Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление и развитие россиеведения в университетских центрах Германии в XX в 21
1.1. Предпосылки и становление германского россиеведения (конец XIX в. - 1945 г.) 21
1.2. Изучение истории Восточной Европы в Германии (в ФРГ) после 1945 г 40
1.3. История и основные направления исследований Тюбингенского института восточноевропейской истории и страноведения (1953-2010) 49
Глава 2. Характеристика традиций Тюбингенской школы в отечественной и зарубежной историографии 59
2.1. Основные признаки научной школы и характеристика Тюбингенского сообщества русистов 59
2.2. Традиции Тюбингенской школы и ее роль в развитии сообщества историков-русистов 70
2.3. Научная школа Д. Гайера в оценках отечественной историографии 88
Глава 3. Социально-экономическое развитие дореволюционной России в освещении представителей школы Д. Гайера 111
3.1. Российская модернизация второй половины XIX - начала XX вв. в трактовках немецких исследователей 111
3.2. История революционного движения в освещении М. Хильдермайера 148
3.3. Социально-историческая трактовка истории российской дореволюционной армии в трудах Д. Байрау 164
Глава 4. Культурно-исторические трактовки Великой Отечественной войны, судеб советской интеллигенции и феномена сталинизма в работах немецких исследователей 180
4.1. Новые подходы к изучению Великой Отечественной войны в трудах представителей Тюбингенской школы 180
4.2. История советской интеллигенции и диссидентства в трактовке Д. Байрау 209
4.3. Сталинизм как интерпретационная проблема российской истории 225
Заключение 238
Список использованных источников и литературы 246
Приложение 1 272
Приложение 2 281
- Изучение истории Восточной Европы в Германии (в ФРГ) после 1945 г
- Традиции Тюбингенской школы и ее роль в развитии сообщества историков-русистов
- История революционного движения в освещении М. Хильдермайера
- История советской интеллигенции и диссидентства в трактовке Д. Байрау
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Перемены, происходившие в отечественной исторической науке в 1990-е гг.: переосмысление ключевых вопросов и категорий, изменение теоретических и методологических подходов, появившийся плюрализм идей не могли не оказать влияние на отношение российских историков к зарубежной немарксистской историографической традиции. От критики западных исследований российские историки перешли к сотрудничеству, взвешенному анализу и цитированию выводов западных коллег. Значительное количество круглых столов, международных конференций и проектов способствовало взаимообогащению западного и отечественного россиеведения. Поэтому переосмысление опыта зарубежных специалистов по истории России приобретает сегодня особую актуальность.
Обращение к трудам западных авторов, их интерпретационным моделям и концепциям развития российской истории позволяет сопоставить их с достижениями отечественной исторической науки в контексте развития международной исторической русистики. Германское россиеведение занимает сегодня одну из ведущих позиций среди национальных историографических школ зарубежных стран, наряду с англоязычными исследованиями. Хотя немецкими россиеведами в течение XX в. написано значительное количество трудов по различным вопросам российской истории, в отечественной исторической науке данным проблемам уделяется значительно меньше внимания, чем, например, американской историографии России. В связи с этим изучение и анализ основных направлений и этапов развития германской русистики в XX в. представляется необходимым.
Одним из важных исследовательских учреждений, занимающихся историей Восточной Европы в Германии, является Тюбингенский институт восточноевропейской истории и страноведения (основан в 1953 г. В. Маркертом), где в 1970-х гг. начала складываться научная школа профессора Д. Гайера, который сегодня является одним из ведущих специалистов по истории России в Германии. Среди многочисленных учеников профессора необходимо отметить Д. Байрау, Б. Бонвеча, М. Хильдермайера, В. Ейхведе, Р. Яворски, которые своими работами внесли вклад в освещение многих проблем российской истории.
В 1970-х гг. в Германии получил развитие социально-исторический подход, в рамках которого написаны работы Д. Гайера. Ученики исследователя также использовали методы данного подхода, изучая исторические процессы, анализируя конкретные социальные группы и категории, образ жизни, быт и поведение представителей различных слоев общества. В 1990-е гг. в их работах стали применяться методы культурной истории, истории повседневности, памяти и опыта. Этим направлениям (как и социально-историческому) присущ междисциплинарный характер, использование приемов и методов психологии, этнологии, антропологии, лингвистики и других дисциплин. В последние годы
данные исследовательские подходы стали разрабатываться и в отечественной исторической науке .
Обращение к историческим исследованиям научной школы Д. Гайера и анализ образа России на страницах работ историков приобретают особую актуальность и важность не только для переоценки и углубленного изучения германского россиеведения, но и для дальнейшего развития немецко-российских славистических контактов.
Степень научной разработанности проблемы. Отдельные аспекты данной темы анализировались в отечественной и зарубежной исторической науке. При освещении состояния изученности темы в отечественной исторической науке следует выделить советский и постсоветский период, так как отношение к западным исследованиям менялось в зависимости от политической ситуации в стране. В советской историографии долгое время преобладала идеологическая трактовка, ограничивающая творческий и непредвзятый подход, особенно это касалось анализа концепций буржуазного немарксистского россиеведения. Зарубежная историческая литература оценивалась с позиций противопоставления советской и большей частью как «фальсификаторская», что не способствовало научному диалогу и прогрессу в изучении ключевых проблем российской истории.
Официально борьба с «фальсификаторами» истории в СССР началась в 1948 г., когда вышла в свет известная историческая справка «Фальсификаторы истории» . В 1950-х гг. началась систематическая критика буржуазной историографии России: вышли работы П.А. Жилина, В.И. Салова, В.Т. Пашуто, М.Р. Тульчинского, Е.Б. Черняка и других исследователей . В 1970-х и начале 1980-х гг. в развитии критики произошли перемены, что было обусловлено общетеоретическими изменениями в советской исторической науке в целом. В
Репина Л.П. Вызов постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей - 1996. М. 1996. С. 25-38; Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре. СПб.: СПбГУКИ, 2002; Пушкарева Н.Л. «История повседневности» и «История частной жизни»: содержание и соотношение понятий. // Социальная история. Ежегодник. 2004. М., 2005. С. 93-112; КромМ.М. Повседневность как предмет исторического исследования (Вместо предисловия) // История повседневности: Сборник научных работ. СПб.: Изд-во. Европейского университета в СПб, 2003. С. 7-14.
Фальсификаторы истории (Историческая справка). Издание: ОГИЗ, Глав Политиздат, 1948. Салов В.И. Германская историография Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1960; Против буржуазной фальсификации истории Советского общества / Отв. ред. М.В. Нечкина. М.: Изд-во ВПШ и АОН при ЦК КПСС, 1960; Пашуто ВТ., Салов ВИ., Хорошкевич АЛ. Против фальсификации истории нашей Родины немецкими реваншистами. М.: Знание, 1961; Тульчинский М.Р. Адвокаты реванша. Западногерманский остфоршунг на службе боннской реваншистской политики. М.: Издательство Академии наук СССР, 1963.
это время были изданы десятки монографий, статей и обзоров по буржуазной историографии, философии и методологии истории, советологии .
Во второй половине 1980-х гг. начался процесс переосмысления подхода к немарксистской историографии, который назревал уже на протяжении 1970-х. Такие историки, как Ю.И. Игрицкий, А.Н. Мерцалов, Г.З. Иоффе, Н.И. Канищева, A.M. Филитов в своих работах попытались преодолеть односторонний подход в оценке западных исторических трудов как заведомо ложных . Их работы свидетельствовали, что «разоблачительный» стиль неконструктивен, так как не позволяет дать достоверную картину уровня исторических исследований на Западе, без знания которой невозможно полноценное развитие отечественной исторической науки. В 1988 г. журнал «История СССР» организовал круглый стол, на котором видные советские историки обсуждали проблемы и перспективы современной немарксистской историографии и советской исторической науки, новые подходы в оценке западного россиеведения .
Таким образом, сложившийся в 1960-х гг. тип критики немарксистских исследователей имел определенную причину - высокий уровень идеологизации проблем советского общества и роли партии в его жизни. Основанием для этого являлась иногда чрезмерная политизация западными авторами их концепций под влиянием холодной войны. До середины 1960-х гг. в немецкой исторической литературе действительно преобладали работы реакционно-консервативного направления, зачастую пропагандистские с элементом предвзятости. Это дало основание советским исследователям негативно оценивать западную историографию советской России в целом, стремиться в любой монографии найти следы намеренного искажения истории советского
4Салов В.И. Историзм и современная буржуазная историография. М.: Мысль, 1977; Салов В.И., Придворова Т.П., Трунова В.В. Против фальсификации истории нашей Родины. М.: Знание, 1978; Критика буржуазных концепций истории СССР: Сб. ст. / Отв. ред. В.И. Салов, В.Я. Сиполс. М.: Ин-т истории СССР, 1982; Жарков М.Г. Против буржуазных фальсификаций истории Октября. Минск: Изд-во Бел. гос. ун-та, 1975; Марушкин Б.И., Иоффе Г.З., Романовский Н.В. Три революции в России и буржуазная историография. М.: Мысль, 1977; Игрицкий Ю.И. Октябрьская революция в новейшей буржуазной историографии // История СССР. 1977. №5. С. 203-218; Игрицкий Ю.И., Романовский Н.В. Критика буржуазной историографии трех революций в России. М.: Знание, 1975; Мерцалов А.Н. Западногерманская буржуазная историография Второй Мировой войны. М.: Наука, 1978; Его же. В поисках исторической истины. Очерк методологии критики буржуазной историографии. М.: Мысль, 1984.
5 Мерцалов А.Н. Великая Отечественная война в историографии ФРГ. М.: Наука, 1989; История СССР в западной немарксистской историографии: Критический анализ / Отв. ред. А.Н. Сахаров. М.: Наука, 1990; Агафонов О.В., Канищева Н.И., Морозова Е.Г. Западная немарксистская историография РСДРП: основные направления, исследовательские центры, архивы. М.: Ин-т марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, 1989; Филитов A.M. «Холодная война». Историографические дискуссии на Западе. М.: Наука, 1991.
Современная немарксистская историография и советская историческая наука. Беседа за «круглым столом» //История СССР. 1988. № 1. С. 172-202.
общества. Поэтому в конце 1980-х гг. обнаружились значительные пробелы в анализе зарубежного россиеведения, что требовало пересмотра отношения советских историков к западным немарксистским авторам.
Расцвет творческой деятельности Д. Гайера пришелся на 1970-1980-е гг., и если его ученики не стали объектами советской исторической критики, то самого учителя записали в ряды фальсификаторов истории. Главный же удар критики в 1960-1980-х гг. пришелся на предшественников Д. Гайера -Г. Ротфельса, Г. фон Рауха, В. Маркерта, Г. Штёкля, О. Анвайлера, которых обвиняли в реакционности, милитаризме, воинственности и в первую очередь в антикоммунизме. Среди основных критикуемых работ Д. Гайера следует назвать монографии «Ленин и российская социал-демократия», «Российская революция» и «Российский империализм» . Критические замечания к статьям и монографиям историка появились в 1960-х гг. в статьях В.И. Салова,
А.Ф. Костина . Во второй половине 1970-х гг. был опубликован ряд работ по критике буржуазной историографии, где упоминался Д. Гайер - работы М.Г. Жаркова, Ю.И. Игрицкого Б.И. Марушкина, В.И. Салова, СР. Сухорукова
и других , при этом исследовательские выводы историка характеризовались как положительные или критиковались незначительно.
В 1980 - начале 1990-х гг. появляется ряд работ, которые представляют собой объективный критический анализ зарубежной историографии российской истории, где упоминаются исследовательские выводы Д. Гайера, Б. Бонвеча и М. Хильдермайера . Обстоятельный анализ германской историографии
7 Geyer D. Lenin in der russischen Sozialdemokratie. Die Arbeiterbewegung im Zarenreich als Organisationsproblem der revolutionaren Intelligenz 1890-1903, Koln: Bohlau Verlag, 1962.; Idem. Die mssische Revolution. Historische Probleme und Perspektiven. Gottingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1977; Idem. Der mssische Impenalismus. Studien iiber den Zusammenhang von innerer und auswartiger Politik 1860-1914. Gottingen: Vandenhoeck und Ruprecht, 1977.
Салов В.И. О западногерманской буржуазно-реакционной историографии Октябрьской социалистической революции // Против буржуазной фальсификации истории Советского общества / Отв. ред. М.В. Нечкина. М.: Изд-во ВПШ и АОН при ЦК КПСС, 1960. С. 39-68; Костин А.Ф. История русской социал-демократии в кривом зеркале г. Гайера // Вопросы истории КПСС. 1963. №7. С. 129-135.
Жарков М.Г. Против буржуазных фальсификаций истории Октября; Игрицкий Ю.И., Романовский Н.В. Критика буржуазной историографии трех революций в России; Сухоруков СР. Западногерманская буржуазная историография советско-германских отношений 1917-1932. М.: Наука, 1976; Марушкин Б.И., Иоффе Г.З., Романовский Н.В. Три революции в России и буржуазная историография; Салов В.И. Историзм и современная буржуазная историография; Салов В.И., Придворова Т.П., Трунова В.В. Против фальсификации истории нашей Родины.
10 Патрушев А.И. Неолиберальная историография ФРГ. Формирование, методология, концепции. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981; Канищева Н.И. Критика западногерманской буржуазной историографии предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции // Критика буржуазных концепций истории СССР / Отв. ред. В.И. Салов, В.Я. Сиполс. М., 1982. С. 6-31; Канищева Н.И. Современная западногерманская буржуазная историография о предпосылках Октябрьской революции // История СССР. 1983. №4.
экономической и социальной истории дореволюционной России был дан Н.И. Канищевой. Историк отмечает положительные тенденции в развитии германского россиеведения - совершенствование методологии и методики исследования, расширение источниковой базы, появление нового подхода, отличного от «пессимистической» версии: синтез двух наиболее распространенных предшествующих концепций - оптимистической и пессимистической .
В 1990-е гг. развиваются международные связи российских и западных ученых. Обращение к опыту зарубежных коллег приветствуется и поддерживается отечественной исторической наукой, выходят сборники статей с участием западных историков (в том числе учеников Д. Гайера -
М. Хильдермайера, Б. Бонвеча) . В последнее время в отечественных исторических журналах появились рецензии на основные труды представителей научной школы Д. Гайера . Отечественными учеными написано несколько работ в традиционном историографическом ключе, где проанализированы исследовательские выводы представителей научной школы
С. 160-174; Канищева Н.И. Современная западногерманская историография о социально-экономических предпосылках Великой Октябрьской социалистической революции // Современная буржуазная историография Советского общества. Критический анализ / Отв. ред. А.Н. Сахаров. М.: Наука, 1988. С. 8-16; Агафонов О.В., Канищева Н.И., Морозова Е.Г. Западная немарксистская историография РСДРП.
Канищева Н.И. Современная западногерманская историография о социально-экономических предпосылках ... С. 16.
История СССР в западной немарксистской историографии ...; Реформы или революция? Россия 1861-1917. Материалы международного коллоквиума историков. СПб.: Наука, 1992; Государственные институты и общественные отношения в России XVIII-XX вв. в западной историографии / Отв. ред. В.А. Шишкин. СПб.: РТ и Фор, 1994; Россия XIX-XX вв. Взгляд зарубежных историков. М.: Наука, 1996; Рабочие и интеллигенция в России в эпоху реформ и революции 1861 - февраль 1917 г. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ, 1997; Россия и Первая мировая война (Материалы международного научного коллоквиума) / Ред. кол. Н.Н. Смирнов и др., СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.
Селу некая Н.Б. Приглашение к диалогу (О книге Д. Гайера «Русский империализм. Взаимосвязь внутренней и внешней политики. 1860-1914») // История СССР. 1991. № 3. С. 228-231; Дьяконова И.А Б. Бонвеч. Русская революция 1917 г. Социальная история от освобождения крестьян в 1861 г. до Октябрьского переворота // Отечественная история. 1993. №4. С. 186-189; Ватлин А. М. Хильдермайер. Русская революция 1905-1921 гг. // Общественная мысль за рубежом. 1990. № 11. С. 33-38; Миронов Б.Н. М. Хильдермайер. Гражданство и город в России // Вестник Ленинградского университета. Серия 2 История, языкознание, литературоведение. 1991. Вып. 1. С. 122-124; Соколов А.К., Тяжельников B.C. М. Хильдермайер. История Советского Союза 1917-1991. Возникновение и падение первого социалистического государства // Отечественная история. 1999. № 4. С. 185-191; НарскийИ.В. М. Хильдермайер. История Советского Союза 1917-1991. Возникновение и падение первого социалистического государства // Вопросы истории. 2001. №3. С. 163-166; Зубкова Е.Ю. Д. Байрау. Интеллигенция и диссидентство. Русские образованные слои общества в Советском Союзе. 1917-1985 // Отечественная история. 1994. №6. С. 252-255.
Д. Гайера, например, исследования А.Г. Дорожкина, В.В. Лапина, Б.Н. Миронова, В.Л. Степанова14.
А.Г. Дорожкин комплексно проанализировал работы современных германских россиеведов, освещающих аграрное и промышленное развитие России во второй половине XIX - начале XX вв. Автор анализирует статьи и работы Д. Гайера и его учеников, причисляя исследователей к социально-историческому направлению, отмечает влияние теории модернизации на их концепции социально-экономического развития страны на рубеже веков.
В целом весь массив работ представителей школы Д. Гайера не был комплексно проанализирован в отечественной историографии. Имеющиеся труды, посвященные анализу германского россиеведения, фрагментарны. Тем не менее, исследования российских специалистов по истории германской русистики, критике зарубежной историографии России подготовили почву для данной работы, для понимания и комплексного переосмысления на ином исследовательском уровне трудов германских русистов с позиции современной историографической ситуации.
Следует отметить, что на Западе историография как самостоятельная отрасль исторической науки и специальная историческая дисциплина не столь популярна, как в России. Тем не менее, в западных специализированных исторических изданиях (США, Великобритании, Германии) опубликовано значительное количество рецензий на работы и труды представителей школы Д. Гайера . Немецкие специалисты уделяют больше внимания вопросам развития науки «История Восточной Европы», чем историографическим исследованиям, поэтому различные проблемы и аспекты германского
Дорожкин А.Г. Промышленное и аграрное развитие дореволюционной России: взгляд германоязычных историков XX в. М.: Mill У, 2004; Лапин В.В. Армия дореволюционной России в современной западной историографии // Государственные институты и общественные отношения в России XVIII-XX вв. в западной историографии / Отв. ред. В.А. Шишкин. СПб.: РТ и Фор, 1994. С. 7-27; Лебедев С.К., Миронов Б.Н. Новая концепция русского доиндустриального города. Манфред Хильдермайер о русском дореформенном городе // Государственные институты и общественные отношения в России XVIII-XX вв. в западной историографии / Отв. ред. В.А. Шишкин. СПб.: РТ и Фор, 1994. С. 32-53; Степанов В.Л. Крестьянская реформа 1861 г. в историографии ФРГ // Россия XIX-XX вв. Взгляд зарубежных историков. М.: Наука, 1996. С. 138-180.
15 Kimbal A. Geyer D. Der russische Imperialismus. Studien iiber den Zusammenhang von innerer und auswartiger Politik 1860-1914 II Slavic Review. 1980. Vol. 39. №3. P. 492-493; Laue Т.Н., von Geyer D. Russian Imperialism: The Interaction of Domestic and Foreign Policy 1860-1914 II Slavic Review. 1988. Vol. 47. №2. P. 328; Keep I. The Russian Revolution: Historical Problems and Perspectives by Dietrich Geyer II The American Historical Review. 1988. Vol. 93. №5. P. 1370-1371; Bartlett R.P. Militar und Gesellschaft im vorrevolutionaren Russland by Dietrich Beyrau II The English Historical Review. (Apr., 1986). Vol. 101. №399. P. 444-446; Troebst S. M. Hildermeier. Die Russische Revolution. 1905-1921 II Archiv fur Sozialgeschichte. 1990. XXX. Band. S. 741-742; Thaden E.C. Kriegsallianz und Wirtschaftsinteressen: Russland in den Wirtschaftsplanen Englands und Frankreichs, 1914-1917 by Bernd Bonwetsch II Slavic Review. (Mar., 1974). Vol. 33. №1. P. 139.
россиеведения нашли отражение в монографиях, статьях, выпусках специализированных журналов. Исследователи рассматривают различные периоды развития дисциплины, роль отдельных институтов и университетов в развитии сообщества русистов, анализируют исследовательскую, организаторскую и преподавательскую деятельность историков, их вклад в науку . Несколько статьей посвящены истории и основным направлениям исследований Тюбингенского института .
Таким образом, вопрос о вкладе научной школы Д. Гайера в германское россиеведение и ее влиянии на отечественную историческую науку еще не становился предметом специального комплексного исследования, хотя отдельные аспекты проблемы затрагивались в работах отечественных и зарубежных авторов.
Учитывая актуальность, научную и практическую значимость темы, объектом данного исследования является история германской русистики, основные периоды ее становления и тенденции внутреннего противоречивого развития. В качестве предмета исследования рассматриваются роль и место Тюбингенской школы в зарубежной историографии российской истории, историографические взгляды ее ведущих представителей Д. Гайера, Д. Байрау, М. Хильдермайера и Б. Бонвеча.
Цель исследования - проанализировать, как в работах представителей научной школы Д. Гайера трактуются основные проблемы российской истории XIX-XX вв., какое влияние труды исследователей оказали на развитие германского россиеведения.
Geyer D. Die Geschichte Russlands in historischer Forschung der Bundesrepublik Deutschland und Westberlins II Geschichte in Wissenschaft und Unterricht 27. 1976. 5. S. 273-296; Hellmann M. Zur Lage der historischen Erforschung des ostlichen Europa in der Bundesrepublik Deutschland II Jahrbuch der historischen Forschung. 1979. S. 13-38; Zernack K. Osteuropa: eine Einfiihrung in seine Geschichte. Miinchen: Beck, 1977; Liszkowski U. Russlandbild und Russlandstudien vor dem Ersten Weltkrieg II Osteuropa. 1988. Jg. 38. H.10. S. 887-901; Camphausen G. Die wissenschaftliche historische Russlandforschung in Deutschland 1892-1933 II Forschungen zur osteuropaischen Geschichte 42. 1989. S. 7-108; Geschichte Osteuropas. Zur Entwicklung einer historischen Disziplin in Deutschland, Osterreich und der Schweiz. 1945-1990. Hrsg. von E. Oberlander. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1992; Voigt G. Russland in der deutschen Geschichtsschreibung: 1843-1945. Berlin: Akademie Verlag, 1994; Unger C.R. Ostforschung in Westdeutschland. Die Erforschung des europaischen Ostens und die Deutsche Forschungsgemeinschaft, 1945-1975. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2007.
17 Koestler N., Pietrow B. Osteuropaforschung in Tubingen II Osteuropa. 1985. Jg. 35. H. 7/8. S. 604-607; Miiller E. Tubingen. Institut fur osteuropaische Geschichte und Landeskunde II Geschichte Osteuropas. Zur Entwicklung einer historischen Disziplin in Deutschland, Osterreich und der Schweiz. 1945-1990. Hrsg. von E. Oberlander. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1992. S. 201-208; Beyrau D. Das Institut fur Osteuropaische Geschichte und Landeskunde an der Universitat Tubingen ist 50 Jahre alt geworden II (дата обращения 12.12.2008)
Для достижения поставленной цели автор решает следующие задачи:
проанализировать основные тенденции развития германского россиеведения в XX в. и предпосылки появления научной школы Д. Гайера;
изучить основные характеристики понятия «научная школа» с точки зрения современного науковедения и охарактеризовать школу Д. Гайера по каждому из данных признаков;
определить внутренние (научные, методологические) и внешние (социальные, политические, экономические, культурные) факторы, оказывавшие и оказывающие сегодня влияние на развитие германского россиеведения вообще и школы Д. Гайера в частности;
определить роль и место Тюбингенского института восточноевропейской истории и страноведения и школы Д. Гайера в общем контексте развития германской русистики;
выявить основные методологические подходы и приемы, инструментарий, концепции решения ключевых вопросов истории России, применяемые представителями школы в исследованиях;
провести историографический анализ конкретно-исторических исследований представителей школы, сравнить их с работами и выводами других германских россиеведов и отечественных исследователей по общим вопросам.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1950-х гг. по настоящее время. Это связано с рядом причин: создание в 1953 г. Института восточноевропейской истории и страноведения при Тюбингенском университете; в это время начинается творческая деятельность Д. Гайера; именно в середине XX в. было создано значительное количество университетских и внеуниверситетских центров и институтов, занимающихся историей Восточной Европы. Д. Гайер и его ученики и сегодня продолжают свою исследовательскую деятельность, активно участвуют в международных и российско-германских проектах и конференциях. Эти факторы обусловили выбор временных рамок исследования. Первая глава посвящена предыстории появления научной школы Д. Гайера, истории развития дисциплины в XX в.
Территориальные рамки исследования. В диссертационном исследовании были критически проанализированы монографии, статьи, доклады представителей школы Д. Гайера, изданные в ФРГ (развитие германского россиеведения в ГДР не рассматривалось автором в работе) и объединенной Германии, так же анализировались работы историков, ставшие результатами международных конференций и проектов, соответственно вышедшие в США, России, Украине.
Источниковую базу диссертации составляют в основном историографические источники: труды представителей научной школы Д. Гайера. В первую очередь это работы современных германских русистов Д. Гайера, Б. Бонвеча, Д. Байрау и М. Хильдермайера: монографии, доклады, материалы конференций и дискуссий, статьи, тезисы, заметки, публикации
документов, рецензии, публицистика, посвященные истории России (авторы занимались изучением и других регионов Восточной Европы). Особый вид историографического источника представляют рецензии на исторические исследования, которые отражают как процесс утверждения концепций в науке, так и гипотезы и позитивные решения. Поэтому для разработки темы немаловажное значение имеют рецензии на труды историков, написанные как западными, так и отечественными специалистами, что позволяет оценить степень интереса отечественной и западной науки к их исследованиям и влияние немецкого россиеведения на развитие дисциплины в других странах.
Наряду с работами представителей школы, к исследованию привлекалась специальная литература по истории России, написанная в XX в. в Германии, что было необходимо для понимания общей картины развития германской исторической русистики и вклада научной школы Д. Гайера в развитие дисциплины. При этом автор не ставил своей целью рассмотреть всю германскую россиеведческую литературу, поэтому не рассматривались мемуары, записки путешественников, художественные произведения, публицистические труды, написанные немецкими авторами в XX в.
Особую группу источников представляет немецкая периодическая печать. В первую очередь это специализированные издания институтов и центров по изучению Восточной Европы при академических университетах, публикующие статьи, доклады и рецензии по истории Восточной Европы (дисциплина, в рамках которой изучается история России в Германии), среди них «Osteuropa», «Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas», «Forschungen zur osteuropaischen Geschichte». Журналы отражают современное положение дел в дисциплине. Например, один из выпусков журнала был посвящен «Истории Восточной Европы» в ФРГ: аспектам и проблемам дисциплины до и после 1945 г.10 В журнале «Восточная Европа» за 1998 г. развернулась дискуссия о перспективах и возможностях развития науки после распада СССР и на рубеже веков, когда очевидным стал кризис дисциплины . Данные специальные выпуски являются определенным барометром в истории развития германской русистики, так как отражают уровень, характер и перспективы исследований на данном этапе.
Интерес представляет историческая периодика, где публикуются статьи по истории России и Восточной Европы, в том числе представителей школы Д. Гайера, - «Geschichte in Wissenschaft und Unterricht», «Archiv fur Sozialgeschichte», «Historische Zeitschrift», «Geschichte und Gesellschaft», «Vierterjahrshefte fur Zeitgeschichte» и другие.
Изучение проблем и аспектов германского россиеведения вообще и вклада в развитие дисциплины научной школы Д. Гайера в частности требует обращения к специальной вспомогательной литературе - словарям,
Osteuropa. 1980. Jg. 30. Н. 8/9. Osteuropa. 1998. Jg. 48. Н. 8/9.
энциклопедиям, справочникам. Автор использовал в работе справочные
издания «Osteuropa-Handbuch», «Osteuropa-Handbuch Sowjetunion.
AuBenpolitik», «Handbuch der Geschichte Russlands» . Это справочники по истории России от древнейших времен до распада СССР, затрагивающие вопросы внутренней и внешней политики, экономического и социального развития страны.
В работе использовались источники личного происхождения:
воспоминания и письма. Среди них книга-биография Д. Гайера , которая посвящена молодым годам жизни историка, его учебе в университете. Воспоминания Д. Гайера позволяют дать ответы на многие вопросы: как у исследователя появился интерес к России, кто повлиял на выбор его творческого пути, как складывались отношения с коллегами. Характер воспоминаний носит статья A.M. Филитова в журнале «Отечественная история», посвященная научным связям немецких и советских историков в годы холодной войны. Статья включает воспоминания A.M. Филитова,
Б. Бонвеча и отчет Д. Гайера о поездке в Москву и Ленинград в 1974 г.
Использовались материалы личных архивов немецких историков-русистов Б. Бонвеча, М. Хильдермайера, Д. Байрау, И. Ширле, Р. Яворски. Автор использовал интервью как источник. Беседы с сотрудницей Германского исторического института в Москве И. Ширле (которая долгое время была ассистенткой Д. Гайера) и профессором Б. Бонвечем помогли уточнить тенденции развития германского россиеведения и немецко-российских славистических контактов в Тюбингене.
Автор использовал электронные ресурсы: базы данных немецких библиотек, электронные каталоги (например, каталог Германского исторического института в Москве), электронные полнотекстовые варианты работ немецких исследователей, что облегчило автору доступ к необходимой литературе.
Osteuropa-Handbuch. Jugoslawien. Hrsg. von W. Markert. Koln: Bohlau, 1954; Osteuropa-Handbuch. Pol en. Hrsg. von W. Markert. Koln: Bohlau, 1959; Osteuropa-Handbuch. Sowjetunion: Das Wirtschaftssystem. Hrsg. von W. Markert. Koln/Graz: Bohlau, 1965; Osteuropa-Handbuch. Sowjetunion: Vertrage und Abkommen. Verzeichnis der Quellen und Nachweise 1917-1962. Hrsg. von W. Markert, D. Geyer. Cologne, Graz: Bohlau, 1967; Osteuropa-Handbuch: Sowjetunion. AuBenpolitik I: 1917-1955. Hrsg. von D. Geyer. Koln, Wien: Bohlau, 1972; Osteuropa-Handbuch: Sowjetunion. AuBenpolitik II: 1955-1973. Hrsg. von D. Geyer. Koln, Wien: Bohlau, 1976; Osteuropa-Handbuch: Sowjetunion. AuBenpolitik III: Volkerrechtstheorie und Vertragspolitik. Hrsg. von D. Geyer, B. Meissner. Koln, Wien: Bohlau, 1976; Handbuch der Geschichte Russlands. 1856-1945. Von den autokratischen Reformen zum Sowjetstaat. I. Halbband. Hrsg. von M. Hellmann, K. Zernack, G. Schramm. Stuttgart: Anton Hiersemann Verlag, 1983. 21 Geyer D. ReuBenkrone, Hakenkreuz und Roter Stern. Ein autobiographischer Bericht. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1999.
Филитов A.M. Научные связи историков в годы «Холодной войны»: взгляд с другой стороны» // Отечественная история. 2000. №4. С. 128-139.
В работе использовались источники на немецком, русском и английском языках. Перевод иностранных источников сделан автором.
Теоретико-методологические основы исследования. Работа основана на традиционных принципах историзма, научности и объективности. Взаимосвязь исторического и логического методов позволила проследить основные тенденции развития германского россиеведения и выявить предпосылки научной школы Д. Гайера в культурно-историческом контексте. Историко-сравнительный метод, методы проблемного и компаративного анализа активно применялись при работе над историей развития германского россиеведения и анализе работ представителей школы. Используя данные методы и приемы, автор диссертационного исследования попытался выявить и проследить не только общее и различное в работах самих представителей школы, но и сравнить выводы немецких исследователей с результатами отечественной исторической науки, проследить их взаимовлияние.
Основная часть использованных в работе источников и литературы была на немецком языке, поэтому автор диссертации использовал методы и принципы лингвистики, межкультурной коммуникации. При работе с текстами автор пользовался приемами сплошной и выборочной обработки информации, классификации, сравнительного подхода, методами герменевтики (наука о правильном толковании текста, «вживание» в эпоху), процедурами внешней и внутренней критики источника: выяснение истории появления текста; чтение и перевод, истолкование текста; анализ ссылок, использованной литературы и источников.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно представляет собой первую попытку комплексного анализа роли и вклада научной школы Д. Гайера в развитие современного германского россиеведения. Автор исследования доказывает наличие научной школы Д. Гайера в современном германском россиеведении, определяет ее основные особенности, методы, приемы и подходы в исследовании, тематический круг работ. Впервые комплексно проанализированы основные труды Д. Гайера, Д. Байрау, Б. Бонвеча, М. Хильдермайера, посвященные различным вопросам истории России в XIX-XX вв., осуществлен компаративный анализ основных исследовательских выводов немецких и отечественных историков по схожим вопросам истории России.
В целом данное исследование дополняет и обогащает имеющиеся в отечественной исторической литературе сведения по истории германского россиеведения в XX в., о вкладе представителей школы Д. Гайера в развитие германской и отечественной исторической науки и об исследовательских выводах историков, их концепциях и моделях развития российской истории.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его положения и выводы позволяют расширить наши знания о развитии германской русистики в XX в. Материалы диссертации могут найти применение в научной, педагогической и практической деятельности. Результаты исследования могут
использоваться при разработке и чтении курсов по истории германского россиеведения, отечественной истории, зарубежной историографии России, межкультурной коммуникации, для разработки исследовательских проектов, посвященных зарубежному россиеведению, при подготовке исследований по проблемам истории России XIX-XX вв. в освещении немецких авторов.
Апробация результатов исследования. С основными выводами по теме диссертационного исследования автор выступал на Всероссийской конференции в честь 100-летия со дня рождения д.и.н., проф. А.Л. Шапиро в Санкт-Петербургском государственном университете 4 декабря 2008 г., на коллоквиуме в Германском историческом институте в Москве 12 декабря 2008 г, на Международной научной конференции «Россика и русистика новейшего времени. Памяти академика РАН А.А. Фурсенко (1927-2008)» в Северо-Западной академии государственной службы 2-3 июля 2009 г. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры источниковедения истории России исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. По теме диссертации опубликовано 9 статей общим объемом 4,3 п.л.
Структура диссертационного исследования. Работа построена по проблемно-хронологическому принципу и состоит из введения, 4 глав, заключения, перечня использованных источников и списка литературы, двух приложений (библиография трудов представителей школы, интервью с И. Ширле).
Изучение истории Восточной Европы в Германии (в ФРГ) после 1945 г
Исторические исследования Восточной Европы в Германии вновь оформились в качестве научной дисциплины после 1945 г., что было связано с общественной и политической поддержкой, которую эта наука получила в конце 1940-х - начале 1950-х гг. После окончания Второй мировой войны в университетах Западной Германии снова начали развиваться исторические исследования. Но как отмечает Д. Гайер: «еще сложнее, чем обеспечить материальное возрождение, было извлечь "уроки истории"»72. Почти все историки того поколения, которые пережили фашизм и войну, считали, что после краха Германии нужно было как можно скорее преодолеть фашистскую идеологию. Но после Второй мировой войны- стало ясно-западногерманский остфоршунг неотделим от национал-социалистского наследия, это переосмысление было длительным и сложным процессом .
К.Р. Унгер отмечает, что в развитии остфоршунга после 1945 г. можно наблюдать следующие трансформационные процессы: 1. адаптация в «старом» остфоршунге, который развивался до 1945 г., чтобы он мог соответствовать изменившимся западногерманским условиям в контексте холодной войны; 2. трансформация остфоршунга в остойропафоршунг, как он стал называться в 1960-1970-х гг. и в более широком виде существует и сейчас.
После войны обновление исторического изучения Восточной Европы в ФРГ происходило до конца 1960-х гг. под знаком традиционного разногласия между пониманием истории Восточной Европы как самостоятельной и самодостаточной части общеевропейской истории и остфоршунгом, который придавал большое значение немецкому фактору в истории Восточной Европы и идеологической борьбе против власти коммунистической системы. Ориентированный на Германию антикоммунистический остфоршунг уже через несколько лет после краха национал-социалистической восточной политики возобновился и смог добиться значительного влияния. Возрождение традиций остфоршунга было связано с политическими причинами- результатами Второй мировой войны и началом холодной войны. Эти факторы создали предпосылки для возобновления остфоршунга, который стал продолжением остфоршунга Веймарской республики и Третьего Рейха. Ему противопоставлялась новая дисциплина— изучение Восточной» Европы - наука, которая пыталась избежать любого использования как инструмента политики в рамках связанного с немцами концепта или противопоставления Восток-Запад. Существующий с момента зарождения дисциплины спор о характере восприятия Восточной. Европы, соответственно России, оказывался неразрешенным.
Министерства культуры и просвещения всех федеральных земель в 1950-х — начале 1960-х годов ввели изучение Восточной Европы в старших классах школ и университетах как существенный элемент «политического воспитания»74. Эта- дисциплина должна была объединять изучение исторических немецких областей на Востоке, научное изучение истории Восточной Европы и критические противоречия с коммунистической системой. В «Рекомендациях к осткунде», которые были приняты на конференции министерств культуры и просвещения 13 декабря 1956 г. и оставались в силе до 1970-х гг., значилось следующее: «Общее воспитание и образование немцев должно соответствовать задачам, перед которыми был поставлен наш- народ— в связи с вторжением Советской системы в Центральную и Восточную Европу, изгнанием немцев из Центральной и Восточной Европы и разделом Германии на Западную и Восточную. Судьба Германии и Европы в значительной мере зависит от того, удастся ли справиться с этой задачей необходимо сохранять осознание немецкого единства и воли к объединению в мире и свободе, укреплять немецкий Восток и его успехи в немецком историческом самосознании и способствовать развитию "знаний о народах, культуре и проблемах Восточной Европы как основе ясных и объективных отношений с ними и плодотворных противоречий с системой, которая там сейчас царит"» .
В этой связи с середины 1950-х гг. появилось значительное количество учреждений, где начала преподаваться «История Восточной Европы». В противовес ожиданиям бюрократии новые заведующие кафедрами и молодые сотрудники университетов исходили не из традиции остфоршунга, а заботились в первую очередь о научности, старались рассматривать историю народов Восточной Европы как самоценность, то есть четко отличать их исследования от вопроса об исторической роли немцевв Восточной Европе.
В 1945 г. в немецкоязычном пространстве было только три кафедры по истории Восточной Европы: в Вене, в советской части Берлина ив Гамбурге. Первым университетом, в котором в 1946 г. была создана новая кафедра истории Восточной Европы, был в этом же году возобновивший работу университет в Майнце. В ноябре 1949 г. заработало «Немецкое общество по истории Восточной Европы», которое с журналом «Восточная Европа» быстро стало центром научных исследований. Возросший интерес общественности из-за усилившейся конфронтации властных блоков и желания политических учреждений получить информацию о Восточной Европе только способствовал развитию системы учреждений.
Междисциплинарные институты обладали до середины 1970-х гг. интенсивной финансовой поддержкой органов федеральной власти. Так как до начала 1970-х гг., не было дипломатических отношений с большинством восточноевропейских государств, а развитие в этом регионе имело для немецкой политики первостепенное значение, федеральное правительство пыталось удовлетворить информационные потребности, способствовало развитию университетских и внеуниверситетских исследовательских институтов. Дисциплина «История. Восточной» Европы» пережила в 1950-1960-х гг. институциональный подъем. Наряду с основанными уже, в конце XIX - первой половине XX вв. представительствами- дисциплины в Вене (1893), Гамбурге (1914) и в Майнце (1946), в 1950-х гг. было основано 8 кафедр и профессур: в Свободном университете Берлина (1952), в университетах Марбурга и Тюбингена (1953), Геттингене и Кельне (1955), Гиссене (1956), Киле (1958) и Мюнхене (1959/62). В 1960-х гг. дисциплина «восточноевропейская история» была введена в девяти университетах: Бонн и Мюнстер (1960), Эрланген-Нюрнберг и Франкфурт (1962), Гейдельберг (1964), Фрейбург (1965), Бохум и Ганновер (1967), Саарбрюкен (1969)76. За исключением еще одной кафедрььв Свободном университете Берлина (1984), новые1 профессуры появились в университетах Дюссельдорфа (1973), Бремена (1974), Касселя (1975): Регенсбурга (1979), Билефельда и Констанца (1990).
Изменение роли СССР после Второй мировой войны поставило1 на повестку дня вопрос о новом обращении к исследованиям истории Восточной. Европы, переосмыслении на ином исследовательском уровне довоенного развития, дисциплины, что стало делом молодых специалистов, старавшихся отойти от идеологической , направленности остфоршунга времен Веймарской республики и Третьего Рейха. Тем не менее, преодоление прошлого было сложным процессом: на новом послевоенном этапе развития представители россиеведческих дисциплин столкнулись, с живучестью традиций остфоршунга. Проанализированная историографическая ситуация свидетельствует о сосуществовании противоречивых тенденций на данном этапе развития дисциплины. Как показал опыт ее последующего развития, доминирующим направлением стал «Osteuropaforschung», имевший мало общего с методами и наследием остфоршунга. История Восточной Европы 1
В 1970 г. в Цюрихе была основана первая швейцарская кафедра по истории Восточной Европы. В 1990 г. появилась вторая профессура в университете Базеля. оставалась политизированной дисциплиной, зависящей от внешних факторов: международной ситуации, политики власти, складывающихся отношений со странами Восточной Европы, от чего менялся вектор исследовательского интереса, условия и факторы ее развития. Но все большее влияние на развитие дисциплины начинали оказывать потребности науки. Германские русисты в созданных в 1950-1960-х гг. институтах и центрах своими трудами стремились создать объективный образ России и стран Восточной Европы, подчеркивали необходимость развития дипломатических отношений и немецко-советских славистических контактов.
Изменившиеся взаимоотношения между СССР и Западом в 1980-х гг., окончание холодной войны, распад СССР поставили перед представителями дисциплины новые задачи, вновь встали вопросы о ее предмете и содержании, финансировании и перспективах77. С одной стороны, улучшились отношения с восточными коллегами, но с другой стороны, с перестройкой в СССР началась «перестройка» в россиеведческих дисциплинах. Исследователи писали, о том, что следует «ликвидировать» географически детерминированную дисциплину «История Восточной Европы» и интегрировать ее в другие исторические дисциплины в зависимости от эпох и методов. «Кризис» в науке активизирует размышления над ее историей, поиск перспектив и путей развития, о чем свидетельствует возросшее число публикаций о судьбе дисциплины «История Восточной Европы» в это время .
Традиции Тюбингенской школы и ее роль в развитии сообщества историков-русистов
В предыдущем параграфе были выделены формальные признаки научной школы в Тюбингенском институте восточноевропейской истории и страноведения. Автор не ставил своей задачей рассмотреть исследовательскую деятельность всех сотрудников, ассистентов и докторантов института за его более чем 50-летнюю историю. В работе анализируются труды Д. Гайера, Д. Байрау, Б. Бонвеча и М. Хильдермайера " Такой выбор «главных героев» не умаляет значения работ других сотрудников института, например, И. Ширле, Р. Яворски, Й. Баберовски, Б. Пиетров-Энкер и других. Но освещение их творческой деятельности не является предметом данного исследования.
Можно выделить следующие особенности, под воздействием которых формировалось данное исследовательское сообщество, что было для него характерно:
1. внимание к современным проблемам, истории России (вторая половина XIX - XX вв.);
2. плюрализм подходов и тем исследований (если рассматривать всех представителей школы); в работах данных четырех исследователей можно найти много общего;
3. работа в рамках социальной истории (начиная с 1970-х гг.);
4. влияние французской школы «Анналов» и «понимающей социологии» М. Вебера;
5. влияние марксистской методологии и советской исторической науки (особенно в 1960-1980-х гг.), сильное воздействие работ «нового направления» в советской историографии при оценке дореволюционного социально-экономического развития страны;
6. влияние англо-американской историографии .России и ее методологических подходов;
7. использование теории модернизации при оценке социально-экономического развития России во второй половине XIX — начале XX вв.
8. обращение к истории повседневности, культуры, истории памяти и опыта с 1990-х гг., синтез социальной и культурной истории.
В 1960-х гг. на Западе получила распространение социальная история или социально-исторический подход, который предполагает рассмотрение исторических процессов посредством анализа деятельности и характера конкретных социальных групп через образ жизни, поведенческие стереотипы представителей различных слоев населения126. Социальная история -специфическое исследование, при котором область социального имеет первостепенное значение для понимания и объяснения прошлого, центральным ее предметом является «человек в обществе». В основе социально-научного подхода лежат философские идеи М. Вебера, Э. Гусерля, В. Дильтей. Проблематика и методы социальной истории получили распространение среди учеников Д. Гайера " .
Как отмечает Л. Рафаэль, «социальная история может включать в себя различные направления: экономическую историю, историю, народов, проблемную историю «школы Анналов», марксистскую-историю-общества; все эти тенденции образуют большую семью социальной истории-, так как ставят во главу угла феномен социального» Социальная история стала реакцией на кризис политической истории, она призывала перейти от изучения государственной политики и анализа глобальных общественных процессов к истории обычных людей и социальных групп. Ей присущ междисциплинарный характер, использование методов социологии, политологии, социальной психологии; антропологии, демографии, количественных подходов. Ее-появление и активное использование можно связывать с историко-антропологическим поворотом, начавшимся в гуманитарных науках в конце 1960-х гг. Впоследствии возникло1 отдельное направление «историческая антропология», которая во многом сходна с историей повседневности и культуры и занимается такими-феноменами; как. рождение, смерть, человеческое тело.
В рядах «социальных» историков изначально - возникли методологические и тематические противоречия и образовались.следующие антонимические пары: количественные методы - качественные методы; макроперспектива - микроперспектива; структура - событие; общество -индивид; практика - дискурс, что приводило к спорам и обоюдной критике129. В .исследовательской практике1 историки изначально опирались на источник и статистические (квантитативные) методы, методы математического моделирования особенно использовались при исследовании экономических вопросов (в 1970-е гг.). В 1980-х гг. направленность социальной истории заметно изменилась, как отмечает С. Смит, - ученые стали придавать большее значение не «жестким» социальным фактам, а проблемам культуры, символической и смыслообразующей природе человеческих действий В последнее время исследователи; используют методы; устной истории;, опросы, и интервью; сравнительно поздно в 1990-е гг., по мнению- JIL Рафаэля; в социально-историческом, подходе: стало использоваться, историческое сравнение (например, городов, регионов);
Особый; интерес для развития социально-исторического подхода представляют работы М; Вёбера; в которых исследователь разрабатывает новую методологию" социально-гуманитарных наук, концепцию «понимающей; социологии»; Для германского россиеведения немаловажными являются исследования философа и социолога; по истории России-. Его оценки социального развития России в начале XX в. характера российской революции нашли; отражение в исследованиях германских специалистов по истории России, работающих в рамках социально-исторического подхода основные; понятия его методологии, такие как идеальный тип; понимание (заимствованное из- герменевтики); социальное действие во многом, повлияли на; становление социально-исторического подходам истории культуры в- германской историографии. Среди историко-философских направлений; которые повлияли на появление! социально-исторического подхода1, и- на; представителей- школы Д; Еайёра; следует назвать, французскую школу «Анналов» и ее представителей Ш Февра и М. Блока; отказавшись. от позитивизма, они совершили: революцию? в исторической науке, заменив «историю-описание» «историей-проблемой». Таким образом; на смену политической, военной и дипломатической истории пришла, «история- в целом», во« взаимосвязи экономического, социального и культурного аспектов.
С социальной историей тесно связаны, такие направления, как история культуры, история повседневности, микроистория, история пережитого и памяти, которые получили распространение на Западе в 1980-е гг. (в Германии позднее, чем в, англо-американском россиеведении в 1990-е гг.).
Рассмотрим некоторые особенности данных историко-методологических направлений, которые во многом сходны и порой являются продолжением друг друга.
История повседневности (Alltagsgeschichte) — отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности в ее историко-культурных и политико-событийных контекстах. В центре внимания истории повседневности - реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективное значение, комплексное исследование мира людей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на события. Она исследует такие вопросы, как образ жизни, жилье, питание, одежда, свободное- время, поведение и менталитет отдельных людей или социальных групп. К общетеоретическим основам истории повседневности относят философское феноменологическое учение Э: Гуссерля, трактовки «социологии повседневности» и антропологического подхода представителями французской школы «Анналов». «Микроистория» отдельных людей или групп, носителей повседневных интересов рассматривается в, Германию в рамках «истории повседневности».
История революционного движения в освещении М. Хильдермайера
М. Хильдермайер был известен советским читателям в первую очередь как автор работ о партии социалистов-революционеров. О социалистах-революционерах в отечественной и зарубежной историографии написано довольно много. В советской исторической литературе отношение к такой теме как эсеры было сложным, поэтому в истории этой партии и интерпретации ее деятельности осталось много вопросов, которые требуют внимания историков. Социалистический лагерь долгое время рассматривался как фон, на котором разворачивались действия большевиков, роль социалистов считалась вспомогательной, их место в истории — второстепенным, а партия социалистов-революционеров рассматривалась как «мелкобуржуазная» и «контрреволюционная».
Еще в досоветский период сложился довольно обширный блок публицистической литературы, в которой с разных позиций рассматривалась партия эсеров. Первые публикации о партии социалистов-революционеров, касающиеся времени ее становления, появились еще до февральской революции 1917 г. Определенным исключением стала книга жандармского генерала А.И. Спиридовича Работа богата фактическим материалом, изложение событий в ней доводится-до 1916 г. Именно А.И Спиридович, по мнению М.И. Леонова, «своим фундаментальным сочинением положил начало устойчивого представления об эсерах, как практически исключительно интеллигентско-террористической организации»316.
Отечественные либералы левого толка освещали в своих статьях историю эсеровской партии317. В 1920-е - начале 1930-х гг. партийные публицисты довольно много писали о социалистах-революционерах - самом политически значимом оппоненте большевиков Появления таких работ было вызвано социальным заказом со стороны руководства большевиков, инициировавшего летом 1922 г. судебный процесс над представителями ПСР. Большинство авторов этого периода пытались разъяснить причины борьбы РСДРП с эсерами, показать неминуемый крах этой политической силы. Со второй половины 1930-х гг. идеологическое давление усиливается и до 1950-х гг. в советской историографии укореняется взгляд на партию социалистов-революционеров как на «злейших врагов марксизма», а их деятельность оценивается не иначе как «контрреволюционная», «вредная», «ошибочная». С выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», в котором в полной мере отразились такого рода оценки, изучение деятельности ПСР практически прекратилось.
В 1960-х гг. в изучении истории эсеров были достигнуты значительные результаты. Вышел в свет ряд работ, позволивший читателю сформировать адекватное мнение о деятельности партии в различные периоды ее существования, были привлечены документы руководящих органов партии, центральных печатных изданий. Заметный вклад в изучение данной темы внес К.В. Гусев. Его работа «Крах партии левых эсеров», вышедшая в 1963 г., как бы сигнализировала о возможности повторного обращения к данной проблематике Перу этого автора принадлежит большое количество монографий и статей, в которых рассмотрена история ПСР от момента возникновения до политического поражения Несмотря на то, что работы, написанные в это- время, были значительным шагом вперед в изучении партии социалистов-революционеров, в них присутствовали все те же заданность и предвзятость. Усилия исследователей были направлены на то, чтобы представить мировоззрение эсеров как изначально ложное, а деятельность - обреченной на провал.
С начала 1970-х гг. начинается постепенная активизация изучения «непролетарских» партий. Стоит отметить работы петербургского историка В.Н. Гинева, который, сохраняя приверженность марксистской схеме, ввел в оборот новые источники и попытался рассмотреть проблему в более широких тематических и хронологических рамках. Историк исследовал социологическую доктрину народничества, программу, тактику партии эсеров, взаимоотношения внутри народнического направления, аграрные программы непролетарских партий. В.Н. Гинев был первым историком, написавшим монографии; посвященные аграрно-крестьянскому вопросу в трех российских революциях и аграрным программам непролетарских партий321 (данная проблема поднималась ранее в работах историков как одна из многих других). В основе объяснительной модели историка лежала мысль о том, что необходимо рассматривать деятельность неонароднических партий в крестьянстве не в плане борьбы с ними большевиков, а с точки зрения процессов, протекавших внутри самих этих партий, что само по себе было значительным шагом вперед в отходе от советского догматизма.
В 1990-е гг. историография партии эсеров пополнилась ценными исследованиями, для которых был характерен отход от догм марксистской схемы, - исследования Н-.Д. Ерофеева, И.Н. Киселева, М.И. Леонова,
К.Н. Морозова и других322. Научное переосмысление истории ПСР перешло на иной качественный уровень, существенно расширилась и обогатилась источниковая база исследований благодаря публикации и вовлечению в научный оборот значительного массива архивных документов Западная историография обратилась к данной проблематике в- конце 1950-х гг. Одним из первых фундаментальный труд, посвященный партии социалистов-революционеров, опубликовал О. Рэдки" Эта монография стала основной работой по истории партии, на которую- опирались и ссылались впоследствии многие исследователи. О. Рэдки пытается объяснить причину поражения социалистов-революционеров, считая, что эсеры могли добиться успеха, их поддерживало значительное число крестьян, но неумелое и слабое руководство партии не смогло использование популярность.
В 1970-х гг. число работ, посвященных ПСР за рубежом, значительно возросло, стали изучаться различные стороны деятельности партии: программа, социальная структура, финансы партии, террор, деятельность эсеров среди рабочих, солдат, матросов, интеллигенции В качестве главных вопросов рассматривались: проблема реальности эсеровской альтернативы большевизму и причины поражения партии. При этом приводились различные объяснительные модели и интерпретации - одни историки развивали идеи «вестернизации», другие «модернизации», пытаясь осветить истинную роль партии эсеров, показать предпочтительность их доктрины по сравнению с социал-демократами и большевиками. Особый интерес представляют исследовательские работы М. Хильдермайера, М. Перри, Ж. Байнака, X. Иммонена, М. Меланкона " .
История советской интеллигенции и диссидентства в трактовке Д. Байрау
История СССР до сих пор остается одним из приоритетных направлений в современном германском россиеведении. Представители школы Д. Гайера посвятили немало своих работ различным вопросам истории Советского общества: история интеллигенции и образованных слоев общества, сталинизм, сравнение сталинизма и фашизма, еврейский вопрос, Великая Отечественная война, распад СССР. Д. Байрау посвятил проблеме взаимодействия власти и интеллигенции несколько монографий и статей. Основные вопросы, анализирующиеся историком — формы взаимодействия интеллигенции и власти в. СССР, история инакомыслия и диссидентства, судьбы, образованных слоев общества при Гитлере и Сталине, сравнение этих тоталитарных режимов .
Д. Байрау отмечает, что спецификой» советской интеллигенции были ее политические, социальные и мировоззренческие позиции, а. также участие в общественном дискурсе, который требовал систематического образования и предполагал существование средств информации и коммуникации. Понятие дискурс является центральным в работе историка «Интеллигенция и диссидентство», так как именно наличие дискурса, возможности передавать. информацию и делиться ею с общественностью является для интеллигенции важнейшим признаком и функцией. Представители интеллигенции не только принимали участие в общественном дискурсе, но и определяли его. Историк рассматривает представителей интеллигенции как толкователей смысла, мультипликаторов, представителей профессий с творческим профилем. Именно1 эти исторические и социологические функции интеллигенции и возможности их воплощения в жизнь в Советской России старается проследить Д. Байрау в своих работах.
Монография- «Интеллигенция и диссидентство» была опубликована, в 1993т. Поводом дляфаботы, по служил «диссидентский протест», изучение диссидентства как феномена в среде интеллигенции позволило исследователю через инакомыслие описать историю образованных слоев. общества, уделить внимание аспектам взаимодействия, государства и интеллигенции, конфликту «власти и духа». Д. Байрау пытается ответить на вопрос, как под давлением и контролем, государства происходило взаимодействие и общение власти и образованных слоев общества. Аспект, который в большей степени интересует автора - это формы поведения, стратегии выживания российской интеллигенции, отстаивание и воплощение в жизнь их профессиональных интересов, формы отпора и сопротивления в условиях контроля со стороны государства. При этом историк принимает во внимание, что многие представители интеллектуальных профессий сами были вовлечены в бюрократический аппарат со всеми вытекающими политическими функциями, в «систему зависимости и ответственности». Данная- проблема, усложняющая процесс определения четких границ между властью и интеллигенцией, особенно интересна историку.
В западных и отечественных журналах появились рецензии на монографию История интеллигенции писалась в российской историографии в двух направлениях: как история идей или духовная история; и как история появления общественности и ее средств коммуникации. Д. Байрау, по мнению Е.Ю. Зубковой, удалось отойти от традиции одностороннего освещения интеллигенции, и проанализировать этот феномен со всех сторон, что является несомненным плюсом монографии475. Г.Т. Риттершпорн критиковал Д. Байрау за несоответствие поставленных задач и их раскрытием в работе. Рецензент отмечает, что у Д. Байрау советская интеллигенция как социальная группа не была связана с истинным диссидентством, что диссидентское движение не имело решающего влияния на современную историю страны. Отсюда вопрос: почему Д. Байрау демонстрирует результаты своего исследования именно об этой группе и желает объяснить их оппозицию системе, показать, насколько интеллигенция адоптировалась к контролю режима? Рецензент советует историку «изучить формы нонконформистского поведения, что могло бы охарактеризовать представителей других социальных категорий и что, возможно, имело более сильное воздействие, чем усилия небольшого числа интеллектуалов или активистов, о которых пишет Д. Байрау»476. Г.Т. Риттершпорн считает рассмотрение диссидентства как феномена, как выходцев из образованной страты неперспективным. Д. Йоравски оценил монографию Д. Байрау как комплексное исследование по советскойкультурной истории, работу о взаимодействии1 и противостоянии власти- и духа, которую необходимо перевести на английский язык477.
Д. Байрау рассматривает особенности развития и существования интеллигенции в государстве до и- во время революции, анализирует становление системы образования, развитие издательского дела в предреволюционной России. По мнению немецкого историка, история российско-советской интеллигенции получила особую окраску на фоне социально-культурного дуализма и его революционной трансформации. Зерно-конфликтности между интеллигенцией и властью автор отмечает еще до революции. Историк, отмечает, что и Петр I, и Екатерина II рассматривали интеллигенцию и образованные слои- общества исключительноt как служителей- государства. Восстание декабристов показало, что молодые образованные офицеры были, чужды, не только своим политическим. противникам, но и народу, интересы которого- они отстаивали ценою собственной жизни. После подавления восстания на смену картине беззаветного служения государству пришел дух мятежа, который радикально отрицал существующий порядок. По мнению Д: Байрау, с 1860-х гг. можжь говорить о появлении суб- или контр культуры, для которой было характерно-рефлексирование и самоотверженные действия- во имя «народа». «Бездомный, скрывающийся, и преследуемый студент, отчужденный от привычной среды, еще не имеющий положения в общественной жизни стал символом и прототипом революционной интеллигенции в обществе, которое начало терять сословный порядок», - пишет историк47 .
Российская революция стала для интеллигенции переломным моментом-, так как потребовала нового политического и морального ориентирования. В основном все образованные слои общества от учителей до ученых поддержали Февральскую, но были против Октябрьской революции. Но, отмечает историк, представления интеллигенции о справедливости, равенстве и государственном авторитете растаяли в стремлении большевиков к мировой революции, которая наконец-то подготовила дорогу плебейскому варианту модернизации и стала его жертвой. Представители образованных слоев общества предстают как проигравшие в революции479.
Д. Байрау на конкретных примерах показывает зерно конфликтности, которое существовало между новой властью и представителями образованных слоев общества. Историк освещает основные пункты образовательной политики большевиков, появление рабочих и крестьянских факультетов, институтов Красной профессуры. Новая образовательная политика, по замечанию историка, сочетала толерантность и использование буржуазной интеллигенции с концепцией постепенного вытеснения старых носителей образованности, особенно из тех областей, которые были важны для политического признания законности режима Процесс реорганизации системы высшего образования в 1920-1930-е гг. преследовал много целей, основной из которых был призыв к завершению неполитической и нейтральной науки и связывался с требованием о ее немедленной эксплуатации для социального строительства. За пролетаризацией образования, то есть вытеснением представителей старой интеллигенции представителями низших слоев общества, последовала его технократизация, предпочтение техническим и естественным наукам, что сопровождалось кампаниями и репрессиями против старой интеллигенции и «вредителей». Но как отмечает историк, мобилизация новых кадров, кампании против «вредителей» и культпоход, видимо, не принесли тех основательных изменений, которые планировались в культурно-революционной перспективе. Старых специалистов в науке и в некоторых технических областях было невозможно заменить, а пришедшая им на смену техническая и научная интеллигенция, казалось, в большей степени ориентировалась на своих учителей, чем на политические примеры для подражания?81.
