Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования
1.1. Концепт как ключевое понятие лингвокультурологии 11
1.2. Паремия как средство языковой реализации концепта 24
1.3. Языковая картина мира как отражение ментальных особенностей этноса . 30
Выводы по главе 1 . 49
Глава 2. Труд как деятельность человека в карачаево-балкарской, русской и испанской лингвокультурах
2.1. Философский, мифологический и лингвокультурологический аспекты трудовой деятельности человека 51
2.2. Лексико-семантическое поле «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках . 62
2.3. Концептуализация трудовой деятельности человека в карачаево- балкарских, русских и испанских паремиях 78
2.4. Интерпретационное поле концепта «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках . 105
2.5. Специфика концептуализации трудовой деятельности человека в гендерно маркированных паремиях исследуемых языков 120
Выводы по главе 2 129
Заключение 132
Библиография 136
Приложение 1 163
Приложение 2 164
Приложение 3 165
- Паремия как средство языковой реализации концепта
- Языковая картина мира как отражение ментальных особенностей этноса
- Лексико-семантическое поле «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках
- Интерпретационное поле концепта «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках
Введение к работе
Актуальность темы диссертации обусловлена тем, что изучение языка как культурного феномена предполагает выявление лингвоментальных особенностей этносов, представленных в паремиях. В этом направлении проблема концептуализации трудовой деятельности человека в контексте паремиологической картины мира на материале карачаево-балкарского и испанского языков не была предметом специального исследования. При этом под концептуализацией в современной лингвистике понимается процесс выведения понятий из наблюдений, процесс формулирования утверждений общего характера, процесс становления сложного, многокомпонентного феномена в результате обобщения человеческого опыта и его функционирования в языковой картине мира.
Проблеме репрезентации трудовой деятельности человека в русском языке посвящены работы Т.В. Гонновой (2003), Г.В. Токарева (2003), Л.В. Басовой (2004), О.Е. Черновой (2004), С.В. Суслович (2011). В сравнительно-сопоставительном аспекте на материале русского, английского, немецкого и греческого языков концепт «труд» исследован в работах К.А. Жукова (2004), Л.Н. Мирошниченко (2007), Л.А. Серовой (2009) и др. Описание специфики концептуализации трудовой деятельности человека в карачаево-балкарском и испанском языках, в которых данный фрагмент языковой картины мира не был исследован, представляет особую значимость. Несмотря на универсальный характер концепта «труд», исследуемые языки как языки определенных этносов с богатыми внутренними ресурсами и потенциалом имеют свои особенности репрезентации окружающей действительности, которые, безусловно, отражают специфику этнического менталитета.
Объектом исследования являются лексические и паремические единицы, отражающие трудовую деятельность человека в разных лингвокультурах.
В качестве предмета исследования рассматривается концептуально-семантическое поле «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках.
В основу исследования положена гипотеза: лексический и паремиоло-гический материалы репрезентирует специфику трудовой деятельности человека как процесса создания материальных и духовных ценностей, которые отражены в исследуемых языковых картинах мира.
Цель исследования заключается в выявлении и всестороннем изучении лингвокультурных особенностей концепта «труд», выраженных в лексических и паремических единицах карачаево-балкарского, русского, испанского языков.
Для достижения поставленной цели были решены следующие задачи:
-
систематизирован корпус карачаево-балкарских, русских и испанских паремий, репрезентирующих трудовую деятельность человека;
-
определено содержание концепта «труд» в лексикографических источниках, составлено лексико-семантическое поле «труд»;
-
выявлены и описаны лингвокультурные и лингвокогнитивные особенности репрезентации трудовой деятельности человека, объективированной в карачаево-балкарских, русских и испанских паремиях;
-
построено и проанализировано интерпретационное поле концепта «труд» в исследуемых языках.
С учетом цели и задач в работе использованы следующие методы исследования: компонентный анализ, описательный метод, анализ словарных дефиниций ключевой лексемы, метод полевого моделирования, метод сплошной выборки и классификационный метод.
Теоретико-методологической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных лингвистов по общему языкознанию, лингво-культурологии, когнитивной лингвистике, паремиологии, фразеологии, семантике и этнолингвистике Н.Ф. Алефиренко, Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, С.А. Аскольдова, М.М. Бахтина, Н.Н. Болдырева, Л.М. Васильева, А. Вежбицкой, Е.М. Верещагина, В.В. Воркачёва, В.Г. Гака, К.К. Григоряна, А.А. Залевской, В.И.Карасика, Ю.Н. Караулова, В.В. Колесова, Г.В. Колшан-ского, В.Г. Костомарова, Е.С. Кубряковой, А.А. Леонтьева, В.А. Масловой, В.М. Мокиенко, Г.Л. Пермякова, З.Д. Поповой, В.И. Постоваловой, Ю.Е. Прохорова, Ю.В. Рождественского, Л.Б. Савенковой, Б.А. Серебренникова, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина, Э. Сепира, В.Н. Телии, С.Г. Тер-Минасовой, P.M. Фрумки-ной, Ф.Ф. Фахрудтиновой, В.Т. Шмелевой, Л.О. Чернейко, И.М. Баловой, С.К. Башиевой, З.Х. Бижевой, З.М. Габуниа, А.И. Геляевой, Ж.М. Гузеева, Р.Т. Гусман и других ученых. В своей работе мы также опирались на работы карачаево-балкарских этнографов и фольклористов М.Ч. Джуртубаева, А.И. Мусукаева, Х.Х. Малкондуева, Т.М. Хаджиевой и др.
Эмпирическим материалом для исследования послужили данные сплошной выборки из паремиологических (около 600 карачаево-балкарских, 500 русских и 400 испанских паремий о трудовой деятельности), толковых и этимологических словарей карачаево-балкарского, русского и испанского языков [Карачаево-балкарско-русский словарь, 1989; Къарачай нарт сёзле, 1963; Къарачай-малкъар тилни ангылатма сёзлюгю, 2002; Малкъар нарт сёз-ле, 1965; Малкъар нарт сёзле, 1982; Къарачай-малкъар фольклор, 1996; Къа-рачай-малкъар нарт сёзле, 2005; Къарачай-малкъар тилни ангылатма сёзлю-гю, 2005; Джуртубайланы М. Ч. Ёзден адет: Къарачай-малкъар (алан) халкъ-ны ниет тёреси, 2009; Пословицы и поговорки народов Карачаево-Черкесии, 1990; Даль В.И. Пословицы русского народа, 2006; Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок, 1993; Пословицы. Поговорки. Загадки. (Сост.: А.Н. Мартынова, В.В. Митрофанова), 1986; Русские пословицы и поговорки под ред. В. Аникина, 1988; Снегирев И.М. Словарь русских пословиц и поговорок: Русские в своих пословицах, 1997; Киселев А.В. Испанские пословицы и поговорки и их русские аналоги, 2007; Jos Mara Sbarbi y Osuna. Gran diccionario de refranes de la lengua espaola, 1943; Bergua J. Refranero espaol, 1977; Iscla Rovira L. Refranero de la vida humana, 1989; Los mejores refranes espaoles. Compilacin de F. Caudet, 2010; и др.].
Научная новизна проведенного исследования состоит в следующем:
-
впервые исследованы особенности концептуализации трудовой деятельности человека в карачаево-балкарской и испанской лингвокультурах, при этом карачаево-балкарский язык являлся основным языком исследования, а русский и испанский – сопутствующими (фоновыми);
-
определены многозначность, многогранность и значимость концепта «труд» для социума, ценности которого отражены в паремиях.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что результаты исследования вносят определенный вклад в исследование концептуальной картины мира карачаево-балкарского, русского и испанского языков. Выявленные национально-специфические особенности концепта «труд» показывают роль этнокультурного фактора при формировании отношения человека к трудовой деятельности. Это дает возможность определить ментальную, лингвистическую и содержательную значимость данного концепта в исследуемых лингвокультурах.
Практическая ценность работы определяется широкой возможностью применения ее результатов и материалов в учебном процессе при подготовке и чтении лекционных курсов по лексикологии, лингвокультурологии, а также при написании курсовых и дипломных работ.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Концепт «труд», объективированный в паремиях, представляет собой совокупность особенностей миропонимания различных этносов, отра-5
женную в множестве концептуальных признаков, таких, как: необходимость, неизбежность, счастье, богатство, здоровье, уважение, мастерство, честность, усилие, активность, знание, совет, помощь, спасение, польза, Бог, трудолюбие, размеренность, отрицательная оценка и др., которые обусловлены этическими, социальными, интеллектуальными, эмоциональными и иными характеристиками трудовой деятельности в том или ином социуме.
-
Концепт «труд» аккумулирует в себе важнейшую информацию о культурно-историческом опыте этносов, поэтому данное исследование позволяет позиционировать его как значимый фрагмент в национальных картинах мира карачаевцев, балкарцев, русских и испанцев, который содержит в себе интересный с лингвокультурологической и лингвокогнитивной точек зрения эмпирический материал.
-
Шкала оценок трудовой деятельности в языковом сознании различных народов отражает как универсальные, так и специфичные социокультурные нормы, доминантные в том или ином этническом коллективе.
Апробация. Основные положения и результаты диссертационного исследования нашли свое отражение в двенадцати публикациях по теме исследования и были представлены на Международных научно-практических конференциях: «Перспектива – 2011» (г. Нальчик, 2011 г.), «Современная филология в контексте взаимодействия языков и культур» (г. Стерлитамак,
-
г.), «Русско-испанские сопоставительные исследования: теоретические и методические аспекты» (Испания, г. Гранада, 2011 г.), «Язык, культура, этикет в полиэтническом пространстве» (г. Нальчик, 2011 г.), «Филология и лингвистика: современные тренды и перспективы исследования» (г. Краснодар, 2011 г.), «Когнитивная лингвистика и языковая система» (г. Махачкала,
-
г.), «Сопоставительная филология и полилингвизм» (г. Казань, 2013 г.); на Всеросийских научно-практических конференциях: «Язык, культура, текст» (г. Славянск-на-Кубани, 2010 г.), «Языковая ситуация в многоязычной поликультурной среде и проблемы сохранения и развития языков и литератур Северного Кавказа» (г. Карачаевск, 2011 г.), «Наука и устойчивое развитие» (г. Нальчик, 2012г.), доложены на заседании кафедры русского языка и общего языкознания ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова».
По теме исследования опубликовано 12 научных статей общим объемом 2.4 п.л., в том числе 3 – в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК РФ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, выводов к главам, заключения, библиографического списка, состоящего из списка использованной литературы (293 наименования), списка словарей (42 наименования), трех приложений. Общий объем работы – 163 стр. машинописного текста.
Паремия как средство языковой реализации концепта
В паремиологическом фонде языка хранятся специфические черты обыденного сознания этноса. Повседневный опыт людей, представляющих конкретные этнокультурные общности, традиции, обычаи и верования народов, отражается в паремиологии. Поэтому исследование любого лингвокультурного концепта не может быть полным без анализа паремиологической реализации данного концепта. Устойчивые выражения – паремии – функционируют в языке каждого народа. Они охватывают все сферы человеческой деятельности. Сравнение репрезентации таких универсальных понятий, как добро и зло, истина и ложь, жизнь и смерть, красота и безобразие, в различных паремиологических системах дает лучшее понимание этнического сознания и ментальности народа. Г.Л. Пермяков паремиологией называет филологическую дисциплину, изучающую «изречения разного рода, и прежде всего народные» [Пермяков 1988: 10]. Иначе говоря, паремиология занимается изучением паремий. Лингвисты, занимающиеся проблемами паремиологии, фразеологии, фольклора, дают разные определения паремии, и на сегодняшний день нет общепринятой дефиниции. Спорным является вопрос о включенности или невключенности паремий во фразеологический фонд языка. Также спорной является проблема разграничения пословицы и поговорки. Большинство лингвистов не разграничивают пословицу и поговорку как два разных понятия, объединяя их под общим термином «паремия».
Согласно А.Н. Баранову и Д.О. Добровольскому, «граница между пословицами и поговорками либо не проводится вообще, либо проводится по-разному, при этом при подавляющем большинстве случаев не удается четко отграничить одно от другого» [Баранов, Добровольский 2010: 736]. Мы в данной работе не акцентируем внимание на проблему разграничения пословицы и поговорки, так как для лингвокультурологии, этносемантики и когнитивной лингвистики важна ценность пословицы и поговорки (а вместе -паремии) как единиц, содержащих культурно-историческую информацию об этносе. Паремия (от греч. paroimia – мудрое изречение, сентенция, пословица, поговорка), по утверждению Л.Б. Савенковой, выступает в виде родового термина для понятий "пословица" и "поговорка" и может быть определена как «устойчивое в языке и воспроизводимое в речи анонимное изречение, пригодное для употребления в дидактических целях» [Савенкова 2002: 173]. Паремии относятся к числу общемировоззренческих текстов, характеризуют культуру народа, способны ограниченным количеством средств отражать особенности национального мировосприятия носителя языка. В таком контексте многие исследователи рассматривают паремии как устойчивые фразы, воплощающие народную философию и психологию. Так, Ф.И. Буслаев определял пословицы как «художественные произведения родного слова, выражающие быт народа, его здравый смысл и нравственные интересы» [Буслаев 1861: 80]. Как отмечают И.М. Балова и М.Ч. Кремшокалова, паремии рассматриваются как тексты, «аккумулировавшие в себя культуру народа, его представления о добре и зле, духовные и интеллектуальные ценности. Данные тексты особенно четко и образно отражают те области человеческого бытия и сознания, которые связаны с осознанием человеком собственной сущности, закономерностей человеческого существования, с восприятием законов социума и осмыслением его традиций, с сохранением важнейших для человека и общества ценностных категорий. Особое место паремий в картине мира предопределено тем фактом, что в них образно, аргументированно и лаконично сконцентрировался целый комплекс культурных смыслов, накопленных данным народом в течение длительного периода своего существования. Эти культурные смыслы отражают все стороны человеческого бытия, определяют сам феномен человека, его способности понять и оценить все сущее вокруг него, умение создавать общности по определенным принципам» [Балова, Кремшокалова 2010: 108]. А.И. Геляева и Дж.Б. Кумахова в своей работе о месте оценки в пословичной картине мира определяют пословицу как «определенный способ представления смысла и что этот смысл является результатом непосредственного наблюдения этноса над жизненными явлениями и рациональной переработки информации». Также авторы отмечают необходимость этого смысла в концептуализации в языковые формы [Геляева, Кумахова 2010: 21]. Особая значимость паремий заключается и в том, что они не просто выражают умозаключение относительно какого-либо положения вещей или образно характеризуют предмет с позиций народной этической и эстетической оценки, но и «включаются в контекст в качестве вторичного мини-текста, при этом паремии выступают в роли своеобразной аллюзии (ссылки, апелляции) к целому фонду житейской мудрости (паремиологическому фонду языка)» [Семененко 2010: 716]. Используя паремии, носитель языка представляет общее стандартное (стереотипное) мнение народа, касающееся определенной социальной ситуации. Испанский специалист в области фольклористики Х. М. Сбарби Осуна в своём труде «Monografa sobre los refranes, adagios y proverbios castellanas y las obras o fragmentos que expresamente tartan de ellos en nuestra lengua», который является одной из наиболее ранних работ, посвященных паремиологии испанского языка, разграничил понятия, которые в русском языке означают пословицу, поговорку, присказку. Это слова proverbio, adagio, refrn «…el Dicho, o es vulgar, o no: si lo primero, toma el nombre de Refrn; si lo segundo, el de Adagio o Proverbio. Entran por lo regular en el refrn, como cualidades distintivas, el chiste y la jocosidad, alguna vez la chocarrera, y no pocas el simple sonsonete; en el adagio, la madurez y gravedad propias de la moral sentenciosa; y en el proverbio, la naturalidad y sencillez peculiares al relato de algn suceso acaecido en tiempo anterior. En una palabra: el refrn es, por lo regular, festivo; el adagio, doctrinal; el proverbio, histrico» [Sbarbi http://www.cervantesvirtual.com/obra-visor/monografia-sobre-los-refranes-adagios-y-proverbios-castellanos-y-las-obras-o-fragmentos-que-expresamenteratan-de-ellos-en-nuestra-lengua--0/html/fefaaf0a-82b111dfacc7002185ce6064_4.html#I_2_]. Х.М. Сбарби отмечает, что refrn относится к выражениям шутливого характера, adagio - поучительного, назидательного характера, proverbio – исторического (границы между proverbio и adagio не четки, как границы между пословицей и поговоркой в русском языке) [Сбарби 1943]. Ф. Малдонадо, автор сборника пословиц и поговорок, придерживается сходного мнения о том, что refrn носит нравоучительный и народный характер, его корни уходят в дописьменные времена, когда сказанное передавалось из уст в уста. Таким образом, проследить происхождение пословицы или поговорки становится практически невозможным [Малдонадо 1966].
В карачаево-балкарском языке пословицы и поговорки называются нарт сёзле (изречения нартов, нарты - герои древних эпических сказаний многих кавказских народов - абазин, абхазов, адыгов, балкарцев, карачаевцев, убыхов, осетин, чеченцев и ингушей).
Культурно-языковые характеристики паремий являются важным компонентом национальной культуры, отражают специфику национальной картины мира и могут быть исследованы при межъязыковом сопоставлении при помощи культурных концептов. При анализе языковой картины мира, в создании которой важное место занимают паремии, выявляется ориентированность на человека, на его ценности, т.е. на антропоцентризм. Паремии несут в себе информацию о ценностях мира, дают описания возможных вариантов поведения в различных жизненных ситуациях. Так, например, при исследовании концептуализации трудовой деятельности человека в паремиях мы можем заметить, что труд описывается не только как естественное условие существования человека (На ниве потей, в клети молись, с голоду не помрёшь), как деятельность, требующая усилий, времени (Не отрубить дубка, не надсадя пупка. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается), но и как средство достижения духовных благ: уважения и счастья (Кто любит труд, того люди чтут. Хочешь жить счастливо – паши не лениво).
Языковая картина мира как отражение ментальных особенностей этноса
Мысль об особом языковом мировидении была сформулирована В. Гумбольдтом еще в XIX веке. Согласно В. Гумбольдту, в языке воплощается национальный характер культуры. «Открытие феномена картины мира в различном его терминологическом оформлении стало основным теоретическим достижением Гумбольдта, позволяющим отнести его к отцам современной философии языка» [Радченко 2001: 97]. Продолжателями идей В. Гумбольдта являются неогумбольдтианцы – Л. Вайсгербер, который уже пользовался термином «картина мира» в своей программной монографии «Родной язык и формирование духа» (1929г), американские этнолингвисты Э. Сепир и Б.Уорф, А. А. Потебня и др. Так, по мнению Э.Сепира, лингвисту необходимо выходить за рамки своего традиционного предмета и «разделять взаимные интересы, которые связывают лингвистику с антропологией и историей культуры, с социологией, психологией, философией и - в более отдаленной перспективе – с физиологией и физикой» [Сепир 1993: 260].
В гипотезе лингвистической относительности Сепира-Уорфа выдвигаются следующие проблемы: 1) обусловливание языком способа мышления говорящего на нем народа; 2) зависимость способа познания реального мира от языка, на котором мыслят познающие субъекты. Согласно Б. Уорфу, человек познает мир через призму родного языка, «мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит, в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании» [Уорф 1960: 174]. Впервые термин «картина мира» был использован в физике Г. Герцем в конце XIX - начале XX века, подразумевавшем под картиной мира совокупность внутренних образов внешних предметов. Также термином «картина мира» пользовался М.Планк для обозначения «образа мира», формируемого физической наукой [Роль человеческого фактора в языке 1988: 18]. Картина мира – это образ мира, формируемый в течение жизни человека. Как отмечает В.И. Постовалова, «человек ощущает мир, созерцает его, постигает, познает, понимает, осмысляет, интерпретирует, отражает и отображает, пребывает в нем, воображает, представляет себе «возможные миры» [Постовалова 1988: 20]. Под «картиной мира» мы подразумеваем нечто большее, чем просто изображение, мы подразумеваем сам мир, его сущее в целом. Картина мира -«как бы полотно сущего в целом» [Хайдеггер 1993: 49]. Как отмечает А.А. Леонтьев, «сознание человека всегда этнически обусловлено, видение мира одним народом нельзя перекодированием перевести на язык культуры другого народа» [Леонтьев 1993: 20]. В основе мировидения каждого народа лежит своя система ценностей, стереотипов. З.Х. Бижева считает, что термин «картина мира», являющийся ключевым термином метаязыка культуры, обозначает «этническое видение мира», «национальный образ мира». А мир как таковой, «ощущаемый как общая для всех данность, не может быть предметом описания; человек руководствуется своим поведением в конкретном культурно-историческом сообществе, а «картина мира» складывается в контексте определенного этноязыкового сознания» [Бижева 2000: 3]. Согласно Б.А. Серебренникову, картина мира не отражает действительность, а «отображает ее знаковым способом» [Серебренников 1988: 6] А.И. Геляева, вслед за Б.А. Серебренниковым, считает, что картина мира – это некая интерпретация отражения действительности, а не просто ее зеркальное отражение, поскольку «картина мира, создаваемая за счет видения мира через определенные призмы, содержит всегда с неизбежностью черты человеческой субъективности, специфичности. Картина мира составляет ядро мировидения человека и несет в себе основные его свойства» [Геляева 2000: 4]. Между картиной мира и языковой картиной мира существуют сложные отношения, поскольку язык влияет на ее формирование. Языковая картина мира представляет собой совокупность человеческих знаний об окружающей действительности, зафиксированных в языке. Как отмечает Е.М. Верещагин, языковая картина мира – это «языковые образы реальных предметов и отношений, периферийные участки вербальных представлений, которые становятся источником дополнительных сведений об окружающей нас действительности. Причем они часто производят стойкие отложения в сознании познающего субъекта в силу образного характера их информации» [Верещагин 1983: 168]. Языковая картина мира, предшествуя специальным картинам мира (химической, физической и др.), формирует их, поскольку человек познает мир с помощью языка. «Языковая картина мира – это взятое во всей совокупности, все концептуальное содержание языка» [Апресян 1995: 246].
В зарубежной лингвистике одним из основоположников современного учения о языковой картине мира является И. Гердер. В отечественной лингвистике и философии данная проблема стала актуальной к концу XX века. Существенный вклад в ее развитие внесли Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, М. Блэк, Г.А. Брутян, С.А. Васильев, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачёв, В.Г. Гак, Ю.Н. Караулов, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Г.В. Колшанский, О.А. Корнилов, В.А. Маслова, О.А. Радченко, Ю.С. Степанов, Н.И. Сукаленко, В.Н. Телия, Д. Хаймс, Е.С. Яковлева и др. В последние годы языковая картина мира активно исследуется и в трудах кавказских ученых (Р.С. Аликаев, И.М. Балова, С.К. Башиева, Б.Х. Бгажноков, Е.М. Бесолова, З.Х. Бижева, Н.У. Ворокова, А.И. Геляева, З.М. Габуниа, М.Ч. Кремшокалова, М.И. Магомедов, Л.Р. Хагба и др).
Следует отметить, что разные языки не могут выстраивать в сознании носителей языка разные картины мира, «они придают лишь специфическую окраску, обусловленную значимостью предметов, явлений, процессов, что определяется спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры народа» [Хагба 2006: 34]. В связи с этим В.А. Маслова отмечает, что «термин «языковая картина мира» - это не более чем метафора, ибо в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной исторической общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую окраску этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» [Маслова 2004: 52].
Лексико-семантическое поле «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках
Отношение носителя языка к труду проецируется на семантику языковых единиц и выделяется как объект языковой концептуализации. В ходе концептуализации (интерпретации, обобщения и закрепления в языковых единицах этого отношения) формируется обширное лексико-семантического поле (ЛСП), которое является сферой реализации концепта. Лексико-семантическое поле, как известно, представляет собой определенную структурную организацию, включающую ядро, центр, периферию, которые находятся в иерархических отношениях (Бондарко, Щур). Лексико семантическое поле «труд» существует в виде логически организованных подчиненных структур, объединенных парадигматическими и синтагматическими отношениями. Данное поле предстает в виде сложного построения, многомерного открытого образования, границы которого размыты участками других полей, обеспечивая целостность всей языковой системы.
Рассмотрим детально семный состав ЛСП «труд» – «иш»/ «урунуу» в карачаево-балкарском языке с опорой на толковые словари. Для этого представим концепт «труд» в виде схемы. В центре схемы представлена ядерная лексема «труд», цифрой 1 отмечены компоненты, входящие в ближнюю периферию, цифрой 2 – в дальнюю периферию и цифрой 3 – в крайнюю периферию. Схема №1 (карачаево-балкарский язык)
Концепт «труд» в карачаево-балкарском языке репрезентируется не одной, а двумя лексемами: урунуу и иш. Значение лексемы «урунуу» соответствует русской лексеме труд, однако содержание лексемы «иш» намного шире, поэтому она является ключевой. В толковом словаре карачаево-балкарского языка слово урунуу определяется как: 1) Труд. 2) Трудовой, является дериватом глагола урун: 1) Трудиться. 2) Производить.
Во всех тюркских языках (кроме алт., чув.) ур - «ударять», медиальная форма с аффиксом -н- урун - «ударяться», «сражаться» [Севортян 1974: 275].
Сравним значения лексемы «урунуу» со значениями синонимичной лексемы иш: 1) Работа, занятие, труд, деятельность. 2) Деятельность по созданию, изготовлению, обработке чего/. 3) Служба, занятие, труд. 4) То, что подлежит обработке, находится в процессе изготовления. 5) Продукт труда, изделие, произведение. 6) В позиции определения: трудовой. 7) Дело, круг ведения. 8) Деловая надобность, нужда, потребность. 9) Дело, поступок. 10) Происшествие, событие, факт. 11) Обстоятельства. 12) Судебный процесс. Иш является дериватом глагола ишле. 1) Работать. 2) Находиться в действии. 3) Работать на кого/. 4) Действовать, функционировать. 5) Строить, воздвигать. 6) Нарисовать. 7) Возделывать, обрабатывать. 8) Чинить, исправлять. 9) Заготавливать (разг.). 10) Обработать кого/. Производными от слова иш также являются: ишчи (рабочий), иштенек (рудник, шахта), ишлен (воспитываться, учиться), ишленмеклик (воспитанность), Ишхайты - карачаевский праздник в честь завершения полевых работ, ишсиз (безработный, бездельный, праздный), ишсизлик (безделье). Глагол къыйналыргъа также имеет значение трудиться: 1) Затрудняться, испытывать трудности. 2) Утруждать себя, трудиться, хлопотать. 3) Мучиться, изнывать. 4) Огорчаться, переживать, тревожиться. Лексема «иш» - i - «работа», «труд», «дело», «ремесло», «служба», «профессия» (во всех тюркских языках), «произведение» (качин.), «рукоделие» (якут.), «шитье» (ног.), «событие» (уйг.), «битва», «сражение» (азер., чаг.), «мелодия», «музыкальная пьеса» (чаг.), «беда», «грех» (азер.). Основу семантического состава «иш» образуют значения «работа», «дело», на базе которых сложились древнейшие производные il - «работать», «делать», медиальная форма от того же глагола iln - (хак. истен-), понудительная форма ilt - «заставить работать», iсi - «работник», «труженик» [Севортян 1978: 395]. Г. Рамстедт приводит следующие соответствия: иш - вить, скручивать веревку (тур., азер., кум., кар.-балк.); прясть (узбек., к.тат., тат., чаг.); плести (кум., кар.-балк.); соединять, связывать (тур., чаг.) [цит. по: Севортян 1974: 396]. Этимология «иш» (еш- возможно, учащательная форма на -ш-) восходит к глаголу -иг, ег- «прясть». М. Расэнен видит связь между иш-, еш- и и:к «веретено» [по Севортян 1974: 396]. Лексема «труд» в составе идиоматических выражений карачаево-балкарского языка в большинстве случаев употребления имеет отрицательную коннотацию: белин кётюрмей ишлерге (сгорбившись трудиться), алты къынгыр болуп ишлерге (искривиться от труда), ёлюрге замам тапмай ишлерге (не находя времени для смерти), кечеди кюндю демей ишлерге (не знать ни дня, ни ночи) и т.д. Языковую основу русской ядерной лексемы «труд» образуют значения, указывающие на труд как на деятельность, требующую усилий, на результат труда или его следствие. Именно эти значения и обнаруживаются у слов «труд», «работа», «дело», где лексема «труд» является доминантой по степени абстрактности.
Сравним данные толковых словарей, на основе которых составлена схема №2: Труд: 1) Работа, занятие, упражнение, дело. 2) Все, что требует усилий, старанья и заботы. 3) Всякое напряжение телесных или умственных сил. 4) Все, что утомляет [Даль 1863-1866].
Труд: 1) Целесообразная деятельность человека, направленная на создание с помощью орудий производства материальных и духовных ценностей. 2) Работа, занятие. 3) Усилие, направленное к достижению чего-н. 4) Результат деятельности, работы, произведение. 5) Привитие умения и навыков в какой-н. профессиональной, хозяйственной деятельности как предмет школьного преподавания [Ожегов, Шведова 1992].
Труд - 1) Целесообразная деятельность человека, работа, требующая умственного или физического напряжения, затраты физической или умственной энергии. 2) Рабочая сила, мускульная или нервная энергия, затрачиваемая на производство чего-л. 3) Усилие, старание, направленное на достижение чего-л. [Ефремова 1996].
Труд – 1) Целесообразная деятельность человека, работа, требующая умственного и физического напряжения [Ушаков 1934-1939]. Труд – 1) Целесообразная деятельность человека, направленная на создание с помощью орудий производства материальных и духовных ценностей [Кузнецов 2003].
Из представленных данных очевидно, что дефиниция лексемы «труд» претерпела существенные изменения во времени. Если исторически в ней преобладала сема «требует усилий», «напряжения», «приносит утомление» (Даль), то со временем в определение вводятся еще две ядерные семы: «процесс деятельности человека» и «имеющий целесообразность». Последняя подчеркивается в ряде словарей наличием дополнительного значения на основе метонимии – «труд» как определенный результат данного целесообразного процесса.
Интерпретационное поле концепта «труд» в карачаево-балкарском, русском и испанском языках
На основе анализа паремиологического материала рассматриваемых языков были выявлены концептуальные признаки концепта «труд», которые составляют периферию интерпретационного поля «труд». Как известно, концептам свойственно структурно организованное строение: разные семы ядра значения концепта имеют различную ближнюю, дальнюю и крайнюю периферию, которые частично пересекаются, образуя уникальную систему значений. Именно такой предстает интерпретационное поле концепта «труд». Данные, полученные в ходе лингвистического анализа паремий, наиболее эффективно можно изложить в виде схемы компонентного состава, которая позволяет максимально логично и обобщенно представить общую структуру и особенности рассматриваемого концепта в каждом языке.
Ядро схемы №4 представлено в форме овала, внутри которого раскрыт его семный состав. Ближняя периферия значений, связанная со значениями ядра преимущественно причинно-следственными связями, представлена в форме прямоугольников, а в закругленных прямоугольниках представлена дальняя периферия значений, образованная на основе метонимических и метафорических связей. Наконец, отдельное облако элементов концепта представляют собой крайнюю периферию, состоящую из комплексных метафорических сравнений, широко используемых в паремиях. Они представлены в шестиугольниках. Подавляющее большинство этих метафор относится к миру природы, и преимущественно выражается образами различных животных.
Ядро структуры концепта представляет понятие «труд», состоящее из трех ядерных сем: 1) деятельность человека; 2) целесообразность; 3) усилие. Таким образом, паремиологические данные в отношении ядра концепта следуют в русле семного состава концепта, выявленного на лексикографическом материале. При этом паремиологический фонд максимально актуализирует парадигматические отношения между лексическими единицами и включает синонимическую и антонимическую часть семантического поля «труд» в ядро концепта, как это и обозначено на схеме. Антонимичная составляющая концепта также многосемна. В карачаево-балкарских паремиях основным по частотности понятийным антонимом к понятию «труд» является понятие «лень», к которому примыкает значение «безделье». Понятие «досуг», синонимичное приядерной семе «отдых» и характерное для русского и испанского языков, полностью отсутствует в карачаево-балкарском. Объяснением этому факту может стать большая степень архаичности данного понятия в балкарской культуре, в которой они еще не разошлись в значениях.
Среди понятий, составляющих ближнюю периферию значения, преобладают абстрактные и обобщенные понятия, что соответствует обобщенному характеру самого ядра концепта. Однако по частотности употребления безусловное первенство принадлежит лексемам с конкретно-предметным значением, большинство из которых повторяется в разных сочетаниях в значительном количестве единиц. Тем не менее, понятия конкретно-предметного характера составляют подавляющее большинство в дальней периферии концепта.
Компоненты ближней и дальней периферии связаны между собой сложной системой парадигматических связей за счет наличия общих сем, иногда составляющих большую часть семного состава понятия и всегда актуализируемых контекстом. На схеме наиболее тесно связанные компоненты мы располагали в непосредственной близости друг к другу.
Кроме того, все компоненты ближней периферии распределяются по трем основным семам ядра значений концепта. То есть, культурологическая интерпретация смысла строится каждый раз на актуализации одной из них. Генетические связи между ядром и ближней периферией выражены на схеме с помощью числовых обозначений.
Периферия обладает неоднородной структурой. И ближняя, и дальняя периферия включает в себя как отдельные лексемы, так и целые лексико-семантические группы, сформированные на основе родо-видовых отношений. Отдельные лексемы этих групп могут взаимозаменяться в вариантах одной и той же паремии, что свидетельствует об их функционально-семантической идентичности.
Компоненты дальней и крайней периферии содержат наиболее ярко выраженное культурно-этнографическое значение. В частности, они в значительной мере фиксируют и отражают историческую информацию о быте, образе жизни, основных занятиях и системе их оценок в национальной жизни. В специфичном для карачаево-балкарского языка компоненте дальней периферии высокой частотности «копна» - «стог» паремии актуализируют сему величины. В результате «копна» и «стог» становятся символами «начала» и «конца» дела: Черени болмагъанны, антауу болмаз – «Без копна не будет стога». Интерпретационное поле концепта «труд» в паремилогическом фонде испанского и русского языков в целом достаточно близко по своей структуре, однако в обоих языках имеется ряд ключевых отличий. Интерпретационное поле «труд» на материале русских паремий, представлено в схеме №5. Схема №5. Интерпретационное поле «труд» в паремиологическом фонде русского языка Копейка/ рубль/ Мы не стали вносить в схему №5 весь объем лексем дальней и крайней периферии на материале русского языка вследствие его значительного объема и разнообразия. На схеме представлены регулярно характерные или повторяемые лексемы и опущены лексемы с контекстуально-синонимичным значением. В русских паремиях основным по частотности понятийным антонимом к понятию «труд» является понятие «безделье», т.е. отсутствие всякой деятельности. Из всего синонимического ряда эта лексема носит максимально обобщенный характер, усиленный за счет деривационной модели в виде приставки с отрицательным значением. Однако значительное место в паремиях занимает также понятие «отдых», которое уже имеет дополнительную сему «восстановление жизненных сил после работы» (БАС).
Многие из компонентов дальней периферии выражены уникальными лексемами с архаичными значениями. Эти компоненты представляют наиболее богатый материал для лингвокультурологического анализа. В частности, данные паремии позволяют сделать вывод об основных видах пищи (калач), о наиболее употребительных предметах мебели (лавка, полати) и самом уютном, значимом месте в жилище (печь), об основных профессиях и о наиболее распространенных и значимых орудиях труда и инструментах.
Интересна антонимическая пара «белый – черный», метафорически выражающая в ряде паремий не только положительную и отрицательную семантику, являющихся отражением общеевропейской символики этих цветов, но и коррелирующую с семой «усилие». Такая деривационная модель, как «белоручка» - лентяй и синтагма «черный труд» задают отчасти парадоксальное значение за счет смещения оценочной коннотации. Труд как положительное явление связывается с понятием «черный», а белый цвет, символизирующий положительную оценку, входит в понятие с ярко выраженной отрицательной коннотацией.
На ближней периферии полевая структура концепта «труд» на материале испанского языка совпадает с уже расмотренными выше подробно структурами того же концепта на карачаево-балкарском и русском материале. Совпадает состав ядра концепта, прослеживается тот же принцип приядерного антонимичного компонента, представленного лексемами со сходным значением, что объясняется универсальностью концепта «труд». Существенные отличия наблюдаются на дальней и крайней периферии.
Структура ядра концепта близка к идентичности во всех трех рассматриваемых языках, однако распределение актуальности сем изменяется. Если в русском и карачаево-балкарском языках первенствовала сема «деятельность человека», то в испанском сема «целесообразности» явно превалирует. Это особенно заметно при сравнении числа компонентов только ближней периферии, основанных на каждой из сем.
