Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Фонетические особенности отемишского говора 13
1. Система гласных 13
2. Фонетические изменения в системе гласных 17
2.1. Делабиализация гласных 17
2.2. Лабиализация гласных 22
2.3. Оканье 26
2.4. Звуковые соответствия в системе гласных 32
2.5. Ассимиляция гласных 42
2.6. Выпадение гласных 43
2.7. Дифтонгоиды 44
2.8. Гармония гласных 47
3. Система согласных 51
3.1. Губно-губные 53
3.2. Губно-зубные 55
3.3. Переднеязычные 57
3.4. Среднеязычные 62
3.5. Заднеязычные 64
3.6. Гортанные 66
3.7.Смычно-гортанные 67
3.8. Геминаты 70
4. Фонетические изменения в системе согласных 71
4.1. Ассимиляция согласных 71
4.1.1. Прогрессивная ассимиляция 75
4.1.2. Регрессивная ассимиляция согласных 77
4.2. Диссимиляция 78
4.3. Звуковые соответствия в системе согласных 79
4.4. Выпадение согласных 87
4.5. Протетические согласные 89
4.6. Метатеза 89
4.7. Спирантизация согласного [къ] 90
Глава 2. Морфологические особенности отемишского говора 97
2.1. Знаменательные части речи 98
2.1.1. Существительное 98
2.1.2. Прилагательное 107
2.1.3. Числительное 108
2.1.4. Местоимение 108
2.1.5. Глагол 111
2.1.6. Причастие ...131
2.1.7. Деепричастие 132
2.1.8. Наречие 134
2.2. Служебные части речи 134
2.2.1. Союзы 134
2.2.2. Послелоги 134
2.2.3. Служебные имена 136
2.2.4. Частицы 136
2.3. Модальные слова 137
2.4. Междометия 137
Заключение 139
Список использованной научной литературы 155
Приложения 168
Список условных сокращений 169
Образцы текстов
Введение к работе
Тюркская диалектология в настоящее время признана одной из самых развитых областей тюркского языкознания. С точки зрения выявления, фиксации и систематизации диалектных фактов она в последние десятилетия действительно приняла широкий размах. Практикуется монографическое, лингво-географическое и частично историческое изучение диалектов различных тюркских языков.
Однако в плане широкого теоретического обобщения добытого диалектного материала тюркская диалектология все еще отстает от передовых рубежей лингвистической науки, от требования времени, поскольку в большинстве случаев она носит перечислительно-описательный характер, ею не до конца разработаны все аспекты методики диалектологических и особенно историко-диалектических исследований, но все задачи эмпирического характера - фиксация и описание диалектного материала, не всегда свободны от серьезных недостатков, так как «большей частью он подается с точки зрения отличий диалекта или говора от норм литературного языка», что «ведет к тому, что значительная доля ценных для истории языка диалектных признаков ускользает от внимания исследователей (СИГТЯ 1984: 12). В программных для современной тюркологии статьях Э. Р. Тенишева (1973: 54-61) глубоко вскрыты слабые места тюркского языкознания в целом и тюркской диалектологии, в частности, и выдвинуты конкретные рекомендации для их устранения, которые учтены в данной работе.
В статье «Тюркология в Дагестане: проблемы и перспективы развития» Н.Э. Гаджиахмедов отмечает, что данные по диалектологии и описательной диалектографии слабо используются для исследований по исторической грамматике кумыкского языка, чрезвычайно важной не только для изучения общих вопросов языка, но имеющей и практическое назначение (2002: 109). Далее он пишет: «Каждый диалект и говор должны быть представлены в исследованиях в полном системном виде, включая: описание их фонетической структуры с фонологическими обобщениями, полное изложение всех средств словообразования и категорий словоизменения, полную характеристику основного лексического фонда, в особенности той его части, где лексика диалекта или говора расходится с литературным языком и другими диалектами. Рассматривая прошлый период исследования вопросов диалектологии как подготовительный, необходимо отметить, что в настоящее время перед кумыковедами-диалектологами стоят новые сложные задачи по следующим основным направлениям: по специально разработанной типовой схеме описать структуру всех уровней диалектов и говоров кумыкского языка; приступить к их типологическому и ареальному исследованию, начать подготовку диалектологического словаря кумыкского языка, использовать диалектные данные в подготовке исторической грамматики кумыкского языка» (2002: 109).
Слабая изученность говоров кумыкского языка служит оправданием постановки задачи систематического их исследования. Следствием слабой изученности всех его уровней, кроме фонетического, является то, что диалектные факты морфологического, синтаксического и лексико-семантического уровней еще не вошли в научный оборот в кумыковедении и в тюркологии в целом, между тем эти факты в силу их специфического характера, по-видимому, представляют немалый интерес, в особенности с компаративистской точки зрения.
Таким образом, установление на основе анализа зарегистрированных соответственных явлений и структурных различий говоров различных диалектов составляет одну из наиболее актуальных задач исследования.
История изучения кумыкского языка и его диалектов состоит из последовательно сменявших друг друга периодов активного изучения и более или менее продолжительных перерывов. В истории изучения кумыкской диалектологии, на наш взгляд, выделяются три этапа. Первый этап связан с именем Т.Макарова (1848). Второй этап с именем чл.-корр. АН СССР Н. К. Дмитриева (1940), внесшим неоценимый вклад в развитие кумыкского языкознания. Ценный материал для кумыкской диалектологии содержится в кандидатской (1953) и в докторской (1967) диссертациях И.А.Керимова. Определенный вклад в диалектологию кумыкского языка внесла Р.Г.Шахманова-Гарданова (1954). С их именами связано зарождение кумыкской диалектологии, и их работы представляют несомненный интерес для тюркологической науки. Они характеризуются множеством общих особенностей, среди которых главной, объединяющей их чертой является атомистический подход к изучаемому материалу.
Многие фонетические, подавляющее большинство морфологических, синтаксических и лексико-семантических различий диалектного языка не нашли отражения в этих работах. Наконец, следует отметить, что в них не предпринимается никаких попыток исторического объяснения зафиксированных диалектных различий. Таким образом, первый и второй периоды истории изучения диалектов оставили открытыми многие вопросы кумыкской диалектологии.
Третий период истории кумыкской диалектологии мы связываем с трудами Н.Х. Ольмесова, который дал две значительные работы, специально посвященные исследованию диалектов кумыкского языка (1994; 1997). Этот период начинается с постановки вопроса о систематическом изучении всех структурных уровней говоров кумыкского языка (Ольмесов 1994; Гаджиахмедов 2005). Таким образом, отличительной чертой второго периода является охват объекта исследования в полном его объеме и сосредоточение внимания исследователей главным образом на фонетическом уровне структуры диалектного языка, а также расширение границ исследования включением исторического аспекта (Ольмесов 1997). Интересные сведения о кайтакском диалекте кумыкского языка содержатся также в работах Н.Э.Гаджиахмедова (1983, 1985, 1986, 1993, 2000, 2001). Следовательно, сдвиги в изучении диалектов кумыкского языка имеют место, но, как можно заключить из изложенного, все еще остается много нерешенных вопросов, что служит оправданием появления предлагаемой работы.
Объектом исследования являются фонетические и морфологические особенностей в сравнении с другими говорами и диалектами кумыкского языка, а также с другими тюркскими, в необходимых случаях и нетюркскими языками.
Цель и задачи исследования. Исследование отемишского говора преследует, с одной стороны, цель выявления и описания соответственных явлений (эмпирический аспект), следствием чего явились фиксация и описание многочисленных, до сих пор неизвестных диалектных фактов, с другой — анализ посредством системного подхода отношений и связей между членами соответственных явлений как элементами частных диалектных систем (микросистем), а также между различными соответственными явлениями как элементами общей системы (макросистемы) языка и попытка установления, таким образом, общих свойств, фактов и явлений, непосредственно представленных в разрозненном виде (теоретический аспект).
Задачи настоящего исследования органически вытекают из истории кумыкской диалектологии и определяются ее недостатками и проблемами, а также, естественно, современным уровнем развития тюркской диалектологии и лингвистической науки в целом: а) дать полное описание фонетических особенностей исследуемого говора; б) дать полное описание морфологических особенностей говора; в) в результате сравнительного исследования с кумыкским литературным языком, а также с другими тюркскими языками определить специфический строевой инвентарь говора на фонетическом и морфологическом уровнях.
Методологическую основу исследования составляет учение о непосредственной связи языка с историей народа. Культурно-экономические процессы, происходящие в ходе развития этноса, оставляют определенный след на разных уровнях языка. При решении вопросов в рамках поставленной нами цели мы опирались на научно-теоретические положения, разработанные в трудах Н.К.Дмитриева, Н.А.Баскакова, Б.А.Серебренникова, Н.З.Гаджиевой, Э.Р.Тенишева, К.М.Мусаева, Д.Г.Тумашевой, Л.Т.Махмутовой, Ф.Ю.Юсупова, И.А.Керимова, Н.Х.Ольмесова, Д.М.Хангишиева, Ш.Х.Акбаева, Х.Ч.Алишиной и др.
Научная новизна. Данная работа является первым систематическим научным исследованием фонетической и морфологической системы отемишского говора кумыкского языка. Выявлены инвентари гласных и согласных фонем, по-зиционно-комбинаторные характеристики их реализаций, определены оппозиции, на которых строятся системы гласных и согласных фонем, выявлены характеристики артикуляционно-акустической базы в области вокализма и консонантизма и сопоставлены с имеющимися данными по фонетике кумыкского литературного языка и кумыкскими диалектами. Впервые подвергаются лингвистическому анализу морфологические особенности отемишского говора, в результате чего выделен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе, выявлены специфические особенности знаменательных и служебных частей речи.
Теоретическая значимость диссертации определена актуальностью и научной новизной исследования. Проведенное исследование способствует более глубокому пониманию специфики звукового строя и морфологической структуры кумыкского языка. Обнаруженные при исследовании отемишского говора особенности дают возможность в определенной степени уточнить классификацию говоров кумыкского языка, в частности, говоров южного наречия. Результаты исследования могут быть использованы в решении некоторых проблем исторической диалектологии тюркских языков, а также в разработке вопросов об этногенезе кумыков.
Практическая ценность работы заключается в том, что ее основные результаты могут быть использованы в преподавании кумыкского языка в вузах, колледжах и школах, при изучении диалектологии кумыкского языка, сравнительной грамматики тюркских языков, при составлении учебников и учебных пособий по диалектологии, при подготовке «Диалектологического атласа тюркских языков Северного Кавказа», диалектологических, этимологических и иных словарей.
Многоаспектным характером исследования было предопределено применение в нем комплексной методики. Ее суть заключается в том, что в каждом отдельном случае применяются определенные методы или их сочетания.
Основные методы, использованные при изучении говора - это метод непосредственного наблюдения, описательный и сравнительно-исторический методы.
Применение метода непосредственного наблюдения было определено условиями изучения говора: почти весь материал собран данным методом. Применение этого метода позволило обнаружить и зафиксировать большое количество неизвестных до настоящего времени диалектных различий фонетического и морфологического уровней.
Описательный метод использовался при синхронном анализе явлений говора как системы, а не как разрозненных, отличных от литературного языка, особенностей. Перед данным методом стояли серьезные задачи: установление качественной определенности элементов системы, их дистрибуции, места в системе, условий и самой процедуры функционирования.
При помощи данного метода установлены: состав гласных и согласных фонем говора, их качественные, количественные и типологические характеристики, дистрибуция и их реакция на различные позиционные (фонетические, морфологические и др.) условия, функциональная нагрузка, междиалектные звуковые соответствия.
Применение сравнительно-исторического метода преследует цель реконструировать некоторые фонемные и морфемные архетипы, точнее, более древнее состояние отдельных участков системы и этим по возможности способствовать воссозданию в последующем истории кумыкского языка.
Основным материалом послужили записи звучащей диалектной речи — результат непосредственного наблюдения над живой речью диалектоносителей в естественных условиях. Использован также материал фольклора вплоть до малых жанров — пословиц, поговорок и загадок. В языке произведений фольклора часто встречаются архаические элементы языка. На защиту выносятся следующие положения:
1. Инвентарь гласных фонем отемишского говора кумыкского языка.
2. Инвентарь согласных фонем исследуемого говора.
4. Лабиализация и делабиализация гласных, оканье, гармония гласных и согласных, звуковые процессы в потоке речи.
5. Морфологические особенности именных частей речи говора сравнительно с литературным кумыкским языком.
6. Морфологические характеристики глагола, в которых обнаруживаются явления разных уровней - от узколокальных до межтюркских и общетюркских.
7. Морфологическая характеристика служебных частей речи говора.
8. Сравнительный анализ морфологических систем отемишского говора с кумыкским литературным языком и другими тюркскими языками.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались на заседаниях кафедры тюркских языков Дагестанского государственного университета, в докладах на научных конференциях профессорско-преподавательского состава Даггосуниверситета и на региональных научных конференциях (Махачкала, 2000; Махачкала, 2005).
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
1. Прошедшее перфективное время в кайтагском диалекте кумыкского языка в сравнительном освещении // Семантика языковых единиц разных уровней. Выпуск 7. Махачкала, 2000.
2. Категория принадлежности в диалектной системе кумыкского языка // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 2. Махачкала, 2000. 3. Особенности выражения персональное в кайтагском диалекте кумыкского языка (в сравнительном освещении) // Семантика языковых единиц разных уровней. Программа и тезисы докладов научно-теоретической конференции 21-22 сентября 2000 года. Махачкала, 2000.
4. Оканье в отемишеком говоре кумыкского языка (сравнительно с другими тюркскими языками) // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 3. Махачкала, 2001.
5. Лабиализация гласных в отемишеком говоре кумыкского языка // Со временные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 6. ДГУ. Махачкала, 2005
Структура и объем работы. Структура диссертации определена ее задачами и спецификой исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной научной литературы. К диссертации прилагаются тексты на отемишеком говоре и сведения о принятой в работе транскрипции.
Система гласных
Звуковая система исследуемого нами отемишского говора значительно отличается от звуковой системы кумыкского литературного языка. Здесь мы имеем дело со специфической системой фонем, а именно: а) наличием особых гласных фонем; б) специфическими особенностями произношения некоторых фонем; в) наличием ряда специфических фонетических закономерностей в облас ти гласных. Гласные современного кумыкского языка, а также исследуемого нами го Ф вора, классифицируются исходя из трех основных физиологических признаков: а) по месту подъема языка; б) по степени подъема языка; в) по участию или неучастию губ. По месту подъема языка, т.е. в зависимости от движения языка по горизонтали, различаются: а) переднерядные гласные, или гласные переднего ряда и заднерядные гласные, или гласные заднего ряда. Во многих тюркских языках наблюдается строгая симметрия в противопоставлениях фонем по основным артикуляцион ным свойствам звуков. Такая строгая симметрия в противопоставлениях задне рядных и переднерядных фонем наблюдается в кумыкском литературном языке, в котором каждой гласной фонеме заднего ряда соответствует гласная фонема переднего ряда: .if Задний ряд /а/ /о/ /у/ /ы/ Передний ряд /э/ /оь/ /уь/ /и/.
В отемишском говоре параллельное деление гласных на заднерядные и переднерядные отсутствует, и вся система гласных предстает в следующем виде: [а, э, у, о, и, э, а0].
Другим важным различительным признаком фонем является степень подъема языка. По степени подъема языка, т.е. в зависимости от движения языка по вертикали, гласные подразделяются: а) на гласные верхнего подъема (узкие); б) на гласные нижнего подъема (широкие).
По этому признаку в большинстве тюркских языков - в карачаево-балкарском, якутском, шорском, алтайском, киргизском (Щербак 1970: 27), каракалпакском (ИСТГЯ: 55), в крымском диалекте караимского языка (Прик: 25), а также в литературном кумыкском языке гласные образуют трехступенчатую оппозицию: широкие (компактные), средние и узкие (диффузные) гласные: Широкие /а/ Средние /э/ /о/ /оь/ Узкие /и/ /ы/ /у/ /уь/. В отемишском говоре в системе данного противопоставления гласных фонем отсутствуют фонемы 1ы, оъ, уь/.
Третий разграничительный признак, характерный для всех тюркских языков, - отсутствие или наличие огубленности. По участию или неучастию губ гласные делятся на огубленные (лабиальные, лабиализованные) и неогубленные (нелабиальные, нелабиализованные). В якутском, шорском, алтайском, киргизском, каракалпакском, караимском (крымский диалект), а также в кумыкском литературном языке каждому неогубленному гласному соответствует огубленный: Неогубленные /а/ /ы/ /и/ /э/ Огубленные /о/ /у/ /уь/ /оь/. Исследуемому говору кумыкского языка такая строгая симметрия в противопоставлениях фонем по их основным артикуляционным свойствам не характерна, так как в нем отсутствуют гласные [ы, оь, уь]. По этому признаку отемишский говор близок к узбекскому языку, где вокализм состоит из гласных фонем [а, э, у0, у, э, и]. В галицко-луцком диалекте караимского языка вся система гласных предстает в следующем виде: [а, э, и, ы, о, у]. Как видно, и в этом диалекте, весьма близком по всем языковым уровням исследуемому нами говору, также отсутствуют характерные многим тюркским языкам лабиализованные гласные переднего ряда /оь/и /уь/.
Таким образом, структура гласных современного кумыкского литературного языка отличается строго выдержанной симметричностью, чего нельзя говорить об отемишском говоре кайтакского диалекта. В общих чертах любая из восьми гласных фонем исследуемого языка характеризуется комплексом трех вокалических признаков: ряда, раствора и огубленности. Гласные звуки кумыкского литературного языка имеют следующие характеристики: [а] - широкий заднерядный неогубленный; [е] - средний переднерядный неогубленный; [о] - средний заднерядный огубленный; [оь] - средний переднерядный огубленный; [ы] - узкий заднерядный неогубленный; [и] - узкий переднерядный неогубленный; [у] - узкий заднерядный огубленный; [уь] - узкий переднерядный огубленный. Чтобы представить вокалическую систему отемишского говора, нам необходимо из представленной выше системы фонем исключить фонемы /оь, уь, ы/. Отсутствие названных фонем ведет к нарушению гармонии гласных, что является весьма важным акцентологическим признаком кумыкской речи жителей данного региона: curiam вм. сыпат «лицо» къиш вм. къыш «зима» уй вм. уьй «дом», суй вм. суьй «люби» ордек вм. оьрдек «утка» соз вм. соьз «слово» и т.п.
В непервых слогах в отемишском говоре могут встречаться все гласные за исключением широких огубленных /о, оь/, узкого переднерядного огубленного /уь/ и узкого заднеряднего неогубленного /ы/. Закономерным для литературного языка является соблюдение сингармонизма по ряду и лабиальности. После лабиальных гласных первого слога последующие узкие гласные также, как правило, бывают огубленными. Исключения очень редки.
Гласные непервых слогов обладают минимальной дифференциацией. Из трех дифференциальных признаков гласных начального слога здесь фонематическое значение имеет только признак раствора, остальные признаки несущественны и зависят от гласных предыдущего слога в силу гармонии гласных. Поэтому в неначальных слогах современного кумыкского языка насчитывается две вокалические единицы: одна «широкая» и одна «узкая» гласные фонемы. Аффиксальные гласные, отличаясь от гласных начальных слогов фонематически, в каждом конкретном случае материально совпадают с одним из гласных звуков начального слога. Поэтому при дальнейшем описании фонетической системы отемишского говора можно ограничиться рассмотрением пяти гласных начального слога и отметить особенности развития аффиксальных гласных лишь в необходимых случаях.
В литературе, посвященной звуковой системе тюркских языков, отдельные авторы, ссылаясь на факты некоторых тюркских языков, различают долгие и краткие гласные, а также восходящие и нисходящие дифтонги (См., напр.: Филоненко 1940: 7-9; Акбаев 1963: 29). Однако в современном кумыкском языке исследователи не отмечают количественного противопоставления гласных и не отмечают наличия дифтонгов как особых фонем, противопоставляемых простым гласным (Джанмавов 1967; Ольмесов 1997). Поэтому при описании гласных говора проблемы количественного противопоставления гласных и вопросы развития дифтонгоидных сочетаний звуков будут рассматриваться лишь в необходимых случаях.
Нарушение бинарного соответствия по признаку неогубленности / огубленности наблюдается довольно часто в исследуемом нами отемишском говоре в виде лабиализации неогубленных или делабиализации огубленных гласных.
Делабиализация гласных
Делабиализация гласных, то есть замещение губного гласного в корне слова негубным гласным, - явление, характерное для многих тюркских языков. Как отмечает Н.Х.Ольмесов, делабиализация охватывает в основном говоры терского, подгорного и кайтакского диалектов (1997: 70-78). Особенно часто это явление встречается в исследуемом нами отемишском говоре кумыкского язы ка. Ср.: хомурсгъа - къамурсгъа «муравей», хомуз - къамуз «кумуз», къозукъу лакъ - къазгъулакъ «щавель», сойралмакъ - сайралмакъ «лечь», ону - ани «его», огъар - агъар «ему», шо - ша «тот», ота - анча «столько», шолай -шалай «так, таким образом», шонда - шанда «там» и др. Замена [о] на [а], характерная для некоторых диалектов кумыкского языка, имеет аналоги в древнетюркских памятниках и в древнетюркских наречиях (Дмитриева 1972: 156, 161, 218). Делабиализация имеет аналогией в территориально близких говорах карачаево-балкарского (Акбаев 1963: 41-44, 47), ногайского (Гр.нопяз.: 26-28, Баскаков 1940: 14) и азербайджанского (Гаджиева 1979: 22-23) языков.
Междиалектное соответствие сойрал - сайрал, видимо, также образовалось в результате делабиализации исконного /о/ первого слога под ассимилирующим влиянием широкого гласного /а/ второго слога, чему в немалой степени способствовало и наличие между первым и вторым гласными среднеязычного сонанта /и/. Как уже отмечалось, «полугласный» /и/ по своим артикуляционным характеристикам чрезвычайно близко стоит к обычным гласным. В звуковом комплексе [о/а] второй гласный имеет более широкий характер, чем первый, и, следовательно, находится в более сильной позиции. К тому же второй гласный находится под ударением, что еще более усиливает его позицию. В потоке речи гласные, находящиеся в более сильной позиции, имеют тенденцию ассимилировать смежные гласные, находящиеся в менее слабой позиции, что и наблюдаем мы в данном конкретном случае (Чеченов: 97-116).
Обращает на себя внимание единичность случая ассимиляции губного широкого гласного [о] первого слога под влиянием широкого негубного гласного [а] второго слога. Однако нетривиальность развития звукового комплекса [о/а] [а/а] находит вполне приемлемое объяснение. В случаях, когда между этими гласными находятся другие согласные, например, смычные, регрессивная (равно как и прогрессивная) ассимиляция затруднена, ибо воздействие второго гласного на первый (или наоборот) задерживается интервокальным сильным согласным. В данном случае среднеязычный сонант является самым слабым из всех других согласных, поэтому у него слишком слаба сопротивляемость ассимилятивному воздействию смежных гласных. Благодаря этой специфической особенности «полугласного» [й] смежные согласные могут относительно свободно взаимодействовать.
Явление делабиализации коснулось как переднерядных, так и заднеряд-ных гласных. Гласные литературного языка [у]; [уь]; [о]; [оь] переходят соответственно в [ и]; [а]; [э].
Гласным [у] и [уь] кумыкского литературного языка в отемишском говоре соответствует [и]: чубукъ - чивикъ «ветка», чурпу-чирпи «хворост», туьнегуьн - тинегун «вчера», дуъгуь - дуги «рис», ювушан - йивишан «полынь», туьптмек - тинтмакъ «обыскать». Данное явление отмечает Н.Х.Ольмесов в терском диалекте кумыкского языка (1997: 72).
Переход губных в негубные происходит как в первом, так и во втором слоге слова: куьрэгэ - карага «абрикос», туьнэгуьн - тинэгун «вчера», дуьгуь -дуги «рис», алмухара - алмахара «сорт сливы», хомурсгъа - къамурсгъа «муравей», хомуз - къамуз «кумуз», къозукъулакъ - къазгъулакъ «щавель», къомарып -къамарип «поцарапано», оьмуьр - аьмур «жизнь», соиралмакъ - саиралмакъ «лечь», токъала - паъкъала «бить», чурпу - чирпи «хворост».
Делабиализация в отемишском говоре встречается также в местоимениях о, шо и в производных от них словах, а также в некоторых других разрядах местоимений и наречий: ону - ани «его», онда - анна «там», ондан - аннан «оттуда», оларда - аларда «у них», огъар - агъар «ему», онча - анча «столько», шо -uia «тот», шолай - шалай «так, таким образом», шогъар - шагъар «ему», шонда -шанда «там», ончагъы - аьчаьгъи «столько», онуки - аники «его», шоссагьат -шаьсаьгьат «сразу» и др.
Произношение, близкое к отемишскому говору, встречается и в других тюркских языках. Например, такое произношение указательных местоимений можно встретить в диалектах татарского языка: шал "этот, он", шалый "так", шанда "там" (Матер, по диал.: 41). Сравним с караимским языком (западный диалект) склонение местоимения ол «он»: Осн. п. ол - ол "он" Род. п. ани - анын "его" Дат. п. агъар - анар "ему Вин. п. ани - аны "его" Мест. п. анна - анда "в не Исх. п. аннан - андан "с їй В крымском диалекте караимского языка указательное местоимение о «то, та, тот» склоняется по падежам так же, как в отемишском говоре: Осн. п. -о «то» Род. п. - анынъ (анъ) «того» Дат. п. - анъа «тому» Вин. п. - аны «того» Местн. п. - анда «в том» Исход, п. - андан «с того» (Прик: 99).
Н. К. Дмитриев в работе "Материалы по истории кумыкского языка" отмечает, что делабиализация [о] и переход его в широкий [а] в некоторых местоимениях характерна для старокумыкского языка.
Гласному [у] отемишского говора в древнетюркском языке и в других диалектах кумыкского языка соответствует [ы]: къамыш - лит. къамуш «камыш», ср.: древнетюрк. qamis, баш., кирг., тат. камыш, тур. kamis, узб. камиш, аз. гамыш, казах, камыс, чув. хумаш хамаш, як. хомус (Дмитриева 1972: 222), къабыргьа - къабургъа «ребро». Еще примеры: достумал - тастымал, буйн. тастумал «тряпка», хамир - хамур «тесто», чибикъ - чубукь «прут, ветвь», кьа-вир - къабур «могила», кьамчи - къамучу «кнут, плеть», къабир - къабур «могила».
Сравнение материалов показывает, что в подавляющем большинстве древних наречий, в современных тюркских языках и диалектах сохранились губные [у, уь], которые во многих случаях являются пратюркскими.
Таким образом, в соответствиях ы - у, и - уь, которые встречаются в непроизводных основах, исходными, по всей вероятности, были лабиализованные гласные.
В словах типегун (лит. тюнегюн), дугьи (лит. дюгю), тинт (лит. тюнт) литературный \уь] переходит в [и]. Делабиализацию гласного [уь] в данном случае следует объяснить таким образом: согласные [г], [т] в отемишском говоре сохранили свою мягкость, и поэтому вместо ожидаемого гласного заднего ряда [у] в отемишском произносится гласный переднего ряда [и].
Существительное
Категория принадлежности. Одной из удивительных черт категории принадлежности в тюркских языках является то, что внутри нее «сферы влияния» распределяются по участникам акта речи. Иначе говоря, в мире есть то, что определяется как принадлежащее говорящему (или говорящим), слушающему (слушающим) и всем остальным (Кат.пос: 5).
Принадлежность (посессивность) понимается нами как такое отношение между объектами внешнего мира, при котором один из них (объект обладания, обладаемое) «включается» в другой (обладатель, посессор), составляя с ним единое физическое или функциональное целое. Это отношение разнообразных предметных связей осознается тюркским языковым менталитетом и выражается специальными языковыми единицами.
По справедливому замечанию Н.К.Дмитриева, «категория принадлежности есть одна из основных категорий, на которых строится тюркская грамматика» (Дмитриев 1956: 8, 23).
В отемишском говоре, как и в литературном языке, представлены морфологический, морфолого-синтаксический и синтаксический способы выражения посессивности.
Морфологический способ (аффиксация) является основным для выражения посессивных отношений. Он конституируется шестичленным рядом финитных форм, которые распределяются в зависимости от абсолютного конца слова и огласовки слова в целом. Рассмотрим формальную организацию данной категории, привлекая для этого оригинальный диалектологический материал кумыкского языка.
1-е лицо ед.ч. Во всех диалектах кумыкского языка представлены следующие фонетические варианты аффиксов: -м, -им, -ум. В отемишском говоре, а также в некоторых говорах подгорного диалекта, где гармония гласных не выдерживается, число звуковых вариантов аффикса, по общему правилу, сокращается вдвое сравнительно с хасавюртовским и буйнакским диалектами, которые лежат в основе литературного языка: атим «мое имя», гозум «мой глаз». В терском диалекте не зафиксирован вариант с гласным переднего ряда -уьм: соьзгш «мое слово» вместо соьзуьм, гоъзим «мой глаз» вместо гоьзуьм. Вариант с губным гласным [у] в терском диалекте встречается в словах с основой на билабиальный согласный: бавум «мой сад», тавум «моя гора».
2-е лицо ед.ч. Во всех диалектах, а также в отемишском говоре представлены следующие алломорфемы 2-го лица ед.ч.: -нг, -инг, -унг. Н.К.Дмитриев дает варианты -ынгъ, -унгъ (Дмитриев 1940, 26), которые в современном кумыкском языке и в его говорах не употребляются. По данным И.А.Керимова, в терском диалекте билабиальные [у], \уъ\ встречаются только в корнях самостоятельных слов, а в аффиксах или служебных словах не употребляются вообще: гёзипг «твой глаз», сёзигиз «ваше слово» (Керимов, 107). Однако вариант с гласным [у] зафиксирован нами в словах с основой на билабиальный согласный: ба-вунг «твой сад», тавунг «твоя гора» и др.
3-е лицо ед. ч. Из алломорфем -и, -ы, -у -уъ; -сы, -си, -су, -суъ, представленных в литературном языке, в отемишском говоре отсутствуют -ы, -уъ, -сы, -суъ, а в терском диалекте -уъ, -суъ. В терском диалекте вместо -уъ,-суъ употребляются варианты -и, -си. Конечный гласный аффикса имеет дифтонгоидный характер.
1-е лицо мн.ч. Для выражения данного значения используется самое большое количество монем: в хасавюртовском и буйнакском диалектах, как и в литературном языке, -быз, -биз, -буз, -буьз; -ыбыз, ибиз, убуз, уьбуъз. В кайтаг-ском и в некоторых говорах подгорного диалекта представлены следующие варианты: -виз, -вуз, -ивиз, -увуз; -миз, -муз, -имиз, -умиз, -ммиз, -иммиз, -уммиз, а в терском диалекте -виз, -выз, -ивиз, -увыз. Варианты, характерные для кай-тагского диалекта, встречаются в уйгурском, узбекском, туркменском и в некоторых других тюркских языках (Дмитриев 1956в: 28; Кононов 1960: 86; Щербак 1970: 74).
2-е лицо мн.ч. Морфологическими показателями 2-го лица мн.ч. в диалектной системе кумыкского языка являются следующие монемы: в буйнак-ском и хасавюртовском диалектах -гъыз, -гиз, -гъуз, -гуьз, -ыгъыз, -игиз, -угъуз, -уьгуьз, в отемишском говоре кайтагского диалекта -гиз, -гуз, -игиз, -угуз; -нгнгиз, -нгнгуз, -ингнгиз, -унгнгуз, в терском диалекте -гиз, -гъыз, -игиз, -ыгъыз, -угъыз.
3-е лицо мн.ч. образуется теми же аффиксами, что и 3-е лицо единственного числа. Таким образом, формальная организация данной категории в диалектной системе кумыкского языка свидетельствует о том, что там произошло перераспределение древних вариантов. По мнению тюркологов, первоначально существовал только аффикс -нгыз /-нгиз (Рясянен: 169), который представлен в наман-ганском говоре узбекского языка (Щербак 1970: 74), и крымском диалекте караимского языка (Прик: 66, 67). Этот древний вариант аффикса сохранил и оте-мишский говор кайтагского диалекта. В башлыкентском и каякентском говорах [нг] перешел в [г], а в хасавюртовском и буйнакском диалектах - в [гъ].
Б.А.Серебренников и Н.З.Гаджиева чередование [нг] [гъ] в вариантах -нгыз и -гъыз объясняют по-другому. В тюркском праязыке было два варианта притяжательного аффикса 2-го лица ед. ч. -нг (-ынг) и -гъ (-ынгъ). Оба они могли образовывать мн.ч. путем прибавления форманта -ыз, -из. Возникавшие таким образом формы мн.ч. -нгыз, -нгиз и -гъыз, -гиз стихийно распределялись по разным тюркским языкам (Серебренников, Гаджиева: 97).
Если слова имеют форму множественного числа, аффикс принадлежности присоединяется после показателя множественности: китапларим «мои книги», чечеклеринг «твои цветы», бавларигиз «ваши сады» и др.
Глагол
Глагол в отемишском говоре, как и в литературном языке, характеризуется грамматическими категориями лица, числа, времени, наклонения, залога, вида (аспекта) и семантико-грамматической категорией переходности-непереходности. Но глагол в говоре отличается и рядом серьезных морфологических особенностей.
В говоре употребляются и все остальные формы глаголов настоящего времени: вопросительная, отрицательная и модальная: гелемусан! «идешь ли (ты)?»; гелмеймусан «не идешь ли ты?»; гелейэкен «оказывается, идет».
Вторая аналитическая форма настоящего времени образуется при помощи аффикса -а и вспомогательного глагола тур-: айта тура «говорит (долго)», геле тура «идет (долго)». Как и в литературном кумыкском языке, в отемишском говоре имеются две формы будущего времени: -будущее время I (будущее неопределенное время), -будущее время II (будущее определенное время). Будущее время первое образуется в говоре добавлением к начальной форме глагола следующих аффиксов: 1) -ар, -ер (после согласных): салар, берер, «поставит, отдаст»; 2) -up, -ур (после согласных): алир, юрур «возьмет, пойдет»; 3) -р (после гласных): ашар «покушает»; ишир «толкни»; 4) -с (данный аффикс добавляется к отрицательной форме): ашамас «не покушает»; юрумас «не пойдет». Различие в образовании будущего времени первого между говором и литературным языком следующее: в силу фонетических особенностей говора (отсутствие звуков [ы], \уь]) из 4-х вариантов аффикса -up, -ыр, -ур, -юр в отемишском говоре употребляются два варианта: -up, -ур, что ведет к нарушению гармонии гласных в говоре: лит. язык говор гёрюр горур «увидит» юрюр йурур «пойдет» къалыр къалир «останется» барыр барир «пойдет» и т.д. При спряжении глаголов данного времени к ним добавляются аффиксы лица и числа I типа (как и в литературном языке): Ед. число Мн. число 1 л. берермен, саларман берермиз, салармиз 2 л. берерсен, саларсан берерсиз, саларсиз 3 л. берер, салар берер (лер), салар (лар). Будущее время второе в литературном языке образуется от начальной формы глагола с помощью аффиксов -ажакъ, -ежекъ (после согласных), -жакъ, -жек (после гласных): салажакъ «поставит, положит», бережек «отдаст», ашажакъ «съест», тигежек «зашьет».
В исследуемом говоре из вышеперечисленных аффиксов употребляется лишь вариант с широким [а]: -аджакъ, -джакъ, -йджакъ: тигаджакъ «пошьет», йуруйджакъ «пойдет», саладжакъ «поставит, положит», береджакъ «отдаст» ( в говоре в аффиксах вместо [ж] произносится [ Ь/с]).
При спряжении глаголов данной формы к ним добавляются аффиксы лица и числа второго типа (различия в составе этих аффиксов в говоре и литературном языке рассматривались выше).
Прошедшее перфективное в литературном кумыкском языке образуется от начальной формы глагола с помощью аффиксов -гъан, -ген: салгъан «положил», гелген «пришел», болгъан «получилось», ишлеген «работал». В отемиш-ском говоре кумыкского языка данной грамматической форме соответствует форма времени, которая образуется с помощью деепричастия =ип и личных аффиксов. Парадигма: алипман алипмиз алипсан алипсиз алип (ди) алии (ди) (лар). Использование отрицательной формы не ограничено, что имеет место в некоторых говорах мишарского диалекта татарского языка: алмапман алмапбиз алмапсан алмапсиз алмап (ди) алмап (ди) (лар). Форма на -ип и -ипди выражают в основном сходные значения. Однако, как нам представляется, говорящий прибегает к употреблению основы на -ипди для особого усиления значения результативности и очевидности действия. По своему происхождению данная форма времени, как и прошедшее на -гъап, является перфектом. Различие между обоими временами состоит в том, что в одном случае перфект возник на базе причастия прошедшего времени =гъан, а в другом случае он возник на базе деепричастия -ып (Серебренников 1960:9).
Эта форма времени характерна и для узбекского, каракалпакского, карачаево-балкарского, ногайского, узбекского, киргизского, уйгурского, туркменского, якутского, татарского, азербайджанского, казахского, караимского и других тюркских языков. Причём, почти во всех названных языках она не продуктивна и распространена не повсеместно. В карачаево-балкарском языке это время образуется от ограниченного круга глаголов. При этом исследователи подчёркивают, что глаголы действия в этой форме имеют семантику прошедшего времени, а глаголы состояния - семантику настоящего и по этому признаку они считают правомерным называть её прошедше-настоящим результативным временем. Исследователи татарского языка отмечают, что в процессе развития татарского литературного языка эта форма постепенно вышла из употребления. Она изредка употребляется в восточном и западном диалектах, а также в мишарском диалекте татарского языка (Урусбиев 1968:142; Махмутова: 152).
. Не повсеместно распространена исследуемая форма времени и в азербайджанском языке. В кумыкском она встречается лишь в кайтакском диалекте, являясь одним из важных отличительных особенностей этого диалекта в системе диалектов кумыкского языка. Однако можно предположить, что рассматриваемая форма времени когда-то употреблялась и в других диалектах кумыкского языка. Её реликты еще обнаруживаются в произведениях художественной литературы (Гаджиахмедов 1981: 61-62). Например: Бегип кьалгъан мени йырлы юрегим, кирит йимик, билмеймен чанг гирипми (Анвар). "Замкнулось моё песенное сердце, как замок, не знаю, может, пыль в него попала".
Интересно отметить, что в пограничных говорах кайтакского и буйнакско-го диалектов употребляются параллельно обе формы прошедшего перфективного времени с разными фонетическими вариантами - гъан11-ган.
О генезисе данной формы существует предположение, согласно которому она состоит из двух компонентов - деепричастия на =ып и вспомогательного глагола тур=, исторически входившего в формы лиц данного времени (Баскаков 1958:849).
Эту гипотезу подтверждает материал исследуемого нами кайтакского диалекта. В третьем лице единственного и множественного чисел в качестве рудимента сохранился аффикс =ди, который восходит к вспомогательному глаголу тур дур ду: гелипди "он пришёл", горупду "он видел", айтипди "он сказал".
Следует заметить, что в исследуемом диалекте доминирующее положение в оформлении третьего лица обоих чисел занимает основа на -ипди. В этом отношении отемишский говор напоминает диалекты сибирских татар, некоторые говоры киргизского, казахского, каракалпакского, ногайского языков (Иванов 1969: 143; Юсупов: 131).
