Проблема отношений христианской церкви и государства в Римской империи I - IV вв. в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв. Воробьева Наталия Николаевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. «Церковь гонимая» в исторической концепции отечественной историографии второй половины XIX - начала XX в. 26

1. Причины возникновения гонений на христиан в Римской империи . 32

2. Положение христианства в Римской империи на протяжении I - первой половины III в. 46

3. Эпоха «великих гонений» (вторая половина III - начало IV в.) и ее итоги. 71

Глава 2. Создание союза церкви и государства при Константи не Великом и его оценки в исследованиях отечественных историков второй половины XIX - начала XX в. 99

1. Обращение Константина Великого в христианство . 99

2. Религиозная политика Константина Великого. 123

2.1. Миланский эдикт 313 г. и его церковно-историческое значение. 123

2.2. Периоды религиозно-политической деятельности Константина Великого. 137

2.3. Церковная политика первого христианского императора. 148

3. Союз церкви и государства при Константине Великом в оценках историков второй половины XIX - начала XX в. 161

Глава 3. Религиозная политика христианских императоров и формирование церковно-государственных основ христианской империи в IV в. в освещении отечественной историографии конца XIX - начала XX в. 178

1. Положение христианской церкви в 40-70-е гг. IV в. и религиозная политика преемников Константина Великого. 178

2. Религиозная политика Феодосия Великого и ее роль в становлении православной христианской империи. 196

2.1. Религиозно-политическое мировоззрение Феодосия Великого и его церковная политика. 200

2.2. Борьба Феодосия Великого с ересями и язычеством как следствие утверждения православной христианской империи.

3. Итоги церковно-государственных отношений к концу IV в. в оценках научной мысли конца XIX — начала XX в. 229

Заключение 238

Список источников и литературы

• Причины возникновения гонений на христиан в Римской империи
• Положение христианства в Римской империи на протяжении I - первой половины III в.
• Обращение Константина Великого в христианство
• Положение христианской церкви в 40-70-е гг. IV в. и религиозная политика преемников Константина Великого.

Введение к работе

С появлением христианской церкви возникает и проблема ее отношений с государством. Как носительница идей абсолютной и исключительной религии, как институт самодовлеющий, устремленный к идеалу Царства Божьего, она предполагала только два пути построения отношений с римским государством: бескомпромиссной борьбы или сотрудничества. Причем, второй вариант был возможен только при условии существенного преобразования общества, что потребовало немало времени. На протяжении I - IV вв. цер-ковно-государственные отношения изменяются от нейтралитета к непримиримому противостоянию до установления «союза властей», ставшего религиозно-политическим фундаментом христианской империи.

Христианские мыслители первых веков усматривали в Римской империи эпохи принципата, как объединительном начале человеческого рода, Божий замысел, открывавший возможность вселенской проповеди Евангелия (Лк. 2,1; 3,1). По словам Григория Богослова, «с успехами христиан возрастало могущество римлян, с пришествием Христовым явилось у них самодержавие, никогда ранее не достигавшее совершенного единоначалия»¹. Христианские апологеты первых веков видели в преследовании христианства со стороны римского государства трагическое недоразумение, борьбу империи с собственным Божественным законом². Под этим углом зрения обращение Константина Великого и христианизация империи представлялись осуществлением провиденциального предназначения Рима. Единство, вселенскость, порядок - основные его элементы стали неотделимы от интересов и ответственности Христианской Церкви³.

Григорий Богослов. Слово 4. Первое обличительное на царя Юлиана // Он же. Собрание творений. Т. 1. М., 2000. С. 95.

² См., например: Тертуллиан. Апология // Отцы и учители церкви Ш в. Антология. Сост. иером. Илларион
(Алфеев). Т. 1. М., 1996. С. 324-325; Евсевий Памфил. Церковная история. М., 2001. Кн. 2, гл. 2-3. С. 56-59.

³ Мейендорф И. Единство империи и разделение христиан // Он же. История церкви и восточно-
христианская мистика. М, 2000. С. 34.

Историки XX в. в сближении церкви и римского государства, сменившего их противостояние, находили действие фактора политического: кризис III в. был разрешен созданием монархической государственности на почве религиозного монизма¹. В целом, религиозная и научная точки зрения сходятся в признании того, что в первые века по Р.Х. именно церковно-государственные отношения играли определяющую роль в ходе мировой истории.

На протяжении всего средневековья принципы церковно-государственных отношений, выкристаллизовавшиеся к концу IV в. обуславливали специфику христианских государств Запада и Востока. Для России образцом христианской государственности была Византия, которая, в свою очередь, часто обращалась к историческим примерам эпохи первых христианских императоров. Особенно актуальна проблема церковно-государственных отношений была для России начала XX в., когда на фоне политического кризиса и разрабатываемых государственных реформ в общественно-политической, религиозно-философской и исторической мысли интенсивно обсуждались исторические образцы и перспективы церковно-государственного строительства.

Не случайно в истории отечественной исторической науки наиболее значительный вклад в изучение проблемы отношений христианской церкви и государства внесла историография второй половины XIX - начала XX в. На этот период приходится расцвет церковно-исторической школы, сформировавшейся на базе Духовных Академий (Московской, Санкт-Петербургской, Казанской и Киевской) и византиноведения, развивавшегося в Императорских университетах. В рамках этих двух научных направлений история раннего христианства и Византии изучалась пристально и основательно. Тема церковно-государственных отношений занимала здесь одно из центральных мест в силу ее научно-исторической актуальности как для церковно-исторической науки, так и для византинистики. Значительное количество

¹ Ср.: Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. М., 2001. С. 215; Свенцицкая И.С. От общины к церкви. М., 1985. С. 208-214; Казаков М.М. Проблема христианизации Римской империи // Исследования по зарубежной истории. Смоленск, 2000. С. 197.

монографий, статей, систематических курсов, отдельных лекций и выступлений, материалов научной полемики говорит само за себя.

В советский период согласно классовому и формационному подходу христианство рассматривалось как форма социально-политического протеста, рожденного кризисом Римской империи первых веков¹. Решение проблемы отношений церкви и государства в I — III вв. в таком случае исчерпывалось определением христианских гонений как политического преследования социально неблагополучного элемента. Создание союза церкви и государства в IV в. понималось как образование политической коалиции двух институтов власти . Подобные представления преувеличивали роль социально-экономического фактора, политизировали историю раннего христианства. Как следствие, за христианской церковью не признавалось активной исторической позиции, а религиозно-идеологическая сторона отношений церкви и государства не получила должного освещения.-

В современной историографии происходит возрождение интереса к теме церковно-государственных отношений. Особенно значительно ее изучение активизировалось в 90-х гг. XX в. Одна за другой защищаются диссертации, посвященные отдельным вопросам церковно-государственных отношений в Римской империи³. История христианизации империи в переломный IV в. рассматривается в ряде работ М.М. Казакова⁴. Ученые-византинисты (Г.Л. Курбатов, А.А. Чекалова) изучают проблему церковно-государственных от-

¹ См.: Штаерман Е.М. Гонения на христиан // Вестник древней истории. 1940. С. 95-105; Виппер Р.Ю. Рим и раннее христианство. М., 1954. С. 197-204; Свенцицкая И.С. От общины к церкви. М., 1985. С. 208-216. См., например: Свенцицкая И.С. Указ. соч. С. 208; 214-215.

³ Федосик B.A. Христианская церковь в Римской империи в Ш - н. IV в. Автореф. дисс.... докт. ист. наук в
форме научного доклада. Минск, 1992; Муравьев A.B. Юлиан Отступник и ранне-византийская политиче
ская теория в IV-V вв. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. М., 1995; Рудоквас А.Д. Религиозная политика
Константина Великого. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. СПб., 1996; Амосова Е.В. Гонения на христиан и
кризис античного миросозерцания. Автореф. дисс. ... канд. ист. наук. Новгород, 1998; Мязина О.Б. Пред
ставления об императорской власти и исторических судьбах Рима в контексте полемики христианства и
язычества на рубеже IV-V вв. (По материалам творчестве Пруденция). Автореф. дисс. ... канд. ист. наук.
Казань, 2002; Коптелев Б.В. Отношения римских императоров с христианской церковью в 330 - нач. ЗбОх гг.
Автореф. дисс канд. ист. наук. М., 2003.

⁴ См. его работы: Епископ и империя. Амвросий Медиоланский и Римская империя в IV в. Смоленск, 1995;
Христианская церковь и римская империя в IV в. // Очерки по истории христианской церкви в Европе. Смо
ленск, 1999. С. 24-44; Проблема христианизации Римской империи // Исследования по зарубежной истории.
Смоленск, 2000. С. 196-203; «Обращение» Константина I и миланский эдикт// Вопросы истории. 2002. № 9.
С. 120-135.

7 ношений на материале ранней Византии¹. Современные церковные историки обращаются к историческим и государственно-правовым аспектам взаимоотношений церкви и государства².

Вместе с тем, проблема церковно-государственных отношений в Римской империи I — IV вв. в современной историографии не получила глубокого систематического освещения. Во многом, как нам представляется, именно потому, что современные исследователи за редким исключением предпочитают ориентироваться на зарубежную научную литературу, упуская из вида серьезные источниковедческие и теоретические достижения российских историков³. Подобное положение затрудняет формирование отечественной традиции научного исследования исторических аспектов проблемы церковно-государственных отношений. Историографическое исследование, предпринятое автором настоящего диссертационного сочинения, предполагает актуализировать часть богатейшего теоретико-методологического наследия дореволюционной исторической мысли.

Первую попытку определения специфики и значения отечественной церковной историографии предпринял в начале XX в. один из ее ярких представителей - А.П. Лебедев. Во втором издании «Церковной историографии»⁴ он посвятил истории русской церковно-исторической науки специальный раздел, где рассмотрел становление церковно-исторической науки в России в связи с развитием духовно-академического образования, показал ее отноше-

Курбатов ГЛ. Политическая теория в ранней Византии. Идеология императорской власти и аристократическая оппозиция // Культура Византии IV — пер. пол. VII вв. М., 1984. С. 98-117; Он же.Христианская церковь в Византии // Очерки по истории христианской церкви в Европе. Смоленск, 1999; Чекалова А.А. Власть и общество в ранней Византии. Автореф. дисс.... докт. ист. наук. М., 1994.

² Мусин А. Церковь. Общество. Власть. Опыт патрологического исследования. Взаимные отношения Церк
ви, общества и государства по учению ранних отцов Церкви и церковных писателей І-Ш вв. СПб, 1997;
Николин А. Церковь и государство (история правовых отношений). Издательство Сретенского монастыря,
1997.

³ См., например: Муравьев А.В. Юлиан Отступник... (не использован обобщающий труд Я. Алфионова
«Юлиан Отступник и его отношение к христианству»); Федосик В.А. Христианская церковь... (говорит о
первом опыте привлечения мученических актов к изучению истории раннего христианства, когда дорево
люционная историография имела серьезные наработки в этой области; из церковных историков названы
только А.П. Лебедев и М.Э. Поснов); Князьский И.О. Император Диоклетиан и конец античного мира (Го
сударство и правовые реформы начала домината). М, 1999. (в связи с изучением религиозной политики Ди
оклетиана, из церковных историков упомянут только А.В. Карташев, и то в связи с его трудами по истории
Русской Православной церкви)

⁴ Лебедев А.П. Церковная историография в ее главных представителях с IV до XX в. 2-е изд. СПб., 1903.

8 ниє к германской историографии; дал характеристику работ наиболее авторитетных церковных историков — А.В. Горского, И.В. Чельцова, а также указал на область научных интересов своих современников — И.Е. Троицкого, В.В. Болотова, Ф.А. Курганова, А.М. Иванцова, Н.Н. Глубоковского, отметив солидный потенциал отечественной науки¹. Систематического историографического анализа мы здесь не находим, так как ближайшей целью А.П. Лебедева было показать общие тенденции развития современной ему церковно-исторической науки на фоне зарубежной.

Следующий этап осмысления достижений отечественной духовно-академической науки приходится уже на ее эмигрантский период. Работы Н.Н. Глубоковского и Г.В. Флоровского объединяет стремление проследить судьбу российского богословия. Церковная историография характеризуется здесь как важный раздел духовно-академического образования и исторического богословия.

В работе Н.Н. Глубоковского² подробно освещается деятельность профессоров Московской духовной академии - А.В. Горского, А.П. Лебедева, причем внимание автора сосредоточено на историко-богословской части их наследия. Среди других церковных историков упомянуты Ф.А. Терновский, А.М. Иванцов-Платонов, указано на заслуги В.В. Болотова в развитии исто-рико-критического метода. Н.Н. Глубоковским была отмечена тесная связь церковной историографии и византиноведения, перечислены систематические работы византинистов.

Наиболее важные исторические вехи развития отечественной церковной историографии рассмотрены в труде Г.В. Флоровского³. Он также сосредоточил внимание на персоналиях историков, внесших наиболее серьезный вклад в развитие историко-богословского метода (А.В. Горский, Е.Е. Голубинский, А.П. Лебедев, В.В. Болотов), но в отличие от Н.Н. Глубоковского отдавал

¹ Лебедев А.П. Церковная историография... СПб., 2000. С. 416-417.

² Глубоковский Н.Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. Изд.
Свято-Владимирского братства, 1992. С. 49-56. Первое издание- 1928 г.

³ Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Париж, 1937.

9 предпочтение Санкт-Петербургской школе, высоко оценивая исторический метод и богословский талант В.В. Болотова.

Общей особенностью работ Н.Н. Глубоковского и Г.В. Флоровского следует признать обзорный характер разделов, посвященных церковно-исторической науке, что объясняется их задачей — показать место исторического знания в цельном богословском мировоззрении.

Особый вид историографической литературы второй половины XIX - начала XX в. представляют публикации, посвященные отдельным деятелям церковно-исторической науки и византинистики. Они играют важную роль в определении научного наследия отдельных историков в контексте своего времени¹..

Таким образом, в рамках дореволюционной научной традиции были сделаны только самые первые шаги по изучение ее церковно-исторического направления.

В советский период внимание историографов к отечественной науке XIX -начала XX в. ограничивалось работами византинистов, причем их вклад в изучение истории раннего христианства и проблемы отношений церкви и государства не рассматривался². Церковная историография в целом была предана забвению, как совершенно чуждая принципам советской науки.

Ситуация стала изменяться буквально в последнее десятилетие. Развернулась деятельность по публикации трудов дореволюционных историков, которые сопровождаются статьями, посвященными их творчеству . Появились

См., например: Бриллиантов А.И. К характеристике ученой деятельности В.В. Болотова как церковного историка // Христианское чтение. 1901. Ч. 1. С. 467-497; Он же. Профессор В.В. Болотов. Биографический очерк. СПб, 1910; Рубцов М.В. Василий Васильевич Болотов. Биографический очерк. Тверь, 1900; Глубо-ковский Н.Н. Памяти почившего профессора А.П. Лебедева. СПб., 1908; Лебедев Д. Профессор А.А. Спасский (к характеристике его ученой деятельности, как историка древней церкви). Сергиев Посад, 1917; Памяти академика Ф.И. Успенского (1848-1928). Сборник статей. Л., 1929; Памяти В.В. Болотова // Церковный вестник. 1875. № 16; Записка об ученых трудах директора Русского археологического института в Константинополе Ф.И. Успенского Хронологический список трудов. Составители: Веселовский, Радлов, Латышев. СПб., 1900; Памяти академика Ф.И. Успенского. Сборник статей. Л., 1929; Иванов Ю. Профессор СП. Шес-таков (К 40-летию ученой деятельности) // Византийский Временник. Т. 24. Л., 1926.

² См.: Очерки истории исторической науки в СССР. Т. 3. М., 1963. С. 514-535; Удальцова З.В. Советское
византиноведение за 50 лет. М., 1969; Курбатов ГЛ. История Византии (Историография). Л., 1974.

³ См., например: Морозов M.A. А.П. Лебедев (1845-1908): его жизнь и научная деятельность // Лебедев А.П.
Духовенство древней вселенской церкви от времен апостольских до X века. СПб., 1997; Сидоров А.И. Васи-

10 специальные исследования. Наиболее интенсивно изучением церковно-исторического направления отечественной историографии занимается профессор Санкт-Петербургского государственного университета Г.Е. Лебедева. Написанные индивидуально и в соавторстве статьи посвящены двум деятелям «церковной византинистики» - Ф.А. Курганову и И.И. Соколову¹. Другим центром, где в последние годы активно изучается наследие церковной историографии, прежде всего представителей Казанской духовной академии, является Казанский государственный университет².

Показателем кардинального изменения в отношении современного научного сообщества к наследию церковной историографии стало появление сборника материалов конференции, посвященной памяти В.В. Болотова, где представлены работы как светских, так и церковных авторов³. Таким образом, в современной историографии происходит осознание роли наследия дореволюционной исторической науки для изучения проблем раннехристианской и византийской истории; складываются предпосылки для вовлечения в научный оборот трудов церковных историков и византинистов второй половины XIX — начала XX в. Но этот процесс только начался. Из всего объема научной литературы новыми изданиями представлена, хотя и важная, но не значительная по объему ее часть. Серьезных обобщающих работ по изучению наследия дореволюционной исторической науки в указан

лий Васильевич Болотов - человек и ученый // Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов. Т. 1. Учение Оригена о Св. Троице. М., 1999; Кривушин И.В. Церковный историк и церковно-историческая наука: момент осмысления // Лебедев А.П. Церковная историография в ее главных представителях с IV по XX в. СПб., 2000.

¹ Лебедева Г. К истории изучения церковной историографии конца XIX - начала XX века // Verbum. Вы
пуск 3. Византийское богословие и традиции религиозно-философской мысли в России (Материалы между
народной конференции, 26-30 сент. 2000 г., Санкт-Петербург). СПб., 2000; Она же. Ученый и время: И.И.
Соколов // Соколов И.И. Состояние монашества в Византийской церкви с середины IX до начала ХШ в.
(842-1204). Опыт церковно-исторического исследования. СПб., 2002; Заливалова Л.Н.., Лебедева Г.Е. Из
истории церковно-исторической науки: Ф.А. Курганов (1844-1920) // Историческая мысль в Византии и на
средневековом Западе. Иваново, 1998; Лебедева Г.Е., Морозов М.А. Из истории отечественного византино
ведения к. ХГХ - начала XX вв.: И.И. Соколов // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998.

² См., например: Погасий А.К. Изучение проблем раннего христианства в Казанском университете и Казан
ской Духовной Академии в ХГХ - нач. XX вв. Автореф. дисс.... канд. ист. наук. Казань, 1995; Суприянович
А.Г. Некоторые аспекты проблемы церковно-государственных отношений в трудах казанских историков
церкви второй половины XIX в. // История государственности Республики Татарстан и современность. Ка
зань, 2000. С. 111-113; Мягков Г.П. У истоков исследовательских школ в отечественной церковно-
исторической науке // Исторический ежегодник 2002-2003. Омск, 2003. С. 68-74.

³ История древней церкви в научных традициях XX в. Материалы научно-церковной конференции, памяти
В.В. Болотова. СПб., 2000.

ной области практически не существует. Одна из важнейших тем историографии рассматриваемого периода — проблема отношений христианской церкви и государства в Римской империи I — IV вв. также не получила систематического освещения.

Всеми указанными обстоятельствами определяется концепция настоящего диссертационного исследования. Его объектом выступает совокупность научных трудов отечественных историков второй половины XIX — начала XX в.; предмет исследования - представленные в них концепции церковно-государственных отношений в Римской империи I-IV вв.

Целью диссертационной работы является анализ концепций церковно-государственных отношений в Римской империи I-IV вв., развивавшихся в отечественной исторической науке второй половины XIX — начала XX в. В соответствии с поставленной целью определяются следующие исследовательские задачи:

1. охарактеризовать концепцию «истории гонений», обоснованную отечественными историками второй половины XIX — начала XX в., показать изменения научных воззрений в рамках концепции и значение работ отдельных авторов в ее утверждении;

2. проанализировать теоретико-методологические принципы исследования отношений церкви и государства при Константине Великом, представленные в трудах отечественных историков второй половины XIX — начала XX в.;

3. рассмотреть взгляды историков на церковную политику христианских императоров в 40-90-е гг. IV в., выявить своеобразие оценок церковно-государственных отношений этого периода в отечественной исторической мысли конца XIX - начала XX в.

Хронологические рамки — вторая половина XIX - начало XX в. - обозначают период, в границах которого происходит формирование научно-академического статуса церковно-исторической науки и византинистики,

12 расцвет их научной деятельности, прерванный сначала Первой мировой войной, а затем революцией 1917 г.

Диссертационная работа является проблемно-историографическим исследованием, что определяет в качестве ее методологической основы сочетание приемов историографического анализа (изучение концепций, источниковой базы, принципов и методов конкретно-исторических исследований; выявление общих теоретических положений, свойственных для историографии изучаемого периода; определение роли отдельных авторов в решение той или иной проблемы, их принадлежности к научному направлению или школе и т.п.) и общих методов исторического исследования (проблемно-хронологический, историко-сравнительный, структурно-типологический).

Источниковая база диссертации охватывает широкий комплекс историографических источников второй половины XIX — начала XX в., которые можно разделить на следующие группы:

1) Наиболее многочисленны — труды церковных историков, к которым
относятся: а) лекционные курсы по истории древней церкви; б) моно
графии, посвященные отдельным проблемам истории древней церкви
или церковно-государственных отношений в эпоху Римской империи
и ранней Византии; в) научные статьи, помещенные в духовно-
академических журналах; г) материалы научных диспутов, рецензии и
отзывы, относящиеся к интересующей нас проблематике..

2. Исторические труды специалистов по церковному праву в виде обобщающих монографий и статей, где проблема церковно-государственных отношений в Римской империи и ранней Византии получила освещение в историко-каноническом контексте.

3. Работы ученых-византинистов: лекционные курсы и систематические труды по истории Византии, а также отдельные статьи, рассматривающие церковно-государственные отношения в Римской империи IV в. как «прообраз» византийской государственности.

Для решения поставленных в исследовании задач мы посчитали необходимым привлечь некоторые исторические источники — сочинения древних христианских авторов и языческих историков , составившие источниковую базу изучаемых научных трудов. Мы не ставим специальной задачей заниматься их анализом. Однако тот факт, что эти памятниками служили основными и зачастую единственными источниками для воссоздания событий раннехристианской истории, делает необходимым обращение к ним для изучения методов их интерпретации и анализа. Кроме того, древняя христианская традиция оценок церковно-исторических событий и исторических лиц оказывала серьезное влияние на отечественную историографию XIX - начала XX вв., следовательно, необходим сравнительный анализ для выяснения общих и отличных воззрений двух историографических эпох.

Объективная картина историографии второй половины XIX - начала XX в. складывалась из двух направлений: церковно-исторического, существовавшего в рамках научной деятельности Духовных академий (Московской, Санкт-Петербургской, Киевской, Казанской) и светского византиноведения на базе Императорских университетов. Причем, первое и более веское слово в изучении проблемы церковно-государственных отношений принадлежало церковной историографии. Светские историки обращаются к этой теме только в систематических трудах по истории Византии, появившихся в начале XX в., что вполне естественно, так как для византинистики история первых веков христианства представляла интерес лишь в качестве «введения» в историю собственно византийскую.

Российская церковная историография как научное направление начинает формироваться во второй половине XIX в. Важную роль в развитии бого-

¹ Лактанций. О смертях преследователей. СПб., 1998; Евсевий Памфил. Церковная история. М., 2001; Евсе-вий Памфил. Жизнь блаженного Василевса Константина. М., 1998; Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1996; Феодорит Кирский. Церковная история. М., 1993; Григорий Богослов. Слово 4. Первое обличительное на царя Юлиана; Слово 5. Второе обличительное на царя Юлиана // Григорий Богослов. Собрание творений. Т. 1. Минск-М., 2000. С. 78-175; Тацит Корнелий. Анналы. Малые произведения. Л., 1969; Письма Плиния Младшего. Кн. 1-Х. Л., 1982; и др.

14 словских наук сыграли два академических устава - 1814 и 1869 гг.¹ При действии устава 1814 г. церковная история заняла прочное место в ряду других богословских наук. Им же было положено начало научной духовной печати . По уставу 1869 г. все богословские науки были разделены на три группы: богословские, церковно-практические и церковно-исторические. Преподаватели и студенты академий получили возможность специализироваться по одному из направлений. Появление магистерских и докторских степеней, приобретение которых связывалось с представлением печатной диссертации и публичной защитой, стало одним из главных стимулов для дальнейшего движения церковно-исторической науки³.

Немного раньше издания устава академий появился новый устав для университетов (1863 г.). Им впервые была внесена в круг предметов преподавания на историко-филологическом факультете история Церкви, Причем, она должна была преподаваться в университетах лицами, вышедшими из Духовных академий, А.П. Лебедев объяснял включение церковной истории в круг историко-филологического образования интересами его полноты и цельности⁴. Далее, уставом 1884 г. была учреждена степень доктора церковной истории, которой не было даже на богословских факультетах западноевропейских учебных заведений. Таким образом, во второй половине XIX в. создались все условия для оформления научно-академического статуса отечественной церковно-исторической науки.

Период 50-70-х гт. ХГХ в. можно считать «подготовительным» в формировании научного статуса церковной историографии, когда воспитываются кадры церковных историков, происходит накопление знаний, материалов,

Глубоковский Н.Н. Русская богословская наука... С. 50; Лебедев А.П. Церковная историография... С. 400-410.

² См., например, наиболее авторитетные издания: при Московской духовной академии — «Прибавления к
Творениям святых Отцов» (с 1843 г.), преобразованные в 1892 г. в «Богословский вестник»; при Санкт-
Петербургской духовной академии - «Христианское чтение» (с 1821); «Труды Киевской Духовной акаде
мии» с 1860 г; при Казанской Духовной академии — «Православный собеседник» (с 1855 г).

³ Лебедев А.П. Указ. соч. С. 413.
* Там же. С. 414.

15 опыта исследования. В это время ведется активная работа по изучению и публикации источников, освоению зарубежной научной литературы.

Первые научно-популярные работы по истории христианства I — IV вв., изданные в 1860-70 гг., представляли собой очерки с ярко выраженной эмоциональной окраской¹. Они служат примером церковно-исторической литературы, но не научной историографии в строгом смысле слова.

При отсутствии отечественной церковно-исторической литературы для нужд духовно-академического образования наиболее простым выходом стало создание работ реферативного характера.

Один из первых опытов научно-систематического изложения истории христианства I — III вв. был предпринят в опубликованных лекциях профессора церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии И.В. Чельцова . Работа была написана под сильным влиянием систематического труда А. Неандера³, который использовался в качестве структурирующей канвы. Широкое использование первоисточников отчасти компенсировало это влияние, но служило лишь для иллюстрации отдельных исторических фактов, при минимальном научном анализе.

Изданный в 1878 г. «Опыт руководства по церковной истории» Ф.А. и С.А. Терновских⁴ представлял, как было сказано в подзаголовке — «Восемнадцать чтений, составленных преимущественно по Гизелеру и Гагенбаху, с выдержками из первоисточников и библиографическими примечаниями». Он

Муравьев А.Н. Первые четыре века христианства. СПб, 1866; Арсений, свящ. Летопись церковных событий и гражданских, поясняющая церковные. СПб., 1869; Мученики Колизея // Воскресное Чтение. 1875; Богоявленский. Римский амфитеатр — место увеселений язычников и мучений христиан // Странник, 1873; Матвиевский. О гонениях на христиан первых трех веков // Странник. 1871; Кульжинский. Борьба язычества с христианством // Странник. 1866; О значении мученичества в деле распространения христианства // Духовный Вестник. 1865.

² Первоначально - статьи в «Христианском чтении»: Чельцов И.В. Распространение христианской веры по
сле времен апостольских П - Ш вв. // Христианское чтение. 1853. Ч. П; Внешнее положение церкви в обще
стве в первые три века христианства // Христианское чтение. 1859. 4. II; 1860. 4. І, П; Отдельной книгой:
Чельцов И.В. История христианской Церкви. Т.1. СПб., 1861.

³ На это указывал А.П. Лебедев: Церковная историография. С. 410. (Neander A. Allgemeine Geschichte der
christlichen Religion und Kirche. Humburg, 1828).

⁴ Терновский Ф.А., Терновский С.А. Три первые века христианства. (Опыт руководства по церковной исто
рии) Киев, 1878. (С.А. Терновский - преподаватель церковной истории в Киевском Императорском универ
ситете св. Владимира, Ф.А. Терновский - профессор церковной истории Киевской духовной академии).

имел цель «дать студентам опорный пункт для самостоятельных занятий церковной историей». Более поздняя работа Ф.А. Терновского, посвященная истории церкви в период Вселенских соборов, также являлась реферированным «учебным руководством»¹. Издания подобного рода решали проблемы недостатка учебной литературы, их научная ценность ограничивается теми оценочными правками, которые вносили авторы в излагаемый материал.

Публицистические работы и учебные пособия научно-популярного, реферативного характера по истории церкви и впоследствии занимали определенное место в церковно-исторической литературе, но не оказывали серьезного воздействия на ее научное развитие².

Одну из ведущих ролей в формировании научного статуса церковно-исторической науки во второй половине XIX в. сыграл А.П. Лебедев, профессор Московской духовной академии и императорского Московского университета. Он и был, по существу, «первый историк по времени и достоинству Православной Восточной церкви, давший отчетливую картину исторических судеб Православного христианства»³. А.П. Лебедев посвятил свои исследования широким сферам церковно-исторической науки, включая период первых веков христианства, Вселенских соборов, проследив судьбу восточного христианства вплоть до конца XDC в.⁴ В основе работ ученого лежало серьезное и всестороннее изучение источников, и столь же внимательное исследование опытов их научного воспроизведения. Вместе с тем, для многих работ А.П. Лебедева характерен обзорный характер, по словам Н.Н. Глубо-ковского, взгляд «с головокружительной высоты», стремление «взять историю на всем пространстве минувшего и со всех сторон», с тем, чтобы связать

Терновский Ф.А. Грековосточная церковь в период вселенских соборов. Чтения по церковной истории Византии от императора Константина великого до императрицы Феодоры (312-842). Киев, 1883.

² См., например: Никольский А. Отношение христианского общества к римскому правительству и народу в
первые три века нашей эры // Труды Киевской Духовной Академии. 1864. Т. 2. С.423-480; Покровский И.
Записки по истории христианской церкви. 4.1. СПб., 1864. 4. 2. СПб., 1869; Поморцев А. Историческое обо
зрение соборов, бывших в первые три века христианства. Орел, 1861; Смирнов Е.М. История христианской
церкви. М, 1915.

³ Глубоковский Н.Н. Памяти почившего профессора А.П. Лебедева. СПб., 1908. С. 16.

⁴ Морозов М.А. А.П. Лебедев... С. 14.

17 факты в «сплоченные звенья последовательно осуществляемой идеи» . Такой подход неизбежно вел к ограничению «научного аппарата», сокращению работы с источниками. Отсюда опора на европейскую научную литературу, что сам А.П. Лебедев считал вполне оправданным для популяризации цер-ковно-исторического знания в условиях становления отечественной науки².

А.П. Лебедев стал «научным отцом» ряда докторов истории богословия, церковной истории и канонического права³, таким образом, в его заслугу может быть поставлено развитие при Московской духовной академии целой школы по изучению церковной древности.

Для нашей работы непосредственный интерес представляют труды А.П. Лебедева по истории христианской церкви в I - IV вв., изданные в виде статей и монографий, где проблема отношений церкви и римского государства рассмотрена в связи с историей гонений на христиан и религиозной политикой Константина Великого⁴.

Формирование церковно-исторической школы на базе Казанской духовной академии связано с деятельностью профессора Ф.А. Курганова. По словам его ученика церковного историка И.И. Соколова, главной заслугой Ф.А. Курганова стала организация особого научного направления «в области церковного неоэллинизма и церковной византологии»⁵. Теоретической основой этого направления стал фундаментальный труд Ф.А. Курганова по истории отношений церковной и государственной власти в Византийской империи⁶. Целью работы было поставлено воссоздать «картину прошлой исторической

¹ Глубоковский Н.Н. Указ. соч. С. 5-6.

¹ Лебедев А.П. Церковная историография. С. 433.

³ Среди его учеников: проф. Московского университета А.М. Иванцов-Платонов, Новороссийского ун-та
А.П. Доброклонский, проф. СПбДА Н.Н. Глубоковский, церковной истории МДА А.А. Спасский, историк
церкви А.В. Карташев и др.

⁴ Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом.
СПб., 1904; Обращение Константина Великого в Христианство // Душеполезное чтение. 1877. Ч. I; Констан
тин Великий, первый христианский император // Христианское чтение. СПб., 1912. № 6-8; Вселенские со
боры IV и V веков (Обзор их догматической деятельности в связи с направлением школ александрийской и
антиохийской). СПб., 1904; Духовенство древней вселенской церкви (от времен апостольских до IX в.).
СПб., 1905.

⁵ Соколов И.И. Сорокалетие учено-литературной деятельности профессора Ф.А. Курганова // Исторический
вестник. 1911. Т. 123. С. 1075.

* Курганов Ф.А. Отношения между церковью и гражданской властью в Византийской империи в эпоху образования и окончательного установления характера этих взаимоотношений (353-566 гг.). Казань, 1880.

18 жизни», с точки зрения того «идеала, которым жила сама Византия» . Опровергая западноевропейскую концепцию «цезарепапизма», историк противопоставил ей каноническую теорию «симфонии властей» и проанализировал в ее свете историю отношений церкви и государства в Византии на основе широкого круга источников за период IV-VI вв. Эта работа была оценена современниками как основополагающая для русской церковно-исторической науки; по мнению современных историков, она не утратила своей научной актуальности до сих пор².

В Санкт-Петербургской духовной академии главная роль в создании церковно-исторической школы принадлежала В.В. Болотову. Соединив таланты историка, богослова и филолога, по мнению многих исследователей, он вывел отечественную церковно-историческую науку на мировой уровень . Проблема отношений церкви и государства рассматривалась В.В. Болотовым в его «Лекциях по истории древней церкви»⁴, как наиболее важная составляющая «внешней» истории церкви. Во введении к «Лекциям» Болотов впервые в отечественной историографии теоретически обосновал метод церковно-исторической науки, сконцентрировав лучшие достижения методологии конца XIX в. Исходя из определения исторической церкви как «сообщества верующих», он считал необходимым применять к ее изучению классические исторические методы⁵. Главным принципом построения его «Лекций» является сочетание логически обоснованного, четко структурированного плана исследования и скрупулезного, тщательного анализа источников. Поставив

Курганов Ф.А. Византийский идеал царя и царства и вытекающие отсюда, по сравнению с его идеалом церкви, отношения между церковной и гражданской властью. Казань, 1881. С. 13-14. ² Лебедева Г.Е. Ученый и время: И.И. Соколов... С. 10-11.

Рубцов M.B. Василий Васильевич Болотов... С. 62; Бриллиантов А.И. Профессор В.В. Болотов. С. 13; Сидоров А.И. Василий Васильевич Болотов... С. XXVI-XXVII.

Впервые изданы А.И. Бриллиантовым в 1907-1917 гт. на основе литографий и личного архива историка: Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. М., 1994: Т.1. Введение в церковную историю; Т.2. История церкви в период до Константина Великого; Т.З. История церкви в период Вселенских Соборов: 1. Церковь и государство. 2. Церковный строй; T.4. История церкви в период Вселенских Соборов: 3. История богословской мысли. По словам редактора, значительная часть материала по истории первых веков христианства взята из лекционных курсов с 1884/5 гг. по 1890/1 гг., с учетом правок и изменений самого лектора (Болотов В.В. Лекции... Т. 2... С. ХІ-ХП).

⁵ Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов. Т. 2. Лекции по истории древней церкви. Введение в церковную историю М., 2000. С. 15-24.

19 целью непременно «давать всегда что-либо новое» в области церковно-исторических знаний¹, Болотов сделал главной установкой своего творчества комплексную историческую критику первоисточников. Таким образом, он выступил в качестве ученого-исследователя в строгом смысле этого слова.

В начале XX в. ученики и последователи первых церковных историков наряду с учебно-методической деятельностью больше внимания стали уделять специальным историческим исследования. В результате исторические сюжеты церковно-государственных отношений получили более четкую проблемную постановку. Появились работы, посвященные отдельным темам раннехристианской истории и во многих из них проблема отношений церкви и государства в Римской империи I - IV вв. получила основательное научное осмысление.

А.А. Спасский, ученик и преемник А.П. Лебедева, в своих «Лекциях по древней церковной истории» развивал метод исторической критики, дополнив его сравнительным анализом и методом реконструкции. Он пересмотрел многие традиционные воззрения церковной историографии на историю го-нений. Лекции его до сих пор существуют только в литографии 1911 г. Проблема отношений церкви и государственной власти при первых христианских императорах рассматривалась Спасским также в его докторской диссертации, в связи с изучением догматических споров IV в. и в отдельных статьях³.

А.И. Бриллиантов, последователь В.В. Болотова, в 1916 г. издал фундаментальный труд «Император Константин Великий и Миланский эдикт 313г.», который можно считать определенным итогом научного опыта, накопленного церковно-исторической наукой к началу XX в. Проблема Милан-

¹ Цит. по: Бриллиантов А.И. Профессор В.В. Болотов... С. 14.

² Спасский А.А. Лекции по древней церковной истории, читанные в московской Духовной Академии в 1910-
1911 учебном году. М., 1911.

³ Спасский А.А. История догматических движений в эпоху вселенских соборов (в связи с философскими
учениями того времени). Тринитарный вопрос (История учения о св. Троице). Сергиев Посад, 1914; Обра
щение императора Константина Великого в христианство. Сергиев Посад, 1905; К вопросу о начале нового
периода во всеобщей истории // Богословский вестник. 1906. Т. Ш; Начальная стадия арианского движения
и I Вселенский собор // Богословский вестник. 1906. Ш, 12.

20 ского эдикта, как ключевая тема монографии, получила историко-генетическую постановку в контексте всей религиозной политики Константина Великого и истории отношений христианской церкви и римского государства на протяжении первых десятилетий IV в. Изучение историографии вопроса, текстологический и сравнительный анализ источников, историко-аналитический метод и контекстуальный подход позволили историку сделать целый ряд важных уточнений в источниковедческой части проблемы и представить во всей полноте сложную картину отношений церкви и государства при первом христианском императоре.

В изучении истории взаимоотношений церкви и государства при преемниках Константина Великого важную роль сыграли исследования Я. Алфио-нова и Н.Ф. Чернявского¹. Несмотря на то, что их издание разделяет более тридцати лет, они отражают общие особенности научного стиля московской и казанской школ церковной историографии. Это проявляется во внешнем оформлении, широкой историко-генетической постановке проблемы, в подробной, стремящейся к исчерпывающей полноте программе исследования. Данные работы, пожалуй, единственные в своем роде, посвящены специально исследованию религиозной политики отдельных императоров: Юлиана Отступника и Феодосия Великого. Выполненные на основе значительного объема источников и научной литературы, они представляют историографическую ценность для современной науки.

Целый ряд отдельных публикаций церковных историков более частного характера играет важную роль для полноценного историографического освещения проблемы церковно-государственных отношений в Римской империи I - IV вв.²

Работы церковных историков, оказавшихся во второй четвери XX в. в

¹ Алфионов Я. Император Юлиан и его отношение к христианству. М., 1880; Чернявский Н.Ф. Император
Феодосии Великий и его царствование в церковно-историческом отношении. Сергиев Посад, 1913.

² Гроссу Н. Миланский эдикт // Труды Киевской Духовной Академии. 1913. Книга ГХ. Сентябрь; Касторский
А. Константин Великий, святой и равноапостольный (К 1600-летию Миланского эдикта) // Православный
собеседник. 1913. Сентябрь; Успенский Ф. Миланский эдикт Константина Великого // Православный собе
седник. 1913. Сентябрь; Мелиоранский Б.М. Из лекций по истории и вероучению древне-христианской
церкви. Вып. 1. СПб., 1910.

21 эмиграции (А.В. Карташев, М.Э. Поснов)¹ представляют завершающую стадию истории отечественной церковной историографии и подводят определенные итоги. Несмотря на то, что публикации этих работ относятся к 60-м гг. XX в., их замысел и подготовка приходятся на 20-30-е гг. XX в.²

Отдельной группой источников в рамках академической исторической традиции, представляющих интерес для нашей темы, являются исторические труды специалистов по церковному праву. Среди них есть работы, специально посвященные историко-каноническим аспектам проблемы отношений церкви и государства в интересующий нас период³. В частности, положение христианства в Римской империи с религиозно-законодательной точки зрения, а также каноническая теория церковно-государственных отношений были исследованы в ряде работ профессора Казанской духовной академии И.С. Бердникова⁴. Две обобщающие монографии по истории становления церковной власти митрополитов и патриархов восточно-православной церкви в тесной связи с формированием церковно-государственных основ христианской империи, принадлежат профессору канонического права П.В. Гидуляно-

Особую группу источников, позволяющих представить целостную картину развития воззрений отечественных историков на проблему отношений церкви и государства, представляют материалы дискуссий, магистерских и

¹ Карташев А.В. Вселенские соборы. СПб., 2002; Поснов М.Э. История христианской церкви. Брюссель,
1964.

² См.: Историческая наука российской эмиграции 20-30х гг. XX в. (Хроника). М., 1998.

³ Лашкарев П. Отношение римского государства к религии вообше и к христианству в особенности (до Кон
стантина Великого включительно). Киев, 1876; Барсов T.B. Об участии государственной власти в деле охра
нения вселенской церкви и ее веры // Христианское чтение. 1877. Май-июнь, ноябрь-декабрь; Кипарисов В.
О свободе совести. Опыт исследования вопроса в области истории церкви и государства с І по ГХ вв. Вып. 1.
M., 1883.

⁴ Бердников И.С. Государственное положение религии в римско-византийской империи. Т. 1. Государствен
ное положение религии в римской империи (до Константина Великого). Казань, 1881; Государственный ха
рактер римской государственной религии // Православный собеседник, издание Казанской Духовной Ака
демии. 1881. Январь; К вопросу о государственном положении религии // Православный собеседник, изда
ние при Казанской Духовной Академии. 1881. Сентябрь; Краткий курс церковного права православной
церкви. Вып. 1. Казань, 1903; Наши новые законы и законопроекты о свободе совести. М., 1914.

^J Гидулянов П.В. Митрополиты в первые три века христианства. М., 1903; Восточные патриархи в период четырех первых вселенских соборов. (Из истории развития церковно-правительственной власти). Ярославль, 1908.

докторских диспутов, научные рецензии .

Церковная и светская историография второй половины XIX - начала XX в. находились в тесном взаимодействии. Несмотря на определенное расхождение научных интересов, существовали и многочисленные «точки пересечения». Это объясняется, с одной стороны тем, что ведущие профессора Духовных академий зачастую являлись одновременно профессорами Императорских университетов и избирались членами Императорской академии наук (А.П, Лебедев, А.Ф. Курганов). С другой стороны, специфика истории раннего христианства в греко-римском мире и особенно в Византийской империи такова, что гражданская и церковная история тесно и глубоко переплетаются между собой. Поэтому академическая профессура по требованию специальности своих кафедр вынуждена была обсуждать темы светской истории, а университетская работала в сфере истории церковной.

Примером тесного взаимодействия духовно-академической и светской науки является деятельность И.И. Соколова, ученика Ф.А. Курганова, профессора Санкт-Петербургской духовной академии. Он обосновал теорию «церковного византинизма»², сотрудничал с представителями светской ви-зантиноведческой науки Петербурга, работал в редакции «Византийского

См., например: Христианская церковь и римский закон в течение двух первых веков. (Несколько замечаний по поводу публичной лекции на эту тему, читанной г. Юлианом Кулаковским в Императорском университете св. Владимира 8 декабря 1891 г. в пользу пострадавших от неурожая) // Труды Киевской Духовной Академии. 1892. №№ 5,6; Кулаковский Ю.А. Христианская церковь и римский закон в течение двух первых веков (Ответ на «Несколько замечаний», помещенных в Трудах Киевской Духовной Академии) // Университетские известия. Императорский Университет Св. Владимира. 1892. №7; Отзыв проф. Бердникова на сочинение Лашкарева // Протоколы Казанской Духовной Академии. 1896. С. 223; Отзыв Ковальницкого о сочинении Лашкарева // Труды Киевской Духовной Академии. Протоколы. 1894/95 гг.; Библиографические заметки. Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом. Профессора А. Лебедева. М., 1885 // Церковный вестник. 1885. № 13; Болотов В.В. Отзыв об удостоенном Учебном Комитетом при Св. Синоде премии преосв. Митрополита Макария в 1886 г. сочинении В. Кипарисова «О свободе совести. Опыт исследования вопроса в области истории церкви и государства с 1 по IX вв.» // Христианское чтение. СПб., 1886. Июль-август; Иванцов-Платонов A.M. Религиозные движения на христианском Востоке в IV и V вв. (критико-исторические замечания по поводу книги проф. Лебедева «Вселенские соборы IV и V вв.»). М., 1881; Лебедев А.П. Русский византинист на служении церковно-исторической науке. По поводу книги Ф.И. Успенского «Очерки по истории византийской образованности». СПб., 1892 // Чтения в обществе любителей духовного просвещения. 1894. Кн. 1.

² Соколов И.И. О византинизме в церковно-историческом отношении (вступительная лекция по кафедре истории греко-восточной церкви (от разделения церквей), прочитанная в СПбДА 1 ноября 1903 г.). СПб, 1903; Византологическая традиция в Санкт-Петербургской Духовной академии // Христианское чтение. 1904. Январь. С. 143-165. О развитии византиноведческих традиций в Духовных академиях говорил в свое время и А.А. Спасский: Новейший византинизм и его значение (Пробная лекция, читанная в МДА 17 августа 1893 г. по кафедре новой гражданской истории) // Богословский вестник. 1894. Апрель. Сергиев Посад, 1894.

23 временника», в 1919-1921 гг. читал в Киевском университете лекции по истории Византии и византийской историографии¹.

Научная биография Ф.И. Успенского, напротив, показывает пример ученого-византиниста, много давшего изучению истории христианства. В течение 20 лет (с 1894 г.) он был директором Русского археологического института в Константинополе, осуществлял грандиозную работу по разысканию и публикации вещественных и письменных источников на территории бывшей Византийской империи. Одновременно Ф.И. Успенский являлся деканом историко-филологического факультета Новороссийского университета, с 1914 года — редактором «Византийского Временника», с 1923 - председателем академического Российского Палестинского общества, кроме того, возглав-лял еще несколько академических комиссий . Помимо большого количества публикаций, связанных с описанием источников и исследованием отдельных сюжетов истории Византии³, Ф.И. Успенскому принадлежит обобщающий труд по истории Византийской империи⁴. Первый том содержит фундаментальный материал по истории раннего христианства, где немалое место отведено проблеме церковно-государственных отношений. Оценивая деятельность Ф.И. Успенского на поприще церковной истории, А.П. Лебедев называл его «русским византинистом на служении церковно-исторической науке»⁵.

И все же византинистика, бурно развивавшаяся с конца XIX в. благодаря научно-организаторской деятельности В.Г. Васильевского, долгое время не затрагивала проблем раннехристианской истории, сосредоточив свое внимание преимущественно на социально-политических аспектах истории собственно Византийской империи. Работы светских историков, в которых рассмотрены проблемы отношений церкви и государства на протяжении I - IV

¹ Лебедева Г.Е. Ученый и время... С. 21-26.

² Памяти Ф.И. Успенского. Сборник статей. Л., 1929; Готанов-Готлиб А.Г. Ф.И. Успенский как профессор и
научный руководитель. // Византийский Временник. М., 1947. Т. 1

³ Записка об ученых трудах директора Русского археологического института в Константинополе Ф.И. Ус
пенского. Хронологический список трудов. Составители: Веселовский, Радлов, Латышев. СПб, 1900.

⁴ История Византийской империи. СПб, 1913; История Византийской империи VI-ГХ вв. М., 1996.

⁵ Лебедев А.П. Русский византинист на служении... // Чтения... М., 1894. Кн. 1. С. 111.

24 вв., представлены только систематическими курсами лекций и обобщающими трудами по истории Византии, вышедшими в начале XX в.

Интерес византинистов к периоду раннехристианской истории был связан с осмыслением культурно-религиозного кризиса Римской империи, результатом которого стало создание христианско-греко-восточной культуры, получившей впоследствии название византийской². Основание Константинополя, разделение империи и создание системы церковно-государственных отношений, легших в основу византинизма, - вот наиболее актуальные сюжеты раннехристианской истории для византиноведов. Таким образом, сфера этих научных интересов тесно соприкасалась с разделом «внешней» истории церковной историографии и представляет непосредственный интерес для нашей работы.

В целом, использованная литература и источники позволяют дать достаточно полную характеристику воззрений отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв. на проблему отношений христианской церкви и государства в Римской империи I — IV вв. и тем самым решить поставленные в исследовании задачи.

Научная новизна настоящей работы состоит в том, что она является первым в отечественной историографии исследованием, в котором предпринята попытка комплексного анализа научных концепций историков второй половины XIX - начала XX в. по проблеме отношений христианской церкви и Римской империи в I — IV вв. На основе практически исчерпывающего объема историографических источников автором дана характеристика теоретико-методологических принципов исторических исследований, проведен сравнительный анализ оценок наиболее важных аспектов рассматриваемой проблемы, показана роль отдельных ученых и научных направлений в ее изучении.

¹ Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. 1. Киев, 1910; Шестаков СП. Лекции по истории Византии. Казань, 1913; Успенский К.Н. Очерки по истории Византии. Часть 1. М., 1917; Васильев А.А. Лекции по истории Византии. Т. 1. Время до эпохи Крестовых походов (до 1081 г.). Пг., 1917.

См., например: Успенский Ф.И. История Византийской империи VI-IX вв. М., 1996. С. 43, 102; Васильев А.А. История Византийской империи. СПб., 2000. С. 93, 133-139.

25 Практическая значимость работы обуславливается историко-теоретическим значением рассмотренных в ней вопросов, представленными обобщениями и выводами. Материал диссертации может быть использован для подготовки научных публикаций, учебных и специальных лекционных курсов по истории христианской церкви и отечественной историографии, при написании учебных пособий, в других видах учебно-методической и научной работы. Кроме того, обобщение исторического опыта церковно-государственных отношений в отечественной историографии может представлять интерес для общественно-политической мысли в контексте современного поиска моделей взаимоотношений церкви и государства.

Причины возникновения гонений на христиан в Римской империи

Ключевое место в концепции истории гонений занимает вопрос о причинах их возникновения. Христианские историки и апологеты II - IV вв., бывшие свидетелями гонений, обобщая факты противостояния христианского и языческого общества, сводили их к двум источникам: 1) ненависть языческого общества к христианам, 2) политика римского государства в отношении христианства1. Это общее для всей церковно-историографической традиции воззрение в отечественной науке получило развитие и объяснение. Правда, в первых трудах по истории гонений вопрос их возникновения не получал проблемной постановки. Со ссылкой на раннехристианских авторов причины гонений излагались практически сходным образом у церковных историков. Народная ненависть к христианам объяснялась различиями в вере между язычниками и христианами, и возникшими на этой почве «слухами и баснями»; политика гонений со стороны языческого государства проистекала из противоречий, в которых оказывалось христианство с его законами и обычаями «как богословие новое, не бывшее нигде народным и отторгающее римских граждан от их римских обрядов, верою запрещенной»1. По мере обретения церковной историографией научного статуса выяснение причин возникновения гонений становится обязательной аналитической частью церков-но-исторических работ.

А.П. Лебедев выделял три группы причин, приведших к возникновению гонений: государственные, религиозные и общественные. Главное противоречие, из которого проистекали гонения, он усматривал в «принципиальной несовместимости христианства с господствующими языческими идеями о государственной власти»: во-первых, христианство не исполняло главного условия, на котором покоилась толерантность римского государства, - почитания римских богов и соблюдения римских обрядов, поэтому оно рассматривалось со стороны властей как преступление религиозное и политическое; во-вторых, отказ от принесения жертвы императору вызывал обвинение христиан в оскорблении царского величества, crimen majestatis2.

К разряду причин религиозного характера А.П. Лебедев относил такие внешние черты христианства, которые противопоставляли его римским представлениям о религии. Религия, не привязанная ни к какому народу и государству, лишенная внешних атрибутов культа (алтарей, образов, храмов, жертв, жречества), не соответствовала представлениям язычников о религии1. Как следствие, государственная власть не видела в христианстве того, что давало бы возможность судить о нем как религии и уравнивать с прочими культами.

Под общественными причинами гонений Лебедев подразумевал отношение к христианству различных слоев римского языческого общества: император считал их плохими верноподданными, классы интеллигенции и административные смотрели на них как на врагов цивилизации; народ считал христиан главной причиной общественных несчастий, полагая, что боги гневаются на распространение такого нечестия, как христианство. Именно в отношении языческого общества к христианам, состояла главная причина гонений, так как «правительство лишь утверждало своим авторитетом то, инициатива чего принадлежала народной толпе»2.

Решение вопроса о причинах возникновения гонений Лебедевым отражало уровень его осмысления в церковной историографии середины XIX в. Политический аспект гонений, который в конце XIX в. историки будут считать определяющим фактором, рассматривался среди прочих (общественных, религиозных); религиозные и государственные причины искусственно разделялись, хотя, по сути, проистекали из общего основания — государственного характера римской религии. Кроме того, по Лебедеву, «общественные» причины играли в осуществлении гонений равнозначную роль с «религиозными» и «государственными», что также было вскоре опровергнуто.

В.В. Болотов при выяснении причин возникновения гонений стремился совместить церковно-историографическую традицию и результаты новейших зарубежных исследований. С одной стороны, он выделял три фактора, повлиявших на судьбу христианства в Римской империи: отношение к нему простого народа, правительства и интеллигенции. С другой стороны, он не придавал им определяющего, «причинного» значения. Ненависть языческого общества не являлась достаточным основанием для возбуждения юридических процессов, а между тем гонения на христиан были облечены в форму судебного приговора, совершавшегося строго по закону. В развитии этого положения Болотов опирался на работы зарубежных историков, прежде всего, Т. Моммзена, статья которого была названа «эпохой в исторической литературе о положении христиан в Римской империи»1. Исследуя положение христианства в Римской империи с позиции норм римского религиозного права, Моммзен приходил к заключению, что гонения на христиан носили строгий государственно-юридический характер и, как таковые, начались со второй половины III в. Отталкиваясь от тезиса о юридическом статусе христианских гонений, Болотов обратился к характеристике «римской религиозной поверхности», представляющей сплав религиозных, национальных и государственно-правовых воззрений и принципов жизни римского общества. Такие черты римской религиозности как «консерватизм», «формализм» и «внешний» способ ее выражения (не внутреннее убеждение, а культ были ее центром), неизбежно приводили к столкновению с христианством на религиозной почве. Отсюда «новость» христианства, его исключительность, вненациональный, и более того, прозелитирующий характер, были антипатичны римскому религиозному чувству и вели к конфликту с государственными постановлениями2.

В.В. Болотов подчеркивал, что главным препятствием к свободному существованию для христиан являлась сама Церковь, как юридически определенное понятие. С точки зрения римского правительства христианская церковь была collegium или licitum, или illicitum. Римское государство признавало определенные виды коллегий, среди которых «погребальные коллегии» (collegia funeraticia) пользовались особым покровительством, основанном на общем воззрении римского права на места погребения. Христианским общи- нам легко было присвоить права погребальных коллегий, ввиду некоторого внешнего сходства. Письменные свидетельства об этом сближении начинаются с середины II в. Но «погребальные коллегии», хотя и служили удобным институтом для существования христианских общин, не были гарантией их легальности в Римской империи1. Рим признавал только открытые коллегии, где могли присутствовать представители власти. Примерно с середины III в. для правительства открывается истинное значение христианских общин как обществ, отделенных от государства. Этим устанавливаются формальные основания для преследования христианства, которые Болотов считал главными в истории гонений. Для преследования христиан как членов «недозволенной коллегии» не требовалось издавать особых законов: полиции достаточно было знать, как относится к ним верховная власть2.

Положение христианства в Римской империи на протяжении I - первой половины III в.

По меткому выражению Тертуллиана, церковь вступила в историю «sub umbraculo religionis licitae (judacae)» (под покровом дозволенной религии иу-дейской) . Древнейший источник — книга Деяний Святых Апостолов, историческое содержание которой считалось достоверным, свидетельствует именно таком положении раннехристианской церкви. Когда христианство в лице апостола Павла столкнулось с римской администрацией, ее представители, участвовавшие в расследовании обвинения апостола иудеями, ничего не нашли в его учении, кроме «домашних» иудейских споров о богопочитании3.

Учитывая такое положение церкви, некоторые историки (А.П. Лебедев, Б.М. Мелиоранский) не включали Апостольский век в историю гонений, и открывали ее с конца I в. эдиктом Траяна. Но ряд фактов на протяжении I в. привлекал внимание исследователей как своеобразное «введение» в историю гонений.

Во-первых - упоминание в биографии императора Клавдия (41-54), написанной римским историком Светонием, указа о запрете религиозных собраний иудеев в Риме, а после 44 г. — об их выселении как «постоянно волнуемых Хрестом»4. Трактовки этого сообщения, как в европейской науке, так и в отечественной, расходилась в связи с прочтением имени «Хрест» (Chrestus). В целом историки признавали, что правительство в данное время еще не могло составить представлений о христианстве, но тогда требовалось уточнить, приписывать ли такое написание имени неясности свидетельства Светония, понимать под ним исторического Христа и, следовательно, видеть в данном факте «первый след прямого столкновения между императором и христианством»1, либо под этим именем упоминается некий настоящий бунтовщик, и тогда следует признать христианство не связанным с упомянутым инцидентом. В последнем смысле рассматривал сообщение Светония Ю.А. Кулаков-ский2.

В.В. Болотов провел лингвистический анализ текста источника и пришел к выводу, что именование Chrestus, а не Christus, объясняется «колебанием между древним этацизмом и новым итацизмом», особенностями греческого и еврейского произношения и значения этих слов и речь действительно идет именно об Иисусе Христе. А.А. Спасский, на основе сравнительного анализа нескольких свидетельств об указанном инциденте (Светония, Иустина и Тер-туллиана), подтвердил эту точку зрения, показав, что латинские современники продолжали именовать христиан «хрестианами», следовательно, это было естественным и для эпохи Клавдия. Оба историка считали, что свидетельство Светония косвенно подтверждается событиями, описанными книгой Деяний Св. Апостолов, и волнения иудеев в это время могут быть связаны с их реакцией на «Послания» апостола Павла3. Впоследствии такая оценка сообщения Светония была признана бесспорной. Так, М.Э. Поснов писал, что эдикт Клавдия против бунтовавших в Риме иудеев являлся реакцией властей на брожение, возникшее среди римских иудеев по поводу споров иудео- и язы-ко-христиан, о значении Моисеева закона, и свидетельствовал о «неразделении» римскими властями христиан и иудеев4.

Второй факт столкновения христианства и государственной власти вів. - гонение на христиан при Нероне (54-68). Церковно-историческая традиция считала избиение христиан при Нероне первым римским и последним иудейским гонением, а евангелиста Иоанна возможным его свидетелем, запечатлевшим в образах Апокалипсиса «начало тех преследований от зверя (Римской империи), в которых церковь должна была предпослать ко Христу немало свидетелей верных»1. Кроме того, церковное предание второго века считало апостолов Петра и Павла жертвами этого «первого великого гонения»2.

Практически единственным свидетельством об этом гонении было сообщение Тацита, по которому Нерон, для того чтобы опровергнуть слухи о поджоге Рима, принялся искать виновных. Таковые были найдены среди христиан как распространителей «зловредного суеверия», вызывавших ненависть «толпы» .

Если историк не ставил целью анализировать свидетельство Тацита, тогда в качестве причин гонения он называл следующие: клевету и преследования иудеев, превратные представления о христианской религии среди язычников, отрицательные черты натуры Нерона4.

Однако при внимательном отношении к сообщению Тацита из него можно было извлечь два противоположных суждения о характере преследования христиан при Нероне. В европейской историографии конца ХГХ в. они формулировались следующим образом: 1) гонение не затронуло иудеев, следовательно, процесс при Нероне следует считать преследованием христиан за их религию; 2) процесс был судебным разбирательством о пожаре и направлялся против иудеев вообще. Оттенок религиозного гонения он получил потому, что Тацит, живший позднее Нерона, когда христиан знали как последователей «вредной секты», перенес на события царствования Нерона черты своего времени1.

В отечественной историографии мы находим подобные же суждения. Первая точка зрения представлена в работах И.В. Чельцова, М.Г. Ковальниц-кого, М.Э. Поснова2. Противоположное мнение утверждали П. Лашкарев и Ю.А. Кулаковский, что следует признать характерным, поскольку эти авторы не принадлежали к церковно-исторической школе3.

Новое решение проблемы гонения на христиан при Нероне благодаря строго научной постановке вопроса представили В.В. Болотов и А.А.Спасский.

Болотов посвятил этой теме отдельную статью4. Ее основные положения позже были развернуты и детализированы в лекциях. Историк признавал, что ясного различия между иудеями и христианами в глазах правительства во время Нерона предполагать нельзя, и поэтому вопрос должен был сформулирован следующим образом: «в чем состоял процесс и за что были казнены христиане - за то, что подожгли Рим, или за то, что называли себя христианами»5. Ответа на поставленный вопрос Болотов добивался с помощью лингвистического анализа, исторической и психологической критики сообщения " Тацита. Признавая его неточным и во многом неправдоподобным, историк приходил к заключению, что религия хотя и не явилась прямой причиной процесса по делу о пожаре, но послужила «промежуточным звеном в обвинении»6.

Обращение Константина Великого в христианство

Начало IV в. открывает собой новую эпоху в истории отношений христианской церкви и государства в Римской империи. Реформы, начатые Диоклетианом не получили достойного идеологического обрамления. Последние годы его правления окончательно перевели религиозную проблему в политическую плоскость, а эдикт Галерия 311г. оставил открытым вопрос о государственном статусе христианства. Константин Великий явился именно тем историческим деятелем, который смог не только усвоить, но и реализовать главные стремления времени. Он первым из римских императоров понял внутреннюю силу христианства, примирил его с государством, при его помощи восстановил и на нем основал единство империи. Что побудило Константина Великого стать на сторону христианства? Гениальная ли проницательность опытного политика, усмотревшего опору для государства там, где его предшественники видели главную причину упадка государственной и общественной жизни, внутреннее ли развитие его собственного духа или небесное откровение в той или иной форме — таковы первые и необходимые вопросы, которые ставит перед историком эпоха Константина Великого.

Вопрос об обращении Константина Великого в христианство занимал особое место в историографии рассматриваемого нами периода. Его можно назвать своеобразным индикатором профессиональной позиции историка, поскольку его решением обуславливалась историческая концепция IV в. в связи с проблемой церковно-государственных отношений. Древняя и средневековая церковная историография связывала обращение Константина с расска зом Евсевия, записанным им якобы со слов самого императора. Во время похода на Рим, предпринятого Константином в борьбе с Максецием в 312 г., ему было дано небесное видение креста, воспринятое как знак Божественной помощи. Император и его войско встали под знамя креста, и победоносно завершили свое военное предприятие1. Чудесное обращение императора и его воинства явилось прологом обращения всей языческой империи.

Для научной историографии объяснение религиозной «революции» Константина как результата чуда представлялось недостаточным. Проблема осложнялась тем, что сообщения раннехристианских авторов о событиях похода Константина на Рим в 312 г. отличались несогласованностью и явными противоречиями. Это создавало возможность достаточно свободных интерпретаций источников: от прямой апологии до полного отрицания их достоверности и самого факта крестного знамения.

Традиции рационального объяснения обращения Константина Великого к христианству были заложены представителями протестантской школы европейской историографии. С середины XIX в., и в течение долгого времени большое влияние на научные мнения оказывали скептические суждения не-мецкого историка Я. Буркхарда . В его представлении Константин как гениальный политик и «агрессивный эгоист» был принципиально «внерелигио-зен». Он использовал единство церковной организации для создания единой империи, целенаправленно и жестоко избавляясь от конкурентов. Развенчание образа Равноапостольного Константина основывалось Буркхардом на низвержении авторитета его историка — Евсевия Кесарийского. Он обвинял последнего в «передергиваниях, искажениях и домыслах», отказывая ему в исторической достоверности3. Вполне справедливо Буркхарда называют одним из основоположников «гиперкритического» направления в историографии эпохи Константина Великого1. Протестантские авторы подвергали кардинальному пересмотру все церковное предание. Не случайно деятельность Константина страдала в особенности, ведь именно с нее начинался «губительный» для церкви, по их мнению, союз с государством. Но даже протестантская наука не вся была подвержена «гиперкритицизму». Гораздо более выдержанную рациональную оценку мотивам обращения Константина в христианство давал другой авторитетный представитель протестантской историографии - А. Гарнак. В работах «Проповедь и распространение христианства в первые три века», изданной в 90-х гг. XIX в.2, и «Церковь и государство вплоть до установления государственной церкви», на русском языке опубликованной в начале XX в., он оценивал Константина как проницательного и сильного политика, имевшего «внутреннее влечение к религиозным переживаниям», разглядевшего те преимущества, которые мог дать государству союз с церковью как носительницей «универсально-религиозного самосознания»3.

Приведенные научные воззрения следует признать наиболее характерными для западноевропейской историографии рубежа XIX — XX вв. В диапазоне, ими определяемом, формировались мнения других протестантских историков. Для католических авторов также был свойственен определенный рационализм, но вполне умеренный. Характерно воззрение тюбингенгского профессора Ф.Х. Функа, который ставил под сомнение сверхъестественное происхождение видения Константина, но признавал оказанное им субъективное влияние на совершившийся в душе Константина религиозный переворот .

Главная особенность российской церковной историографии как православной при освещении исторического сюжета об обращении Константина Великого проистекала из ее отношения к источникам, обладавших в глазах церковных историков авторитетом предания. Первое время вопрос о достоверности раннехристианских источников даже не поднимался. Признавая несомненным факт чудесного видения, ознаменовавшего обращение Константина, церковные историки отмечали противоречивость и неточность сведений о нем, пытались их разъяснить логически, исторически, психологически. Обстоятельства, при которых произошел «переворот» Константина, освещались авторами по приблизительно сходной схеме, что обуславливалось опорой на ограниченный круг источников - сочинения Лактация и Евсевия. Однако, по мере развития научного подхода и под влиянием западноевропейских исследований, изложение событий, связанных с обращением Константина, приобретает проблемную постановку, основывается на критике источников и анализе исторических обстоятельств эпохи. Православным историкам требовалось обосновать собственную концепцию «религиозного переворота» Константина Великого, найти историческое объяснение факту его обращения. Критика протестантской, а иногда и католической историографии в этом вопросе играла роль мощного стимула - провоцировала православных историков на полемику, побуждала к обоснованию собственных научных позиций1.

В первых научных церковно-исторических трудах сюжет об обращении Константина излагался на основе сообщений раннехристианских авторов, без каких-либо попыток их анализа и критики. В качестве «благодатной» почвы распространения христианства указывались особенности религиозной атмосферы Римской империи начала IV в.: упадок религиозных чувств и обозначившееся на этом фоне влияние христианства благодаря долгому сосуществованию его с язычеством, деятельности апологетов, примерам мученического героизма христиан. Вслед за Евсевием и Лактанцием историками приводился ряд обстоятельств детства и юности Константина, создавших благоприятные условия для его обращения в христианство: атмосфера терпимости к христианству при дворе его отца, Констанция Хлора, отличавшегося личными добродетелями; влияние матери-христианки; продолжившееся общение с христианами при дворе Диоклетиана, где они не притеснялись вплоть до начала гонений в 303 г.; наконец, ужас самого гонения, осознание Константином его жестокости и бессмысленности. Окончательно подтолкнули Константина к христианству обстоятельства внешнеполитического характера. Считалось, что накануне решающего сражения Константин был близок христианству, поэтому «знамение Креста» перед сражением с Максенцием и последовавшая за ним Божественная помощь рассматривались как явления вполне закономерные, обусловленные благодетельными намерениями Константина и вызванные его молитвой1. Ф.А. Курганов подчеркивал, что, одержав в результате Божией помощи победу над Максенцием, воздвигнув в честь этого «священную хоругвь» в Риме, Константин «не только сам склонился к христианству, но и возвестил его самим римлянам»2.

Положение христианской церкви в 40-70-е гг. IV в. и религиозная политика преемников Константина Великого.

Недолгое правление наследников Константина было полно бурными событиями в государственной и церковной жизни империи и заняло важное место в истории поиска необходимых форм отношений между церковью и государством. Константин воспитал сыновей в христианской вере, что должно было отразиться на религиозных приоритетах их политики. Кроме того, наследники Константина Великого должны были продолжить его программу церковно-государственного строительства. Именно с этих позиций получала оценки историков их религиозно-политическая деятельность.

После смерти Константина власть в империи была разделена между тремя его сыновьями, получившими титулы августов: Константином II, Константом и Констанцием. Братьев вскоре разделила не только политическая, но и религиозная вражда. В то время как Константин и Констант были на стороне никейцев, Констанций, «продолжая и развивая религиозное настроение последних лет жизни своего отца, открыто стоял за ариан»1. Единственное совместное церковно-политическое мероприятие августов — соглашение 337 г., объявившее амнистию всех сосланных епископов. На вопрос - почему Констанций, известный своими антиникейскими настроениями, поставил подпись под указанным выше соглашением, историки высказывали разные предположения. А.А. Спасский считал, что Констанций к тому моменту еще недостаточно ознакомился с состоянием церковных дел на Востоке и потому не имел оснований противиться предложению братьев1. По мнению А.В. Карташева, антиникейские воззрения Констанция к этому времени были вполне определены, но он согласился на всеобщую амнистию епископов только под давлением августов Запада2. Так или иначе, произведенная амнистия пока не могла изменить соотношения церковных партий на Востоке3. Преобладание здесь антиникейского направления вскоре подтвердилось характером церковных соборов и направлением религиозной политики Констанция.

В результате военных заговоров и столкновений к 340 г. империя оказалась поделенной на две половины — восточную и западную (до 350 г.). Время совместного правления Констанция и Константа ознаменовало начало политики государственного преследования язычества в масштабах всей империи. Воспитанные в христианской религии, наследники Константина считали только христианство единственной религией, достойной почтения и покровительства, поэтому историки находили закономерными их антиязыческие мероприятия. В 341 г. издается указ, которым, как считал Я. Алфионова, императоры Констант и Констанций подтвердили закон своего отца против гаданий и тайных жертвоприношений4. Мнение спорное, поскольку, как говорилось выше, большинство историков отрицали издание подобного эдикта Константином.

Меру строгости и авторство первого антиязыческого указа христианских императоров историки оценивали по-разному. Болотов считал его первым шагом антиязыческой политики Констанция. Чернявский относил его к законотворчеству Константа. Совпадало мнение историков в том, что этот указ коренным образом изменил толерантную политику Константина Великого в отношении язычества на нетерпимую, даже жестокую5.

Содержание указа 341 г. Болотов трактовал как «прекращение суеверных языческих культов (superstitio) и уничтожение кровавых жертв (sacrificatio)»1. По мнению Поснова, им запрещались только языческие жертвоприношения; следующий указ, 346 г. был более строгим и предписывал закрывать все языческие храмы . Впрочем, поскольку эдикты сходного содержания против язычества повторялись по несколько раз, историки заключали, что их исполнение не было повсеместным и обязательным.

Но и указанных мер было достаточно, чтобы население Рима и особенно римский сенат выступили жесткой оппозицией намеченной программе религиозной политики преемников Константина. Именно на этих настроениях основывались надежды на успех военного переворота Магненция. Поэтому не удивительно, что после победы над Магненцием Констанций, объявив себя императором, первым делом запретил языческие жертвоприношения3.

С 350 г. Констанций (337—361 гг.) становится единодержавным правителем империи и осуществляет единую религиозную политику в государстве. При оценке личности этого императора и его религиозной политики историки занимали диаметрально противоположные позиции4. Эта ситуация во многом объяснялось разногласиями современников Констанция. Представителями крайних мнений о личности и политике Констанция являлись языческий ритор Либаний, порицавший Констанция за нетерпимость к язычникам, и, с другой стороны, Симмах, прославлявший веротерпимость этого императора5. Древние церковные историки расценивали политику сыновей Констанция как продолжение политики самого Константина6. К сказанному об источниках можно добавить отмеченную Ф.А. Кургановым непоследовательность высказываний отцов и писателей церкви в адрес этого императора. Св. Афанасий именовал его то «злочестивым», «безбожником», «Валтасаром», то — «боголюбивым и честолюбивым Августом», «правосудным государем», «служителем Христа»1.

Для отечественной историографии в такой же степени были характерны противоречивые суждения о личности и политике Констанция, хотя для нее можно признать естественным негативное отношение к этому императору, как еретику. Ф.А. Терновский изображал личность Констанция и его религиозную политику исключительно в негативных тонах. Такие черты императора, как высокомерие, умственная и нравственная ничтожность, вкупе с воздействием на него «придворных фанатиков», реализовались в грубой политике по отношению к язычеству и христианской церкви2. Более основательную, но в целом также отрицательную характеристику Констанция и его политики давал В.В. Болотов. Констанций, считал историк, не наследовал лучших качеств своего отца, но в увеличенном объеме совместил в себе его недостатки: наклонность к деспотизму и жестокости, которые при слабости характера, открывали простор придворным влияниям. Кроме того, Констанций представлял впервые в истории тип «богослова на престоле», что было отнюдь не во благо церкви, так как он настойчиво вмешивался во все ее внутренние дела3.

Похожие диссертации на Проблема отношений христианской церкви и государства в Римской империи I - IV вв. в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв.

Феномен Брестской греко-католической унии в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв.Вивчар, Василий Михайлович

Вспомогательные исторические дисциплины в высших учебных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга во второй половине XIX - начале XX вв. (Историография и источники проблемы) Осокина Ирина Валериановна

Проблемы эволюции раннего христианства в отечественной историографии второй половины XIX-начала XX вв.Ионова Татьяна Владимировна

Проблемы византийского влияния на русское средневековое искусство в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX веков Зорина Анна Александровна

Проблема отношений христианской церкви и государства в Византии в освещении отечественной византинистики второй половины XIX - начала XX вв.Блиев, Владимир Русланович

Христианизация нерусских народов Среднего Поволжья в отечественной историографии : вторая половина XIX - начало XX в.Зайцев Андрей Владимирович

Памир в русской историографии второй половины XIX - начала XX вв.Пирумшоев, Мунир Хайдаршоевич

Экономическое и социальное развитие России второй половины XIX - начала XX вв. в германоязычной историографии XX в.Дорожкин Андрей Геннадьевич

Историография генезиса рынка и предпринимательства в Казахстане во второй половине XIX – начале XX векаМамытова Сауле Насеновна

Ментальная история классического Средневековья (XI-XV вв. ) в отечественной историографииСелезенев Роман Сергеевич