Провинциальная историческая мысль последней трети XIX - начала XX вв. (По материалам Тобольска и Омска) Штергер Марина Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Развитие исторической мысли в Тобольске в последней трети XIX - начале XX столетий 42

1.1. Тобольский губернский музей как организационный центр провинциального научного сообщества в 1870-1917 гг . 42

1.2. История Сибири в трудах членов Тобольского губернского музея 60

1.3. Историческая тематика на страницах «Тобольских губернских ведомостей» (1870-1917 гг.) 88

Глава 2, Развитие исторической мысли в Омске в последней трети XIX - начале XX столетий 121

2.1. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического Общества как научно-организационный центр провинциального историописания (1877-1917 г.) 121

2.2. История Сибири в трудах членов Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества (1877-1917 гг.) 164

2.3. Исторические взгляды Г.Е. Катанаева (1848-1917 гг.) 212

Заключение 255

Приложения 261

Список использованных источников и литературы

• Тобольский губернский музей как организационный центр провинциального научного сообщества в 1870-1917 гг
• История Сибири в трудах членов Тобольского губернского музея
• Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического Общества как научно-организационный центр провинциального историописания (1877-1917 г.)
• История Сибири в трудах членов Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества (1877-1917 гг.)

Введение к работе

Актуальность исследования. В современной науке провинцию понимают не только как географическую единицу, удаленную от центра, но и как особую социокультурную систему, существенно отличающуюся от столичной, с особым умонастроением и психологическим состоянием. Многосоставность этой системы очевидна. В неё входит и историческое знание. Однако собственно провинциальные варианты историографии долгое время находились в тени столичной модели историописания. Ситуация лишь в последние десятилетия начинает изменяться: возрастает интерес к региональной истории, историческому краеведению, провинциальной историографии, что связано как с общими тенденциями развития гуманитарного знания, так и с изменившимися социально-культурными условиями развития исторической науки в нашей стране.

До последнего времени в исследованиях, посвященных в частности историографии Сибири, доминировал «социальный подход», который проявлялся в определённой модели описания науки, характеризующейся гипертрофированным классовым анализом и жёсткой иерархией столичного и провинциального наукотворчества. Разрушение обозначенной схемы в конце XX века привело к пониманию неоднозначности, многосоставности и сложности процесса формирования научного знания. Провинциальное историописание всё чаще выступает как самостоятельный объект изучения. В последнее десятилетие современными историками на качественно новом уровне написан ряд монографий, посвященных, главным образом, трудам провинциальных историописателей Европейской части России, сибирская же историография, в интересующем нас плане, до сих пор представлена фрагментарно.

Актуальность обозначенной нами темы получает дополнительную мотивацию и в связи с современными социальными процессами. С одной стороны, мы фиксируем разрыв с прежней историей, катастрофический коммуникативный сброс, с другой стороны, наблюдается повышенный интерес к истории собственного края, который теперь часто вырастает в нечто противостоящее всей истории России. В связи с чем, возрастает значение объективного историографического среза интересующей нас проблемы провинциальной историографии. Региональный компонент современного образования придаёт особую значимость данной теме.

Историография проблемы. Предваряя историографический обзор, необходимо остановиться на ряде моментов, определивших его построение в диссертационном сочинении. Интересующая нас проблема потерялась в разрозненных исследованиях по истории краеведения, истории интеллигенции, истории сообществ, общественных движений и т.д. Подобная распылённость затрудняет историографический анализ, но в то же время определяет проблемные блоки, при рассмотрении которых происходит процесс кристаллизации интересующей нас темы. В процессе изучения проблемы, нами привлекались как работы по сибирской историографии, так и исследования, посвященные провинциальному историописанию Европейской России. Последние принципиально значимы для данного исследования, поскольку позволяют представить общую картину наукотворчества России и выявить специфику сибирского историописания. -

Несмотря на то что в конце XIX века провинциальная историческая мысль не стала предметом специального исследования, а история исторической науки изучалась главным образом на основе трудов выдающихся писателей русской истории, в дореволюционной историографии в целом был поставлен вопрос о роли и месте исследований провинциальных историков в исторической науке России. Первые и далеко неполные обзоры работ провинциальных историков

содержатся в монографиях B.C. Иконникова, А.Н. Пыпина, сибиряка В.Н.Огородникова и других учёных.¹

Благодаря методологическим наработкам А.П. Щапова, историки, изучающие провинциальную историографию, получили теоретическую основу своих исканий. По словам А.А. Севастьяновой, «в 60-е годы XIX века А.П. Щапов выступил в историографии с идеей общетеоретического плана, вполне приложимой к провинциальному историческому творчеству». Автор имеет в виду концепцию «областных (местных) историй» Щапова, нацеливавшую на исследование «внутреннего быта провинций», «внутренней жизни областей», «местного саморазвития».³ Провинциальные историки, читавшие труды историков центра усвоили эту мысль и старались воплотить теоретические наработки столичных учёных в своей практической работе.

Однако, историческая наука дореволюционного периода
остановилась на стадии первых подступов к теме, не дав ни одного
специального исследования, посвященного провинциальной

историографии как таковой.

Новый этап теоретического осмысления проблемы связан с деятельностью представителей культурно-исторического направления Н.К.Пиксанова и И.М. Гревса в начале XX века, особенно во время подъёма отечественного краеведения в 1920-е годы.⁴ В их работах

¹ Иконников B.C. Опыт русской историографии. Киев, 1891. Т. 1. Кн. 1. С. 573-575; Пыпин А.Н. История
русской этнографии. СПб., 1890. Т. IV; Огородников В.И. Очерк истории Сибири до начала XIX
столетия. Ч. I. Иркутск, 1920. С. 45-88.

² Севастьянова А.А. Провинциальная историография второй половины XVIII века. М.: Археографическая
комиссия РАН, 1998. С. 14.

³ Щапов А.П. Великорусские области и Смутное время // Отечественные записки. 1861. № 10. С.579-582.

⁴ В современной литературе сформировался целый комплекс работ, посвященных изучению наследия
И.М. Гревса, Н.К. Пиксанова: Корзун В.П. К спору о провинциальной исторической науке // Локальные
культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 129-137; Корзун В.П.,
Свешников А.В. Предисловие к публикации рукописи И.М. Гревса // Мир историка: идеалы, традиции,
творчество. Омск, 1999. С. 270-278; Корзун В.П., Мамонтова М.А., Рыженко В.Г. Путешествия русских
историков конца XIX - начала XX века как культурная традиция // Мир историка. XX век. М., 2002. С.
92-138; Рыженко В.Г. Изучение местного опыта - условие сохранения отечественных традиций и
возрождения местной культуры // Русский вопрос история и современность. Тезисы докладов Всерос.
науч. конференции. Ч. 1. Омск, 1992. С. 114-116; Она же. Личность в истории культуры России 1920-х гг.
(К проблеме взаимосвязи научно-практических традиций «центра» и «провинции») // Проблемы истории
науки и культуры России. Межвузовский сборник научных трудов. Омск, 1993. С. 4-26; Она же. И.М.
Гревс - культуролог, педагог, родиновед // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999.

6 закладывались идеалы отечественного родиноведения, излагались принципы культурно-исторического краеведения, разрабатывались методологические основы исследования провинции.

«Областной принцип», появившийся впервые в 1913 г. в работе Н.К. Пиксанова «Три эпохи», обосновывался автором в ряде последующих

«, публикаций. Окончательную формулировку данного понятия находим в

работе Пиксанова «Областные культурные гнёзда», в которой была сформулирована задача обязательного изучения провинциальных культурных центров с различных сторон: местной исторической литературы, журналистики, библиографии, музейного, архивного, библиотечного и школьного дела, местных общественных инициатив и научных начинаний.⁵ Данный подход был ориентирован на изучение

, внутреннего мира культуры, её локальных проявлений.

И.М. Гревс считал, что краеведение, в широком смысле этого слова, «должно начертать полный и цельный портрет края, отображающий всё его тело и весь дух в организации и в их общей жизни». По его словам, история края сродни биографии человека. «Чтобы узнать человека, потребно не только вглядеться в его лицо..., нарисовать портрет... Надо рассмотреть, как слагалась жизнь человека, построить его биографию. То

* же требуется и применительно к краю. Должно восстановить его историю,

чтобы сознательно отнестись к современности». Однако эта традиция

была прервана печально известными репрессиями по «делу краеведов»

1930-х годов. т

Особого внимания заслуживают работы историографического

характера XX в. (речь идёт об историографии второй степени). Они так же

малочисленны, в связи с чем, трудно выделить чёткую периодизацию.

# Отдельные проблемы историографии Сибири были освещены в

С.270-278; Сизинцева Л.И. Отечественные традиции экскурсионной и исследовательской деятельности // Методология региональных исторических исследований. СПб., 2000. С. 68-70 и др.

⁵ Пиксанов В.К. Областные культурные гнёзда. М.-Л., 1928.

⁶ Гревс И.М. История в краеведении // Краеведение. 1926. Т. 3. № 4. С. 487-489.

публикациях выдающегося историка СВ. Бахрушина.⁷ Тема колонизации Сибири была ведущей в творчестве учёного. С точки зрения интересующей нас проблемы стоит выделить его очерк «Вопрос о присоединении Сибири в исторической литературе», где автор проанализировал работы Г.Ф. Миллера, СУ. Ремезова, П.А. Словцова, П.Н. Буцинского и зафиксировал изменение задач и приёмов в изучении колонизации Сибири. По оценкам современных исследователей, труд Бахрушина был первым опытом историографии Сибири в связи с изучением её колонизации.⁸ К сожалению, многие представители провинциальной исторической мысли Сибири, касавшиеся в своих сочинениях истории колонизации региона, выпали из этого обзора. В другой работе СВ. Бахрушина «Историческое изучение народов Севера» круг местных исследователей второй половины XIX в. был несколько расширен (Н.М. Ядринцев, А.В. Оксёнов, Н.Н. Оглобин, П.М. Головачёв и др.), но всё-таки оставался неполным.

В 1930-1950-е гг. изучением истории и культуры местного края
занимались немногие, а профессиональные историки лишь эпизодически
обращались к вопросам истории провинциального историописания, в
частности историографии Сибири.
й Некоторые подвижки в этой области знания появились в 1960-

1970-е гг. В это время вышли в свет первые обобщающие труды по истории отдельных регионов и областей, в том числе и по историографии Сибири. Среди них хотелось бы назвать работы В.Г. Мирзоева и М.Б.Шейнфельда. В монографиях этих авторов присутствует традиционная для советской модели характеристика главных направлений

⁷ Бахрушин СВ. Вопрос о присоединении Сибири в исторической литературе // Научные труды. Т. 3. ч.
1. С. 17-71; Он же. Историческое изучение народов Севера // Научные труды. Т. 3. ч. 2. M.: Изд-во АН
СССР, 1955. С. 225-235.

⁸ Шейнфельд М.Б. СВ. Бахрушин и историография Сибири советского периода. Учеб пособие.
Красноярск, 1980.С 70.

⁸ Мирзоев В.Г. Историография Сибири (первая половина XIX века.) Кемерово: Книжное издательство, 1965. 290 с; Он же. Историография Сибири (домарксистский период). М.: Мысль, 1970. 391 с; Шейнфельд М.Б. Историография Сибири (конец XIX - начало XX веков). Красноярск, 1973. 398 с.

исторической мысли: дворянского, буржуазного, демократического. Представлены все аспекты историографического анализа: выяснение социальных позиции автора, его теоретико-методологических принципов, источниковедческой базы, проблематики и исторической концепции. Затрагиваются проблемы научно-организационных центров в связи с

развитием историографии Сибири (Томский университет, Императорское

Русское Географическое общество (ИРГО) и его филиалы). Большое место в работах В.Г Мирзоева и М.Б. Шейнфельда отводилось обобщённым характеристикам деятельности историков по изучению Сибири. По

^ оценкам современных исследователей, указанные монографии «можно в

известной степени считать прорисовкой контура профессионального мира провинциального историка»,

В.Г, Мирзоев кратко освещает деятельность провинциальных историков в главе «Развитие источниковедения в Сибири во второй половине XIX века», при этом автор указывает, в основном, на вклад местных исследователей в развитие археологии, археографии, этнографии.

^? Работы историописателей учёный оценивает как краеведение. В

заключении автор приходит к выводу, что сибирское краеведение, при всех недостатках своей работы и относительно скромных масштабах,

0 «оставило заметный след в истории изучения края, содействуя развитию её

производительных сил и культуры».¹¹

М.Б. Шейнфельд более подробно останавливается на исследовании

исторической проблематики в работах местных историков и выделяет, в

частности, такие проблемы как: присоединение и первоначальное освоение

Сибири, переселение крестьян, крестьянское хозяйство, история города.

Им приводятся биографические сведения о жизни и деятельности ряда

# историописателей (А.В. Оксёнова, И.И. Тыжнова, Н.Н. Оглоблина,

Е.В.Кузнецова, Г.Е. Катанаева, Д.Н. Беликова и др.), даётся оценка их роли

¹⁰ Рыженко В.Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска - провинция (1918-начало 1930-х гг.) //
Мир историка. XX век. М., 2002. С. 142.

¹¹ Мирзоев В.Г. Историография Сибири (домарксистский период). М.: Мысль, 1970. С. 262.

в изучении истории Сибири. Автор высоко оценивает вклад сибирских историков в развитие источниковедения и исторического краеведения. При этом Шейнфельд называет историческое краеведение «составной и довольно своеобразной частью историографии Сибири» . Являясь «естественным отражением развития советской исторической науки» монография Шейнфельда содержит присущие ей штампы. Так, по мнению историка, фактографический уклон, свойственный буржуазно-дворянской историографии периода её кризиса наиболее ярко проявился в историческом краеведении.

Иной подход отличает монографии Л.М. Горюшкина и Н.А.Миненко.¹³ Этим авторам характерен проблемно-тематический принцип изложения материала, при котором проблемы (присоединения Сибири к России, заселение Сибири русскими, рабочие и промышленность Сибири, развития городов и др.) подвергнуты сквозному рассмотрению на протяжении длительного времени. Авторы охарактеризовали источниковую базу анализируемых работ, методы работы историописателей. В заключении сделан вывод о том, что в работах дореволюционных исследователей поставлены важнейшие проблемы развития края, выявлен широкий круг источников. Согласно оценкам Горюшкина и Миненко, местными краеведами (К.М. Голодниковым, С.И.Гуляевым, Н.А. Костровым, А.П. Степановым и др.) был внесён значительный вклад в конкретно-историческое изучение проблем. Предложенная Л.М. Горюшкиным и Н.А. Миненко модель историографического описания позволяет воссоздать логическое развитие науки, при котором, к сожалению, практически неуловима, не вписана в культурную среду личность историка.

¹² Шейнфельд М.Б. Историография Сибири (конец XIX - начало XX веков). Красноярск, 1973. С. 286.

¹³ Миненко Н.А. Историография Сибири. Новосибирск, 1978; Горюшкин Л.М. Историография Сибири.
Новосибирск, 1979; Горюшкин Л.М., Миненко Н.А. Историография Сибири дооктябрьского периода.
Новосибирск, 1984.

Несмотря на видимые недостатки рассмотрения истории через призму «трёх направлений» и некоторые пробелы в списке сибирских историков работы В.Г. Мирзоева, М.Б. Шейнфельда, Л.М. Горюшкина и Н.А. Миненко открыли новый этап в исследовании вклада провинциальных историописателей в изучение истории Сибири. Нами

игнорировать «накопленный пласт советской проблемной историографии», который является «свидетельством определённого типа интеллектуальной истории».¹⁴

В конце 1980-х - 1990-е гг. в связи с серьёзными изменениями в факторах существования самой исторической науки, разрушением жёсткой иерархии «центр -= провинция» и возрастающим вниманием к европейской

, и американской историографии начинают актуализироваться

культурологические и историко-антропологические исследования, в рамках которых оформляется интерес к провинциальной историографии. Кристаллизация темы происходит главным образом в русле общероссийской историографии.

Важным этапом в изучении этого вопроса являются труды А.А.Севастьяновой.¹⁵ В её исследованиях, посвященных провинциальному

# историописанию европейской части России второй половины XVIII. века,

на высоком уровне дано теоретическое обоснование темы. Впервые в качестве предмета исследования А.А. Севастьяновой был выбран комплекс исторических трудов, созданных в российской провинции. Вслед за ней нами полностью исключается негативный оттенок термина «провинция», «провинциальный», которые будут употребляться в диссертационном

Рыженко В.Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска - провинция (1918-начало 1930-х гг.) // Мир историка. XX век. M., 2002. С. 142.

¹⁵ Севастьянова А.А. Историография русской провинции второй половины XVIII в. (к постановке проблемы) // История СССР. 1991. № 1. С. 134-142; Она же. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. Автореф. на соиск. уч. степ. д. и. н. СПб, 1993. 40 с; Она же. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. М.: Археографическая комиссия РАН, 1998. 240 с; Она же. Феномен уклада в повседневной истории российской провинции // Источниковедение и историография в мире гуманитарного знания. М., 2002. С. 432-433.

11 сочинении как определение конкретного фактора историко-культурного характера.

Автором был проведён всесторонний историографический анализ более 100 провинциальных сочинений, появившихся в 38 российских городах. Источниковедческий анализ позволил А.А. Севастьяновой

Ф выделить три группы источников. В основу классификации был положен

принцип происхождения этих материалов и способ повествования. Таким образом, все имеющиеся источники по теме исследования рассматриваемого периода были разделены ею на: «городовые

^} летописцы», «историко-географические описания», «авторские историко-

краеведческие сочинения». Все три вида исторических источников (их зарождение, видоизменение, отличительные особенности) были подробно

, освещены автором в трёх отдельных главах на конкретных примерах

творчества историописателей российской провинции.

Детальному анализу источников, А.А. Севастьянова предваряет описание условий и предпосылок, оказавших влияние на появление исторических трудов в русской провинции. Здесь автор останавливается на рассмотрении значения исторического наследия В.Н. Татищева, обращая внимание на преемственность идей, «идущих от наследия Татищева, как в

«і осмыслении исторических занятий, так и в начальных приёмах

историописания».¹

Особый интерес для дальнейшего понимания развития

исторической мысли России, и применительно к Сибири в частности,

представляет высказанная историком точка зрения о взаимовлиянии

географической науки и исторической мысли, которое началось ещё в

XVIII веке и продолжалось вплоть до начала XX столетия. Рассмотрев

Ф- переход от топографических историко-географических описаний к

истории, автор делает вывод, что «идеи государственного кадастра и

географии в расширительном их понимании и толковании создали уже с

Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. С.40.

50-х годов увлечение упорядочением знаний с помощью наукообразных

вопросников, карт, анкет. Вместе с мероприятиями по описанию земель,

давших характерную матрицу изложения со всеми ее издержками и

несообразностями чиновной справки, в провинции постепенно вырос круг

лиц, умевших и любивших заниматься историей». Этот тезис

ф исследовательницы имеет для нас принципиальное значение. Принимая во

внимание более позднее освоение Российским государством сибирских территорий и доказанную Севастьяновой связь между первоочередным развитием географической науки и влиянием программных исследований

* на формирование интереса к местной истории среди провинциальной

интеллигенции, можно предположить некоторое запаздывание профессионализации сибирской исторической мысли от «универсальной» историографии европейской России. Хотя сразу отметим, что провинциальную историографию нельзя изучать исключительно в контексте истории науки, провинциальная историография одновременно требует рассмотрения и как особый социокультурный феномен.

^)} Провинциальную историографию А.А. Севастьянова рассматривает

в контексте развития общероссийской истории исторической мысли. Проведённый ею анализ произведений провинциальных историописателей,

Ф позволил доказать, что «перед историками «столиц» и «провинции» во

второй половине XVIII в. стояли одни и те же задачи, преодоление и разрешение которых, в конечном итоге, завершилось фактом появления в историографии труда Н.М. Карамзина»¹⁸. В заключении автор приходит к выводу, что применительно к исследованию данного феномена нельзя использовать «схему о существовании, параллельно, трёх направлений в истории исторической мысли», которая так широко применялась в

1 советской историографии. Нами полностью разделяется один из

важнейших выводов А.А. Севастьяновой о том, что провинциальная

Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография второй половины XVIII века. С. 66. Там же. С. 200.

историография «представляет полноправный пласт историко-культурных памятников мысли и народного сознания».

Проблемы провинциальной историографии второй половины XIX века стали предметом особого монографического исследования В.А. Берлинских. Историк предложил собственную периодизацию развития дореволюционной исторической мысли российской провинции. Первый этап им выделяется на основе исследования, проведённого А.А.Севастьяновой - вторая половины XVIII в. до 1810 года, второй -1810-1850 гг., третий - 1860-1890-е гг., последний - 1890-1917 гг. В основе определения временных рамок второго, третьего и четвёртого периодов Берлинских положил принцип организационного оформления историков-любителей, соответственно сначала - любительские кружки и группы, затем объединение вокруг Губернских статистических комитетов (ГСК) и, наконец, вокруг Губернских учёных архивных комиссий (ГУАК). К сожалению, данная периодизация довольно условна, её не только нельзя применять ко всем европейским провинциям, но, она совершенно не применима к сибирской специфике, где процесс образования ГСК и ГУАК шёл с большим отставанием.

Основное внимание в своей монографии В.А. Бердинских уделил исследованию деятельности Губернских статистических комитетов в европейских губерниях России, их роли в развитии провинциальной исторической мысли. С этой целью автор подробно проанализировал различные направления работы ГСК в 1860-1890-е гг. (историческую, археологическую, этнографическую, издательскую деятельность), обращая особое внимание на исторические исследования. Анализ комплекса материалов провинциальной историографии рассматриваемого периода, позволил проследить эволюцию исторических работ провинциальных историков-любителей, при освещении которой автором выделяется

¹⁹ Там же. С. 196.

²⁰ Бердинских В.А. Русская провинциальная историография второй половины XIX века. М.-Киров, 1995.
400 с.

несколько типов историописаний: «краеведческие описания», «постлетописные сочинения», «научно-исследовательские историко-краеведческие работы». Необходимо заметить, что неоднородность выбранных автором критериев приводит к аморфности предложенной им типологии.

Более высокой оценки заслуживает обращение учёного к личности провинциального историка. Автор приходит к выводу, что «основной фигурой в провинциальном историописаний ... был не историк-профессионал, а историк-любитель, представитель разночинной провинциальной интеллигенции».²¹ На конкретных примерах он рассматривает творчество провинциальных историописателеи, выходцев из духовенства, учительской среды, придавая большое значение роли секретаря ГСК в организации научных исследований в крае.

Как и А. А. Севастьянова, В. А. Берлинских отходит от традиционной советской модели, выделяющей три направления в исторической науке, и выделяет провинциальную историографию в особое направление исторической мысли России XIX века, рассматривает её в контексте развития истории исторической науки России в целом.

Следующий важный шаг в проработке проблемы провинциальной науки середины XIX - начала XX вв. был сделан М.П. Мохначёвой. В 1998г. вышла в свет её монография «Журналистика и историческая наука».²² Целью исследования автора было выяснение роли журнальной периодики в истории исторической науки XVIII-XIX веков. Большой интерес, с точки зрения проблематики нашего исследования, представляет второй том книги «Журналистика и историографическая традиция в России 30-70-е гг. XIX в.», один из разделов которого, посвящен изучению «Губернских ведомостей» в контексте источниковедения историографии.²³ В этой работе впервые региональная и ведомственная периодика

Берлинских В.А. Указ. соч. С. 357.

Мохначёва М.П. Журналистика и историческая наука. Кн. 1,2. M.: РГГУ, 1998.

Мохначёва М.П. Журналистика и историческая наука. Кн.2. М.: РГТУ, 1998. С. 12-87.

центральной части России была рассмотрена в контексте историографической традиции. Труд М.П. Мохначёвой позволяет проследить процесс зарождения и первоначального развития провинциального историописания на страницах неофициальной части Губернских ведомостей. Историком были установлены ряд типичных и особенных черт, присущих Ведомостям губерний европейской части России, показано их влияние на исторические воззрения провинциального научного сообщества и развитие провинциального историописания. По словам М.П. Мохначёвой, «...на основе газетной историографии развивалась местная историографическая традиция, создавались крупные обобщающего характера труды по историческому краеведению и именно ГВ побуждали и развивали интерес к историческому знанию как к таковому»,²⁴ Работа выполнена на материалах европейской России, вследствие чего возникает соблазн сделать подобное исследование на материалах сибирского региона.

Интересна точка зрения автора на историческое краеведение. В понимании М.П. Мохначёвой историческое краеведение является разновидностью историографической традиции («историописания») середины - второй половины XIX века и по своей природе не является «локальной» или «провинциальной» формой исторического мышления в их нарицательном значении.²⁵ Это утверждение историка разделяется нами. Вслед за М.П. Мохначёвой, при характеристике развития провинциальной исторической науки последней трети XIX - начала XX вв., нами используется термин «наукотворчество» как равнозначный синоним понятий «историописание», «родиноведение» и т.п., не успевших тогда ещё обрести «чётких смысловых границ в литературной и разговорной традиции и соответственно терминологического статуса в языке исторической науки».²⁶

²⁴ Там же. С. 87. ²⁵Там же. С. 20. ²⁶ Там же. С. 9.

Подобная неопределённость в терминологии сохраняется и в настоящее время, поэтому при характеристике провинциальной исторической мысли сибирской провинции и деятельности в этой области знания представителей провинциальной интеллигенции нами будет использоваться термин «историописание», как наиболее приемлемый, на наш взгляд, для определения данного феномена. «Историописатель» -человек, который пишет историю. Им может выступать и профессиональный историк, в нашем случае - это непрофессиональные исследователи. Другим равнозначным определением этим деятелям культуры провинции является на наш взгляд термин «историк-любитель». По мнению В. Козлякова, «преобладающим ...типом культурного деятеля вне столиц стал любитель»,²⁷ Это во многом определялось различиями в функциях культуры, условиях её развития, мотиваций культурного действия и его результате в столице и провинции.

Исследованиям провинциальных учёных первых десятилетий XX в. на материалах сибирского региона посвящены работы В.Г. Рыженко.²⁸ Внутренний мир историков (творческая мастерская и результаты деятельности учёного, формы, средства и институты интеллектуального общения, соотношение в творчестве исследователя преходящих и вечных ценностей, самоощущение учёного...) рассматривается автором через призму культурологического подхода и «культурно-интеллектуальной истории». В.Г. Рыженко анализирует наукотворчество как профессиональных, так и непрофессиональных историков, их вклад в развитие науки региона.

Проанализировав биографические сведения ряда провинциальных учёных (И.И. Тыжнова, М.П. Горлова, Н.Н. Козьмина, М.К. Азадовского,

²⁷ Козляков В. Культура провинциального мира // Провинциальный «мир»: Очерки истории и культуры.
Рязань: Московский государственный университет культуры и искусств (Рязанский заочный институт),
2002. С. 95.

²⁸ Рыженко В.Г. Историк в меняющемся мире: территория поиска - провинция (1918 - начало 1930-х гг.)
// Мир историка. XX век. М., 2002. С. 139-178; Рыженко В.Г., Д.М. Колеватов Творческое наследие
учёных-гуманитариев в меняющихся реалиях сибирской провинции XX в. (историко-культуроведческие

Н.С. Юрцовского и др.), их отношение к науке, направления наукотворчества в переходный период жизни страны, В.Г. Рыженко выделила характерные признаки научного сообщества сибирской провинции («Сибревкомовской» Сибири). Среди них: существование историков широкого профиля, комплексные методы и методики исследования региона, союз истории, филологии, географии как базовые ценности гуманитарного сообщества.²⁹

Интересующая нас тема сибирского историописания в определённой степени нашла своё отражение в трудах учёных, занимающихся историей интеллигенции. В обозначенном нами проблемном блоке исследователи выделяют несколько периодов в

изучении истории сибирской интеллигенции. Обратимся к последнему -современному этапу (с начала 1990-х гг.), так как здесь наблюдается поворот от изучения интеллигенции в социальной парадигме к изучению интеллигенции в культурологической парадигме, а это предполагает исследование структуры, системы ценностей, форм деятельности и способов коммуникаций провинциальной интеллигенции, особенности её положения и роли в многослойной культуре региона, что для нас является особенно важным.

Среди общих работ отметим монографию известных исследователей интеллигенции А.А. Данилова и B.C. Меметова, в которой даны определения роли и места провинциальной интеллигенции в истории и культуре России. С точки зрения этих авторов, «провинциальная интеллигенция - это специфическая социально-профессиональная и

подступы к проблеме) // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 138-167 и др.

²⁹ Рыженко В.Г. Историк в меняющемся мире... С. 178.

³⁰ Так, Л.М. Зак выделяет 4 периода в изучении «советской культуры» в исторической науке, в данную
проблематику, в частности, входила и история интеллигенции: 1) 1920-е - 1930-е гг.; «) 1930-е - 1950-е
гг.; 3) 1960-е - 1970-е гг.; 4) 1980-е гг. (Зак Л.М. История изучения советской культуры. М.: «Высшая
школа», 1981.). Современные историки интеллигенции вносят ряд корректив в такую периодизацию и
продлевают её вплоть до настоящего времени: 1) объединяют в один период 1960-е - 1980-е гг.,
последний этап изучения проблемы начинают с 1990-х гг. и до начала XIX вв.

³¹ Данилов А.А., Меметов B.C. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново, 1997.
174 с.

высоконравственная группа людей из периферийных районов России, главным занятием которой всегда являлась и является свободная творческая умственная деятельность... и которая рассматривает свою повседневную социальную предназначенность как вполне естественный, профессиональный поиск Истины, Добра, Справедливости, честного служения своему народу и Родине».

В последнее время появилось большое количество публикаций региональных исследователей, рассматривающих интересующую нас проблему на сибирском материале. Среди них работы: В.Л. Соскина, Д.А.Алисова, В.Г. Рыженко, Т.А. Сабуровой, О.В. Гефнер, Ю.Р. Гореловой (Штах), А.П. Сорокина и др. Данные публикации позволяют сформировать представление о социокультурном пространстве сибирской провинции рубежа XIX-XX вв., в котором создавали свои труды местные историописатели. Являясь неразрывной частью сибирской интеллигенции, провинциальные исследователи не только работали в системе ценностей, сложившихся в просвещённых кругах общества, но и сами способствовали формированию общественного самосознания западносибирской провинции.

Анализ публикаций данного проблемного блока позволяет зафиксировать определённые черты, характерные для социокультурного

³² Там же. С. 9.

"Соскин В.Л. Сибирь, революция, наука. Новосибирск: Наука СО, 1989. 176 с; Он же. Научная интеллигенция Сибири накануне революции // Кадры науки советской Сибири: проблемы истории. Новосибирск, 1991. С. 19-39; Алисов Д.А. Культура городов Западной Сибири (вторая половина XIX -начало XX вв.): Учебное пособие. Омск: ООО «Издатель-Полиграфист», 2002. 196 с; Рыженко В.Г. Интеллектуальное пространство провинции: особенности складывания и развития (о возможностях междисциплинарного изучения) // Культура и интеллигенция России: Интеллектуальное пространство (провинция и Центр): XX век. Омск, 2000. Т. 1. С.9-13; Сабурова Т.А. К характеристике интеллигенции Омска конца XIX - начала XX вв.// Культура и интеллигенция России в эпоху модернизаций (XVIII-XX вв.). Т. 1. Омск, 1995. С. 82-84; Её же. Проблема изучения образа жизни интеллигенции в локальных исторических исследованиях // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 27-35; Она же. Наука и научно-просветительская деятельность интеллигенции Омска в конце XIX - начале XX века // Культура и интеллигенция сибирской провинции в XX веке. Новосибирск, 2000. С. 158-160; Гефнер О.В. Военные в социокультурном пространстве г. Омска (1870-Є-1903 гг.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Омск, 1999; Горелова Ю.Р. Проблема просвещения народа в духовно-нравственных исканиях и внепрофессиональной деятельности интеллигенции Западной Сибири (11880-е - 1904 гг.). Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. к. и. н. Омск, 2001. 31 с; Штах Ю.Р. Духовные идеалы отечественной интеллигенции: Россия - Сибирь // Странички методологии и истории: работы асп. каф. отеч. ист. Омск, 2000. 36-70; Сорокин А.П. Научные и культурно-просветительские общества Омска

пространства сибирской провинции рассматриваемого периода, а также
систему ценностных координат, в которой жили и творили местные
|) авторы. В большинстве работ: 1) социально значимая деятельность

интеллигенции рассматривается как деятельность активного меньшинства, носившая ярко выраженный просветительский характер; 2) акцентируется внимание на широкое участие интеллигенции в различного рода обществах, в том числе фиксируется характерная для городской среды множественность научных сообществ, и как специфика этого периода их междисциплинарность; 3) подчёркивается, что в среде интеллигенции считалось правилом хорошего тона стать членом научного сообщества. Эти выводы, а также накопленный исследовательской практикой материал являются для нас основополагающими в характеристике социокультурного пространства сибирских городов, оказавшего непосредственное влияние на развитие провинциального историописания.

Проблема научных сообществ приобретает самостоятельную
значимость в рамках культурологического и культурно-
_} антропологического подходов в истории науки к началу 90-х годов XX

века. К числу работ в указанном проблемном поле относятся публикации Д.А. Александрова, Г.П. Мягкова, Л.П. Репиной, В.П. Корзун, В.Г.Рыженко, Д.М. Колеватова и других учёных.³⁴ По мнению историков, исследование данной проблемы позволяет изучить как официально формируемые структуры науки, так и её неформальные самодеятельные

в конце XIX - начале XX вв. // Известия Омского историко-краеведческого музея. № 3. Омск, 1994. С. 121-125 идр.

³⁴ Александров Д.А. Историческая антропология науки в России // Вопросы Истории Естествознания и Техники. 1994. № 4. С.3-22; Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке. Казань, 2000; Репина Л.П., Бобкова M.C. «Невидимый колледж» интеллектуальной истории: опыт формирования междисциплинарных научных сообществ // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 107-109; Корзун В.П. Локальные научные сообщества в интеллектуальном ландшафте провинции // Методология региональных исследований. Спб., 2000. С. 35-37; Она же. Научные сообщества как проблема современной историографии // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 111 -115; Рыженко В.Г., Д.М. Колеватов Творческое наследие учёных-гуманитариев в меняющихся реалиях сибирской провинции XX в. (историко-культуроведческие подступы к проблеме) // Локальные культурно-исторические исследования: теория и практика. Омск, 1998. С. 138-167; Колевато? Д.М. Литературно-научный кружок учащихся Омска (к характеристике интеллектуального ландшафта провинциального города начала XX в.) // Мир историка: идеалы, традиции, творчество. Омск, 1999. С. 211-227 и др.

объединения, формировавшиеся снизу. Данные работы включают «широкий социокультурный контекст, позволяющий реконструировать образ историка в мире культуры», что в свою очередь приводит к осмыслению «значимости роли «вненаучного» знания в формировании тех или иных исторических представлений». Исследованию коммуникативных аспектов историописания провинциальных историков в сравнении с творчеством столичных учёных посвящены работы СИ. Маловичко. В его публикациях рассматривается «сущностная сторона» провинциальной историографии. С целью идентификации уровней и типов репрезентируемого исторического знания современный исследователь охарактеризовал и сравнил исторические дискурсы историописателей, конструкции и содержание их текстов, творческие лаборатории.³⁵ Социокультурный подход, использование современных методологических приёмов позволили автору выделить специфические черты, присущие сочинениям провинциальных историков второй половины XVIII - XIX вв.: большая зависимость провинциальных историописателей от выводов универсальной историографии, ретроспективность, тяга к эмпирическому знанию. ⁶ Это, в свою очередь, позволило исследователю сделать вывод о том, что в XIX веке в провинции постепенно вырабатываются черты «эрудитского типа» исторического знания.³⁷

В данном проблемном поле становится актуальным обращение к проблеме научных коммуникаций вообще и межличностных

Маловичко СИ. Отечественная историческая мысль XVIII в. о возникновении и социально-политической жизни древнерусского города (от киевского «Синопсиса» до «Нестора» А.Л. Щлёцера). Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. 416 с. Он же. Паттерны в науке: исследование столичными и провинциальными историками второй половины XVIII в. древнерусского города // Центр — провинция: историко-психологические проблемы. СПб., 2002. С. 31-34.

³⁶ Маловичко СИ. Провинциальная историография второй половины XVIII - XIX вв.: выработка черт
эрудитского типа исторического знания // Источниковедческая компаративистика и историческое
построение: Тез. докл. XV науч. конф. 30 января - 1 февраля 2003 г. М., 2003. С. 199-202.

³⁷ Наиболее ёмкое определение «эрудитского типа» дано Е.А. Косминским в работе «Историография
средних веков. V - середина XIX вв.» (М., 1963.) По его словам, «эрудиты - люди, обладающие
огромной учёностью, которая заключается в бесконечном накоплении фактов, но неспособные
осмыслить и научно обобщить эти факты» (с. 120). Они не были историками в полном смысле этого
слова. К основным недостаткам их деятельности Е.А. Косминский относит: неумение «строить здание
исторической концепции», формальную, предварительную критику источников. Данный термин
применяется им для характеристики историографии Европы XVII-XVIII вв.

коммуникаций в частности. Первые подходы в этом направлении были сделаны в 1980-е - 1990-е гг. В работах Е.А. Беляева и Н.С. Пышковой, Е.А. Мамчур, А.П. Огурцова, В.Л. Соскина, А. А. Чечулина, Ю.А.Шрейдера исследованы формы организации и самоорганизация науки, изучены проблемы взаимодействия различных отраслей научного знания.³⁸ Методологические поиски историков дали новый толчок развитию темы. На современном этапе научные коммуникации в среде учёных подвергаются анализу с позиций микроанализа, антропологического и культурологического подходов. Изучение как формальных, так и неформальных способов коммуникации внутри научного сообщества позволяет восстановить внутренний мир науки, исследовать глубинные процессы наукотворчества.

Исследуя развитие историописания в Западной Сибири, в различных его формах и проявлениях, особое внимание нами уделялось работам учёных, рассматривающих этапы становления общественно-научных форм организации научной деятельности в России в пореформенный период. Этому сюжету повезло больше по сравнению с предыдущими, так как активное изучение научной деятельности

Беляев Е.А., Пышкова Н.С. Формирование и развитие сети научных учреждений СССР. М.: Наука, 1979. С.5-47; Мамчур Е.А. Когнитивный процесс в контексте представлений о самоорганизации // Самоорганизация в науке: опыт философского осмысления. М.: «Арго», 1994. С. 48-65; Огурцов А.П. Взаимосвязь наук и взаимодействие учёных // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. M.: Наука, 1981. С. 87-109; Соскин В.Л. Из истории координации научных исследований в Сибири (конец XIX в. - 1919г.) // Формы организации науки в Сибири. Исторический аспект. Новосибирск: Наука, 1988. С. 84-104; Чечулин А.А. Микросреда в системе социальных связей и отношений учёного. Новосибирск: Наука, 1989. 240с; Шрейдер Ю.А. Единство и взаимодействие общественных и естественных наук // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М.: Наука, 1981. С. 69-85. ³⁹ Колеватов Д.М., Корзун В.П. К вопросу о научных контактах сибирской провинции (Г.Е. Катанаев -Е.Ф. Шмурло) // Катанаевские чтения - 98: Материалы докладов 2-ой Всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1998. С. 7-11; Корзун В.П. Межличностные коммуникации историков как отражение интеллектуальной напряжённости (к характеристике познавательной ситуации на рубеже XIX-XX вв.) // Мир учёного в XX в.: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Материалы IV Всероссийской научной конференции «Культура и интеллигенция России...». Т.2. Омск, 2000. С. 12-17; Мамонтова М.А. Неформальные способы коммуникации в научном сообществе историков России рубежа XIX-XX веков // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 126-130; Мягков Г.П. Историк в «своей» научной школе: проблема «внутришкольной» коммуникации // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 115-118; Сидорова Л.А. Межличностные коммуникации историков: проблема «отцов и детей» // Историк на пути к открытому обществу. Омск, 2002. С. 110-111; Штергер М.В. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества в системе научных коммуникаций провинции и Центра (1979-1917) // Вестник Омского государственного университета. В. 4. Омск, 2000. С. 59-62 и др.

различного рода общественно-научных организаций усилилось с 1960-х гг., что было обусловлено рядом обстоятельств: 1) влияние социологии на историю в этот период привело к появлению множества исследований по истории развития социальных институтов, в том числе, в исторической науке; 2) применительно к Сибири отметим деятельность в. этом направлении Сектора истории культурного строительства Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР под руководством В.Л. Соскина. В данном диссертационном сочинении мы опирались на работы российских и сибирских историков М.С.Бастраковой, А.Ю. Дергачёва, С.А. Козловой, Э.В. Колосовой, Л.П. Пыстиной, Д.И.Попова, Е.В. Соболевой, А.Д. Степанского, И.Д. Чепелевой, посвященные изучению многообразия форм организации научной деятельности, их соотношения, роли и места в процессе становления науки на различных этапах.⁴⁰ В этих публикациях на конкретном историческом материале восстанавливается как общая картина развития общественных организаций (в том числе и научных), их классификация, место в социально-экономической и культурной жизни России в последней трети XIX - начале XX вв., так и черты и особенности этого процесса в Сибири. В целом все авторы, высоко оценивают роль общественных организаций в развитии социально-культурной сферы общества, более того, ряд учёных подчёркивает, что в научной деятельности они занимали более важные

⁴⁰ Бастракова М.С. Организационные тенденции русской науки в начале XX века // Организация научной деятельности. М.: Наука, 1968. С. 150-186; Дергачев А.Ю. Научные общества в Сибири в период капитализма (основные черты и особенности) // Проблемы истории Сибири: общее и особенное. Бахрушинские чтения 1990г. Новосибирск, 1990. С. 57-69; Козлова С.А. Итоги научного строительства в городе Омске за первые 10 лет советской власти. Омск, 1930. 47с; Колосова Э.В. К истории исторических обществ во второй половине XIX - начале XX века // Труды ВНИИДАД. Т. 4. ч. 1. М., 1976. С. 166-181; Пыстина Л.И. Общественные формы организации научной деятельности как предмет исторического исследования // Формы организации науки в Сибири. Исторический аспект. Новосибирск: Наука, 1988. С. 144-159; Попов Д.И. Культурно-просветительские общества как объект организаторской и пропагандистской работы партийно-политических сил Сибири (1907-1914 гг.). Автореф. дис. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 2000. 23 с; Соболева Е.В. Организация науки в пореформенной России. Л.: Наука, 1983. 262с; Степанский А.Д. Общественные организации в России на рубеже ХГХ-ХХ вв. Пособие по спецкурсу. М., 1982. 90 с; Чепелева И.Д. Участие научно-краеведческих обществ в общественно-политической жизни России в конце XIX - начале XX вв. (на материалах Воронежской, Курской и Тамбовской губернии). Автореф. дис. на соиск. уч. степ, к.и.н. M., 1993. 17 с.

позиции, чем государственные учреждения России рассматриваемого периода.

Слабая изученность истории западносибирского историописания последней трети XIX - начала XX вв. в какой-то мере компенсируется сформировавшимся в последнее десятилетие комплексом работ, посвященных отдельным моментам истории региона, сибирского родиноведения, которые условно выделяются нами в блок региональной истории. Публикации современных сибирских историков и краеведов разбросаны по страницам разного рода краеведческих сборников преимущественно в малых формах (опубликованные статьи и тезисы докладов научных конференций). По своей проблематике они разделены нами на ряд групп. Несмотря на то, что большая их часть ценна главным образом, наличием конкретных фактов, в первую группу публикаций нами включены работы, в которых предпринимается попытка проговаривания теоретических подходов к краеведению (в русле «локальной истории»), через определение терминов: краеведение, региональная история, провинциальная историческая мысль.⁴¹

В других работах затрагивается проблема научно-организационных центров Тобольска и Омска, связанных с исторической наукой интересующего нас периода. В частности, в ряде публикаций рассматривается история образования, отдельные этапы и направления деятельности Тобольского губернского музея (ТГМ) и Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества

⁴¹ Клубов П.А. «Регион», «край», «краеведение» как слова и понятия // Методология региональных исторических исследований. СПб, 2000. С. 23-25; Козляков В. Провинциальный «мир»: Очерки истории и культуры. Рязань: Московский государственный университет культуры и искусств (Рязанский заочный институт), 2002. 116 с Корзун В.П. К спору о провинциальной исторической науке // Локальные культурно-исторические исследования. Теория и практика. Омск, 1998. С.129-137; Рыженко В.Г. Культурно-историческое направление в отечественной историографии 1920-х гг.: теоретико-методологические аспекты // Научная конференция памяти Н.М. Ядринцева: Тез. докл. Омск, 1992. С.34-38; Она же. Личность в истории культуры России 1920-х гт. (к проблеме взаимосвязи научно-практических традиций «центра» и «провинций») // Проблемы истории науки и культуры России. Омск, 1993. С.4-26.; Она же. Теоретические и методические аспекты культурно-исторического краеведения 1920-х гг. // Известия Омского историко-краеведческого музея № 3. Омск, 1994. С.30-36; Шулепова Э.А. Региональная культура как исследовательская проблема // Российская провинция XVIII - XX вв.: реалии культурной жизни. Пенза, 1995.С.198-200.

(ЗСОИРГО).⁴² Деятельность Губернских учёных архивных комиссий (ГУАК) в настоящей диссертации не рассматривалась, так как в Сибири процесс их образования затянулся, кроме того, в виду чрезвычайно ограниченных средств, которыми располагали сибирские учёные архивные комиссии, они не сыграли заметной роли в собирании исторических документов и развитии провинциальной исторической мысли.

⁴² История ТГМ: Еремеева О.И. Роль Тобольского музея в изучении районов крайнего Севера // Тезисы
докладов и сообщений научно- практической конференции «Словцовские чтения -96». Тюмень, 1997. С.
12-13; Коновалова Е.Н., Рощевская Л.П. О научной деятельности Тобольского губернского музея //
Русские старожилы: Материалы Третьего сибирского симпозиума «Культурное наследие народов

^ Западной Сибири». Тобольск; Омск, 2000. С. 478-480; Надточий Ю.С. Тобольский музей-заповедник.

' Свердловск, 1988. Он же. Хранилище памяти, культуры, традиций // Югра. № 7. июль 1995. С.5-8;

Очерки истории Тюменской области. Тюмень, 1994. 272 с; Тагильцева Н.Н. Эволюция музейной деятельности в Тюменском крае // Словцовские чтения - 99: Тез. докл. и сообщ. науч. практ. конф. Тюмень, 1999. С.65-69; Трофимова В.И. Тобольскому государственному историко-архитектурному музею-заповеднику 100 лет // Материалы научной конференции, посвященной столетию Тобольского иеторико-архитектурного музея-заповедника, Свердловск, 1975. С, 4*15.

История ЗСОИРГО'. Вибе П,П. Становление и развитие исторического краеведения в Омском Прииртышье // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. Омск, 1993. С. 121-125; Жук А.В. Создание Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества // Локальные культурно-исторические исследования: Теория и практика. Омск, 1998. С. 177-187; Он же. Провинциальная археологическая мысль России второй половины 70-х годов XIX в. (по работам И.Я. Словцова) // Тезисы областной научно-практической конференции «Памятники истории и культуры Омской области» Вып. 2. Археология. Омск, 1989. С. 10-14; Захарова И.В. Работы Западно-Сибирского отдела ИРГО в области

|) этнографии // Народы Южной Сибири в коллекциях Омского государственного объединённого

исторического и литературного музея. Томск, 1990. С. 26-41; Она же. Роль ЗСОИРГО в изучении Сибири. История создания и научно-экспедиционная деятельность Отдела в 1877-1912 гг. // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 6. Омск, 1998. С.282-291; Плотников А.Е. Из истории создания и деятельности в Омске Западно-Сибирского отдела Русского Географического общества(1877-1917) // Страницы исторического прошлого Омска (XIX - начало XX вв.). Краеведческий сборник. Омск, 1994. С48-58; Семёнов В.Ф. Очерк пятидесятилетней деятельности Западно-Сибирского

Омск, 1927; Скалабан А.И. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества в последней четверти XIX — начале XX вв. (1877-1919 гг.). Автореферат на соиск. уч. степ. к. и. н. Новосибирск, 1993; Она же. Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества в системе государственных и общественных институтов // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 4. Омск, 1996. С. 19-27; Скалабан И.А. Деятельность ЗСОИРГО по изучению коренных народов Западной Сибири и Казахстана в последней четверти XIX в. // История и

g, общество в панораме веков. Ч. 2. Красноярск, 1991. С. 18-21; Томилов Н.А., Макаров Ю.А. Омский

государственный объединённый исторический и литературный музей (Краткий исторический очерк) //
Народы Севера Сибири в коллекциях омского государственного объединённого исторического и
литературного музея. Томск, 1988. С.5-39; Томилов Н.А. Проблемы народной культуры в трудах
сибирских учёных середина XIX-XX вв. // Культура и интеллигенция России: социальная динамика,
образы, мир научных сообществ (XVIII-XX вв.). Т. 2. Омск, 1998. С.172-175 и др. ,

⁴³ Первая сибирская Губернская учёная архивная комиссия была основана в Иркутске в 1911 г., затем в
Якутске - в 1912 г., в Тобольске и Томске подобные учреждения начинают работать с 1915 г. (ССЭ. Т.1.

"' М., 1929. С. 142). В Омске так же предпринимались попытки создания Учёной архивной комиссии при

археологической комиссии Западно-Сибирского отдела, которые не увенчались успехом. Отказ предоставить права Губернской учёной архивной комиссии археологической комиссии Отдела был обоснован отличием в направлениях деятельности этих комиссий и главным образом разными источниками финансирования (ГУАК финансировались из средств, имеющихся в распоряжении директора Археологического института и пожертвований, а финансовые средства ЗСОИРОГО составлялись из ежегодно отпускаемых казённых субсидий и членских взносов) - ГАОО. Ф. 86. Оп.1. Д. 88. 46 л.

В следующую группу работ вошли публикации, посвященные, истории книжного дела в регионе, в которых особое внимание уделялось издательской деятельности научно-общественных организаций. Особо хотелось бы выделить работы В.Н. Волковой, Е.Н. Коноваловой и В.А.Эрлиха, досконально проработавших эту тематику.⁴⁵ Если труды Волковой отличает всесибирский охват и наличие глубоких обобщающих выводов, то публикациям Коноваловой и Эрлиха свойственна детальная разработка темы в рамках локальной истории (Коновалова на материалах Тобольска и Тюмени, Эрлих - Омска и Томска). В указанных работах развитие книжного дела в Сибири рассматривается как часть

Базылева Е.А. Издательская деятельность научных учреждений Сибири второй половины XIX - начала XX веков: историография и источники // Культура и интеллигенция России: социальная динамика, образы, мир научных сообществ (XVIII-XX). Т. 1, Омск, 1998. С 66-68; Она же. Издательская деятельность сибирских музеев. Дореволюционный период // Вестник Омского университета. Вып. 4. Омск, 2000. С, 55-58; Викторова Е.С, Памятные книжки как справочно-библио графический источник // Труды ГПБ им. M.E. Салтыкова-Щедрина. Т. 3(6). С. 142-159; Комарова И.И. Предпроектные исследования в строительстве. Вып. 1. М.: «Стройиздат», 1988. 64 с; Матханова Н.П. Авторы и читатели сибирских губернских ведомостей в первые годы их издания // Книжное дело в Сибири (конец XIX -начало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С.49-58; Николаева Г.Г. Библиотеки научных обществ и музеев в дореволюционной Сибири // Книга и книжное дело в Сибири (конец XIX -начало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1989. С. 48-51; Озерова Г.А. Источники краеведческой библиографии (губернские ведомости и указатели их содержания) // Труды ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина. Т.3(6). С.123-141; Пайчадзе С.А. Издательская деятельность Приамурского отдела Русского Географического общества и его филиалов (конец XVIII - начало XIX в.). Сборник научных трудов. Новосибирск, 1989. С. 79-96; Смирнова В.И. О круге чтения краеведов Западной Сибири (40-60-е годы XIX века) // Развитие книжной культуры Сибири XIX - начало XX вв. Сборник науч. рудов. Новосибирск, 1982. С.57-66; Ремизов A.B., Штергер M.B. Юбилейные и мемориальные издания Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического общества как историографический источник // История, природа, экономика. Материалы международной научно-практической конференции, посвященной 125-летию Омского регионального отделения Русского географического общества. Омск, 2002. С. 35-36; Штергер М.В. Научные контакты и издательская деятельность ЗСОИРГО в конце ХГХ - начале XX вв. (по архивным материалам) // Мир учёного в XX в.: корпоративные ценности и интеллектуальная среда. Материалы Четвёртой Всерос. науч. конф. «Культура и интеллигенция России: интеллектуальное пространство (Провинция и центр) XX век». Омск, 2000. С. 93-97.

⁴⁵ Волкова В.Н. Сибирское книгоиздание второй половины XIX века в контексте изучения общерусской книжной культуры // Книга и книжное дело в Сибири. История. Современность, перспективы развития. К 200-летию сибирского книгопечатания. Новосибирск, 1989. С. 15-18; Она же. Пути становления провинциальной книги (на материале сибирского книгоиздания второй половины ХГХ в.) // Книжное дело в России во второй половине XIX- начале XX века. Вып. 7. СПб., 1994. С. 160-171; Её же. Памятные книжки и календари Сибири как вид издания второй половины ХГХв. // Книжное дело в Сибири (конец XIX - начало XX в.) Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 74-87; Коновалова Е.Н. Научные и научно-популярные издания Тобольской губернии (вторая половина XIX - начало XX в.) // Словцовские чтения - 96. Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции. Тюмень, 1997. С. 168-170; Её же. Памятные книжки, календари Тобольской губернии // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1996. Тюмень, 1998. С. 81-89; Коновалова Е.Н., Рощевская Л.П. Книгоиздание и печать в дореволюционной Тюмени (второй половины XIX - начала XX в.) // Книжное дело в Сибири (конец XIX - начало XX в.). Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991. С. 104-117; Они же. «Ежегодник Тобольского губернского музея» (1893-1918) // Там же. С. 152-167; Эрлих B.A. Об изданиях Западно-Сибирского отдела ИРГО // Катанаевские чтения-98. Омск, 1998. С.43-46; Он же. Из истории

общероссийского процесса, выделяются присущие ему характерные черты и особенности, подчёркивается его значимость для формирования мировоззрения провинциального общества и круга научных интересов сибирских исследователей.

Большое внимание историки уделяют участию различных социальных групп общества в научной и культурной жизни Западной Сибири.⁴⁶ Особенно интенсивно в современной историографии развивалась тема роли политических ссыльных в развитии науки и культуры региона.⁴⁷ Отметим исследования Л.П. Рощевской, в которых изучена и освещена многогранная деятельность ссыльнопоселенцев, показана их роль в изучении природы, истории и культуры западносибирского края, Автором были восстановлены биографии многих политзаключённых, оказавших непосредственное влияние на развитие исторического знания и формирование самосознания сибирского

изучения научной книги Сибири и Дальнего Востока дореволюционного периода // Вестник Омского
') университета. В. 4. Омск, 2000. С. 49-54.

⁴⁶ Алисов Д.А. Родиноведческая деятельность сибирских купцов во второй половине XIX - начале XX
вв. // Культура и интеллигенция России: социальная динамика, образы, мир научных сообществ (XVIII-
XX). Т. 2. Омск, 1998. С. 100-103; Гефнер O.B. Вклад военной интеллигенции в развитие фотографии в
Омске в конце XIX - начале XX в. // Там же. С. 134-136; Лебедев В.В., Лебедева Н.И. К вопросу о вкладе
сибирских священников в культуру, образование и историческую науку // Российская культура:
модернизационные опыты и судьбы научных сообществ. Омск, 1995. С. 133-136; Ремизов А.В.

(fk Рукоположенные краезнатцы: православное духовенство в Сибирском краеведении (к постановке

вопроса) // Русское православие в Сибири: история и современность. Омск, 1995. С. 125-128 и др.

⁴⁷ Галиев В. Научная деятельность ссыльных народников в Казахстане в 70-е - 90-е годы XIX века //
Общественные науки. Вып. VII. Алма-Ата, 1965. С. 177-188; Круссер Р.Г. Общественно-политическая и
научно-просветительская роль народной ссылки в Сибирь (70-е-начало 90-х годов XIX века). Автореф.
дисс. на соек. уч. степ к.и.н. Томск, 1971. 22 с; Он же. Крестьянство Западной Сибири в исследованиях
политических ссыльных 70-х-начала 90-х гг. XIX в. // Сибирская деревня: история, современное

|j) состояние, перспективы развития. Омск, 1998. С. 45-47; Хазиахметов Э.Ш. Сибирская политическая

ссылка 1905-1917 гг. (облик, организации и революционные связи). Томск, 1978. 188 с; Он же. Изучение политическими ссыльными русского населения Сибири (1906-1917 гг.) // Русский вопрос: история и современность. Тезисы докл. Всероссийской науч. конф. Ч. 1. Омск, 1992. С.96-98; Хазиахметов Э.Ш., Изергина Л.А. Политические ссыльные и народы Сибири (конец XIX - начала XX вв.): состояние и проблемы изучения темы // История и культура Сибири: Материалы отчётной сессии Омского филиала Объединённого института истории, филологии и философии СО РАН. Омск, 1996. С. 115-119;

W)

^ Хазиахметов Э.Ш., Букин А.Ф. Политические ссыльные интеллигенты в Западной Сибири (1906-1917

гг.) // Гуманитарное знание: Серия «Преемственность». Ежегодник. Омск, 2000. Вып. 4. С. 222-228.

⁴⁸ Рощевская Л.П. Краеведческая работа ссыльных народников в Тобольской губернии // Известия
Тюменского отдела Географического общества СССР. Вып. 1. Тюмень, 1972. С. 5-Ю; Она же. К кстории
изучения Обдорского Севера в последней четверти XIX века // Природа и природные ресурсы
Тюменской области. Тюмень, 1973.С. 113-115; Она же. Тобольский губернский музей и политические
ссыльные в конце XIX века // Материалы научной конференции, посвященной столетию Тобольского
историко-архитектурного музея-заповедника. Свердловск, 1975. С. 16-21; Её же. Революционеры-
разночинцы в западносибирском изгнании. Л., ЛГУ, 1983. 176 с.

общества (В.В. Бартенева, A.M. Макаревского, И.Я. Неклепаева, С.П.Швецова и др.).

Особое место в разработке интересующей нас проблемы принадлежит исследованиям, в которых восстанавливаются биографии выдающихся деятелей, внёсших значительный вклад в развитие наукотворчества и провинциального историописания на региональном и общероссийском уровнях.⁴⁹ Работы В.Г. Можаевой посвящены рассмотрению жизни и творчества выдающихся деятелей региональной истории Е.А. Болховитинова, И.И. Голикова, В.В. Крестинина, стоявших у

истоков зарождения и развития провинциального историописания.

Заметным фактором сибирской историографии,

свидетельствующим о дальнейшем углублении в региональную проблематику, стало проведение ежегодных мемориальных конференций, посвященных крупным историкам и краеведам Сибири (И.Я. Словцову - в Тюмени, Г.Е. Катанаеву - в Омске). Итоги научно-исследовательской работы современных учёных были объединены в сборниках материалов, вышедших под названием «Словцовские чтения» и «Катанаевские чтения». Большая часть публикаций в них, так или иначе, связана с деятельностью этих бескорыстных тружеников исторического краеведения, внёсших определённый вклад в развитие провинциального историописания. Творчество И.Я. Словцова и Г.Е. Катанаева в разные годы привлекало многих исследователей.⁵¹ М.Б. Шейнфельд относил труды Г.Е. Катанаева

Прибыльский Ю.П. Жизнь и творчество А.А. Дунина-Горкавича // Исследователь Севера Александр Дунин-Горкавич. М.: «Галарт», 1995. С.6-21; Ремизов А.В. Три века омского краеведения // 175 лет Омской области (краеведы Омского Прииртышья). Омск, 1998. С. 2-25;

⁵⁰ Можаева Г.В. «Русский Миллер»: Творческий путь Евфимия Болховитинова // Человек в истории.
Памяти З.Я. Бояршиновой: Сборник научных статей и материалов. Томск, 1999. С. 146-149; Она же.
Болховитинов Евфимий Алексеевич (митрополит Евгений) (1767-1837) // Историки России. Биографии.
M., 2001. С. 91-100; Котляров А.Н., Можаева Г.В. Василий Васильевич Крестинин (1729-1795) // Там же.
С. 25-32; Они же. Голиков Иван Иванович (1734-1801) // Там же. С. 48-54 и др.

⁵¹ О И.Я. Словцове: Безбородова Л.Г., Семёнова В.И. Деятельность И.Я. Словцова по изучению
археологического наследия Западно-Сибирского региона // Ежегодник Тюменского областного
краеведческого музея 1994 г. Тюмень, 1997. с. 31-43; Вибе П.П. Иван Яковлевич Словцов - первый
историк Омска // Старый Омск. Иллюстрированная хроника событий начало XVIII-начало XX вв. Омск,
2000. С. 9; Вибе П.П., Захарова И.В. Научная деятельность Ивана Яковлевича Словцова // Известия
Омского государственного историко-краеведческого музея. № 7. Омск, 1999. С. 126-130; Исламова T.M.
Наследие И.Я. Словцова // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1994 г. Тюмень,
1997. С.25-30; Лейфер А. Омские новеллы // Библиофил Сибири. Иркутск, 1988. Вып.1. С. 233-262;

*)

«... к тем формам исторического изучения, которые, смыкаясь с историческим краеведением, частично выходили за его рамки по широте проблематики и более углубленной научной разработке». В большинстве работ современных исследователей восстанавливаются отдельные этапы жизни и деятельности местных историописателей. Например, творчество

4 Г.Е. Катанаева и Ф.Н. Усова анализируется в ряде публикаций,

посвященных истории Сибирского казачьего войска.⁵³ До сих пор многообразный фактический материал о жизни и творчестве этих авторов (даже таких известных как Г.Е. Катанаев и И.Я. Словцов) не был обобщён

^J в монографических исследованиях, сведений о других историописателях

Копылов В.Е. И.Я. Словцов - директор реального училища (Из жизни провинциального учёного) // Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея 1991 г. Тюмень, 1992. С.21-61; Научные труды И.Я. Словцова //Сибирские вопросы. № 16. май 1908. С.34-39; Троицкий Ю.Л. Научная и общественная

^ деятельность Степана Ивановича Гуляева. Автореф. дисс. на соиск, уч. степ, к.и.н. Новосибирск, 1988,

18с,

О Г.Е. Катанаеве: Вутын О.П. «Через просвещение к общественному сознанию провинции» (о педагогической деятельности Г.Е. Катанаева) // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории. Омск, 1995. С. 128-130; Она же. Деятельность Г.Е. Катанаева в Западно-Сибирском отделе Русского Геофафического общества (ЗСОРГО) // Архивный вестник. Ежегодник архивного управления администрации Омской области. Омск, 1995. С. 19-26; Евсеев Е. Патриарх казачьего войска // Омская старина. Историко-краеведческий

') альманах. Омск, 1993. Вып.1. С. 68-81; Петров И.Ф. История с географией. Омск, 1998. С. 78-90;

Цветкова Г.Я. Некоторые спорные моменты в датировке похода Ермака Тимофеевича // Архивный вестник. Ежегодник архивного управления администрации Омской области. Омск, 1995. С. 17-19; Штергер М.В. Г.Е. Катанаев и И.Я. Словцов - представители провинциальной исторической мысли Сибири XIX - начала XX вв. // Катанаевские чтения - 98: Материалы докладов Второй всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1998. С. 18-22; Шулдяков В.А. Историко-публицистические работы Г.Е. Катанаева (1917-1918) // Памятники истории и культуры Омской области. Вып.1.

( Историческое краеведение. Омск, 1898. С. 136-138; Он же. Предисловие к соч. Г.Е. Катанаева В

Семёновском царстве февраль-март 1919 г. Воспоминания. // Провинция. Иркутск, 1989. С. 216-220.

⁵² Шейнфельд М.б:Указ. соч. С. 293.

⁵³ Андреев СМ. Офицерское землевладение в Сибирском казачьем войске (середина XIX B.-1916 г.).
Дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 1997; Баталов А.Н., Ким В.В. К историофафии Сибирского
казачьего войска // Доклады 1-й межвузовской научной конференции по историофафии Сибири.
Кемерово, 1969 С. 185-193; Колесников А.Д. Отражение истории Сибири в трудах членов

0D Геофафического общества // Конференция по геофафии Западной Сибири. К 100-летию Омского

отделения Геофафического общества. Омск, 1977. С.58-61; Лосунов A.M. Некоторые аспекты изучения истории сибирского казачества в войсковой среде на рубеже XIX-XX вв. // Сборник научных работ аспирантов и студентов. Омск, 1995.С.35-37; Недбай Ю.Г. Казачество Западной Сибири в первой четверти XVIIIb. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Омск, 1993; Он же. История казачества Западной Сибири 1582-1808 г. (Краткие очерки) 4.1. Омск, 1996. 118 с; Он же. Историофафия сибирского линейного казачьего войска (ХГХ-ХХ) // Гуманитарное знание. Преемственность. Вып. 1.

^ч Омск, 1997. С. 79-86; Шевченко СВ. Сибирское линейное казачество и казахи среднего жуза в XVIII-

начале XIX в. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ, к.и.н. Екатеринбург, 1997. 19 с; Шулдяков В.А. Сибирское казачье войско: становление, организация, основные противоречия жизни накануне революции // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. № 4. Омск, 1996. С. 187-209; Он же. Историко-публицистические работы Г.Е. Катанаева (1917-1918) // Памятники истории и культуры Омской области. Вып.1. Историческое краеведение. Омск, 1898. С. 136-138; Его же. Вопросы взаимоотношения сибирских казаков и казахов в XVII - начале XX вв. в фудах Г.Е. Катанаева // Межнациональные отношения и национальная политика в СССР: Тезисы докладов. Омск, 1990. С 66-68 и др.

или нет совсем, или они рассыпаны по страницам научных и научно-популярных изданий последних лет.

К историографической литературе по интересующей нас теме необходимо отнести биографические, биобиблиографические и краеведческие словари. Сибирскую Советскую Энциклопедию можно

* рассматривать как один из первых опытов осмысления, хотя и в кратком

варианте, развития научного знания в регионе.⁵⁴ В соответствии с темой данного сочинения наибольший интерес представляют разделы и статьи энциклопедии, имеющие непосредственное отношение к характеристике

" социокультурного пространства сибирской провинции (сибирская

литература, библиотеки, периодическая печать, музеи, народное образование и т.п.), а так же освещающие развитие провинциальной

, исторической мысли. Некоторая информация об этом содержится в

Тобольский губернский музей как организационный центр провинциального научного сообщества в 1870-1917 гг

Во второй половине XIX - начале XX вв. в культурном отношении Тобольск в значительной мере сохранял свои позиции одного из ведущих культурных центров Западной Сибири. По оценкам современных учёных, «культура Тобольска была богата традициями и опиралась на социокультурный потенциал, накопленный в городе во времена относительно недалёкого «столичного» прошлого».68 Государственное образование утвердило свои позиции в Тобольске раньше других сибирских городов. К концу XIX века здесь сформировалась обширная сеть учебных заведений (мужская гимназия, уездное училище, два приходских училища, духовная семинария, епархиальное женское училище, ветеринарно-фельдшерская школа и т.д.).69 Большую роль в культурной жизни города во второй половине XIX івека играл театр, созданный в конце XVIII века он стал неотделимой частью городской общественной жизни. Сильны были в Тобольске и книгоиздательские традиции. Именно здесь вышло в свет первое периодическое издание провинции «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». В рассматриваемый нами период в Тобольске издавалось, три газеты: «Тобольские губернские ведомости», «Тобольские епархиальные ведомости» и одна частная «Сибирский листок». В середине XIX - начале XX вв. в городе значительно расширилась сеть общественных библиотек и читален.

Несмотря на то что после 1839 г. Тобольск утрачивает статус столичного города Западной Сибири, в связи с чем происходит постепенное упрощение структуры- политико-экономических и социально-культурных институтов, он по-прежнему остаётся центральным городом провинции. К нему вполне применимо определение, данное современным исследователем В.Л. Каганским, изучавшим российский «культурный ландшафт», - Провинциальный Центр. В бывших столицах, по словам исследователя, «ландшафтная ткань разрушается и ветшает, современные функции ниже и проще среды; современного ландшафту населения недостаточно для удержания состояния, но может хватить для сохранения культурного статуса».71 Культурный потенциал, накопленный за предыдущий период, был огромным. Тобольск дал множество имён, вошедших в национальные энциклопедии, среди них: Д.И. Менделеев, П.П. Ершов, А.А. Алябьев, М.С. Знаменский, СУ. Ремезов и др.

Для нашего исследования представляется важным выявить ту культурную инфраструктуру, которая обеспечила развитие историописания и исторического сознания в целом, поэтому выделим научные общества, Тобольский губернский статистический комитет и краеведческий музей. Повышение социально-культурной активности горожан отразилось в создании различных общественных организаций: драматическое общество, отделение Императорского музыкального общества, Миссионерское общество, Физико-медицинское общество и Общество вспомоществования бедным студентам Тобольской губернии и т.д. Именно в работе общественных организаций реализовывались идеалы просветительства и благотворительности провинциальной интеллигенции.7

Одной из важных составляющих тобольского «культурного гнезда» был краеведческий музей. Современными исследователями неоднократно подчёркивалась роль музеев в изучении своей малой родины и пропаганде краеведческих знаний. В новейшей историографии выделяется ряд факторов, способствовавших бурному росту музеев в сибирской провинции. На первое место большинство авторов ставят экономический подъём в России в последней трети XIX века. С их точки зрения в это время, когда «для интенсивного развития экономики региона требовался всё возрастающий объём информации», возникает потребность в таком институте который бы мог сочетать в себе функции сбора, обработки и хранения материалов, а также пропаганды полученных знаний. При незначительном количестве в Сибири научных обществ, такая задача была возложена на уже возникшие и вновь образующиеся краеведческие музеи. Поэтому идея создания местных музеев становится наиболее популярной в пореформенный период.

Думается, что такая жёсткая привязка экономики и культуры -дань прежней исследовательской парадигме. Не отвергая полностью такой связи, стоит обратить внимание и на другие факторы, способствовавшие образованию музеев. Создание музеев, расцвет музейного дела связан также с ростом общественного и национального самосознания, в структуре которого важная роль принадлежит исторической памяти. Мы можем говорить, что во второй половине XIX века в Сибири, появляется потребность в организации местных музеев, так как они были тем типом культурного учреждения, который способствовал повышению культурного и образовательного уровня провинциального общества. В этот период в образовании музеев в различных городах Сибири была заинтересована не только интеллигенция, но и другие слои общества, среди которых было немало любителей изучения местного края. Материальную поддержку вновь возникавшие музеи получали от купцов-меценатов, которые имели практические интересы, так как понимали, что без «научного освоения края их деятельность не имеет перспективы». Кроме этого, необходимо учитывать фактор политической ссылки в Сибирь, которая наложила отпечаток на всю культурную жизнь региона во второй половине XIX в. По мнению ссыльного-народника СП. Швецова, «в течение долгого времени политические ссыльные представляли собою в Сибири всю её интеллигенцию... историческое, политическое и культурное развитие Сибири неразрывно связано с историей сибирской политической ссылки. И ни ту, ни другую нельзя рассматривать изолированно, игнорируя их взаимоотношение и влияние».75 Так как ссыльно-поселенцам было запрещено заниматься врачебной и преподавательской деятельностью, поступать на службу, не говоря уже о политической деятельности, то все свои силы большинство ссыльных-народников отдало изучению нового для них региона, его истории, культуры местного населения. Ссыльные оказались во главе многих научных начинаний. Их имена запечатлелись в списках всех научно-культурных учреждений Западной Сибири. Именно они стали «интеллектуальным источником существования» краеведческих музеев данного региона.

История Сибири в трудах членов Тобольского губернского музея

Ярким примером сибирского историописания в Тобольской губернии рассматриваемого периода является творчество Николая Ивановича Палопеженцева (1864 - 1902 гг.). К сожалению, о нём не имеется полных биографических сведений. Из формулярного списка, хранящегося в делах Тобольского государственного архива, узнаём, что Н.И. Палопеженцев родился 8 апреля 1864 г. (по старому стилю) в Тобольской губернии. 9 По окончании Екатеринбургского Александровского реального училища в 1883 г. был направлен в качестве учителя искусств в Ялуторовское уездное училище, С 1885 г, преподавал русский язык в этом же училище. В октябре 1891г. Н.И. Палопеженцев назначается штатным Смотрителем Ялуторовских училищ. С 1895 г. он чиновник по крестьянским делам сначала на одном из участков Тарского округа, а затем в Ишимском округе. В 1899 г. за выслугу лет он был произведён в Надворные советники.

Неся государственную службу, Н.И. Палопеженцев активно участвовал и в общественно-культурной жизни западносибирской провинции, в разные годы он состоял действительным членом Тобольского губернского статистического комитета и Тобольского губернского музея. Большинство его трудов было посвящено истории местного края и опубликовано на страницах «Ежегодника». Его перу принадлежит и ряд статей, напечатанных в «Тобольских губернских ведомостях».100 Н.И. Палопеженцевым был написан историко-статистический очерк «Народное образование в г. Ялуторовске и Ялуторовском округе Тобольской губернии», который журнал «Русская мысль» (1896, № 4) назвал « одной из самых капитальных работ второго и третьего выпуска «Ежегодника».101 Цель очерка - дать полное представление о состоянии народного образования в Ялуторовском округе. Как писал автор, его работа имеет и политические цели: «Главной целью было разбить надежды, возлагаемые на духовенство заведовать школой. Вот... что вынудило меня работать над сухими скучными цифрами в течение целого года».

Для того чтобы выполнить поставленные задачи, провинциальному учёному необходимо было изучить историю вопроса, поэтому, соблюдая принцип историзма, автор подразделяет «Очерк» на 2 части: 1) история ялуторовских школ; 2) современное состояние народного образования. Первая часть работы - историческая, вторая - статистическое описание современного автору положения дел.

Историческую часть работы Палопеженцев начинает со второй половины XVII в. и доводит историю развития народного образования до 1890 г. Он выделяет 6 периодов в развитии образования в Ялуторовском округе, каждый из которых характеризуется в отдельной главе. История развития образования, по мнению Н.И. Палопеженцева, неразрывно связанна с деятельностью местных просветителей из духовенства (Филофей Лещинский), а затем и с указами правительства, направленными на усовершенствование школьного дела. Именно это, а так же принцип «институциализации» образования положен в основу периодизации. При этом историописатель показывает переход руководящей роли в деле народного просвещения от церкви к государству. Подчёркивает роль отдельных лиц: меценатов, интеллигенции, декабристов в становлении образования в крае, называет их имена (Ф. Лещинский, Н. Якушкин, купец Балакшин и др.).

Несмотря на элементы компиляции в данной работе, самостоятельность автора несомненна. В тексте чётко прослеживается позиция провинциального историка по вопросу дальнейшего развития школьного дела. Возникшая по инициативе местного духовенства, отражавшая его интересы, школа первых лет, по мнению автора, «была далека от жизненных требований и страдала схоластикой». В начале XIX в. школы становятся «вполне народными и удовлетворяют требованиям жизни,...хотя педагогические приёмы и требовали самых серьёзных улучшений». Палопеженцев стоял на позициях светскости образования: успехи развития этого дела связывал с повышением интереса к проблемам школьного дела среди различных слоев общества; говорил о необходимости поддержки народного образования со стороны общественности; отмечал положительный опыт сотрудничества общества и учительства в конце XIX в., выразившийся в устройстве обществ попечения о начальном образовании и библиотек.

Исследование Палопеженцева, последовательное и обстоятельное по части истории, дополняется характеристикой современного автору состояния народного образования с множеством таблиц, планов и картограммой.

Источниковая база данного сочинения характеризует автора как серьёзного исследователя, владеющего научными методами анализа источников. При написании «Очерка» Палопеженцевым были использованы обширные архивные материалы учебных заведений Тобольской губернии: Ялуторовской женской прогимназии, уездного и приходского училищ г. Ялуторовска, Тобольской гимназии, Курганского уездного училища, Рафаиловского монастыря. Сведения из архивов цитируются автором, как в исторической части, так и при освещении современного состояния дел на ниве народного образования. Обширные приложения к «Очерку» (26 страниц) содержат таблицы со статистическими сведениями о количестве учащихся, их сословном и половозрастном составе, учительских кадрах, о количестве школ в Ялуторовском округе в разные годы, схемы помещений училищ. В своём труде Н.И. Палопеженцев опирается на работы других историков: П. Словцова «Историческое обозрение Сибири», Н. Пекарского «Наука и литература при Петре I», а так же публикации К. Голодникова, М. Знаменского, А. Сулоцкого, С. Максимова, использует документы сборника «Постановлений и распоряжений по Министерству народного просвещения», а так же «Дополнения к Актам историческим» (т. IV). Необходимо отметить, что в рассматриваемый период было написано множество работ по проблеме становления и развития образования в Западной Сибири, авторы которых не были профессиональными историками. Некоторые сочинения, как и публикация 1 Палопеженцева, посвящены истории образования в определённом регионе, написание других было приурочено к юбилейным датам старейших образовательных учреждений в Сибири, что так же являлось характерной щ чертой российского историописания конца XIX- начала XX вв.104 Большой пласт исследований по данной тематике позволяет сделать вывод о существовании особой историографической традиции, направленной на обобщение предшествующего опыта развития педагогического дела в Западной Сибири. В своей работе Н.И. Палопеженцев опирается на опыт предшественников в деле написания истории народного образования, ссылается на книжку СИ. Замахаева и Г.А. Цветаева «Тобольская гимназия. Историческая записка о состоянии Тобольской гимназии за 100 лет её существования 1789-1889».105 Статья Н.И. Палопеженцева, написанная в рамках существовавшей историографической традиции, отличается детальной проработкой литературы и фактического материала, логичностью построения, основательностью исследования.

Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического Общества как научно-организационный центр провинциального историописания (1877-1917 г.)

С 1839 г. Омск официально становится центром Западно-Сибирского генерал-губернаторства, а с 1882 г. - главным городом образованного Степного Генерал-губернаторства. На протяжении второй половины XIX в. Омск постепенно из города-крепости превращался в столичный город с развитой инфраструктурой. В начале XX в. — это уже крупный экономический и культурный центр Западной Сибири. С точки зрения классификации разработанной В.Л. Каганским Омск является «пограничным центром». По мнению исследователя, «географический архетип «столица-на-границе» исторически присущ российскому пространству». По его словам, это вызвано «наложением, на Центр... функций границы». Отсюда специфика социокультурного пространства, инфраструктуры Омска, что нашло отражение в специфике развития исторической мысли.

В рассматриваемый период в Омске была создана достаточно разветвлённая сеть учебных заведений. По данным современных исследователей к 1916 году в Омске существовало одиннадцать средне-образовательных учебных заведений (в том числе три мужские гимназии, частное реальное училище, пять женских гимназий, три частные гимназии обоего пола); шесть среднеспециальных учебных заведений (коммерческое училище, сельскохозяйственная школа, кадетский корпус, учительский институт...); четырнадцать профессионально-технических заведений (ветеринарно-фельдшерская школа, торговая школа, учительская семинария и т.д.); пять высших и сорок два светских начальных училища.216 Многие учебные заведения имели свои библиотеки. Всего в это время в городе насчитывалось около сорока библиотек.

В конце XIX - начале XX вв. в Омске был построен сначала деревянный, а затем и каменный городской театр, открываются первые кинотеатры. К 1914 г. в Омске издавалось около четырнадцати газет. Ведущие позиции в рассматриваемый период принадлежали «Акмолинским областным ведомостям», которые по сравнению с «Тобольскими губернскими ведомостями» носили более официозный характер, заметки по истории и культуре края на страницах неофициальной части появлялись спорадически. Активную роль в культурной жизни города играли также газеты: «Степной край», «Омский телеграф», «Омский вестник» и «Омские епархиальные ведомости». С точки зрения исследования провинциального историописания для нас особенно важным представляется обращение к анализу деятельности общественно-научных организаций в Омске. ПроцессL образования иразвития общественных форм организации научной деятельности получил широкое распространение в России в пореформенный период. Сибирь не была исключением из правил. По подсчётам А.Ю. Дергачёва во второй половине XIX века в регионе существовало более 30 обществ, большинство из них выполняли функции отделов или подотделов центральных научно-общественных организаций. В начале XX века Омск впереди остальных городов Сибири по количеству различного рода общественных учреждений. Цифры, приводимые исследователями, сильно разнятся от 5 до 35 обществ.219 Среди них Омское общество правильной охоты, Общество любителей драматического искусства, Омский отдел Московского общества сельского хозяйства, Омский отделение Императорского Русского Музыкального общества, Омское медицинское общество и др. При отсутствии в регионе академического центра типа университета, главную роль в организации и координации местных научных исследований играл Западно-Сибирский отдел Императорского Русского Географического общества (ЗСОИРГО), открытый в Омске в 1877 г. по инициативе местной интеллигенции. Непосредственным предшественником ЗСОИРГО являлось Общество исследователей Западной Сибири, основанное в 1868 г. и безрезультатно просуществовавшее около 10 лет. С образованием Западно-Сибирского отдела члены Общества исследователей Западной Сибири вошли в его состав, сюда же были переданы книги и некоторые документы Общества.

Задачи, которые ставили перед собой члены вновь образованного Отдела, были широки и многоплановы: изучение «...как Западной Сибири, так и сопредельных с ней стран Средней Азии и Западного Китая в отношении —собственно географическом, естественно-историческом, этнографическом, статистическом, археографическом и археологическом».22 Западно \ Сибирский отдел изначально сформировался как научное сообщество смешанного типа. Состав членов отдела был разнообразным: учёные, военные, учителя, чиновники, священники. Всех их объединял интерес к природе, истории и культуре своего края. Большая часть членов общества принадлежала к тому типу провинциальных исследователей, которых в настоящее время называют краеведами. Краевед - любитель научного знания, не принадлежащий к академическим кругам, но работающий самостоятельно в силу своей глубокой заинтересованности той или иной наукой, - распространённое явление, как в России, так и в Европе второй половины XIX - начала XX вв.

История Сибири в трудах членов Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества (1877-1917 гг.)

Для историографической ситуации, сложившейся в России в последней трети XIX - начала XX вв., характерно взаимовлияние естественных и гуманитарных наук, в основе которого лежали принципы позитивизма. По мнению современных исследователей, «никогда ранее в общую концепцию истории с такой интенсивностью не вплетались археологические, этнографические, культурологические, географические, социально-экономические факторы», В этот период и профессиональные историки, и историки-любители одновременно являлись членами многих научных обществ и организаций (географических, исторических, археографических, медицинских, краеведческих и т.п.), что, безусловно, способствовало междисциплинарному общению участников этих сообществ. Хотя заметим, что это характеризует, скорее всего, нерасчленённость научных исследований в интеллектуальном ландшафте сибирской провинции.

Обратимся к общему контексту интересующего нас периода. По мнению многих современных исследователей, эпоха рубежа веков была исторической по своей сути. Историзм пронизывает сознание общества, что нашло отражение в искусстве, литературе, публицистике, науке. Заниматься историей было модно, в хорошем смысле слова, эта мода докатилась и до провинции. Человека занимавшегося историей, являвшегося членом, как правило, нескольких научных обществ, публиковавшего свои статьи на страницах местной печати простые обыватели считали человеком учёным. Не имея специального исторического образования, эти любители науки внесли большой вкйад в развитие исторической мысли и историографии Западной Сибири, оказали огромное влияние на формирование исторического сознания провинциального общества.

При изучении истории исторической мысли Западной Сибири рассматриваемого периода, на первое место, выходят работы непрофессиональных историков. С этих позиций мы рассмотрим деятельность членов ЗСОИРГО в 1877-1917 гг. В данном разделе диссертации попытаемся прояснить следующие вопросы: - место исторических исследований в научно-исследовательской работе деятелей ЗСОИРГО; - проблематику публикаций по истории Сибири; — специфику организации исторического материала по сравнению с универсальной историографией. Основным источником для нас служат работы членов Западно-Сибирского отдела, публиковавшиеся в его повременных изданиях: «Записках» и «Известиях», или сочинения, вышедшие отдельными изданиями.

Исторические исследования, включая археологию и этнографию, занимали одно из ведущих мест в деятельности членов Отдела после занятий общей географией. Активность в этой области знания с 1877 по 1917 гг. колебалась, что отразилось на содержании, издававшихся отделом «Записок». Если сравнивать количество материалов, выходивших в изданиях Западно-Сибирского отдела, по отдельным отраслям научного знания, то наибольший всплеск активности научно-исследовательской, а также издательской деятельности выпадает на 1910-1917 гг. Сравним количественные показатели, изданных материалов по основным научным дисциплинам. Так, согласно «Спискам изданий ЗСОИРГО по содержанию», помещённых в его «Записках», с 1877 по 1910 гг. проблемам общей географии была посвящена 61 работа, ботаники — 43, истории, археологии, этнографии - 40; с 1910 по 1917 гг. количество опубликованных материалов по общей географии увеличилось на 93, по ботанике - на 40, по истории, археологии, этнографии - на 70 публикаций, из них более половины относятся к этнографическим исследованиям (см. приложение 6). В этот период статьи исторического характера выходят на второе место после работ в области географии. Исследования и публикации в этой области научного знания были значительно свёрнуты после 1917 г., что связанно с некоторым застоем в научно-исследовательской работе отдела, вызванного событиями Октябрьской революции и гражданской войны, а затем сменой курса краеведной работы с «историко-культурного» на так называемое «индустриальное» краеведение.

Следует иметь в виду и тот факт, что сведения исторического характера содержатся в публикациях по географии и статистике, некоторые фрагменты из них будут рассмотрены нами в качестве примера историописания.

Предметом исследования местных историков была история края во всех её проявлениях. Региональное самосознание сибирских исследователей, испытавших определённое влияние идейных установок областников, характеризуется наличием такой устойчивой компоненты — представлением о провинции как о самостоятельном самобытном объекте истории. При этом чаще всего локальные исторические процессы рассматриваются ими в контексте общероссийской истории. Местные историки внесли определённый вклад в исследование различных проблем истории Сибири. Среди них история русской колонизации края, история Сибирского казачьего войска, история места и города, роль личности в науке и другие. Однако нами не обнаружено обобщающих работ, написанных в этот период.

Для удобства анализа весь комплекс материалов исторического характера, опубликованных членами отдела, разделён нами на четыре условные группы: - специальные работы, посвященные отдельным историческим сюжетам, выдержанные в канонах исторической науки второй половины XIX - начала XX вв.; - историко-этнографические работы; - публикации по археологии и этнографии; - статьи и заметки биографического жанра - публикации, посвященные отдельным юбилейным датам членов отдела и историческим юбилеям. Работы первой группы немногочисленны. Одна из основных проблем, которая освещалась в этих публикациях - история русской колонизации Сибири и прилегающих регионов Средней Азии.

Идея колонизации с середины XIX века проникает в историческое сознание общества благодаря работам классиков русской исторической науки СМ. Соловьёва и В.О. Ключевского. По мнению СМ. Соловьёва, колонизация окраин один из важнейших законов движения русского общества, развивавшегося на равнинной территории с открытыми границами.337 Сквозь призму своей теории колонизации Востока рассматривает Соловьёв и историю присоединения Сибири. Подобной точки зрения придерживался и В.О. Ключевский, по словам которого, колонизация является основным фактом истории Российского государства. Является соблазнительным посмотреть насколько эти идеи преломились в творчестве сибирских историописателей. Гипотетически можно предположить, что многие из них, обучаясь в учебных заведениях, могли быть знакомы с трудами выдающихся историков (по крайней мере, знать о них из лекций своих преподавателей), но, к сожалению, нам этот факт установить не удалось, так как не было обнаружено прямого материала (исключением является Г.Е. Катанаев). Несмотря на это, оттенки влияния этой теории на развитие провинциальной исторической мысли имели место в работах сибирских историописателей.

Похожие диссертации на Провинциальная историческая мысль последней трети XIX - начала XX вв. (По материалам Тобольска и Омска)

"Субъективная школа" в общественной мысли России последней трети XIX - начала XX вв.: Проблемы теории и методологии историиЛеонтьева Ольга Борисовна

Проблема формирования конституционного строя Англии в освещении британской историографии последней трети XIX - начала XX вв.Астафьева Александра Викторовна

Отечественная историография о роли иностранного капитала в экономике Урала в последней трети XIX - начале XX вв.Лазарева Елена Владимировна

Военно-морские рапорты как источник по истории стран Азии во второй половине XIX - начале XX веков (По материалам Российского государственного архива Военно-Морского Флота) Малевинская Марина Евгеньевна

Организация художественных выставок в Санкт-Петербурге во второй половине XIX - начале XX вв.Логутова Елена Владимировна

Воспоминания и дневники отечественных историков как исторический источник изучения общественно-политической и научно-педагогической жизни России конца XIX - начала XX вековПавловская Светлана Владимировна

Проблемы эволюции раннего христианства в отечественной историографии второй половины XIX-начала XX вв.Ионова Татьяна Владимировна

Историография российского революционного терроризма конца XIX - начала XX векаБакаев Анатолий Александрович

Проблема социального служения Русской Православной Церкви в трудах отечественных историков конца XIX - начала XX в.Махно, Лев Львович

Феномен Брестской греко-католической унии в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв.Вивчар, Василий Михайлович