Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема интерпретации значения языкового знака в когнитивной лингвистике и методы его исследования 20
1.1. Понимание значения языкового знака в лингвистической семантике 20
1.2. Основные теории значения в когнитивной лингвистике в сопоставлении с традиционной семантикой 31
1.3. Прототипический подход к организации значения 47
1.4. Проблема метода в современной когнитивной лингвистике 60
1.4.1. Компонентный анализ 60
1.4.2. Гипотетико-дедуктивный метод 68
1.4.2.1. Метод экспертных оценок в лингвистическом эксперименте и математическая обработка оценок информантов 87
Выводы по первой главе 93
Глава II. Концептуализация фрагментов внеязыковой действительности средствами естественного языка 98
2.1. Языковая картина мира как особая концептуальная система и методика ее описания 98
2.2. Проблема разработки метаязыка описания концепта «пустой» 103
2.3. Концептуализация пространства в естественном языке 107 Выводы по второй главе 113
Глава III. Концептуализация «пустого» в естественном языке 115
3.1. Когнитивная структура прилагательного blank 116
3.2. Когнитивная структура прилагательного empty 121
3.3. Когнитивная структура прилагательного vacant 126
3.4. Когнитивная структура слова unoccupied 133
3.5. Когнитивная структура прилагательного free 140
3.6. Когнитивная структура прилагательного spare 150
3.7. Когнитивная структура прилагательного void 156
3.8. Когнитивная модель концепта «пустой» 161 Выводы по третьей главе 172
Заключение 175
Список использованной литературы 187
Сокращения, принятые для обозначения словарей 207
Список источников примеров и их сокращенные обозначения 208
Список использованных интернет-ресурсов 210
Приложение 1 212
Приложение 2 214
- Понимание значения языкового знака в лингвистической семантике
- Метод экспертных оценок в лингвистическом эксперименте и математическая обработка оценок информантов
- Языковая картина мира как особая концептуальная система и методика ее описания
- Когнитивная структура прилагательного blank
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование представляет собой работу по когнитивной лексической семантике и посвящено анализу характера концептуализации «пустого» в естественном языке. Данный концепт репрезентируют русские прилагательные пустой, незанятый и их английские корреляты empty, free, blank, spare, unoccupied, vacant и void.
Объектом данного исследования является семантика и структура концепта «пустой».
Предмет исследования представлен семантической микросистемой английских прилагательных с общим значением «пустой, незанятый». Для семантического описания были выбраны наиболее частотные английские прилагательные, такие, как empty, free, blank, spare, unoccupied, vacant и void, образующие синонимичный ряд.
Актуальность данной работы определяется несколькими факторами.
Во-первых, на современном этапе развития лингвистики в число центральных проблем, рассматриваемых в работах многих ученых (Сулейманова 1988; 2007; Яковлева 1994; Кубрякова 2002; 2004; Фесенко 2002; Пищальникова 2002; Злобин 2002; Расторгуева 2002; Бабаева 2002; Солнышкина 2002; Богданова 2007 и другие), входят проблемы концептосферы языка и когнитивного пространства. Ведутся дискуссии по поводу трактовки самого термина «концепт», принявшие интенсивный характер в связи с появлением когнитивной науки в целом и ее направления — когнитивной лингвистики. В рамках последней концепты обычно рассматриваются как «базовые когнитивные сущности, позволяющие связывать смысл с употребляемым словом» (Ришар 1998: 15). Как отмечает Е. С. Кубрякова, «нет, собственно, ни одного значительного исследования по когнитивной психологии и когнитивной лингвистике, в которых вопросы о природе концептов и их связи с процессами концептуализации и категоризации мира не занимали бы значительного места» (Кубрякова 2002: 5-6). При этом когнитивную науку последних лет отличает введение в сферу интереса лингвистики все большего
5 числа новых систем концептов — ср. «добираться» (Зализняк 2000), «попасть» (Кустова 2000), «обладать» (Циммерлинг 2000), «быть рядом» (Циммерлинг 2000), «круг, колесо» (Мечковская 2000), «колесо» (Тильман 2000), «умирать» (Ермакова 2002), «якорь» (Солнышкина 2002), «быт» (Рудакова 2007), «воля» (Катаева 2007), «пунктуальность» (Зубкова 2007), «форма» (Топорова 2007), «пространственная ориентация» (Евтушенко 2007) и многие другие (см. Антология концептов 2007), однако «пустое» не служило предметом подобных семантических исследований.
Рассматриваемый концепт «пустой» можно охарактеризовать как принадлежащий более широкой концептосфере «пространство», которая, в свою очередь, неизменно вызывает интерес у лингвистов. Таким образом, вторым аргументом в пользу актуальности настоящей работы является характерный для современного языкознания пристальный интерес к исследованию концепта «пространство». Данный интерес определяется рядом причин, а именно:
«пространство» признается в качестве одной из главных категорий человеческого бытия и основной формы существования материи. В истории философии языка понятие пространства является крайне неоднозначным и допускает множество толкований. В разные времена ученые ставили различные вопросы касательно природы и свойств пространства, но один из них неизменно находится в сфере внимания и связан с вопросом о том, существует ли в принципе «пустое пространство». Многие полагают, что пространство без материального заполнения не имеет смысла, другие настаивают на том, что пространство настолько фундаментально, что и в отсутствие его заполнения оно сохраняет свойства «базы размещения». История поставленного вопроса открывается греческой философией и проходит практически через все основные философские учения.
концепт пространства находит широкое отражение на разных уровнях существования языка и в разных классах языковых явлений. Пространственная интерпретация языковых явлений получила значительное распространение в
лингвистике, позволяя снимать логические парадоксы и объяснять употребление множества грамматических моделей и конструкций (см., например, работы (Kahn 1966; Lyons 1967; Kimball 1973; Селиверстова 1973; 1983 a; Langacker 1982; Talmy 1983; Топоров 1983; Herskovits 1986; Landau 1994; Сулейманова 1997; Munnich 2001; Munnich 2003; Landau 2005; Арутюнова 2006; Евтушенко 2007), а также статьи авторов сборника (Логический анализ языка. Языки пространств 2000) и многие другие).
Однако рассмотрение «пустого пространства» с точки зрения именно языковых ментальных структур еще не становилось объектом специального исследования. Таким образом, изучение «пустого пространства» представляет важность не только для семантики, но и для когнитивных наук в целом.
В-третьих, в пользу актуальности данного исследования также свидетельствуют результаты анализа данных по частотности лексики, согласно которым прилагательные free, empty, spare и blank, репрезентирующие концепт «пустой», входят в состав списков наиболее употребительных слов британского и американского стандартов английского языка, как письменного, так и устного. Так, слово free является элементом списка из тысячи самых употребительных словоформ британского английского языка, составленного на основе 29 литературных произведений 18 авторов (4,6 млн. слов) ():
где:
rank- номер по порядку;
word form — словоформа;
abs — абсолютная частота (общее число вхождений словоформы в тексты
анализируемых литературных произведений);
г — количество текстов, в которых встречается слово;
7 mod—частота по Розенгрену (Rosengren 1971), определяемая по формуле:
( п ,—-У
V<=i J
mod =
xi — количество вхождений в /-ом тексте; di - размер текста (количество слов); mod—частота по Розенгрену.
Отношение mod/abs, равное 0,94, означает, что данная лексическая единица free имеет относительно равномерное распределение (разброс значений относительной частоты xjA. слова друг от друга невелик, то есть
«процентное содержание» слова free в разных текстах варьируется в пределах относительно небольшого диапазона). Из таблицы также следует, что free встречается во всех анализируемых текстах (г=29).
Слова free, empty и blank вошли в список 3000 самых употребительных слов американской прессы (http :// 1. com/Cmna/Teach/English-3 000-common-words.html"), причем они представлены в списке под следующими номерами (список упорядочен по принципу снижения частоты слов, то есть ./гее является более частотным, нежели empty и blank, и т.д.): free — №549, empty — №1002, blank-№1640.
В работе «Word Frequencies in Written and Spoken English» (Leech 2001), основанной на данных Британского Национального Корпуса (100 млн. слов), предлагается множество лемматизированных списков (слова в таких списках приведены к каноническим формам, например, существительные - к форме единственного числа основного падежа, за исключением случаев, когда существительное имеет только форму множественного числа; прилагательные и наречия, имеющие степени сравнения — к форме положительной степени и т.д.), дающих представление о характере распределения слов по встречаемости в устном и письменном языке Великобритании. Ниже приведена таблица, составленная нами на основе данных списка частотности слов всего корпуса, в
8 которой представлены сведения по частотности рассматриваемых лексических единиц.
где:
word— слово;
part of speech — часть речи;
frequency - округленная частота (число вхождений на миллион слов);
range — диапазон (число разделов корпуса из максимального, равного 100, в
которых встречается данное слово).
Таким образом, прилагательные free, empty, spare и blank встречаются практически во всех разделах корпуса (free, empty, spare — в 100 разделах, blank — в 98), что свидетельствует о том, что данные лексические единицы являются распространенными (и относятся к нейтральной лексике). Наиболее частотным среди четырех анализируемых прилагательных является слово free, далее по мере убывания значения частоты (frequency) в списке следуют empty, spare и blank.
В ранжированном списке из 700 самых употребительных слов, составленном на основе Корпуса Брауна (1015945 слов американского стандарта английского языка) (), слово free приведено под номером 358 и имеет частоту, равную 0,0256% (260 вхождений на 1015945 слов). Слово empty входит в состав подобного списка из 2000 слов и имеет частоту 0,0063%.
Таким образом, согласно приведенным выше данным на основе нескольких источников лексические единицы free, empty, spare и blank входят в
9 списки самых употребительных слов британского и американского английского языка и встречаются практически во всех разделах (текстах) анализируемых корпусов, что, несомненно, подтверждает актуальность исследования концепта «пустой», репрезентируемого этими прилагательными.
В-четвертых, современная лингвистика уделяет особое внимание исследованиям конкретных семантических полей или семантики конкретных языковых единиц, часто образующих синонимичные ряды (Wierzbicka 1987; Гловинская 1993; Ильчук 2004 и другие). Актуальность таких исследований объясняется отсутствием исчерпывающих описаний соответствующих слов или семантических полей. Семантическую сложность таких языковых единиц доказывает тот факт, что даже для носителей языка представляется трудным разграничение в значениях слов синонимичного ряда, хотя употребление этих лексических единиц для носителей языка является общепонятным и глубоко укоренившимся в языковом сознании.
В-пятых, для современной лексикографической практики характерна известная неточность семантических описаний, что затрудняет выбор оптимальной языковой единицы в конкретном контексте. Так, в словарных статьях большинства современных толковых словарей присутствуют «логические круги», то есть слова трактуются друг через друга (ср. выделенные части толкований ниже), например:
empty — (of a house, etc.) unoccupied or unfurnished (OID) (свободный I незанятый или необставленный); containing nothing; void of the usual or appropriate contents; vacant; unoccupied (MCD) (ничего не содержащий; лишенный обычного или свойственного содержимого; пустой; незанятый);
free - available; unoccupied; not in use (MCD) (свободный I доступный; незанятый; неиспользуемый);
blank — empty (OID) (пустой); lacking some usual or completing feature; empty (MCD) (не имеющий, лишенный привычного свойства; пустой);
spare — being in excess of present need; free for other use (MCD) (имеющийся в излишке; свободный / доступный для использования);
unoccupied - not occupied; not possessed or held; vacant (MCD) (незанятый; не находящийся в чьей-либо собственности или чьем-либо владении; свободный / незанятый); empty, with no people (NHOD) (пустой, без людей); empty; not occupied (OALD) (пустой; незанятый);
vacant - having no contents; empty; void (MCD) (не имеющий содержимого; пустой); without a guest or resident, empty, unoccupied (NHOD) (без постояльца или постоянного жителя; пустой; незанятый); not filled or occupied; empty (OALD) (незаполненный или незанятый; пустой);
void - empty, vacant; free from something (OID) (пустой, свободный; свободный от чего-либо); empty, barren (NHOD) (пустой, бессодержательный); empty; without something, lacking something (OALD) (пустой; лишенный чего-либо).
Таким образом, в рассмотренных словарных статьях, как правило, слова определяются через синонимы: например, слово empty трактуется через близкие по значению прилагательные unoccupied, vacant и void (ср. выделенные части определения выше).
Более того, в рассматриваемых словарях толкования отдельных исследуемых прилагательных практически совпадают (ср. выделенные части определения ниже):
empty - (of a house, etc.) unoccupied or unfurnished (OID); free - not occupied or in use (OID); unoccupied - not occupied (OID); vacant — not filled or occupied (OID);
empty — containing nothing; void of the usual or appropriate contents (MCD); vacant - having no contents (MCD); void - without contents (MCD) (без содержимого);
free - not in use, available (NHOD); spare - unused, extra (NHOD);
free - (of a place or piece of equipment) not occupied or being used (OALD); unoccupied - empty; not occupied (OALD); vacant - not filled or occupied; empty (OALD).
«Логические круги» и совпадающие фрагменты в толкованиях рассматриваемых лексических единиц предполагают, что данные прилагательные совпадают в значении и, следовательно, должны быть взаимозаменяемы в практически любых контекстах. Рассмотрим следующие высказывания, полученные в результате взаимозамены blank и vacant:
The stranger's blank stare made me nervous. The stranger's vacant stare made me nervous (Бессмысленный / пустой взгляд незнакомца вызвал у меня раздражение),
However, just behind the blank expression he offered me, I detected fear. However, just behind the vacant expression he offered me, I detected fear (3a отсутствующим / непроницаемым выражением, которое появилось на его лице, я, однако, смог почувствовать его страх).
Действительно, в приведенных примерах высказывания, получившиеся в результате замены blank на vacant, оцениваются носителями языка (информантами - подробнее о семантическом эксперименте и роли в нем информанта см. 1.4.2) как правильные, и можно допустить, что значения этих слов в известной степени сходны.
Однако во многих случаях замена одного прилагательного на другое из рассматриваемого синонимичного ряда приводит к тому, что полученное высказывание оценивается информантами как неприемлемое, например:
The writer just sat and stared at the empty sheets of paper. *The writer just sat and stared at the vacant sheets of paper (Писатель сел и уставился на чистые листы бумаги).
Из этого примера можно заключить, что, несмотря на определенную семантическую общность данных лексических единиц (которая позволяет во многих контекстах действительно осуществлять замену одной лексической единицы на другую), существуют признаки, разграничивающие значения данных слов. Более того, если высказывание, полученное в результате взаимозамены лексических единиц, и оценивается как приемлемое,
12
информация, вносимая этими единицами, различна: так, например,
высказывания
Is this seat empty? (Здесь кто-нибудь сидит?),
Is this seat free? (Здесь свободно?),
Is this seat vacant? (Здесь не занято?) оцениваются информантами как правильные, однако вносимая рассматриваемыми прилагательными информация в каждом случае различна (подробнее см. 3.2, 3.3 и 3.5). В первом примере говорящий интересуется, не сидит ли «физически» кто-либо в кресле (комментируя этот пример, информант указывает на то, что такой вопрос может задать, например, слепой человек). Вопрос с vacant используется тогда, когда говорящий хочет узнать, например, куплен ли билет на это место и существует ли некто, кто имеет какое-то законное основание (в частности, билет) для использования данного объекта. Если же говорящий задает вопрос, используя слово free, он выясняет, можно ли воспользоваться предметом (сесть в кресло), при этом его не интересует, занято ли это место физически или есть ли у кого-либо законные основания для осуществления деятельности с данным предметом.
Таким образом, несмотря на обилие словарей и разнообразие лексикографических описаний, признаки, разграничивающие значения рассматриваемых прилагательных, остаются невыявленными. Современные толковые словари английского языка не предлагают адекватного и исчерпывающего описания семантики рассматриваемых слов, что, безусловно, говорит в пользу актуальности данного исследования.
Целью предлагаемого исследования, таким образом, является выявление принципов, лежащих в основе когнитивных процессов концептуализации «пустого» в естественном языке.
Цель исследования определяет постановку следующих задач:
1) разработка специальной исследовательской методики, позволяющей не только получить адекватные описания, но и верифицировать их;
разработка принципов семантического описания исследуемых лексических единиц;
создание метаязыка толкования лексических значений исследуемых слов;
выявление особенностей семантики рассматриваемых английских прилагательных;
обнаружение особенностей их употребления в речи;
когнитивная интерпретация полученных семантических данных и моделирование содержания исследуемого концепта «пустой».
Цель и задачи работы обусловили использование следующих методов исследования и исследовательских подходов: общенаучных (гипотетико-дедуктивный метод, моделирование, мысленный эксперимент, наблюдение, описание); общелогических (абстрагирование, индукция, дедукция, анализ, синтез, аналогия, обобщение); специальных, или лингвистических (анализ словарных дефиниций, дистрибутивный, контекстологический (контекстный), валентный и компонентный анализы, интерпретативныи метод и метод семантико-когнитивного анализа).
Когнитивная исследовательская процедура построена на основе компонентного анализа в соединении с гипотетико-дедуктивным методом, основу которого составляет эксперимент. Использование гипотетико-дедуктивного метода обеспечивает научно обоснованное построение хода исследования, а именно: отвечающую задачам исследования формулировку гипотез, их экспериментальную верификацию, анализ полученных результатов и их обобщение. Именно возможность верификации дает основание утверждать, что данная методика может оцениваться не только как одна из наиболее детально теоретически и практически обоснованных, но и как одна из наиболее перспективных методик в современной когнитивной лингвистике.
Источником материала для исследования послужили данные лексикографических источников (в том числе электронных), тексты англоязычной художественной литературы конца XIX - начала XXI века,'
14
газетные тексты (в основном материалы периодической печати последних лет),
архивы электронных фондов British National Corpus
() и American National Corpus
(), англоязычные интернет-сайты, а также примеры, предложенные носителями языка - информантами.
Учитывая то, что исследуемые лексические единицы относятся к числу высокочастотных (см. данные по частотности выше) и стилистически нейтральных, а также принимая во внимание активные процессы языковой конвергенции, отличающие современное информационное общество, можно предположить отсутствие принципиальных различий между британским и американским вариантами использования данных единиц, что дает основания при подборе материала рассматривать эти два варианта английского языка не дифференцировано.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что:
данное исследование вносит определенный вклад в развитие когнитивной лингвистики, в частности, того ее направления, которое ставит своей задачей раскрытие и описание «языковой картины мира» как особой и своеобразной концептуальной системы, объективированной в языковых формах;
существенное развитие получило представление о классе объектов, подвергающихся пространственной интерпретации;
определены принципы, лежащие в основе процесса концептуализации «пустого» в естественном языке;
исследована и описана семантика микросистемы из семи английских прилагательных с общим значением «пустой, незанятый», что может быть приравнено к открытию «частных» законов в лингвистике;
получил развитие специальный метаязык лингвистического описания, в частности в применении к исследуемой микросистеме английских прилагательных;
получил дальнейшее развитие применяемый в ходе исследования семантический эксперимент;
в область лингвистических исследований вводится метод экспертных оценок, алгоритм определения компетентности информантов и меры согласованности мнений информантов, а также математико-статистические методы обработки данных семантического эксперимента, позволяющие отделить фактор случайности, вносимый участием информанта, от оценки, детерминированной языковыми закономерностями.
Научную новизну исследования составляет то, что:
в процессе работы выявлены принципы, лежащие в основе когнитивных процессов формирования ранее не изученного концепта «пустой»;
уточнено и дополнено представление о классе объектов, подвергающихся пространственной интерпретации — впервые классы объектов, ранее не представленные в виде пространства, получают в работе обоснованную пространственную интерпретацию; в работе также установлены условия, «допускающие» пространственную интерпретацию исследуемых классов объектов;
в работе последовательно и на всех этапах применяется инновационная современная экспериментальная методика, позволяющая не только получить по возможности исчерпывающие семантические описания, адекватные языковым фактам, но и верифицировать семантические толкования;
впервые в лингвистическом эксперименте применяются метод экспертных оценок, алгоритм определения компетентности информантов и меры согласованности мнений информантов, а также используются инновационные математико-статистические методы обработки данных семантического эксперимента, позволяющие отделить фактор случайности, вносимый участием информанта, от оценки, детерминированной языковыми закономерностями;
предложена семантическая классификация исследуемой лексико-семантической группы по новым основаниям — выделены семантические
признаки, релевантные для описания значений прилагательных, репрезентирующих рассматриваемый концепт;
6) на основании выделенных семантических признаков получены новые нетривиальные семантические описания рассматриваемых прилагательных.
Основные положения, выносимые на защиту, состоят в следующем:
Под значением языкового знака понимается определенное смысловое содержание (в других терминах «смысл», «концепт», «наивное понятие»), закрепленное за означающим языкового знака. В условиях употребления языкового знака в речи данное смысловое содержание предстает как информация, которая передается о денотате.
В основе когнитивных процессов формирования концепта «пустой» лежит принцип пространственной интерпретации объектов внешнего и внутреннего мира человека.
Переосмысление представлений о пространственных характеристиках объектов внешнего и внутреннего мира человека позволяет наряду с физическим (двух- / трехмерным) пространством выделять функциональное, ментальное, психическое пространство, пространство времени, жизни или множества. В соответствии с данным пониманием пространства класс объектов, подвергающихся пространственной интерпретации, существенно расширяется.
Необходимо применять экспериментальную методику и математико-статистические методы обработки данных, полученных при проведении семантического (лингвистического) эксперимента. В рамках данного положения на защиту выносятся следующие утверждения:
получаемые от информантов цифровые данные в виде оценок объективны: оценивая высказывания, информант руководствуется определенными, не зависимыми от него законами языка;
результаты экспертного оценивания, имеющие цифровую форму, представляют собой распределение дискретных случайных величин, а, значит, могут подвергаться обработке при помощи математико-статистического аппарата, позволяющего отделить фактор случайности (вносимый участием
17 информанта) от оценки, детерминированной языковыми закономерностями. В результате применения математико-статистических методов и процедур можно также получить математическое выражение степени согласованности мнений информантов и, как следствие, достоверности данных ими оценок. Высокая степень согласованности оценок, в свою очередь, свидетельствует о надежности группы информантов и возможности работы с данной группой в дальнейшем.
5) На защиту выносятся выделенные в процессе исследования дифференциальные признаки, положенные в основу разграничения значений слов рассматриваемого синонимического ряда; предложенные семантические описания анализируемых лексем empty, free, blank, spare, unoccupied, vacant и void, а также построенная когнитивная модель исследуемого концепта «пустой».
Практическая значимость. Результаты работы могут использоваться в практике преподавания английского языка как иностранного, преподавании различных теоретических и практических лингвистических дисциплин — в частности, в курсах по общему языкознанию, лингвистической семантике, когнитивной лингвистике, сравнительной типологии, лексикологии, теории и практике перевода, спецкурсах по принципам и методам семантических исследований; при создании различных словарей и для составления методических пособий и учебников по практическим аспектам языка (практика речи, практикум по культуре речевого общения); в практике написания дипломных и курсовых работ по рассматриваемым в исследовании проблемам; а также при разработке корпусов текстов.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, включающего в себя 192 наименований, в том числе 56 на иностранных языках; списка использованных словарей и их условных сокращений; списка произведений художественной литературы, послуживших источником для создания корпуса примеров; списка
18 Интернет-ресурсов и двух приложений. Общий объем работы составляет 215 машинописных страниц.
Во введении обозначены цели и задачи исследования, определены его предмет, объект, а также обоснована актуальность и сформулировано, в чем состоит новизна, практическая и теоретическая значимость, оборнована принятая структура работы.
Первая глава посвящена обоснованию теоретических предпосылок и метода исследования. В ней рассматривается принимаемое в работе понимание значения языкового знака и проводится сопоставление основных положений данной теории с концепцией значения в рамках когнитивной лингвистики. В рамках этой же главы рассматривается проблема метода в современной когнитивной лингвистике; описываются этапы применения гипотетико-дедуктивного метода на материале настоящего исследования; обосновывается необходимость использования математико-статистических методов при систематизации и анализе данных, полученных в результате проведения семантического (лингвистического) эксперимента.
Во второй главе рассматривается понятие «языковой картины мира» как особой и своеобразной концептуальной системы, зафиксированной в языковых формах; обосновывается семантико-когнитивный подход к данному исследованию; разрабатывается метааппарат описания концепта «пустой».
В третьей главе осуществляется анализ особенностей языковой концептуализации «пустого» пространства и объектов, способных его заполнить; изложены результаты семантического описания английских прилагательных empty, free, blank, spare, unoccupied, vacant и void, репрезентирующих концепт «пустой», а также предложена когнитивная модель исследуемого концепта «пустой», построенная на основании когнитивной интерпретации полученных семантических данных.
В заключении обобщаются результаты проведенного исследования и намечаются его дальнейшие перспективы. Приложения содержат материал, необходимый для иллюстрации ряда положений, изложенных в первой главе.
19 Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были доложены и обсуждены на:
научно-практической конференции «Новые научные и образовательные стратегии многоуровневой подготовки педагога-филолога» (Москва, 2004, МГЛУ);
международной научно-практической конференции «Новая парадигма российского языкового образования и пути ее реализации» (Москва, 2005, МГЛУ);
семинарах по принципам и методам семантических исследований (Москва, 2005, МГЛУ);
40-ом Международном лингвистическом коллоквиуме «Язык и когниция: традиционные и новые парадигмы» (Москва, 2005, Ml НУ);
Вторых чтениях памяти О. Н. Селиверстовой (Москва, 2005, Mi НУ);
41-ом Международном лингвистическом коллоквиуме «Упорядоченность нормативного языка и дискурсивная дифференциация» (Маннгейм, 2006, Университет Маннгейм);
научно-практической конференции «Гумбольдтовские чтения» (Москва, 2007, МГПУ);
42-ом Международном лингвистическом коллоквиуме «Языковое многообразие и стратегии обучения языку. Повышение уровня языковой компетенции» (Родос, 2007, Эгейский Университет);
2-ой научной сессии «Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения, лингводидактики» (Москва, 2008, МГПУ);
43-ем Международном лингвистическом коллоквиуме «Современное состояние лингвистики и ее отраслевых дисциплин» (Магдебург, 2008, Университет Отто фон Герике Магдебург);
Третьих чтениях памяти О. Н. Селиверстовой (Москва, 2008, МГПУ).
Понимание значения языкового знака в лингвистической семантике
Процессы языковой концептуализации и категоризации получают выражение в значении различных по структуре единиц языка — слов, словосочетаний, предложений, текстов. Формирование значения такой единицы языка как слово определяется тем, как представлено в слове то или иное концептуальное содержание и с какой конкретной категорией оно соотнесено. Однако сам термин «значение» не получил однозначного определения в лингвистике и нуждается в отдельном рассмотрении.
Проблема понимания значения всегда являлась принципиальной для любой семантической теории, играя решающую роль при определении объекта, целей и метода исследования. Отсутствие однозначного решения данной проблемы и, как следствие, наличие большого количества трактовок значения во многом обусловлены как объективной сложностью языка (лишь немногие его аспекты поддаются количественной оценке), так и различным характером решаемых задач в каждом научном направлении. Такая ситуация характерна не только в отношении разных научных направлений, но и в рамках одного. Как справедливо отмечает О. Н. Селиверстова, в лингвистике в употреблении термина «значение» нет общего подхода (Селиверстова 2004: 76).
Прежде чем рассмотреть принятую в данной работе трактовку значения, остановимся на основных теориях значения в лингвистике.
Говоря о понятии значения, О. Н. Селиверстова указывает на две основные тенденции в употреблении данного термина. Во-первых, этот термин используется как термин речевой деятельности, объединяющий как языковые, так и неязыковые сущности — например, Дж. Хьюсон (Hewson 1977) постулирует наличие трех элементов в лингвистическом значении: 1) глубинное значение, которое он поясняет через понятие обозначаемого у Ф. де Соссюра и рассматривает его как элемент собственно языка; 2) поверхностное значение, элемент речи, имеющий широкую область варьирования; 3) референция, то есть использование языка для обозначения какого-то элемента опыта (Селиверстова 2004: 76). Подобное понимание значения имеет давнюю традицию и представляет собой классическую теорию значения, согласно которой в качестве компонентов содержательной структуры отдельного слова выделяются отношения между формой слова (означающим), планом содержания (означаемым) и денотатом (референтом), восходящие еще к стоикам. Так, Секст Эмпирик отмечал, что, как утверждают стоики, «три (вещи) между собой сопряжены - обозначаемое, обозначающее и объект. Из них обозначающее есть звук, например «Дион»; обозначаемое — тот предмет, выражаемый звуком, который мы постигаем своим рассудком, как уже заранее существующий, а варвары не воспринимают, хотя и слышат звук; объект — внешний субстрат, например, сам Дион. Из них две вещи телесны, именно звук и объект, одна бестелесна, именно обозначаемая вещь, и это есть высказываемое, которое бывает истинным и ложным» (Античные теории языка и стиля 1936). Эти отношения традиционно представляют в виде так называемого семиотического треугольника Огдена-Ричардса, вершины которого представлены символом, приравниваемым к фонетическому слову, референтом и мыслью о референте (Ogden 1985).
Во-вторых, термин «значение» служит для обозначения только означаемого языкового знака (Селиверстова 2004: 76). Вслед за О. Н. Селиверстовой нам представляется, что есть основания для того, чтобы отдать предпочтение именно этой второй тенденции употребления. Важность разграничения означаемого и денотата, означаемого и речевых флуктуации отмечалась многими лингвистами. Принципиальное различие между значением и денотатом было сформулировано еще в работе Г. Фреге (Frege 1962: 38-39). Денотат (Bedeutung) - это то, что обозначается знаком, а смысл (Sinn) — это то, что отражает способ представления денотата. Это положение Г. Фреге поясняет на следующем примере. Пусть a, b и с - медианы треугольника, тогда точка пересечения а и b совпадает с точкой пересечения прямых b и с. Г. Фреге отмечает, что денотат выражений «точка пересечения прямых а и Ь» и «точка пересечения прямых b и с» одинаков, но смысл этих выражений разный. Таким образом, одной точке соответствуют два разных обозначения, или имени, которые указывают на разные способы представления обозначаемого (денотата) (Frege 1962: 39. Пер. Е. В. Ильчук).
Необходимость разграничения области значения и области денотации особо подчеркивается и О. Н. Селиверстовой, «...это разграничение не определяется тем, что обозначаемые объекты принадлежат действительности, а семантическая система языка — это ее концептуальное отображение. ...объектом денотации может быть и любой из возможных миров (например, мир, созданный в художественном произведении, система сложившихся научных представлений в той или иной области науки, то есть в последнем случае - это система концептов). Кроме того, и описание самого реального мира дается через его отображение в сознании говорящего. Из сказанного не следует, как мы полагаем, что каждый денотат — это не реальный объект, а наше представление о нем. Поскольку человек может объективно устанавливать существование явлений, то высказывания, описывающие ту или иную протоситуацию, могут действительно иметь ее своим денотатом» (Селиверстова 2004: 386). Таким образом, «область денотации — это не обязательно действительность и не просто действительность, она может быть представлена «миром вымысла», а также «пропущенным» через сознание и, следовательно, так или иначе преобразованным действительным миром». По мнению О. Н. Селиверстовой, «различие между значением и денотатом заключается не столько в их «материальной» природе, сколько в том, что выступает в качестве объекта описания, а что - в качестве средства, с помощью которого этот объект описывается» (Селиверстова 2004: 387).
Вернемся к рассмотренной выше классической теории значения, которая «имеет ряд важных аспектов, связанных с пониманием природы и сущности языкового значения, его объема и соотношения с другими, смежными явлениями и понятиями, а также методикой исследования и описания» (Ильчук 2005: 23). Ключевую роль в становлении данной теории сыграли работы Г. Фреге, А. А. Потебни, Л. В. Щербы, А. И. Смирницкого, Д. Н. Шмелева, А. В. Бондарко, О. Н. Селиверстовой, Ю. Д. Апресяна и многих других лингвистов. Остановимся на основных положениях этих работ, значимых для развития и становления семантической теории.
Так, А. А. Потебня придерживается теории значения, основанной на выделении в слове трех аспектов: 1) внешней формы, то есть членораздельного звука, 2) содержания, объективируемого посредством звука, и 3) внутренней формы, или ближайшего этимологического значения слова, того способа, каким выражается содержание (Потебня 1958: 124).
А. А. Потебня различает так называемые «ближайшее» и «дальнейшее» значение слова. «Под значением слова, — отмечает А. А. Потебня, — разумеются две различные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет других наук, — дальнейшим значением слова» (Потебня 1958: 19). По мнению А. А. Потебни, «только одно ближайшее значение составляет действительное содержание мысли во время произнесения слова» (Там же: 19), соответствующее языковому значению.
Метод экспертных оценок в лингвистическом эксперименте и математическая обработка оценок информантов
Применение математических методов и моделей является существенным фактором повышения научного уровня современной лингвистики. Все шире используются экспертные методы, под которыми понимают комплекс логических и математико-статистических методов и процедур, направленных на получение от информантов данных, необходимых для построения лингвистических гипотез и дальнейшей их верификации.
Прежде всего, хотя об этом уже говорилось, необходимо подчеркнуть особую роль информанта в лингвистическом эксперименте. Информант -носитель языка, оценивающий правильность высказываний, является неким инструментом, или прибором, регистрирующим лингвистическое явление. Человеческая природа этого инструмента не означает, что получаемые цифровые данные субъективны: оценивая высказывания, информант руководствуется определенными, независимыми от него законами языка. Однако, как и любой прибор, информант не может обеспечить абсолютно «бесперебойную» работу, так как он подвержен воздействию случайных факторов.
Действительно, даже при условии, что эксперимент тщательно разработан и соблюдены все требования к его постановке, в результатах опроса неизбежно возникают расхождения между оценками информантов. Эти расхождения могут быть значимыми, а могут быть обусловлены случайными факторами. Значимые расхождения могут быть связаны с некорректностью или погрешностью в постановке эксперимента. Так, исследователь может варьировать не один параметр, или же гипотеза о значении исследуемой единицы может быть сформулирована очень приблизительно, и из нее можно вывести более чем одно следствие, в том числе и противоречащие друг другу. Расхождения этого типа поддаются коррекции на стадии эксперимента (Сулейманова 2000: 8), и здесь мы не будем подробно на них останавливаться. Расхождения же в оценках, обусловленные случайными факторами, могут быть вызваны рядом причин. Во-первых, это психологические факторы — влияние окружающей обстановки (информант отвлекается), усталость, плохое самочувствие, иногда несерьезное отношение к эксперименту (Селиверстова 2004: 96). Кроме того, расхождения могут быть вызваны несовпадением языковых кодов говорящих, а также возможностью различного осмысления самой денотативной ситуации.
Хотя расхождений, вызванных влиянием случайных факторов, невозможно избежать, существуют математико-статистические методы, позволяющие отделить фактор случайности от оценки, детерминированной структурой языка. Эти методы, в свою очередь, составляют неотъемлемую часть метода экспертных оценок.
Так как оценка информантом степени правильности высказывания представляет собой результат взаимодействия детерминированных и случайных процессов, она — в полном соответствии с традиционной интерпретацией величин такого типа — является случайной величиной. Поскольку в соответствии с требованиями проводимого лингвистического эксперимента эта случайная величина (X) может принимать лишь целочисленные значения на интервале [1; 5] (пятибалльная система оценок) (обоснование использования этой шкалы приведено в ряде работ - см., например, Тимберлейк 1985), ее следует отнести к дискретному типу случайных величин .
Попытаемся, используя математический аппарат, отделить фактор случайности, вносимый участием информанта, от оценки, детерминированной языковыми закономерностями.
Дискретные случайные величины обычно обрабатываются при помощи методов математической статистики. Мы остановимся на нескольких хорошо известных числовых характеристиках, которые оптимальным образом описывают распределение дискретных случайных величин.
Первая числовая характеристика — математическое ожидание по каждому высказыванию, или среднее значение по распределению случайной величины X, указывает на центр группировки значений и характеризует детерминированную составляющую случайной величины. Эта характеристика вычисляется по формуле (1) (см. Приложение 2).
Вторая числовая характеристика — дисперсия, характеризующая рассеивание оценок относительно их среднего значения, и, таким образом, являющаяся численным выражением влияния случайных факторов. Чем меньше дисперсия оценки, тем она надежнее (влияние фактора случайности меньше). Оценки же с большей дисперсией являются менее достоверными (случайный фактор выражен сильнее). Если дисперсия оценки высока, целесообразно проанализировать возможные причины, вызвавшие такую ситуацию. Дисперсия вычисляется по формуле (2) (см. Приложение 2).
Далее можно оценить каждого информанта с точки зрения его компетентности, определив его «вклад» в величину математического ожидания — чем ближе его оценка к величине ожидания, тем выше его компетентность. Для получения групповой оценки для каждого высказывания с учетом компетентности информантов можно воспользоваться формулой (3) (см. Приложение 2). Степень компетентности информанта может быть выражена в виде коэффициента компетентности, который представляет собой нормированную величину, то есть сумма коэффициентов компетентности всей группы информантов должна быть равна 1 (в практике статистического анализа в подобных алгоритмах — за исключением специально оговоренных условий, когда за норму можно принимать другое числовое значение - за норму обычно принимают значение, равное 1) - см. формула (4) (Приложение 2).
Коэффициенты компетентности экспертов можно вычислить по апостериорным данным, то есть по результатам оценки высказываний. Основной идеей этого вычисления является предположение о том, что компетентность информантов должна оцениваться по степени согласованности их оценок с групповой оценкой высказываний.
Алгоритм вычисления коэффициентов компетентности информантов имеет вид рекуррентной процедуры, представленной в виде формул (5), (6), (7) и (8) (см. Приложение 2). Величина компетентности информанта будет хорошей, если она попадает в некоторый интервал, заданный исследователем в зависимости от количества информантов в группе. Информанты с таким значением компетентности рассматриваются как надежные - с ними можно работать дальше.
Языковая картина мира как особая концептуальная система и методика ее описания
Данную работу можно отнести к направлению лингвокогнитивных исследований, задачей которых является раскрытие и описание фрагментов «языковой картины мира» как особой и своеобразной концептуальной системы, зафиксированной в языковых формах.
Появление термина «языковая картина мира» в лингвистике связано с возникновением антропоцентрической парадигмы научных исследований. В рамках антропоцентрического подхода законы развития языка не могут рассматриваться обособленно от человека, его деятельности, мышления, сознания и мировидения - во многих лингвистических исследованиях при анализе языковых явлений человек выступает в качестве естественной точки отсчета. Таким образом, человек оказывается центральной фигурой в языковой картине мира.
Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта о «внутренней форме» языка. Согласно В. фон Гумбольдту, каждый язык имеет свою «внутреннюю форму», специфическую структуру (грамматический строй и присущие ему способы словотворчества - например, «способ обозначения, именования»), обусловленную «самобытностью народного духа». Язык - это определенный «промежуточный мир», стоящий между мышлением человека и внешним миром; он является той силой, которая превращает мир в идеи, вербализуя и меняя при этом собственно сам мир. Разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее. Язык не только создает некий образ мира, но и оказывает действенное влияние на мысли и поступки людей и на развитие общества в целом. По мнению В. фон Гумбольдта, смысл и конечная цель исследований языка состоит в установлении того мировидения, которое язык своей внутренней формой навязывает мышлению (Гумбольдт 1984).
А. А. Потебня, разделяя многие теоретические положения В. фон Гумбольдта, отмечает, что «слово есть известная форма мысли, как бы застекленная рамка, определяющая круг наблюдений и известным образом окрашивающая круг наблюдаемого...» (Потебня 1990: 83).
Развивая идеи В. фон Гумбольдта, Й. Л. Вайсгербер подчеркивает мировоззренческую, идиоэтническую сторону языковой картины мира, обусловленную тем, что в каждом языке представлена особая точка зрения на мир - точка зрения, с которой смотрит на него народ. И. Л. Вайсгербер делает шаг в соединении понятия картины мира с языком, а именно - вписывает его в содержательную сторону языка в целом. Так, И. Л. Вайсгербер отмечает, что «в языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» (Вайсгербер 1993: 250).
Последователи идей В. фон Гумбольдта Э. Сепир и Б. Уорф сформулировали гипотезу «лингвистической относительности», согласно которой язык является не только продуктом общества, но и средством формирования его мышления и ментальносте, способом познания внешнего мира. Б. Уорф полагает, что «люди членят мир, организуют его в понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участниками некоторого соглашения, имеющего силу лишь для этого языка, сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при соотносительности языковых систем» (Уорф 1960: 134). Более того, по мнению Б. Уорфа, «наш лингвистически детерминированный мыслительный мир не только соотносится с нашими культурными идеалами и установками, но захватывает даже наши собственно подсознательные процессы в сферу своего влияния и придает им некоторые типические черты» (Уорф 1960: 222).
Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистики. В настоящее время работы многих ученых посвящены становлению понятия «языковая картина мира» (см., например, работы Пищальникова 2001, Постовалова 1998); отражению языковой картины мира в лексической семантике и прагматике (Апресян 1995 а; Булыгина 1997), словообразовании (Кубрякова 1988); роли метафоры в формировании языковой картины мира (Телия 1988); отражению менталитета в языковой картине мира (Почепцов 1990); изучению языковой картины внутреннего мира человека (Пименова 2001; Урысон 1999); национальной специфике языковой и научной картин мира (Корнилов 2003).
Рассматривая понятие языковой картины мира, В. А. Маслова отмечает, что «термин «языковая картина мира» — это не более чем метафора, ибо в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую окраску этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа» (Маслова 2001: 66).
Метафорическая природа термина обусловливает неоднозначность данного понятия и многообразие его толкований. В рамках настоящего исследования под языковой картиной мира понимается зафиксированная в языке и специфическая для данного языкового коллектива схема восприятия действительности, иными словами, языковая картина мира — это мировидение через призму языка (Яковлева 1994).
Данное понимание согласуется с толкованием языковой картины мира как «вторичного существования объективного мира, закрепленного и реализуемого в своеобразной материальной форме» (Колшанский 1990: 15). По мнению Г. В. Колшанского предпосылки для соотнесения реального мира и языковой картины мира создаются существованием идеального мира в языковом выражении.
Свойственный языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен — носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков (Апресян 1995 б). С точки зрения национальной специфичности языковая картина мира трактуется как «сложившаяся давно и сохранившаяся доныне национальная картина мира, дополненная ассимилятивными знаниями, отражающая мировоззрение и мировосприятие народа, зафиксированная в языковых формах, ограниченная рамками консервативной национальной культуры этого народа» (Пименова2007:15).
Когнитивная структура прилагательного blank
Первое высказывание было оценено информантами как приемлемое и предпочтительное, тогда как пример с употреблением прилагательного unoccupied получил разнообразные оценки в диапазоне от 1 («неприемлемо») до 4 («приемлемо, но не предпочтительно»). Такой разброс в оценках объясняется следующим. Контекст, заданный комбинацией из двух предложений, предполагает наличие причинно-следственных отношений или некой логической связи между частями высказывания (The room is unoccupied и All the furniture has been removed). Информанты отмечают, что unoccupied характеризует объект (комнату) как незанятый людьми. Действительно, отсутствие в комнате мебели не является следствием того, что комната свободна от людей. Информация о том, что в комнате нет мебели, может быть передана при помощи употребления лексемы empty.
Пресуппозицию употребления unoccupied составляет допущение о том, что объект, осмысливаемый как функциональное пространство, предназначен для осуществления людьми или иными одушевленными субъектами некой деятельности в S, но на данный момент не содержит никаких субъектов (Y), которые обычно инициируют деятельность в рамках S. При этом S не должно долго оставаться пустым, а, по предположению, может быть в любой момент заполнено. Таким образом, в unoccupied выражено ожидание заполнения.
Высказывание The next available table in the restaurant won t be unoccupied for at least thirty minutes (Следующий столик в ресторане освободится не раныие, чем через пол часа) также получило неоднозначную оценку со стороны информантов (оценки варьируются в диапазоне от 1 («неприемлемо») до 5 («приемлемо и предпочтительно»), при этом средняя оценка составляет 3,1 («непредпочтительно»). Как представляется, расхождения между оценками информантов вызваны когнитивным конфликтом, возникающим при осмыслении данного высказывания. Характер описываемой ситуации таков, что столик в ресторане представляет интерес для посетителей именно как свободный, доступный (available) для осуществления с ним деятельности, для которой он предназначен — приема пищи. Если столик охарактеризован как available (свободный, доступный), он автоматически является unoccupied (незанятым). В то же время, если столик описывается как unoccupied, вполне возможно, что на данный момент он не свободен (not available) (например, по причине того, что штат официантов не справляется с большим притоком посетителей, и столик не может быть обслужен). Таким образом, при описании задаваемой рассматриваемым высказыванием денотативной ситуации состояние столика, охарактеризованное как unoccupied (незанятый), должно предшествовать его состоянию, описанному с помощью available (свободный, доступный). Информанты, оценивая анализируемое высказывание как непредпочтительное, предлагают в качестве приемлемого и предпочтительного следующий вариант описания рассматриваемой денотативной ситуации: A table in the restaurant won t be available for at least thirty minutes (Следующий столик в ресторане освободится не раныие, чем через пол часа). В качестве примера, находящегося на грани приемлемости, было предложено высказывание The next unoccupied table in the restaurant won t be available for at least thirty minutes, которое может рассматриваться как приемлемое, если особо оговорить характер описываемой денотативной ситуации (например, если незанятый столик не может быть немедленно обслужен).
Рассмотрим использование слов empty, blank, vacant и unoccupied в одном контексте и проиллюстрируем возможные способы осмысления одной и той же денотативной ситуации, обусловившие выбор данных лексем, репрезентирующих концепт «пустой»: (1) Susan showed a prospective tenant an empty apartment (Сьюзен показала будущему арендатору пустую квартиру), (2) Susan showed a prospective tenant an unoccupied apartment (Сьюзен показала будущему арендатору незанятую квартиру), (3) Susan showed a prospective tenant a vacant apartment (Сьюзен показала будущему арендатору свободную квартиру), (4) Susan showed a prospective tenant a blank apartment. Первые два высказывания оцениваются информантами как приемлемые, но не предпочтительные. В предложении (1) empty вносит информацию о том, что на момент осмотра квартиры потенциальным арендатором квартира была физически пустой, то есть без людей (за исключением арендатора и Сьюзен) и/или мебели, при этом нет никаких указаний на то, что квартира предназначена для съема. В высказывании (2) предполагается, что квартира доступна для осуществления некой деятельности (например, переезда в нее и т.д.), поскольку не содержит других людей и/или предметы их собственности, при этом вполне возможна ситуация, что на данный момент квартира является предметом аренды со стороны третьего лица. Такая ситуация может возникнуть, если, например, приближается срок истечения договора аренды с третьим лицом, арендатор освободил квартиру раньше положенного срока и арендодатель не возражает против въезда / осмотра квартиры потенциальными арендаторами. В высказывании (3) vacant вносит информацию об отсутствии некоего субъекта Y, с которым заключен договор аренды, дающий «законные» основания для осуществления деятельности с рассматриваемым объектом 139 (квартирой). В квартире, однако, на момент осмотра могли быть другие люди (например, ремонтники), даже прежние жильцы и предметы их собственности, если квартиру не освободили в срок, но вот-вот освободят. Данное высказывание было оценено как приемлемое и предпочтительное. Высказывание (4) является неприемлемым, так как квартира обычно понимается как трехмерный объект. Теперь рассмотрим ситуацию, когда unoccupied используется для описания пространства времени / жизни. Unoccupied характеризует чью-либо жизнь или временной период, которые рассматриваются говорящим как пространство времени / жизни (S), лишенное какой-либо полезной деятельности (X).
