Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общие проблемы национально-государственного строительства на Северном Кавказе и их отражение в отечественной историографии 34-78
1.1. Формирование историографии проблемы: основные этапы и их развитие 34-55
1.2. Теоретические проблемы советской национальной государственности: ключевые понятия и подходы 55-75
Глава II. Историография предпосылок формирования советских национальных автономий на Северном Кавказе 79-145
2.1. Северокавказские национальные движения в революции 1917 года: проблемы исследований 79-102
2.2. Советские республики и их роль в национально-государственном строительстве на Северном Кавказе в осмыслении отечественной историографии 103-123
2.3. Горская АССР как опыт многонациональной автономии северокавказских народов: суждения и оценки исследователей 123-139
Глава 3. Исследования по истории национально-государственного развития северокавказских автономий 146-210
3.1. Роль центральных органов власти в становлении и развитии советской национальной государственности на Северном Кавказе в осмыслении историков .. 146-162
3.2. Национально-государственное строительство на Северном Кавказе в отражении отечественной историографии 162-185
3.3. Социально-экономическое и культурное развитие северокавказских автономий в 1921 - 1925 гг.: основные проблемы 185-203
Глава 4. Автономии в составе Северо-Кавказского края: проблемы исследований 211-270
4.1. Административно-хозяйственное районирование и образование Северо-Кавказского края как предмет историографического осмысления 211-229
4.2. Районирование и административно-территориальное размежевание народов края: основные подходы и суждения 229-246
4.3. Социально-экономическое и культурное развитие автономий в составе края: мнения и оценки исследователей 246-266
Заключение 271-280
Список использованных источников и литературы
- Формирование историографии проблемы: основные этапы и их развитие
- Северокавказские национальные движения в революции 1917 года: проблемы исследований
- Роль центральных органов власти в становлении и развитии советской национальной государственности на Северном Кавказе в осмыслении историков
- Административно-хозяйственное районирование и образование Северо-Кавказского края как предмет историографического осмысления
Введение к работе
Развитие современного исторического знания представляет собою сложный и противоречивый процесс, в пространстве которого осуществляется взаимодействие различных по своей методологической природе направлений исследовательского поиска. Подобное многообразие идейных представлений и теоретических подходов обусловлено как внутренними проблемами самой исторической науки, так и общими процессами в интеллектуальной сфере, результатом которых стал пересмотр эпистемологических основ гуманитарного знания в целом.1
Изменения, происходящие в процессе постижения прошлого, сопровождаются не только стремительным обновлением явно устаревших историографических положений и объяснительных схем. Они свидетельствуют и о стремлении профессионального сообщества выработать определенную систему ценностей, позволяющих ему ориентироваться в ситуации одномоментного сосуществования противоположных воззрений и концепций. В данной связи особую значимость приобретает вопрос об отношении к предшествующему опыту решения тех или иных проблем исторической науки.
Значительную помощь в его разрешении способен оказать историографический анализ. В нем находят свое отражение как смена исследовательских приоритетов в изучении определенной области исторического познания, так и ее взаимосвязь с идейно-политическими и мировоззренческими переменами в жизни страны. В этом отношении не является исключением и обращение к историографическому осмыслению процесса национально-государственного строительства у народов Северного Кавказа.
Его своевременность и познавательная значимость определяются рядом обстоятельств. С одной стороны, процесс становления национальных автономий относится к наиболее мифологизированным сюжетам российской истории. В его исследовании особенно отчетливо прослеживается воздействие официальной идеологии на формирование облика государственности нерус-
ских народов. С другой - в становлении историографии самой проблемы обнаруживаются принципиальные расхождения между идеологией и историческим знанием в понимании природы и предназначения такого рода государственных образований.
Столь парадоксальное, на первый взгляд, положение имеет своим следствием восприятие национальной государственности народами региона в качестве безусловной и исторически выстраданной ценности. К сожалению, процесс влияния научной практики и вырабатываемых ею понятий на формирование самосознания различных народов еще не стал предметом специального исследования. Хотя именно он мог бы стать серьезным подспорьем в понимании тех изменений, которые произошли в развитии народов региона в предыдущем столетии.
И, наконец, нельзя не отметить возросший интерес исследователей к так называемой региональной проблематике. История отдельных областей и местностей, а также населяющих их народов начинает определять собою облик современного историописания. Если ранее историки настойчиво искали в местном материале подтверждения общероссийских закономерностей, то на сегодняшний день они предпочитают видеть в нем самобытную страницу российской истории. Зачастую не менее самобытной оказывается и региональная историография, что находит свое подтверждение и в осмыслении проблемы, становления советской национальной государственности у народов Северного Кавказа.
Таким образом, научная актуальность диссертационной работы обуславливается, прежде всего, теми возможностями, которые она предоставляет для разрешения ряда проблем, связанных с формированием и развитием отечественной историографии национально-государственного строительства в целом.
История становления и развития советской национальной государственности у народов Северного Кавказа - проблема для отечественной историо-
графии не новая и в постановочном отношении далеко не оригинальная. К осмыслению ее истоков, правовой природы и социальной сущности обращались многие поколения профессиональных исследователей. Их усилиями были воссозданы процессы образования автономий края, показаны трудности начального этапа их становления, достижения и противоречия социально-культурного и хозяйственного развития. В исторической науке сложились определенные представления о механизмах осуществления национальной политики в регионе, наметился круг ее наиболее приоритетных направлений и сюжетов, подлежавших первоочередной разработке.
Отдельные аспекты становления и развития автономий края стали и предметом историографического анализа. Поскольку формирование историографии самой проблемы подробно исследуется в первой главе диссертации, представляется возможным ограничиться лишь изложением ее основных содержательных принципов. Следует отметить, что такого рода исследований в современной литературе не много. Практически все они, за редким исключением, ограничиваются пределами нескольких десятилетий и тематически распадаются на работы общей и специальной направленности. При этом основной формой их изучения до сих пор оставались либо отдельные статьи, либо самостоятельные главы в исследованиях, посвященных развитию исторического знания в целом.
Исследования первого порядка, как правило, представлены историографическими обзорами, в той или иной мере анализирующими состояние и перспективы развития национально-государственного строительства как самостоятельной области исторического познания.2 Их привлечение к написанию диссертации позволило выявить особенности формирования данного направления исторических знаний, проследить внутреннюю и внешнюю логику его развития. Обращает на себя внимание и такая характерная особенность, как взаимосвязь историографии проблемы с официальной идеологией и выстраиваемой в соответствии с ней национальной политикой.
Вплоть до недавнего времени историографические исследования, сопряженные с национальной проблематикой, глубиной научного анализа не отличались и более напоминали пространные комментарии к свершениям нерусских народов за годы советской власти. Основное внимание в них уделялось не собственно исследовательским достижениям, а скорее тому, каким образом в соответствующей литературе нашли свое отражения положения партии и правительства в разрешении национального вопроса в различных регионах страны.
Положение существенным образом не изменилось и в последние, так называемые перестроечные и постперестроечные десятилетия. Несмотря на то, что в обсуждении данных вопросов появилось больше теоретической свободы и самостоятельности суждений, они по-прежнему увязываются большинством специалистов с политическим и хозяйственным развитием страны. В формировании современной историографии самой проблемы идеологические соображения также преобладают над потребностями научного анализа.3 По заключению В. А. Тишкова, одной из причин сложившейся ситуации следует признать перегруженность советской системы «политической концептуаль-ностыо и разного рода предписаниями, без которых было бы невозможно жесткое регулирование представлений и поведения ее членов». В результате «концептуально-терминологический аспект теории наций приобрел особое значение, ибо он непосредственно проецировался на саму основу государственности и на характер взаимоотношений центра и периферии. В лексике ученых и политиков настолько прочно утвердились категории-демиурги, что выражение каких-либо сомнений насчет их адекватности реалиям вызывало неприятие даже в условиях идеологической либерализации».4
Исследования второго порядка непосредственно посвящены историографии национально-государственного/ строительства на Северном Кавказе.5 В отличие от предыдущей группы работ они проблемно более сужены и обычно замыкаются на историографическом анализе конкретного сюжета. В
этом отношении наиболее разработанными являются вопросы, связанные с изучением последствий революционных потрясений и Гражданской войны в регионе.6 Такая особенность объясняется длительно господствовавшими в отечественной науке представлениями о том, что процесс национального самоопределения народов начался непосредственно в ходе революции, и получил свое разрешение по окончании Гражданской войны.
На сегодняшний день большинство специалистов, хотя и придерживается данной точки зрения, предпочитает видеть в этом процессе более сложное и не столь однозначное явление. В частности, получает профессиональное признание исследовательская позиция В. П. Булдакова, предложившего разграничивать в содержательном отношении послефевральское движение народов и процесс национального самоопределения. Вместе с тем, именно октябрьские события 1917 г. отмечаются специалистами в качестве исходного рубежа, вызвавшего к жизни национально-государственное строительство в регионе. Такого рода представления обусловили собою и утвердившуюся в историографии практику рассматривать любые административно-территориальные преобразования, происходившие на Северном Кавказе, в качестве определенных мер по разрешению национального вопроса.
Данным обстоятельством объясняется и тот факт, что большинство специалистов ограничивает начальный этап национально-государственного строительства на Северном Кавказе 1917-1936 годами, периодом наиболее интенсивных изменений, затрагивавших основы формирования автономных образований края. Поэтому далеко не случаен и повышенный интерес исследователей к обозначенному периоду времени. С его осмыслением связаны практически все историографические наработки, существующие на сегодняшний день в литературе. Хотя, собственно историографическим исследованием по интересующей нас проблематике, остается лишь опубликованная в конце 1970-х годов статья А. М. Бугаева.
Ее целью явилась «попытка проанализировать историографию национально-государственного строительства чеченского, ингушского, осетинского, кабардинского и балкарского народов, поиски путей создания национальной государственности у которых были довольно сложными и длительны-ми». Автором также впервые обращалось внимание на достаточно спорный в историографии проблемы вопрос об определении основных этапов становления и развития национальных образований на Северном Кавказе в целом. Непосредственной заслугой А. М. Бугаева следует признать и детальный анализ представленных в литературе основных точек зрения, связанных с определением начального этапа развития советской государственности горских народов региона; социальной природы первых коллективных автономий -Терской и Горской советских республик; причин их распада и выявление их исторической роли в упрочении позиций советской власти на Северном Кавказе.
ПО заключению историка, именно с провозглашением советской власти на Тереке в ноябре - марте 1920 г. начинается и процесс национально-государственного строительства в регионе. Его особенностью следует признать тот факт, что становление национальной государственности народов осуществлялось как в форме коллективной многонациональной автономии, которой собственно и являлась Терская республика, так и национальных округов отдельных народов, входивших в ее состав. Достаточно любопытной, на тот момент времени, представлялась и предложенная им оценка сущности Горской автономной республики, сводившаяся не к привычному «союзу национальных республик», а к «союзу национальных интересов». Несмотря на спорность и противоречивость отдельных суждений и положений автора, они практически до сих пор определяют собою основные позиции современных исследователей.
В целом, подводя итоги осмысления отечественной наукой процесса национально-государственного строительства в регионе, следует отметить, что
в ней определены его основные направления, выявлена взаимосвязь происходивших изменений с официальной идеологией и национальной политикой, сделаны попытки «вписать» его в более широкий круг хозяйственных и культурных преобразований в стране. В последние годы появилось и немало оригинальных исследований, в которых не только пересматриваются достижения в этой области, но и подвергается сомнению эффективность общепринятых представлений о природе и сущности построенных в 1920 - 1930-е годы национально-государственных образований. Усиливается интерес специалистов к теоретическому аспекту самой проблемы, результатом чего является переоценка ими многих ключевых положений все еще не потерявшей своей актуальности ленинской теории самоопределения наций.
Вместе с тем, анализ историографии проблемы свидетельствует, прежде всего, об отсутствии в современной исследовательской практике специальных работ, в которых предпринимались бы попытки целенаправленного изучения формирования и становления обозначенной области исторического познания. Восполнить, по возможности, указанный пробел и призвана данная диссертационная работа.
Ее целью является выявление особенностей формирования и развития данного направления исторических знаний, определение ведущих тенденций в его развитии и дальнейших перспектив изучения национально-государственного строительства на Северном Кавказе в первые пореволюционные десятилетия. Столь широкая, на первый взгляд, формулировка цели определяется актуальностью темы исследования и степенью ее разработанности в специальной исторической и правовой литературе. Отсутствие обобщающих и полномасштабных исследований, которые рассматривали бы историографию проблемы становления национальных образований в регионе на протяжении сколько-нибудь длительного времени, неизбежно придает работе хронологически широкий характер.
Автор не безосновательно полагает, что процесс утверждения рассматриваемой проблематики в отечественной историографии имел как свои внутренние, так и внешние особенности. Они позволяют видеть в нем вполне самостоятельное и достаточно сформировавшееся направление исследовательского поиска. Вместе с тем, нельзя не отметить, что данное направление является одновременно и неотъемлемой частью исторического знания в целом и, соответственно, не может не испытывать на себе его воздействий. Такое положение требует конкретной детализации цели работы и постановки ряда исследовательских задач.
Достижению поставленной цели способствует решение следующих задач:
На основе анализа сложившейся историографической ситуации определить конкретные обстоятельства и причины, приведшие к появлению данной проблематики исторических исследований.
Выявить внутреннюю логику ее становления как самостоятельной области исторического познания и проанализировать соответствующие ей теоретические представления на природу и сущность советской национальной государственности.
Рассмотреть основные представления исследователей о роли национальных движений и созданных под их воздействием политических и региональных образований на процессы национально-государственного строительства в регионе.
Оценить уровень осмысления отечественными историками процесса становления советской национальной государственности на Северном Кавказе и его социально-экономических и культурных последствий.
Изучить сложившуюся практику исследования административно-территориальных преобразований в регионе, их причин и итогов.
6. Определить круг наименее изученных и неразрешенных проблем темы, а также наметить перспективы их дальнейшей научной разработки.
Объектом настоящего исследования стала историография национально-государственного строительства на Северном Кавказе, а ее предметом -взгляды отечественных исследователей на процесс становления советской национальной государственности и ее конкретные проявления у народов региона. Рассматриваемая литература, в которой они нашли свое отражение, достаточно обширна и в количественном отношении вполне репрезентативна для решения поставленных исследовательских задач. Обращает на себя внимание и содержательная неоднородность анализируемых источников, позволяющая выявить в развитии историографии проблемы определенные этапы и ее отличительные особенности.
Хронологически рамки диссертационной работы охватывают собою исследования, появившиеся в 1920 - 2000 годы и тем или иным образом освещающие проблемы начального этапа становления автономных образований у нерусских народов Северного Кавказа. В 1920-е годы были заложены исследовательские традиции осмысления рассматриваемой проблемы, а к настоящему времени они приобрели вполне определенную направленность. За истекший период были поставлены и разрешены различные вопросы анализируемой темы, что позволяет наиболее полно реализовать намеченные цели и задачи данного исследования, проследить динамику развития его основных сюжетов и смену исследовательских приоритетов в формировании самой проблемы национально-государственного строительства в регионе.
В содержательном отношении анализируемые работы ограничиваются 1917 - 1937 годами. Именно в этот период времени закладывались основы национально-государственных образований, определялись их административно-территориальные границы, социально-экономическая сущность и правовой статус. 1917 год избран подавляющим большинством специалистов в
качестве пижмой границы далеко не случайно. Іїі.ііпе уже отмечалось, что именно с революционными событиями ими связывалось и до сих пор связывается начало процесса национального самоопределения народов Северного Кавказа. По мнению же автора настоящего исследования, вплоть до 1920 г. любые попытки самоопределения следует рассматривать лишь как региональные объединения народов, вызванные условиями революционного хаоса и гражданского противоборства в стране. Непосредственно о целенаправленном процессе создания национальной государственности представляется возможным говорить лишь по завершению Гражданской войны в регионе.
Достаточно непривычным выглядит выбор верхней границы исследований. В отличие от своей нижней границы, она не столь единодушно признается учеными. Многие из них в качестве события, завершающего оформление национальных автономий называют принятие Конституции 1936 г. Однако более аргументированной выглядит позиция, согласно которой такой датой является 1937 г., в течение которого произошло последнее разукрупнение краев с входившими в их состав национальными республиками и областями.
Географические рамки исследуемых работ ограничены пределами национальных автономий Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Чечено-Ингушетии, Северной Осетии и Адыгеи. Данный выбор определился как общностью тех процессов национально-государственного строительства, которые происходили в рассматриваемых автономных образованиях, так и теми особенностями, что отличали их от аналогичных процессов у других народов региона. В силу указанных обстоятельств в диссертации не рассматривается история становления национальной государственности народов Дагестана.
Учитывая общую направленность данных преобразований, представляется весьма полезным проследить, каким образом в историографии проблемы объяснялись их неоднозначные последствия в социально-экономическом, культурном и правовом отношениях. Не менее важным является и изучение
тех возможностей, которые предоставляет в распоряжение исследователя их толкование региональными научными центрами. Сопоставление полученных результатов позволит выявить особенности рассмотрения различных аспектов проблемы в региональной историографии, а также се отличия от общероссийских исследовательских положений.
Теоретико-методологической основой диссертации послужил ряд основополагающих принципов организации исторического исследования: принципы историзма и научной объективности, ценностный подход к анализируемым историографическим явлениям и фактам. Их применение позволило рассмотреть формирование и становление проблемы национально-государственного строительства на Северном Кавказе в ее генезисе и развитии, конкретно-исторической обусловленности и индивидуальных проявлениях; оценить уровень разработанности ее отдельных сюжетов и направлений; отобрать наиболее значимые для понимания сути самой проблемы историографические положения.
Обращает на себя внимание и тот факт, что для современной методологической ситуации характерно сосуществование разнообразных подходов и принципов, применяемых для решения частных и общих исследовательских задач. В силу отмеченных особенностей в диссертации широко используются принципы и методы иных научных дисциплин - многофакторный подход к пониманию изучаемых явлений, принцип дополнительности в получении полновесного знания о том или ином предмете.
Данные методологические принципы реализовывались с помощью ряда конкретных методов историографического исследования - проблемно-хронологического и историко-сравнительного методов. Каждый из них решал определенные исследовательские задачи, что позволило выстроить структуру работы в соответствии с проблемным принципом изложения и анализа материала. Такое структурирование историографического материала позволило более отчетливо представить себе динамику и направления в раз-
витии основных сюжетов рассматриваемой проблемы, провести сравнение достигнутых результатов в пределах каждого из выделенных этапов исследовательского освоения темы.
Наряду с ними в диссертации применялись методы актуализации и ретроспективного анализа, посредством которых решались вопросы репрезентативности тех или иных историографических положений, а также практической значимости полученных в ходе данного исследования выводов.
Основными источниками при написании диссертации явились опубликованные статьи и монографии, как общетеоретического, так и конкретно-исторического характера, посвященные различным аспектам рассматриваемой проблемы. В соответствующих главах диссертационного исследования содержится их подробный анализ. Учитывая данное обстоятельство, представляется целесообразным ограничиться во введении изложением лишь основных принципов их отбора, содержательного анализа и «встроенности» в общую структуру работы.
Используемые источники, как правило, однотипны в тематическом отношении и до некоторой степени сходны по методам раскрытия поставленной проблемы. Подобная схожесть позволила определить основные исследовательские приоритеты в изучении процесса национально-государственного строительства в регионе, выявить базовые историографические положения и предложенную учеными систему их аргументации. К такого рода базовым положениям следует отнести: представления о национальной автономии как о советской, по своей сути, форме государственного образования; восприятие ее в качестве необходимой гарантии ликвидации «социально-экономического и культурного неравенства народов»; признание изменчивости ее правовой природы, обусловленной развитием конкретной исторической ситуации, и сведение содержания самой советской национальной автономии к воспроизводству «титульных» этносов.
Отмеченные положения фактически и определяют собою внутреннее пространство рассматриваемой проблемы, а их содержание получаст отражение в различных по жанру и проблематике исследованиях. В диссертации анализируются только тс из них, где указанные положения находят развернутое объяснение. Значительное внимание уделяется и изучению источниковой базы, на основе которой выполнялись те или иные работы. В диссертации подробно, применительно к каждой из рассматриваемых проблем, анализируется состояние и перспективы их источникового обеспечения.
Формирование источниковой базы проблемы национально-государственного строительства на Северном Кавказе происходило одновременно со становлением ее историографии. Первоначально она складывалась из документов официального происхождения, представленных выступлениями, статьями и речами непосредственных участников, руководителей советского государства и национальных автономий в регионе. Затем, по мере создания центральных и региональных архивохранилищ, в научный оборот стали вводиться разнообразные документальные свидетельства, количественное и видовое расширение которых, в конечном итоге, превратилось в самоцель исторических исследований.
Как свидетельствует проведенный соискателем анализ, практически все работы по национально-государственному строительству на Северном Кавказе выполнены на однородной источниковой основе, включающей в себя документы общероссийских и местных партийных и советских организаций, извлеченных из фондов центральных и региональных архивов; периодических изданий 1920 - 1930-х гг.; опубликованных свидетельств личного происхождения, сборников тематических документов и материалов.
Наиболее используемыми и разрабатываемыми оказываются фонды Народного Комиссариата по делам национальностей, Административной Комиссии ВЦИК, представительств автономных образований, Президиума ВЦИК Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ); Юго-
Восточного (Северо-Кавказского) бюро РКП (б) Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), а также фонды областных исполнительных и партийных комитетов региональных архивохранилищ. Гораздо менее задействованными остаются личные фонды руководителей национально-государственного строительства в регионе К. Г. Орджоникидзе и И. В. Сталина (РГАСПИ), а также Национальной комиссии Северо-Кавказского крайисполкома, в основном «осевшего» в хранилище документов новейшей истории Ростовской области. Обращает на себя внимание и не достаточное использование исследователями материалов региональных архивов: во многих из них собраны уникальные документы о деятельности всевозможных общественных и политических организаций периода образования автономий. Их комплексный анализ позволил бы выявить динамику восприятия массовым сознанием предназначения национальной государственности, а также связанных с ее существованием социально-экономических и политических проблем.
В данной связи достаточно показательным является тот факт, что в использовании фондов различных архивов наблюдается своеобразное «географическое» разделение: исследователями центральных научных учреждений в большей мере задействуются документы общероссийских архивов, в то время как представители регионов по преимуществу разрабатывают фонды местных архивохранилищ. Однако и в тех случаях, когда ими вводятся «центральные» источники, они по преимуществу носят несистематический характер и в зависимости от теоретических предпочтений исследователей либо иллюстрируют происходившие в регионе события, либо противопоставляются им. Аналогичная ситуация складывается и с привлечением региональных архивных материалов, которые все чаще начинают использоваться специалистами Центра.
По прежнему сохраняется интерес исследователей и к периодическим изданиям того времени. В научный оборот введены материалы таких цен-
тральных средств массовой информации, как «Жизнь национальностей», «Революция и национальности», «Власть Советов» и «Административный вестник». Представляя различные ведомства, соответственно Наркомнац, Совет национальностей ВЦИК и НКВД, они отражали различные аспекты внутренней жизни автономий и их правовое положение. Ценность такого рода источников в настоящее время подчеркивается практически всеми специалистами, которые соотносят ее с «непосредственной реакцией того времени и олицетворявших его людей». Наряду с центральными изданиями в работах, выполненных на материалах конкретных автономий, широко представлена региональная и собственно местная периодика. К активно разрабатываемым региональным средствам массовой информации следует отнести такие партийные органы, как «Революция и горец», «Известия Юго-Восточного бюро ЦК РКП (б)», «Советский Кавказ» и «Коммунист». В отличие от своих центральных аналогов, они больше внимания уделяли состоянию дел «на местах» и нередко содержали критику принимаемых решений и действий центральной власти. Гораздо реже историками используются материалы северокавказских эмигрантских центров, многие страницы которых посвящены анализу советской национальной политики. В частности, в научный оборот до сих пор не полностью введены «Кавказский горец» - литературно-публицистический и научный журнал горской эмиграции в Праге и «Кавказ» - орган независимой кавказской мысли в Париже. Отдельные их номера хранятся в фонде редких поступлений библиотеки института научной информации по общественным наукам РАН, а также в фонде российского зарубежья Российской государственной библиотеки им. В. И. Ленина.
Характерной особенностью последнего времени является падение интереса исследователей к тематическим подборкам и сборникам документов, а также когда-то опубликованным воспоминаниям участников и современников событий того времени. В содержательной части диссертации обозначенная ситуация анализируется подробным образом и отмечается, что одной из
ее основных причин оказался сам «режущий» принцип их подборки и публикации.
Историки оказываются весьма консервативными и в выборе источников: ими крайне редко используются правовые нормативные документы, материалы собственных полевых исследований и наблюдения смежных социально-гуманитарных дисциплин. По прелснему заметна и привязанность многих из них к ленинскому идейному наследию, которое в силу ряда причин стало использоваться без упоминания имени своего основоположника. Введение в научный оборот ранее неизвестных документов мало что меняет в сложившейся картине самого процесса национально-государственного строительства в регионе. Правда, в последнее десятилетие именно открытие нового пласта архивных источников позволило специалистам отказаться от ранее незыблемых представлений о беспроблемном развитии национальных отношений в нашей стране.
Вместе с тем, публикации архивных документов последнего времени, их сюжетное разнообразие, а также предпринимающиеся попытки создания электронных баз данных по этническим конфликтам свидетельствуют о том, что в изучение межэтнических отношений и национальной политики насту-
пает качественно новый этап. Он связан не столько с видовым обновлением традиционно используемых историками документов, сколько с изменением методики их анализа. Основное внимание в ней начинает уделяться скорее не объективным показателям, а субъективным факторам и обстоятельствам. В этом отношении дальнейшее развитие источниковой базы процессов национально-государственного строительства на Северном Кавказе будет определяться и современными представлениями о месте и роли исторического документа в постилсении прошлого.
Содерл<ание и структура диссертации определяются как ее конкретными целями и задачами, так и логикой развития самой историографии проблемы. В соответствии с ними выделяется четыре группы исследований, в которых
находят отражение практически все анализируемые сюжеты рассматриваемой проблемы. Следует также отметить, что многие конкретно-исторические исследования охватывают собою довольно широкий спектр анализируемых явлений и поэтому встречаются во многих разделах диссертации.
Первая группа включает в себя работы, охватывающие общие проблемы национально-государственного строительства в регионе и их отражение в отечественной историографии.9 К ним относятся теоретические вопросы советской национальной государственности, связанные с формированием основных понятий темы и подходов к ее изучению. Содержательно они распадаются на две группы исследований, с каждой из которых связаны определенные традиции понимания и толкования исторического предназначения национальной государственности и ее социально-правовой сути.
Одна из них представлена трудами первого поколения советских правоведов, исходящих из твердой убежденности в том, что «национальные» республики, области и округа являются производными формами советской автономии. Историческая сущность такого рода образований сводилась ими к выполнению ряда, прежде всего, политических и хозяйственных задач советской власти. Среди них особо следует отметить работы А. К. Архипова, Г. С. Гурвича, В. Н. Дурденевского, С. А. Котляревского, благодаря усилиям которых в историографии впервые получила постановку и разрешение целая группа вопросов, проясняющих правовые особенности и сущность национальных автономий.10
Следующая разновидность исследований, связанная с разработками профессиональных историков, напротив, видит в них самостоятельные государственные образования, вызванные к жизни потребностями развития самих народов. Их появление, по заключению специалистов, решало проблемы социально-экономического и культурного существования нерусских народов, помогало им адаптироваться к реалиям новой жизни и, в конечном итоге, стало единственным гарантом их этнической самобытности. Диссертантом
отмечаются работы А. В. Радвогина, А. И. Коваленко, Э. В. Тадевосяна, К. Д. Коркмасовой и некоторых других специалистов, наиболее отчетливо артикулировавших основные положения указанного подхода к исследуемой проблеме."
Источники данной группы являются ключевыми для уяснения внутренней логики развития историографии рассматриваемой проблемы. Поскольку именно заложенные в них теоретические представления стали той основой, раскрытию которой посвящены разнообразные конкретные исследования становления национальных автономий в регионе. Более того, именно им, по большей своей части, современная историография обязана используемыми ею понятиями - «национальная автономия», «национально-государственное образование» и «национальная государственность».
Вторую группу составили работы, проясняющие предпосылки формирования советской национальной государственности у народов Северного Кавказа, причины многообразия ее различных форм, их эволюции и особенности правового положения. Она достаточно обширна в количественном отношении и позволяет вычленить наиболее разрабатываемые и, вместе с тем, спорные в историографии проблемы вопросы. К ним следует отнести роль национальных движений северокавказских народов в обретении ими собственной государственности; значение первых советских республик и несоветских административно-территориальных образований в последующем национально-государственном строительстве на Северном Кавказе; место Горской АССР в разрешении национального вопроса в регионе.
Практически все исследования, рассматриваемые в этой группе, так или иначе, связывают развернувшееся в крае уже в ходе Гражданской войны национально-государственное строительство с осуществлением «ленинской национальной политики». По мнению большинства ученых, революция 1917 года впервые в истории предоставила северокавказским народам реальное право политического самоопределения, которым они незамедлительно вос-
пользовались. Его результатом и явились различные по своему правовому статусу формы административно-территориальной и политической автономии народов региона. Придерживающиеся указанной точки зрения исследователи полагают, что все происходившие в жизни региона изменения непосредственно были связаны с потребностями развития и государственного совершенствования национальных образований. Наиболее ярко указанная позиция отражена в работах так называемых «государственников», авторов, чьи работы непосредственно посвящены становлению автономий северокавказских народов - Ю. А. Кониева, Е. А. Абуловой, X. М. Бербекова, Ф. И. Вруб-левского и др.12
В последние десятилетия благодаря значительным изменениям, которые произошли в теории исторического познания, появилась и иная позиция, сторонники которой исходят из признания того факта, что революция активизировала деятельность, прежде всего, национальной элиты северокавказских народов. Именно ее усилиями, а также в результате целенаправленной национальной политики самого советского государства и были созданы различные автономии кабардинского, балкарского, чеченского, ингушского, черкесского, карачаевского и адыгейского народов. В современной региональной историографии она представлена небольшой группой работ. Среди них следует отметить исследования А. X. Борова, X. М. Думанова, В. А. Ка-жарова, К. Ф. Дзамихова, Ф. А. Озовой, Т. П. Хлыниной.13
Не менее противоречивой остается и ситуация в области понимания современной историографией соотношения проблем национально-государственного строительства и роли в нем первых советских республик и несоветских образований горских народов региона. В данной связи отмечается повышенный интерес исследователей к трем республикам того времени -Терской и Горской советским автономным республикам, а также к Терско-Дагестанскому правительству, ставшему впоследствии Горской республикой. В соответствующих главах диссертации подробно анализируются основные
представления исследователей по каждому из обозначенных вопросов. Здесь же хотелось обратить внимание на следующее обстоятельство.
Если советские республики можно отнести к традиционным сюжетам отечественной историографии, интерес к которым носил непреходящий характер, то несоветским образованиям повезло в гораздо меньшей степени. Они не так часто становились предметом серьезного научного анализа, а, попадая в поле зрения исследователей, неизбежно становились объектом идеологической проработки. В настоящее время ситуация несколько изменилась. Горская республика все чаще начинает рассматриваться историками в качестве действенной альтернативы созданным впоследствии национальным образованиям. В свою очередь, советские республики оцениваются ими как военно-политические союзы различных народов, причиной возникновения которых являлись не столько национальные потребности этих народов, сколько конкретные обстоятельства самого времени. 4
Нельзя не отметить и заметного падения интереса исследователей к вопросу о начале национально-государственного строительства в регионе. Буквально еще несколько десятилетий тому назад он занимал одно из основных положений в историографии проблемы. На сегодняшний день специалистов более занимают вопросы взаимоотношений народов с властью, и именно в этой плоскости они оценивают опыт существования первых советских и несоветских республик в целом.
К третьей группе относятся исследования, отражающие процессы административно-территориального и национально-государственного переустройства северокавказских автономий, их экономического и культурного развития. В ней также значительное место уделяется вопросам роли центральных органов власти в становлении и укреплении национально-государственных образований на Северном Кавказе. Рассматривается деятельность Наркомнаца, Совета Национальностей при Президиуме ВЦИК, различных представительств национальных автономий.
Обращает на себя внимание некоторая количественная диспропорция в проблемном распределении работ этой группы. Наибольшее их число приходится на исследования организационных и социально-экономических аспектов национально-государственного строительства. Менее исследованными остаются вопросы административно-территориального устройства и его воздействия на процессы межнационального взаимодействия народов региона. Только в последние годы они становятся предметом самостоятельного изучения-.15 В содержательной части диссертационного исследования данное обстоятельство находит свое более подробное объяснение.
Достаточно показательным для развития историографии проблемы оказывается и тот факт, что переосмысление многих ее ключевых положений, в частности причин изменения правового статуса национальных автономий, оказывается практически не связанным с расширением или видовым обновлением источниковой базы исследований. Наиболее наглядно данная ситуация просматривается на развитии историографии становления автономных областей и республик. Вплоть до настоящего времени практически не пересматривался основной корпус источников по проблеме, а переоценка ее достижений началась под воздействием обстоятельств сугубо идеологического и политического характера. Показательно что, несмотря на доскональную фактическую изученность процессов становления автономий у различных народов Северного Кавказа, в современной литературе встречаются неточности нахождения отдельных из них в составе Горской автономной республике или краевого объединения.
Вместе с тем, практически неизменными остаются достижения отечественной историографии в области социально-экономического и культурного развития северокавказских народов. При этом они фактически сводятся к констатации количественных показателей развития народов в различных отраслях экономики и культуры, и ограничиваются сравнением с их предшествующим состоянием.
Достаточно высокой остается и оценка современными исследователями орглш-ппцмонноП и материалы ю-проптодстнсппоп помощи, ок.ти.ін.ішпсііся национальным автономиям советским правительством и краевыми органами власти. Однако в последние годы акценты переместились с выяснения ее количественных объемом на изучение действенности и эффективности конкретных форм этой помощи. Все чаще историками обращается внимание на появившиеся в ее результате диспропорции в развитии экономического комплекса отдельных автономий, чрезмерный рост определенного вида специальностей и соответствующих им специалистов.
Четвертая группа включает в себя работы, связанные с образованием Северо-Кавказского края и положением в его составе национальных автономий. Необходимость их анализа в качестве предмета самостоятельного исследования определяется, по крайней мере, двумя существенными обстоятельствами. Во-первых, тем, что новая административно-территориальная единица была призвана подчинить входившие в нее образования, в том числе и национальные, решению хозяйственных задач. Во-вторых, создание самого Северо-Кавказского края оказалось фактором, провоцировавшим недовольство национальных автономий своим правовым и экономическим положением, что неизбежно сказывалось и на смене приоритетов национальной политики в регионе.
Специальных исследований, посвященных созданию краевого объединения, в современной историографии до сих пор не было. Отдельные сюжеты, связанные с административно-хозяйственным районированием Северного Кавказа и соответствовавшие им изменения в административно-территориальном устройстве отдельных автономий, нашли свое отражение в различных работах. В зависимости от принадлежности к тому или иному исследовательскому направлению в них достаточно отчетливо прослеживаются различия в оценках причин и характера проводившихся в регионе преобразований. Исследования «общероссийской» направленности таковыми называют
хозяйственные потребности советской власти и зачастую связывают неэффективность проводившихся мероприятий с необходимостью гарантии «особых» прав национальным автономиям. ' Работы «региональной» направленности, напротив, увязывают их с необходимостью дальнейшего развития самих автономий, а неудачи реформы районирования относят к недостаточно-
му учету их потребностей.
Достаточно типичной для историографии рассматриваемой проблемы остается ситуация, когда, оценивая социально-экономическое и культурное развитие национальных автономий, исследователи непосредственно не связывают его с их нахождением в составе Северо-Кавказского края. Между тем, практически все специалисты единодушны в том, что краевой исполнительный комитет и действовавшая при нем Национальная комиссия оказали действенную помощь автономиям. Внимание исследователей более привлекают проблемы отношения национального крестьянства к аграрной политике советской власти; создания промышленной инфраструктуры; подготовки квалифицированных кадров. Переосмыслению начинают подвергаться и многочисленные достижения автономий того времени с позиции их соответствия потребностям самих народов.18
Приоритетными направлениями в этой группе становятся вопросы административно-территориального размежевания народов, которое повлекла за собою реформа районирования. Специалисты отмечают, что в процессе ее осуществления произошли значительные территориальные изменения в составе автономий. Они не только экономически их усилили, но и заложили основы многих современных конфликтов в регионе.19
Наряду с тематической классификацией используемых источников представляется целесообразным рассмотреть и их жанровую классификацию. Анализируемые работы выполнены по преимуществу в форме статей и монографий, и написаны как профессиональными исследователями, так и теоретиками и практиками национально-государственного строительства. В дан-
ной связи выделяется несколько групп работ. Каждая из них соответственно представлена историческими, правоведческими и этнологическими исследованиями.
Работы исторической направленности достаточно разнообразны в сюжетном и авторском отношениях и представлены как профессиональными изданиями, так и популяризаторскими очерками. Они подразделяются на исследования, выполненные в центральных и региональных научных учреждениях, а также на труды обобщающего и конкретного характера. Показательно, что в период становления историографии рассматриваемой проблемы именно популяризаторским трудам, написанным участниками революционных событий и партийно-советского строительства в регионе, принадлежала решающая роль в определении ее последующего развития. Более того, работы многих из них, например Н. Л. Янчевского, И. Борисенко, У. Алиева, А. А. Тахо-Годи, стали на сегодняшний день не только библиографической редкостью, но и своеобразными документальными свидетельствами того време-
ни.
Однако по мере упрочения позиций советской власти в регионе, определения положения исторической науки в системе официальной идеологии, произошли и заметные изменения в ее «жанровых» предпочтениях. Ими стали труды профессиональных историков, которые вплоть до начала 1960-х годов были представлены в основном исследователями центральных научных учреждений страны. Появление в это время обобщающих трудов по истории некоторых северокавказских автономий, подготовленных и изданных в Москве, явилось началом более широкого вовлечения региональных исследовательских центров в процесс освоения анализируемой проблематики на конкретном уровне. Данные тенденции сохраняются и до сих пор в разработке проблем национально-государственного строительства на Северном Кавказе.
Работы правоведческого характера, в отличие от исторических исследований, не столь представительны в количественном исчислении и, как прави-
ло, сюжетно ограничены юридическими проблемами взаимоотношений центральных и региональных органов власти. В этом отношении единственным исключением, пожалуй, следует признать советскую правоведческую мысль 1920-х годов, заслугой которой является постановка и одно из первых разрешений вопроса о социально-правовой природе национальных автономных образований. Традиций такого рассмотрения истории национальной государственности в отечественной историографии практически не сохранилось, хотя они и нашли свое отражение в историко-правовых исследованиях О. И.
*51
Чистякова, Р. С. Мулукаева, А. А. Сенцова, Е. С. Тютюниной.
Отмеченные работы сосредоточены не столько на анализе действовавшего законодательства, регламентировавшего положение национальных автономий в составе федерации и краевого объединения, сколько на содержательном рассмотрении его исторической обусловленности. Исследователи обратили внимание на достаточно показательные, с правовой точки зрения, особенности формирования законодательства в этой области: оно одновременно зависело как от социально-экономического и политического развития самих автономий, так и от всевозможных задач, решаемых советским государством в тот или иной период времени. Причем последнее обстоятельство во многом оказывалось решающим в судьбе национально-государственных образований и определении их правового статуса. В данной связи следует отметить, что историки крайне неохотно обращаются к законодательному аспекту становления самого процесса национально-государственного строительства в целом, а правоведы используют исторический материал лишь в качестве иллюстрации того или иного «законодательного казуса».
Этнологические исследования также не многочисленны и представлены как трудами специалистов, так и первого поколения советских работников.22 Особое место среди них по праву принадлежит историко-этнологическим очеркам У. Алиева, много сделавшего для просвещения и развития народов Северного Кавказа в 1920-е годы. Его исследования, посвященные Карачаю и
Адыгеи и выполненные с современной точки зрения далеко не профессионально, обращали внимание не столько на «темноту и невежество горских масс», сколько на психологическую неготовность горского сознания к радикальной перемене устоявшегося образа жизни. По заключению У. Алиева, именно указанное им обстоятельство, усиливаемое длительным господством мусульманской идеологии, и являлось одним из основных препятствий быстрого вовлечения населения Северного Кавказа в «орбиту воздействия советской власти». Однако ни сам автор, ни представители новой власти выска-занными им идеями воспользоваться на практике не спешили. Аналогичная ситуация складывалась и в историографии.
Тем не менее, профессиональная этнология такого рода особенности в жизни северокавказских народов отмечала, хотя и квалифицировала их в качестве «патриархально-родовых пережитков». Бесспорной заслугой этнологов оказалась и попытка проследить динамику подобных «пережитков» в тесной связи с происходившими социально-экономическими и культурными преобразованиями в стране. Так, в одном из обобщающих трудов по культуре и быту народов Северного Кавказа в советский период времени, отчетливо прослеживалось достаточно неглубокое воздействие процессов модернизации на духовный уклад жизни традиционных обществ.23
Однако выявляемые особенности, согласно научному духу того времени, не могли трактоваться иначе, как в социально-экономических категориях и несформированности «общества социалистического типа». И только в 1990-е годы они стали предметом серьезного исследовательского анализа, наиболее зримо заявившего себя в творчестве В. А. Тишкова. Ему принадлежат как новаторская постановка многих ключевых проблем теоретического осмысления межэтнических процессов, так и разработка моделей конфликта между центральной властью и регионами. В частности, предложенное им объяснение природы советской национальной государственности и ее измен-
чивости становится определяющим в понимании национальной политики советского государства в целом.
В качестве самостоятельного предмета изучения выделяются так называемые «юбилейные издания», представлявшие собою сборники статей и статистических данных, выход которых приурочивался к той или иной памятной дате в развитии автономных образований.24 По своей жанровой направленности они относились к научно-публицистическим работам и своей непосредственной целью имели демонстрацию достижений советской власти в регионе. Несмотря на отчетливо выраженный пропагандистский характер, они, тем не менее, отражали основные достижения отечественной историографии в разработке проблем национально-государственного строительства на Северном Кавказе. Более того, работы, публиковавшиеся в 1920 - 1930-х гг., могут с полным основанием использоваться и в качестве полноправных статистических источников. Содержащиеся в них сведения, цифровая информация и составленные на ее основе сводные таблицы, за редким исключением историками не используются. Вероятно, сказывается общее недоверие специалистов к статистике вообще и статистике того времени в частности. Однако на сегодняшний день она остается наиболее полным количественным информатором о состоянии дел в развитии северокавказских автономий.
Показательны и оценки достижений экономики и культуры народов региона в рассматриваемых изданиях. Практически все они основываются на сопоставлении с дореволюционным прошлым, на фоне которого происходившие в автономиях изменения выглядели по настоящему революционными. В качестве основного достижения и причины всех последующих преобразований на Северном Кавказе называлось, как правило, образование национальной государственности его народов. Такие оценки преобладают и в современной историографии, только с той разницей, что обретенная народа-
ми автономия не в полной мере смогла реализовать свои национальный потенциал.
Применение данной классификации наглядно продемонстрировало, с одной стороны, сюжетные предпочтения и исследовательские возможности каждой из дисциплин в изучении национально-государственного строительства на Северном Кавказе, а с другой, позволило определить перспективы их сотрудничества. Вместе с тем, она достаточно отчетливо отразила взаимосвязь между степенью разработанности той или иной проблемы и привлекаемыми для ее разрешения разнообразными источниками.
Таким образом, структура диссертационной работы вмещает в себя с одной стороны, наиболее разработанные направления и сюжеты темы, а с другой - не менее дискуссионные и слабо аргументированные вопросы национально-государственного строительства на Северном Кавказе.
Научная новизна диссертации состоит в том, что она является первым в отечественной историографии исследованием, специально посвященным всестороннему изучению процесса национально-государственного строительства на Северном Кавказе. Конкретные результаты диссертации сводятся к следующему:
Впервые в современной исследовательской практике выявляется взаимосвязь между развитием исторического знания в целом и формированием историографии рассматриваемой проблемы.
Подробно анализируется процесс становления историографии проблемы, и определяются основные этапы ее развития.
Определяются особенности историографии национально-государственного строительства на Северном Кавказе, сводящиеся к выделению в ней двух исследовательских направлений - «общероссийского» и «регионального».
Актуализируется причинно-следственная взаимосвязь между основными понятиями, используемыми специалистами в области нацио-
нальнои политики и национально-государственного строительства, и положением дел в регионе в рассматриваемый период времени.
Выявляется основной круг наиболее разрабатываемых вопросов темы, составляющих се содержание, и предпринимается попытка объяснения сложившейся ситуации.
Устанавливается взаимосвязь между уровнем разработанности отдельных положений проблемы, состоянием ее источниковой базы и изменениями, происходящими в развитии исторического знания и современного общества.
Предлагается авторский подход к пониманию самого процесса становления советской национальной государственности на Северном Кавказе и толкованию внешней и внутренней логики его развития.
Примечания
Репина Л. П. Парадигмы социальной истории в исторической науке XX столетия (обзор) // XX век: методологические проблемы исторического познания. В 2-х ч. М, 2001. 4.1. С.70.
2 Очерки истории исторической науки в СССР. М, 1966. T.IV; Куличенко М. И. Юбилейная литература о
месте и роли национального вопроса в Октябрьской революции // Вопросы истории КПСС. 1969. №3; Исто
риография истории СССР. Эпоха социализма. М., 1982; Историография национальных отношений в СССР.
1985 - 1987 гг. М., 1988; Национальные отношения в СССР: проблемы историографии. М., 1992; Нацио
нальная политика России: история и современность. М., 1997; Национальные истории в советском и постсо
ветских государствах. М., 1999 и др.
3 См., например, подборку статей в рубрике «Методологические проблемы национальных отношений в Рос
сии» // Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений. М, 1999. С.9 - 99.
л Тишков В. А. Концептуальная эволюция национальной политики в России // Россия в XX веке: Проблемы национальных отношений. М., 1999. С.31.
5 Бсрикетов X. Г. Историческая наука на Северном Кавказе (19159 - 1963 г.). Нальчик, 1964; Бугаев А. М.
Основные этапы становления и развития национальной государственности народов Северного Кавказа. 1917
- 1936 гг.//Из истории социалистического и коммунистического строительства в СССР. М., 1978; Музаев М.
Н. К историографии Великой Октябрьской социалистической революции в Чечено-Ингушетии // Вопросы
истории исторической науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1978. Вып 1; Алексеев В. Я. К историо
графии национального строительства в автономных республиках РСФСР // Вопросы истории исторической
науки Северного Кавказа и Дона. Грозный, 1980. Вып. 2; Бугай Н. Ф., Кудюкина М. М, Хлынина Т. П. На
циональные проблемы в историографии российских автономий. 1988 - 1990 гг. // Северный Кавказ: нацио
нальные отношения (историография, проблемы). Майкоп, 1992 и др.
6 Подробный анализ такого рода исследований см. в раб.: Гугов Р. X., Козлов А. И., Этенко Л. А. Вопросы
историографии Великого Октября на Дону и Северном Кавказе. Нальчик, 1988.
7 Бугаев А. М. Указ. соч. С. 128.
8 Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII - начале XX веков. Сб. документов. Нальчик,
1992; Русские на Северном Кавказе. 20 - 30-е годы. Документы, факты, комментарии. Нальчик, 1996; Цуци-
ев А., Дзугасв Л. Северный Кавказ: история и границы. 1780 - 1995. Владикавказ, 1997; Бугай H. Ф., Гонов
А. М. Северный Кавказ: границы, конфликты, беженцы. Документы, факты, комментарии. Ростов-на-Д.,
1997; Административно-территориальные преобразования в Кабардино-Балкарии. История и современ
ность. Сб. документов. Нальчик, 2000; Архив новейшей истории России. Серия «Каталоги». Т. VII. Прото
колы руководящих органов Народного комиссариата по делам национальностей РСФСР. 1918 - 1924 гг.:
Каталог документов. М., 2001; Гатагова Л., Куприянов А., Федотова М., Давидян И. Протоэтничсские и эт
нические конфликты в Российской империи. 1861 - 1917 гг. База данных // Проект «Электронные публика-
ции в сфере культуры и гуманитарных знаний» за 2001 г.; Зубкова Е., Константинов С, Лкжшин Д., Филиппова Т. Этнические конфликты в СССР. 1917 - 1991 гг. База данных // Проект «Электронные публикации в сфере культуры и гуманитарных знаний» за 2001 г. и др.
9 Алферова Е. А. Советская федерация и автономия - государственно-правовые формы решения националь
ного вопроса (исследования ученых-правоведов 20-х годов). М., 1989; Становление и развитие советского
государствовсдсния: Исследования ученых 20-х годов. М., 1990. 4.1.
10 Дурдснсвский В. Н. На пути к русскому федеративному праву // Советское право. 1923. №1 (4); Архипов
К. А. Типы советской автономии (Из очерков по автономно-федеративному строительству советских рес
публик) // Власть Советов. 1923. №8-9; он же. Советские автономные области и республики. М, 1925; Гур-
вич Г. С. Принципы автономизма и федерализма в советской системе. М., 1924; Котляревский С. А. Право
вое положение автономных республик // Советское право. 1925. №6 и др.
11 Тадсвосян Э. В. Советская национальная государственность. М., 1972; Коркмасова К. Д. Национально-
государственное устройство СССР. Ростов - на - Д., 1984; Зиманов С. 3., Рейтор И. К. Теоретические вопро
сы советского национально-государственного строительства. Алма-Ата, 1987; Коваленко А. И. Теоретиче
ские проблемы советской национальной государственности (логический способ исследования). Автореф.
дисс... д-ра юрид. наук. М, 1989 и др.
12 Бербеков X. М. Советская автономия Кабарды и Балкарии. Нальчик, 1961; Врублевский Ф. И. Создание
советской национальной государственности чечено-ингушского народа - торжество ленинской националь
ной политики. Грозный, 1964; Конисв Ю. А. Национально-государственное строительство на Тереке. Орд
жоникидзе, 1969; он же. Автономия народов Северного Кавказа: о зарождении, становлении и развитии
форм советской национальной государственности на Северном Кавказе. Орджоникидзе, 1973; Абулова Е. А.
Великий Октябрь и национально-государственное строительство на Северном Кавказе // Создание и разви
тие национальной государственности народов Северного Кавказа. Ставрополь, 1977 и др.
13 Озова Ф. А. Социальная политика советской власти на Северном Кавказе. 1918 г. Автореф. дисс... канд.
ист. наук. М., 1992; Хлынина Т. П. Адыгея в системе межнациональных отношений на Северном Кавказе.
1921 - 1924 гг. Дисс... канд. ист. наук. М., 1993; Боров А. X., Думанов X. М., Кажаров В. X. Современная
государственность Кабардино-Балкарии: Истоки, пути становления, проблемы. Нальчик, 1999; Дзамихов К.
Ф. Адыги и Россия (формы исторического взаимодействия). М., 2000 и др.
14 См., например: Озова Ф. А. Северо-Кавказская республика: причины возникновения и ликвидации // На
ционально-государственное строительство в Российской Федерации: Северный Кавказ. 1917- 1941 гг. Май
коп, 1995; Бугай Н. Ф. Горская АССР: правомерность создания, особенности, причины ликвидации // Там
же.
15 Бугай Н. Ф., Мекулов Д. X. Народы и власть: «социалистический эксперимент». 20-е годы. Майкоп, 1994;
Тютюнина Е. С. Административно-территориальное строительство на Северном Кавказе // Национально-
государственное строительство в Российской Федерации: Северный Кавказ. 1917 - 1941 гг. Майкоп, 1995;
Кажаров А. Г. Кабарда и Балкария в процессе административно-территориального переустройства Северно
го Кавказа. Автореф. дисс... канд. ист. наук. Нальчик, 2000.
6 Нсчипурнова Н. С. Партийное руководство опытным административно-хозяйственным районированием Северного Кавказа. Орджоникидзе, 1968; Эбзссва С. Э. Становление советской национальной государственности народов Северного Кавказа. М., 1976; Абулова Е. А. Партия во главе национально-государственного строительства народов Северного Кавказа. 1917 - 1937 гг. Ростов - на - Д, 1984; Бугай Н. Ф., Мекулов Д. X. Народы и власть: «социалистический эксперимент». 20-е годы. Майкоп, 1994 и др.
17 Лстифов А. Л. Исторический опыт национально-государственного строительства на Северном Кавказе в
переходный период к социализму. Махачкала, 1972; Мекулов Д. X. Национально-государственное строи
тельство Адыгейской автономной области // Национально-государственное строительство в Российской Фе
дерации: Северный Кавказ. 1917 - 1941 гг. Майкоп, 1995; Потоков Н. Н. Национально-государственное
строительство на Северном Кавказе в 20 - 30-е годы XX века. Дисс... канд. ист. наук. Майкоп, 2000 и др.
18 Бетанов В. Т. Аграрные преобразования в республиках Северного Кавказа (конец 20-х - начало 30-х го
дов). Дисс... канд. ист. наук. Владикавказ, 1999; Эльжуркасв Б. М. - А. Коллективизация сельского хозяйст
ва в Чечено-Ингушетии: уроки истории (1927 - 1937 гг.). Автореф. дисс... канд. ист. наук. Махачкала, 2000.
19 См., например: Дидигова И. Б. Административно-территориальное устройство Чечни и Ингушетии. 1920 -
1930-е годы. Дисс... канд. ист. наук. М., 1997.
20 Янчевский Н. Краткий очерк истории революции на Юго-Востоке (1917 - 1920 гг.). Ростов-на-Д., 1924;
Алиев У. Национальный вопрос и национальная культура в Северо-Кавказском крае. Ростов-на-Д., 1926;
Борисснко И. Советские республики на Северном Кавказе в 1918 году. Ростов-на-Д., 1930. Т.1 - 2; Тахо-
Годи А. А. На путях к независимости: опыт строительства республики горцев Кавказа. Махачкала, 1934.
21 Мулукаев Р. С. Развитие советской государственности в Северной Осетии. Краткий историко-
юридический очерк. Орджоникидзе, 1958; Чистяков О. И. Национально-государственное строительство в
РСФСР в годы гражданской войны (1918 - 1920 гг.). М., 1964; Сенцов А. А. Рождение Кубано-
Чсрноморской республики. 1917 - 1918 гг. Краснодар, 1987; Тютюнина Е. С. Административно-
территориальное строительство на Северном Кавказе // Национально-государственное строительство Российской Федерации: Северный Кавказ (1917 - 1941 гг.). Майкоп, 1995 и др.
22 Алиев У. Карачай (Карачаевская автономная область). Историко-этнологичсский и культурно-
экономический очерк. Ростов-на-Д., 1927; он же. Адыгея (Адыгейская автономная область). Историко-
этнологический и культурно-экономический очерк. Ростов-на-Д, 1927; Культура и быт народов Северного
Кавказа. 1917- 1967 гг. М., 1968; Тишков В. А. Этнология и политика. Научная публицистика. М. 2001; он
же. Общество в вооруженном конфликте. Этнография чеченской войны. М., 2001 и др.
23 Культура и быт народов Северного Кавказа. 1917 - 1967 гг. М, 1968.
24 Просвещение на Северном Кавказе в цифрах. Ростов-на-Д, 1929; Советская Ингушетия к 15 годовщине
Октября. Орджоникидзе, 1932; Намитоков Ю., Набоков И. Что дала Адыгее Октябрьская революция. Рос
тов-на-Д, 1933; Черкесская автономная область. Посвящается 25-лстию советской Черкесии. 1928 - 1953.
Черкесск, 1954 и др.
Формирование историографии проблемы: основные этапы и их развитие
История советской национальной государственности как своеобразной формы автономии народов - тема в отечественной историографии вполне сложившаяся. За более чем восьмидесятилетний период времени в ее изучении поставлены и решены различные вопросы, в той или иной степени проясняющие истоки и природу советских национальных образований, особенности их правового положения и взаимоотношений с общероссийскими органами власти. Общее количество подобного рода работ достаточно велико и свидетельствует как о сформировавшейся проблематике исследований, так и об устоявшихся традициях понимания самого процесса национально-государственного строительства в целом.
Вместе с тем, несмотря на столь впечатляющий историографический задел, ощущается потребность в переосмыслении многих ключевых положений темы. В настоящее время эта потребность обуславливается, прежде всего, двумя обстоятельствами: с одной стороны, изменением интеллектуальной атмосферы и сменой познавательных ориентиров в самой исторической науке, а с другой стороны, состоянием конкретных исследований, посвященных национально-государственным образованиям того или иного региона. В данной связи обращает на себя внимание и весьма показательный факт, нередко отмечаемый в специальной литературе последнего времени. Речь идет о заметно возрастающем отрыве так называемых практических исследований от тех теоретических установок и методологических обоснований, которые начинают определять собою современную практику историописания.
Так, анализируя современные представления ученых о содержании исторического развития, логике и методике исторического познания, К. В. Хвостова отметила, что очень многие из них формируются под воздействием идей философской синергетики. Вместе с тем, несмотря на возрастающую популярность идей «исторической сослагательности», историки в большинстве своем предпочитают рассматривать полученные ими выводы как однозначные и объективные. В своих конкретных исследованиях «историки-профессионалы, мало интересующиеся теоретическими проблемами истории, часто абстрагируются от многофакторности предмета и многоаспектности проблем, даже признаваемых ими на теоретическом уровне подхода к историческому знанию».2 В результате, даже в добротных по обилию и разнообразию используемых источников исследованиях продолжают сохраняться положения и выводы, более свойственные предшествующему этапу развития исторических знаний.
Подобная ситуация как нельзя отчетливее проявляется и в изучении проблемы формирования советской национальной государственности у народов Северного Кавказа. Ее пониманию до некоторой степени будет способствовать анализ той историографической традиции, которая на протяжении долгого времени определяла и продолжает определять собою основные направления и сюжеты в развитии обозначенной проблемы. По своему характеру и сути этот анализ, как нельзя лучше, проясняет внутреннюю логику становления исследовательского пространства темы, ведет к обогащению знаний, накопленных в результате конкретных изысканий, позволяет наиболее полно восстановить ход происходивших в этой области событий и процессов. По заключению современных исследователей, «историография занимает свое особое место в системе исторической науки, играя роль своеобразного эксперта научных результатов, катализатора ее дальнейшего развития».3 В этом отношении, создание обновленной историографической концепции формирования советской национальной государственности на Северном Кав казе могло бы обеспечить более плодотворный подход к ее изучению в целом, а также оказать влияние и на качество отдельных исторических исследований.
Именно историографический ракурс осмысления проблем становления и формирования советской национальной государственности позволит не просто выделить основные направления и сюжетные линии в изучении темы, но и понять, почему те, а не иные исследовательские модели оказались предпочтительными в понимании природы и сущности советских национальных образований. А развитие самой национальной государственности в отечественной историографии свелось к решению ею хозяйственных и культурных задач.
Более того, сама практика историописания проблемы, которая с 1920-х годов претерпела разительные изменения, нуждается во вдумчивом изучении. Так, например, насколько случайным стало вытеснение характерного для 1920 - 30-х годов и, в общем, нейтрального понятия «советская национальная автономия», идеологически нагруженным термином «советская национальная государственность», вошедшим в научный обиход в 1960-е годы? В отечественной историографии до сих пор отсутствует и общепринятое мнение о том, что представляет собою сам термин «советская национальная государственность» - объективную категорию или эмоционально влиятельное слово.
К сожалению, предметом специального анализа не стало и воздействие научного дискурса на политические реалии в стране, трансформацию природы национальной государственности и ее дальнейших изменений. Весьма плодотворным для осмысления поставленной проблемы могло бы стать и сравнительное изучение региональной историографии и исследований ученых центральных научных учреждений страны. Во-первых, оно выявило бы основные направления в исследовании проблемы и различия в ее осмыслении. Во-вторых, прояснило бы механизмы и пути стандартизации процесса историописания и их отражения в различных по характеру излагаемого материала и решаемых задач исследованиях.
В самостоятельном и более глубоком изучении нуждается и проблема периодизации историографии советской национальной государственности на Северном Кавказе. Внутренняя логика ее формирования во многом определялась развитием исторической науки в стране. Особое место, которое занимала наука в системе «победившего социализма», предъявляло к историческому знанию и особые требования. Историки активно включались в идейно-политическую борьбу с различного рода отклонениями от марксистско-ленинской методологии и ее неверным пониманием. А в формировании новой концепции исторической науки на первое место выдвигалось ее «подчинение социальной практике - строительству социализма».4 Реализация поставленных задач, в свою очередь, требовала и определения приоритетных тем и направлений исследований. Ими на долгие годы стали история революционного движения в России, российских революций и партии большевиков. Остальные «побочные» сюжеты выступали лишь в качестве того иллюстративного материала, который служил фактическим подтверждением достижений пролетарской революции или ее предпосылок.
Северокавказские национальные движения в революции 1917 года: проблемы исследований
Историографическое осмысление событий 1917 г. в национальных регионах страны началось уже в первое послеоктябрьское десятилетие. Именно в те годы закладывались основы и традиции их изучения, а появившиеся тогда представления об «интернациональной сущности первой в мире социалистической революции» определили собою основные исследовательские направления в этой области. На протяжении многих десятилетий профессиональный интерес историков к участию нерусских народов в революционном движении обосновывался необходимостью «выявления глубинных корней революционного процесса, его общих закономерностей и особенностей».1 Исходя из них, исследователи оценивали степень «пролетарской зрелости» и «классовой сознательности» трудящихся национальных регионов страны, их готовности к участию в социалистическом строительстве.
Подобные методологические установки создавали крайне упрощенный и, по большей своей части, неверный национальный образ российской революции. Категории классового анализа, применяемые историками к осмыслению революционных процессов того времени, плохо срабатывали на материале национальных регионов и порождали не соответствовавшие действительности представления об уровне социально-экономического и политического развития их народов. Более того, они лишали историков возможности сосредоточить свои усилия на разработке социально-психологических причин и конкретных обстоятельств, обусловивших выступления народов на стороне советской власти или ее идейных противников. Содержательному углублению рассматриваемой проблемы мешало и ее восприятие в качестве неотъемлемой части национально-освободительного движения народов, ко торое, по признанию большинства исследователей, имело «громадное значение для победы советской власти в национальных районах страны».2
Обращает на себя внимание и сложившаяся традиция изучения такого рода движений в тесной связи с подготовкой и проведением Октябрьской революции. В литературе неоднократно подчеркивалась та значительная роль, которую сыграл в их понимании Научный совет АН СССР «История Великой Октябрьской социалистической революции»: «За время существования Научного совета в научный оборот были введены значительные пласты фактического материала, созданы глубокие и интересные исследования, позволившие приступить к написанию обобщающих фундаментальных трудов по установлению Советской власти во многих регионах страны». Результатом его деятельности стало появление работ, где всестороннее освещение получило «общественно-политическое развитие народов в общем русле общероссийского революционного процесса, их национально-освободительное движение». При этом последнее все чаще понималось и истолковывалось с позиций национального самоопределения народов.
В этом отношении не являлись исключением и северокавказские национальные движения, историография которых, как правило, оказалась представленной исследованиями по истории Великого Октября и защиты его завоеваний. По свидетельству современного исследователя, «историография Октябрьской революции и Гражданской войны на Северном Кавказе очень богата, но львиная доля ее сегодня, разделив участь всей советской исторической науки, ждет переоценки с новых методологических позиций».4 Обращает на себя внимание, что такого рода ориентация исследователей в освещении самой проблемы отразилась и на состоянии ее источниковой базы. Она, как правило, представлена сборниками документов по борьбе за советскую власть в национальных районах края, воспоминаниями ее участников, материалами съездов различных народов, а также сборниками официальных статей и речей их партийных и советских руководителей.5 Та же направлен ность прослеживалась и продолжает сохраняться в подборе архивных документов, что приводило к одностороннему освещению процесса участия северокавказских народов в революции 1917 года.
Появление первых работ, так или иначе отразивших участие горских народов в революционных событиях 1917 г., относится к 1920 - 1930-м гг. По заключению специалистов, труды первых поколений советских историков заложили прочный фундамент современного знания, ввели в научный оборот большой конкретно-исторический материал. Вместе с тем, отдавая должное предшественникам, историки указывали на содержавшиеся в их работах ошибки методологического характера, что заведомо лишало их самостоятельной научной ценности. А между тем, в центре внимания их авторов, являвшихся непосредственными участниками и очевидцами революции, оказался достаточно широкий и разнообразный круг вопросов: от характера революционной борьбы и социально-экономического положения трудящихся, до особенностей восприятия народами происходивших в то время событий.
Обращает на себя внимание и попытка первых историков революции увидеть в ней не только «акт политического освобождения трудящихся от многовекового национального гнета», но и их желание стать полноправными творцами собственной судьбы. Так, Б. Э. Калмыков, описавший революционное движение в Кабарде, отметил горячее стремление кабардинской бедноты «самостоятельно решать все насущные и, прежде всего, земельные во-просы». Во многих работах тех лет подчеркивались именно социально-экономические причины, побудившие горцев «восстать против привычного жизненного уклада, освещенного родовыми и религиозными традициями». Тогда же наметилось и осмысление такой сложной проблемы, как «сочувствие и поддержка горской бедноты контрреволюционных сил края в лице Союза горцев Кавказа и созданной им Горской республики».8
В появившихся в то время исследованиях достаточно отчетливо прослеживалась взаимосвязь между социально-экономическим положением горско го населения в прошлом и его политической активностью в настоящем. Зачастую выводы общероссийского масштаба переносились на региональный уровень, что находило свое отражение в классовых оценках различного рода преобразований и мероприятий с участием горской бедноты.
Н. Г. Буркин, автор одной из таких работ, отмечал: «Колониальный и национальный гнет, полуфеодальная эксплуатация трудящихся горцев соединялись с эксплуатацией капиталистической, что привело к обнищанию широких трудящихся масс горских народов, создало резко враждебное отношение, к русскому самодержавию и его представителям на Кавказе». Результатом такого положения дел, а также вследствие того, что «к моменту Октябрьской революции горские народы были недостаточно резко дифференцированы в классовом отношении», стала их политическая консолидация с буржуазными элементами. Одним из ее проявлений автор назвал Терский Народный Совет, в деятельности которого религиозные, национальные и родовые моменты «иногда затушевывали классовое расслоение и классовую борьбу».
Роль центральных органов власти в становлении и развитии советской национальной государственности на Северном Кавказе в осмыслении историков
Процесс становления советской национальной государственности, получивший в специальной литературе название национально-государственного строительства, принадлежит к тем сюжетам отечественной историографии, интерес к которым не ослабевает вот уже на протяжении более полувека. Разнообразные аспекты обретения народами России собственных государственных образований находят отражение и в не менее разнообразных (в жанровом и содержательном отношениях) исследованиях. Тем не менее, проблемы «освещения и оценки национальной политики большевиков и проведенного ими национально-государственного строительства в первые годы советской власти» по-прежнему остаются одними из ключевых и наиболее спорных проблем новейшей истории нашей страны.1
Фактически начавшийся в октябре 1917 года данный процесс постоянно находился в сфере пристального внимания советского и партийного руководства. Необходимость его скорейшего осуществления в условиях развернувшегося ожесточенного гражданского противоборства потребовала от большевиков более гибкого подхода к разрешению национальных проблем. Его результатом стало то реальное многообразие форм национального самоопределения, которое позволяло на практике охватить советским строительством все без исключения народы страны.
Содержание и идеологическая направленность такого рода автономных образований, как правило, были подчинены задаче восстановления и упрочения новой власти. Однако под воздействием целого ряда обстоятельств - хозяйственной разрухи, резкого падения жизненного уровня населения, не сформированное классового сознания у подавляющего большинства народов и этнических групп страны - конкретные мероприятия в области национально-государственного строительства нуждались в целенаправленном и адресном руководстве. Завершение Гражданской войны и политическая победа партии большевиков явились теми знаковыми событиями, которые свидетельствовали о начавшемся процессе централизации во всех областях жизни советского общества. Не стало исключением в этом отношении и национально-государственное обустройство народов Северного Кавказа.
Отсутствие опыта национально-государственного строительства, как в центре страны, так и на местах вызвали к жизни целый ряд ведомств и учреждений, призванных осуществлять строительство новой жизни на территории бывших национальных окраин. Ведущее положение среди них по праву принадлежало Народному комиссариату по делам национальностей РСФСР, созданному в соответствии с декретом II Всероссийского съезда Советов от 26 декабря 1917 года.
Наркомнац, призванный обеспечивать мирное сосуществование народов, оказывать всемерное содействие их культурному и хозяйственному развитию, наблюдать за правильным проведением в жизнь национальной политики советской власти, являлся единственным учреждением, в основу структурного деления которого был положен именно национальный принцип. В его состав входили национальные комиссариаты и отделы, в том числе и отдел горцев Кавказа. Именно Наркомнацу принадлежала решающая роль в активизации национально-государственного строительства в Российской Федерации, оказании содействия автономиям в решении их материально-технических и организационных проблем.
Деятельность Народного комиссариата становится предметом исследовательского интереса уже в первое пореволюционное десятилетие. Однако в те годы процесс осмысления национальной политики носил в основном практический характер. Сюжеты, связанные с работой Наркомнаца и его уч реждений, призваны были, прежде всего, иллюстрировать достижения советской власти в области хозяйственного и культурного развития нерусских на-родов. В частности, У. Алиев, оценивая успехи советской власти на Северном Кавказе в области национальной политики, указывал на постоянную организационную и материальную помощь, оказываемую горцам со стороны высшего органа государственной власти. Ее конкретные результаты свидетельствовали, по его мнению, о постоянном внимании руководства страны к нуждам горского населения.3 Отсутствие в рассматриваемый предвоенный период времени аналитических исследований, в той или иной степени проясняющих социальную природу и направленность деятельности первого национального учреждения, во многом объяснялось несформированностью ис-точниковой базы самой проблемы, а также ее пониманием как сугубо практической задачи.4
Заложенные в те годы традиции изучения деятельности высших органов советской власти в создании и дальнейшем укреплении основ национальной государственности различных народов получили свое логическое разрешение в послевоенный период. Следует отметить, что, несмотря на постоянно подчеркивавшуюся в литературе значимость Наркомнаца в процессе национально-государственного строительства, его роли в налаживании и обеспечении связи центра с регионами, специальных исследований, посвященных ему, не так много.
Тем не менее, на основе введенных в научный оборот документальных источников и, прежде всего, фонда самого Наркомнаца, многочисленных постановлений партии и правительства по решению в стране национального вопроса в историографии сложились достаточно внятные представления о предназначении и деятельности комиссариата, их тесной связи с вопросами советского строительства среди нерусских народов страны. Большинству исследователей Наркомнац виделся органом диктатуры пролетариата, проводником «ленинско-сталинской национальной политики»: «Для решения задач правильного установления взаимоотношений между русским пролетариатом и инонациональным крестьянством ... необходимо было иметь в системе социалистического государства специальный орган, через который бы партия и советское правительство могли проводить в жизнь свою национальную политику и все мероприятия, направленные на установление сотрудничества и дружбы между народами в едином многонациональном государстве». В литературе определены задачи Наркомата, прослежена их взаимосвязь с «различными периодами развития советского социалистического государства». Так, если для начального периода его деятельности были характерны борьба за освобождение народов от национального гнета и выработка программных документов, то в последующий период преобладающим направлением стали «государственное устройство национальностей, административный передел России по национальному признаку в интересах сближения трудящихся масс угнетенных народов с пролетариатом России».
Вместе с тем, в осмыслении проблемы продолжает сохраняться немало спорных вопросов, связанных, прежде всего, с оценкой результатов этой деятельности, их соответствия потребностям и возможностям самих нерусских народов. Хорошим подспорьем для исследователей в этом отношении призван стать и недавно изданный аннотированный каталог протоколов заседаний Коллегии Наркомнаца, Совета Национальностей, Малой коллегии и прилагаемых к ним материалов за весь период деятельности Наркомата.8 В предисловии ответственного составителя особо отмечается, что, несмотря на введение в научный оборот значительного круга источников, «материалы Наркомнаца, принявшего непосредственное участие в проведении в жизнь национальной политики государства, не были использованы в полной мере».
Административно-хозяйственное районирование и образование Северо-Кавказского края как предмет историографического осмысления
Процесс становления и дальнейшего развития национальных автономий Северного Кавказа оказался тесно связанным и с теми административно-хозяйственными преобразованиями, которые проводились в стране в первой половине 1920-х годов. Данное обстоятельство, получившее широкое отражение в специальной литературе, со временем приобрело статус некоего «бродячего» сюжета в исследованиях по истории национально-государственного строительства в крае. Столь пристальное внимание исследователей к происходившим в регионе преобразованиям обуславливалось созданием в 1924 году новой административно-территориальной единицы -Юго-Восточной области, получившей впоследствии название Северо-Кавказского края. В ее состав включались и национальные автономии. Некоторые правовые особенности в их взаимоотношениях с краевыми органами власти и то положение, которое они занимали в общей административно-хозяйственной структуре региона, позволило специалистам оценивать Северо-Кавказский край не только как административно-территориальное образование, но и в качестве «нового этапа в развитии федеративного устройства России».1
Вхождение национальных автономий в состав нового краевого объединения, по мнению большинства исследователей, отвечало основным принципам и целям самого районирования. Вместе с тем, оно создавало благоприятные условия для быстрого экономического и культурного развития народов региона. Однако по мере укрепления правовых и политических позиций автономий, их отношения с краевым руководством приобретали не всегда вы держанный характер. Причинами тому специалистами назывались как непродуманные действия краевого центра, так и достаточно ревностное отношение со стороны автономий к идеи собственной национальной самостоятельности.
В данной связи, характеризуя непростую ситуацию того времени, исследователь отмечал: «Намеченный план экономического районирования, как и передача первичных национальных партийных организаций в ведение Юго-Восточного бюро ЦК РКП (б), встретили возражения со стороны партийный и советских организаций северокавказских автономий, особенно Горской республики и Дагестана. Многие горские советские и партийные работники придерживались точки зрения, что автономные республики и области должны быть непосредственно связаны с центральными органами РСФСР, что включение их в промежуточные областные объединения противоречит самой идеи автономии». Столь разнящиеся оценки экономических возможностей и административно-правового положения автономий в составе края нашли не менее разнящееся отражение в историографии.
История административно-хозяйственной реформы 1920-х годов - районирования - предметом самостоятельного изучения становилась нечасто. Однако в виде отдельных сюжетов, прояснявших общую ситуацию в регионе, к ней обращались достаточно подробно. Такому положению дел способствовали, с одной стороны, хозяйственное значение самой реформы, а с другой - наличие необходимого количества источников, позволявших и без специального исследования проблемы составить представление об административно-территориальных изменениях в регионе. В данной связи обращает на себя внимание разнообразие тех документальных свидетельств, на основе которых складывалась и формировалась источниковая база процесса районирования.
К ним, прежде всего, следует отнести постановления партии и правительства о необходимости нового территориального устройства страны, учи тывавшего ее хозяйственные потребности и административные задачи. Не менее обширной является и та часть документов, которая характеризует процесс районирования непосредственно Северного Кавказа. Она включает в себя решения и постановления соответствующих ведомств и учреждений по вопросам административно-территориального устройства края, нормативные акты и положения о правовом и экономическом статусе его субъектов.4 Жанровое разнообразие самих источников, представляющих собою не менее разнообразные точки зрения на характер и природу предстоявших преобразований, введение их в научный оборот в форме отдельно изданных сборников создавали не совсем верное впечатление о научной разработанности проблемы районирования в целом. Практически единственное в этом отношении исследование Н. С. Нечипурновой является наглядным тому подтверждением.5
Впервые вопрос о районировании РСФСР был поставлен в 1919 году на VII Всероссийском съезде советов, который и поручил ВЦИК разработать конкретные меры по ее новому административно-хозяйственному устройству. В постановлениях съезда и последовавшей за ним сессии ВЦИК признавалось, что сложившееся в стране административно-территориальное деление совершенно неприемлемо для выполнения хозяйственных задач, выдвинутых советской властью. Основу нового территориального устройства должен был составить принцип «экономического» тяготения населенных пунктов к тому или иному административному центру.
Вместе с тем, разработка нового административно-хозяйственного районирования призвана была организационно оформить и те тенденции территориального размежевания народов края, которые наметились уже к началу 1920 г. Переплетение столь неоднозначных и зачастую взаимоисключающих задач, решавшихся в процессе административно-хозяйственных преобразований, потребовало привлечения к его осуществлению различных ведомств и учреждений страны. Разработка проектов районирования возлагалась на ко миссию Президиума ВЦИК, административную комиссию при Народном Комиссариате внутренних дел и комиссию по районированию при Госплане РСФСР. По заключению исследователей, данное обстоятельство еще более усилило ту общую «сумятицу, которая изначально сопровождала собою и организацию, и постановку дела районирования».6
Разрабатываемые в те годы проекты экономического районирования страны детально проанализированы в историографии. Однако интерес к ним со стороны специалистов в области национально-государственного строительства в регионе стал проявляться сравнительно недавно, лишь с конца 1960 - начала 1970-х годов. Причем интерес этот по преимуществу сконцентрировался на сюжетах общего характера, не затрагивая, за редким исключением, участия самих автономий и их представительств в разработке проектов районирования. А между тем, именно необходимость учета интересов национально-государственных образований и не всегда представлявшаяся возможность их согласования с экономическим принципом реформирования привели к образованию принципиально нового областного объединения -Северо-Кавказского края.
Первоначальный проект административно-хозяйственного устройства, представленный осенью 1921 г. Госпланом, предусматривал деление федерации на 21 область. Каждая из них мыслилась как целостный экономический район. Однако проект обладал рядом существенных недостатков, делавших его в принципе не приемлемым. Районирование предполагалось проводить чисто «статистическими методами»: в один район объединялись местности, однородные по какому-либо одному признаку. Фактически не учитывались интересы различных наций, игнорировались особенности государственно-национальных образований.
Похожие диссертации на Становление советской национальной государственности у народов Северного Кавказа, 1917-1937 гг. (Проблемы историографии)
