Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Причастие аварского языка (история вопроса) 9
Глава II. Морфологическая характеристика причастия 23
2.1.Общность причастия и прилагательного 25
2.2. Аффиксы причастий в сравнительно-типологическом плане 27
2.3. Образование причастий 29
2.3.1. Образование причастий настоящего времени 37
2.3.2. Образование причастий будущего времени 38
2.3.3. Образование причастий прошедшего времени 41
2.4. Причастия в аварских диалектах 48
2.4.1. Анцухский диадиалект .48
2.4.2. Карахский диалект 49
2.4.3. Гидский диалект 51
2.5.Причастия с суффиксом -е 54
2.6.Причастия и прилагательные в составе словосочетаний 55
2.7.Категория класса и залога в структуре причастия 56
2.8. Адъективация 80
Глава III. Семантика аварских причастий 107
3.1. Ассиметричность знака и значения 108
3.2. Многозначность и омонимия : 112
3.3. Многозначность однокоренных причастий 116
3.4. Синонимия в системе аварских причастий 126
Заключение 133
Список использованной литературы
- Аффиксы причастий в сравнительно-типологическом плане
- Причастия в аварских диалектах
- Многозначность и омонимия
- Многозначность однокоренных причастий
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Причастие в аварском литературном языке и его диалектах, как и в родственных языках, пока не становилось объектом специального монографического исследования, хотя некоторые учёные рассматривали его формальные, категориальные, грамматические, морфологические проявления и синтаксические функции.
Аварское причастие характеризуется богатством категориальных
форм и синтаксических функций. В отличие от ряда других
дагестанских языков, в причастных формах аварского языка
прослеживаются значительные формально - грамматические и
функциональные изменения. Ныне реконструкция исходного
состояния форм в большинстве случаев возможна С точки зрения
функций причастий, принципов их образования, системы склонения и
синтаксических отношений с определяемыми именами
обнаруживаются значительные различия между аварским
литературным языком и его диалектами. Поэтому рассматриваемая в диссертационной работе проблема актуальна не только с точки зрения общей характеристики, но и в сравнении с другими диалектами и родственными языками.
Цель и задачи исследования. Основная цель исследования -представить комплексный анализ истории изучения, образования, функционирования, адъективации и семантики причастия в аварском языке.
Намеченная цель определяет решение следующих задач:
а) описание способов и форм образования причастий и их
классификация в аварском языке;
б) характеристика основных грамматических категорий аварского
причастия: грамматического класса, переходности и
непереходности, вида, времени и залога;
в) выявление основных причин (грамматических, лексических,
синтаксических и контекстуальных) адъективации;
г) определение функций причастий и причастных словосочетаний в предложении;
д) изучение способов включения причастий и причастных
словосочетаний в состав матричного предложения и связи их с
членами предложения;
е) описание строения каждой причастной формы, аффиксов,
образующих их, а также структуры причастных словосочетаний,
взаимоотношений финитных и инфинитных конструкций.
Научная новизна. Работа представляет собой первый опыт комплексного монографического исследования узловых вопросов морфологии и семантики аварского причастия. В ней впервые в специальном плане рассматривается механизм адъективации аварских причастий, который в разной степени характерен для всех дагестанских языков со своими речевыми богатствами и диалектными различиями.
Теоретическая ценность диссертационного исследования заключается в том, что в нем освещаются аспекты, решение которых проливает свет на ряд невыясненных теоретических вопросов морфологии аварского глагола в целом, отглагольных образований, их синтаксиса и функций. Выявлены постоянно действующие причины и механизмы адъективации причастий не только аварского языка, на фоне других дагестанских языков.
Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут бьпь использованы в работах по лингвистическому дагестановедению, в частности:
-
в практике преподавания аварского и других дагестанских языков в школах, инновационных учебных заведениях и вузах;
-
при составлении школьных учебников и учебно-методических пособий по морфологии и синтаксису глагола и отглагольных форм;
3) при дополнении и корректировке теоретических основ,
содержащихся в школьных и вузовских учебниках по аварскому
языку;
5) при историко-сравнительном изучении дагестанских языков и написании научной грамматики аварского и других дагестанских языков.
Методы и приемы анализа материала. Практический материал изучался посредством самых разнообразных приемов, основными из которых были: лингвистическое наблюдение, описательный метод и приемы структурного, системного и трансформационного анализа Привлекались также отдельные
приемы сравнительно-сопоставительного исследования и методы историко-этимологического описания языковых фактов.
Методологической основой диссертации является принцип системности. Для установления общего и различительного между литературным языком и его диалектами применяется известный в науке метод аппликации. В качестве иллюстративного материала по литературному языку использованы произведения устного народного творчества, периодической печати и разговорной речи. Основной же анализируемый материал извлечен из публикаций оригинальной художественной литературы известных аварских писателей и поэтов и двуязычных словарей. Использованы материалы из учебной, учебно-методической и научной литературы по аварскому языку.
Научной базой диссертации явились теоретические
положения общего и кавказского языкознания и достижения
лингвистического анализа, представленных трудами П.К.Услара,
Л.И.Жиркова, А.С.Чикобава, .Ш.И. Микаилова,
М.М.МагомедхановаДМ. Магомедбековой, ААБокарева, З.Г. Абдуллаева, М-Ш.АИсаева, М.Ш. Халилова, З.М Маллаевой, М.Г. Исаева, Г.И.Мадиевой и др.
Степень разработанности темы. Многие вопросы, связанные со структурой, семантикой, образованием и функционированием причастий в той или иной степени освещены в научных трудах, учебно-методической литературе и в диссертационных исследованиях ряда авароведов. Системные комплексные исследования структурных элементов, функционирования и адъективации причастия аварского языка не проводились.
Апробация работы. Работа выполнена на кафедре
дагестанских языков Дагестанского государственного
педагогического университета. Основные ее положения и выводы
неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры. По теме
диссертации автор выступал на научных конференциях
преподавателей и сотрудников Дагтоспедуниверситета Основное содержание диссертации отражено в четырех публикациях автора Диссертационная работа обсуждена, положительно оценена и рекомендована к защите кафедрой дагестанских языков Дагестанского государственного педагогического университета
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
по разнообразию форм, функций и частотности употребления причастие занимает значительное место в грамматике аварского языка;
главными функциональными признаками аварского причастия являются использование его в составе предложения в функции имен (прилагательного и реже существительного) и образование синтаксических конструкций, аналогичных предложениям с участием глаголов-сказуемых;
- употребление причастий в предикативной функции в большинстве случаев стилистически обусловлено;
- вместе с глагольной основой причастие аварского языка приобретает основные категории глагола: грамматический класс, пфеходность-непереходность, время, вид и каузативность;
- залоговая дифференциация причастия и предикативных форм глагола определяется не морфологическим, а синтаксическим путем -характером их синтаксической связи с субъектно-объектными именами.
возможность адъективации аварских причастий обусловлена положением причастия в грамматической системе этого языка -между глаголом и прилагательным, т.е. накоплением в отглагольных формах - причастиях значения постоянного, статического признака и при этом происходит процесс ослабления грамматических черт глагола (времени, вида, залога).
Структура диссертации обусловлена разрабатываемой в ней концепцией, основными принципами и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка условных сокращений и использованной литературы.
Аффиксы причастий в сравнительно-типологическом плане
Синтаксические особенности причастия аварского языка могут быть более наглядными, если сравнивать его с родственными языками. Наиболее интересным в плане морфологической характеристики является причастие лезгинского языка.
Следует отметить, что специального монографического исследования, посвященного причастию лезгинского языка, до настоящего времени нет. Ведущие специалисты лезгинского языка: Гаджиев М.М. (1954), Мейланова У.А. (1989), Талибов Б.Б. (1966, 1971, 1980, 1989) и др. рассматривали специфику структуры и функции причастия в своих монографиях и научных статьях в связи с изучением различных вопросов морфологии и синтаксиса
В лезгинском языке как и в других языках Дагестана причастие имеет глагольные характеристики, оно выражает действие или признак предмета, но этот признак не является постоянным, а изменяется во времени. Признаками глагола, характеризующими причастие лезгинского языка, являются категория времени и категория переходности-непереходности. У.А.Мейланова, выражая свое сожаление по поводу недостаточной изученности этой особой формы глагола, отмечает, что причастие лезгинского языка до настоящего времени не подвергалось специальному изучению, и исследователи ограничивались некоторыми краткими замечаниями о нем в работах общего характера» (1989: 165). Также как и многие исследователи дагестанских языков У.А Мейланова указывает, что причастие , имеющее свой субъект отдельно от субъекта сказуемого, создает причастные обороты или специфические придаточные предложения, которые соответствуют русским придаточным предложениям.
Отличительной особенностью причастия здесь является то, что грамматического статуса причастие в лезгинском языке не получило, как самостоятельная грамматическая категория оно не оформилось. В роли причастия выступают различные временные формы глагола, которые можно квалифицировать как причастия только при соблюдении определенных условий, т.е. тогда, когда они имеют фиксированное место в предложении, находятся в препозиции к определяемому слову или когда они субстантивированы» ( 1989:168). Другие лезгиноведы ( М.М.Гаджиев (1954: 76); Б.Б.Талибов (1966: 577— 578) более подробно останавливаются на функциональных и формальных особенностях причастия в языках лезгинской группы. В специальных работах по описанию морфологической и синтаксической структуры и диалектной системы лезгинского языка они обращаются к причастию как к отглагольному образованию, обозначающему признак лица или предмета как объекта, подвергающегося действию со стороны другого лица или предмета. В то же время они признают, что по своему характеру причастие, как и глагол лезгинского языка, по отношению к залогу нейтрально. М.М.Гаджиев в ряд лет в плотную занимавшийся синтаксическими конструкциями предложений лезгинского языка, отмечает, что причастное определение может быть простым и распространенным. Причастие может определять любой член предложения при таких же грамматических отношениях между определением и определяемым, как у качественного прилагательного с его определяемым (1954: 151].
Результаты исследования, проведенные по лезгинскому языку показывают, что самостоятельными причастиями в этом языке можно считать лишь глагольные формы второй группы причастий прошедшего времени, образованные с помощью специальных суффиксов. По состоянию функционирования и развития причастий лезгинского языка на сегодняшний день оно как особая форма глагола в лезгинском языке, как свидетельствуют научные работы по лезгинскому языку, находится всего лишь в процессе становления и дальнейшего развития В близкородственном цахурском языке формирование и дальнейшее развитие причастия по свидетельству Г.Х.Ибрагимова протекает в том же направлении что и в лезгинском языке. Он пишет, что «Семантическое функционирование причастия морфологическим оформлением не завершается, оно свою реализацию получает в контекстивной структуре»(1990: 197). Другой исследователь цахурского языка, Б.Б.Талибов отмечает, что «По своему морфологическому строению эта категория полностью совпадает с временными формами глагола изъявительного наклонения, а по синтаксической функции выступает в качестве определения, подлежащего (при субстантивации), сказуемого, дополнения. В зависимости от выполняемой функции, от контекста одна и та же форма глагола может выступать то как временная форма изъявительного наклонения, то как причастие того или иного времени, о чем наглядно могут свидетельствовать нижеследующие примеры: Зы хъа1да1къкъа1н лап йугун китаб «Я читаю очень интересную книгу». Ср хъа1да1къкъа1н китаб «читаемая книга». Чодж хахъа хъалесда «Брат домой вернется». Ср хъалесда чодж «возвращающийся брат», Иизди иеде йугба хъохуна к али «Моя мать хорошо соткала ковер». Ср. хъохуна холи «сотканный ковер». Аналогичное положение имеет место так же и в других лезгинских языках» ( Талибов 1989:181-182). Отсюда видно, что причастие во многих лезгинских языках пока не оформилось или будучи исторически оформленным уже начало деградировать в связи с утратой классных показателей глагола, ведь классные показатели играют немаловажную роль в оформлении причастных форм.
Причастия в аварских диалектах
Эти причастия, образованные от разных временных форм глагола, нельзя, как представляется, называть причастиями без всяких оговорок, как это делается в научной литературе, так как, во-первых, такие причастия отсутствуют в южных диалектах и им соответствуют обычные глагольные формы того или иного времени. Ср. подробнее примеры в анцухском диалекте: Kleap гъеу, дир вас, мунги кіудае гіуна «Ничего, сын, мой, ты вырос»; Кинабгу рахъ рекъарав гъалмагъги воанару «Со всех сторон хорошего товарища не бывает». Следовательно, они вторичного происхождения и возникли в литературном языке для выражения различных стилистических оттенков. Во-вторых, к этим причастиям могут присоединяться, как и к обычным временным формам глагола, частицы, например, -ха.
Обычные причастия же не употребляются с частицами. В-третьих, форма 1-го лица ед. ч. в закатальском диалекте типа дун кіолав «я иду» с классным показателем квалифицируется не как причастие, а как финитная форма глагола. К тому же, причастия данного типа переводятся на русский (или любой другой) язык обычной финитной формой глагола. Следовательно, такие причастия следует рассматривать как особые контекстуальные причастия, употребляющиеся в стилистических целях вместо обычных временных форм глагола.
М.Ш. Халилов приводит примеры Катив гъой бокьулареб «Кошка не любит собаку (букв. Кошке собака нелюбимая)» и его альтернативный вариант с финитной формой китае гъой бокьуларо «Кошка не любит собаку», подчеркивая, что именно предложения с причастными сказуемыми «представляют первостепенный интерес для экспрессивной стилистики». Говоря о причастном сказуемом, М.Ш. Халилов совершенно справедливо отмечает, что оно «более интенсивно выражает достоверность сообщения», «оказывается во множестве предметно-речевых ситуаций более предпочтительной формой словесного выражения, чем собственно сказуемое», «называет и описывает действие, которое представляется как коммуникативно значимый признак» и, благодаря этому, «вносит в текст элементы описательности, неторопливого живописания». Он приходит к выводу: «Вследствие такой двуплановости причастные сказуемые в повествовательных контекстах оказываются более емкими единицами словесного выражения, чем соотносительные глагольные формы, с которыми они связаны» (Халилов 1989: 77).
Анцухский диалект. Причастие прошедшего времени в анцухском диалекте образуется путем прибавления к корню глагола форматива -раб, например: хіалтіраб «работавший», кунараб "съеденный» и т. д.
Причастия настоящего и будущего времени имеют некоторые отличия по говорам в самом анцухском диалекте. Причастие по всем говорам также отличаются от таковых в литературном языке.
По говорам, если причастие настоящего времени определяет существительное I класса, оно формально совпадает с глаголом соответствующего времени, здесь формантом выступает -е (результат монофтонгизации -ай; -а причастия, -и — показатель II класса). Когда причастие является определением существительных III класса и множественного числа, то в конце появляются соответствующие классные показатели. Например: хіалтіина чи «работа человек». В зависимости от контекста эта форма может выражать и значение «работает человек», хіалтіине йас «работающая девушка» вместо хіалтіулей йас; хіалтіина вас «работавший парень» вместо хіалтіулев вас; хіалтіинаб чу «работавшая лошадь» вместо хіалтіулвб чу; хіалтігтал чвал «работающие лошади» вместо хіалтіулел чуял; купана чи «кушающий человек» вместо кваналев чи; кунане йас «кушающая девочка» кваналей йас; кунанаб чу «кушающая лошадь» вместо леб чу; кунанал чвал «кушающие лошади» вместо кваналел гіемертугу (деепр.), гіемерту (деепр.) гіиги бегъин бо а, тиналгу (прич.) бечетинал (прич.) гъиэюул бет!ергьбыги ро а «увеличивалась баранта, и хозяева их без конца богатеют» вместо гіамерльунго гіемерльун гіиги букіана бечедь бечелъулвл гіиязул бет іергьабиги рук Іона.
По одним говорам причастие образуется проще, там к глаголу настоящего времени прибавляется показатель класса и множественного числа (-6, -и, -б, -л), в других говорах прибавляются только показатели III класса и множественного числа. Примеры: хіалтіинав чи «работающий человек», хіалтіинай адам «работающая женщина», хіалтіинаб чу «работающая лошадь», хіалтіинал чвал «работающие лошади».
Приведенные выше причастные формы выражают действие вне времени и дают характеристику действующего лица вообще. Глаголы настоящего времени, от которых образуются эти причастия, имеют такое же значение.
Но, как говорилось выше, в анцухских говорах существует форма настоящего времени, отличающаяся от других. Эту форму П. К. Услар назвал «настоящим определенным начинательным» (Услар, 1889).
В литературных соответствиях этих примеров глагол состоит из причастия (кваналев) и вспомогательного глагола (вуго), а в анцухских формах вместо причастия как основная часть глагола выступает деепричастие прошедшего времени, так что идентичности в формах нет; один временной оттенок передан в литературном языке и диалекте различными грамматическими категориями. Уже из цельной анцухской формы (куна вашан (а)) можно образовать причастие настоящего времени прибавлением к концу показателя класса или множественного числа: куна вашан(в)(в) чи «обедающий человек»( Микаилов : 346).
В качестве показателя отрицательного причастия прошедшего времени выступает -чіаб (или -аб) вместо северного -ч/еб, а в качестве показателя отрицательного причастия настоящего и будущего времени -раб вместо северного -реб. Карахский диалект. В карахском диалекте в причастиях форманты -о- и -у- являются показателями прошедшего времени, а -аб является формой прилагательного, от которой образуется, причастия на (-ар-аб, -ур-аб). Глаголы, не имеющие в прошедшем времени форм на -ур или -р, образуют причастие путем прибавления к глаголу -раб: ква «ел», квараб «съеденный»; чічіа «останови» , чічіараб «остановившийся» и др.
Причастие настоящего времени имеет разные формативы, действующие в карахском диалекте в одинаковой степени, это -аб и -иб. Одно и то же причастие может маркировать с любым из этих двух формантов: абуниб и абунаб «называющий» ; баниб и банаб «сыплющий», кваниб «съедаемый», бегъуниб и бегъунаб «возможный» и т. д. Преобладает форма на -аб. Часто встречается и северная -леб, только она здесь огласуется через -и (-либ).
Характерной особенностью причастных форм карахского, а также анцухского диалектов является то, что в них в обыденной речи обыкновенно нет классного показателя.
Многозначность и омонимия
Анализ специальной литературы по аварскому языку красноречиво показывает, что адъективация причастий не была предметом особого рассмотрения в науке об аварском языке. Только в учебно-методических пособиях несколькими примерами завершается изучение адъективации как таковой. Эта тема не исследована и во многих дагестанских языках, хотя возможность перехода причастий в разряд прилагательных подтверждается многими специалистами. Этот параграф является практически первой попыткой в аварском языке, где освещена эта проблема в специальном плане. Возможность адъективации аварских причастий обусловлена, в первую очередь, положением причастия в грамматической системе аварского языка между глаголом и прилагательным.
При отсутствии конкретного субъекта действия переход осуществляется более интенсивно. Как правило, аварское причастие образует конструкции с обусловленными валентными свойствами его семантики именными членами в субъектной и объектной функции. При отсутствии их в его окружении аварское причастие как переходной, так и непереходной семантики может становиться прилагательным: отвечать на вопросы прилагательных, функционировать как прилагательное, но при этом продолжает оставаться в причастной оболочке и базироваться на глагольной основе. Этот процесс в лингвистической науке принято называть адъективацией. Адъективация характерная особенность аварского языка, которая достигается не путем образования новых форм слов или словоизменений, а путем изменения семантики причастия.
Можно охарактеризовать адъективацию как сложный и многоплановый семантический процесс. С учетом этого переход причастий в прилагательные является актуальной для авароведения проблемой. В работах посвященных адъективации данное явление рассматривается обычно как постепенное накопление в причастиях адъективных значений. Накапливаются значения постоянного, статичного признака и при этом происходит процесс ослабления грамматических черт глагольности (значений наклонения времени, вида, залога). Причастие, обладая основными признаками глагола, вследствие изменений семантики, теряет ряд глагольных качеств и приобретает новые значения, характерные прилагательному. В этом случае в семантическом плане причастная форма перестает быть выразителем глагольного действия и приобретает функции выразителя признака, не ограниченного временными рамками. Прилагательные, образованные путем изменения семантики причастия, выражают непрерывное, всегда происходящее, а не только в данный момент действие: бечіараб ламадур «увядавшая морковь», букъарулеб гама «подводная лодка», бежараб гьан «жареное мясо» .Чаще всего склонными к переходу в прилагательные являются причастия прошедшего, общего времени, так как они выражают действие, ставшее постоянным признаком предмета. Действие, заключенное в причастной форме, выступает основным признаком предмета. Причастие, таким образом, теряет глагольность, и перестают действовать все другие признаки глагола.
В аварском языке такие конструкции квалифицируются как двучленные словосочетания структуры «имя в именительном падеже + переходное причастие». Имя в именительном падеже в данной конструкции выступает семантическим объектом, а причастие выражает глагольное действие, предшествующее моменту речи. Целиком это причастное словосочетание выступает в качестве осложненного определения к сложному имени, выступающему в данном контексте определяемым именем для неполного двучленного причастного словосочетания. Внутреннее строение данной причастной конструкции характеризуется наличием префиксального классно-числового согласования причастия с именем в именительном падеже, входящим в состав неполного двучленного словосочетания. Своим же суффиксальным классно-числовым показателем причастие согласуется с определяемым именем. Так причастие в составе двучленного словосочетания полностью сохраняет свою глагольную природу вследствие наличия зависимого от него именного члена конструкции .
После адъективации причастие лишилось своей глагольной основы и приобрело признаки, в основном характерные прилагательному. «Адъективации причастий со значением «конкретного действия» препятствует как само «действенное» значение их основы, так и то обстоятельство, что именно из-за этого конкретного, «действенного» значения основы они обычно обрастают зависимыми словами, делающими невозможной их адъективацию»(Калакуцкая, 1971: 45). Она приводит следующие примеры:
Издалека можно было различить ...медленно едущего по полю мужика... (И. А. Бунин, Учитель). Дед глянул и увидел бегущий вдали поезд (И. А. Бунин, Кастрюк). Здорово, сударушка,— закричал он, завидев идущего по рельсам сторожа-солдата (там же). И все представлял учитель самого себя едущим на вокзал в телеге... (И. А. Бунин. Учитель). В литературе, посвященной адъективации причастий русского языка, встречаются самые разные мнения по этому поводу. Имеет место и такое, что адъективированное причастие - значит новая словоформа, окончательно потерявшая смысловую связь с соответствующим глаголом.
Некоторые адъективированные причастия окончательно отрывается от семантики соответствующего глагола, таких примеров в аварском языке тоже немало.
В настоящее время утверждать такое мнение очень трудно. Обратимся к примерам и мнениям специалистов. Например, глагол чувственного восприятия вокьизе «любить», «желать», «хотеть», «нравиться», «стремиться». Анализ глагола или от него образованного причастия показал: чтобы в аварском языке образовалось адъективированное отглагольное прилагательное вокьулев «любящий», «тот, кто нравится», «тот, кого уважаешь» совсем не обязателен отрыв от семантики глагола вокьизе «любить».
Глагол вокьизе «любить» имеет несколько значений. К сожалению, аварская лексикография не располагает национальным словарем, чтобы назвать признанное количество значений этого глагола. Поэтому обратимся к опыту отечественных лексикографов. В глаголе вокьизе «любить», «желать», «хотеть», «нравиться», «стремиться» обнаруживается в количественном отношении примерно столько же значений, сколько дано в толковых словарях русского языка. Указанные в этих словарях значения русского глагола любить обнаруживаются в семантическом инвентаре аварского глагола вокьизе «любить», «желать», «хотеть», «нравиться», «стремиться».
Многозначность однокоренных причастий
Степанов 1975; Телия 1977) . Их можно свести к трем основным типам (двум «чистым» и одному «смешанному» : а) радиальная полисемия, в которой все частные значения непосредственно связаны с главным и мотивируются им; ср.къулараб «согнутый» къулараб «наклонившийся» къулараб « склонившийся» къулараб «поклонившийся» къулараб «сгорбленный»; б) цепочечная полисемия, при которой каждое значение непосредственно связано только с ближайшими значениями (т. е. вытекает из предшествующего и мотивирует последующее) ;ср. рохьараб «занимавшийся побелкой, занимавшийся штукатуркой , занимавшийся обмазкой» рохьарал «занимавшийся малярными работами»; в) радиально-цепочечная, смешанная. Это соответственно следующая полисемия причастий ; ср. къабукъараб « вытянувший шею» къабукъараб « повернувший голову с намерением достать что-н. ( о птицах)» къабукъараб «стремительно летевший ( о птице)».
Различные комбинации таких «структурных блоков» образуют топологические структуры отличающихся по своему характеру и семемному составу многозначных слов, ср. квалараб «шевелившийся» = квалараб « возившийся, хлопотавший».
Анализ лексического значения причастий (из которых подавляющее большинство многозначны), основывается на учете взаимодействия (функциональной связи) рассматриваемого слова с его окружением, контекстом , ср. кванараб «евший, съевший» = кванараб « пасшийся» ,где семантическое взаимодействие налицо.
Семантическая связь причастия с контекстом осуществляется по принципу своеобразного переключения , так что определенное семантическое согласование причастия (лексемы) и контекста актуализирует со ответствующие семемы, придает высказыванию тот или иной смысл. Так, причастие ккураб «пойманный, поймавший» в контексте приобретает значение «задержавший, задержанный», ср. ккураб хіалти «задержанная работа» ; ккураб ціогьор «задержанный, пойманный вор» и т.д. Мы имеет дело с двумя видами контекста: а) семантический контекст, который дифференцирует различные значения слова за счет лексических (семантических) свойств его окружения : къирираб «скрипучий» = къирираб «приоткрытый ( о двери»; б) синтаксический контекст, в котором значения слова разграничиваются благодаря его различным конструктивным связям с окружением ; ср. къисас босараб гіадам «отомстивший человек» ; кьотіараб сурат «вырезанная картинка» и т.д.
При рассмотрении синтагматического структурного значения мы видели, что валентность лексической единицы, например предикатов , характеризуется в двух лингвистических планах: в синтаксическом (см. структурную формулу дистрибуции) и семантическом (ср. ЛСГ, замещающие те или иные позиции в этой формуле). Внутренне связанные синтаксический и семантический (лексический) контексты и представляют собой актантную и «содержательную» характеристики валентности лексических единиц( Джамалова 2002; Терехова 2002). Такие единицы могут обладать «нулевой валентностью». Валентность здесь может быть лишь его окружением, контекстом( Шмелев 1977).
Семантическая связь слова с контекстом осуществляется по принципу своеобразного реле (переключения), так что определенное семантическое согласование слова (лексемы) и контекста актуализирует соответствующие семемы, придает высказыванию тот или иной смысл. Мы имеет дело с тремя видами контекста: это—а) семантический контекст, который дифференцирует различные значения слова за счет лексических (семантических) свойств его окружения( Шмелева 1988).
При рассмотрении синтагматического структурного значения мы видели, что валентность лексической единицы, например предикатов , характеризуется в двух лингвистических планах: в синтаксическом и семантическом . Внутренне
связанные синтаксический и семантический (лексический) контексты и представляют собой актантную и «содержательную» характеристики валентности лексических единиц. Такие единицы могут обладать «нулевой валентностью».
В семасиологии смысловому соотношению между прямым и производными значениями слова не уделялось достаточного внимания. Не подвергались анализу основные типы лексических значений слова, пути перерастания полисемии в омонимию. Вследствие этого в общелингвистических словарях этих языков немало случаев смешения значений слова и омонимов, регистрации несвободных по сочетаемости значений как свободных, переносных значений как прямых. Разграничение значений слова и их оттенков, порядок размещения значений слова в словарной статье существенны для полноты раскрытия смысла слова. Невыясненными остаются также причины и условия, способствующие многозначности слова. Авторы работ по полисемии при выдвижении методов и способов различения явлений полисемии и омонимии не учитывают специфики отдельных языков. Поэтому почти во всех работах, посвященных проблемам полисемии в русистике и кавказоведами, выдвигаются одни и те же критерии отграничения ее от омонимии (Гак 1977 : 24)q
