Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Различные тенденции освещения вопросов имплицитного смысла в науке о языке
1. Историко-лингвистические предпосылки выделения имплицитных смыслов 9
2. Номенклатура имплицитных смыслов в современном лингвистическом освещении (пресуппозиция, импликация, коннотация, подтекст, фоновые знания) 18
3 Фоновые знания в социо-культурном освещении и в плане «языковой коммуникации» 28
Выводы по I главе 33
ГЛАВА II. Фоновые знания как специфическая имплицитная категория
1. Лингвистический статус имплицитных смыслов 35
2. Критерии разграничения видов имплицитных смыслов 39
3 Терминологическое разграничение видов имплицитных смыслов: от фактов - к терминам 55
4. Специфические черты фоновых знаний. Фоновые знания и пресуппозиция 60
5. Временная типология фоновых знаний в плане диахронии и синхронии 66
6. Взаимодействие фоновых знаний и пресуппозиции в функциональном аспекте 75
7. Актуализация лиахронных фоновых знаний в синхронном функционировании языка 85
8. Фоновые знания и семантика языковых выражений 103
Выводы по II главе 111
Заключение 118
Список использованной литературы 136
- Историко-лингвистические предпосылки выделения имплицитных смыслов
- Фоновые знания в социо-культурном освещении и в плане «языковой коммуникации»
- Критерии разграничения видов имплицитных смыслов
- Временная типология фоновых знаний в плане диахронии и синхронии
Введение к работе
В науке о языке неоднократно обращалось внимание на коммуникативную значимость явно не выраженного, скрытого за эксплицитными значениями подразумеваемого содержания, определяемого как имплицитные смыслы.
Различные имплицитные смыслы обозначаются получившими достаточно широкое распространение терминами: пресуппозиция, импликация, коннотация, подтекст и фоновые знания. Эти подразумеваемые смыслы влияют на содержание языковых выражений, и часто от них зависит понимание и интерпретация того или иного текста.
Имеющие прямое отношение к содержанию текста имплицитные смыслы менее всего изучены с точки зрения своей качественной специфики, на основе которой вырисовываются критерии их разграничения и возможность их видовой дифференциации.
Актуальность детального изучения имплицитных смыслов и феномена фоновых знаний, которые являются объектом нашего исследования, определяется все возрастающим интересом лингвистической науки к различным аспектам социальной обусловленности функционирования языка.
Несмотря на имеющиеся работы, посвященные разного рода импли
цитным смыслам, многое еще в этой области нуждается в разъяснениях,
уточнениях и. прежде всего, в большей определенности. В лингвистиче
ской литературе указывалось, в частности, на дискуссионное освещение
вопросов пресуппозиции, импликации и других, относящихся к области
подразумеваемого (Schemer 1984: 181)._ _
Наиболее выпукло в различных лингвистических концепциях выступает неоднозначность толкований пресуппозиции и фоновых знаний, на которые обычно указывается при обсуждении скрытых, подразумеваемых смыслов. Можно также убедиться, что понятия пресуппозиции и фоновых знаний занимают центральное место в освещении вопросов имплицитных
категорий. И недостаточная разработанность этих вопросов в целом затрудняет возможность дифференцированно подойти к указанным понятиям и увидеть в них не только терминологическое или родовидовое, но и качественно-функциональное различие. Мы полагаем в связи с этим, что феномен фоновых знаний обладает своей качественно-функциональной спецификой в отличие, главным образом, от пресуппозиции. В этом состоит наша рабочая гипотеза. И основной целью работы является обоснование качественно-функциональных особенностей фоновых знаний, их специфических черт по сравнению с пресуппозицией.
В осуществлении указанной цели видится новизна такого подхода к объекту исследования, поскольку специального анализа с видовой дифференциацией имплицитных смыслов и качественно-функциональным разграничением фоновых знаний и пресуппозиции не проводилось.
В порядке некоторого уточнения цели работы сделаем следующую оговорку. В наши задачи не входит специальный анализ и характеристика области имплицитных смыслов в целом в плане ее видовой дифференциации. Иначе говоря, различные виды имплицитных смыслов затрагиваются постольку, поскольку они соприкасаются с феноменом фоновых знаний, и представлены в работе в качестве своего рода предварительных наметок, требующих своего дальнейшего полного освещения. Феномену пресуппозиции уделяется в работе особое внимание на том основании, что данные два понятия и, соответственно, термины «пресуппозиция» и «фоновые знания» чаще всего смешиваются в лингвистической теории.
Кроме того, еще следует заметить, что мы не касаемся вопросов «скрытых грамматических категорий». Эта проблематика лежит, на наш взгляд, в несколько иной плоскости (см. Кацнельсон 1972: 78-93; Тихомирова 1992: 57-66). Хотя общий принцип соотнесенности эксплицитного и имплицитного обнаруживается, видимо, и в этой области.
Осуществлению основной цели исследования служит ряд конкретных задач, которые решаются поэтапно в процессе анализа.
Суть этих задач отражена в названиях отдельных частей (глав и параграфов) работы. Определяемая поставленной целью и задачами работа структурно состоит из Введения, двух исследовательских глав с выводами по каждой из них, Заключения и списка использованной литературы.
Во Введении обосновывается актуальность избранной темы и формулируется основная цель исследования.
В первой главе: «Различные тенденции освещения вопросов имплицитного смысла в науке о языке» обсуждаются историко-лингвистические предпосылки выделения области имплицитных смыслов как объекта изучения и анализируются различные тенденции освещения этой области в лингвистической литературе. Главное внимание при этом уделено неоднозначности трактовок особенно фоновых знаний и пресуппозиции. Основной задачей данной главы является рассмотрение различных интерпретаций номенклатуры имплицитных смыслов и констатация самого факта сложного переплетения, смешения или отождествления понятий этой области как терминологически, так и по существу.
Во второй главе: «Фоновые знания как специфическая имплицитная категория», в которой осуществляется основная цель работы, намечаются критерии разграничения видов имплицитных смыслов на ономасиологическом принципе и обосновываются специфические черты фоновых знаний по сравнению с пресуппозицией и в отличие от нее. При этом фоновые знания определены как специфическая имплицитная категория в системе имплицитных смыслов, и таким образом обозначены самые общие предварительные, системные связи в этой области.
В данной главе обосновывается временная типология фоновых знаний в плане диахронии и синхронии. Особый акцент сосредоточен на актуализации диахронных фоновых знаний в синхронном функционировании языка. Выделение данного вопроса продиктовано текстологиче-
ской ролью диахронных фоновых знаний и их современной коммуникативно-прагматической значимостью.
В Заключении суммарно представлено основное содержание работы, подведены итоги исследования и сформулированы самые общие выводы, соответствующие цели исследования.
" "Следует" также-заметить, ~что список используемой литературы - не является библиографией по обсуждаемой проблематике. Он приведен как достаточная, на наш взгляд, теоретическая опора для обсуждаемых в работе вопросов.
Изучение качественно-функциональной специфики и систематизация фоновых знаний имеет как теоретическую, так и практически языковую значимость. Первая определяется научным интересом к функциональному аспекту языка в его широком объеме, что неизбежно связано с проблематикой языка и общества. И таким образом, фоновые знания как имплицитная категория представляют интерес для теории языка в общем плане и в плане социолингвистики.
Практическая значимость изучения проблемы фоновых знаний вполне очевидна, поскольку она определяется необходимостью понимания и интерпретации разного рода текстов на родном и иностранных языках, в том числе при обучении языку, в переводческой деятельности, при использовании текстов с различными коммуникативно-прагматическими целями и т.д.
В работе применяется методика описательного анализа, включающая наблюдение, сопоставление и систематизацию как теоретического (различные концепции имплицитных смыслов), так и конкретно языкового материала.
Языковой материал носит при этом иллюстративный характер. В качестве иллюстраций служат типичные, на наш взгляд, языковые выражения с подразумеваемым содержанием, т.е. с имплицитными смыслами. Это отдельные высказывания, микротексты, заголовки к текстам и т.д. Материал подобран из средств массовой информации (главным образом газет).
Выбор такого иллюстративного материала продиктован тем, что функционирование языка в средствах массовой информации максимально иллюстрирует функционально-коммуникативную и во многом социолингвистическую значимость имплицитных смыслов и особенно коммуникативно-прагматическую активность фоновых знаний.
"" " Поскольку целью работы является "обоснование общелингвистического принципа выделения фоновых знаний как специфической имплицитной категории в ее отграничении от категории пресуппозиции, то, надо полагать, этот принцип должен касаться человеческого языка как такового, независимо от его национальной принадлежности. И в этом плане феномен фоновых знаний выступает как универсальная языковая черта. Другое дело, что эта черта идиоэтнически проявляется в каждом конкретном языке. Эта сторона фоновых знаний может составить предмет специальных исследований и не входит в задачи данной работы.
Имея в виду общелингвистический принцип выделения фоновых знаний и универсальные параметры отграничения их от пресуппозиции мы полагаем, что иллюстративный материал одного языка (в данном случае русского) достаточен для осуществления цели нашей работы и общелингвистических выводов.
Думается, что освещение фоновых знаний как специфической имплицитной категории может составить определенный участок, определенную часть детального и всестороннего исследования проблемы имплицитных смыслов как таковой.
В заключительной части данной работы предварительно обозначена, как бы намечена возможность определения места фоновых знаний в системе имплицитных смыслов. Иначе говоря, фоновые знания представлены не как изолированный феномен, а в соотнесенности и взаимодействии с другими видами имплицитных смыслов.
Историко-лингвистические предпосылки выделения имплицитных смыслов
Проблема имплицитных смыслов хотя и обращала на себя внимание в науке о языке, однако, специальному детальному анализу в полном своем объеме, можно сказать, не подвергалась. Исследователи, затрагивающие эту проблему, указывают на два источника ее происхождения: один -логико-философский, другой - лингвистический. Вследствие этого, понятия и. соответственно, термины, относимые к области подразумеваемого содержания, как бы закреплены за своими источниками. Это, в первую очередь, касается понятия и, соответственно, термина пресуппозиция. Как указывается в лингвистической литературе, проблема пресуппозиции «родилась в недрах философии, а затем уже перекочевала в лингвистику» и «в пресуппозиции как лингвистической проблеме до сих пор явственно ощущаются ее философские созначения» (Звегинцев 1976: 207). Одновременно с этим отмечается, что «проблема пресуппозиций ... давно уже предчувствовалась в науке о языке, и к ней столь же давно подбирались разные ключи» (там же: 259).
Автор этих замечаний видит «линию исторической зависимости проблемы пресуппозиции», в частности, в соотнесенности пресуппозиции с «понятийными» или «скрытыми категориями» (там же).
В связи с историко-лингвистической преемственностью следует, однако, указать и на более глубокий лингвистический источник проблемы имплицитных смыслов, имплицитного или, иначе говоря, подразумеваемого содержания. Мы имеем в виду мысли по этому поводу, обнаруживаемые в лингвистической концепции В.Гумбольдта. Приведем некоторые примечательные в связи с рассматриваемым вопросом высказывания: «В каждом выражении как бы через край слова переливается нечто, не нашедшее в нем своего окончательного и полного воплощения». II далее: «... Многие веши не содержатся непосредственно в языке ... Человеческое существо обладает предощущением какой-то сферы, которая выходит за пределы я зыка и кото уюТзьжГсобственно, в какой-то мере ограничивает, но что все-таки именно он - единственное средство проникнуть в эту сферу... -Язык как бы обретает прозрачность и дает заглянуть во внутренний ход мысли» (Гумбольдт 1984: 169, 170, 171).
Уместно в этой связи привести и следующее высказывание из лингвистических сочинений XX века: «... Если скрытые категории ... угадываются из контекста, то только потому, что в контексте содержатся достаточно четкие и недвусмысленные указания на этот счет» (Кацнельсон 1972: 83).
Как можно обратить внимание, в приведенных высказываниях не только указывается на сам факт подразумеваемого содержания, но и подчеркивается необходимость и неизбежность его языковой опоры. Примечательно, что этот вопрос возникает в современной лингвистической теории, в частности, при исследовании механизма языковых метафор. Речь в данном случае идет о том, что слово в его прямом значении как бы окружено «ассоциативным фоном», который представляет собой подразумеваемые признаки обозначаемых предметов. Эти подразумеваемые признаки с опорой на соответствующее слово лежат в основе переноса наименований, т.е. метафор. В подтверждение этого приводятся примеры: гнездо (дворянское), змея, пень (о человеке), червь (сомнения), раб (страстей) и др. (Арутюнова 1988: 180, 181).
Как можно судить, вырисовывается определенная тенденция признания того факта, что подразумеваемое содержание, имплицитные смыслы являются постоянным спутником эксплицитного и опираются на языковые выражения («сигналы»). Данная тенденция прослеживается при рассмотрений историко-лингвистических предпосылок выделения категории имплицитных смыслов.
Интересной в этом плане представляется концепция А.А.Потебни, согласно которой необходимо разграничивать «ближайшее» и «дальнейшее» значение слова, которые противопоставлены друг другу таким образом, что общее" для всех, т.е. "ближайшее значение является возбудителем мыслей, зависящих от жизненного опыта, кругозора и различных знаний адресата (Потебня 1993: 94, 95; 1958: 20).
При рассмотрении историко-лингвистических предпосылок выделения имплицитных содержательных категорий обращают на себя внимание и мысли Г.Пауля об «экономии языковых средств», что связано с эллипсисом и подразумеваемыми смыслами. Согласно концепции Г.Пауля, «В целом ... для языковой деятельности характерна определенная тенденция к бережливости. В соответствии с этой тенденцией в языке для всех случаев вырабатываются способы выражения, которые содержат ровно столько, сколько необходимо для понимания. Количество используемых средств зависит от ситуации, речевого контекста и от большего или меньшего сходства в духовном складе говорящих» (Пауль 1960: 373). В соответствии с этим Г.Пауль считает, что «следовало бы придать понятию эллипсиса гораздо более широкое значение ... необходимо было бы признать, что языковое выражение является эллиптическим по своей природе, что оно никогда не бывает полностью адекватным содержанию передаваемой им мысли и что, таким образом, способы выражения различаются между собой лишь степенью эллиптичности» (там же: 372, 373).
С приведенными высказываниями Г.Пауля согласуются размышления языковедов о соотношении эллипсиса и пресуппозиции. В соответствии с этим, пресуппозиции, «пресуппозиционный каркас текста», обусловливают «свертывание предложения (эллипсис)», иначе говоря, эллипсис зависит от пресуппозиций, регулируется ими. Эта мысль иллюстрируется следующим отрезком текста: «Однажды Даша пустила гулять теленка, а сама села под дерево читать книгу. Вдруг из кустов выбежал волк и прямо к теленку. Беда! Что делать? Откуда ни возьмись Мишка (лось). Он бросился на волка и изо всех сил ударил его ногой. Волк так и покатился по траве. Мишка за ним. Набросился на волка и ударил еще раз. Из того и дух -вон». Такого-рода «возможности-свертывания" предложения»-позволяют сделать вывод о том, что «эллиптические формы выражения пресуппозиций речи отличаются особой смысловой насыщенностью ... В них находят свое отражение пресуппозиции, подсказываемые другими предложениями, в связи с которыми они оказываются» (Звегинцев 1976: 290, 291).
При внимательном рассмотрении различных толкований области подразумеваемого содержания обнаруживается неоднозначность этих толкований, что, видимо, можно объяснить неоднородностью самой толкуемой области. Мы особо подчеркиваем этот момент, поскольку он является важным для целей нашей работы. Так, в частности, бросается в глаза своеобразие подразумеваемых значений (признаков) при метафоризации по сравнению с разного рода пресуппозициями. В связи с последними обращает на себя внимание выделение речевых, сугубо текстовых пресуппозиций, на которые указывается в приведенном выше высказывании.
Как можно убедиться, вопрос о подразумеваемом содержании чаше всего связывают с областью функционирования языка в различных ситуациях общения. Весьма интересные и показательные высказывания и иллюстрации обнаруживаются по этому поводу у Г.Пауля. Так, имея в виду влияние ситуации на понимание языковых выражений, Г.Пауль замечает: «Далеко не все равно, слышу ли я слово Blatt {лист, рисунок, газета) во время прогулки в лесу, при рассмотрении гравюр и фотографий в художественном магазине или в кафе, где идет разговор о газетах» (Пауль 1960: 100).
Фоновые знания в социо-культурном освещении и в плане «языковой коммуникации»
Широко известной концепцией фоновых знаний, не отягощенной логико-философскими чертами, является лингвострановедческая концепция, в которой делается акцент на социо-лингвокультурном аспекте рассматриваемого феномена фоновых знаний и на его идиоэтническом характере (Верещагин, Костомаров 1973, 1976,1983).
В связи с выделением понятия фоновых знаний в плане лингво-страноведения указывается, что «трудности в производстве правильных, осмысленных фраз и в правильном понимании устной или письменной речи часто обусловлены... отсутствием некоторого знания, которое автор высказывания предполагает у слушателя и читателя» (Верещагин, Костомаров 1973: 124). И хотя данное замечание ориентировано на понимание речи на иностранном языке и преследует лингвометодические цели, оно, безусловно, применимо к процессам устного или письменного общения на любом языке, в том числе и родном.
Исходным в лингвострановедческой концепции является довольно распространенное признание того, что «общие для участников коммуникативного акта знания... называются фоновыми знаниями», которые определяются еще и как «обоюдное знание реалий говорящим и слушающим» (Верещагин, Костомаров 1976: 210).
Если акцент на реалиях определенным образом ограничивает область фоновых знаний, то дальнейшая развернутая их трактовка, напротив, представляет данную область безгранично широко. В неё «входят, прежде всего, общечеловеческие знания: всем людям без исключения известны солнце, ветер, рождение, время и т.д. В фоновые знания входят также региональные сведения: не все жители тропиков, например, знают, что такое снег. Наконец, третий вид фоновых знаний - те сведения, которыми располагают все члены определенной этнической и языковой общности». Именно за этими последними в данной концепции закрепляется, преиму щественно, понятие и, соответственно, термин «фоновые знания». Об этом однозначно свидетельствует и следующая формулировка: «Фоновые зна ния образуют часть того, что социологи называют массовой культурой, т.е. они представляют собой сведения, безусловно, известные всем членам национальной общност"и» (Верёщагин7Костом аров 1976: 210,218). В связи с изложенной концепцией хотелось бы заметить, что, если понятие массовой культуры предполагает наряду с «национальной общностью» также и определенную наднациональную социо-культурную общность, то наряду с социо-культурными a фоновыми знаниями, о которых идет речь в вышеизложенной концепции, следует, очевидно, выделить такого же рода социо-культурные наднациональные фоновые знания. Особенно обращает на себя внимание поднятый в указанной концепции вопрос о разграничении фоновых знаний на «актуальные» фоновые знания и «фоновые знания культурного наследия». Примечательно в связи с этим следующее высказывание: «Если сопоставить совокупность фоновых знаний, свойственных образованному русскому в середине XIX в. со страноведческими знаниями в начале XX в. и в наше время, то все три среза обнаружат немалые отличия друг от друга. Особенно большие изменения... происходят в периоды великих социальных потрясений». И далее приводится цитата из исследований соотношения актуальной культуры и культурного наследия И.С.Кона: «Современная молодежь знает о физическом строении мира неизмеримо больше, нежели выпускники старой «классической» гимназии, но она не знает древних языков, многие библейские и мифологические ассоциации и образы остаются для нее мертвыми, непонятными. Это мешает восприятию не только древнего искусства, но даже пониманию искусства и литературы XIX в. ... Объем актуальной культуры всегда изменялся, новые знания, понятия и образы всегда вытесняли какую-то часть старых... Сейчас этот процесс идет быстрее, чем раньше» (Верещагин, Костомаров 1976:218,219). Разграничению фоновых знаний на «актуальные» и «знания культурного наследия» созвучно и разграничение между фоновыми зна ниями (они же пресуппозиция), отличающимися «живой осознанностью» и «этимологическими знаниями» (Гелия 1986: 97). В указанном разграничении, и в том, и в другом случаях, видится разграничение по линии синхронии и диахронии. Несколько иное направление в трактовке фоновых знаний наблюдается в концепции, согласно которой «фоновые знания... существуют в форме многочисленных логических импликаций и пресуппозиций» (Крюков 1988: 26). На такое широкое толкование фоновых знаний как родового понятия по отношению к импликации и пресуппозиции как его видов уже обращалось внимание ранее (см. 2 данной главы). При обсуждении данной проблемы настоятельно подчеркивается также та мысль, что фоновые знания «существуют в неязыковой форме». Указывается и на то, что открытым остается вопрос о характере отнесенности фоновых знаний к языковым формам. Примечательно, что в освещении проблемы фоновых знаний под углом зрения «языковой коммуникации» всплывает вопрос о двух видах сознания: языковом и когнитивном (Уместно вспомнить в связи с этим выделение языкового и неязыкового мышления в концепции Г.Штейнталя в середине XIX века). В освещении проблемы фоновых знаний под углом зрения «языковой коммуникации» и с учетом указанного разграничения видов сознания дискуссионными оказываются такие, казалось бы, аксиоматические утверждения как: язык - хранилище знаний, хранитель культурно-исторического опыта. Иначе говоря, к дискуссионному обсуждению проблемы фоновых знаний подключается и вопрос о «кумулятивной» функции языка (Крюков 1988:28,29).
Критерии разграничения видов имплицитных смыслов
Исходя из цели исследования наметить возможности установления специфических черт фоновых знаний, мы так или иначе должны коснуться особенностей разного по своим существенным признакам имплицитного содержания. Предполагается это сделать лишь в самых общих чертах и в той мере, в какой это необходимо для решения наших задач.
Дело в том, что глобальное осмысление проблемы имплицитных смыслов и установление сколько-нибудь четких разграничительных линий в этой области требует, видимо, не одного специального исследования. И данная работа представляет собой своего рода подступ к этой проблеме с обоснованием нашего видения обсуждаемых вопросов и предварительными выводами с акцентом на понятии фоновых знаний и их отграничении, прежде всего, от пресуппозиции.
Представленный в первой главе работы обзор различных трактовок имплицитного содержания позволяет сделать вывод о наиболее распространенном соприкосновении понятия фоновых знаний с понятием пресуппозиции.
Наряду с приведенными в первой главе трактовками данных понятий с их пересечением, смешением и отождествлением примечательно и наблюдаемое размежевание их в зависимости от того, в понятийный аппарат какой дисциплины они входят, т.е. какая дисциплина ими занимается. Так, при обсуждении «коммуникативно-прагматической эквивалентности» при переводе в качестве обязательного условия такой эквивалентности выделяется «общность знаний, которая именуется в лингвистике предпосылкой, презумпцией или пресуппозицией, в лингвострановедении ее принято называть общностью фоновых знаний» (Томахин І 984; Мальцева 1993: 10).
Согласно этому, между понятиями пресуппозиции и фоновых знаний усматриваются лишь терминологические различия, определяемые соответственно, указанными научными дисциплинами. Имеются, однако, основания полагать, что за данными понятиями и терминами стоят различия и по существу. Об этом будет идти речь далее. Как уже отмечалось, конкретные языковые иллюстрации имплицитных смыслов свидетельствуют о неоднородности данной области как таковой. И попытка обнаружить какие-либо отличительные черты в этой сфере должна способствовать выработке разграничительных критериев, критериев выделения специфики, прежде всего, интересующих нас фоновых знаний в их отличии, главным образом, от пресуппозиции. В связи с этим целесообразным представляется использовать семасиолого-онома-сиологический подход к исследуемой области. В соответствии с таким подходом в качестве исходных в анализе языкового материала служат терминологические обозначения области подразумеваемого (семасиологическая ориентация). Затем данная область рассматривается с отвлечением от ее языкового обозначения как таковая, как своеобразный континуум, своеобразное пространство, в котором необходимо сделать какие-то разграничительные наметки и затем уже, отталкиваясь от этого, провести линию к терминам-обозначениям. Эта линия от самого явления к его языковому обозначению должна быть обусловлена результатами наблюдения над разнородной областью имплицитных смыслов (ономасиологический подход). Это выглядит следующим образом: термины - обозначения имплицитные смыслы термины - обозначения - имплицитные смыслы Указанный семасиолого-ономасиологический подход используется нами с целью уточнения того, что из области подразумеваемого содержания целесообразно подвести под понятие «пресуппозиция» и что - под понятие «фоновые знания». Исходя из сказанного, обратимся к самым типичным случаям ипли-цитного смысла, стоящим за термином «пресуппозиция». Это широко распространенное подразумеваемое мыслительное содержание, которое наблюдается на каждом шагу в актах коммуникации в самых разнообразных жизненных ситуациях. Данное содержание, обусловленное социальным житейским опытом, кроется за совокупностью языковых средств, составляющих высказывание, как нечто само собой разумеющееся. Довольно часто такого рода имплицитный смысл заключен в эллиптических выражениях. На основании многочисленных примеров, в том числе и приводимых авторами рассматриваемых в первой главе трактовок имплицитного смысла, можно, на наш взгляд, судить о разных вариантах, о своего рода разновидностях такого «житейского» имплицитного смысла. Одну из этих разновидностей можно наблюдать в случаях, когда подразумеваемый смысл как бы подсказывается самой ситуацией общения, отношениями между участниками коммуникации, разными текущими событиями, о которых известно коммуникантам, различными повседневными условиями жизни (бытовыми, социальными, профессиональными и т.п.), создающими для участников коммуникации общую платформу общения и обусловливающими на основе этой платформы их общий когнитивный тезаурус. Все это, как указывается в лингвистической литературе, составляет контекст ситуации, в отличие от собственно лингвистического контекста (т.е. языкового окружения и всего явно выраженного языковыми средствами текстового пространства). Имплицитные смыслы, обусловленные контекстом ситуации, содержатся в примерах следующего типа: «Стук в дверь. - Кто там? - Почта. Письмо. - Кому? - Семенову Николаю Петровичу. -Ошиблись. - То есть? - Дверь рядом.» (Звегинцев 1976: 287, 288).
Имплицитный смысл в данном случае вытекает, как можно видеть, из конкретной ситуации общения. Обращает на себя внимание и сопровождающее данный пример объяснение, согласно которому здесь имеют место «пресуппозиционные отношения», образующие «подтекст». При этом «текст есть лишь необходимый минимум проявления пресуппозиционных отношений». И далее: «Образуемый пресуппозиционными отношениями подтекст» обусловливает «свертывание предложений (эллипсис)» (Звегинцев 1976: 288). В данном объяснении бросается в глаза и соотношение пресуппозиции и подтекста, т.е. пресуппозиция с данной точки зрения образует подтекст, как бы наполняет его собой. Здесь имеет место своего рода отождествление данных двух понятий (пресуппозиции и подтекста). (На отождествление этих понятий мы уже обращали внимание в обзоре различных концепций имплицитных смыслов: см. гл. I, 2). Мы полагаем, что понятие «подтекст» охватывает (если исходить даже из самого термина) достаточно широкую область подразумеваемого содержания. И к подтексту может быть отнесено, видимо, всякое стоящее за текстом ситуативно обусловленное подразумеваемое содержание, как предполагаемое заранее, так и выводное.
Временная типология фоновых знаний в плане диахронии и синхронии
Как можно убедиться, область подразумеваемого, охватываемая понятием «фоновые знания», не однородна по своему содержанию. Разнообразные по подразумеваемому мыслительному содержанию фоновые знания связаны с разными по структуре языковыми выражениями -словами, словосочетаниями, различными оборотами и изречениями.
Область фоновых знаний как своеобразное поле имплицитных смыслов-знаний может быть охарактеризована и подвергнута классификации с учетом всего многообразия. Это универсальные, региональные и идиоэтнические фоновые знания. Это фоновые знания антропонимиче-ского, топонимического, событийного характера. В общем и целом это -имплицитные смыслы-знания, относящиеся к различным сферам жизни общества: к науке, культуре, политике, экономике, религии, профессиональ ной деятельности, как-то - медицинской, юридической, инженерно-технической, военной и т.д. Имплицитные смыслы-знания сопровождают также выражения из сферы быта, нравов, обычаев, а также отношений между членами общества.
Имея в виду разнообразие фоновых знаний с точки зрения их принадлежности к различным сторонам жизни общества, можно, очевидно, рассматривать их как своеобразное лингвистическое преломление и отражение социальной жизни общества и, не в последнюю очередь, области, обозначенной понятием «психология народов». В данной работе не ставится задача представить такого рода систематизацию. Это предмет самостоятельного исследования. Наше внимание направлено на тот аспект фоновых знаний, который связан с их временной отнесенностью. На временную отнесенность фоновых знаний указывалось в лингвистической литературе в плане их дифференциации по линии «культурного наследия» и «актуальности», а также «историзмов» и «неологизмов» (см. 2 данной главы). Наряду с указанной бинарной дифференциацией речь может идти также о временном диапазоне фоновых знаний, который выделен в перечне оснований для отграничения фоновых знаний от пресуппозиции . (см. 4 данной главы). Временной фактор, как одна из важных особенностей фоновых знаний, составляет специфику данного вида имплицитных смыслов и позволяет выдвинуть вопрос о временной типологии фоновых знаний. Временной диапазон, о котором идет речь, представляется нам в виде своего рода временного пространства, непрерывного временного континуума, в котором размещаются разнообразные по своему мыслительному содержанию имплицитные смыслы-знания, т.е. фоновые знания. Исходя из цели наметить возможности временной типологии фоновых знаний, необходимо, видимо, обратиться к вопросу выделения различ ных периодов в непрерывном временном пространстве, заключающем в себе разнообразные фоновые знания.
Речь идет о выделении временных уровней фоновых знаний от древних времен поэтапно к современности. Выделение таких временных уровней фоновых знаний будет, надо полагать, в какой-то мере условным, как условным"я вляется "определение границ между различными историческими периодами в исторической науке. Тем не менее, временная характеристика исторических процессов, как бы условна она ни была, занимает достаточно определенное и прочное место в научной традиции. II временная характеристика по отношению к фоновым знаниям является, очевидно, также приемлемой. В связи с этим возникает вопрос о том, как можно себе представить размещение фоновых знаний во временном пространстве, в непрерывном временном континууме. На схеме это могло бы выглядеть, очевидно, линейно: от древности и далее поэтапно к современности. Линейная схема размещения фоновых знаний во временном пространстве, хотя и упрощает положение вещей, все же дает, как нам кажется, возможность осмыслить изучаемое явление как таковое.
Используя известное в исторической науке разграничение между историей древнего мира, периодом Средних веков, Новой и Новейшей историей, представим фоновые знания, соответственно, в следующих временных характеристиках. Первое - это культурно-историческое наследие прошлого, а точнее -далекого прошлого, т.е. древнего мира. Следующий временной период, заключающий в себе культурно-историческое наследие до середины XVII века, представляет собой в плане этого наследия также далекое историческое прошлое, хотя и более позднего времени, по сравнению с первым.
Далее следует период культурно-исторического наследия нового времени - вторая половина XVII века, XVIII-XIX вв. В качестве следующего этапа выступает культурное наследие XX века, что соответствует Новейшей истории. Проведение временных границ в этой части временного пространства представляется особенно затруднительным. Если предыдущие временные уровни фоновых знаний можно условно представить в виде исторических, соответственно, первой, второй и третьей ступени, то культурное наследие XX века должно, видимо, распределяться между историей и современностью. Так, фоновые знания, характерные для первой половины и середины XX века, тяготеют к историческому наследию. Фоновые знания последней четверти XX века направлены в современность.
И, наконец, можно, очевидно, выделить собственно современный слой фоновых знаний, относящийся к ближайшему настоящему. Хотя и трудно установить четкие временные параметры современности и ближайшего современного периода, тем не менее, условно это можно определить.
