) и др.;
-языковые единицы с семой «презрение»: fleer (презрительный взгляд), look contemptuously (презрительно смотреть) и др.;
-языковые единицы с семой «мрачность» («неприветливость») , baleful stare, sinister glance (мрачный взгляд) и др.;
- языковые единицы с семой «холодность»: icy look, cold stare (леденящий взгляд) и др.;
-языковая единица с семой «наглость»: impudent look (наглый взгляд);
б) положение или движение бровей, выражающие недовольство, гнев, насмешку. Они могут передаваться как с помощью отдельных слов (существительных и глаголов), например: frown (сдвинутые, насупленные брови), puckering (нахмуренные брови), frown (хмурить брови), так и словосочетаний, например, dark brow (нахмуренный лоб), with thunderous brows (грозно сдвинутые брови), pucker one s brow, draw one s brows together (нахмуриться), bend (knit) the brow (хмуриться), frown grimly (сурово нахмуриться) и др.;
в)улыбку, выражающую сарказм, презрение, угрозу. Особенно часто она описывается с помощью атрибутивных словосочетаний, иногда глаголов: grim smile (мрачная улыбка), scornful smile (презрительная улыбка и др.), sneer (насмешливо улыбаться, ухмыляться и др.);
г) движение губ или языка, выражающее недовольство, презрение (как правило, с помощью объектных словосочетаний): shoot out one s lips (презрительно выпячивать губы), curl lips (презрительно кривить губы), compress lips (сжать губы),protrude one s tongue (высунуть язык) и т.д.;
д) недоброжелательное, злое выражение лица. Обычно изображается с помощью словосочетаний (в основном атрибутивных): an angry brow (сердитое лицо (вид)), fierce expression (of countenance) (свирепое выражение лица), grim expression или rigid face (суровое лицо), intense expression (напряжённое выражение лица), impenetrable countenance (непроницаемое (каменное) выражение лица), sinister face (мрачное лицо), darken with anger (потемнеть от гнева (о лице)) и др.;
е) изменение цвета лица под влиянием негативных эмоций. Для подобного описания авторы обычно используют глаголы colour (покраснеть), crimson (густо покраснеть), flush (вспыхнуть, покраснеть), glow (рдеть, пылать (о щеках)), overflush (сильно краснеть, вспыхивать) или словосочетания black (blue, red) in the face (багровый (от гнева)), rush into face (залить лицо -о румянце), purple или redden with rage (побагроветь от ярости), tingle with indignation (гореть (от негодования)) и др.;
ж) гримасы, выражающие неуважительное отношение к собеседнику. В нашей выборке они представлены глаголами аре (разг. паясничать, кривляться), mimic и imitate (передразнивать), а также словосочетаниями make а face и make (pull) a grimace (сделать гримасу, гримасничать), make snoots at smb. (амер. делать рожи) и др.
2. Жесты, а именно грубые или неприличные жесты и действия, а также жесты, отражающие напряжённое состояние. В произведениях они передаются с помощью глаголов hit (ударить), push (пихнуть, толкнуть), stamp (топать (ногами)), slam (со стуком закрывать, захлопывать), slump (швырнуть, с шумом резко захлопнуть), break или smash (разбить вдребезги) и словосочетаний rough gesture (жарг. непристойный жест), dab a stick at smb. (замахнуться на кого-либо тростью), shake one s fist at smb. (грозить кому-либо кулаком), slap smb. in a face (дать пощёчину), spit in smb sface (плюнуть кому-либо в лицо), clench fists, hands (сжать кулаки, руки в кулаки) и др.
3. Манеры, т.е. особенности поведения, образ действий (Ожегов, 1984, 291) конфликтантов. Наши примеры позволяют выделить несколько семантических групп слов и словосочетаний, описывающих эти особенности, а именно:
- языковые единицы с семой «грубость»: abruption (резкость, грубость манер), bearish manners (грубость), make a beast of oneself (вести себя грубо, по-скотски), roughness (грубость поведения), ungentleness (грубость, невежливость), unmannerly conduct (грубое поведение) и др.;
-языковые единицы с семами «наглость», «агрессия»: impertinent behavior (наглое поведение), outface (держаться нагло, вызывающе); aggressiveness (вызывающее поведение) и др.;
-языковые единицы с семами «превосходство», «пренебрежение»: assertive manner (самоуверенная манера), haughty and condescending manner (надменная и покровительственная манера), overbearing manner (властная манера), contemptuous manner (надменная манера), treat smb. with indignity (пренебрежительно относиться к кому-либо) и др.;
-языковые единицы с семой «холодность»: chilly manner (холодная манера обращения), coldness of smb s reception (холодность приёма), frost (холодность) и др.;
-языковые единицы с семами «нелюбезность», «непочтительность»: vouchsafe по answer (не удостоить ответом), with a bad grace (нелюбезно, неприветливо), in a disrespectful manner (непочтительно) и др.
