Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография ранней истории славян 7
Глава 2. Письменные источники о вооружении и тактике славян 120
Глава 3. Находки предметов вооружения на раннеславянских памятниках 156
Глава 4. Историческая интерпретация археологических материалов 185
Глава 5. Письменные источники и археологический материал (за и против) 199
Заключение 219
Список литературы 224
Список сокращений 242
Список приложений 243
Приложение 1 244
- Историография ранней истории славян
- Письменные источники о вооружении и тактике славян
- Находки предметов вооружения на раннеславянских памятниках
- Историческая интерпретация археологических материалов
Введение к работе
Перейдя впервые через Дунай в первой трети VI в., славяне становятся «историческим» народом, попав на страницы сочинений византийских авторов. Расселение славян на юг, запад и север в период раннего Средневековья стало событием первостепенной исторической важности, по своим последствиям для будущего европейской цивилизации не менее весомым, чем нашествия германцев, гуннов или аваров. В течение двух - трех столетий славянские племена наводнили половину европейского континента.
В VII-IX вв. к двум пластам политических образований, созданных на обломках Западной Римской империи, прибавилось поколение новорожденных славянских государств: «государство» Само, Карантинское княжество, Первое Болгарское царство, Хорватское княжество, Великая Моравия, Чешское княжество, Сербское княжество, Паннонское (Блатенское) княжество, Древнерусское государство.
Вместе с тем, проблематика ранней истории славян обширна и сложна1 настолько, что ни один из аспектов этой истории не может считаться до конца выясненным.
Как и были, так и остаются нерешенными следующие проблемы: 1) понятие «раннеславянская культура»; 2) место и время сложения раннеславянской культуры (культур), или раннеславянской культурной общности; 3) отношения славян с другими этническими и этнополитическими группами; 4) участие славян в Великом переселении народов, и, следовательно, их отношение к Римскому миру; 5) роль славян в формировании средневековой европейской цивилизации.
Сегодня бесспорным оказывается лишь то, что «история восточного славянства насчитывает 12-13 столетий»2, что, однако, не делает ее более прозрачной.
Военная история является неотъемлемой частью истории вообще и истории славян в эпоху Великого переселения народов в частности. Источники не фиксируют сам исторический процесс, который есть движение в пространстве и во времени, но лишь в состоянии отследить моменты этого движения, называемые историческими фактами. Священное Писание, древнейший исторический источник, построено на изложении событий. Первая война, согласно Библии, произошла во времена Лота между четырьмя царями из Месопотамии и пятью царями, жившими рядом с Мертвым морем, среди которых были цари Содома и Гоморры. После того, как правители Месопотамии
одержали победу, они разграбили вражеские города, предали их огню и захватили богатую добычу3. Многое ли изменилось с тех пор в характере войны?
Для средневекового человека была характерна воинственность сознания, которая во многом была связана с дихотомичностью модели мира, в которой «война» и «мир» являлись ее константами, а сама война воспринималась как «долг», обязанность до некоторой степени «священная»4. Война в средние века - это «образ жизни, а равно средство выживания»5.
Агафий Миринейский в предисловии к сочинению «О царствовании Юстиниана» пишет, что, благодаря его труду, будут «обойдены молчанием» и «оставлены без описания» «великие достойные удивления» события его времени (552 - 558 гг. - А.П.), в которое «повсеместно и неожиданно вспыхнули великие войны, совершились переселения многих варварских народов... как будто весь род человеческий пришел в движение»6.
Таким образом, объект своего и нашего исследования обозначил уже Агафий: это войны и переселения, вернее, переселения, сопровождавшиеся войнами.
Но войну ведут люди, и ведут ее с оружием в руках.
Предметом наших изысканий станет вооружение славян в период их наибольшей активности на Балканах и на Дунае в VI -VII вв., а также способы его применения, то есть тактика7.
Собранные и систематизированные предметы вооружения представляют собой «самостоятельный исторический источник особой ценности»8. Как утверждает крупнейший специалист в Европе по истории средневековых войн и вооружений Ф.Контамин, «в качественном и количественном отношении оружие зависит от уровня технического развития общества, от военных обычаев народов, от инициатив и реакций как индивидов, так и коллективов и властей»9.
Таким образом, в предметах вооружения как в самостоятельном историческом источнике «закодирована» информация об:
1) уровне технического и технологического развития общества;
2) количестве и качестве вооружения (арсенал);
3) степени военизированное™ общества;
4) характере отношений с соседними народами;
5) происхождении некоторых видов оружия как этнического определителя;
6) времени появления некоторых видов оружия.
Все эти вопросы, органично связанные друг с другом, мы и выносим на защиту, осознавая при этом, что каждый из перечисленных выше вопросов требует отдельного, очень тщательного исследования.
В распоряжении исследователя, занимающегося изучением ранней истории славян, имеются две категории исторических источников: духовные (письменные) и материальные (археологические).
Письменные источники, в подавляющем большинстве, представлены сочинениями византийских авторов VI в., бывших современниками, а то и свидетелями набегов славян в пределы Византийской империи. Но этим круг письменных источников не ограничен. К концу VI в. славяне достигли Эльбы и попали в орбиту политики франкских королей из дома Меровингов. Для реконструкции славяно-германских отношений нами привлекаются исследования трудов Фредегара и более поздних - Павла Варнефрида (Диакона). В VI в. славяне в качестве военных колонистов появляются в Малой Азии, где попадают в поле зрения арабских авторов, более поздние компиляции трудов которых относятся уже к IX в., которые мы также учитываем.
Археологической основной работы являются находки предметов вооружения на памятниках достоверно славянской культуры V - VII вв. Прага - Корчак и культур, большинством исследователей относимых к историческим славянам -Пеньковка и Колонии.
Для того чтобы проследить возможную генетическую преемственность в вооружении между ранними славянами V - VII вв. и их возможными предками, нами проделана первичная обработка материалов зарубинецкой, позднезарубинецкой, пшеворской, Черняховской и киевской культур.
С VIII в. наступает новая эпоха в истории Европы вообще и славян в частности, поэтому верхней хронологической границей исследования является VII столетие н.э.
Образование в конце VII в. Первого Болгарского царства закрыло славянам доступ в пределы Византии. Укрепление Франкского государства при Карле Мартелле, остановившем арабов в битве при Пуатье в 732 г., лишило славян
«западного коридора». Слабеет Аварский каганат. Незапертыми для славян остаются двери на север и северо-восток из Придунавья, куда и двинулась часть славянства. Переселенцы с Дуная принесли с собой новые комплексы вооружения, развитое кузнечное ремесло. Это мы также пытаемся проследить по археологическим материалам, опираясь на комплексы VIII - IX вв.
Письменные источники, которыми мы располагаем по истории ранних славян, известны давно и неоднократно изучены. Археологический материал беден, если не сказать скуден. Вследствие этого, мы стараемся рассмотреть проблему на основе комплексного метода, привлекая, где необходимо, этнологические, этимологические и лингвистические данные, следуя складывающейся традиции.
Следует отметить, что, говоря о славянах вообще, автор не мог не акцентировать свое внимание на судьбах восточных славян - одного из предков русского народа.
Актуальность заявленной темы мы усматриваем в том, что современная Европа переживает цивилизационный. Одна из коренных черт его -катастрофическое падение рождаемости. Другая - прогрессирующий приток иммигрантов из стран «третьего мира». По сути происходящих сегодня в Европе, включая Россию, процессов, Европа напоминает Римскую империю периода упадка и разложения. Перефразируя известное выражение Т. Моммзена о причинах упадка империи10, можно заключить, что не только иммигранты разрушат Европу, но скорее она придет в упадок от собственного внутреннего разложения. Историография же, как отечественная, так и зарубежная, реагирует, сознательно или подсознательно, на происходящее повышенным интересом к эпохе Великого переселения народов...
Объектом исследования является военная история славян в VI - VII вв., сложившаяся из войн с Византией, отношений с другими этническими группами.
Предметом исследования стало вооружение славян в VI - VII вв. и способы и приемы его применения - тактика.
Степень новизны результатов, полученных автором, определяется рассмотрением недостаточно изученных и во многом спорных проблем ранней истории славян. Современные исследования по военной истории и вооружению
славян в VI - VII вв. ограничиваются работами М.М.Казанского", А.Н.Нефедкина12, П.В.Шувалова13 и А.С.Полякова14.
Методологическая основа исследования построена на традиционных методах исторического исследования: критике источников, формально-типологического и хронологического (при анализе археологических материалов), комплексного (привнесение этнографических параллелей и аналогий, этнолингвистических, этимологических и лингвистических данных) и сравнительно-исторического (при сопоставлении данных письменных источников с материалами археологии).
Изучение данной проблемы предполагает исследование ее историографии в двух ракурсах: общеисторическом и специальном. К общеисторическим мы относим труды, в которых поднимаются следующие вопросы: 1) занятия славян в VI- VII вв.; 2) их общественная и военная организация; 3) участие славян в эпохе Великого переселения народов, следовательно, их взаимоотношения с другими этническими и этнополитическими группами, а также их отношение к Римскому миру.
Специальными являются: 1) возможности исторических реконструкций на основе археологических материалов; 2) вооружение и тактика славян в VI - VII вв.; 3) возможности оружиеведения как отрасли исторического познания.
Изучение истории славянства очень давно перестало быть монопольным правом ученых только славянских стран. Славистика как направление научного поиска в большей степени развита в Германии, в меньшей - во Франции и, лишь постольку - поскольку, в Британии.
Историография проблемы охватывает труды русских, советских, российских, германских, чешских, словенских, словацких, польских, болгарских, румынских, французских и английских ученых. В изложении историографии мы старались придерживаться национально-государственного и хронологического принципов.
Первостепенной целью настоящей работы является попытка всестороннего обзора историографии и методологии исследования раннеславянской истории, а также оценка отражающих эту историю письменных источников.
Историография ранней истории славян
Германские и славянские народы - два крупнейших суперэтноса или, во всяком случае, языковые и культурные общности в Европе.
История взаимоотношений между германскими и славянскими народами после того, как Карл Великий приступил к реализации политики «Drang Nach Osten» в отношении славян, были историей противостояния, временами открытого, в виде экспансии и войн, временами более и менее скрытого, под маской политики и концепций исторической науки.
В исторической науке германских и славянских стран, как в зеркале, отражались все перипетии славяно-германских отношений.
Как показывают последние исследования, этническое и культурно-социальное своеобразие народов, стран и государств Европы начало складываться в ходе колонизационных процессов в раннем средневековье, в которых германские и славянские народы выступали как равновеликие творческие силы1. Но такая переориентация исторической науки на общеевропейский контекст в германских и славянских странах началась только в 60-х годах прошлого века. На протяжении же нескольких веков германцы настаивали на своей исторической исключительности, а славяне - на своей культурной самобытности. В первую очередь, ученые разных стран по-своему оценивали роль своих предков в эпоху «Великого переселения народов», исходя из своего понимания культурного потенциала своего народа, в том числе, сравнивая, зачастую необъективно, уровень развития военного дела своих и чужих.
Всякая история этноцентрична. Это проявляется во взаимоотношениях каждого народа, каждой страны с соседями. В европейской историографии эта этноцентричность выражена в том, что история Европы писалась с точки зрения истории германских народов, в первую очередь, немцев.
А началось все с того, что впервые о периоде переселения народов высказался папа Пий II (Энеа Сильвий Пикколомини, 1405-1464) в своей книге «De Europa», изданной в 1490 г. Это понятие он употребил применительно к событиям V-VI вв. в Европе, периоду, насыщенному войнами и перемещением людских масс. О славянах говорилось, что они пришли в Европу из Азии не ранее этого времени. Именно эта мысль легла в основание пангерманскои исторической концепции, автором которой был венский историк Вольфганг Лазиус (умер в 1565 г.), утверждавший в книге «De genitium aliquot migrationibus» (Франкфурт, 1600), что первыми насельниками необитаемой Европы были «германцы, или тевтонцы», прямые потомки Иафета, сына Ноя. На это утверждение немедленно последовал отклик славянских авторов в Польше, Далмации и Чехии, которые указывали на древность славянских языков и их широкое в прошлом распространение в Европе (Адам Бохорич, 1584 г.) . Главным аргументом в пользу того, что славяне были автохтонным населением Европы, было отсутствие каких-либо упоминаний о переселении славян в Европу в славянских исторических хрониках и, прежде всего, в «Повести временных лет». Автохтонности германцев была противопоставлена автохтонность славян на том основании, что «Повесть временных лет» причисляет славян также к потомкам Иафета .
В XVIII - XIX вв. сложились исторические школы, которые в своих исследованиях исходили либо из автохтонности, либо пришлости славян. Попробуем проследить далее, что привнесла каждая из школ в изучение эпохи Великих переселений.
Первым из немецких авторов, кто причислил славян к «историческим народам», был И.Г.Гердер, правда, с оговоркой, что «славянские народы занимают на земле больше места, чем в истории, и одна из причин этого - что они жили дальше [чем германцы -А.П.] от римлян... Несмотря на совершенные ими подвиги, славяне никогда не были народом воинственным, искателями приключений, как немцы... Повсюду славяне оседали на землях, оставленных другим народами...» . Ниже будет сказано о том, что и русская историческая школа первоначально создавалась, в основном, немецкими учеными, привнесшими в понимание русской истории германскую этноцентричность. Русская история писалась немцами не как история восточных славян, а позже русского народа, но как история русской государственности, созданной, по их мнению, германцами. Наследие такого подхода до сих пор ощущается, в той или иной мере, в отечественной историографии.
К сказанному выше добавим, что история русских славян мало интересовала (если интересовала вообще) островных германцев, ("overseas" - заморских, используя английский термин) англосаксов, и полуостровных германцев - скандинавов, но всегда будоражила интерес континентальных германцев (немцев). Подтверждение этому найдем хотя бы в новейшей «Кембриджской иллюстрированной истории археологии», которая упоминает о славянах лишь в связи с дискуссией об этнической принадлежности древних насельников Висло-Одерского междуречья, или о германской либо славянской их принадлежности5. Даже в таких фундаментальных англо-саксонских изданиях, как «Краткая история военных сражений» Бернарда Л. Монтгомери6 и «Археология оружия» Эварта Окшотта7, славяне едва упомянуты.
В энциклопедическом труде Бёртона единственный раз говорится о том, что «бокс» (кулачный бой) популярен среди крестьян России8.
Напротив, германские работы по оружиеведению, там, где это необходимо, говорят о чисто славянских типах вооружения, таких как рогатина, польская карабеля, бердыш9.
Научная, в строгом смысле слова, разработка русской историографии в XVIII в. с самого начала сформулировала два принципиально различные к ней подхода, в зависимости от понимания целей исторической науки. В.Н.Татищев и М.В.Ломоносов писали историю этнополитическую, возводя истоки истории России к славянам VI века, а этногенеза русских - к скифам. Г.Байер, Г.Миллер, А.Шлецер создавали историю русского государства с 862 г., а потому опускали всю предшествующую историю восточнославянских племен10.
К 300-летию со дня рождения первого отечественного историографа Василия Никитича Татищева (1688 - 1750) впервые издан полный список двенадцати глав книги Филиппа-Иоганна Страленберга (1676 - 1747) в переводе и с комментариями В.Н.Татищева. Так вот, у Страленберга, между прочим, есть такое утверждение: «Венема (у финнов - А.П.) же значит венденскую область, ибо Славяне суть такожде часть древних вендов». В поисках венедов (венетов), часть из которых впоследствии стала славянами, сейчас находится М.Б.Щукин.12
Письменные источники о вооружении и тактике славян
После того, как в 376 г. отряд вестготов Фритигерна, насчитывавший более 200 тысяч человек, беспрепятственно пересек Дунай, над Восточной империей нависла постоянная угроза вторжения со стороны северных варваров.
И Византия, как только могла, старалась ослабить их военный потенциал. Варвары, хотя и были многочисленны и отважны, вооружены были, с точки зрения византийцев, примитивно. Последние хорошо знали о том, насколько велики потребности варваров в вооружении, и делали все, чтобы закрыть варварам доступ к византийским рынкам.
В 456 г. император Маркиан запретил под страхом смерти продажу оружия любому племени варваров, будь то в Константинополе или в любом другом городе. В перечень запрещенных к продаже товаров вошли: нагрудные латы, щиты, луки, стрелы и мечи, любое другое оружие, а также изделия из железа (!)., как кованого, так и некованого1.
Через сто лет Прокопий пишет о том, что закон еще действует (Прокопий. Война с персами. I. 19.25.). Иными словами, империя боролась против всего того, что могло усилить варваров.
В 468 - 469 гг. было отказано посольству «детей Атиллы» в Константинополе в просьбе открыть для гуннов торговые города вдоль границы. Это могло сказаться и на военном потенциале славян, которые могли попасть на территорию Паннонии уже вместе с гуннами2, в том числе, и как военные союзники3.
Казалось бы, пример Западной империи, павшей под ударами варваров в 476 г., должен был обратить политику Византии на борьбу с варварами на дунайской границе. Однако, византийский император Юстиниан I (годы правления 527 - 565) задался химерической целью восстановить Западную империю в прежних границах и бросил на ее осуществление лучшие силы армии, отчасти реформированной в 520-х годах талантливым полководцев Велизарием4. Дунайская и восточная границы империи были забыты, чем не замедлили воспользоваться варвары, в том числе славяне5. Впервые славяне пересекли Дунай в 517 (527) году.
Что стало причиной движения славян на Балканы: природные катаклизмы (?)6, демографический взрыв (?), жажда наживы (?), нашествие гуннов (?), совокупность всех этих факторов(?). В любом случае - это предмет отдельного исследования.
Круг источников, которыми мы располагаем, вряд ли изменится. Это сочинения византийских авторов. До сих пор остаются эталоном переводы трудов Прокопия7, Симмокаты8, Агафия9. Непревзойденными считаются переводы и комментарии «Гетики» Иордана10 Е.Ч.Скржинской.
Ученые используют в работе сочинения Прокопия11 в переводе и с комментариями А.А.Чекаловой.
В нынешнем году переиздана «Римская история» Аммиана Марцеллина12 в переводах Ю.А.Кулаковского и А.И.Сонни.
«Стратегикон» Маврикия13 нашел своего переводчика и комментатора в лице В.В.Кучмы. Внутренняя хронология «Стратегикона» прослежена П.В.Шуваловым, который данные о славянах в этом трактате относит к 530-м годам14.
Более трех десятков лет плодотворно работает с письменными источниками Дмитрий Алексеевич Мачинский, увлекательнейшие лекции которого довелось посещать автору настоящей работы. Уже статья 1976 г.15, не случайно опубликованная в одном сборнике со статьей М.Б.Щукина16, определила пути раннеславянских изысканий.
Следующие выводы Д.А.Мачинского стали концептуальными: 1) «единственным местом для обитания венетов-славян, как самостоятельной, своеобразной и монолитной этнической группы, остается Припятское Полесье и бассейн Тетерева с некоторыми прилегающими областями...»; 2) «территории венетов IV в н.э. соответствует зона, которую не заполняют какие-либо выразительные массовые памятники (курсив мой -АЛ). Для изучения «дунайского периода» истории славян трудно переоценить значение параграфов 7-9 цитируемой статьи ученого, в его вывод о том, что потерпевшие поражение от аваров, Византии и древнего населения Подунавья склавены с конца VI в. вынуждены были уйти в северном и северо-восточном направлениях, в Повисленье и лесную зону Восточной Европы, теперь нашел свое подтверждение в археологических материалах.
К «дунайской» же теме Д.А.Мачинский вернулся в одной из своих работ17. О некоторых изысканиях в области славянского вооружения и тактики в период противостояния славян и Византии на основе письменных источников и повторяться не стоит. Остается указать на комментарии А.Н.Анфертьева18 к Иордану и С.А.Иванова19 к Прокопию.
Следуя за мыслью Г.Г.Литаврина о том, что, хотя «состояние письменных источников... в обозримом будущем может быть смело принято за неизменную величину», все же всегда останется место для реконструкции различных сторон жизни древних славян «на путях сравнительно-исторических исследовании» .
Автор настоящей работы и решил отыскать свой путь исследования проблемы. При работе над письменными источниками автор опирался на положения из работ видных теоретиков (и практиков) военного дела, таких как Николай Сергеевич Голицын (1809 - 1892), генерал от инфантерии, русский военный историк, и британский фельдмаршал виконт Бернард Лоу Монтгомери Аламейнский. 1) все военные системы каждый народ создавал под себя21. 2) «Те же самые принципы ведения войны, которых придерживались в прошлом, снова и снова возникают на протяжении истории, только в иных условиях... военное искусство остается таким же, как в древние времена»22.
Если эти принципы верны, следовало отыскать источник, лучше всего военный трактат, близкий, хотя бы относительно, ко времени тех событий, о которых писали византийские авторы.
Таким источником послужило сочинение IV в. Флавия Вегеция Рената «Краткое изложение военного дела» ( Epitoma rei militaris ). Ценность труда Вегеция в том, что он попытался создать некое общее руководство по военному делу, использовав предыдущий опыт римлян (и не только их) с целью дать «знание правил как вести бой, т.е. как скорее побеждать»23.
Находки предметов вооружения на раннеславянских памятниках
Археологические материалы, относимые к славянам, стали предметом изучения со второй половины 30-х годов XX века после выделения И.Борковским особого «пражского типа» лепной керамики из погребений с трупосожжениями в Чехии и Моравии и атрибутированного им как славянского («древнейшая славянская керамика»). До сего дня все этнокультурные и хронологические построения в археологии ранних славян основываются почти исключительно на керамическом материале, в подавляющем большинстве фрагментированном. Это объясняется тем, что другие категории находок, в частности «поделки из металла», «на раннеславянских поселениях (добавим, и в погребениях - А.П.) единичны или вовсе отсутствуют»1. Как справедливо отметила М.Гимбутас, «невзрачные археологические находки (на раннеславянских памятниках -АЛ.) не привлекали (заметим, и не привлекают - А.П.) их [археологов] внимания и не стимулировали национальную гордость» .
И все же, за четверть века, в 1950-70-х годах, интерес археологов к культуре славян VI - VII веков привел к открытию на территории Средней и Восточной Европы значительного числа находок, которые дали основания для постановки и попыток решения новых вопросов ранней истории славян. Но в то время этот накопленный материал не был ни обработан полностью, ни приведен в единую систему3.
Сказанное, однако, не означает того, что изделия из металлов времени раннего средневековья, в том числе и находимые на раннеславянских памятниках, не изучали совсем. Скорее наоборот. Пожалуй, самой первой работой является классификация раннесредневековых шпор Я.Жаки, изданная в 1959 г. И хотя предложенная им хронология имеет ряд недостатков, в частности, отдельные типы шпор имеют широкую датировку от VII в. до X в., т.е. сама хронология недостаточно разработана4, шпоры «с крючковато загнутыми внутрь зацепами» (а именно они так широко датируются у Я.Жаки) служили и продолжают служить датирующими находками5.
И. Вернер еще в 1971 году высказал мысль о том, что всякая плодотворная дискуссия о "так называемом периоде экспансии VI - VII вв." (славян - А.П.) возможна лишь при проведении "почти отсутствующего... дифференцированного хронологического анализа металлических вещей"6. Тогда же он предложил вернуться к проблеме "так называемых славянских пальчатых фибул", которые вслед за А.А. Спициным причислял к "древностям антов" Б.А. Рыбаков7.
Происхождению и классификации ножей и серпов посвящены две статьи Р.С.Минасяна8. Выглядело символичным, что одновременно вышли в свет статьи А.К. Амброза под общим названием "Проблемы раннесредневековой хронологии Восточной Европы"9. Отдельная работа касалась хронологии стремян и седел IV -VIII вв.10. Результаты хронологических изысканий были обобщены А.К.Амброзом в одном из томов фундаментального издания "Археология СССР"11. Наконец, вышла в свет и его монография о хронологии северокавказских древностей V - VII вв.п
По степени изученности из всего круга древностей эпохи раннего средневековья (включая керамику) больше всего "повезло" фибулам, начиная с работы 1960 г. И. Вернера13 и до работы 1996 г. Г.Ф. Корзухиной.14
В монографии, впервые обобщившей материал из памятников пражской культуры, "распространенных от Эльбы до Днепра и от Балтийского моря до Дуная", И.П. Русанова так определила задачи исследования славянской культуры VI - VII вв.: "... этот материал (накопленный ко времени выхода в свет книги в 1976 г., т.е. за 25 лет исследования -А.П.) не обработан полностью и не приведен в единую систему; недостаточно разработана хронология памятников...".15 А это, в свою очередь, приводило "к неверным выводам о раннесредневековой культуре славян".16 Кардинальным был и остается вопрос о том, принадлежат ли славянские древности VI - VII вв. единой культуре "или в то время существовало несколько славянских культур" , хотя уже никто не берется безоговорочно доказывать происхождение славянской культуры только от пшеворскои, Черняховской или зарубенецкой культур, как это имело место в начале 70-х годов XX в.18
В настоящее время на повестке дня стоят вопросы о "степени интеграции киевских и Черняховских элементов на востоке Днепровского Левобережья" и о "вычленении "раннеславянских" элементов культуры в среднеднепровской Черняховской археологической общности и определении их происхождения"19, и о "славянской линии развития" самой киевской культуры, открытой в северной части Среднего Поднепровья В.Н. Даниленко . Археология в наши дни на пороге того, чтобы опровергнуть тезис Л. Нидерле полувековой (!) давности о том, что "в представлениях археологов о славянских древностях до V в. н.э. царит полная путаница.. .".
Важнейшим достижением археологии является "открытие" того факта, что славяне уже в позднеримское время не были этносом-изолятом, жившим где-то в глубине Припятского Полесья, хотя они, может быть, "долго жили "дома"" и для "себя", в стороне от чужих влияний" и "не привлекали к себе особого внимания"22. Представляется возможным говорить о "длительном совместном проживании, единой политической истории" славян, "черняховцев" и сармато-алан до и во времена прихода в эти места гуннов .
От решения вопроса о характере и глубине контактов славян с соседними этнокультурными группами напрямую зависит определение места и роли славян в эпоху Великого переселения народов: была ли эта роль достаточно самостоятельной, или "при славянских вторжениях VI и VII вв. в Византийскую империю решающую роль, по письменным источникам, в качестве движущей силы играли булгары, кутригуры и авары" , а "славянское присутствие" стало ощущаться в Европе одновременно с приходом гуннов в первой половине V в...", но "возможно, первые славяне заселили венгерскую равнину столетием раньше, когда орды сарматов вытеснили их с родным мест"25 (выделено мною - А.П.). Так ненавязчиво, с упоминания о "родных местах" славян опять возвращают в "При карпатскую прародину", отказывая им до VI в. в "европейскости"26. Но, даже признав тезис о том, что "вряд ли славяне - лесные охотники восточного Нечерноземья добровольно переселялись на культивируемые земли империи в конце VI - VII в.", вопрос стоит гораздо глубже: о взаимодействии трех типов обществ -земледельческого (?), в своей основе славянского, "военизированного" германского и кочевого-всаднического из причерноморских и прикаспийских степей, различавшихся между собой по хозяйственному укладу, общественной организации, а главное, по мировоззрению, или, как сейчас принято говорить, менталитету. Последний фактор имеет если не решающее, то определяющее значение, ведь в реальной жизни очень непросто складываются отношения между отдельными людьми с различными ценностными ориентациями, не говоря уж о социальных структурах.
Историческая интерпретация археологических материалов
Археологические материалы, обработанные при помощи археологической методики, позволяют придти к некоторым историческим выводам. Выводы, сделанные на основе обработки только одной категории источников, естественно, ограничены как информативной емкостью, так и методикой извлечения этой информации.
Лучшим методом, позволяющим проследить генетическую связь между археологическими культурами, является метод ретроспективный, т.е. основанные на поисках истоков настоящего в прошлом.
Следовательно, нас будут интересовать культуры, предшествовавшие во времени достоверно славянским, но расположенные примерно на той же территории.
Большинство исследователей отождествляют со славянами первой половины I тыс. н.э. памятники зарубинецкой, киевской, отчасти пшеворской культур и северной лесостепной части Черняховской культуры . Из всех характеристик вышеозначенных культур нас будут интересовать: 1) развитие металлургии и кузнечного ремесла; 2) присутствие предметов вооружения в качестве погребального инвентаря; 3) находки предметов вооружения.
Первое позволяет судить о том, могло ли в принципе производиться оружие в рамках данной культуры; второе - выделилась ли уже из среды рядовых общинников прослойка профессиональных воинов, т.к. находки оружия в погребениях - это показатели не только профессиональной принадлежности, но и социального статуса; третье - о том, насколько было специализировано оружие, чтобы внутри комплекса можно было выделить боевое и охотничье.
В целом, можно будет судить о степени «вооруженности» населения, оставившего эти культуры.
На зарубинецких памятниках2 предметов вооружения найдено немного. Это небольших размеров железные наконечники копий листовидной и ромбовидной формы без резко выраженных ребер (нервюр). В Чаплинском могильнике найдено 10 таких наконечников. И.П.Русанова и Е.В.Максимов объясняют редкость этих находок, во-первых, тем, что оружие не входило в состав погребального инвентаря, во- вторых, тем, что, его, вероятно, тщательно берегли3. Но могли существовать и другие причины.
Во-первых, зарубинцы не располагали сколько-нибудь значительным количеством черного металла, а, уже во-вторых, изделия из него тщательно берегли. И, в-третьих, воинов-профессионалов было мало, поскольку в германских, например, культурах оружие с самого начала считалось собственностью воина и сопровождало его и после смерти. Сама по себе, формальная типология наконечников копий мало что значит: листовидные наконечники - древнейший тип европейского копья, хорошо известный кельтам; ромбовидные наконечники копья были широко распространены в Европе и во времени, и в пространстве.
Другое дело - 5 находок двушипных наконечников дротиков, которые позже были характерны для балтов. Обнаруженные наконечники стрел относятся к сарматским типам рубежа I в. н.э., относительно чего авторами сделан вывод о том, что они являются свидетелями сарматских набегов, а сами зарубинцы луком не пользовались4. Но зато при раскопках многих поселений были обнаружены каменные и глиняные шары диаметром 3 - 4 см, вероятно использовавшиеся как метательные снаряды5. Если это так, то мы имеем дело с уникальным случаем использования пращи в лесной зоне.
Копья, дротики, праща - зарубинецкую культуру «безоружной» не назовешь. У позднезарубинецких племен (до конца II в. н.э.)6 также наличествовали черная металлургия и металлообработка. На поселении Лютеж зафиксировано 15 сыродутных горнов, что позволяет признать его одним из центров по производству черного металла.
Около Умани обнаружены два центра по добыче руды. Кроме этого, почти на всех поселениях обнаружены металлургические шлаки. Однако, находки предметов вооружения на позднезарубинецких памятниках пока единичны, и сделаны они только в Поденесье. Это двушипные наконечники стрел, как втульчатые, так и черешковые7.
Наконец, проблема распада зарубинецкой культуры, как и время ее прекращения (до третьей четверти II в. н.э.), - вопросы весьма щшште. Важнее то, что между этой и раннеславянскими культурами существует разрыв в 300 лет.
Пшеворская культура является одной из наиболее ярких археологических культур II в. до н.э. - начала V в. н.э. на территории центральной и южной Польши и западных областей Украины.
Среди памятников пшеворской культуры есть четыре крупных центра по добыче и обработке железа. Самым крупным был Светнокжицкий центр - вероятно, один из важнейших в Европе. Кроме этого, на большинстве поселений имелись и мелкие кустарные мастерские, состоявшие из нескольких одиночных сыродутных горнов.
Подавляющее большинство находок предметов вооружения происходит из погребений пшеворской культуры. Это - боевое оружие или его детали: мечи, умбоны от щитов и рукоятки к ним, многочисленные наконечники копий различных типов, как правило, с нервюрой . Многочисленны находки шпор.
Соотношение погребений с оружием и без него на всей территории пшеворской культуры составляет приблизительно 1:5 (19,5%). Типично пшеворским является обычай специальной порчи («умерщвления») всех острых предметов, в том числе оружия, перед помещением их в могилу, а также ритуал втыкания их в дно могилы. Справедливости ради, следует отметить, что, хотя идея о славянской принадлежности пшеворской культуры ныне не популярна, все же не отрицается и возможное вхождение славян в состав ее населения. Так вот, ритуал втыкания острых предметов, в том числе в стены домов, для защиты от нечистой силы был популярен у поляков, белорусов и русских10.
Специфической особенностью погребальных памятников пшеворской культуры в Верхнем Поднестровье и на Волыни также является присутствие оружия. Предполагается, что в конце II - III в. в Поднестровье могло пребывать значительное количество конных воинов, что, вероятно, связано с продвижением племен пшеворской культуры с территории Польши на юг.
Еще в 30-х годах XX в. была высказана мысль о многоэтничном составе пшеворского населения. В настоящее время польские исследователи вновь склоняются к мысли о германской принадлежности носителей пшеворской культуры, согласно которой эти памятники оставлены союзом лугиев, включавшем несколько племен. Й.Колендо и К.Годловский допускают возможность существования в этом союзе и других этносов. Среди российских ученых мнение о полиэтничном составе пшеворского населения превалирует. В.В.Седов не исключает присутствия в нем славянского компонента.
