Содержание к диссертации
Введение
Глава I Система деепричастных форм в доклассическом и классическом монгольских языках с. 14
1.1. Система деепричастных форм в доклассическом монгольском языке с. 14
1.2. Система деепричастных форм в классическом монгольском языке с. 28
Глава II Система деепричастных форм в современных монгольских языках с. 43
2.1. Система деепричастных форм халхаского ареала с. 43
2.2. Система деепричастных форм восточномонгольского ареала с. 56
2.3. Система деепричастных форм баргу-бурятского ареала с. 70
2.4. Система деепричастных форм дагурского ареала с. 87
2.5. Система деепричастных форм южномонгольского ареала с. 97
2.6. Система деепричастных форм ойратского ареала с. 116
Заключение с. 128
Библиография с. 135
Список сокращенных названий источников, языков, их диалектов и говоров с. 144
Таблицы
- Система деепричастных форм в доклассическом монгольском языке
- Система деепричастных форм в классическом монгольском языке
- Система деепричастных форм восточномонгольского ареала
- Система деепричастных форм южномонгольского ареала
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Деепричастия в монгольских языках выражают зависимое действие, характеризующее обстоятельственный признак главного действия, и обозначают действие, одновременное с действием главного глагола-сказуемого, либо последующее или предшествующее ему. Деепричастия представляют собой важнейшую грамматическую категорию и имеют большое значение для выражения мысли. В сочетании с другими формами и служебно-вспомогательными глаголами они образуют аналитические формы глагольного вида, выражают различные оттенки модальности действия, оформляют зависимые сказуемые деепричастных оборотов в составе сложных предложений.
Во всех монгольских языках системы деепричастных форм характеризуются общими для монгольских языков признаками, вместе с тем каждая из них отличается от других своими особенностями, свойственными только для нее и указывающими на определенный этап исторического развития монгольских языков: доклассический (древний, средневековый), классический и современный. На каждом из них состав деепричастий пополняется, обогащается посредством введения новых грамматических форм выражения мысли. Исследование становления и развития системы деепричастных форм в монгольских языках позволит нам глубже понять природу деепричастий как важнейшей грамматической категории в системе монгольских глагольных форм, отражающей как внутреннее родство монгольских языков, так и родство монгольских с тюркскими и тунгусо-маньчжурскими языками, их взаимодействие и взаимовлияние. Сравнительный анализ деепричастий в контексте глагольных форм в монгольских, тюркских и тунгусо-маньчжурских языках поможет понять систему всех глагольных форм в алтайской группе языков, воссоздать общую картину глагольных форм в алтайском праязыке.
Целью данной работы является исследование становления системы деепричастных форм в монгольских языках на всех этапах исторического развития монгольских языков: доклассическом (древнемонгольском и средневековом), классическом и современном. Данная цель обусловила следующие задачи:
уточнение системы деепричастных форм в доклассическом монгольском языке, включая древнемонгольский и средневековый языки;
анализ системы деепричастных форм в классическом монгольском языке;
выявление состава деепричастных форм в современных монгольских языках, уточнение дистрибуции этих форм по их ареалам;
выявление общемонгольских деепричастных форм и установление специфических особенностей ареального характера;
выявление ареалов распространения деепричастных форм в современных монгольских языках.
Объект исследования - глагольные (деепричастные) формы.
Предмет исследования - становление системы деепричастных форм в монгольских языках.
Научная новизна исследования определяется полученными результатами:
выявлены особенности системы деепричастных форм доклассического монгольского языка (древнемонгольском и средневековом);
выявлены ареалы распространения деепричастных форм в современных монгольских языках;
выявлены общемонгольские деепричастные формы;
определены деепричастия, характерные только для ареалов, либо для отдельно взятых монгольских языков, их диалектов и говоров;
уточнен состав и классификация монгольских деепричастий;
рассмотрен процесс становления системы деепричастных форм в монгольских языках,
Научная значимость работы. Содержащиеся в диссертации теоретические положения и выводы могут быть использованы для дальнейшего более глубокого исследования систем деепричастных форм в монгольских языках, совершенствования методологии анализа процессов исторического развития, происходящих как в общемонгольской системе деепричастных форм, так и в системе отдельно взятого монгольского языка, что, в свою очередь, способствует детальному изучению строя самих монгольских языков.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов при подготовке учебных пособий, разработке спецкурсов, в чтении лекций по грамматикам монгольских языков Китая, древнемонгольского и средневекового
монгольского языков, сравнительно-исторической грамматике монгольских языков.
Методика исследования, В исследовании использованы методы: сравнительно-исторического анализа; системный - рассматривающий процессы и явления на основе всеобщих принципов взаимосвязи и развития. В анализе конкретного текстологического материала были использованы приемы сравнения, описания, аналогии.
Материалом исследования послужили глагольные формы, взятые из опубликованных произведений современных монгольских, калмыцких и бурятских писателей; из памятников средневекового и старописьменного монгольских языков; из опубликованных материалов лингвистической экспедиции в КНР в 50-е годы на дагурском, монгорском, дунсянском, баоаньском, желто-уйгурском, языке монголов Внутренней Монголии.
Апробация работы. Основные положения работы докладывались на научной конференции «Цыбиковские чтения - 7» (Улан-Удэ, 1998); научной конференции, посвященной памяти В.Ц. Найдакова (Улан-Удэ, 1998); научно-практической конференции преподавателей и сотрудников БГУ (Улан-Удэ, 2000).
Материалы диссертации апробированы на лекционных курсах «Монгольские языки Китая» и «Синтаксис сложного предложения в старописьменном монгольском языке».
Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка сокращенных названий источников, языков, их диалектов и говоров, а также таблиц.
История изучения деепричастий в монголоведении. Началом изучения деепричастных форм в монгольских языков послужила грамматика Якова Шмидта. В данной работе ученый рассматривает глагольные формы, в состав которых он включает причастие, деепричастие и восемь наклонений, среди которых условное наклонение передается формой, рассматриваемой в современном монголоведении как деепричастная. Я. Шмидт отмечает значимость деепричастных форм для монгольских языков, в частности он пишет: «Герундий необходим монгольскому языку, так бедному союзами, и его применение весьма обширно» (см, Шмидт, 1832, 110). К деепричастиям он относит формы настоящего времени на -п и -ju/-cu, которые, по его мнению, «по значению полностью одинаковы и, кажется, существуют только ради чередования», на -yad/-ged, относящуюся к форме прошедшего времени и существующая «для замещения союза «после того, как», например, bosuyad yarbai «после того, как вышел», а для замещения предлогов
«до», «во время» существует особый герундий на -tala/-tele, например, abutala «до того, как возьмут, во время того, как возьмут». В монгольском языке Я. Шмидт выделяет два супина: супин цели на -г-а/-r-е, например, аЪ\лг-а «чтобы взять», erir-e «чтобы поискать», который может заменяться формой датива на -а инфинитива, либо формой генетива с послелогом tula, например, dbqu-yin tula «чтобы взять», и отрицательный на -1 ugei, например, abu/ ugei «не беря» (см. Шмидт, 1832, с. 54-67).
Вслед за «Грамматикой монгольского языка» Я.Шмидта вышли в свет грамматики О. Ковалевского и Ал. Бобровникова, в которых они также выделяют деепричастные формы настоящего времени на -п и -ju/-cu, прошедшего времени на -yad/-ged, супины на -tala/-tele, -r-a/-r-e и -1 ugei, при этом все остальные формы, в современном монголоведении принимаемые за деепричастные, они относят к аффиксам наклонений (условного или сослагательного), в которых, на взгляд Ал. Бобровникова, «глагол соединяется с союзами... (и) означает различные обстоятельства к действию или состоянию» (см. Ал. Бобровников, 1835, с. 62, с. 73-76; О. Ковалевский, 1835, с. 106).
По-другому рассматривает деепричастные формы Алексей Бобровников, причисляя их к «неокончательным» формам, и выделяя десять деепричастий. При этом А. Бобровников впервые попытался сравнить материалы старомонгольского языка с примерами из разговорной калмыцкой речи: соединительное -Ju/-cu, -ji, например, ст. монг. olju и калм. olji «находя, нашедши», ст. монг. ire/ii и калм. ireji «приходя, пришедши», ст. монг. abcu и калм. abet «беря, взявши»; разделительное на -yad/-ged, в разговорном калмыцком -d, например, ст. монг. ireged и калм. ired «пришедши», ст. монг. yabuyad и калм. yabad «ходивши», ст. монг. oluyad и калм. olod «нашедши»; слитное на -п, например, ігел «приходя, пришедши», abun «беря, взявши»; предварительное на -mayca/-megce (разговорная форма на -maciZ-meci), например, ст. монг. iremegce и калм. iremeci «как только пришел», ст. монг. olumayca и калм. olumaci «после того, как найдешь»; предельное на -tal-a/-tel-e, например, iretel-e «пока придет», yabutal-a «между тем, как шел»; целевое на -ґ-а/-г-е, в разговорном калмыцком и монгольском зафиксирована формы на -ха и -кхз, например, ст. монг. abur-a и калм. аЪщё. «чтобы взять», ст. монг. ujer-e и калм. и/еке «чтобы увидеть»; цитатное на -r-un/-r-un, например, ст. монг. ocir-un «доложивши», bolur-un «сделавшись»; уступительное на - cu/-becu, в калмыцком на -ba cigi/-be cigi, например, ст. монг. yabuba си и калм. yabuba cigi «хотя (бы) пришел», ст. монг. oluba си и калм. olobo cigi «хотя (бы) нашел»;
условное на - Abesti, например, ст. монг. olubasu и калм. olobosu «если нашел», на -su, которая, по его мнению, употребляется только в разговорных языках, например, «если бы пришел, монг. olusa и калм. oloso «если нашел», а для калмыцкого языка характерно употребление формы на -qasa/-kese, например, yabuqasa «если бы ходить», irekese «если придешь», также выделяет форму на -balaAbele, например, irebele «если бы пришел», ст. монг. bolbala и калм. bolbolo «если бы сделалось» и относит к разряду деепричастных форм форму на -ysayar/-gseger (см. А. Бобровников, 1849, с. 129-140).
В какой-то мере близки по времени к разобранным выше работам исследования Андрея Руднева. В своих «Лекциях по грамматике монгольского письменного языка» он рассматривает деепричастные формы как «фиктивно-конвербиальные», произошедшие от чисто глагольных форм, к которым он относит формы условного на -basu/-besu, -balaAbele, уступительного на -bacu/-becu деепричастий, и «истинно- конвербиальные», образованные от падежей именных глагольных форм, в состав которых входят соединительное на -ju/-cu, слитное на -п, разделительное на -yad/-ged, предельное на -tal-a/-tel-e, предварительное на -mayca/-megce, продолжительное на -ysayar/-gseger, целевое на -г-aAr-e деепричастия (в разговорном встречаются формы на -ха/-хэ, употребляющиеся в том же значении, что и форма причастия будущего времени) и форма на -ма/-мар (в современном монголоведении трактуемая как форма причастия возможности), имеющая значение «с тем, чтобы (в случае возможности) совершить данное действие», а также цитатное на -r-un/-riin, заменное на -qar/-ker (в разговорном -нхар, являющее собой сочетание слитного деепричастия на -п с глаголом aqu в орудном падеже), последовательное на -qular-aAkuler-e деепричастия. Как отмечает А. Руднев, в разговорном языке «попадаются формы слитного деепричастия-2 с суффиксом -цга», которые в современном монголоведении понимаются как формы попутного деепричастия на -нгаа. Приведенная классификация деепричастных форм напоминает классификацию деепричастных форм в халха-монгольском языке, исследованием которого занимались многие ведущие ученые (см. работы Вандуя, 1973; М. Ишдоржа, 1930; Ш. Лувсанвандана, 1939, 1951, 1961, 1968; А. Лувсандэндэва, 1956; З.К. Касьяненко, 1968; Монгол хэлнуудийн харьцуулсан хэл зуй, 1985; Н.Н. Поппе, 1937, 1940, 1954; Г.Д. Санжеева, 1941, 1952, 1959, 1962, 1963; Б.Х. Тодаевой, 1951; Темертогоо, 1972). Рассмотрим лишь некоторые из них. В своей «Сравнительной грамматике монгольских языков. Глагол» Г.Д. Санжеев выделяет соединительное на -ж/-ч, слитное на -н, разделительное на -аад/-ээд,
условное на -балАвал, -вас/-вэс, -хулАхул, уступительное на -вч, предварительное на -магцАмэгц, последовательное на -хлаарАхлээр, попутное на -нгаа, -нгуут, заменное на -хаар, причинное на -мааж(ин), продолжительное на -саарАсээр, предельное на -талУ-тэл деепричастия. В учебниках по монгольскому языку в качестве формы деепричастия цели приводится -хаарАхээр, а также рассматривают форму на -лгуй как деепричастную форму (см. Орчин цагийн монгол хэл, 1997, т. 301-305). Ш. Лувсанвандан выделяет форму на -хуйАхуй как форму целевого деепричастия, например, сурахуй «для того, чтобы учиться», узэхуй «чтобы увидеть». З.К. Касьяненко выделяет формы субъектно-притяжательного деепричастия на -снаа и причинного на -снаар, а А. Шархуу - формы предшествующего деепричастия на -хад, -хнаа, -хуяа и рассматривает форму на -мааж(ин) как форму мгновенного деепричастия, форму на -лаар как форму избирательного деепричастия.
К восточной ветви монгольских языков исследователи причисляют бурятский язык и его диалекты. Рассмотрим, как складывалась система деепричастных форм в нем и какие формы относились исследователями к составу деепричастных.
В своем труде А. Орлов выделяет следующие деепричастия: слитное на -н; разделительное на -атАэт; условное на -бал/-бэл, на -суАсу, например, барахасу «если издержать», удзэхэсу «если увидеть» (аналитическая форма, образованная из сочетания формы причастия будущего времени и частицы на (нэ, ни), также отнесена им к формам условного деепричастия, например, гархан хойнон «по выходе»); уступительное на -шигн, например, гаргашнгн «уходя», болбошигн «хотя и был»; современное (предварительное) на -мса, -са, -саран, например, оромса «вошедши в дом», оронсаран «лишь только он вошел», гарса «появившись», на -маАмэ (-майАмэй), встречающееся в старинных бурятских песнях, например, бндор ехэ тэнгридэ жодо варима «Лишь только подниму я пихту к великому небу», Охторго хурл*э байжи «Простирался до небес», Унумай_унумайджин «Садясь на лошадь»; совместное (предельное) на -талаАтэлэ (см. А. Орлов, 1878, с. 166-174). Отметим, что в современном монголоведении и бурятоведении форма на -маАмэ и майАмэй, причисляемая А. Орловым к деепричастным, трактуется как форма причастия возможности.
А.Д. Руднев в «Хори-бурятском говоре» выделяет 14 деепричастных форм. К ним он относит соединительное на -жІ; разделительное на -атА эт, попутно фиксирует употребление формы на -адлаАедлє, восходящая к сочетанию -yadAged+ele, например, каец хуц адла им ]ум хєбє «Несмотря на то, что он был хорошим человеком, он сделал такую
вещь»; совместное на -тар(а) /-нтар(а) например, болтбрд «до тех пор, пока не стал»,]абантара болдн «Я хотел было идти, но задержался и не пошел»; предварительное на -мса, -мукса, -мсар, например, мєдєнукса «как только узнал», jipmcep «как только пришел»; продолжительное на -hap; одновременное на -анда/-ендє//-л1)анда/-л1)єнде, например, міні тєндє іабанда «пока я ходил», асаралЦанда «когда привезли», ipmljmde «когда возвратятся»; последовательное на -хлар(а); слитное на -ц; заменное на -цхар, например, єндє баєцхар «чем быть здесь»; образа действия на -цта и -мгаша, например, ошіцгд «идя, по пути», Нумгашёунтаба «спал сидя»; целевое на -ха(р),; возможности на -ма/-мар; поспешности на -ат/-ет/-ут, например, татат гє «вытащи понемножку»; условное на -aha и -хада (см. Руднев, 1913-1914, 169-181). Как видно из примеров, многие формы типа деепричастий возможности и поспешности отнесены к деепричастным, хотя, на наш взгляд, аффикс формы возможности есть аффикс причастия возможности, а показатель деепричастия поспешности есть аффикс видовой формы.
К перечисленным выше формам КН. Поппе добавляет форму
одновременности на -tangaZ-tanga, например, jabatanga «одновременно с
ходьбой», и моментальную форму на -d, например, tatad gee «сразу
потянул». Особенностью его классификации является разнообразие
показателей деепричастных форм в бурятском языке (см. Поппе, 1939, с.
221-233). Т.А. Бертагаев делит все деепричастные формы на «истинные»
(соединительное, слитное и разделительное) и «ложные» (условное,
уступительное, предварительное, попутное, заменное, целевое, способа
действия, продолжительное, предельное) (см. Бертагаев, 1968, с. 26-27).
К обстоятельственным (или «ложным») деепричастиям Г.Д. Санжеев
добавляет форму на -ууд, называя ее мгновенным деепричастием,
которая представляется нам видовой, например, ябууд «мгновенно
уйдя», и деепричастие объекта на -утай, например, абуутай байна «имею
что взять» (см. Санжеев, 1941, с. 76-80). Этого же деления на
«сопутствующие» и «обстоятельственные» деепричастия
придерживаются и другие исследователи бурятского языка (см. Амоголонов, 1948, 1958; Скрибник, 1980; Структурные типы, 1986; Санданова, 1995, 1998). Но их классификации различаются некоторыми особенностями, например, к разряду деепричастий Скрибник относит форму степени действия на -хыса (-са) например, ябахыса, а форму на -Ьнаа В.М. Наделяев называет формой предварительного деепричастия-2 (см. Скрибник, 1980, с. 94-111). В Структурных типах синтетических полипредикативных конструкций в языках разных систем в состав
деепричастий внесены еще причинное на -хынхяа, одновременное на -аанда, также встречающееся у А.Д. Руднева, отрицательное на -нгуй, деепричастие следования с оттенком неожиданности для говорящего на -Ьанаа (в х.-монг. -снаа) (см. Синтетические конструкции.., 1986, с. 159-170). К сопутствующим деепричастиям относит форму на -нгуй М.Р.Санданова (см. Санданова, 1995, 1998; Скрибник, 1980, с.94-111). Несколько по-иному Ц.Ж. Цыдыпов рассматривает деепричастные формы, а именно с точки зрения их участия в глагольных аналитических конструкциях, К «видовым» формам он относит соединительное, слитное, разделительное, продолжительное, ограничительное на -д и целевое, а к «невидовым» - все остальные (см. Цыдыпво, с. 39,41).
Калмыцкий язык является одним из монгольских языков центральной ветви. Однако, как и в других центральномонгольских языках, его система деепричастных форм имела свойпуть развития.
Выше уже была рассмотрена Грамматика монгольско-калмыцкого языка А. Бобровникова, в которой приводились примеры из старописьменного монгольского и разговорного калмыцкого языков. У А. Попова в разряд деепричастий были отнесены следующие формы: настоящее деепричастие на -н и -чжи, прошедшее на -ad/-ed, продолжительное на -ysar/-gser, предварительное на -maycay-megce, -maca/-mece//-lar/-ler, например, oroyular «как только вошел», предельное на tal-a/-tel-e и цитатное на -r-un/-r-un (см. А. Попов, 1847, с. 140-147). Вл. Котвич добавляет к своей класификации деепричастных форм такие формы, как целевое на -хар/-хар, например, сухар «чтобы сесть», условное на -васэ, -хэнэ, -хла и -вл, например, сувасэ~сухжэ~сухла~сувл «если сесть, когда сели», уступительное на -вэчэгн (-ванн, -учн, -уч), например, медвэчэен~медвэчн~медучн ~медуч «если узнает», сравнительно-уподобительное на -шц (-шцгэ), например, гешц «словно говорит», отрицательное на -л уга и предварительное на -м цацу (см. Вл.Котвич, 1915, с. 124-128; 1929, с. 299). Г.Д. Санжеев в Грамматике калмыцкого языка выделяет всего шесть деепричастий: соединительное, разделительное, слитное (как вариант слитного деепричастия в отрицательных конструкциях употребляется форма на -л уга), условное на -хлаАхла, предельное на -тл, предварительное на -хларн/-хларн, при этом последние три могут принимать частицы притяжания (см. Санжеев, 1940, с. 78-82). К этим деепричастиям Б.Б. Бадмаев добавляет еще уступительное на -вчн/-вч, например, идвчн «хотя и покушал», и последовательное, но при этом оно оформляется аффиксом -хларн/-хларн, в то время как предварительное деепричастие имеет показатель -м цацу, например, ирм
цацу «как только пришел», а условное деепричастие может иметь параллельную форму на -вас/-вэс, например, ирвэс «если пришел» (см. Бадмаев, 1966, с. 95-97). В Грамматике калмыцкого языка выделены те же самые деепричастные формы (см. Грам-ка калмыцкого языка, 1983).
История изучения деепричастных форм в литературных монгольских языках несколько отличается от изучения в бесписьменных монгольских языках, которое началось, в основном, после проведения лингвистической экспедиции на территории Внутренней Монголии и КНР. Важно отметить известный труд А.Д. Руднева «Материалы по говорам Восточной Монголии», в котором зафиксированы деепричастия, характерные для восточномонгольских говоров. Он выделяет соединительное, слитное, разделительное, условное, уступительное, последовательное, целевое, заменное, продолжительное и предельное деепричастия (см. Руднев, 1911). В целом, система деепричастных форм в говорах языка монголов Внутренней Монголии, которую рассматривает Б.Х. Тодаева, не отличается от рудневской, но при этом Тодаева в состав деепричастий вводит предварительное на -магч и -наран, а также попутное на -нга, но не фиксирует заменное (см. Тодаева, 1960, 1983). Монгольский исследователь В. Сэцэн к вышеупомянутым деепричастиям добавляет причинное на -маджін, -ман (см. V. Secen, 1998, t. 299-301). Своего рода отражением средневекового монгольского языка, исследованием которого занимались Н.Н.Поппе, М.Орловская и польский ученый Станислав Годзинский (см. Годзинский, 1985; Орловская, 1986; Поппе, 1938, 1941) и выделяли следующие деепричастия: соединительное на -ji/-ci, слитное на -n (-qan), разделительное на -'aaV-'ed, условное на -'asuAesti, -qula/-kule, целевое на -г-а/-г-е, продолжительное на -qsa'ar/-kse'er и предельное на -tal-a/-tel-e, являются дагурский, монгорский, дунсянский, баоаньскии и желто-уйгурский языки, которые сохранили в себе некоторые архаичные черты, свойственные средневековому монгольскому языку. Известно, что как результат проведения языковой экспедиции в 50-е годы были изданы книги по дагурскому, монгорскому, баоаньскому, дунсянскому и желто-уйгурскому языку, которые описывали фонетический, лексический, морфологический и грамматический строй данных языков (см. Тенишев, Тодаева, 1966; Тодаева, 1960, 1961, 1964, 1973, 1981, 1985, 1986).
Исследованием дагурского языка, в частности его деепричастных форм, занимался Н.Н. Поппе, который выделял восемь деепричастий: соединительное, слитное, разделительное, условное, предельное, продолжительное, последовательное и уступительное (см. Поппе, 1930, с. 168-172). Б.Х. Тодаева дополнила список деепричастий
предварительным на -мки, -эрэл и -гуэтэр (см. Тодаева, 1986, с. 72-75). К разряду деепричастий также отнесены формы целевого деепричастия на -ганэ/-гэнэ, избирательного на -тлан, одновременности действия на -аджар и предположительно возможного действия на -мар и -мак(ан), -мут и -Mojop (см. Namcarai, Qaserdeni, 1983, t. 267-286; Engkebatu, 1988, t. 358-371). Кроме того, известна работа А.Ивановского «Образцы солонской и дахурской речи» (см. Ивановский, 1894). Монгольскими учеными издается целая серия под названием «Исследования диалектов монгольского языка» («Mongyul torul-unkele ayalyun-u sudulul-un cuburil»), где сопоставляются маргинальные языки с монгольским, например, монгорский и монгольский, баоаньский и монгольский, и рассматриваются непосредственно системы деепричастных форм в них (см. Bou an kele ba mongyul kele, 1986, t. 221-234; Mongyor kele ba mongyul kele, 1988, t. 225-243). Монгорским языком также занимались зарубежные ученые, такие как Д.Шредер и А.Рона-Таш (см. Schroder, 1964; Rona-Tas, 1960, 1962). Отметим, что по рассматриваемым языкам имеются работы Чингелтея, опубликованные в «Монгол хэл бичиг» (см. Cinggeltei, 1957, 1958).
Могольский язык Афганистана также причисляется к живым монгольским языкам западной ветви. Он не представляет собой языковое единство, а имеет диалектное членение. Научный интерес к могольскому языку со стороны ученых всего мира был обусловлен, очевидно, тем, что моголы почти полностью ассимилировались в ираноязычной среде (см. Дарбеева, 1996, с. 12-13). Однако материалы могольского языка не были включены в данное диссертационное исследование.
Рассмотрев труды известных монголоведов и проанализировав их точки зрения на состав деепричастных форм в монгольских языках, мы пришли к выводу, что сложилось традиционное деление их на сопутствующие и обстоятельственные, различие между которыми состоит в выражении действия, В настоящей же работе представлена несколько отличная от традиционной классификация деепричастных форм в монгольских языках на сопутствующие, обстоятельственные и смешанные, куда, по нашему мнению, могут быть отнесены продолжительное и предельное деепричастия, которые выполняют в предложении как функции, свойственные сопутствующим, так и обстоятельственным деепричастиям. Несмотря на существование ряда известных трудов по сравнительной грамматике монгольских языков, в частности, «Сравнительной грамматики монгольских языков. Глагол» Г.Д. Санжеева, где был предпринят сравнительный анализ
деепричастных форм в живых монгольских языках, до сих пор остается неразрешенной до конца проблема состава и классификации деепричастий во всех монгольских языках.
Система деепричастных форм в доклассическом монгольском языке
Древний период монгольской письменности еще совершенно не изучен. В частности, нерешенным является вопрос о точном времени зарождения монгольской письменности, проникновения к монголам уйгурского алфавита и о периоде оформления того письменного языка, который обслуживал значительное количество монгольских народов и который был положен в основу современных монгольских языков. Оригинальным представляется «Исследование по исторической грамматике доклассического письменного монгольского языка» М. Вайерса (Weiers М, Untersuchungen zu einer historischen Grammatik des Praklassischen Schrieftmongolisch), целью которого было изложение фонетики и морфолого-синтаксических особенностей монгольского языка в текстах, начиная с XIV века до начала XVI1 века. Данная работа состоит из Введения, кратких очерков по фонетики и морфологии. Поскольку основная цель данного диссертационного исследования является проследить сложение деепричастных форм в монгольских языках, то классификация деепричастных форм, данная Вайерсом в своем исследовании, будет важна для понимания того, как складывалась система деепричастий в монгольских языках. Так, М.Вайерс выделял следующие формы: 1. Форму разделительного деепричастия: в древний период был зафиксирован аффикс - at/- et -yat/-get; -qat/-yet -get; -at - at -yat, например, gerur garu et «войдя в дом», te uniir Temufin uila at «Темуджин, всплакнув ему», yabuqat ujeju «уйдя, увидев» или аффикс - ad/- ed -yad/-ged, например, ogu ed «после того, как отдал», qurban supuryan de ere bosqa a at «надстроив три субургана»; средневековому монгольскому языку были известны формы на -qad -yaq/-ged, - atA et, -get, -yet, например, sedkil inu masida ariluyad «сильно очистив помыслы», Joqilduyad «согласившись», daqtayud «испачкавшись», kemen nomlayad «сказав, проповедовал», inagsi cinagsi yabuyad «походив туда-сюда», jirgayad «обрадовавшись», garuyuyad «обойдя (после этого случилось)», uqayad «вырезав». 2. Форму цитатного деепричастия в доклассическом монгольском языке имеет аффикс -r-un/-r-iin, -run/-riin, например, Jetei Jelme qoyar ugulerun «Джетей и Джелме вдвоем сказали», basa Cinggis qaqan ugulerun «Чингисхан тоже сказал», jici Baljuna na ur-aca morilarun Jurcedai-yi algincilaju Kereyitur morilaju «(Мы) ускакали от озера Балжуна, в то же время дозор двинулся в сторону кереитов», uyile ino Jurcedai uyiletba Je, uyiledumn Jurcedai ci dobtulju...bugude-уі daruju «Свое дело Джурчедай выполнил, и (он) сказал: «Если ты брался за дело, Джурчедай, то ты наступал и побеждал», тап-а Jocin elcinjuru at Jarliq irerun «После того, как специально назначив нам посла, был издан указ». 3. Форму продолжительного деепричастия на -gsa ar/-kse er -kseyer, -gse er, -qsabar/-gseber -gseger, -gsa ar/-kse er -kseber, -qsabar/-kseber -qsaqar/-kseger, -qsayar/-gseger, например, qorin hule u hot boltala berke kerbel ca ud-i onggerekseber ke esu biliktu toyin busu u bui «До двадцати лет он продолжал голодать, и если принять это во внимание как доказательство, то он - немудрый монах», dorben tabun hon-no Jaura tede..Jubsi eridukseber «В течение 4-5 лет они продолжали устанавливать мир», kitat-un qaqan osoldaju mongqol-un qaqan ber mawu bolugsa ar «Император Китая продолжал оставаться небрежным, и правитель Монголии продолжал быть плохим», tenggiri-yin a ur-i daqagsa ar «продолжая следовать воле неба», gege en buyant u qa an sut u galbavaras modun-u k esi un alt an uruqud delgeregse er k eji(yede san) sar hec ult ele bayiqu bolt uqai «Пока Суту-хан, освященный и несущий добродетель, будет править до конца сансары, пусть продолжает распускать свои листья, ветви и золотые цветки дерево kalbavarags», aburit a sayin пот-ип jirqalang k urt egse er amin nasun buyan quduq nemeku bolt uqai «Продолжая достигать счастье посредством учения, пусть жизнь наполнится добродетелями», tere ber sedkigseger butiitugei «Продолжая медитировать, пусть он доведет до конца», mongke tngri-yin ibegeli-ber yeke Mongqol ulus-un qan-i narbai-yi niged kegulun jdyaqadaqsabar delekei-yin ejen Cinggis-qaqan tngri-yin joriqdaqan «Продолжая находиться под защитой вечного неба и быть носителем идеи объединения всего мира, великий монгольский Чингисхан - властитель мира, последовал воле вечного неба», uyidari iigei iijiigiilen кйсй ogiigseber ayin soyurqaqdabai je «С легкой душой служил, продолжая отдавать все силы, и все у него получалось», Iduq qud ober-йп tusimel-iyer-iyen iregei udiigui uiles-i urida buged uqaju tngri-yin joriq-i daqan yabuqsabar bolbai je «Идуг Худ знал о всех делах, которые еще не завершились, через своего чиновника, и продолжал жить по воле вечного неба», Suu jali-yi jalbariju yabuqsabar soyurqal kiirtebei «Продолжая молиться, они достигли благословения», топ ber nasu Nacin noyan-a...sayin iige duradqaqsabar «Продолжая вспоминать добрым словом Начин ноена». 4. Форму условного деепричастия на -basu/-besli, - asu/- esu, -asu/-esu, -wasu/-wesu, -gasuAgesu, например, Gu un-e ese oktegsen bo esu Dobun-mergen de u-de en cimada quyuya «Если девушка никому не была отдана, так давай ее выпросим для тебя, мой младший брат Добун-мэргэн», Dobun-mergen tede irgentur guru esu unen gu...gu un-ne okte ai udu ui okin aju u «Когда Добун-мэргэн добрался до тех людей, то (выяснилось, что) девушка никому не была отдана», Tewu ber uqa asu temdek inu tenggiri-yin ко ut buyu je «Если все понимать таким образом, то это - признак того, что они - сыновья неба», Irgen-i ada bolqabasu tenggiri qala ar busud-aca so ongquju ye utkeyu «Если они насылают на людей порчу и болезни, то небо отворачивается от них и выбирает других», Zung-bing-gon-naca bicik ire asu «Когда от Зун-бин-гона пришло письмо», K en ese busire esu aldat uqai «Да пусть заслуживает наказание тот, кто не окажет внимания (Пусть накажут, если кто-нибудь не окажет внимания)», mungqa ud iiiles-i sayit иг but ueb(esu ber) «если глупые люди делают дела также хорошо», ulus irgen-i quriyabasu «когда соберут людей вместе», set gil-i апи quriyabasu «если (когда) соединить воедино их помыслы», tede irge abubasu Orislim-i tan-a ogiy-e «Если захватим этот народ, отдадим его Иерусалиму» (см. Weiers, 1969, с. 182-197).
Кроме того, в рассмотренных примерах в текстах доклассического монгольского языка встречаются форма соединительного деепричастия на -ju и форма предельного деепричастия на ala/ele, которые не были выделены Вайерсом как деепричастные.
Первым памятником монгольской письменности древнего периода, дошедшим до нас, является «Чингисов камень», причем эта письменность имела мощное распространение и развитие уже в значительно более новые времена. Монгольский язык, использовавшийся для перевода буддийских сочинений под руководством тибетских и уйгурских ученых монахов, получил свое окончательное оформление ко второму этапу развития монгольского письменного языка. Монгольский язык был языком деловым, служил эпосу и истории, и начиная с начала XIV века, стал, главным образом, языком буддийской литературы. Это дает ему необычайное развитие, но все больше отдаляет от живого разговорного языка. Почти через 50 лет после появления первого известного нам памятника монгольской письменности возникла другая, которая должна была сменить ее и которая сошла со сцены вместе с династией Юань после сравнительно краткого существования. Этой новой письменностью монголов является так называемая квадратная письменность, называющаяся так по той причине, что знаки ее алфавита имеют квадратные очертания, и призванная обслуживать нужды представителей самых разнообразных народов, входивших тогда в то или иное общение с империей Чингисхана и его наследников. До нас дошли тексты, написанные на этом алфавите на монгольском, тюркском, китайском, тибетском и санскритском языках. Возможно, писали и на других языках. Обратимся к памятникам монгольского квадратного письма на монгольском языке, которых, к сожалению, не сохранилось в достаточном количестве. Главный интерес и значение памятников монгольского квадратного письма на монгольском языке представляет их язык. Монгольский язык памятников квадратного письма является одним из средневековых монгольских «наречий», являющихся промежуточной стадией развития между древнемонгольскими «наречиями», одно из которых легло в основу монгольского письменного языка, и живыми монгольскими языками, среди которых к нему наиболее близки монгольские языки Китая и язык афганских монголов. Основную массу дошедших до нас памятников квадратной письменности представляют собой разного рода эдикты и указы как монгольских императоров, так и других членов царствующего дома, дошедших до нас в виде текстов, вырезанных на каменных плитах-стелах. Кроме того, известны другие памятники квадратной письменности - пайдцзы, например, Минусинская или Нюкская, или Боготольская, или Б.И. Панкратова, текстовой материал которых был использован нами для определения системы деепричастий в квадратном письме.
Известно, что монгольские племена, вышедшие в начале XUI века на широкую историческую сцену, неизбежно столкнулись с народами Китая и Туркестана, имевших более древнюю культуру, где языкознание занимало видное место, В настоящее время наука располагает уже довольно большим количеством материалов по разговорной монгольской речи XI11-X1V веков, собранных арабскими учеными. Наиболее древним трудом о монгольском языке является анонимное сочинение, восходящее к 1245 году. Следующим, более крупным, сочинением является труд Ибн-Муханны, относящийся к началу XIV века и содержащий наряду с большим исследованием по одному тюркскому языку довольно богатый монгольский глоссарий. Известен в истории арабской науки труд ал-Замахшари, озаглавленный Muqaddimat al-Adab, который, как всем известно, представляет собой словарь арабского языка и его рукописи, одна из которых содержит, помимо арабского и персидского материалов, также материалы по тюркскому и монгольскому языкам. Монгольский языковой материал, заключающийся в этом рукописном экземпляре труда ал-Замахшари, несомненно является самым ценным памятником, содержащим несколько тысяч монгольских слов и фраз, что для нас при разборе деепричастных форм глагола сыграло немаловажную роль.
Система деепричастных форм в классическом монгольском языке
При решении проблем сравнительно-исторического характера в монголоведении исследователи обычно исходят из данных старописьменного монгольского языка, который, по мнению ученых, отражает самое древнее его состояние и наиболее близок к праязыку (см. Владимирцов, 1929, с. 19-20, 1932, с. 6-7; Санжеев, 1953, с. 15; Рорре, 1951, р. 7; Викторова, 1961, с. 137-155; Рудов, 1963, с. 148-151; Таскин, 1963, с. 127-147).
Для монгольских языков и диалектов характерно наличие различных глагольных форм, называемых деепричастиями. По своей семантике, происхождению и образованию деепричастные формы неоднородны. Поэтому исследователи алтайских языков, в состав которых, как известно, входят и монгольские, подразделяют их на первичные и вторичные формы. Первичные деепричастные формы образуются непосредственно от глагольных основ при помощи простых аффиксов. В монгольских языках к ним относят слитное деепричастие на -п, соединительное на -ju/-cu, отрицательное на -1 ugei, которые, по традиционному делению деепричастных форм относятся к группе сопутствующих. Итак, остановимся на них подробнее.
1. Соединительное деепричастие, наиболее употребительное в монгольских языках и диалектах, выражает действие, протекающее одновременно с действием основного глагола. Например, ст.монг. Monyul uysay-a urtu udayan teuken kugjel-un yabuca-du Evungnu. Tungqu. Turk-есе iregsen gejii erdemten-ner adali-bar ujejii bayiysan (EMSS) «По законам древнего исторического развития, монголы, по мнению ученых, восходили к эвенкийским, тунгусским и тюркским племенам», XIII-duyar jayun-u eki-ber mongyul-un yeke torn toytaniyaqu-yin qamtuca. Evungnu. Tungqu ayimay bolun mongyul ayimay jici Turk ayimay-ud qamturan nigediiged tayayar-iyan «Mongyul 6ndusuten»-i burildugulugsen aji (EMSS) «В начале XI11 века были объединены эвенкийские, тунгусские, монгольские и тюркские племена, и таким образом, была сформирована монгольская нация», Erten-u mongyul-un neigem-йп aju aqui-yi angcin ayimay ba negedulcin ayimay-un kuriyen-du angyaruydaju bayiysan bolqur. tegun-u aji aqui-yin yerungkei tusqal-iyar mongyul-un neyigem ujejii bayijai (EMSS) «С тех пор, как обратили внимание на хозяйство охотников и кочевников ранних монгольских племен, начали изучать их хозяйственный уклад», Tedenus-йп sedkikui-yin ondusun buduce пі aji aqui. soyul-un bayidal-i qarayulju bayiqu yum (EMSS) «Рассматривается уровень быта, культуры их национального устройства», Kurdum metu orcilang erigelegen-u dotur-a китип eldeb-iyer togereju yabumui (AT, гл. XVI11, л. 296) «В круговороте жизни, которая вращается как колесо, человеку приходится жить по-разному».
Исходным прототипом аффикса соединительного деепричастия принято считать -]u/-cu (фонетический вариант -ji/-ci), отражающийся более или менее одинаково во всех монгольских языках и диалектах, например, ст.монг. ungsiju «читая», sonuscu «слушая»; ср.монг. qaraju «видя», ogcii «давая», ireji «придя», abci «взяв»; х.-монг. узэж «видя», хурч «достигнув»; бур, сабшажа «рубя», ехзжэжэ «увеличивая»; калм. надаж «играя», гуйж «бегая»; даг. хасадж «спрашивая», уілдздж «делая»; ЯВМ арух.-бар. худалдадж «продавая», чах. бардамладж «хвастаясь»; монгор. гуджі «бегая», болдж «став»; дунс. санаджы «думая», сауджы «сев»; баоань. кеджі «делая», бджі «распивая».
Омонимичным с аффиксом соединительного деепричастия является аффикс изъявительного наклонения прошедшего времени (имперфектного претерита), в качестве показателя которого в монгольских языках и диалектах выступают аффиксы типа -ж/-ч/-дж или -ж/-ч/-дж+эмфатическая долгота, например, х.-монг. явж явжээ «ушел», вгч-вгчээ «дал»; ЯВЫ гаргаджі «вывел», хзлвзрчі «опрокинул»; монгор. буджі «спустился», гупеджі «говорил». Как отмечает Н.Н. Поппе, аффикс соединительного деепричастия -ju/-cu (фонетический вариант -ji/-ci) является сокращенной формой других аффиксов, например, -jiyai, являющийся показателем изъявительного наклонения прошедшего времени неожиданного действия: -jiyai/-jigei -»-ji ai /-]і еі -жзз/-чзз (см. Рорре, 1987, р. 27). В доклассическом монгольском языке была зафиксирована форма имперфектного претерита на -juyui/-jugui, позднее трансформировавшаяся в классическом монгольском в -juqui/-jukui. По своей форме аффикс -Ju/-cu // -ji/-ci можно возвести к тюркской форме категорически прошедшего времени на -di (-du) / i (u) // -di (-du) / i (ii), основой для развития которого послужило имя действия. Долгое время среди тюркологов предметом дискуссии было происхождение данной формы. Одни из них (О. Бетлинг, А.П. Поцелуевский) полагали, что ее прототипом было причастие на -dikAtik, другие (Н.К. Дмитриев, Б.А. Серебенников) считали прототипом имя действия на -at/-it, третьи (П.М. Мелиоранский) - имя действия на -di/i. Согласно предположению Н.А. Баскакова, форма категорически прошедшего времени на -di образовалась из причастия на -di, к числу разновидностей которой он относит имя действия на -it (см. Баскаков, 1952, с. 440-444). В тюркских языках огузской группы (турецкий, туркменский, азербайджанский, гагаузский, язык балканских турков) наблюдается частичная или полная утрата согласного к в причастной форме на -dik/ik, что является результатом выпадения данного согласного в интервокальном положении. A.M. Щербак отмечает, что в памятниках манихейской письменности в написании формы прошедшего времени отразилась долгота гласного, что позволяет предположить, что праформа оканчивалась на согласный, позднее исчезнувший (см. Щербак, 1981, с. 80). С точки зрения сравнительно-исторической фонетики монгольских и тюркских языков таким согласным, вероятнее всего, был увулярный согласный у. Этим объясняется параллельное с аффиксом имени действия на -dik (duk) /ik (tuk) существование в тюркских языках аффикса имени действия на -diy (-duy) /ly (uy).
2. Действие слитного деепричастия, показателем которого в старописьменном монгольском языке является аффикс -п, характеризует или определяет действие основного глагола. Глагольная форма на -п относится к древнейшим образованиям и представляет собой отглагольное прилагательное с более или менее выраженным перфектным значением. В тюркских языках древнего периода слова, образованные при помощи аффикса этого имени в большинстве случаев становились именами существительными, также как и в тунгусо-маньчжурских языках эта форма, образовывала имена существительные, при этом отглагольное имя на -п в именительном падеже на очень раннем этапе стало совпадать с именем на -п. В некоторых современных тюркских языках, например, в чувашском, она продолжает существовать как прилагательно-причастная форма, например, чув, риїле «бывший, ставший». В якутском языке данная форма употребляется как деепричастие настоящего времени, например, якут. 61 an «умирая, находясь при смерти», olan baran «умерши, умерев». В монгольском же языке древнего периода это отглагольное имя на -п являлось очень распространенным, и могло употребляться во множественном числе в функции сказуемого, например, ja u uguled ta? «Что вы говорите?» (см. Рамстедт, 1957, с. 93), В современных монгольских языках и диалектах оно теперь существует в качестве слитного деепричастия. Отметим, что установлена генетическая связь между деепричастной формой на -п и изъявительной формой настоящего времени на -na(m) (см. Санжеев, 1963, с. 123, 144). Рассмотрим конкретные примеры: yul-un burqan-u sasin-u nom-dur yarday-iyar bol angqan-u kumus bey-e-ece gerl yarun. Tngri-ber nisun jobken bayasyulang-iyar qoyuialun baruykijayar ugei urtu nasulun bayipan gedeg (EMSS) «В монгольских буддийских книгах говорится, что первые люди излучали свет, летали по небу, питались только радостью и не было предела их жизни», Mongyul-un nutuy jryuyan jil-un етйп-е sayun bayiysan-u barimta oldajuqui erten- и cilayu jabsay-un b ukuli uiledburi-yin yajar-ud -un erdemten olba (EMSS) «Найдены доказательства что шесть тысяч лет назад на территории.
Система деепричастных форм восточномонгольского ареала
В классификации монгольских языков, данной в Сравнительной грамматике монгольского письменного языка и халхаского наречия Б.Я. Владимирцовым- все монгольские языки и диалекты подразделены на две группы: западную и восточную, и рассматриваемые нами сейчас язык и диалекты монголов Внутренней Монголии отнесены к т.н. «южномонгольскому наречию», в которое входят несколько групп говоров: восточная (говоры населения северо-восточной части Внутренней Монголии): северо-восточная (дурбэт-бэйсэ, северный горлос джалайт), юго-восточная (все остальные говоры); харачинская (харачины и тумэты); чахарская (чахары и шилинголы), ордосская (монголы Ордосского и Уланцабского аймаков). Удзумчинский говор классифицирован им как переходный к восточной группе (см. Владимирцов, 1929, с. 7) ( в данной работе мы рассматриваем его как относящийся к халха-монгольскому ареалу). Его классификация близка к точке зрения на деление говоров Внутренней Монголии известного русского востоковеда А.Д. Руднева, опубликовавшего в 1911 году «Материалы по говорам Восточной Монголии». В своем обзоре А.Д. Руднев делил монголов по наречиям на три группы: восточные (монголы), северные (буряты), западные (ойраты). К восточным он также относил южных (ордосы, чахары, тумэты, суниты), северо восточных (горлосы, дурбэты, халха (западные и восточные) и юго восточных (хорчины, харачины, оннюты, барины, хэшиктэны, удзумчины). Труд А.Д. Руднева является первым опытом описания основных фонетических, морфологических особенностей речи дурбэт, горлос и отчасти хорчин, проживающих на самой окраинной части северо-востока Внутренней Монголии, в котором ученый устанавливает следующие группы говоров: дурбэт-бэйсэ, северный горлос и джалайт, отличительной чертой которой является наличие согласного т, соответствующего старописьменному, халха-монгольскому, калмыцкому с, бурятскому h, и ко второй группе он относит все остальные восточные говоры типа джасту, удзумчин, ордос и т.д. (см. Руднев, 1911, с. 4). Другой ученый-алтаист Г.И. Рамстедт в своей работе «Сравнительная фонетика монгольского письменного языка и халха-ургинского говора», отнеся к восточным монголам всех монголов (внутренних и внешних), делил восточномонгольские наречия на три группы: южномонгольская (чахары, ордосы, тумэты и т.д.), северовосточная (хорчины, оннюты, удзумчины, мелкие племена у границ Маньчжурии, горлосы, дурбэт-бэйсэ, имеющие особый подговор), халхаское наречие, при этом он считал, что хотя язык современных восточных монголов состоит из множества наречий, различия между ними невелики, и они без особого труда понимают друг друга (см. Рамстедт, 1908, с. 5). В отличие от Руднева он не выделял горлосов и дурбэтов в отдельную языковую подгруппу.
Известна также классификация монгольских языков и диалектов, предложенная Н.Н. Поппе, делящаяся на две основные группы: 1. восточномонгольская (дагурский, монгорский, восточномонгольский (халха и диалекты Внутренней Монголии), бурятский языки; 2. западномонгольская (могольский, ойратский (речь всего ойратского населения КНР и Монголии), калмыцкий языки. По Поппе, диалекты Внешней и Внутренней Монголии составляют один язык, называемый восточномонгольским: халха, уланцабский, ордосский, чахарский, шилингольский, харачинский, джоудаский (найманы, барины, аоханы, чохор халха, оннюты), хорчинский, джалайт-дурбэтский, горлосский (см. Рорре, 1955, р. 20-21).
На фонетических, морфологических, лексических особенностях, полученных при экспедиционном изучении языка монголов Внутренней Монголии в 1955 году основано деление на отдельные говоры и диалекты: 1. баргу-бурятский (шинэ баргутский и хуучин баргутский); 2. восточный (хорчинский (джасагтунский и джалайт-дурбэтский подговоры), арухорчин-баринекий (оннют-найманский и их мянганский подговоры), харачин-тумэтекий); 3. центральный (чахарский (хэшиктенский подговор), шилингольский); 4. западный (алашаньско-эдзинаский, цинхайский); 5. ойратский (торгутский говор); 6. южный (ордосский). Как видно, вне данной схемы оказываются небольшие группы монголов, живущих в провинциях Хэйлунцзян и Гирин (северные и южные горлосы) и в Джеримском аймаке Внутренней Монголии (джаруты), по своей речи близкие к хорчинам.
Восточный диалект языка монголов Внутренней Монголии по числу носителей и количеству говоров - один из самых крупных диалектов. Хорчинский говор, на котором общаются жители Хулунбуирского и Джеримского аймаков, расположенных на северо-востоке Внутренней Монголии, представляет собой типичный для языка монголов говор, в то же время отличается от всех остальных своеобразием фонетики и морфологии. Носителями центрального диалекта являются монголы, населяющие Чахарский, Шилингольский и Уланцабский аймаки Внутренней Монголии. Чахарский говор распространен на всей территории Чахарского аймака. К шилингольскому говору относится речь удзумчин, хучит, авга, авганар и сунит. Для носителей шилингольского говора показательным является наибольшая близость к речи основного населения Монголии (халха-монголов). На южном диалекте говорят монголы племени ордос. Ордосский диалект стал известен благодаря А. Мостэру, построившему свои работы на основе изучения речи ордосцев Отога и Унгина (два южных хошуна) (см. Mostaert, 1927). В языковом отношении Внутренне Монголия разделена как бы на две части: с одной стороны, это носители восточного диалекта, тесно контактирующие с иноязычной средой, с другой -носители центрального и южного диалектов. Мы же предлагаем разделить говоры языка монголов Внутренней Монголии на следующие группы: рассмотреть все говоры (за исключением баргу-бурятского, западного и ойратского диалектов) как говоры языка, относящегося к восточномонгольскому ареалу.
Система деепричастных форм южномонгольского ареала
Монгорский, дунсянский, баоаньский и желто-уйгурский языки рассматриваются в данном исследовании как языки южномонгольского ареала. Они относятся к тем монгольским языкам, которые отражают средневековый период развития монгольской речи, и фонетика которых подверглась весьма сильным изменениям под влиянием китайского и тибетского окружения. Экспедиционное изучение языка монгоров в 1954-1957 годах дало о нем сведения и показало, что он делится на два диалекта, резко отличающихся друг от друга: хуцзу и минхэ (см. Тодаева, 1960; Тодаева, 1973). Наиболее распространенным является диалект хуцзу, подразделяющийся на несколько говоров; халчи гол, фулан нара, нарин гол, в то время как диалект минхэ единообразен. Наиболее распространенный говор дунсянского же языка - сунабаский. Баоаньский язык - это один из монгольских языков, распространенный среди баоаньского и частично монгорского населения КНР. Выделившись из основной монгольской массы и оформившись в самостоятельную народность баоань закрепили за собой свое этническое название. В языке баоань два говора - дахэцзянский (провинция Ганьсу) и тунженьский (провинция Цинхай). Язык желтых уйгуров приближается к языку монголов Ганьсу, о чем свидетельствуют данные материалов экспедиций 1955-1958 годов, позволяющие говорить о нем как о монгольском в своей основе, обладающим некоторыми архаическими чертами. Эти же материалы подтверждают суждения о том, что монгорский, дунсянский, баоаньский и желто-уйгурский языки принадлежат к т.н. «изолированным» монгольским языкам, и в своей монгольской основе они устойчивы на всех уровнях -фонетическом, морфологическом, лексическом и синтаксическом. В дальнейшем мы более подробно остановимся на морфологическом уровне, рассматривая систему деепричастных форм в этих языках.
В состав деепричастных форм южномонгольских языков исследователи включают следующие деепричастия:
1 .Соединительное с аффиксами, являющимися отражением старомонгольского аффикса соединительного деепричастия -ji/-ci и -ju/-cu, -ju/-cii, например, монгор. Хара улэджэ чджанэ хапала рзнэ гэджа (МК, с. 32) «Став черным, все пришли и спросили», Bajan кун гоіджд уджела чджіса рманэ jyczopde шге сдзула худжачджа (МК, с.ПО) «Когда богач побежал, чтобы посмотреть, то увидел, что нижняя часть крепости сильно подточена водой», Ніге далемчг ніге тупі варедену кумурге туронё джунла ргуану jyytcdi ігуна (Т, с. 49) «Один разносчик товаров поймал зайца, положил его в ящик за спиной и пошел дальше», Херге тулї)уінде шіге f)ame тіджі, кадам аджане херге ніур pofyde сулгаджі ігуна (МК, с. 67) «Там он развел огонь и усадил волка у самого края горы»; дуне. Энэ басы санандэнэ орун ванзы вэ гізджьі пусазьглані езволізнз (DU, с. 86) «Этот тигр называл себя сыном императора и обижал всех остальных зверей», Таулэг ніз сумуладэнэ каріджьі эчы басыдэ кізліз (DU, с. 86) «В голову зайца пришла одна мысль, он вернулся и сказал тигру», Таулзі Інгізджьі ніз кізлізсз энз басьінІ хд куруджы базыладавэ (DU, с, 86) «Когда заяц прознес это, тигр не в силах был сдержать гнева», Басы хдкуджы ніз хзріліез тзрэ]э ніз хэрШнэ (DU, с. 84) «Тигр, рассердившись, рычит, тот также рычит»; баоань. Тэрэц тэрджэ, джіргз да рхджэ (ВК, с. 53) «Голова закружилась, сердце застучало», Чінз Нэцнэнгэ ндаггдджі рэга, мзнз рзвар (ВК, с. 35) «Мне хочется, чтобы здоровье твое улучшилось», Бз эдэ]ама нэгэ візгзджі гі, джіманагз суджі бэ нукзрда]ігз пзнігі (ВК, с. 35) «Я сейчас ничего не делаю, поэтому сяду и напишу письмо другу», Чі одгунэ бэ мздгіса бз чін да морэнэ дзрджі рз]аджі (ВК, с. 35) «Когда я узнаю о твоем отъезде, я приведу к тебе коня», Басы эртэ воеджі гзджі коцнэнгэ іджацУігзджі дэрмэгала гаджірманзнзгз маджзджі морта гарджі хінагнз джолгала одджі, хінаг вса эртэ воеджі гзджі коцнэнгэ сИзгзджі, езлтгігнзнгз гзігзджі, звзрнзнгз гзігзджі тзрзса гарджі дз басы зрзмджі змзла гарджі (ВК, с 46) «Тигр, рано встав, почесав свою спину, выйдя на тропу, отправлялся поприветствовать хайнака, хайнак тоже рано проснулся, встряхнулся, потряс хвостом, потряс рогами, сделав это, подумал: «Сейчас придет тигр» и вышел»; ж.-уйг. Джалу из таладэ }авджэ ]авдж нзгэ кзрзі, саджахаі нзцмін эдэдж ла бін эдэджба, дэгдтэ куреэндэ нэгэ гуджэн тусэн судж бая (SK, с. 15) «Этот молодой человек продолжал идти по степи; ворон и сорока что-то ели, и дойдя до того места, он увидел, что там лежит мешок с маслом», Малагаічін хэлдэгэ]авсандз, мдрін аб судж: ногхэгн хободж огорэ, туна хэлдэгэ]авдж танэ (SK, с. 26) «Когда он прогнал шапочника, то сел на его коня, привязал собаку и поехал», Тэрэ малагаічін хэлдэдж: хэлдэдж]авэга эрэезндэ мдрэ ногхоі гур угуі судж: бан (SK, с. 26) «Он ушел прогнать шапочника, и когда вернулся, то не обнаружил ни коня, ни собаки, ни хура», Тунсэ гэртэн курч эрэсэндэ пуедгуі нэ «Чі хана)авдж}авдж эрзбз?» гэсэндэ, эджэн тін тін болд ногхоі мдрін джілілгадж Ыгэгэ jaeza, пэса тін тін болдхоргор эджэгэ мдрэ, ногхоі джэцпаджба, тунсэ эрэбз, гэдж баі (SK, с. 27) «После того, как он вернулся домой, девушка его спросила: «Ты откуда идешь?», на что хозяин рассказал ей о том, что произошло, как исчезли конь и собака, о том, как потом он нашел их и вернулся домой».
2. Разделительное деепричастие очень часто встречается в речи южномонгольского населения, и поэтому может считаться одной из самых распространненых деепричастных форм. В языках южномонгольского ареала оно оформляется аффиксами -а,-э,-о, а также -ва,-вэ,-во в монгорском и -га,-гэ,-гб в желто-уйгурском или аффиксами, являющимися рефлексами старомонгольской формы разделительного деепричастия, например, монгор. Бас суносэгула бэса гена (МК, с. 68) «Тигр, услышав это, обрадовался», Фунеге келегунэ ганэ горда jayeaшджа (МК, с. 71) «Лиса, сказав это, немедленно удалилась», Негудургеде агаду гурйнланёрадаг бага харджэ ірегуна (МК, с. 123) «Однажды все три брата охотились вместе, а потом вернулись домой», Ане хара морене тересангуло нудунса бэсосан німпусецге тоцгурлалгасангуло наун наунде бэсаштэва гара іреджа (МК, с.86) «У бабушки, которая обняла своего черного коня, покатились из глаз слезы радости, она обрадовалась, засмеялась и встала»; ж.-уйг. Наг боло сусандэ мацгйс когшэн наг хадур фургугй гара гур хушун торосондэ чохур члун огорсондэ гада болб суга барджрдасан бэ гзні (SK, с. 114) «Оказавшись в лесной чаще, старая ведьма прошла через нее, когда добралась до второй горы, (мальчик) бросил огненный камень, и он превратился в скалу, и она опять не смогла поймать мальчика», Мацгас когшэн гадїд мачэдж мачэдж гарё пэса хэлгэгэ гурбан хушун торула, бардж аб ла алдасандэ мосэн огорч элгэгэ хусун кугэ эрэсэн бэ гэш (SK, с. 114) «Старая ведьма карабкалась-карабкалась на гору, наконец залезла, опять преследуя, взобралась на третью гору, и когда она чуть не поймала (мальчика), он бросил кусочек льда», Мщгас хара когшэн лан хусунэ мбага гара хэлгэгэ, дорбэн хушун торуго бардж аб ла курсэндэ хэнэсэнэ саджэсандэ чац боргогб бардж рдасан бэ гэш (SK, с. 115) «Черная старая ведьма выбралась из воды, и когда, преследуя, достигла четвертой горы, и чуть не схватила (мальчика), он рассыпал золу, и она опять не смогла его схватить», Мацгйс xapa чац боргомін хадса турч гара пэса хэлгэгэ курэ бардж: абсан бэ гэш (SK, с. 115) «Старуха выбралась из золы, опять начала преследовать (мальчика) и наконец его схватила».
Разделительное деепричастие в языках южномонгольского ареала отличается наличием множества форм, некоторые из которых являются отражением старомонгольской формы на -yad/-ged, например, в желто-уйгурском языке и в говоре фулан нара монгорского языка помимо общего для них аффикса разделительного деепричастия -а,-э,-б встречается аффикс -ад, -эд, которым оформляется первое из следующих друг за другом деепричастий (а последующее оформляется аффиксом а,-э,-6) например, ж.-уйг. оцшад «читая», монгор. Нікі нембед 1)ара шджіва (МК, с. 24) «Вышел, накинув на себя меховую одежду», Те уроджІ ped fjapa шджіва (МК, с. 39) «Вошедши, он тут же вышел», а некоторые из которых характерны только для одного из языков этого ареала. Рассмотрим их подробнее.
