Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общие принципы функционально-семантического описания реплик со значением согласия-несогласия 16
1. Коммуникативный акт выражения согласия-несогласия: фреймовая конфигурация, структура и типы 16
1.1. Структура и коммуникативная специфика взаимодействия участников диалогического общения в КАСН 16
1.2. Ролевые характеристики участников диалогического взаимодействия в ситуации согласованного и несогласованного общения 22
1.3. Типология реплик со значением согласия-несогласия 37
2. КАСН как общий интенциональный тип диалогического взаимодействия 51
2.1. Диалогическая реплика как единица выражения согласия-несогласия в коммуникативном взаимодействии 51
2.2. Инвариантная формула реализации коммуникативного акта со значением согласия-несогласия 52
3. Языковые средства выражения типовых моделей КАСН 57
Выводы по первой главе 115
Глава 2. Регулятивная функция реплик со значением согласия-несогласия в динамической модели диалога 118
1. Реплики со значением согласия-несогласия, способствующие кооперативному общению 118
2. Реплики со значением согласия-несогласия, противодействующие кооперативному (согласованному) общению 131
3. Реплики несогласия как маркеры коммуникативных рассогласований 136
Выводы по второй главе 145
Заключение 147
Список источников примеров 153
Условные обозначения 156
Список литературы 157
- Структура и коммуникативная специфика взаимодействия участников диалогического общения в КАСН
- Инвариантная формула реализации коммуникативного акта со значением согласия-несогласия
- Реплики со значением согласия-несогласия, способствующие кооперативному общению
- Реплики несогласия как маркеры коммуникативных рассогласований
Введение к работе
Настоящее исследование посвящено анализу функционально-семантических свойств диалогических реплик, выражающих согласие-несогласие в процессе диалогического взаимодействия между партнерами по общению. Примерами таких реплик со значением согласия-несогласия могут служить речевые действия коммуникантов в приведенных ниже фрагментах диалогов на русском и немецком языках:
русск.: (1) А.: - Теперь можно будет и закусить после трудов праведных, -не замедлил предложить Шенснович. В.: - Спасибо, не откажусь, - просто ответил Макаров.
(Степанов, 1980а: 237). (2) А.: - Ну, - сказал Дельвик, - решайте. За этим лесом вам уже ничто не будет грозить. Поверьте, что в Осло вам нельзя оставаться. В.: - Нет, - ответила товарищ Улава.
(Пикуль, 19956: 375). нем.: (3) А.: - Du kannst nicht fahren, du bist weiss wie ein Laken.
В.: - Ich kann!Ich fahre. Ich muss hier raus, sonst drehe ich durch.
(Schmieder, 36). (4)... Vor dem Hospital traf sie den Rennleiter.
A.: - Wir fahren heute abend ab, - sagte er. - Haben Sie das Biest mit den grossen Zahnen gesehen? Die Schwester? Sie lasst ihn zerschnei-den... Wir fahren alle ab. Fahren auch Sie ab! Es ist vorbei. В.: - Jg^ - erwiderte Lillian. - Es ist vorbei.
(Remarque, 1990: 287). Проблемы выражения согласия-несогласия, манифестационных способов эксплицитного согласия и несогласия, а также сложности их языко-
вой реализации активно обсуждались и обсуждаются в работах по философии, логике и лингвистике, независимо от смены научных парадигм, школ и направлений (см.: Айер, 1993; Шлик, 1993; Малкольм, 1993; Дэвидсон, 1993; Дэвидсон, 1993а; Остин, 1993; Крипке, 1986; Апресян, 1989; Азнабаева, 1998; Арутюнова, 1980; Бенвенист, 1974; Винокур, 1993; Гак, 1994; Дмитровская, 1988; Смирнова, 1988; Петров, Переверзев, 1989; Бу-лыгина, Шмелев, 1988; Булыгина, Шмелев, 1989; Булыгина, Шмелев, 1994; Булыгина, Шмелев, 1997; Касевич, 1990; Кибрик, 1987; Кобозева, Лауфер, 1994; Сорокин и др., 1979; Тодоров, 1998; Ауег, 1956; Ауег, 1964; Barwise, Perry, 1984; Barwise, Perry, 1985; Hintikka, 1962; Hintikka, 1987; Vanderveken, 1986; Vanderveken, 1987 и др.). Однако, непосредственно сам акт выражения интенциональной (иллокутивной) направленности на реализацию согласия или несогласия не являлся предметом пристального рассмотрения ни в философии, ни в логике, ни в лингвистике.
Так, в работах по философии и логике (в частности, в логической семантике, теории непротиворечивого вывода и построения сложных или комплексных силлогизмов) проблемы, связанные с установками на согласие-несогласие, рассматривались только с учетом истинностной оценки конкретных предметов реального мира и оценочного суждения о них. Верификационная гипотеза о содержании суждения, точнее, о семантической дихотомии "истинности - ложности" языковых выражений затрагивала не столько саму проблему согласия или несогласия интерпретатора с высказанной говорящим субъектом оценкой, сколько относилась к проблеме "согласованности" оценочных параметров с "целостностью возможных чувственных данных" носителя языка (Дэвидсон, 1993а: 154-155). Другими словами, для правильной интерпретации необходимы понятие "согласования опыта" и понятие "согласования фактов или истинности относительно фактов" (там же, с.155; см. также: Ауег, 1956; Ауег, 1964; Hintikka, 1962; Hintikka, 1987). Речь о чувственном опыте выражает, скорее, мнение по
поводу источников или природы данных, но это не прибавляет новой сущности к универсуму, на фоне которых может проверяться та или иная концептуальная схема (или функционально-семантическое представление в терминологии А.А. Романова).
То, что некоторые языковые выражения (предложения, суждения, реплики, дискурсные образования) кем-то считаются истинными, есть, в сущности, отражение "вектора двух сил: считает/не считает" (Банару, 1981), но не является способом решения проблемы "согласия-несогласия" в коммуникативном обмене мнениями участников общения. Действительно, если в диалогическом общении один из партнеров, наблюдая за проплывающим мимо судном, говорит: (5) "Посмотри, какой красивый ялик", а другой ему возражает: "Ты ошибаешься, это плывет обыкновенная яхта", то в данном обмене репликами можно наблюдать, скорее, ошибочную интерпретацию одним из собеседников реального положения дел в мире, на базе чего у него и сформировалось конкретное утверждение. Но образование ошибочного мнения не является основанием для реализации коммуникативных установок "согласие-несогласие" со стороны говорящего субъекта, потому что другой собеседник может также ошибаться, или же ему будет все равно, какое судно проплывает мимо.
Другими словами, в диалоге между партнерами реализуется фиксированный акт ошибочной интерпретации объекта реального мира, что, конечно же, является достаточным основанием для наличия разногласия (осмысленного или неосмысленного) в индивидуальной интерпретации объектов реального мира, но такое разногласие не является достаточным основанием для появления согласия или несогласия в выражении своих точек зрения, верований или установок. Согласие либо принимает форму совместного полагания речевых произведений истинными, либо оно будет в большей степени опосредовано теорией истины только для одного из говорящих субъектов (в духе идей А.Тарского), и тогда согласие будет опи-
раться только на доверие или "кодекс доверия" (Романов, 1988: 60-68), который собеседники вырабатывают либо в ходе обмена репликами, либо до вступления в диалог друг с другом. Именно доверие, а не свободный выбор в интерпретации воздействует на партнеров, и, если собеседники стремятся понимать друг друга, то необходимо одно непреложное исходное условие или нужна следующая коммуникативная пресуппозиция - партнеры в диалоге должны считать истинной систематическую корреляцию предложений (реплик, выражений) говорящего и его собеседника. Другими словами, каждый должен считать реплики своего партнера истинными относительно собственных коммуникативных намерений. Только на этой основе возможно описать условия, при помощи которых будет осуществляться такой комплексный коммуникативный акт как СОГЛАСИЕ-НЕСОГЛАСИЕ.
Попытки лингвистов описать функциональную специфику данного коммуникативного акта не увенчались успехом. Дело в том, что ошибочная оценка реалий окружающего пространства, выраженных в тех или иных репликах одного из партнеров по коммуникации, нередко ставила исследователей в тупик: а как, собственно говоря, относиться к таким репликам, как, например, в приведенном фрагменте диалога (5), где формально представлено несогласие одного из собеседников относительно утверждения другого?
Анализ работ, посвященных данной проблеме, показывает разнообразие подходов к ее решению. В частности, большинство исследователей исходят из чисто формальных показателей согласия-несогласия в диалогическом взаимодействии, выделяя, например, по преимуществу лексические показатели "несогласия", которые связаны с выражением отрицания ("нет" и "не", глаголы "возражать, не соглашаться, протестовать", словосочетания "быть другого мнения, иметь другую точку зрения, думать по-другому", наречия "наоборот, никогда, глупо, несерьезно", существитель-
ные "бред, чепуха, ерунда, неправда" и др.; см.: Крашенинникова, 1958; Крашенинникова, 1963; Молчанова, 1976; Максимов, 1978; Москальская, 1981; Трунова, 1980; Храковский, 1980; Хайкова, 1984; Жукова, 1994; Flaemig, 1965; Helbig, 1974; Helbig, 1975; Helbig, 1977; Helbig, Buscha, 1974; Kummer, 1968; Klinke, 1976; Oksaar, 1979 и др.).
При этом, однако, вопросы функционирования (использования) реплик со значением согласия-несогласия в процессе диалогического общения, а также условия их успешной и эффективной реализации с целью отстаивания и защиты собственных интересов (привычек, намерений, мировоззренческих установок и т.п.) говорящей личности, в значительной степени определяющие метакоммуникативную (регулятивную) сущность речевого взаимодействия, остались вне поля зрения исследователей.
Оказалось, например, что коммуникативный статус актов речевого выражения согласия-несогласия даже не обсуждался в работах по теории речевых актов, теории диалога и конверсационного анализа. Практически остались без внимания критерии вычленения и описания языковых особенностей структурных составляющих комплексного коммуникативного акта согласия-несогласия (также: КАСН), способных активизировать его фреймовую (когнитивную) конфигурацию в ментальном пространстве носителей языка. Кроме того, не были зафиксированы и описаны функциональные условия и правила реализации коммуникативных установок участников анализируемого коммуникативного акта, а вопросы содержательного объема иллокутивных показателей (иллокутивного потенциала в терминологии А.А.Романова) речевых действий со значением согласия или несогласия даже и не рассматривались в типовой (т.е. построенной по образцу фреймовой конфигурации) речевой интеракции, и - как результат -не была предложена и описана типология репликовых произведений анализируемого комплексного коммуникативного акта согласия-несогласия.
Правда, следует отметить, что проблема взаимоотношения репликовых шагов со значением согласия-несогласия некоторым образом поднималась в связи с анализом так называемых «коммуникативных неудач» (Городецкий, 1983; Городецкий и др., 1985) и «коммуникативных рассогласований» (Романов, 1987; Романов, 1988), однако эта проблема увязывалась с речевыми актами оценки и интерпретации речевых действий собеседника, что в иллокутивном плане отличается от исследуемых речевых произведений и установок партнеров по диалогу. Действительно, феномен согласия или несогласия настолько сложен по своей коммуникативной природе, что находит свое отражение на различных уровнях взаимоотношений между собеседниками. Так, согласие или несогласие может касаться не только тематического содержания репликовых шагов. Оно вполне может затрагивать и уровень регулятивных отношений между собеседниками, и уровень прагматической валентности репликовых произведений, и уровень тактических уловок и недоговоренностей. Все сказанное свидетельствует о том, что предлагаемое исследование актуально как по тематике, так и по охвату решаемых в нем задач.
Из этого следует, что актуальность настоящей работы обусловлена неизученностью вопроса о функциональной роли реплик со значением согласия-несогласия в "динамической модели диалогического общения", разработанной профессором А.А.Романовым, а также недостаточной ис-следованностью указанных реплик в ходе реализации субъектами речевых действий регулятивной (диалогоорганизующей в широком смысле этого понятия) деятельности как набора функционально-прагматических единиц — регулятивов, призванных решать конкретные коммуникативные задачи в речевом общении.
Основная цель работы заключается в описании функциональных и семантических характеристик реплик, выражающих согласие-несогласие, и установлении их коммуникативного статуса в рамках динамической моде-
ли общения. Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:
построить типологию реплик со значением согласия-несогласия и описать особенности функционирования каждого типа названных реплик в процессе развертывания диалога;
выявить причины появления реплик, выражающих согласие-несогласие, на различных этапах диалогического взаимодействия;
представить характеристику реплик со значением согласия-несогласия как регулятивных действий, поддерживающих или противодействующих согласованному общению в рамках типового сценарного фрейма;
установить содержательные и конструктивные особенности реплик, служащих для выражения различных видов согласия-несогласия в диалоге.
Поставленные цель и задачи определили выбор методов, используемых в данном исследовании. Основным общенаучным методом исследования в диссертации является гипотетико-дедуктивный метод. В работе также применены методы контекстуального и функционального анализа, метод семантической и прагматической интерпретации, социально-контекстуальные методы с указанием ролевых проявлений участников коммуникативного акта. Кроме того, использованы некоторые элементы количественного анализа, позволившие охарактеризовать статистические отношения использованных различных манифестационных форм выражения согласия-несогласия.
Научная новизна работы заключается в постановке ранее неизученной проблемы функционирования в диалоге реплик со значением согласия-несогласия, а также в конкретном ее решении. Впервые выбранные для исследования реплики диалога рассматриваются не на материале вопросно-ответного единства в виде отдельных сочетаний репликовых шагов,
подтверждающих или отрицающих действия своего собеседника, а в рамках целостного функционально-семантического представления типового иллокутивного фрейма, отражающего весь спектр регулятивных отношений между партнерами по диалогическому взаимодействию. На защиту выносятся следующие положения:
Диалогическая интеракция между участниками коммуникативного акта выражения согласия-несогласия осуществляется при помощи квази-перформативной формулы «Настоящим я выражаю согласие-несогласие с Вами в том, что ... », которая формально коррелирует с канонической перформативной матрицей, а содержательно отличается от канонических перформативных проявлений отсутствием семантического признака результативности и временными параметрами речевой каузации. В конструктивном плане к указанным квази-перформативным формулам относятся не только эксплицитные единицы канонического уровня, но и целые дискурс-ные комплексы.
Представленные в интерактивном процессе диалогического общения соответствующими диалогическими репликами квази-перформативные формулы выражения согласия-несогласия участвуют в реализации регулятивной (диалогоорганизующей и диалогонаправляющей) деятельности коммуникантов, выступая в качестве особых коммуникативных регулятивных единиц (регулятивов) различного плана.
3. Диалогические реплики - регулятивы со значением согласия-
несогласия подразделяются на два основных функциональных типа: на ре
гулятивы, способствующие кооперативному общению и регулятивы, про
тиводействующие согласованному общению. В последнем случае назван
ные диалогические регулятивные единицы выступают в качестве маркеров
коммуникативного рассогласования партнеров по совместной реализации
типовой (глобальной) цели интерактивного общения.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что оно существенно развивает теорию речевого воздействия и - шире - речевой деятельности в частнолингвистическом и общелингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения. Изучение такого явления как квази-перформативность в коммуникативно-функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс управления речевым поведением участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются аргументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее «воздействующей и преобразующей речевое поведение» разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингвистики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных установок говорящего субъекта посредством специфических коммуникативных единиц - регулятивов.
Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее основных положений, выводов и методик анализа при разработке теоретических курсов по семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, при чтении спецкурсов по речевому общению, речевому этикету, лингвострановедению. Возможно также применение результатов исследования при разработке коммуникативно-ориентированной методики преподавания языка. Результаты исследований могут вызвать интерес психологов, философов, социологов и антропологов.
Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию на межвузовской научной конференции "Языковая личность: жанровая речевая деятельность" (г. Волгоград, 1998), 3-ем Международном симпозиуме
"Человек: язык, культура, познание" (г. Кривой Рог, Украина, 1999), Первой Международной научной конференции "Кирилло-Мефодиевские чтения" (г. Луга, 1999), международной научной конференции "Язык в муль-тикультурном мире" (г. Самара, 1999), первой научно-практической конференции студентов и аспирантов высших учебных заведений г. Твери (г. Тверь, 1999), 2-ой Международной конференции "Филология и культура" (г. Тамбов, 1999).
Содержание диссертации отражено в 7 публикациях в межвузовских научных сборниках. Общий объем опубликованного материала составляет 3,5 печатного листа.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка условных обозначений, использованной литературы и источника примеров. Общий объем работы составляет 176 страниц машинописного текста.
Во Введении обосновывается выбор темы, определяется цель и задачи исследования, устанавливается актуальность и новизна работы, дается характеристика методов и материала исследования, определяются положения и результаты, выносимые на защиту. Вводятся основные понятия работы.
В первой главе представлены общие принципы описания функционально-семантических свойств реплик со значением согласия-несогласия, обусловленные основополагающим принципом изучения и детального рассмотрения данных диалогических единиц в рамках целостного функционально-семантического представления типового иллокутивного фрейма; строится типология исследуемых реплик, рассматриваются структурно-содержательные и функционально-семантические характеристики коммуникативного акта выражения согласия-несогласия, описываются языковые средства манифестации указанного значения.
Во второй главе рассматривается регулятивный аспект функционирования диалогических реплик со значением согласия-несогласия, выявляется их роль в распознавании и предупреждении коммуникативных сбоев и рассогласований.
В Заключении представлены результаты проведенного исследования и обозначены перспективы дальнейших исследований в предложенном русле.
Структура и коммуникативная специфика взаимодействия участников диалогического общения в КАСН
Коммуникативное взаимодействие партнеров с выражением личностных установок на согласие - несогласие относительно ситуации и условий процесса общения можно отнести к специфическим формам диалогической коммуникации, которая, являясь разновидностью языковой коммуникации, используется в типовых, построенных по фреймовому образцу, диалогических актах различного характера и назначения. Представляя собой неотъемлемую часть диалогического игрового пространства, то есть пространства, в котором разворачиваются, "разыгрываются те или иные фреймы (фреймовые сценарии)" (А.А. Романов), диалогическая коммуникация с установкой на согласие-несогласие обладает следующими специфическими свойствами:
1) диалогическая коммуникация с установкой на согласие несогласие вплетена в структуру конкретного интерактивного пространства (об игровом начале речевого/диалогического взаимодействия см.: Хей зинга, 1938/ 1992: 44; Богданов, 1977; Виноград, Флорес, 1995; Вольф, 1985; Токарев, Мелетинский, 1980: 17-19; Давыдов, Ковалева, Филиппов, 1990: 299; Леви-Стросс, 1972; Вундт, 1913; Kohl, 1985: 223-224; Werlen, 1984: 80-86; Adamzik, 1984; 89-97; Andrews, 1993: 12-14);
2) диалогическая коммуникация с установкой на согласие-несогласие подчинена структуре типового интерактивного пространства и некоторым образом способна репрезентировать ее, по выражению К.Леви-Стросса, "общую арматуру", ее составляющие, т.е. единицы, и даже взаимоотношения между ними (Bochenski, 1965; Weimann, 1971: 260; Moerth, 1978);
3) диалогическая коммуникация с установкой на согласие-несогласие представляет собой набор стандартных поведенческих актов, используемых участниками диалогического взаимодействия (Вежбицкая, 1978; 1985; Хейзинга, 1992: 45; Петров, 1983: 76-83; Хинд, 1995: 40-48; Толстая, 1995: 109-113; Касперавчюс, 1990: 7-9; Weimann, 1971: 262; Werlen, 1984: 85; Kohl, 1985:224);
4) диалогическая коммуникация сопряжена с определенной системой сигналов, каждый из которых связан с конкретной ситуацией и конкретным типом тематического (информационного) пространства (Арутюнова, 1980; Власова, 1983: 164-167; Тернер, 1983; Bruenner, 1980: 202; Rolf, 1980: 127-129; Werlen, 1984: 114-115; Brandt, 1990: 357-359);
5) диалогическая коммуникация с установкой на согласие-несогласие как система сигналов подчинена их нормативному использованию, заданному типовым интерактивным пространством, в котором "разыгрывается" тот или иной фреймовый сценарий (Хейзинга, 1992: 40-59; Романов, 1988: 44-86; Евзлин, 1993: 191; Топоров, 1993: 16-19; Жикаренцев, 1996: 146-150; Baudkin, 1963: 88; Kohl, 1985: 226);
6) диалогическая коммуникация строго регламентируема и последовательна в чередовании ходов-цепочек в рамках типового иллокутивного сценария (Романов, 1987; Романов, 1988; Романов, 1989; Толстая, 1995: ПО; Adamzik, 1984: 90-95; Bach, Hirnisch, 1979; Liedtke, 1990: 516-518);
7) диалогическая коммуникация с установкой на согласие-несогласие полифункциональна; одна из функций такой коммуникации выражается во фреймоорганизующей роли ее единиц, которые формируют настрой участников диалогического пространства на определенный тип взаимодействия, мобилизуют и корректируют их установки в соответствии с выбранным или заданным типом интеракции (Шмелев, 1995: 117; Романов, 1988: 105; Романов, 1988а; Norrick, 1978: 227-282).
Коммуникативный акт согласия-несогласия (КАСН), как и любой другой коммуникативный акт, представляет собой комплексный вид деятельности, включающий в себя коммуникативно-социальную, коммуникативно-регулятивную и интерактивную деятельность участников диалогического взаимодействия.
Анализируя структуру исследуемого коммуникативного акта, следует заметить, что КАСН ничем не отличается от любого другого коммуникативного акта: существует некая "ситуация коммуникации" (Блакар, 1987: 93), в состав которой входят отправитель (адресант), имеющий в своем распоряжении какое-либо сообщение, получатель (адресат) этого сообщения и намерение (желание) отправителя передать свое сообщение именно этому получателю. Пути передачи такого сообщения или "каналы", по выражению Р.О.Якобсона (1975: 198), различны (см. также: Сепир, 1993а; Сидоров, 1986: 15-19; Сидоров, 1987: 68-74; Mocket: 1963; Maneis, Норре, 1972: 25-27). Однако, когда у отправителя имеется мысль или сообщение, которое он хочет передать, то эта мысль или сообщение могут быть закодированы многими "альтернативными, но функционально-эквивалентными кодами" (Блакар, 1987: 93; Сидоров, 1987: 23-28; Young, 1990: 34-38), т.е. одно и то же значение или сообщение может быть передано с помощью нескольких различных выражений. Например, содержание "Девушка опоздала" может быть передано с помощью выражений: "Девушка пришла поздно" или "Девушка пришла не вовремя".
Коммуникативный акт с установкой на согласие-несогласие решает свою особую задачу, которая функционально определяет его границы. Сходный с другими коммуникативными актами, КАСН практически направлен на организацию определенного действия со стороны адресата сообщения относительно получателя такого сообщения или на его готовность, предрасположенность к такому действию, которое призвано внести определенный коммуникативный вклад в развитие диалогического взаимодействия между его участниками.
Известно, что любой коммуникативный акт - КАСН не исключение -имеет известное нравственно-воспитательное, социальное (Е.В.Сидоров подчеркивает также и "политическое"), идеологическое значение. Причем, нравственно-воспитательное значение комплексного акта с установкой на согласие-несогласие в речевом взаимодействии основано на прямых или косвенных проявлениях этических, нормативных и социальных установок общающихся (см.: Хейзинга, 1994: 44-45; Бахтин, 1979; Волошинов, 1995: 66-74; Волошинов, 1930: 84-101; Якубинский, 1923: 133-147; Сидоров, 1996: 8-11; Дейк, 1989: 176-177). Социально-идеологическое значение коммуникативного акта согласия-несогласия (КАСН) обеспечивается прямым или косвенным участием идеологических - в широком смысле этого слова - и политических установок, представлений, оценок, надежд, ожиданий, входящих в мировозренческую систему участников диалогического общения (см.: Сепир, 1993: 595-597; 1993а: 212-213; Юнг, 1994: 38-43; Вежбицкая, 1996: 326-329).
Инвариантная формула реализации коммуникативного акта со значением согласия-несогласия
В функционально-семантическом плане реплики со значением согласия-несогласия выражают отношение коммуниканта к какому-либо положению дел в мире, сложившемуся к конкретному моменту взаимодействия. Причем отношение участника общения представляется либо со знаком "+" (положительная оценка, одобрение), либо со знаком "—" (негативная оценка, неодобрение, отказ). Однако анализ языкового материала показывает, что в процессе диалогического взаимодействия возможно появление реплик со значением полусогласия, частичного согласия-несогласия, не говоря уже о том, что положительная и отрицательная оценка, то есть одобрение-неодобрение речевого шага партнера может различаться и по степени интенсивности выражаемого значения (например, от нейтрального отказа сделать что-либо до высшей аффективной ступени - отвращения) (см. Романов, 1995).
Различные смысловые и функциональные оттенки согласия-несогласия находят свое выражение в языковой манифестации при помощи лексико-синтаксических средств. В основе акта выражения согласия-несогласия лежит инвариантная квази-перформативная (матричная) формула, которая может быть представлена на глубинном семантическом уровне следующим образом:1 лицо глагол в наст, времени (2 лицо) придаточное предложение (а) инфинитивная группа (б) Таким образом, перед нами инвариантная структура, которая представляет основу семантического содержания любого высказывания, выражающего согласие-несогласие.
Круглые скобки указывают на факультативный характер второго лица в указанной матрице. Глагол имеет форму первого лица, единственного числа настоящего времени, первый аргумент представлен местоимением первого лица единственного числа, а второй аргумент - местоимением второго лица единственного или множественного числа.
Теории перформатива посвящено много различных работ наших и зарубежных лингвистов (Апресян, 1986; Арутюнова, 1990; Богданов, 1985;Вендлер, 1985; Мурзин и др., 1980; Норман, 1994; Остин, 1986; Остин, 1987; Петелина, 1986; Почепцов, 1980; Почепцов, 1983; Романов, 1981; 1981а; 1984; Серль, 1982; Серль, 1986; 1986а; 19866; Федосеева, Романов, 1987; 1989; Хельбиг, 1978; Andersson, 1975; Austin, 1963; Boer, Lycan, 1965; Brandt, 1990; Falkenberg, 1990; Hartnack, 1963; Hedenius, 1963; Pasch, 1990; Recanati, 1987; Wunderlich, 1976; Wunderlich, 1976a и др.). Нам представляется необходимым указать на ряд моментов, связанных с той или иной научной школой, где понятие перформативности обладает собственными категориальными характеристиками, не свойственными никакой другой категории. Итак:
1) перформативные действия маркируются соответствующим пер-формативным глаголом в форме 1-го лица, единственного числа, настоящего времени, действительного залога, изъявительного наклонения;
2) перформативное высказывание есть само действие: говорение = действие: например: "Я прошу вас..." есть просьба, а "Я извиняюсь..." есть извинение;
3) акт номинации перформативного действия в форме первого лица не может рассматриваться как истинный или ложный, он предстает одномоментной сущностью произнесения и совершения действия, и адресат воспринимает его именно таковым.
Указанная выше формула для выражения согласия-несогласия формально представляет собой перформативное высказывание, однако перед нами лишь номинация действия, а не его одномоментное произнесение-совершение.
Семантическое содержание названной матричной формулы согласия-несогласия можно представить в виде следующей трехаргументной конфигурации:
"Я (1) (искренне) выражаю настоящим свое согласие-несогласие (соглашаюсь/не соглашаюсь) (0) с Вами (2) в том, что ... (3)", где 1, 2 и 3 - аргументы (соответственно, первый аргумент обозначает носителя воздействия, второй аргумент выражает объект воздействия, а третий - цель воздействия), а 0 - предикатное ядро, которое репрезентирует отношение между аргументами.
Реплики со значением согласия-несогласия, способствующие кооперативному общению
Регулятивная деятельность участников диалогического взаимодействия является одной из разновидностей целенаправленной деятельности коммуникантов и представляет собой систему скоординированных действий по управлению общением, осуществляемых партнерами в соответствии с целями и соответствующими речевыми стратегиями (Романов, 1988: 6-8). Регулятивность реализуется в процессе интеракции путем определенного воздействия партнеров друг на друга с помощью выбранных языковых средств (регулятивов).
В самом общем виде регуляция и саморегуляция предстает в виде процесса взаимоприспособления, взаимодействия свободы и необходимости. Свободным человек перестает быть уже в тот момент, когда он начинает коммуникацию со своим партнером, ибо, начиная взаимодействие друг с другом, коммуниканты с этой минуты не только должны "играть по правилам", которые сами могут установить друг для друга, но и по правилам, которые для них предписывает социум.
Человек и общество находятся внутри круга необходимости, вот почему для достижения поставленной коммуникативной цели — то есть, для продуктивного, согласованного диалогического общения с другим человеком — говорящий из многообразия возможных речевых действий выбирает наиболее четкое и однозначное, прекрасно сознавая, что предсказуемость реакции, выбора, поведения в процессе взаимодействия с партнером обеспечивает и гарантирует результат.
Более того, участники интерактивного процесса находятся под постоянным влиянием огромного слоя социальной регуляции и регламентации, который предписывает каждому члену социума строго определенные нормы поведения и социальные роли. Складывается своего рода социальный каркас, действующий зачастую более жестко, нежели собственно естественные ограничители, поскольку нарушения социальной нормы приводят подчас к непоправимым последствиям, вплоть до полного прекращения общения.
Таким образом, механизмы регуляции пронизывают все уровни диалогического общения, согласуя их функционирование и обеспечивая нормальный ход процесса взаимодействия участников диалога.
Сам же коммуникант испытывает на себе, а вернее находится в центре сразу нескольких одновременно протекающих процессов регуляции, а именно: с одной стороны, он регулирует свою собственную деятельность и деятельность своего партнера по общению, с другой стороны, он выступает в качестве объекта, на которого направлена вся социальная регуляция, а также регуляция со стороны его партнера.
Реплики со значением согласия-несогласия участвуют в регулятивной деятельности участников диалогического взаимодействия, выступая в качестве единиц особого плана — регулятивов.
Речевое общение, как и любой другой вид человеческой деятельности, представляет собой некое игровое поле, на котором сталкиваются человеческие амбиции, надежды, верования и сомнения. Даже при наличии "общих целей или хотя бы направления диалога" (Грайс, 1985: 65) интерактивный процесс предполагает, тем не менее, непрекращающее противоборство различных мнений, суждений и мировоззренческих взглядов. Каждый человек, участвуя в коммуникативном обмене, неизбежно и постоянно оказывается в ситуации выбора - принять или отвергнуть сказанное собеседником, согласиться или не согласиться. Цель говорящего в процессе общения - оказать влияние, воздействие на своего собеседника, убедить последнего в своей правоте, заставить что-то сделать или принять какую-то точку зрения (см.: Величковский, 1986; Делез, 1995; Козлов, 1995; Колшанский, 1980; Лозанов, 1971; 1975; Минкин, 1975; Почепцов, 1975; Романов, Тамарченко, 1997; Сусов, 1980; Урмсон, 1985; Черепанова, 1996а; Шахнарович, Юрьева, 1990; 1993; Bejerholm, Hornig, 1966; Lanigan, 1977; Rosch, 1978). Но если в монологе мы имеем дело с однонаправленной коммуникацией, то в диалогическом взаимодействии коммуникативные шансы партнеров равны, поэтому и воздействие имеет более сложную направленность. Так, например, согласие или несогласие, услышанное отправителем в ответ на собственное высказывание, может повлиять на мнение самого отправителя, изменить его собственную позицию. Это происходит потому, что говорящий, оказывающий речевое воздействие на собеседника, попадает под влияние встречного речевого воздействия, исходящего от партнера по интерактивному процессу.
Так как репликовые шаги со значением согласия-несогласия, как это уже было рассмотрено в первой главе, могут быть "направлены" на различные уровни инициирующего шага, т.е. актуализировать один из вариантов своей семантической конфигурации, а именно:
Я согласен/не согласен с тем, что Вы (именно Вы, а не другой и не я) говорите в данный момент;
Я согласен/не согласен с тем, что Вы говорите (не говорите, молчите) в данный момент (здесь и сейчас);
Я согласен/не согласен с тем, как Вы говорите;
Я согласен/не согласен с тем, что Вы говорите.
Таким образом, с помощью рассматриваемых диалогических реплик коммуникант имеет возможность выразить свое отношение к репликовому шагу своего партнера по общению, учитывая все значимые параметры продуцирования речевого произведения - кто, когда, что, с какой целью и как (с помощью каких средств) говорит.
Таким образом, согласие-несогласие - очень тонкий инструмент, и в руках искусного владельца он становится незаменимым средством, регулирующим процесс общения. Несогласие, выраженное в резкой, а порой и грубой форме и содержащее помимо отказа комментарии относительно того, что сказал собеседник или как он это сказал, несомненно, повлечет за собой коммуникативное рассогласование (об этом подробно см.: Романов, 1988), а иногда и полное прекращение общения. И наоборот, тактично выраженное согласие может предупредить возникающее коммуникативное рассогласование, успокоить говорящего, поддержать интерактивный процесс. Искусство общаться, искусство достигать в процессе коммуникации поставленной цели, таким образом, включает в себя умение соглашаться и не соглашаться в нужное время и в нужном месте, принимая во внимание сложившуюся коммуникативную ситуацию.
Реплики несогласия как маркеры коммуникативных рассогласований
Под интерактивным ходом понимается совокупность по меньшей мере двух репликовых шагов коммуникантов. Интерактивный ход выступает в качестве основной единицы в последовательности ходов-цепочек типового иллокутивного фрейма (см. Романов 1988, 1991 и др. работы). Для успешного продвижения участников общения к поставленным целям необходимо, чтобы ими четко соблюдалось чередование ходов-цепочек типового ФСП. Следует отметить, что в каждой фазе интерактивного процесса участник общения в зависимости от выбранных им стратегии и тактик достижения цели может положительно или отрицательно прореагировать на шаг своего партнера. Так, фаза зачина представляет развертывание импликативной пары "Я хочу (начинаю) говорить - Ты можешь (должен) говорить (а) (положительная реакция) или Ты можешь прекратить говорить" (б) (отрицательная реакция). Следующая фаза, в которой реализуется цель речевого произведения, опирается на такое взаимодействие репликовых шагов коммуникантов: если говорящий желает ггродолжать говорить, то ответом его партнера может быть согласие ("адресат не возражает ему и не препятствует реализации его речевой цели") (а) или несогласие ("адресат принимает на себя роль инициатора") (б). Соответственно для финальной фазы диалогического взаимодействия свойственен обмен репликовы-ми шагами по схеме: "Я хочу (намерен) прекратить говорить - Ты можешь прекратить говорить (а)/Ты можешь (должен) говорить (б)". То есть, с одной стороны, адресат может выбрать то или иное продолжение взаимодействия (варианты а или б), а с другой стороны, он имеет возможность согласиться или не согласиться участвовать в описанных импликациях. В случае согласия он закрывает шаги инициатора, и партнеры успешно продвигаются к намеченной цели, переходя от одной фазы диалогического взаимодействия к другой, если такого согласия адресат не предоставляет, то общение может прекратиться. Ср.: (154) А.: - ...И вот еще что, Саша. Выньте из выпуска тот московский материал. Пауза. В.: - Вы имеете в виду "Путешествие через страну кафе", Андрей? А.:-Да. В.:-Но... А.:-Что?
Пауза А.: - Какого черта? - заорал Лучников. - В чем дело? Что вы там мнетесь, Саша?
(Аксенов, 214). Приведенный фрагмент (154) диалогического взаимодействия показывает, что попытка второго коммуниканта уклониться от участия в развертывании импликативной пары определенных репликовых шагов незамедлительно пресекается инициатором.
Таким образом, мы можем говорить, что если адресат не реагирует на указанные инициатором шаги и не закрывает их, то речь идет о несогласии общего типа, которое оказывает негативное влияние на весь процесс диалогического взаимодействия. В случае, когда партнер по общению в ответ на инициирующий репликовый шаг говорящего демонстрирует отрицательную реакцию, то есть, выбирает вариант (б), реплика со значением несогласия маркирует коммуникативное рассогласование частного ти-па, которое не затрагивает общего интерактивного процесса и легко может быть нейтрализовано с помощью регулятивных действий. Предпочтение партнером варианта (б) в указанных импликативных парах обусловлены нарушениями различных правил общения, к которым относятся институциональные конвенции, социальный и речевой этикет, а также правила вежливости и такта.
Если описанные выше репликовые шаги со значением несогласия вызываются нарушениями последовательности ходов-цепочек типового ФСП и являются, таким образом, маркерами коммуникативных рассогласований организации диалогического общения (см. типологию коммуникативных рассогласованиях в работах: Романов, 1987,1988), то причиной появления следующих реплик, выражающих несогласие с речевым действием партнера, является ошибочная актуализация некоторых уровней ФСП иллокутивного фрейма.
Функционально-семантическое представление типового иллокутивного фрейма - это сложное многоуровневое образование, которое реализуется на фоне коммуникативно-социального поля (термин "коммуникативно-социальное поле" взят из работы: Сусов,1979) и в котором отражен акт "референтной привязки пропозиционального содержания речевого произведения к целевому акту в момент обмена репликовыми шагами" (Романов, 1988:38). Репликовый шаг как коммуникативная единица представляет собой соединение трех уровней: иллокутивного уровня, уровня тематического содержания и уровня манифестационной организации. Взаимодействие перечисленных уровней происходит на фоне еще одного аспекта -уровня социальной интеракции.
Каждый репликовый шаг, используемый в процессе речевого общения, имеет иллокутивный параметр (уровень), который и отражает специфику речевого поведения говорящего в конкретный момент общения (Романов, 1986, 1988). Следует подчеркнуть, что именно иллокутивный уровень определяет фреймовый сценарий, по которому в дальнейшем выстраиваются конкретные действия партнеров в рамках типового акта взаимодействия.
Тематический уровень ФСП подчиняется иллокутивной направленности репликового шага, то есть в зависимости от конкретной ситуации, в которой репликовый шаг произносится, его тема будет трактоваться по-новому, "иметь новый акт привязки содержания к моменту использования его" (Романов, 1988:45). Тематический уровень понимается как смысловое единство, принадлежащее всякому высказыванию как целому (Волошинов, 1995).
Иллокутивный и тематический уровни функционально-семантического представления репликового шага определяют его грамматическое оформление, которое происходит согласно правилам конкретного языка, т.е. определяют манифестационный аспект ФСП типового фрейма.
Так как иллокутивный уровень, как уже отмечалось, доминирует над другими уровнями функционально-семантического представления, то можно предположить, что значительная часть коммуникативных рассогласований появляется в процессе взаимодействия по причине того, что говорящий нечетко актуализирует (представляет для адресата) направленность своего речевого действия, или адресат неверно интерпретирует иллокутивный параметр репликового шага говорящего. Сбои в последовательном развертывании типового сценарного фрейма происходят по различным причинам: несоблюдение функциональных условий реализации ФСП, недостаточная определенность иллокутивного показателя шага, неадекватность выбора средств для изменения степени воздействия на адресата иллокутивной функции репликового шага и т.д. (подробнее о КР второго типа: Романов, 1988:81-90). Достаточно легко заметить, что указанные нарушения относятся к речевой деятельности говорящего, а не адресата, поэтому за коммуникативные сбои подобного типа ответственность лежит на инициаторе.
