Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проблема изучения агроботанической лексики в тюркских языках 9-19
1.1. Краткие историко-лингвистические сведения о кумыкском языке и его диалектах 9-10
1.2. Современное состояние агроботанической терминологии в кумыкском языке 10-12
1.3. К истории изучения агроботанической лексики в тюркологии 12-16
1.4. Словари как источник изучения терминологической лексики кумыкского языка 16-19
ГЛАВА 2. Историко-генетические пласты и лексико-тематические рязряды агроботанической лексики алходжакентского говора Кумыкского языка 20-59
2.1. О культуре земледелия у кумыков 20-21
2.2. Формирование агроботанической лексики кумыкского языка 21-22
2.3. Исконно кумыкский пласт. Общеалтайские слова 22-28
2.4. Заимствования в агроботанической лексике кумыкского языка 28-35
2.5. Лексико-семантические разряды агроботанической лексики кумыкского языка 35-59
ГЛАВА 3. Семантико-словообразовательное развитие агроботанической лексики алходжакентского говора Кумыкского языка 60-132
3.1. Семантические модели агроботанической лексики 60-95
3.2. Словообразовательная структура агроботанических терминов ... 95-132
Заключение 133-138
Список использованной литературы 139-152
Список условных сокращений 153
- К истории изучения агроботанической лексики в тюркологии
- Исконно кумыкский пласт. Общеалтайские слова
- Семантические модели агроботанической лексики
- Словообразовательная структура агроботанических терминов
Введение к работе
Язык любого народа - это его историческая память, воплощенная в слове, и на всех этапах развития общества неразрывно связан с жизнью народа, его культурой. В языке и через язык выявляются такие важнейшие особенности и черты, как национальная психология, характер народа, склад его мышления, самобытная неповторимость художественного творчества, нравственное состояние и духовность. По словам Ф.И. Буслаева, «язык есть неистощимая сокровищница всего духовного бытия человечества» [Буслаев 1992: 26].
Ни фонетика, ни грамматика языка не могут показать нам условия жизни народа так полно, как лексика. «Язык представляет собой кладовую истории этноса - его носителя, а лексика непосредственно реагирует на все изменения в жизни народа». [Мусаев 1975: 6]. Поэтому изучение лексики конкретных тюркских языков с полным охватом материалов приобретает особую актуальность, и в последнее время в тюркологии интенсивно разрабатываются различные тематические группы лексики. Назревшая необходимость глубокого и всестороннего изучения отраслевой лексики обуславливается и все убыстряющимися изменениями традиционного быта и духовной культуры народов. Общественно-политические, социально-экономические, культурно-психологические и мировоззренческие сдвиги в современном обществе настолько существенны, что то, «что сохранялось в народном сознании тысячелетиями, сейчас исчезает в течение десятилетий и даже лет» [Черепанова 1983: 4].
Агроботаническая лексика кумыкского языка очень богата и разнообразна. Несмотря на это, она не подвергалась систематическому исследованию, что и послужило основанием для выбора темы данного исследования.
Выбор темы исследования обусловлен тем, что лексика алходжакент-ского говора содержит в своем составе архаизмы и иторизмы, имеющие определенные параллели в древнетюркском языке. Описательное и сравнительно-историческое исследование древней лексики алходжакент-ского говора кайтагского диалекта кумыкского языка способствует выявлению лексико-тематических разрядов, установлению закономерностей семантического развития диалектной лексики. Выбор таких лексико-семантических разрядов как агроботанические термины не случайны, так как именно этот лексико-семантическиЙ разряд относится большинством лексикологов к древнейшей исторической лексикологии каждого языка.
Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной разработанностью проблемы фитонимов в тюркских языках, в частности в кумыкском языке. Системное исследование агроботанических названий, представляющих один из самых древних лексических пластов, имеет не только ясторико-лексикологическую, но и историко-культурную значимость как отражение развития материальной культуры кумыкского народа, истории социальных и экономических отношений в обществе, языковых, хозяйственных и культурных связей с другими народами.
Необходимость сбора и изучения лексики хозяйственной деятельности народа, формировавшейся в течение многих веков, определяется ещё и тем, что она может дать ценный материал о лексико-семантическом и структурном развитии лексических единиц кумыкского языка, позволит поставить и решить отдельные вопросы теоретической лексикологии.
Процесс внедрения заимствований в агроботаническую терминологию стал способствовать тому, что словарный состав кумыкского языка постоянно пополняется новыми терминами, в то же время из него исчезают многие древние термины. Исследование лексики по тематическим группам позволяет обнаружить не зарегистрированные в словарях лексические
единицы и организовать их изучение.
В целом, актуальность избранной темы определяется общетеоретической значимостью, с одной стороны, и её слабой разработанностью в кумыкском языкознании, с другой.
Объект исследования - агроботаническая лексика кумыкского языка на материале алходжакентского говора.
Предмет исследования - морфологические и семантические особенности агроботанической лексики алходжакентского говора кумыкского языка.
Цель диссертации заключается в выявлении, систематизации и проведении полиаспектного анализа агроботанической лексики одного из говоров кумыкского языка. Исходя из основной цели, определяются следующие задачи:
систематизировать и описать в семантическом плане агроботаническую лексику алходжакентского говора кумыкского языка;
выделить основные историко-генетические пласты агроботанической лексики кумыкского языка;
определить принципы номинации агроботанической лексики;
выявить структурные и словообразовательные типы путем морфологического и семантического анализов;
определить наиболее продуктивные с точки зрения литературного кумыкского языка типы и модели образования фитонимов;
проанализировать агроботанические наименования с выявлением мотивировочных признаков, лежащих в основе их образования.
Степень изученности проблемы. Лексико-семантические и морфологические аспекты агроботанической лексики алходжакентского говора кумыкского языка в монографическом аспекте исследуются комплексно впервые. В работе сделана попытка установить происхождение и
описать пути развития исконной и заимствованной агроботанической лексики кумыкского языка.
Основные положения исследования, выносимые на защиту:
1. Историческое освещение вопросов агроботанической лексики
кумыкского языка позволяет дать характеристику многих общетюркских
лексем, классифицировать лексику в системе определенных тематических
разрядов, выявить их общие закономерности и особенности.
Лексико-семантическая классификация агроботанической лексики кумыкского языка и его диалектов, в которой сохраняются тюркские лексемы, различные земледельческие понятия, способствуют возникновению и развитию различных фитонимических определений и терминов.
Процесс деривационного развития агроботанической лексики кумыкского языка - основной способ ее обогащения путем образования новых наименований на основе внутренних ресурсов кумыкского языка.
Словосложение в системе агроботанической лексики кумыкского языка, представленное соотношением сложного слова и словосочетания, разграничение которых вызывает определенные затруднения, ведет к образованию парных и собственно сложных наименований.
Этимологическая характеристика агроботанической лексики кумыкского языка позволяет установить ее семантические связи с общетюркскими параллелями и восхождение к общему этимону.
Научная новизна работы заключается в том, что агроботанические названия впервые взяты в качестве объекта для системного полиаспектного лингвистического исследования в монографическом плане. В работе установлены генетические пласты названий фитонимии и прослежено их распространение в других тюркских и нетюркских языках, выявлены диалектные дублеты, а также определены принципы номинации агроботанических наименований, подробно рассматриваются структура и
основные способы их образования.
Материалы и источники исследования. Основными источниками послужили диалекты кумыкского языка и фольклор. Кроме того, привлекаются данные других родственных тюркских языков, материалы старописьменных памятников, словарей кумыкского и контактных языков. Собрано и подвергнуто классификации по лексико-семантическим группам свыше тысячи лексических единиц.
Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых, занимавшихся и занимающихся вопросами тюркской лексикологии, семасиологии и ономасиологии. Теоретической базой, на которую опирался автор при выполнении работы, стали труды В.В. Радлова, Н.А. Баскакова, Р.А. Будагова, Н.К. Дмитриева, АХ Курышжанова, К.М. Мусаева, Э.В. Севортяна, К.С. Кадыраджиева, А.А. Уфимцевой, Г.В. Колшанского, Е.С. Кубряковой и др.
Методы исследования. Научно-методическую основу работы составляют описательный, сравнительно-исторический и сопоставительно-типологический методы, а также элементы лексико-статистического и этимологического приемов.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что исследование фитонимических терминов кумыкского языка на лексико-понятийном и морфологическом уровнях имеет первостепенное значение для разработки вопросов описательной и сравнительно-типологической лексикологии кумыкского и других тюркских языков. Результаты исследования способствуют выяснению ряда нерешенных вопросов лексикологии и морфологии кумыкского языка, дают возможность проследить историю терминов земледелия кумыкского и других родственных кьшчакских языков.
Практическая ценность работы состоит в том, что материалы и результаты исследования фитонимических терминов кумыкского языка могут быть использованы в школьном и вузовском преподавании современного кумыкского языка, в проведении спецкурсов и спецсеминаров по кумыкской лексикологии в вузах, при составлении учебников и учебно-методических пособий для студентов филологических факультетов, в ходе подготовки различного типа лингвистических словарей, а также в исследованиях по истории, этнографии и земледелию.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждены на кафедре турецкого языка Даггоспедуниверситета, научно-практических конференциях профессорско-преподавательского состава Даггоспедуниверситета (2003-2005), нашли отражение в преподавательской деятельности со студентами. Основные положения работы нашли отражение в четырех публикациях.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заіоіючения, списков использованной литературы и условных сокращений.
К истории изучения агроботанической лексики в тюркологии
В современной тюркологии выявлено и накоплено значительное количество материалов по лексике ряда тюркских языков и их памятников. Эти материалы могут служить основой для следующего этапа исследований и обобщений по лексикологии.
Большим вкладом в тюркологию явилась работа К.М. Мусаева «Лексика тюркских языков в сравнительном освещении» (Мусаев 1975). Впервые в тюркологии автор монографии исследовал в сравнительном аспекте лексико-семантические особенности, выявил общетюркские, межтюркские, кыпчак-ские, огузские и нетюркские пласты лексического фонда тюркских языков. В монографии специальные главы посвящены тюркским названиям растений и их частей, земледельческой глагольной лексике, связанной с процессами сева и уборки урожая.
Значительную работу по исследованию тюркской фитонимии на уровне алтаистики проделала Л.В. Дмитриева. Ее работы содержат сводку и этимологический анализ материала по названиям культурных растений, распространенных на территории носителей тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, обзор словообразовательных моделей и семантической структуры. По ее мнению, общетюркские обозначения растений и их частей входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрок на их прародине (Дмитриева: 1971, 1972, 1975, 1979). Однако многие наименования, относящиеся к древнейшим пластам тюркской земледельческой лексики, Л.В. Дмитриева относит к индоевропейским заимствованиям.
Результатом многолетних исследований по истории становления тюркских и финноугорских народов Поволжья является книга Р.Г. Ахметьянова «Общая лексика материальной культуры народов Среднего Поволжья», включающая более 300 лексических единиц, относящихся к названиям объектов материальной культуры. Это плод упорного труда автора, объективно учитывающего все достигнутые результаты и существующие мнения по этимологии представленных в монографии лексем. Проанализированная земледельческая лексика включает в себя около 40 наименований. Дается их подробная этимологическая и семантическая характеристика (Ахметьянов 1989; Абаев 1995; Дмитриева 1971,1972,1975,1999).
Итогом кропотливой работы целой плеяды тюркологов по сравнительному изучению лексики тюркских языков является коллективный труд, «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика». (СИГ-ТЯ 2001), осуществленный под руководством член-корреспондента РАН Э.Р. Тенишева в основном силами специалистов-тюркологов Института языкознания РАН. Авторы монографии опирались на результаты фундаментальных разработок и обширный, практически всеобъемлющий материал ЭСТЯ, черпая в то же время материал и идеи из целой серии фундаментальных исторических и этимологических словарей, а также важнейших трудов по исторической лексикологии. Большое внимание в исследовании уделено вопросам реконструкции пратюркского лексикона в категориальном и лексико-семантическом аспектах. Реконструкция позволяет приблизить научное представление о праязыке к реальности, так как, с одной стороны, описывает лексику этого праязыка как целостный языковой страт в его функционировав нии; с другой стороны, реконструкция имеет особую важность этнокультурного порядка, позволяя составить представление о действительности, окружавшей членов этноса-носителя праязыка и об их восприятии ее (СИГТЯ, 2001; 5). В монографии содержится краткая сводка (около 1 тыс.слов) лексического состава пратюркского языка, охватывающая все важнейшие стороны жизни и хозяйства носителей пратюркских диалектов, а также окружавшей их природы («Животноводство», «Земледелие», «Кузнечное дело», «Гончарное дело», «Метеорология», «Ландшафт», «Растительный мир» и др.). Словарная статья на анализируемую реалию содержит тюркскую праформу и перечень форм, поддерживающих данный архетип и зарегистрированных в древних и современных тюркских языках, дается обзор существующих мнений относительно этимологии представленных форм, предлагаются свои варианты и гипотезы. Некоторые из этих реконструкций и гипотез, будучи очень важными и всесторонне обоснованными, несомненно, привлекут внимание тюркологов. Как подчеркивают авторы монографии, «историю земледелия в языке лучше всего отражают названия основных сельскохозяйственных культур, прежде всего злаковых, а также наиболее архаичных орудий труда» (СИГТЯ: 456). Понятие «мотыжить, взрыхлять, вспахивать землю мотыгой» выражается исконным тюркским словом «tarbi», восходящим к более глубокому, чем праязыковое - протоязыковому состоянию, что свидетельствует о значительной древности земледелия у тюрков, поскольку мотыжная обработка земли - раньше плужной и возникла еще в энеолите» (СИГТЯ:467; Жибелова 1974; Хаматов 1955; Курышжанов 1970).
В ряде тюркских языков земледельческая лексика изучена довольно хорошо. Термины земледелия в туркменском языке были исследованы доктором филологических наук М. Пенжиевым (1983). Автором дана реальная картина функционирования земледельческой лексики в туркменском языке. В составе исследуемой лексики выделены исторические пласты, изучены лексические и семантические изменения, происшедшие в земледельческой лексике в последние два столетия. Уделено особое внимание устаревшей, архаичной лексике, которая связана с древнейшими способами земледелия и встречается лишь в речи старшего поколения. Исследована этимология отдельных терминов, выявлены диалектные варианты, определена междиалектная синонимика, уточнены синонимические источники. Часть проанализированной лексики общетюркского происхождения и распространена и в кумыкском языке.
Исконно кумыкский пласт. Общеалтайские слова
Древнейшим периодом в формировании лексики языков тюркской группы является та отдаленная эпоха, когда предки современных тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских и других племен еще не были в достаточной мере обособлены и не составляли отдельных народов с определенными, установившимися структурами языков. Наиболее «древним слоем лексики языков тюркской группы является лексический слой, общий для многочисленных тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских родов и племен, консолидировавшихся позже в более крупные племенные союзы» (Баскаков 1962: 69) «Соответствия между тюркскими и монгольскими языками объясняются не чем иным, как языковой общностью в древнейшей эпохе между родами и племенами, из которых постепенно формировались эти современные народы» (Юнусалиев 1959: 23). За многие века после этого произошли неоднократные процессы расхождения и схождения родов и племен. Эти исторические изменения в этническом составе и в культурно-экономической жизни не могли не оставить своих следов в их языке, в основном словарном фонде и его ядре.
Родство алтайских языков вообще, тюркских и монгольских языков в частности, признается многими учеными (Б.Я. Владимирцов, Е.Д. Поливанов, Г.И. Рамстедт, Ю. Немет, М. Рясянен, И.Д. Номинханов, Г.Д. Санжеев и ДР-) По В. Котвичу родство алтайских языков носит типологический характер. (Котвич 1962). A.M. Щербак, отрицая генетическое родство, предполагает, что общие элементы тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков возникли в результате «тесного взаимодействия, происходившего непрерывно на протяжений многих сотен лет в условиях как компактного, так и разрозненного размещения тюркских и монгольских племен на территории Евразии». (Щербак 1986:49).
Дальнейшие поиски с использованием сравнительно-исторического метода и приемов лингвистической географии несомненно приведут к решению проблемы о характере родства тюркских и монгольских языков. Сам факт наличия тюрко-монгольских параллелей удостоверяет «древность подобных лексем или целых лексических групп, поскольку начало их существования относится тем самым ко времени не позднее распада и тюркского, и монгольского праязыков. Более детализированное определение глубины и характера тюрко-монгольских лексических отношений связано с учетом и лингвистических, и экстралингвистических факторов». (СИГТЯ 2001: 425).
Общеалтайский пласт представлен в тюркских языках неравномерно. Сравнительно немного монголизмов в западных огузских языках: азербайджанском, гагаузском, турецком. Наибольшее количество общеалтайских слов содержат киргизский и казахский языки (Сыдыков 1966; Базилхан 1974). В казахском языке, согласно подсчетам Б. Базилхана, сходны с монгольскими 1500 корневых и 2400 производных слов. (Базилхан 1974: 8). В карачаево-балкарском языке выявлено около 800 общих для карачаево-балкарского и монгольского языков слов из различных сфер деятельности человека (Суюнчев 1977), в кумыкском языке около - 700, в том числе более 30 земледельческих названий.
Возможно, в числе приведенных выше кумыкско-монгольских параллелей имеются слова, заимствованные предками этих народов друг у друга. Общность лексики земледелия в языках алтайской группы свидетельствует о тесном взаимопроникновении языков и народов, о единстве языков в определенный период их истории.
Общетюркские слова.
Основу лексического фонда кумыкского языка составляют общетюркские слова, которые с некоторыми фонетическими отклонениями встречаются во всех близкородственных тюркских языках. Эти слова зафиксированы и в самых ранних древнетюркских памятниках. Общетюркский пласт лексики сформирован в период обособления тюркских языков от других алтайских языков. По мнению кумыковедов, около 70 % лексики кумыкского языка относится к общетюркскому пласту (Кадыраджиев 1999:18).
Как известно, нет такого языка, который был бы полностью изолирован от проникновения в него слов из других языков. Причины появления заимствований в тех или иных языках, в ту или иную эпоху объясняются исторически. Они в значительной мере определяются лингвистическими и экстралингвистическими факторами, тесно связанными с проблемой соседства и контактирования народов в сфере экономики, политики, науки, культуры.
На протяжении своей многовековой истории кумыкский народ вступал в контакты не только с родственными народами (ногайцами , карачаевцами, балкарцами, азербайджанцами и др.), но и неродственными (персами, арабами, русскими, дагестанцами и др.). Исторические факты свидетельствуют, что Тарковское шамхальство имело политические, экономические, торговые отношения с Россией, Турцией, Ираном и др. ханствами, народами Северного Кавказа и др. В Тарковском шамхальстве кумыкский был государственным языком, на котором велась дипломатическая переписка. В Российском государственном архиве древних актов сохранились посольские книги переписки великих государей России с другими государствами. Многовековые политические, культурно-экономические связи не могли не отразиться на языке, особенно в проницаемой его сфере - лексике.
Семантические модели агроботанической лексики
Представляет значительный интерес развитие семантики агроботанической лексики по определенным моделям:
1. Тоз «Береста» - тоз «посуда из бересты: ср. азербайджанское тоз в составе фитонима тоз агаджы «береза». Корневой компонент тоз имеет соответствия в следующих тюркских языках : др.-тюрк. toz, казах, тоз; ног., тув. тоз; хак. тос; тат. туз, башк. туз ; узб. туе; башк. диал. туйыз; як. туос береста , кора1, берестовина . В современном кумыкском языкет и его диалектах компонент тоз не имеет самостоятельного значения. Его значение проявляется только в составе составного термина тоз агаджы «береза». Есть основания полагать, что фонетическое и семантическое развитие данного корневого компонента связано с древнейшими тюркскими закономер ностями в системе их фонетики. Кумыкский фитоним тоз восходит к праформе mod , т.е. конечный звонкий - результат озвончения, ср. узб. туе, як. туос, хак. тос, где исконный глухой согласный -с- сохраняет свое состояние в оглушенном виде. В семантическом аспекте переход понятий «береста, кора» - «береза» является определенной универсалией, ср. русск. береста - береза, где семема «береста» является первичной относительно семемы «береза». ЛСР (схема лексико-семантического развития): Кора - береста - береза
2. Кум. къабукъ «кора, береста» - «покров , укрытие»: - современное название бересты и коры деревьев. Можно сказать, что эта основа является общетюркской, ср. казах, кабык береста , кора , чув.(хуран) хуппи (хуран береза + хуппи «кора»), тур. kayinagac kabugu {kaynagac береза») - «дерево» ее кора), др.-тюрк. кабык, ног. кабык, азерб. габыг и т.д. Общетюркская основа в фонетическом отношении является вторичной. В этом термине отразилась древняя тенденция кумыкского языка к переходу гласного -ы- в -у. Кумыкская основа восходит к праформе типа кабук. В плане семантического развития следует отметить устойчивость семемы «кора, береста» по всем тюркским языкам. Наличие в тюркских языках глагола къапламак «покрывать, укрывать, закрывать, защищать» позволяет предположить возможную связь глагола с указанным фитонимом. ЛСР: кора - покрытие - верхняя часть дерева
3. Кумыкская алходжакентская основа тал «ветка, ветвь», имеющая ряд параллелей по огузским языкам восходит к прасемеме «кора, береста» . Данный корень в этом значении сохраняется в алтайских языках, ср. эвенк . таливун талиеун, сол. тала талу, нег. ороч., ульч; орок. талу, уд. талуца, нан. тало , ма. толхоп береста . Эти параллели дают нам основание полагать о семантическом развитии азербайджанского фитонима по семантической схеме: кора, береста - ветвь (дерева). Такое семантическое развитие фитонима является семантической универсалией, поскольку встречается в ряде языков. ЛСР: кора - береста - ветвь - ветка
4. Бутон: бутон - ветвь, кисть: бюртюк В составе основы выделяется древний корневой компонент бун- со значением «бутон, почка росток, зародыш растения». Этому корневому элементу в тюркских языках соответствуют: др.-тюрк. букук бутон1, соцветие , чашечка ; др.-тюрк. бокук - букук бук опухоль , нарыв в горле , зоб (ср. кум. лит. богъакъ «зоб»). Сопоставление азербайджанского диалектного корня бун- и древнетюркского бук- в составе основы букук дает возможность восстановить здесь корень бунк-, который распался в тюркских языках на два варианта: бун-, бук-. ЛСР: бутон - соцветие - росток-почка - чашечка - ветвь — кисть — зародыш растения
5. Чашечка: чечек бюрю. Основа составная и имеет параллели в ряде тюркских языков, ср. тат. чачак боъресе; башк. саска боьроьхе, ног. шешекей бюри, чув. чечек папки. Во всех указанных терминах представлено два компонента: чечек «цветок» + бюр «почка», оформленный аффиксом принадлежности. В кумыкском литературном языке основа чечек «цветок» является частотной и употребительной, особенно в языке художественных произведений. Второй компонент бюр «почка растений» сохраняется только в диалектах кумыкского языка. ЛСР: почка растений - чашечка цветка -цветок Второй синоним чечек тюймеси также является диалектным. Но в отличие от первого термина, в этом фитониме оба компонента употребляются и в литературном языке, где тюйме имеет значение «пуговица». Данный составной термин имеет следующие параллели в других тюркских языках, ср. тат. чачак тоъймесе, башк. саска тоъймехе. Второй компонент доъйме «чашечка растений» в семантическом аспекте является метафорическим развитием исходной семемы «пуговица».
6. Ветвь (прут, побег, сук) - бутакъ. Основа имеет параллели: др.-тюрк. бутак, Замахшари (1971,132) будак, узб. XIV бутак будак, казах., карач.-балк., кирг., кумык., ног., тат. диал. (Абдрахманов 1962, 115) бутак, узб. буток, башк., тат. ботак, тат. бараб. ботак бытак, путак потак, тур. budak, тув. путак , як. бутук мутук, алт. Туба быдак (Баскаков 1966, 204), уйг. путак, алт. Туба (Баскаков 1966, 206), туркм, пудак «ветвь, побег» ; казах, бутакша, каракалп. путакша ветвь , побег и т.д. Кумыкская основа бутакъ наиболее близка к турецкому варианту будак. Представляют определенный интерес староузбекские параллели будак// бутак, которые употреблялись в чагатайском языке 14 века параллельно. Такое параллельное употребление объясняется скорее всего влиянием на литературный чагатайский язык его различных диалектов. Эти данные дают нам основание полагать, что кумыская основа получила ауслаутное оглушение после 14 века. В этимологическом плане наиболее отличается якутский вариант мутук, где и в анлауте и в составе самой основы мы видим значительные фонетические отличия: сонорный -м- вместо -6- и гласный -у- вместо -а-. ЛСР: ветка - прут - побег
Словообразовательная структура агроботанических терминов
Словообразовательная структура агроботанических терминов алход-жакентского говора кумыкского языка в целом отражает особенности его деривационной системы. Именное словообразование Аффикс -жан
Данный редкий формант кумыкского языка состоит, по-нашему мнению, из компонента -джа -ча и уменьшительного аффикса - н. Он представлен в составе азербайджанского фитонима бадиржан «баклажан», ср. азерб. диал бадамдэ/сан «абрикос». Основа этого фитонима бадам-является омонимом термина бадам «миндаль» иранского происхождения. Здесь возможны два подхода к этимологии данного слова. Во-первьгх, основу бадам- можно рассматривать как семантическое развитие иранизма бадам «миндаль»; во-вторых, не исключено, что это случайное двух генетически различных основ. Аффикс -йан
Данный формант встречается в кумыкском и других тюркских языках редко. В составе фитонимов выделяется древняя основа бадыйан «мята», здесь представлены аффикс йан и первичная база бады-. Возможно, это название основано на обозначении цвета растения, ср. азерб. диад, бад «глина (на печи)». Их объединяет общий признак серо-темноватый оттенок цвета. Аффикс -ды, -ди, -ду, -дю
Данный аффикс имеет сложную структуру. В его составе представлен древний показатель -д, к которому наращивается расширительный показатель -ы.
Этот формант можно отметить в составе фитонима алады «прут». В составе данного фитонима выделяется первичная основа ала с предположительным значением «прут, побег». Она, по-нашему мнению, является семантическим вариантом известного фитонима ала «сорняк, сорное растение». Аффикс -сын, -сип, -суп, -сюи
Такой аффикс характерен в основном для кыпчакских и карлукских языков. Тем не менее он встречается и в ряде огузских основ. В данном случае его можно отметить в составе диалектного слова алысын «осенняя трава». Как показывают материалы кыпчакских языков, этот аффикс играет расширительную роль, ср. кум. сув «вода, напиток» - суесун «напиток». Исходя из этих особенностей данного аффикса, можно предположить, что основа алы- является фонетико-морфологическим вариантом фитонима ала. Аффикс -мач, -меч
Аффикс -ма является отглагольным. Его можно отметить в составе фитонима айыртмач «побеги растений; веточки растений». Основа образована от глагола айырт- «отделять». Видимо, семантика новой основы развивалась по схеме: отделенный - растопыренный - побег - ветки. Типология такого образования широко представлена в тюркских и алтайских языках. Так, например, в якутском языке имеется основа арбай «ива», образованная на базе глагола арбай- «растопыриваться, быть раскидистым о ветвях дерева». Точно также образовано монгольское тэрээ- «род кустарника» от глагола тэрээ- «растопыриваться, разветвляться (о дереве). В кыпчакских языках основа тармак «ветка» также связана с аналогичным по семантике глаголом тарой- «растопыриваться, широко разветвляться (о дереве)». К отглагольному имени айыртма наращивается расширительный аффикс -дж, в результате чего и образуется новый фитоним. Афф. -па, пе.
В современном кумыкском языке сохраняется древняя тюркская основа арпа «ячмень», имеющая параллели во всех тюркских языках: каз. уйг. туркм., кирг., к. - калп, узб, арпа; хак., г. - алт. арба, чув. орпа, урпа «ячмень», кум. арпа, тур. арпа и т.д. В монгольских языках данная основа встречается в двух формах арвай // арбай. Семантическая структура термина связана, по нашему мнению, с межтюркским корневым компонентом термином ар-, видимо, со значением «зерно, почка растений». Наиболее измененные параллели представлены в чувашском урпа и монгольское арбай. Корневой компонент ар- первоначально мог обозначать только «зерно» , затем это значение было перенесено на ячмень. Фонетическая структура термина содержит ротацированный корень ар- из зета - варианта аз . Афф. -дай, -дей.
Кумыкская основа будай «пшеница» имеет в тюркских и монгольских языках широкие параллели: кум. будай, уйг. пуктай, каз. бидай и т.д. В монгольских языках эта же основа даёт множество производных и составных терминов, ср. калм. будаа «зерновой хлеб», шара будаа «просо», цагаан будаа «рис»; халх. будаа/н/ «крупа, каша», гурвалжин будаа «гречневая крупа», цагаан будаа «рис», хар. будаа «просо», будаа «манная крупа», шар будаа «пшено», будаатай «крупяной, рисовый», будаатай хуурга «пилав», будаатай шел «рисовый суп, крупяной суп», бур. будаа «крупа», сагаан будаа «рис», улаан будаа «просо», шара будаа «пшено», пмонг. бугудай «пшеница».
Семантически тюркская основа бугдай, видимо, также восходит к корневому бут= со значением «колос» - «острие, острый конец, колосок». Этот корень представлен в составе межтюркской основы буг=да «нож», ср. башк. бойза - богда, ног. мийда - богда «нож». В плане фонетики такой переход (- г - - и -) является для тюркских языков вполне закономерным. В ряде тюркских языков корневой согласный утрачивается, ср. кум. будай из праформы бугдай. Афф.- чакъ, -чек
Кумыкская основа бурчакъ «горох» является общетюркской основой, имеющей древние параллели и в монгольских языках: каз. буршак, карт, буурчак, уйг. пучак, г. - алт. мырчак, туркм. бурчак, коман. бург ак «горох», тур. бурчак, чув. пурчай «горошина», монг. буурцаг, пмонг. бугурцаг, бур, буурсаг и т.д.
В тюркологии существует мнение о происхождении данного термина от тюркского глагола бур - «вить, крутить» (Севортян 1978, 275). Другие исследователи полагают, что здесь выделяется базовая основа богур/Ібогуз в значении «зерно, семя, горох» и аффикс -чак (Кадыраджиев 1981, 107). В пользу последнего предположения свидетельствует письменно -монгольская параллель бугур=цаг «горох», где база бугур= реально представлена. Тем не менее, мы полагаем, что этимология Э.В. Севортяна также не лишена интереса. По нашему мнению, основа бурчак действительно может быть связана с глаголом бур- «вить», «крутить», но только в том случае, если проформа будет восстановлена в виде бургу-чак, т.е. с утраченным серединным формантом = гу =. Это предположение может быть подтверждено данными многих тюркских языков, где аффикс =гу принимает активное участие в словообразовании, ср. азерб. бургу «бурав» и т.д.
