Экономическое и социальное развитие России второй половины XIX - начала XX вв. в германоязычной историографии XX в. Дорожкин Андрей Геннадьевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Методологические основы германского россиеведения и условия его развития в XX в. Историческая наука германоязычных стран об общих про блемах капиталистического развития дореволюционной Рос сии 56

1. Условия появления концепций экономического и социального развития дореволюци онной России в германской «россике» 56

2. Методологические и теоретические проблемы изучения социальной и экономической истории дореволюционной России в освещении немецких исследователей-марксистов второй половины XX в 64

3. «Модернизационный» и «социально-исторический» подходы в германском россиеведии 72

4. Германоязычная историография о характере и уровне развития российского капита лизма 94

5. Проблема экономических и социальных предпосылок революций начала XX века в России в трактовке германских историков 109

Краткие выводы 121

Примечания 125

Глава II. Германские историки об основных тенденциях и результатах модернизации русской промышленности во второй половине XIX - начале XX вв 136

1. Развитие крупного производства в России в интерпретации германоязычных истори ков 137

2. Германские историки о процессе российской монополиза ции 158

3. Освещение региональных аспектов индустриализации в трудах германоязычных исто риков 179

4. Отражение в германской литературе вопросов развития мелкой промышленности в дореволюционной России 190

5. Экономическая политика самодержавия и промышленное развитие страны в освеще нии германского россиеведения 210

6. Итоги капиталистической индустриализации России. Промышленное развитие России

в годы первой мировой войны: взгляд немецкоязычной историографии XX в 244

Краткие выводы 254

Примечания 256

Глава III. Аграрный сектор российской экономики и модернизация страны в трактовке германоязычной историографии 269

1. Аграрное развитие России в 1861-1905 гг. и положение русского крестьянства: основ ные подходы германоязычной историографии 269

2. Столыпинская аграрная реформа: сущность и первые результаты в понимании герма-ноязычных историков 288

Краткие выводы 322

Примечания 327

Глава IV. Изучение социальной структуры России второй половины XIX - начала XX вв. в германоязычной исторической науке 335

1. Германоязычные историки о российском дворянстве второй половины XIX - начала XX вв 335

2. Российская буржуазия второй половины XIX - начала XX вв. в освещении германских историков 351

3. Германоязычные историки о российском крестьянстве пореформенной эпохи и нача ла XX в 385

4. Рабочий вопрос в дореволюционной России в трактовке германоязычной историогра фии 404

5. Средние городские слои в эпоху модернизации. Урбанизационные процессы в России в конце XIX - начале XX вв. в освещении германских истори ков 434

Краткие выводы 451

Примечания 454

Заключение 475

Источники и литература 487

• Методологические и теоретические проблемы изучения социальной и экономической истории дореволюционной России в освещении немецких исследователей-марксистов второй половины XX в
• Освещение региональных аспектов индустриализации в трудах германоязычных исто риков
• Столыпинская аграрная реформа: сущность и первые результаты в понимании герма-ноязычных историков
• Российская буржуазия второй половины XIX - начала XX вв. в освещении германских историков

Введение к работе

Экономическое и социальное развитие России второй половины XIX -начала XX вв. принадлежит к активно изучаемым, дискуссионным темам в отечественной и зарубежной исторической науке. Общий ход капиталистической эволюции страны пореформенного времени и предреволюционных лет напряженно исследовали и многократно описывали, страстно обсуждали в истекшем столетии. Данный процесс рассматривался в советской историографии с марксистско-ленинских методологических позиций. Под тем же углом зрения велась критика зарубежной историографии истории России указанного периода - интерес к соответствующим работам ее представителей в нашей стране, несомненно, был.

Процесс узнавания и осмысления литературы, посвященной социально-экономической проблематике дореволюционной России, зарубежной - в нашей стране и отечественной'-за границей, был двусторонним. Изучение гер-маноязычной историографии показывает, что труды советских историков оказывали влияние на состояние зарубежной науки, как марксистской, что вполне понятно, так и немарксистской. Чаще оно было опосредованным, что проявлялось в привлекаемом фактическом материале, почерпнутом из советских публикаций, а также в тех оценках и выводах зарубежных авторов, в которых учитывались мнения отечественных ученых. Таким образом, при изучении зарубежной историографии, в нашем случае германоязычной, о проблемах социально-экономического развития России, нельзя обойти вниманием воздействие фактора советской исторической науки.

С активизацией научных контактов отечественных и зарубежных россие-ведов, начиная с 1970-х гг., интерес зарубежных специалистов к работам советских историков усиливается. Непосредственное общение имело тем большее значение, что до 1980-х гг. иностранным историкам-немарксистам доступ к документам советских архивов был затруднен. Дальнейший рост научных связей и развитие направления «интеллектуальной истории» значи-

телыю повысили интерес к состоянию изученности за рубежом ключевых проблем прошлого нашей страны. С конца 1980-х гг. более заметным становится восприятие советской/ российской исторической наукой методологических установок, а отчасти и концепций зарубежных исследователей по ряду узловых проблем истории нашей страны. К числу таких проблем, бесспорно, относятся и вопросы капиталистической трансформации Российской империи в период 1861-1917 гг.

Обращение к трудам зарубежных историков, посвященным экономическим и социальным последствиям промышленного и аграрного развития России второй половины XIX - начала XX вв., бесспорно, позволит лучше представить сильные и слабые стороны зарубежного россиеведения в целом, выявить его достижения и проблемы. Это необходимо и для более полного и всестороннего изучения исторического опыта капиталистического развития России - темы, важность и значимость исследования которой не вызывает сомнения. Но цельное изучение всей зарубежной историографии этого вопроса — чрезвычайно сложная и многообразная задача. С учетом этого представляется более предпочтительным страноведческий путь изучения исторической литературы по указанной проблеме. Работа в этом направлении постоянно ведется с середины XX в. - к настоящему времени существует значительное количество исследований, посвященных анализу зарубежной историографии капиталистического развития Российской империи. В центре внимания российских историков как советского, так и постсоветского периода стояли и продолжают находиться, однако, работы англоязычных россие-ведов¹. Такой подход во многом оправдан - именно англо-американскими исследователями были разработаны и сформулированы теоретические построения, легшие в основу конкретного изучения экономической и социальной истории России в западной «россике». Применительно к последнему десятилетию есть все основания говорить о влиянии этих теорий, особенно «модернизационной», на исследования, вышедшие в России - достаточно назвать труды А.С.Ахиезера, Ю.И.Игрицкого, Б.Н.Миронова, В.В.Алексеева,

В.Л.Красилыцикова, А.С.Сенявского и других историков². Но при всей оправданности интереса к англоязычной историографии истории России не следует обходить вниманием и развитие россиеведения в других государствах - особенно это относится к Германии. В силу ряда обстоятельств для этой страны характерен значительный интерес к России и ее истории. В начале XX в. именно в Германии выходило наибольшее в зарубежной Европе количество работ, так или иначе затрагивавших проблемы экономического и отчасти социального развития тогдашней России. Многие из этих трудов имеют не только историографическую, но и источниковую значимость - их авторы посещали Россию и оперировали как данными, почерпнутыми ими из прессы, нарративных и статистических источников и т.д., так и собственными наблюдениями и информацией, полученной от частных лиц - представителей различных слоев населения империи. Значительный интерес к проблемам капиталистического развития России очевиден и в германском «остфор-шунге» второй половины XX в. И если исследования по экономической истории дореволюционной России, выходившие в бывшей ГДР, несли на себе печать сильнейшего влияния советской историографии, то труды западногерманских авторов (также со временем испытывавшие воздействие концепций советских историков) оказали немалое воздействие на развитие «росси-ки» в Австрии и Швейцарии. Таким образом, есть основания говорить о россиеведении немецкоязычных стран как о едином целом. Отсюда следует возможность и правомерность изучения подходов и концепций, сложившихся к настоящему времени как в собственно германском, так и вообще в германоя-зычном россиеведении.

Но успешное изучение состояния и тенденций развития современной историографии вопроса возможно лишь при выявлении эволюции или преемственности тех или иных концептуальных положений. Необходимо поэтому проследить эволюцию на протяжении XX в. воззрений «остфоршеров» по ключевым вопросам экономического и социального развития России 1861 -1917 гг. Правомерность такого подхода тем более очевидна, что при трактов-

ке вопроса о капиталистической трансформации России современными историками имело и имеет место заимствование фактов, а иногда и выводов, содержащихся в трудах германских экономистов, публицистов и историков начала XX в.

Изучение германоязычной историографии экономической и социальной истории России предреволюционных десятилетий, несомненно, поможет лучше представить прошлое и настоящее зарубежного россиеведения в целом. Соотнесение его оценок и выводов с представлениями, существующими в отечественной историографии, важно как в научном, так и в практическом отношении. Оно позволит проследить основные тенденции и закономерности развития исторической науки, определить преломление этих тенденций и закономерностей в германском (и в целом в германоязычном) россиеведении, сделает возможным установление степени взаимного влияния отечественной и зарубежной историографии друг на друга. В практическом плане важность изучения германской историографии капиталистической эволюции России также не вызывает сомнений. Помимо развития контактов ее представителей с российскими историками, следует учесть и сам опыт российской модернизации, в том числе достижения и проблемы этого процесса в предреволюционные десятилетия. Тщательное изучение как отечественной, так и зарубежной, в т.ч. германской историографии аграрного и промышленного развития России, несомненно, поможет лучшему усвоению исторического опыта модернизации страны. Это, на наш взгляд, определяет актуальность заявленного исследования.

Объектом исследования является германоязычная историография XX в., посвященная российской истории периода 1861-1917 гг. и рассматривающая проблемы индустриального и аграрного развития нашей страны в указанный период. При этом нами приняты во внимание научные труды, вышедшие в Германии, Австрии и отчасти в Швейцарии на протяжении XX в. и содержащие анализ соответствующих проблем. Германоязычная историография понимается нами как единое целое в лингвистическом отношении,

что не отрицает наличия внутри нее как концептуальных и методологических, так и страноведческих различий. Вместе с тем она рассматривается в качестве неотъемлемой части мировой исторической науки. В этой связи воззрения ее представителей даются в сопоставлении с концепциями историков других стран, прежде всего России - как дореволюционного, так и советского и постсоветского периодов.

В качестве предмета изучения выступают промышленное и аграрное развитие России второй половины XIX - начала XX вв., а также социальные процессы, сопутствовавшие этому развитию. Выбор предмета исследования определило то обстоятельство, что именно к индустриальному и аграрному развитию нашей страны проявляло, прежде всего, интерес россиеведение немецкоязычных стран, изучая экономическую историю России указанного периода. При этом внимание исследователей обращалось и на социальные последствия как индустриализации, так и модернизации аграрного сектора народного хозяйства. В этой связи рассматривались проблемы урбанизации, анализировались социальный статус, менталитет, уровень жизни основных социальных групп. С учетом этого целесообразно проследить трактовку гер-маноязычной «россикой» промышленного и аграрного развития России пореформенных лет и начала XX в. и положения основных категорий городского и сельского населения страны в этот период.

Хронологические рамки диссертации включают в себя публикации, вышедшие в немецкоязычных странах на протяжении XX в. Особое место здесь принадлежит исследованиям 1950-1990-х гг., когда в западном россиеведении получили распространение модернизационные подходы при объяснении исторических процессов. Этот же период был отмечен в Восточной и Западной Германии (а затем в единой ФРГ), а с 1970-х гг. также в Австрии и немецкой части Швейцарии ростом интереса к экономической и социальной истории России периода капиталистической трансформации - 1861-1917 гг. Вместе с тем нами использованы научные, а также научно-популярные и справочные, а отчасти и публицистические работы, вышедшие в первой по-

ловине XX в. и рассматривающие различные аспекты интересующей нас темы. Их привлечение важно для понимания как преемственности, так и новизны в германской (и в целом в германоязычной) «россике» послевоенных десятилетий. Существенно учесть также, что в первые два десятилетия XX в. в Германии проявился значительный интерес к экономическому (в меньшей мере к социальному) развитию своей восточной соседки. В период Веймарской республики и гитлеровской диктатуры внимание немецких исследователей к соответствующим аспектам истории дореволюционной России ослабело, однако привлечение публикаций и этого периода важно для более полного представления развития германского россиеведения.

Географические рамки определены тем обстоятельством, что германские исследователи проблемы, даже принимая во внимание региональные особенности капиталистической трансформации, рассматривали этот процесс в целом по России. Соответственно и территориальные рамки нашей работы обозначены границами Российской империи по состоянию на 1 августа 1914 г.

Цель исследования - в проблемно-хронологическом плане выяснить эволюцию в XX в. концепций германоязычной историографии по основным вопросам промышленного и аграрного развития России в период от отмены крепостного права до февральских событий 1917 г. Необходимо проанализировать развитие представлений исследователей немецкоязычных стран по этим вопросам, выявить преемственность и отличия соответствующих концепций современных историков с положениями, существовавшими в германской «россике» начала XX в., а также сопоставить данные концепции с воззрениями российских, а отчасти и англо-американских историков. Исходя из этой цели, нами поставлены следующие задачи:

определить основные теоретико-методологические принципы, которыми руководствовались и руководствуются германские историки -специалисты по истории России эпохи капиталистической ее эволюции;

проанализировать существующие в немецкоязычной литературе оценки характера и уровня развития российского капитализма, степени его зрелости, а также трактовку германскими исследователями проблемы экономических предпосылок революционных событий в России начала XX в., особенно большевистской революции;

установить состояние научной разработки и степень изученности индустриального развития дореволюционной России, обратив основное внимание на интерпретацию германским россиеведением результатов капиталистической индустриализации страны, итогов монополизации промышленности, положения и перспектив развития кустарного производства, а также региональных аспектов индустриализации и воздействия на этот процесс экономической политики царизма; выявить доминирующие процессы, тенденции и особенности в эволюции оценок германскими историками аграрного развития России периода 1861-1905 гг.;

рассмотреть ведущие историографические концепции столыпинской аграрной политики, сложившиеся среди германоязычных исследователей;

проследить трактовку германской исторической наукой положения и динамики развития основных социальных групп населения России в 1861 — 1917 гг., а именно дворянства, буржуазии, крестьянства, пролетариата, отчасти и средних городских слоев (в связи с урбанизацией); раскрыть влияние на концептуальные положения германской «рос-сики» подходов и оценок, сложившихся в отечественной историографии экономической и социальной истории дореволюционной России. Научная новизна работы состоит в том, что впервые в российской исторической литературе предпринято комплексное изучение германоязычнои историографии XX в. по проблеме промышленного и аграрного развития России эпохи капиталистической трансформации с учетом социальной стороны этой трансформации. Впервые концепции, сложившиеся в современной

германоязычной историографии экономической и социальной истории России второй половины XIX - начала XX вв., рассматриваются в сопоставлении с воззрениями немецких россиеведов первой половины минувшего столетия. Это позволяет создать целостное представление об основных этапах развития германской «россики», выявить внутреннее содержание и особенности каждого из них, проследить эволюцию как концептуальных положений, так и источниковой базы на каждом этапе развития германской историографии экономической и социальной истории России указанного периода. Существенно, что наряду с трудами германских россиеведов анализу подвергаются и исследования историков Австрии и немецкой Швейцарии, и герма-ноязычная историография рассматривается в этом отношении как единое целое.

Новизна и результативность работы определяется еще и тем, что в научный оборот вводится ряд исследований по экономической и социальной истории дореволюционной России, ранее не использовавшихся и не анализировавшихся отечественными исследователями. Это относится, в первую очередь, к публикациям, вышедшим в начале XX в. (работы О.Хетча, М.Л.Шлезингера, О.Гебеля, А.Фогеля) и представляющим собой, наряду с историографической, определенную источниковую значимость.

Состояние научной разработки темы. Критический анализ концептуальных положений германских исследователей XX в. по проблемам экономического и социального развития предреволюционной России еще не стал предметом специального анализа в отечественной исторической науке. В дореволюционный период российские экономисты уделяли определенное внимание рассмотрению трудов германских исследователей и публицистов, посвященных данной тематике. Это делалось как в рецензиях на соответствующие труды, так и в работах российских авторов о хозяйственном развитии страны. М.И.Туган-Барановский, рассматривая историю русской текстильной индустрии и давая объяснение медленным, по его мнению, темпам роста капитализма в России, обратился к фундаментальному исследованию

Г.Шульце-Геверница. Подобно немецкому экономисту, М.И.Туган-Барановский отметил выдающиеся заслуги Л.Кнопа в развитии текстильного производства в Российской империи. При этом, однако, М.И.Туган-Барановский не избежал апологетики в отношении иностранного капитала в стране - его роль в развитии указанной отрасли российский экономист, как и его германский коллега, охарактеризовал в качестве решающей. Данный вывод, некритически заимствованный у Г.Шульце-Геверница, находится, однако, в противоречии с фактическим материалом, приводимым М.И.Туган-Барановским. Этот материал свидетельствует о наличии хорошо оснащенного текстильного производства в Центральном промышленном районе задолго до проникновения туда дельцов-посредников типа Л.Кнопа³. Подобные ему предприниматели, очевидно, стимулировали и ускоряли, но не инициировали развитие в этой отрасли капиталистических отношений.

М.И.Туган-Барановский принял и взгляд Г.Шульце-Геверница на причины отставания России по уровню своего капиталистического развития от наиболее развитых стран. Основной причиной этого отставания М.И.Туган-Барановский называет «некультурность» и «азиатчину»; очевидный признак «некультурности» оба исследователя - германский и российский - видели в невысокой производительности труда и малом его качестве⁴. При этом М.И.Туган-Барановский не учел различия в естественно-географических и климатических условиях Российской империи и зарубежной Европы, более высокую себестоимость производства в России вследствие сурового климата, существенные отличия в капиталистической эволюции России и стран «первого эшелона» капитализма, неизбежные издержки качественного характера, сопутствующие ускоренной трансформации.

Более критический подход к концептуальным положениям другого немецкого исследователя, Р.Мартина, обнаружил рецензент его книги «Будущность России и Японии». Автор предисловия к русскому изданию этой книги (профессор Локоть) справедливо отметил сугубо пропагандистскую направленность работы Р.Мартина, крайнюю ограниченность ее источниковой базы

и компилятивность, субъективность при расчете будущего русской экономики. Вместе с тем Локотем приняты как должное чрезвычайное преувеличение Р.Мартином заслуг иностранных капиталистов перед Россией, завышенная оценка этим публицистом масштабов зарубежного участия в экономике страны⁵.

Российским исследователям начала XX в. вообще было свойственно некритическое отношение к суждениям иностранных экономистов и публицистов о «некультурности» и «примитивности» занятых в российской индустрии, об их неспособности к качественному труду, а также восприятие преувеличенных оценок роли иностранного капитала в развитии производительных сил России. В последнем случае не стали исключением из правила и ленинские работы, содержащие обширные комментированные выписки из трудов германских экономистов начала XX в. Заимствовав из работы Э.Агада фактические данные о деятельности российских банков, В.И.Ленин одновременно присоединился к точке зрения германского исследователя о господстве иностранного капитала в банковской системе страны. Более того, он ошибочно приписал Э.Агаду вывод о русских кредитных учреждениях как исполнителях воли зарубежных банков и солидаризировался с таким мнением⁶. Данное утверждение В.И.Ленина в дальнейшем использовалось - принимая во внимание роль ленинских трудов как теоретического и методологического ориентира советских историков - для обоснования «денационализатор-ской» точки зрения. В то же время В.И.Лениным с полным основанием была отмечена крайняя тенденциозность и пропагандистская направленность публикации Э.Шульце, автор которой чрезвычайно преувеличил финансовую и экономическую зависимость России от своего французского союзника⁷.

Длительное время анализ германской и в целом зарубежной историографии проблемы капиталистического развития России отсутствовал в отечест-

венной литературе . С 1960-х гг. положение меняется, но в центре внимания историков - авторов историографических работ - стоял, как уже говорилось, критический анализ трудов англоамериканских россиеведов. Германоязыч-

ной литературе уделялось существенно меньшее внимание. Первоначально критический анализ концептуальных положений ее представителей, в т.ч. по вопросам экономического и социального развития нашей страны, давался в контексте критики взглядов западногерманских историков- «остфоршеров» на Октябрьскую революцию 1917 г.

Из работ 1960-х гг, посвященных критике «остфоршунга», особое место занимают публикации В.И.Салова, а также сборник статей советских и восточногерманских исследователей⁹. Одна из монографий В.И.Салова содержит очерк истории изучения проблем большевистской революции германской историографией 1920-1950-х гг. Основное внимание, однако, посвящено критике воззрений немецких историков-немарксистов по различным политическим предпосылкам и аспектам революции; обзор оценок германскими исследователями экономических ее предпосылок занимает скромное место. Автор ограничился критикой К.Штелина, В.Гитермана, Э.Лемберга, Б.Мейснера за преувеличение ими технико-экономической и культурной отсталости России и акцентировал внимание на далеко зашедшей монополизации промышленности и банков страны к 1914 г.¹⁰ Более поздние монографии В.И.Салова посвящены критике западной, в т. ч. и западногерманской историографии узловых проблем новой и новейшей истории; анализ трактовки «остфоршун-гом» экономического и социального развития предреволюционной России в них почти отсутствует. Лишь работы Ю.Нецольда и Д.Гайера и отчасти Х.Раупаха и Г. фон Рауха составляют исключение. Рассматривая монографию первого из авторов, В.И.Салов подверг Ю.Нецольда справедливой критике за гипертрофированную оценку экономической отсталости России, содержащуюся в его работе. В.И.Салов отметил также, что в то время как Рау-пах акцентировал внимание на отставании народного хозяйства России от высокоразвитых стран, Г. фон Раух подчеркнул интенсивный экономический рост страны в пятидесятилетний период, предшествовавший революции 1917 г. В то же время представляется необоснованным отнесение В.И.Саловым к приверженцам «денационализаторских» представлений видного германского

россиеведа Д.Гайера" - в последующем Д.Гайер решительно выступил против отождествления дореволюционной России с полуколониальными странами и привел в этой связи развернутую аргументацию¹². В целом В.И.Салов достаточно подробно проанализировал германскую историографию, главным образом, 1950-х и отчасти 1960-х гг., посвященную предпосылкам Октября 1917 г. Вместе с тем акцент внимания на политических факторах, а также идеологизированный подход, свойственный советским историкам при рассмотрении зарубежной «россики», помешали В.И.Салову дать объективную оценку изученности в западногерманской литературе проблемы экономических предпосылок большевистской революции. При этом, однако, следует сказать, что данному аспекту проблемы до конца 1960-х гг. сами «остфорше-ры» ФРГ уделяли сравнительно скромное внимание.

Публикации советских исследователей (В.И.Салов, М.С.Восленский, М.Р.Тульчинский, В.Т.Пашуто) в вышедшем в 1966 г. историографическом сборнике посвящены общей критике западногерманского «остфоршунга». Анализ конкретных проблем истории дореволюционной России в них либо отсутствует, либо занимает весьма скромное место - лишь статья В.Т.Пашуто составляет исключение. Основное внимание в ней, как и в вышедшей несколько позднее книге того же автора уделено, однако, критическому рассмотрению взглядов «остфоршеров» на проблемы истории феодальной России¹³.

1970-е гг. отмечены были определенным ростом внимания советских историков к трудам своих германоязычных коллег, в т.ч. посвященным различным аспектам дореволюционной российской истории. Методологические основы западногерманской немарксистской историографии в этот период были проанализированы в трудах А.М.Патрушева; были переизданы вышедшие еще в 1920-е гг. работы А.И.Неусыхина, анализирующие социологические теории М.Вебера, оказавшие значительное воздействие на последующую германскую (и в целом западную) историографию¹⁴. Наметился интерес к объективному изучению наследия германских историков, в т.ч. россиеведов

начала XX в. Свидетельством этого явилась статья М.Н.Машкина о жизни и деятельности О.Хетча — крупнейшего специалиста по истории России в немецкой историографии первой половины XX столетия¹⁵. В то же время, как и в последующем, анализу германоязычного россиеведения в отечественной историографии уделялось существенно меньше внимания по сравнению с англоязычным. Советские исследователи германоязычной «россики», за малыми исключениями, охватывали небольшой круг работ историков ФРГ. Статьи, рецензии и историографические разделы специальных трудов по экономическому и социальному развитию дореволюционной России лишь выборочно рассматривали германоязычную историографию данной тематики и не могли дать целостного представления о становлении и развитии концепций современной немецкой исторической литературы, ее связи с историографией предшествовавших десятилетий.

Анализ некоторых трудов германских исследователей первой половины XX в., посвященных истории дореволюционной России, был дан И.Ф.Гиндиным. Автор отметил воздействие немецкой историографии на крупнейшего американского специалиста по русской истории, одного из авторов теории «догоняющей индустриализации» Т. фон Лауэ. Одновременно И.Ф.Гиндин подверг критике работы германских экономистов Э.Агада и Э.Серафима, главным образом, за преувеличение ими вклада иностранного капитала в осуществление модернизации страны¹⁶. В значительной мере эта критика обоснована; вместе с тем неправомерно противопоставление И.Ф.Гиндиным позиции этих исследователей оценкам и выводам, содержащимся в труде историка Е.Иенни. И.Ф.Гиндин находит трактовку этим исследователем роли иностранного капитала в российской экономике более объективной. Это, однако, не соответствует действительности - резко критически оценивая участие в русской индустрии англо-французских предпринимателей, Е.Иенни в панегирических тонах описывает деятельность немецкого капитала¹⁷. Такой подход отражал националистическую позицию Е.Иенни и не может рассматриваться в качестве доказательства большей, по сравнению

с Э.Серафимом объективности. В целом при рассмотрении советскими историками такого аспекта российской модернизации, как роль в ней иностранного капитала, отмечалось частое преувеличение зарубежной (в т.ч. германской) историографией значения этого фактора для преобразования страны.

Интерес к германской (и в целом германоязычной) историографии истории иностранного предпринимательства в России вообще был заметен в 1970-1980-е гг. Воззрения исследователей германоязычных стран на эту проблему были проанализированы в ряде рецензий на их труды (О.Карма и В.С.Дякина на Й.Мая, И.А.Дьяконовой на монографии швейцарца У.Раубера и восточногерманского историка Х.Лемке). Авторы рецензий отметили как достоинства, так и недостатки соответствующих работ; к первым отнесены свежесть тематики, широкий круг источников, отсутствие склонности к преувеличению зависимости России от иностранного капитала, признание ориентации его на прибыльность при инвестировании в страну. Справедливо указывались и недостатки, главным образом, методологического характера .

Некоторое внимание германоязычной историографии экономической и социальной истории России было уделено в обобщающей статье В.С.Васюкова и В.И.Салова, посвященной критике немарксистских концепций большевистской революции в России. Авторы подвергли критике Х.Раупаха за допущенные этим историком, по их мнению, преувеличения специфических условий развития России. Ими раскритикован взгляд на Октябрьскую революцию как на крестьянскую по характеру, содержащийся в публикациях Х.Раупаха и Г. фон Рауха. В.С.Васюков и В.И.Салов подробно остановились также на трактовке экономических предпосылок революции швейцарским историком В.Гитерманом. Они отметили сходство точки зрения этого исследователя, объяснявшего необходимость и неизбежность революции потребностями ускоренной индустриализации России, с позднейшей концепцией американского историка Т. фон Лауэ. Как и Т. фон Лауэ, В.Гитерман рассматривал ленинизм как идеологию ранней стадии индустриализации, а Октябрьскую революцию считал первой из серии революций в

слаборазвитых странах . Аналогичная точка зрения, как справедливо отметили В.С.Васюков и В.И.Салов, присутствует также в трудах Р.Лоренца и Ю.Нецольда. Но, находя концепцию В.Гитермана противоречивой, авторы не раскрыли, в чем именно выразилась эта противоречивость; не опровергнут В.С.Васюковым и В.И.Саловым по существу и критикуемый ими взгляд Х.Раупаха на Октябрьскую революцию как порождение специфических условий развития России²⁰.

Объективный и взвешенный анализ взглядов германоязычных историков на проблему иностранного участия в дореволюционной экономике характерен для работы О.Н.Разумова. Автор подверг критике Г.Хальгартена и эмигрантского историка Ю.Семенова за преувеличение ими масштабов влияния заграницы на русскую экономику, в т.ч. на банковскую систему России. Вместе с тем отмечен объективный в целом анализ трактовки места и роли иностранного капитала в народном хозяйстве страны западногерманским иссле-

у |

дователем Б.Бонвечем . Высокая оценка работы последнего содержится и в историографическом разделе монографии В.А.Емеца .

Наиболее полный и обстоятельный анализ германской (а именно западногерманской) историографии экономической и социальной истории предреволюционной России был дан Н.И.Канищевой. В ее статьях и в диссертационном исследовании проанализированы основные концепции предпосылок (в т.ч. экономических и социальных) Октябрьской революции, существовавшие в исторической науке ФРГ в 1960-1980-е гг. Н.И.Канищева выделила 2 этапа в развитии западногерманской историографии вопроса, увязав их хронологически с периодами «холодной войны» и «разрядки» и отметив поляризацию точек зрений историков ФРГ к началу 1980-х гг. (этот последний вывод автора, однако, недостаточно обоснован и не вполне адекватно отражает реалии тогдашней западногерманской «россики») . Н.И.Канищева показала тенденциозность «пессимистического» подхода к анализу состояния и результатов капиталистической эволюции России, в частности, в применении Ю.Нецольдом количественных методов исследования, их нацеленность на

доказательство заранее определенной концепции. Автор пишет о совершенствовании методологии и методики исследования германскими россиеведами в 1970-е гг., расширении ими источниковой базы. В этой связи Н.И.Канищева положительно в целом характеризует работы Б.Бонвеча и Х.Хауманна. Отмечено Н.И.Канищевой и наличие в историографии ФРГ 1970-1980-х гг. тенденции к более объективному рассмотрению роли иностранного капитала в российской экономической жизни²⁴.

Вместе с тем работы Н.И.Канищевой не свободны от «разоблачительного» подхода, характерного для советской историографии при рассмотрении трудов историков-немарксистов. Признавая совершенствование методологии и источниковой базы германского россиеведения, Н.И.Канищева неправомерно объясняла это стремлением «буржуазной историографии» к большему маневрированию²⁵. Неясны критерии, по которым Н.И.Канищева отделяет сторонников концепции «частичного характера экономического прогресса» страны в предреволюционный период от «объективистов». К последним она относит Р.Лоренца и Х.Хауманна, в то время как первый из них отнюдь не отрицал именно «частичного прогресса» капиталистической трансформации Российской империи. Подобно К.Функену и Х.Раупаху, относимым Н.И.Канищевой к приверженцам данной концепции, Р.Лоренц противопоставлял «динамично развивающуюся» российскую индустрию «отсталому и стагнирующему» сельскому хозяйству. Такая точка зрения не чужда и Х.Хауманну, в целом действительно не принадлежащему к «пессимистам» . Неправомерен упрек Н.И.Канищевой западногерманским историкам в преувеличении ими «положительного эффекта экономической политики государства»²⁷. В действительности исследователи ФРГ вплоть до появления «ревизионистского» направления, заявившего о себе уже после выхода работ Н.И.Канищевой, акцентировали внимание на прямо противоположном - негативном значении этой политики для аграрного сектора российской экономики. Не рассматривая специально трактовку германской историографией положения основных социальных групп дореволюционной России,

Н.И.Канищева уделила основное внимание освещению в литературе ФРГ социального облика и борьбы рабочего класса. Она подвергла критике попытки представить вопрос о численности пролетариата основным фактором в оценке его роли; справедливы возражения Н.И.Канищевой Р.Лоренцу, называвшему российский рабочий класс «исчезающим меньшинством» в России начала XX в.²⁸ Вместе с тем сама Н.И.Канищева, в традициях идеологического подхода советской историографии к изучению российского пролетариата не приняла во внимание роль в его среде полукрестьянских и маргинальных элементов, как и наличие разрушительных тенденций в рабочем движении. Не представляются поэтому убедительными ее возражения У.Брюгману и Р.Лоренцу, усматривавших в стачках один из источников хозяйственной разрухи страны после февраля 1917 г.²⁹

Таким образом, в 1970 - середине 1980-х гг. можно говорить о переплетении двух тенденций в процессе анализа германской (как и в целом зарубежной) историографии экономической и социальной истории предреволюционной России. Первую отличал акцент на критике концепций немарксистов, что не всегда содействовало объективной оценке их трудов. По-прежнему сохранялась идеологизированность, оставалось в силе требование «разоблачения буржуазных фальсификаций истории», особенно советского и предреволюционного периодов, включая экономическое и социальное развитие России второй половины XIX - начала XX вв. С другой стороны, наметилась тенденция к более взвешенному и объективному анализу оценок и выводов германоязычной исторической литературы. Эта тенденция усиливается в дальнейшем. В итоге в ходе состоявшегося в начале 1988 г. заседания «круглого стола» в редакции журнала «История СССР» был подвергнут критике «разоблачительский» в отношении немарксистской историографии подход. Сама формулировка «буржуазная историография» была признана неудачной и в этой связи было указано на целесообразность классификации немарксистской литературы по методологическому признаку . Данные предложения оказали позитивное воздействие на отечественную историогра-

фию зарубежной «россики», но вплоть до настоящего времени в центре внимания российских исследователей находятся труды англо-американских рос-сиеведов. Среди наиболее значительных работ 1990-х гг., посвященных критическому анализу их концепций экономического и социального развития России второй половины XIX и, главным образом, начала XX в. - историографические исследования Н.Б.Селунской, Е.Б.Шашиной, И.В.Поткиной, О.В.Ефимова .

Из трудов, вышедших в 1990-е гг. и непосредственно посвященных анализу воззрений германоязычной историографии социальной и экономической истории предреволюционной России, выделяются рецензии И.А.Дьяконовой на монографию Б.Бонвеча и Т.Л.Моисеенко - на фундаментальный труд австрийского историка А.Морича по аграрной истории нашей страны во второй половине XIX - начале XX вв. Сжатость изложения, присущая рецензиям, не помешала авторам охарактеризовать источниковую базу анализируемых мо-нографических исследований, отметить их достоинства и недостатки . Открытая полемика с концептуальными положениями вышедшей еще в 1976 г. монографии западногерманского историка К.Функена заметна в последней монографии В.И.Бовыкина ; подробно остановиться на ней представляется целесообразным в следующей главе. Ретроспективное обращение к западногерманской историографии 1970-х гг., а именно к вышедшей тогда работе Д.Гайера, имеет место в труде Н.Б.Селунской, посвященном, главным образом, анализу концепций англоязычных историков по различным вопросам развития России на рубеже XIX - XX вв. Н.Б.Селунская отмечает, что исследование Д.Гайера выполнено в русле «социально-исторического направления» и модернизация России рассматривается немецким историком как процесс догоняющего характера. Развитие капитализма, сопровождавшееся разрушением старого общества и падением кредитоспособности страну породило, по мнению Д.Гайера, системный кризис. Соответственно, результаты модернизации он оценивает как отличные от таковых в странах Запада, при том, однако, что догоняющее развитие позволило России сохранить место вели-

кой державы. Н.Б.Селунская в этой связи уделяет основное внимание трактовке Д.Гайером не итогов и противоречий «имперской модернизации» России, а самой сути империализма в его понимании. Особенностью последнего в российском его варианте Д.Гайер полагает многонациональный состав населения страны и в этой связи, отмечает Н.Б.Селунская, авторская интерпретация империализма связывается с исследованием феномена коллективной ментальности. В этой связи Н.Б.Селунская уделила внимание и трактовке понятия «империализм» в историко-социологических трудах германских исследователей В.Моммзена и Х.-У.Велера³⁴.

1990-е гг. были отмечены ростом интереса российских исследователей к наследию германской историко-социологической литературы начала XX в. Значительное внимание при этом уделялось трудам М.Вебера. Влияние М.Вебера на развитие германской историографии XX в. было подробно проанализировано в докторской диссертации А.И.Патрушева; ранее этот исследователь рассмотрел становление в западногерманской исторической науе неолиберального направления, также испытавшего воздействие веберовских установок . Работы А.И.Патрушева, однако, посвящены более широкой тематике, нежели анализ германского россиеведения - развитие последнего почти не рассмотрено автором. Лишь упомянуты А.И.Патрушевым публика-ции М.Вебера, посвященные революции 1905-1907 гг. в России . В дальнейшем подробный анализ веберовской концепции капиталистического развития был дан Ю.Н.Давыдовым³⁷; вместе с тем наметился интерес к работам М.Вебера, затрагивающим непосредственно российскую тематику. Особое место в этом отношении принадлежит исследованию Р.П.Шпаковой. Р.П.Шпакова подробно анализирует взгляды М.Вебера на характер преобразований в России начала XX столетия, подчеркивает повышенное внимание М.Вебера к ментальному фактору, отмечает вместе с тем определенную односторонность источников, из которых германский исследователь черпал информацию по России. Не все, однако, суждения и оценки Р.П.Шпаковой представляются справедливыми - следуя традиции советской историогра-

фии, она объявляет русскую крупную буржуазию реакционной силой . Такой вывод, однако, излишне категоричен и не подтверждается целым рядом фактов, приводимых как отечественной, так и зарубежной историографией. Сам М.Вебер (и Р.П.Шпакова соглашается с ним) отмечал одновременность действия в российских условиях сил, тормозящих и способствующих развитию капитализма. В результате тонкому слою буржуазии противостояли как «несовременный коммунизм» в лице сельской общины, так и рабочий класс, изначально настраиваемый социалистической пропагандой на враждебность к капитализму. Представляется уже поэтому правомерным сомнение Р.П.Шпаковой в оптимистической оценке М.Вебером возможности осуществления либерального идеала в условиях общества, все еще не завершившего эволюцию к индустриальному³⁹.

Некоторое внимание германской историографии аграрной истории дореволюционной России уделено в недавнем диссертационном исследовании А.В.Карагодина. Автор дал краткую характеристику работе Х.-Д.Леве о русских крестьянах пореформенной эпохи. А.В.Карагодин отметил достаточно широкую источниковую базу труда Х.-Д.Леве, позволившую германскому историку сделать вывод о крайне малой дифференциации крестьянства Европейской России - лишь южные губернии составляли исключение, обусловленное, впрочем, усилением миграционных процессов в пореформенный период⁴⁰. Анализ немецкой «россики», в т.ч. посвященной аграрному вопросу, все же не входил напрямую в задачи А.В.Карагодина - основное внимание в его исследовании уделено освещению положения российского крестьянства англоязычной историографией.

Из зарубежных исследований, уделявших внимание работам германских исследователей XX в., посвященным различным аспектам экономического и социального развития дореволюционной России, особое место занимали публикации, выходившие в 1960-1980-х гг. в Восточной Германии. В них с марксистских позиций рассматривались концептуальные положения и методологические основы «остфоршунга» - как начала XX в., так и послевоенного

периода. Значительный вклад в изучение научного наследия «остфоршеров» первой половины XX в. внес Г.Фойгт. Ему принадлежит биографический очерк О.Хетча и серия работ по изучению организации россиеведения в Германии. В центре внимания Г.Фойгта находилась преемственность в организации «остфоршунга» в Германии первой половины XX в. и в ФРГ; в этой связи им подробно рассмотрена деятельность Объединения по изучению России, функционировавшего в 1903-1916 гг., а также Немецкого общества по изучению Восточной Европы (на протяжении 1913-1963 гг.)⁴¹. Становление и начало его активности (когда оно выступало под именем Немецкого общества по изучению России) подробно прослежены Г.Фойгтом и в недавней его монографии историографического характера. Она содержит и биографические данные крупнейших германских историков первой половины XX в. - специалистов по истории России⁴².

Как и в советской историографии, в восточногерманской литературе 1960 и отчасти 1970-х гг. большое место занимала критика воззрений «остфоршеров» по проблемам социалистической революции в России. Этой теме посвящены работы Э.Доннерта, Э.Энгельберга, Г.Фойгта⁴³. Определенное внимание при этом уделялось (в особенности в статьях Э.Доннерта и Г.Фойгта) проблеме экономических предпосылок революции в трудах западногерманских исследователей. Подобно своим советским коллегам, историки бывшей ГДР критиковали западногерманских россиеведов за преувеличение экономической отсталости России - Г.Фойгт в этой связи выступил против принижения зрелости российского капитализма в трудах Р.Левенталя, Д.Гайера, В.Конце и К.Функена. Одновременно он отметил и наличие в германской «россике» 1970-х гг. иного подхода, также связанного с «модерни-зационной» теорией и рассматривающего большевистскую революцию в России как следствие запоздавшей и осуществляемой извне модернизации. В качестве примера такого подхода Г.Фойгт назвал работу К.-Х.Шларпа и позитивно оценил признание им закономерности прихода большевиков к власти (ранее, в 1960-х гг. Э.Доннерт подобным же образом оценил работу

В.Гитермана). Г.Фойгт отметил и влияние марксистской методологии на западногерманское россиеведение, объяснив это, однако, лишь тактическими мотивами и целями более эффективного идеологического противоборства (подобное объяснение этого фактора существовало и в советской литерату-

ре) .

Значительное внимание восточногерманские исследователи уделяли методологическим основам «остфоршунга». При этом важное место отводилось критике «модернистских» подходов, получивших широкое распространение среди «остфоршеров» в послевоенные десятилетия. Критике этих подходов посвящены работы Х.Кюстера, Г.Лоцека, Г.Розе, отчасти - Г.Фойгта. Несмотря на определенную идеологическую заданность и тенденциозность, эти исследователи (особенно Г.Розе) сумели показать становление и развитие «модернизационных» установок в западногерманской историографии. На основе подробного анализа конкретных трудов они раскрыли суть и масштабы изменений в развитии этих установок историками-немарксистами ФРГ⁴⁵. Эти изменения, наметившиеся в западногерманской литературе (в т.ч. посвященной истории предреволюционной России) с 1970-х гг., привели в дальнейшем к развитию в ней социально-исторического направления.

В западногерманской литературе 1970-1980-х гг. и в историографии современной ФРГ обзору концептуальных положений исследователей экономической и социальной истории России посвящены отдельные статьи. Определенное место в них уделено и историографическому анализу воззрений самих немецких историков. Прежде всего это относится к статье У.Тройцша, определенное место в которой уделено критическому рассмотрению работ Г.Шульце-Геверница и В.Витчевского, вышедших в конце XIX - начале XX вв. и посвященных экономическому развитию России⁴ . Ф.Дистельмайер и А.Гренцер проследили развитие в 1970-1980-е гг. историографии истории российского дворянства XIX - начала XX вв.⁴⁷ В ряде публикаций М.Хильдермайера и Х.Хауманна, вышедших в 1970-1990-е гг., освещены историографические аспекты индустриализации дореволюционной России и в

целом капиталистической трансформации страны . Б.Бонвечем и С.Плаггенборгом было отмечено зарождение «ревизионистского» подхода в зарубежной (в т.ч. германоязычной) историографии аграрной истории России второй половины XIX - начала XX вв.⁴⁹ Из исследований, опубликованных в Германии в 1990-е гг., развитию германской «россики» целиком посвящена монография Г.Фойгта. В ней рассмотрен, однако, лишь период до 1945 г. и анализу трудов, посвященных экономическому развитию дореволюционной России,уделено небольшое внимание⁵⁰. Более подробное рассмотрение методологических и историографических аспектов промышленного и аграрного развития предреволюционной России содержится в исследовании Г.Альтрихтера. Германская историография 1960-1990-х гг. рассматривается им в общемировом контексте, но вне связи с трудами немецких россиеведов первой половины XX в.⁵¹

Общему обзору работ современных германских россиеведов по истории Российской империи и СССР посвящена специальная статья М.Хильдермайера и В.Бенеке. Авторы отметили, что ведущим универсальным методом исследований дореволюционной истории является «определение соотношения традиции и перемен, глубины преобразований в различных областях государственной, общественной и хозяйственной жизни и порождаемых ими внутренних проблем и противоречий». В таком ракурсе современными «остфоршерами» ФРГ ведется изучение экономической и социальной истории дореволюционной России - М.Хильдермайер и В.Бенеке называют в этой связи труды Д.Байрау, Б.Лер, Х.Хауманна, В.Кирхнера (последнего, впрочем, на наш взгляд, целесообразнее рассмаривать в контексте англоамериканской историографии). М.Хильдермайером и В.Бенеке отмечено возникновение «ревизионистского» направления в немецкой литературе по аграрному вопросу в дореволюционной России, справедливо подчеркнуто «стремительное нарастание потока специальных исследований» по истории дореволюционной России в немецкоязычном пространстве в последние деся-

тилетия. Представляют интерес краткие биографические справки наиболее видных современных германских россиеведов, данные авторами статьи⁵².

Анализ концептуальных положений трудов немецких исследователей, уделивших существенное внимание экономическому и социальному развитию России второй половины XIX - начала XX вв., давался и в рецензиях на эти труды. Эти рецензии, также принадлежащие перу зарубежных историков, публиковались как в германских, так и (особенно с 1990-х гг.) в российских периодических изданиях. Большинство из них носит описательный характер; вместе с тем в некоторых из них (например, в рецензии Д.Байрау на монографию Х.Мюллер-Линка, Б.Бонвеча - на монографии К.Функена и И.Хартля, С.Мерля - на исследование Г.Чудин и др.) содержится развернутый анализ конкретных трудов⁵³. Данные рецензии, как, впрочем, и работы историографического и методологического характера, вышедшие в герма-ноязычных странах, представляют для нас не только историографическую, но и (с учетом специфики предлагаемого исследования) определенную источни-ковую значимость.

Обзор зарубежной (в т.ч. германской) историографии 1990-х гг. об иностранном капитале в дореволюционной России дан в недавней статье В.Сартора⁵⁴. Автор рассмотрел как макроэкономические исследования, анализирующие деятельность иностранного бизнеса в России на широком фоне международных экономических отношений и государственной политики (к ним он отнес и работы германских исследователей Х.Лемке, М.Поля, К.Шефера, Б.Барта), так труды, выполненные на микроэкономическом уровне. Среди последних В.Сартор выделил исследования двух категорий - непосредственно посвященные иностранным инвестициям в различные отрасли российской экономики и посвященные отдельным зарубежным предпринимателям, действующим в России. Приведенный автором материал свидетельствует, что в Германии преобладают работы именно второй категории; проанализирована В.Сартором и источниковая база исследований, отмечено определенное ее расширение. В.Сартор с полным основанием отмечает, что при

некотором спаде интереса к экономической истории России в западной литературе 1990-х гг., в Германии в это десятилетие появилось немало работ по данной теме, что в известной мере связано «с возросшим интересом к изучению деловой жизни населения России». Вполне справедлив вывод В.Сартора, что «в сравнении с немногочисленными работами макроэкономического уровня, микроэкономическое направление переживает относительный подъем». Вместе с тем иностранными (в т.ч. германскими) историками пока недостаточно освещены правовые условия деятельности предпринимательства в России". Соглашаясь с этим, следует все же добавить, что данному вопросу уделяла существенное внимание литература, выходившая в Германии в начале XX в. - достаточно назвать труды Б.Ишханиана и А.Фогеля⁵⁶. Рост исследований микроэкономического характера, на наш взгляд, во многом связан и с развитием социально-исторического направления, к которому близки, в частности, упомянутые В.Сартором труды И.Мая, Г.Хаусмана, Д.Дальмана о деятельности немецких предпринимателей в России.

Подводя итоги, можно констатировать, что и в российской, и в зарубежной историографии созданы отдельные работы, анализирующие как методологию, так и концептуальные положения трудов германских исследователей, в т.ч. занимающихся изучением экономического и социального развития России интересующего нас периода. Существенно, что в отечественной литературе с 1980-х гг. наметилась тенденция к объективному и обстоятельному анализу зарубежных исследований. Вместе с тем до настоящего времени не были написаны специальные обобщающие работы, содержащие критический анализ германоязычной историографии проблем социально-экономической истории России второй половины XIX - начала XX вв. Состояние изученности немецкоязычной исторической литературы в целом еще значительно отстает от достижений отечественной историографии в исследовании англоязычной «россики». Имеющиеся работы, посвященные анализу германоязычной историографии, как правило, фрагментарны. Они не позволяют составить целостное представление о многообразии концептуальных положений,

существующих в исторической науке немецкоязычных стран по важнейшим аспектам промышленного и аграрного развития пореформенной и предреволюционной России, проследить становление и эволюцию концепций. Анализ трактовки германскими историками XX в. таких узловых проблем российской модернизации, как капиталистическая индустриализация страны и ее результативность, развитие российского сельского хозяйства в 1861-1905 гг. и в годы столыпинской аграрной реформы, положение основных социальных групп населения империи в 1861-1917 гг., не нашел пока должного отражения в отечественных исследованиях. До настоящего времени сделаны лишь первые шаги в осмыслении этой сложной и многогранной темы.

Специфика историографического исследования определила и особенности ИСТОЧІШКОВОІЇ базы нашей работы. Использованные нами источники можно разделить на историографические и источники общего (то есть неисториографического) характера. Принимая во внимание характер работы, основной массив ее источников составили труды германоязычных историков, посвященные экономическим и социальным аспектам капиталистической трансформации России, либо уделившие данной теме существенное внимание. Автор стремился охватить возможно большее количество публикаций, в той или иной мере затрагивающих теоретические проблемы российской модернизации, промышленное и аграрное развитие страны в 1861-1917 гг., социальные последствия этого развития. К исследованию привлекались выходящие в германоязычных странах в XX в. монографии, статьи из научных и научно-популярных журналов, сообщения, рецензии. В целях создания более репрезентативной базы для исследования использовались и публицистические труды. Будучи частью германской «россики», но не научными исследованиями, являя собой один из видов нарративных источников, публицистические произведения, вместе с тем, до определенной степени отражали состояние изученности интересующих нас вопросов германской исторической наукой. Существенно принять во внимание и то, что немецкая публицистика начала XX в. нередко базировалась и на личных наблюдениях авторов, бы-

вавших в Российской империи. Ее данные и оценки широко использовались профессиональными историками-россиеведами и, таким образом, публицистические работы, вышедшие в начале прошлого столетия, оказывали воздействие на германскую историческую науку. Отсюда - целесообразность привлечения трудов такого рода к историографическому исследованию. При использовании публикаций, посвященных более широкой проблематике, нежели экономические и социальные процессы в России второй половины XIX - начала XX вв., учитывалась степень интереса их авторов к соответствующим проблемам, возможность более ясно представить посредством их привлечения степень разработанности темы российской модернизации в исторической науке германоязычных стран.

Труды германских (и в целом германоязычных) исследователей, посвященные экономическому и социальному развитию пореформенной и предреволюционной России, можно хронологически разделить на: 1. работы, появившиеся в первые два десятилетия XX в.; 2. труды, вышедшие в Германии в 1920-1940-е гг. и 3. научные, научно-популярные и отчасти публицистические труды исследователей германоязычных стран, относящиеся к периоду 1950-1990-х гг. Следует отметить, что в первой половине XX в. публикации, рассматривавшие индустриальное и аграрное развитие Российской империи, выходили почти исключительно в Германии. Лишь с 1970-х гг. исследования по интересующей нас теме появились также в Австрии и немецкой части Швейцарии. Россиеведение этих стран, с одной стороны, испытало значительное воздействие западногерманского, с другой - отчасти предвосхитило процессы эволюции концептуальных положений собственно германской историографии, особенно по изучению аграрного вопроса в России начала XX в.

Труды по экономическому развитию России, появившиеся в Германии в начале XX в., занимают особое место в немецком «остфоршунге». В большинстве своем их авторами были не профессиональные историки - лишь исследования О.Хетча, посвященные общим вопросам развития страны в нача-

ле XX в., составляют исключение. Авторами прочих работ, как правило, являлись немецкие экономисты (Р.Клаус, Э.Агад, О.Аухаген, К.Гельферих, В.Д.Прейер, К.Дице), дипломаты (О.Гебель, К.Виденфельд), публицисты (П.Рорбах, Р.Мартин, Г.Бернхарад, М.Л.Шлезингер). Источниковую базу их трудов составили материалы периодики, русской и зарубежной, законодательные акты, программные документы политических партий страны, статистические публикации; использовались и труды российских экономистов и публицистов того времени. Кроме того, многие из авторов посещали Россию (О.Аухаген, М.Л.Шлезингер), находились в ней по долгу службы (О.Гебель, К.Виденфельд), либо работали в банковской системе страны (Р.Клаус, Э.Агад). При написании трудов по российской индустрии, аграрному развитию, банкам и финансовой системе империи, либо по более общей проблематике они широко использовали собственные наблюдения и впечатления, сведения, полученные от частных лиц - подданных царя. Такие работы представляют как историографическую, так и источниковую (в узком смысле слова) значимость. В целом можно говорить о разной ценности вышедших в начале XX в. работ, чьи авторы уделили существенное внимание экономическому положению России. Наибольший интерес представляют исследования научного характера, основанные на широком круге источников, дополненных нередко личными наблюдениями авторов. К ним относятся публикации В.Витчевского, О.Хетча, К.Гельфериха, В.Д.Прейера, К.Дице, в значительной мере - также Р.Клауса и Э.Агада (работы Р.Клауса носят, впрочем, в большей мере справочный характер). Близки к ним по значимости научно-популярные труды О.Аухагена, О.Гебеля, К.Виденфельда. Некоторые из них носят общий характер (при значительном внимании авторов к экономическим, а отчасти и социальным процессам в России (монография О.Хетча), другие посвящены конкретным вопросам - аграрной проблематике и реформе П.А.Столыпина (работы О.Аухагена, В.Д.Прейера, К.Дице), промышленному развитию (исследования О.Гебеля, К.Виденфельда, Воссидло), финансовой системе и банкам (труды Р.Клауса, А.Сарториуса фон Вальтерсхаузена, Э.Агада), эконо-

мической политике самодержавия (книга В.Витчевского). В каждой из этих публикаций затрагивается широкий круг вопросов, связанных с основной тематикой.

Своеобразно место публицистических трудов среди произведений германской «россики» начала XX в. Круг первоисточников, составивших ее базу, в основном аналогичен источникам, использованным авторами научных и научно-популярных публикаций. Характер публицистических работ определил, однако, различный подход к отбору и истолкованию источников - труды авторов, настроенных антирусски (П.Рорбах, Г.Бернхард, Р.Мартин, Э.Шульце) отличаются крайней тенденциозностью и предвзятостью. Для них характерны иллюстративный метод изложения, субъективность в отборе источников и фактов, некритическое восприятие аналогичных работ публицистического характера. Вместе с тем работа М.Л.Шлезингера отличается меньшей политической ангажированностью; автор демонстрирует большую объективность в рассмотрении фактов и в интерпретации прессы и нарративных источников; их данные он сопоставляет с собственными наблюдениями и сведениями, полученными от своих собеседников - подданных Российской империи.

Несколько особое место среди публикаций начала XX в. занимают труды М.Вебера. Их использование чрезвычайно важно в методологическом плане - веберовская методология оказала исключительное влияние на последующую германскую (и не только германскую) историографию, в т.ч. посвященную экономической и социальной истории России интересующего нас периода. Вместе с тем сам М.Вебер неоднократно обращался к российской тематике, в т.ч. к совокупности процессов, в последующем получивших название модернизации. Представляют интерес его оценки социального развития России начала XX в. - они повлияли и на «социально-историческое направление» в германском россиеведении последней четверти XX в. В то же время (на чем особо остановилась Р.П.Шпакова) источниковая база работ М.Вебера

о России не свободна от односторонности и это необходимо принимать во внимание.

Общую эволюцию взглядов германских исследователей по вопросам экономического развития России позволяют проследить работы, вышедшие в 1920-1940-е гг. Количество работ, опубликованных в это время в Германии и затрагивающих различные аспекты экономического развития Российской империи второй половины XIX - начала XX вв., значительно сократилось по сравнению с предыдущим периодом. Социальные последствия экономических процессов в дореволюционной России практически не рассматривались германскими «остфоршерами» 1920-1940-х гг. Относительно немногочисленные труды, уделявшие внимание развитию народного хозяйства Российской империи, носили в тот период преимущественно историко-экономическую направленность. Наряду с массовыми источниками авторы этих работ использовали публикации русских (дореволюционных, белоэмигрантских и отчасти советских), а также зарубежных экономистов и публицистов, мемуары российских и иностранных предпринимателей, политиков и общественных деятелей. В веймарский и отчасти в нацистский периоды в центре внимания исследователей, обращавшихся к экономической истории дореволюционной России, стояли проблемы иностранного участия в ее экономике (работы Е.Иенни, В.Тройе; публикация в журнале Ostasiatische Rundschau за 1940 г. о деятельности торгового дома Kunst&Albers на Дальнем Востоке). Уделялось внимание и банковскому капиталу России, его отношениям с государством и зарубежными финансистами (статья В.Хана, монография Э.Агада, написанная еще в 1915-1917 гг. и опубликованная в 1931 г.). Среди публикаций, посвященных кустарной промышленности дореволюционной России, необходимо назвать работу А.В. Бар гона. Как и в предыдущий период, отдельные авторы оперировали и своими собственными наблюдениями и воспоминаниями о пребывании в Российской империи (Э.Агад, А.В.Баргон). Направленность данных трудов различна - от чисто пропагандистской (В.Тройе, в значительной степени - Е.Иенни) до основательных ис-

следований (книга Р.Клауса, статья в журнале Ostasiatische Rundschau). Различен и научный уровень - на самом низком уровне выполнена работа А.В.Баргона, защищенная в качестве диссертационного сочинения в 1933 г.

Значительная часть публикаций на интересующую нас тему появилась в германоязычных государствах в 1950-1990-х гг. Среди них выделяются монографии, журнальные статьи, очерки, сообщения, публикации в справочных изданиях по российской и всемирной истории, рецензии. При отборе этих источников учитывалась прежде всего репрезентативность информации об экономическом и социальном развитии России второй половины XIX - начала XX вв. Прежде всего изучению подлежали публикации, напрямую посвященные различным аспектам этого развития. Использовались и работы более общего характера, где экономической и (или) социальной истории России указанного периода уделялось существенное внимание. Прежде всего это относится к обобщающим трудам по русской истории, а также к справочным изданиям. Вместе с тем необходимость учета методологических основ современного германского (и в целом германоязычного) россиеведения предопределила важность привлечения и некоторых исследований общетеоретического характера, в т.ч. содержащих критический анализ «модернизационных» теорий (работы Р.Бендикса, В.Цапфа, В.Моммзена, Х.-У.Велера, Д.Зенгхааса). Методологические установки современного «остфоршунга» позволяют проследить и работы, прямо посвященные различным проблемам социального и экономического развития России периода капиталистической трансформации (труды К.Функена, Х.Шерера, М.Хильдермайера, Г.Альтрихтера).

Среди работ 1950-1970-х гг. особое место занимают монографии, статьи в научных журналах, справочные издания научного характера. Из работ восточногерманских историков выделяются основанное на широком круге источников исследование Й.Мая об иностранном капитале в России, публикации общетеоретического характера, посвященные, главным образом, критике «модернистских» подходов (коллективная монография 1970 года издания, а

также ряд историографических статей) и опубликованные в 1973 г. основные доклады проведенного тремя годами ранее Институтом истории Академии наук ГДР коллоквиума по проблемам генезиса и развития капитализма в России. Среди них особую важность имеют публикации Х.Лемке, Э.Доннерта и П.Гофмана. Но основная масса исследований по интересующей нас теме выходила в указанный период (как и в 1980-х гг.) не в Восточной, а в Западной Германии. В центре внимания исследователей в 1950-1970-е гг. находились вопросы экономического развития дореволюционной России, а также теоретические и методологические проблемы. Теме социального развития России эпохи капиталистической модернизации в тот период уделялось существенно меньшее внимание - из работ, специально посвященных этому, можно отметить первую часть монографии К.-Х.Руффмана и первый раздел работы Р.Лоренца. Сюда же относятся статьи Г.Нойбауэра о дворянской оппозиции царизму в 1850-1860-х гг. и Э.Мюллера о роли сельского хозяйства и крестьянства в индустриализации Российской империи. Социальным процессам эпохи позднеимперской модернизации уделено внимание в работах Ю.Нецольда, Б.Бонвеча, М.Хильдермайера, Д.Гайера, до некоторой степени

- Х.Мюллер-Линка. Но в тот период западногерманские историки обраща
лись прежде всего к проблемам народнохозяйственной жизни дореволюци
онной России.

Часть монографий и статей, вышедших в 1960-1970-е гг., прямо посвящена экономической истории России второй половины XIX - начала XX вв.

- особенно выделяются здесь исследования Ю.Нецольда, Б.Бонвеча,
М.Хильдермайера, К.Функена, Д.Гайера. Основное внимание в них уделено
вопросам промышленного и аграрного развития страны. При этом анализи
ровались результативность капиталистической индустриализации России,
роль сельского хозяйства в осуществлении этого процесса, экономическая
политика самодержавия, участие иностранного капитала в народнохозяйст
венной жизни страны. Отдельные публикации (3. фон Вайхера, Э.Амбургера)
напрямую посвящены истории иностранных фирм, действовавших в России.

В ряде исследований (Ю.Нецольда, К.Функена) подняты проблемы теоретического характера, прежде всего - вопрос о характере и уровне развития российского капитализма. Отдельные авторы (Д.Гайер, Р.Левенталь) рассматривали этот вопрос в контексте истории революционных движений XX в. Особенность тематики предопределила и специфику источниковой базы трудов, относящихся к первым трем послевоенным десятилетиям. Обращение к первоисточникам имело место лишь в отдельных случаях, главным образом, при изучении иностранного капитала в дореволюционной России - здесь исследователи широко использовали материалы архивов соответствующих фирм, российскую и зарубежную периодику, статистические публикации, документы личного происхождения. Привлечение в значительном масштабе документов советских (российских) архивов началось уже в 1980-х гг. Большинство исследователей 1950-1970-х гг. (Ю.Нецольд, К.Тальхейм, Х.Раупах, К.Функен) заимствовали фактический материал из трудов советских и англоамериканских историков; ими использовались также труды дореволюционных и белоэмигрантских экономистов и в существенно меньшей мере периодическая печать и документы личного происхождения.

То же самое можно сказать об источниковой базе трудов, посвященных более общим вопросам, чем экономическое и социальное развитие России второй половины XIX - начала XX вв. В основном это обобщающие труды по истории нашей страны. К ним близки издания справочного характера (выпуски «Всемирной истории» и «Пропилейскои мировой истории», к которым тематически примыкает изданный несколько позднее, в начале 1980-х гг., «Справочник по истории России» (Handbuch der Geschichte Russlands)). Использование этих публикаций позволяет лучше представить развитие концепций германской историографии по основным проблемам экономического и социального развития Российской империи второй половины XIX - начала XX вв. Помимо них, к нашему исследованию привлекались и труды германских историков, посвященные социальной истории России уже советского периода, в которых, однако, существенное внимание уделено дореволюцион-

ной эпохе. Из публикаций 1960-1970-х гг. это прежде всего монографии К.-Х.Руффмана и Р.Лоренца. Первая из них содержит данные, характеризующие как социальную, так и экономическую стороны российской капиталистической трансформации; автором поднят вопрос и о стадии модернизации, переживаемой Россией в канун первой мировой войны. Напротив, в первой части работы Р.Лоренца, где речь идет о дореволюционном периоде, социальной стороне модернизации уделено сравнительно скромное место - в центре внимания автора находятся экономические характеристики процесса.

Говоря о жанрах научных трудов, использованных нами в качестве источников, нельзя обойти вниманием, наряду с монографиями, статьями и опубликованными тезисами докладов на различных конференциях и симпозиумах также и рецензии германских историков на труды своих соотечественников, а также зарубежных, в т.ч. советских коллег, посвященные различным аспектам экономического и социального развития России 1861-1917 гг. Большинство рецензий 1950-1960-х гг. носит чисто описательный характер; данная черта сохранится и в последующем. Вместе с тем с 1970-х гг. усиливается аналитическая направленность таких публикаций, описательность в ряде случаев заменяется критическим рассмотрением. Это относится к рецензиям германских ииследователей на труды как советских и англоамериканских исследователей, так и на работы своих соотечественников и представителей «россики» других германоязычных стран (рецензии Д.Байрау на монографию Х.Мюллер-Линка, Б.Бонвеча - на исследование К.Функена и книгу австрийского историка Й.Хартля и др.). В целом использование рецензий, особенно появившихся в немецких исторических журналах с 1970-х гг., исключительно важно. Привлечение этого источника содействует как выявлению узловых пунктов полемики и сходства позиций зарубежных и отечественных исследователей, так и определению вопросов, дискутируемых в самой германской и в целом германоязычной историографии. Наряду с этим рецензии позволяют уточнить мнения и точки зрения германских специали-

стов по истории дореволюционной России на конкретные проблемы экономического и социального ее развития в интересующий нас период.

Напротив, труды публицистического характера, относящиеся к послевоенному периоду, использовались нами в небольшой мере. В значительной степени это связано с тем, что во второй половине XX в. проблема экономического развития России дореволюционного периода и социальных процессов в ней утратила для германской публицистики былое значение. Соответственно, публицистические работы второй половины XX в. использовались нами лишь в тех случаях, когда их авторы уделяли существенное внимание данной тематике. Их привлечение содействует, до известной степени, лучшему представлению ситуации в немецком россиеведении. Необходимо, однако, оговориться, что сильные элементы публицистики заметны в статьях и монографиях, посвященных экономическим предпосылкам большевистской революции (упомянутая уже работа К.Функена и вышедшая позднее книга Х.Шерера), а также в трудах, затрагивающих общие вопросы революции и связь последней с «имперской модернизацией» России (статьи Р.Левенталя, Т.Шидера,отдельные публикации Д.Гайера; то же можно сказать и о недавней монографии Г.Альтрихтера).

С конца 1970-х гг. проявился заметный интерес к экономической и отчасти социальной истории России второй половины XIX - начала XX вв. в Австрии и Швейцарии . Историография этих стран испытала на себе значительное влияние германской, в т.ч. по интересующей нас теме. Привлечение трудов австрийских и швейцарских исследователей позволяет проследить это влияние и одновременно более полно представить многообразие мнений и точек зрения по конкретным аспектам проблемы в германоязычной историографии в целом. Существенно отметить широкий круг вопросов, рассматриваемых австрийским и швейцарским россиеведением; данное обстоятельство еще более повышает важность и значимость привлечения трудов его представителей.

Разнообразие проблем экономического и социального развития дореволюционной России в историографии этих стран отразило общие тенденции развития германоязычного россиеведения 1980-1990-х гг. Чрезвычайная важность публикаций этого времени для решения задач нашего исследования обусловлена значительным расширением тематики и источниковой базы рос-сиеведов ФРГ, Австрии и немецкой части Швейцарии, в т.ч. при изучении ими истории России второй половины XIX - начала XX вв. При некотором уменьшении внимания к экономической стороне индустриализации существенно возрос интерес историков германоязычных стран к аграрному развитию России указанного периода и к социальным процессам. Значительная часть работ 1980-1990-х гг., использованных нами в качестве источников, напрямую посвящена важнейшим аспектам российской модернизации: аграрному развитию страны и положению крестьянства (монографии, статьи и опубликованные выступления на научных конференциях Х.-Д.Леве, С.Мерля, австрийского историка А.Морича), иностранному фактору в русской экономической жизни (монографии швейцарских историков К.Горке, У.Раубера, Г.Чудин, германского историка Л.Деега, многочисленные публикации в недавно вышедшем сборнике «...das einzige Land in Europa, das eine Grosse Zukunft vor sich hat»), развитию российского предпринимательства и городов (работы Х.Хауманна, М.Хильдермайера_топубликованные в 1996 г. материалы научной конференции по предпринимательству в России), рабочему вопросу (статьи Т.Хельда, Й. фон Путткаммера), экономической политике самодержавия (монография С.Плаггенборга). Общим вопросам социального развития России предреволюционного периода посвящена монография Б.Бонвеча. Как и раньше, уделялось существенное внимание теоретическим аспектам российской модернизации, в т.ч. об уровне развития капитализма в России начала XX в. (работы Х.Хауманна, Х.Шерера, Г.Альтрихтера). Вновь появился интерес к проблемам, длительное время почти не поднимавшимся в германской историографии, прежде всего - к кустарной промышленности в дореволюционной России - особое место здесь

занимает недавнее основательное исследование К.Гествы. В ряде публикаций (в основном монографического характера) круг вопросов, касающихся российской модернизации, значительно шире заявленного в названии. В работе М.Шпета, формально посвященной объединениям инженеров в царской России, затронут целый ряд экономических и социальных проблем модернизации страны. Подобным многообразием тематики отличается и недавнее исследование И.Кусбера. Источниковая база большей части работ, вышедших в последние два десятилетия XX в., значительно расширилась по сравнению с исследованиями 1950-1970-х гг. Это произошло, прежде всего, за счет привлечения архивной документации, в т.ч. материалов советских (а затем российских) архивов. Более широкий доступ к их фондам способствовал повышению информационного обеспечения научных разработок, что в целом привело к большей научной объективности публикаций, особенно посвященных аграрному вопросу в России второй половины XIX - начала XX вв. Таким образом, представляется возможность проследить эволюцию воззрений исследователей по отдельным аспектам российской капиталистической модернизации по мере расширения круга источников, привлекаемых к изучению.

Не все публикации 1980-1990-х гг., использованные нами в качестве историографических источников, непосредственно посвящены интересующей нас теме. Применительно к этому этапу развития германоязычного россиеведения нами также принималась во внимание литература по более общей проблематике. Критерии ее отбора - те же, что и в случае с аналогичными публикациями предшествующих десятилетий. Среди трудов такого рода особая роль принадлежит исследованиям, посвященным истории отдельных регионов России, особенно Дальнего Востока (монографии Д.Ландграфа и швейцарского историка К.Шписса). Существенное внимание здесь уделено региональным особенностям модернизации, в т.ч. в плане экономического и социального развития восточных районов страны. Отдельные аспекты социального и экономического развития империи могли подниматься в трудах, посвя-

'ОССИЙСКАЯ УДЛРСТВПННАЯ ІИБЛИОТЕКА

щенных политической истории России. Это относится, например, к монографии Р.Рексхойзера и некоторым публикациям М.Хильдермайера, посвященным деятельности эсеровской партии. В небольшом количестве нами привлекалась и литература, посвященная истории России советского периода -особое место здесь принадлежит последней монографии М.Хильдермайера. Автор, один из крупнейших германских историков - специалистов по русской истории Х1Х-ХХ вв., уделил в ней существенное внимание дореволюционному периоду, и данная работа позволяет проследить эволюцию взглядов исследователя по ряду вопросов экономического и социального развития России предреволюционной эпохи.

Рецензиям германских историков на труды своих соотечественников и зарубежных коллег, опубликованным в 1980-1990-е гг., в меньшей мере, чем раньше, присуща описательность. Их аналитическая направленность заметно усилилась по сравнению с предыдущими десятилетиями. Это обусловило важность привлечения рецензий для решения поставленных нами задач. О значении данной категории публикаций уже говорилось — применительно к последним двум десятилетиям XX в. можно говорить о существенном повышении информативной значимости данного историографического источника.

Принимая во внимание наличие значительного количества работ российских историков по различным аспектам экономической и социальной истории России второй половины XIX - начала XX вв., привлечение автором к предлагаемому исследованию архивных и опубликованных материалов носило чисто вспомогательный и в большей мере фрагментарный характер. При обращении к первоисточникам учитывалось состояние изученности конкретных аспектов экономического и социального развития дореволюционной России в отечественной науке, а также принималась во внимание возможность сопоставления информации со сведениями, содержащимися в анализируемой нами германоязычной литературе. К числу источников общего характера, использованных нами, относятся законодательные акты, периодическая печать, до некоторой степени - делопроизводственная документация отдель-

ных частных предприятий и их переписка с официальными инстанциями. Привлекались также справочные издания и материалы статистический обследований - главным образом, по кустарной промышленности России. Причина тому - существенный интерес к ней в германской литературе при том, что отечественная историография уделяла мелкой индустрии несколько меньшее внимание по сравнению с крупным производством.

Использование законодательных актов для решения задач исследования было обусловлено тем, что до недавнего времени политике самодержавия в отношении предпринимательства в российской историографии уделялось сравнительно скромное внимание; к тому же эта тема была значительно идеологизирована в публикациях советского времени. Между тем, она вызывала немалый интерес еще в трудах немецких экономистов и публицистов начала XX в.; он сохранялся в германской литературе и в дальнейшем. В этой связи нами использовались законодательные акты, регулирующие налогообложение предприятий и деятельность акционерных компаний - в последнем случае заслуживают внимания уставы обществ, допущенных к производственной деятельности в стране, в т.ч. на окраинах, особенно восточных - как уже говорилось, в германоязычной историографии наблюдался определенный интерес именно к этим районам страны.

Среди использованных нами материалов периодической печати необходимо выделить «Вестник финансов, промышленности и торговли», «Восточное обозрение», «Сибирскую жизнь», «Горные и горнопромышленные известия», «Золото и платину» и другие. В этих изданиях публиковался разнообразный материал о предпринимательской деятельности в России. Несмотря на политизированный и пропагандистский характер, лимитирующий ценность периодики, газетно-журнальные публикации в ряде изданий (например, в журналах «Промышленность и торговля», «Золото и платина») в ряде случаев являли собой попытку анализа процесса индустриализации страны; кроме того, они содержали в себе непосредственные эмоциональные впечатления современников, в т.ч. представителей буржуазных кругов, на различ-

ные аспекты правительственной экономической политики. Процесс принятия решений по конкретным направлениям этой политики также находил отражение на страницах периодических изданий. Использование всех этих материалов важно для сопоставления при анализе трактовки германоязычной литературой соответствующих проблем модернизации. При рассмотрении аграрного вопроса в отражении немецкой историографии существенно обратить внимание на фактор сельской кооперации - здесь, наряду с многочисленными публикациями российских исследователей нами были использованы и публикации «Народной газеты» - органа Союза сибирских маслодельных артелей, крупнейшего кооперативного объединения в мире в канун первой мировой войны.

В работе использованы и некоторые документы личного происхождения, главным образом, мемуары российских политических деятелей, имевших отношение к модернизации страны. Данные этой категории источников привлекались, прежде всего, для сопоставления их с оценками экономической политики царизма, содержащимися в германоязычной литературе. Кроме того, свидетельства, например, С.Ю.Витте и В.Н.Коковцова возможно привлечь для уточнения и (или) сопоставления при анализе рассмотрения германскими историками социальных основ этой политики.

Использование справочных материалов и обзоров по кустарной промышленности России важно для сравнения их данных со сведениями, имеющимися в трудах германских исследователей, занимавшихся данной тематикой, либо уделивших ей существенное внимание (М.Л.Шлезингер, А.В.Баргон, Х.Хауманн, К.Гества). Учитывая хорошую изученность мелкопромышленного производства К.Н.Тарновским и другими исследователями, нами при работе с материалами обзоров и обследований основное внимание обращалось на вопросы, менее освещенные в отечественной литературе, но затрагиваемые германскими историками. К их числу относятся правительственное содействие кустарям, некоторые региональные аспекты развития мелкой промышленности.

Среди архивных документов, использованных нами, особое место занимают материалы фонда Приамурского генерал-губернатора Российского государственного архива Дальнего Востока (ф. 702). С учетом значительного интереса германоязычных исследователей к экономической истории этого региона, оказалось целесообразным обратиться к сосредоточенной здесь документации в целях сопоставления ее данных со сведениями, содержащимися в анализируемых нами трудах. Большое место в этой документации занимают материалы переписки, в т.ч. прошения предпринимателей (русских и иностранных) на допуск к производственной деятельности в крае с резолюциями генерал-губернаторов на этих прошениях, а также материалы инструктивного характера. Эти документы отражают курс администрации Дальнего Востока в отношении развития хозяйственной жизни региона, ее контакты с деловым миром генерал-губернаторства. На данные аспекты проблемы обращалось внимание и в ряде исследований германских историков (Д.Ландграфа, Л.Деега, ранее - в публикации в журнале Ostasiatische Rundschau о деятельности фирмы Kunst&Albers в регионе) - здесь привлечение для сопоставления архивной документации оказалось особенно оправданным.

В других случаях наше обращение к архивным материалам имело спорадический характер. Использовались отдельные документы ГАРФ (ф. 7743 -министерства торговли и промышленности), позволяющие проследить политику правительства в отношении предпринимательства, в т.ч. в плане хозяйственного освоения восточных районов России. В основном эти материалы представлены перепиской и инструктивной документацией. В РГИА нами просматривались фонды отдельных акционерных компаний (Киргизского горнопромышленного акционерного общества (ф. 1423), Риддерского горнопромышленного акционерного общества (ф. 1427), Общества Спасских медных руд (ф. 1501). Документация этих обществ, возникших уже в начале XX в., позволяет проследить социальную политику предпринимателей на Востоке России - в контексте нашей темы она представляет известный интерес при

сопоставлении с выводами германских историков по состоянию рабочего вопроса в стране накануне и во время первой мировой войны.

Методологические основы и методика исследования. Последние десятилетия XX в. были отмечены тенденцией к усовершенствованию методологических ориентиров историков при сохранении положительного в общем балансе теоретико-методологического наследия, наработанного предшествующей традицией. Отсюда - отмеченные в историографии (в т.ч. и герман-

ской ) попытки синтеза элементов различных подходов и установок. Этому содействовал и усилившийся с конца 1980-х гг. переход отечественных и зарубежных историков от резкой конфронтации к диалогу; впрочем, уже в 1970-е гг. частью западных исследователей осознана была необходимость заимствования отдельных компонентов методологического инструментария

59 п

марксистской исторической науки . Применительно к современности есть основания говорить о взаимовлиянии друг на друга различных методологических традиций; существенно при этом, что речь идет не о механическом соединении разнонаправленных подходов, но о совершенстовании теоретических основ исторического познания, об обогащении систем как общенаучных, так и специально-научных методов за счет расширения объясняющих исторический процесс факторов, и эндогенного, и экзогенного, связанных с общими и локальными условиями жизнедеятельности, характера. Данный процесс затронул как отечественную, так и зарубежную историографию; применительно к изучению экономической и социальной истории России это выразилось в стремлении к антропологизации истории, развитии «социально-культурного» направления, синтезирующего в конкретных исследованиях методы культурной антропологии, социальной психологии, этнолингвистики

и т.д.

Историографическое исследование, по определению компаративное, требует ясного представления теоретико-методологических основ анализируемых работ. Следование принципам историзма и научной объективности должно предполагать рассмотрение этих работ с учетом выбранных их авто-

рами методологической системы координат, как и анализ концепций историографии в динамике их развития. Необходимо принимать во внимание и факторы развития зарубежного (в нашем случае - германоязычного) россиеведения - как эндогенного, так и экзогенного характера. С учетом высказанных предварительных замечаний и строится методология данного исследования. При этом автор опирался на следующие методологические подходы.

Значительными гносеологическими возможностями для решения поставленных нами проблем обладает теория модернизации. Сама тема индустриального и аграрного развития России между 1861 и 1917 годами, тем более в историографическом ракурсе, предполагает важность учета модернизацион-ного подхода. Следуя точке зрения большинства российских и зарубежных историков, мы рассматриваем модернизацию как процесс перехода от традиционного общества к современному, от аграрного к индустриальному. Модернизация понимается, таким образом, как комплексный процесс, охватывающий все стороны общественной жизнедеятельности; она не сводится лишь к экономическим и социальным изменениям⁶¹, однако соответствующая трансформация является ядром, сердцевиной данного процесса. Фундаментальные изменения в экономической и социальной структуре общества определяют, в конечном счете, преобразование всех прочих сторон жизнеустройства и поэтому с учетом задач нашего исследования необходимо рассмотрение трактовки экономических и социальных аспектов российской модернизации германоязычной исторической литературой.

В последние полтора десятилетия данный подход получил широкое распространение в отечественной литературе. Несомненным его достоинством является признание преемственности между государственными усилиями самодержавия и большевистской власти, нацеленными на преодоление экономического отставания России. При этом признается определенная общность задач, решаемых в процессе «догоняющего развития» в капиталистическом и социалистическом его вариантах, сопоставляются средства реализации поставленной цели⁶². Вместе с тем в отечественной историографии рас-

пространилось (например, в интерпретации А.С.Ахиезера) отождествление процесса модернизации» с вестернизацией. При этом недооценивается поливариантность данного процесса, наличие множества путей трансформации в индустриальное общество, серьезно различающихся между собой «по институциональным, ' политико-правовым, социально-экономическим, социокультурным параметрам» ³. Следует сказать, что такой недостаток был присущ и «модернистским» подходам в западной историко-социологической литературе на ранней стадии формирования этих подходов. Существенно, однако, что уже с конца 1960-х гг. среди историков и социологов зарубежных стран (в т.ч. и тогдашней ФРГ) наметилось критическое отношение к такому отождествлению. Было указано как на различия между капиталистическим и социалистическим образцами трансформации в индустриальное общество, так и на поливаринтность модернизационных моделей . С другой стороны, данный подход позволяет определить особенности модернизационных процессов в конкретных обществах, установить общее и особенное, дать типологию мировых модернизаций. С учетом признания роли социальных (в т.ч. социокультурных) и ментальных факторов модернизационный подход, как нам представляется, не исключает признания роли как социокультурных и геополитических, так и цивилизационных аспектов - более того, последние в значительной мере определяют модели и типы модернизации, масштабы и темпы преобразований⁶⁵. В этом смысле модернизационная теория до определенной степени связывает формационный и цивилизационный подходы, каждый из которых имеет свои эвристические пределы. Следует отметить, что в отечественной литературе уже обращалось внимание на сходство формаци-онного и модернизационного подходов между собой⁶⁶. Вместе с тем высказывалось мнение и о возможности их соединения⁶⁷; такое соединение отнюдь не противоречит модернизационному подходу. Чрезвычайно популярный в западном россиеведении, последний не воспринимается некритически германскими историками - специалистами по экономической и социальной истории России. Выявление отношения к нему немецких россиеведов позволя-

ет проследить взаимодействие национальных школ историографии на различных этапах истории. Применение постулатов модернизационной теории при решении задач историографического исследования, связанного в свою очередь, с изучением собственно процесса модернизации, содействует выявлению отражения в национальных школах историографии важнейших характеристик данного процесса в различных странах. К ним относятся сам ход трансформации в тех или иных обществах, трудности, противоречия и издержки процесса, взаимодействие модернизационных моделей между собой, их место и роль в мировом контексте. При этом необходимо принимать во внимание как внутренне обусловленные факторы развития исторической науки различных стран, так и действие внешних условий, в т.ч. сложный характер взаимодействия национальных историографических школ. Таким образом создается возможность оптимального совмещения таких фундаментальных научных принципов, как историзм, логичность. В контексте выбранной нами темы модернизационный подход предоставляет возможность проследить эволюцию трактовки германоязычной историографией XX в. существеннейших аспектов экономического и социального развития России второй половины XIX - начала XX вв. В его рамках возможно также проанализировать интерпретацию немецкими исследователями российской модели капиталистической трансформации и выявить влияние на германоязычное россиеведение внутренних условий его развития и внешних факторов.

Теме предлагаемого исследования близки также проблематика, а отчасти и методы социальной истории, получившие значительное распространение в германском россиеведении конца XX в. Социальная история предполагает рассмотрение исторических процессов через призму структурного анализа конкретных социальных групп, через образ жизни, быт, повседневность, ментальность, поведенческие стереотипы представителей различных слоев населения. Социально-историческому направлению присущ междисциплинарный характер; в его рамках значительное распространение получило использование данных социальной психологии, этнологии, антропологии

и прочих дисциплин для решения исследовательских задач. В германском россиеведении отмеченный А.В.Карагодиным сдвиг от социально-структурной к социально-культурной истории наметился позднее по сравнению с англо-американской «россикой» - уже в 1990-е гг. и проявился более фрагментарно. Тем не менее, и в «остфоршунге» социально-историческое направление вышло на первый план. Это предопределило важность проблематики и методов социальной истории в ходе анализа германской историографии модернизационных процессов в России второй половины XIX - начала XX вв.

Специфика данного исследования как историографического предопределила важность использования и некоторых принципов исторической психологии, восходящих к В.Дильтею и историкам школы «Анналов». Основополагающим из этих принципов является осознание и понимание эпохи в контексте ее самой, «вживание», по словам В.Дильтея в изучаемую эпоху⁶⁹. В контексте историографической темы это означает анализ исторических трудов посредством воссоздания, по возможности, внутреннего мира их автора, своеобразное проникновение в обстановку их возникновения, учет факторов, определивших авторскую позицию. Метод психологической реконструкции важен и при изучении (в т.ч. в историографическом контексте) социальной истории - последняя предполагает учет исторически обусловленных типов поведения, восприятия, менталитета, в целом социальной психологии различных слоев населения.

Среди специальных научных методов нашего исследования основное место принадлежит сравнительно-историческому. Этот метод дает возможность провести компаративистский анализ воззрений историков германоязычных стран по важнейшим аспектам промышленного и аграрного развития России эпохи капиталистической трансформации, включая сюда и социальные последствия модернизации. Данный метод позволяет также сопоставить представления немецких и российских историков по указанной проблематике, определить воздействие на германское россиеведение «россики» других стран,

содействуя тем самым решению поставленных задач. Сравнительно-исторический метод тем более важен, что он позволяет свести воедино анализ воззрений германоязычных историков по основным аспектам экономической и социальной истории России второй половины XIX - начала XX вв. и проследить эволюцию этих воззрений на протяжении столетия. Тем самым открывается возможность синтеза самых различных сюжетов темы в их временной последовательности. Это в свою очередь позволяет в проблемно-хронологическом плане проанализировать внутреннюю логику развития германской и в целом германоязычной историографии экономической и социальной истории России указанного периода. Сравнительно-исторический метод предполагает ретроспективный анализ, позволяющий в контексте нашего исследования выявить наиболее существенные процессы и тенденции в эволюции германоязычной «россики». Он помогает также установлению точных ориентиров, критериев и масштабов при определении различных этапов изучения экономического и социального развития России эпохи капиталистической трансформации германскими «остфоршерами».

При определении этих этапов, а особенно при классификации основных направлений германского россиеведения (в контексте нашей темы) решающая роль принадлежит историко-типологическому методу. Он позволяет определить критерии отнесения германских россиеведов к тем или иным направлениям, сложившихся в немецкоязычной историографии при изучении экономического развития и социальных процессов в России второй половины XIX - начала XX вв. При этом в процессе изучения возникновения концептуальных положений важно также использование историко-генетического метода. Последний открывает возможность выявить истоки воззрений «ост-форшеров» (особенно современных) на ключевые аспекты российской капиталистической трансформации, проследить зарождение различных направлений и подходов с учетом последующей их эволюции.

Среди работ советских историков, вышедших до середины 1980-х гг. и содержащих критический обзор концепций англо-американской и французской историографии экономического и социального развития России второй половины XIX - начала XX вв., см.: Федоров В.А. История заселения Сибири в интерпретации реакционного американского историка// История СССР, 1959, № 4; Кирьянов Ю.И., Крайнева Н.А., Пронина П.В. Иностранная литература по истории пролетариата России // История СССР, 1965, № 2; Корчагова М.Н. Англо-американская буржуазная историография о роли крестьянства в революциях 1917 г. // История СССР, 1970, № 6; Афанасьев Ю.Н. Современная французская буржуазная историография о социально-экономических и политических предпосылках Октября // История СССР, 1971, № 3; Узакова М.М. Современная буржуазная историография США о предпосылках Великой Октябрьской социалистической революции // Великий Октябрь в работах современных зрубежных историков. М., 1971; Васюков B.C., Салов В.И. Великий Октябрь и его буржуазные интерпретаторы // Критика буржуазной историографии советского общества. М., 1972; Игрицкий Ю.И. Мифы буржуазной историографии и реальность истории. Современная американская и английская историография Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1974; Он же. Октябрьская революция в новейшей буржуазной историографии // История СССР, 1977, № 5; Анань-ич Б.В. Иностранное предпринимательство и промышленное развитие России в конце XIX - начале XX вв. (о книге Джона Маккея) // Критика новейшей буржуазной историографии. Л., 1976; Великий Октябрь, рабочий класс и современная буржуазная историография. М., 1977; Петров А.П. Критика фальсификации аграр-но-крестьянского вопроса в трех русских революциях. М., 1977; Салов В.И. Критика современной буржуазной историографии Октябрьской революции // Исторический опыт Великого Октября и критика буржуазной историографии. М., 1977; Рыкалов B.C. Октябрьская революция в современной французской буржуазной историографии // История СССР, 1978, № 2; Селунская Н.Б. Критика буржуазных концепций аграрного строя России накануне Октября. М, 1980; Поткина И.В. Россия эпохи капитализма на страницах «кембриджской экономической истории Европы» // История СССР, 1981, № 4; Разумов О.Н. Критика современной буржуазной историографии иностранного капитала в экономике Сибири и Дальнего Востока периода империализма // Вопросы гуманитарных наук в исследованиях молодых ученых. Томск, 1980; Передерни СВ. К вопросу об освещении истории Сибири в современной англо-американской историографии // Рабочие Сибири в конце XIX - начале XX вв. Томск, 1980; Он же. Современная американская и английская историография истории Сибири конца XIX в. - февраль 1917 г. Рукопись дисс. ... канд. ист. наук. Томск, 1984; Го-рюшкин Л.М., Сагайдачный А.Н. Современные англоязычные буржуазные историки о социально-экономическом развитии Сибири в конце XIX - начале XX вв. // Методологические и философские проблемы истории. Новосибирск, 1983; Разгон В.Н. Современная американская буржуазная историография о социально-экономическом развитии Сибири эпохи капитализма // Вопросы социально-экономического развития Сибири в период капитализма. Барнаул, 1984; Рабинович Г.Х., Разгон В.Н. Российская буржуазия периода империализма в современной американской и английской историографии // Вопросы истории, 1985, № 2; Сдобина Т.В. Критика буржуазных фальсификаций экономических предпосылок Великого Октября. М., 1985.

² Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 1991; Он же. Социально-культурные проблемы
развития России. М., 1992; Российская модернизация: проблемы и перспективы. Материалы «круглого сто
ла» // Вопросы философии, 1993. № 7; Модернизация. Зарубежный опыт и Россия. М., 1994; Модернизация
в России и конфликт ценностей. М., 1994; Голубев А.В. Россия, век XX... // Отечественная история, 1997, №
5; Красильщиков В. Модернизация в России на пороге XXI в. // Вопросы философии, 1993, № 7; Он же.
Вдогонку за прошедшим веком. Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. М.,
1998; Игрицкий Ю.И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа // Отечественная история,
1998, № 1; Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (ХУШ - нач. XX в.). Генезис лично
сти, демократической семьи, фажданского общества и правового государства. Тт. 1-2. Спб., 1999; Опыт
российских модернизаций. ХУШ - XX вв. М., 2000; Побережников И.В. Перспектива модернизации: куль
турологическое измерение // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тезисы докладов Всерос
сийской научной конференции. Тюмень, 2000, с. 15-17. Эволюция модернизационного подхода в западном
обществознании подробно рассмотрена В.В.Алексеевым и И.В.Побережниковым. См.: Алексеев В.В., Побе
режников И.В. Школа модернизации: эволюция теоретических основ //Уральский исторический вестник, №
5-6, с. 8-49.

³ Туган-Барановский М.И. Русская фабрика в прошлом и настоящем. Историческое развитие русской фабри
ки в XIX веке. М., 1997, с. 367.

⁴ Там же, с. 376.

⁵ Мартин Р. Будущность России и Японии. Пер. с нем. М., 1907, с. Ш-ХУП.

⁶ Ленин В.И. Империализм как высшая стадия капитализма // Ленин В.И. ПСС, т.27, с. 349-350; Он же. Тет
ради по империализму.//Там же, т. 28, с. 91-111; Он же. Письма издалека.//Там же, т.31, с. 15-16.

Ленин В.И. Тетради по империализму // Ленин В.И. ПСС, т. 28, с. 305-306. ⁸ Предметом специального рассмотрения советских исследователей были теоретико-методологические вопросы в освещении германской историко-социологической и экономической литературы. Особое место здесь принадлежит трудам А.И.Неусыхина о М.Вебере. А.И.Неусыхин, однако, не ставил своей задачей кртический анализ взглядов М.Вебера на капиталистическую трансформацию России - его работы посвя-

щепы рассмотрению философской концепции и социологических установок М.Вебера, т.е. носят более общин характер. См.: Неусыхнн А.И. Проблемы европейского феодализма // Неусыхин А.И. Избранные труды. М., 1974. Веберовские теоретико-методологические установки позднее анализировались А.И.Патрушевым, М.А.Баргом, Н.И.Смоленскнм. См.: Патрушев А.И. К вопросу об оценке Макса Вебера в современной буржуазной историографии // История и историки, 1976. М., 1980; Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984; Смоленский Н.И. К критике концепции Макса Вебера о природе исторического познания // Новая и новейшая история, 1985, № 3. Из недавних работ см., например: Евдокимова А.А. Макс Вебер: метод и методология // Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Тюмень, 2000, с. 17-19.

⁹ Салов В.И. Германская историография Октябрьской революции. М., I960; Он же. Современная западно
германская буржуазная историография. М., 1968; Критика западногерманского «остфоршунга». М., 1966.
Рецензию на обобщающую работу Г. фон Римши по истории России дал М.Р.Тульчинский. См.: Тульчин-
ский М.Р. На службе неонацизма (о книге Ганса фон Римша «История России» //История СССР, 1962, № 6
(следует отметить, что критика со стороны М.Р.Тульчинского носит в большей мере идеологический харак
тер, как и то, что в центре внимания самого Г.Римши стоят проблемы политической истории России). Кри
тический обзор общего состояния западногерманской историографии давался также Е.Б.Черняком,
К.Д.Петряевым, А.И.Патрушевым. См.: Черняк Е.Б. Историография против истории. М., 1962; Петряев К.Д.
Мифы и действительность в «критическом пересмотре» прошлого: очерки буржуазной историографии ФРГ.
Киев, 1969; Патрушев А.И. «Социальная история» в буржуазной историографии ФРГ // Новая и новейшая
история, 1977, № 4; Он же. Несостоятельность концепций империализма в буржуазной историографии ФРГ
// Новая и новейшая история, 1978, № 5.

¹⁰ Салов В.И. Германская историография Октябрьской революции, с. 102-103.

¹¹ Салов В.И. Современная западногерманская буржуазная историография, с. 190-191; Историзм и совре
менная буржуазная историография. М., 1977, с. 177.

¹² Geyer D. Der russische Imperialismus. Studien ueber Zusammenhang von innerer und auswaertiger Politik. 1860-
1917. Goettingen, 1977, S. 201-203.

¹³ Салов В.И. Антинаучный характер западногерманского «остфоршунга» // Критика западногерманского
«остфоршунга», с. 72-90; Восленский М.С. Организация «остфоршунга» и его место в системе боннской
«психологической войны» // Там же, с. 91-104; Тульчинский М.Р. О преемственности боннской и нацист
ской историографии стран Центральной и Восточной Европы // там же, с. 122-131; Пашуто В.Т. «Остфор-
шунг» перестраивается // Там же, с. 141-150; Он же. Реваншисты - псевдоисторики России. М., 1971.

¹⁴ См. прим. к сноске 9 данного раздела.

¹⁵ Машкин М.Н. К 100-летию со дня рождения Отто Гетча // Ежегодник германской истории, 1976. М., 1977,
с. 319-326.

¹⁶ Гиндин И.Ф. Концепция капиталистической и социалистической индустриализации в работах Теодора
фон Лауэ // История СССР, 1971, № 4, с. 219-220.

Там же. Ср.: Jenny Е. Die Deutschen im Wirtschaftsleben Russlands. Berlin, 1920, S. 36.

¹⁸ Карма О. Книга о размещении немецкого капитала в России // История СССР, 1973, № 1; См. также ре
цензии: В.С.Дякина на монографию Й. Мая (Вопросы истории, 1971, № 4), Л.М.Горюшкина на книгу
Л.Томас (Вопросы истории, 1986, № 12), И.А.Дьяконовой на работы У.Раубера и ХЛемке (соответственно:
Вопросы истории, 1987, № 1 и Вопросы истории, 1988, № 2)

¹⁹ Васюков B.C., Салов В.И. Великий Октябрь и его буржуазные интерпретаторы //Критика буржуазной ис
ториографии советского общества. М., 1972, с. 22,36-37,39,43-44.

²⁰ Там же, с. 22, 37-39.

²¹ Разумов О.Н. Критика современной буржуазной историографии, с. 119-121.

²² Емец В.А. Очерки внешней политики России. 1914-1917. М., 1977, с. 17-18.

²³ Канищева Н.И. К вопросу о социально-экономических предпосылках Великого Октября в освещении со
временной буржуазной историографии ФРГ // Вопросы германской истории. Днепропетровск, 1982; Она
же.Современная западногерманская буржуазная историография о предпосылках Октябрьской революции //
История СССР, 1983, № 4; Она же. Предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции в ос
вещении западногерманской буржуазной историографии. Рукопись дисс. ...канд. ист. наук. М., 1984.

²⁴ Канищева Н.И. К Современная западногерманская буржуазная историография о предпосылках Октябрь
ской революции, с. 162, 165, 173-174.

²⁵ Там же, с. 173.

²⁶ Канищева Н.И. Предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции в освещении западно
германской буржуазной историографии. Автореф. дисс. ...канд.ист.наук. М., 1984, с. 13. Ср.: Lorenz R.
Sozialgeschichte der Sowjetunion. Bd. 1. 1917-1945. Frankfurt a.M., 1976, S. 20-22.

²⁷ Канищева Н.И. Современная западногерманская буржуазная историография, с. 164; Она же. Предпосылки
Великой Октябрьской социалистической революции, с. 14.

²⁸ Канищева Н.И. Современная западногерманская буржуазная историография, с. 169.

²⁹ Там же, с. 171-172.

Современная немарксистская историография и советская историческая наука. Беседа за «круглым столом» // История СССР, 1988, № 1, с. 172-202.

³¹ Олегина И.Н. Критика концепций современной американской и английской историографии по проблемам
индустриализации СССР. Л., 1989; Селунская Н.Б., Шашина Е.Б. Страницы аграрной истории России в про
чтении западных ученых // Отечественная история, 1992, № 4; Селунская Н.Б. Россия на рубеже Х1Х-ХХ
веков (в трудах западных историков). М., 1995; Шашина Е.Б. Основные направления развития россиеведе
ния в США. 1960 - начало 1990-х годов. Рукопись дисс. ...канд. ист. наук. М., 1993; Поткина И.В. Индуст
риальное развитие дореволюционной России. Концепции, проблемы, дискуссии в американской и англий
ской историографии. М., 1994; Ефимов О.В. Англо-американская историография реформ П.А.Столыпина.
Становление и эволюция концепций. Рукопись дисс. ...канд.ист.наук. Спб., 1995.

³² См.: Отечественная история, 1993, № 4, с. 187; Отечественная история, 1993, № 6, с. 191-193. Из других
рецензий на труды германоязычных историков необходимо назвать рецензии А.К.Соколова и
В.С.Тяжельниковой на монографию М.Хильдермайера (Отечественная история, 1999, № 4) и
И.А.Дьяконовой на одну из последних работ Х.Хауманна (Отечественная история, 2000, № 5, с. 191-193)

³³ Бовыкин В.И. Финансовый капитал в России накануне первой мировой войны. М., 2001, с. 15-17.

³⁴ Селунская Н.Б. Россия на рубеже Х1Х-ХХ веков, с. 60-62.

³⁵ Патрушев А.И. Макс Вебер и германская буржуазная историография в эпоху империализма. Проблемы
политики и теории. Рукопись дисс. ...д-ра ист. наук. М., 1990; Он же. Формирование неолиберального на
правления в буржуазной историографии ФРГ. Рукопись дисс.... канд. ист. наук. М.,1975. А.И.Патрушевым
подробно рассмотрено развитие германской исторической науки в целом накаїгуне и в годы первой мировой
войны. См.: Патрушев А.И. Макс Вебер и германская буржуазная историография, с. 34-53, 136-163.

³⁶ Патрушев А.И. Макс Вебер и германская буржуазная историография, с. 95-96. Говоря о немецкой «росси-
ке» начала XX в., А.И.Патрушев ограничивается упоминанием, что германские историки «в целом плохо
знали Россию. Специалистами по ее истории были в основном выходцы из Прибалтики, которые, как прави
ло, выступали откровенными врагами России и настаивали на ее вековой противоположности с Германией,
что скептически воспринималось остальными учеными» (там же, с. 141). Здесь верно отмечена русофобия
представителей так называемого «балтийского направления» в тогдашнем германском россиеведении; вме
сте с тем последнее неправомерно сводить лишь к этому направлению - сам А.И.Патрушев отмечает не
предвзятое отношение к России О.Хетча - крупнейшего в то время в Германии специалиста по русской ис
тории. Несмотря на свое членство в Пангерманском союзе, О.Хетч был сторонником дружественных отно
шений между Германией и Россией и такая его позиция резко контрастировала с русофобией пангермацев
(там же, с. 44-49,145-146,154-155). Следует также учитывать, что, несмотря на небольшой интерес к России
со стороны немецких профессиональных историков, россиеведение в Германии начала XX в. развивалось
достаточно успешно. При этом авторами специальных трудов о России чаще выступали экономисты, ди
пломаты, публицисты - не всегда эмигранты из Прибалтики и не всегда лица, настроенные враждебно в от
ношении нашей страны.

³⁷ Давыдов Ю.Н. Веберовская социология капитализма // Макс Вебер, прочитанный сегодня. Спб., 1997, с.
93-119.

³⁸ Шпакова Р.П. Макс Вебер о демократических реформах в России начала XX века // Там же, с. 138,143.

³⁹ Там же, с. 140-141.

⁴⁰ Карагодин А.В. Изучение пореформенного российского крестьянства в современном западном россиеве
дении: основные концепции, подходы и перспективы. Рукопись дисс. ...канд. ист. наук. М., 2001, с. 58.

⁴¹ Фойгт Г. Немецкое общество по изучению Восточной Европы в 1913 - 1963 гг. // Критика западногерман
ского «остфоршунга», с. 114-121; Voigt G. Otto Hoetzsch, 1876 - 1946. Wissehschaft und Politik im Leben eines
deutschen Historikers. Berlin, 1978; Idem. Der „Verein zum Studium Russlands in Berlin 1903 bis 1916II Jahrbuch
fuer Geschichte der sozialistischen Laender Europas. Bd. 28. Berlin, 1984, S. 297-306. Idem. Russland in der
deutschen Geschichtsschreibung. 1843 - 1945. Berlin, 1994.

⁴² Voigt G. Russland in der deutschen Geschichtsschreibung, S. 100-104,108-110.

⁴³ Доннерт Э. История дореволюционной России в трудах современных «остфоршеров» // Критика западно
германского «остфоршунга», с. 164-170; Engelberg Е. Die deutsche buergerliche Geschichtsschreibung zur
Grossen sozialistischen Oktoberrevolution. Berlin, 1967; Voigt G. Die Oktoberrevolution in der Historiographie der
BRD. Kontinuitaeten und neue Tendenzen II Klassenkampf und revolutionaere Bewegung in der Geschichte
Russlands von den Anfaengen bis zur Oktoberrevolution. Berlin, 1977, S. 299-321.

⁴⁴ Voigt G. Die Oktoberrevolution, S. 312-321; Доннерт Э. Указ. соч., с. 169-170.

⁴³ Unbewaeltigte Vergangenheit. Berlin, 1970, S. 26-32, 32-39, 388-389; Voigt G. Die Oktoberrevolution, S. 317-321; Rose G. Modemisierungstheorien und buergerliche Sozialwissenschaften II Zeiuchrift fuer Geschichtswissenschaft. 29 Jg., 1981, H. 1, S. 5-21.

⁴⁶ Тройцш У. Развитие русской металлической промышленности в отражении немецкой экономической и
технической литературы (1850- 1900). М., 1970, с. 6.

⁴⁷ Diestelmeier F. Der russische Adel im 19. Jahrhundert. Ein Bericht ueber neuere Forschungen IIJGO, 1978, Bd.
26, H. 3, S. 376-400; Grenzer A. Zur Sozialgeschichte des russischen Adels im Zarenreich //JGO, 1989, Bd. 37, H.
2, S. 250-263.

Hildermeier M. Sozialer Wandel im staedtischen Russland in der zweiten Haelfte des 19. Jahrhunderts. Anmerkungcn zur neueren Literatur II JGO, 1977, Bd. 25, H. 4, S. 525-566; Idem. Die sozialrevolutionaere Partei Russlands. Agrarsozialismus und Modernisierung im Zarenreich (1900 - 1914). Koeln-Wien, 1978, S. 10-12, 16-17; Idem. Geschichte der Sowjetunion. 1917 - 1991. Enlstehung und Niedergang des ersten sozialistischen Staates. Muenchen, 1998, S. 29-31; Haumann H. Kapitalismus im zaristischen Staat. Organisationsformen, Machtverhaeltnisse und Leistungsbilanz im Industrialisierungsprozess. Koenigstein, 1980, S. 10-13, 174-175.

⁴⁹ Bonwetsch B. Die russische Revolution 1917. Eine Sozialgeschichte von der Bauernbefreiung bis zum
Oktoberumsturz. Darmstadt, 1991, S. 21-23, 42-48; Plaggenborg S. Bauernwelt und Modernisierung in der
ausgehenden Zarenzeit II Aufbruch der Gesellschaft im verordneten Staat. Russland in der Spaetphase des
Zarenreiches. Frankfurt a.M., 1994, S. 139-141, 160.

⁵⁰ Voigt G. Russland in der deutschen Geschichtsschreibung.

⁵¹ Altrichter H. Russland 1917. Ein Land auf derSuche nach sich selbst. Paderborn, 1997, S. 75-94.

³² Хильдермайер M., Бенеке В. История Российской империи и Советского Союза в научной литературе Федеративной Республики Германии (XIX - XX вв.) // Россия XIX - XX вв. Взгляд зарубежных историков. М., 1996, с. 58, 61-63. " JGO, 1978, Bd. 26, Н. 4, S. 591-593; JGO, 1979, Bd. 27, Н.4, S. 596-599; JGO, 1992, Bd. 40, Н. 4, S. 564-566.

⁵⁴ Сартор В. Иностранные инвестиции в России 1800-1914 гг. (зарубежная историография 1990-х гг.) //На

пути к революционным потрясениям. Из истории России второй половины XIX - начала XX века. Спб.-

Кишинев, 2001, с. 391-410.

³⁵ Там же, с. 399-406.

⁵⁶ См главу П данной работы.

³⁷ Современное швейцарское россиеведение, по крайней мере, в части, касающейся изучения России второй
половины XIX - начала XX вв., в значительной мере, как отмечает И.А.Дьяконова, связано с именем цю
рихского исследователя К.Горке и его учеников. В конце 1971 г. в Цюрихском университете была создана
кафедра восточноевропейской истории - в самом ее названии явно отразилось германское влияние. На пер
вый план в ее деятельности вышло изучение «истории российских швейцарцев» (см.: Дьяконова И.А.
Швейцарская промышленная эмиграция в России // Иностранное предпринимательство и заграничные инве
стиции в России. М., 1997, с. 289).

³⁸ Altrichter Н. Russland 1917. Ein Land auf der Suche nach sich selbst. Paderborn, 1997, S. 92-94.

³⁹ См. главу Іданной работы.

⁶⁰ См., например: Карагодин А.В. Указ. соч., с. 11-12.

⁶¹ Опыт российских модернизаций ХУШ - XX века. М., 2000, с. 4.

⁶² Опыт российских модернизаций, с. 8; Hildermeier М. Geschichte der Sowjetunion. 1917 - 1991. Entstehung
und Niedergang des ersten sozialistischen Staates. Muenchen, 1998, S. 25.

⁶³ Российская модернизация: проблемы и перспективы // Вопросы философии, 1993, № 7, с. 4. Критику этой
точки зрения см.: Опыт российских модернизаций, с. 4-6, 8.

^м- См. главу I предлагаемой работы.

⁶³ Опыт российских модернизаций, с. 6-8.

⁶⁶ См.: Голубев А.В. Россия, век XX...//Отечественная история, 1997, №5, с. 16.

⁶⁷ Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований. Заметки и раз
мышления о новых подходах // Новая и новейшая история, 1995, № 1; «Круглый стол». Россия и запад в XX
в.: проблема выбора пути развития России // Новая и новейшая история, 1999, № 4, с. 89-91; Степанов А.И.
Россия в первой мировой войне: проблемы статуса и власти. Автореф. дисс. ...д-ра ист. наук. М., 2002, с. 8-
9. См. также: Розов Н.С. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм
//Вопросы философии, 1999, № 2, с. 3-22. Историографические аспекты синтеза формационного и цивилиза-
ционного подходов проанализированы Д.А.Волковым. См.: Волков Д.А. Соотношение цивилизационных и
формационных подходов к историческому процессу (краткий историографический обзор новейшей литера
туры) // Цивилизационные и формационные подходы к изучению отечественной истории: теория и методо
логия. М., 1996, вып. 4, ч. 1. Сильную сторону стадиально-формационпого подхода Н.С.Розов усматривает в
способности к осмыслению всемирно-исторических инвариантов социальной эволюции, технологического и
социального прогресса, а также соотношения между собой различных уровней развития. Вместе с тем тако
му подходу присущ в определенной степени европоцентризм. От этого недостатка свободен цивилизацион-
ный подход, в рамках которого возможны сосредоточение внимания на специфике каждой значительной
культурно-исторической целостности и осмысление циклических процессов. В то же время необходимо
учитывать отсутствие в действительности непроницаемых перегородок между цивилизациями и наличие
цивилизационных «приливов» и «отливов» (кризисов и упадков) вместо стройной круговой структуры.
Кроме того, цивилизационная специфика не отменяет действия общих геополитических и геоэкономических
закономерностей развития. Недооценку этих факторов Н.С.Розов с полным основанием относит к слабым
сторонам цивилизационной онтологии. См.: Розов Н.С. Указ. соч., с. с.4-5..

⁶⁸ Карагодин А.В. Указ. соч., с. 12.

⁶⁹ См.: Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993, с. 48; Дильтей В. Описательная психология. Спб., 1996, с. 16. Подробнее о методе «психологического реконструирования» см.: Шкуратов В.А. Историческая психология. М., 1997, с. 113-121.

Методологические и теоретические проблемы изучения социальной и экономической истории дореволюционной России в освещении немецких исследователей-марксистов второй половины XX в

Анализ методологических основ германоязычной историографии экономического и социального развития России второй половины XIX - начала XX вв. требует непременного учета марксистского и немарксистских подходов. Первого из них придерживались историки бывшей ГДР; можно говорить и о том, что приверженность марксизму в «еврокоммунистической», социал-демократической по сути, его версии, демонстрировали и некоторые западногерманские исследователи. Методологической установкой трудов историков-немарксистов обычно служили - и отчасти продолжают служить - подробно проанализированные И.Ф.Гиндиным, В.И.Бовыкиным, Н.Б.Селунской, И.В.Поткиной, Т.Д.Крупиной, И.Н.Олегиной и другими отечественными исследователями различные «модернизационные» подходы1, о чем уже упоминалось. При этом, говоря о марксистском подходе, необходимо различать особенности его восприятия историками двух германских государств в период послевоенного раскола Германии. Восточногерманская историческая наука испытывала значительное воздействие концептуальных положений и методологии советской историографии. Ее интерес к теоретическим проблемам капиталистической эволюции России особенно проявился в 1970-е гг. В мае 1970 г. Институт истории Академии наук тогдашней ГДР провел специальный коллоквиум по проблемам генезиса и развития капитализма в России. Его материалы были опубликованы в специальном сборнике в 1973 г. Особый интерес представляют доклады П.Гофмана, Х.Лемке и Э.Доннерта. Первый из названных исследователей специально рассмотрел вопрос о первоначальном накоплении капитала в России. Охарактеризовав его как чрезвычайно многосторонний процесс, П.Гофман отметил, что говорить о наличии первоначального накопления можно лишь в случае формирования капиталистических отношений в итоге процесса. В суждении автора о том, что тенденции вызревания этого процесса заметны уже в 17 в.2, проявилось внимание П.Гофмана к русской и советской историографии. Началом нового периода истории России ХУП век считал еще В.О.Ключевский; позднее, в советское время утвердилась аналогичная ленинская формула, которая приобрела теоретическое и методологическое значение в исторической науке СССР. Тем не менее, вывод о зарождении российского капитализма в ХУП в. не представляется П.Гофману бесспорным: ростки нового уклада (сам этот термин П.Гофман не употребляет) в ХУП - первой четверти ХУШ вв. носили в высшей степени спорадический характер и не определяли общего социально-экономического развития.3 Более того, новые тенденции в этом развитии с 1720-х гг., по мнению исследователя, были значительно потеснены «феодальными мерами госаппарата». К сожалению, автор не аргументировал это свое суждение. Во второй половине ХУШ в., по мнению П.Гофмана, элементы капитализма вновь обретают себя и, несмотря на господство крепостничества, становятся факторами, в большей мере определяющими дальнейшее развитие производительных сил. В первой половине XIX в. наступает общий кризис крепостничества. С 1861г. высвобождение рабочей силы в существенной мере завершает процесс первоначального накопления, несмотря на тормозящее воздействие общинной систе мы. На окраинах же Российской империи процесс протекал специфично и, несмотря на влияние центра и связь с развитием капитализма «вширь», может рассматриваться в качестве самостоятельного феномена.4

Вопрос о первоначальном накоплении капитала в пореформенной России П.Гофман находит дискуссионным, полагая, что здесь следует говорить уже о развитии капитализма «вширь»5. Восточногерманский историк, однако, под влиянием тогдашних представлений советской историографии, переоценил степень зрелости капиталистических элементов в России к 1861 г. Он преувеличил и значение кризисных симптомов в состоянии крепостнической системы ко времени ее падения6.

Сопоставление генезиса капиталистических отношений в России и зарубежной Европе дал Э.Доннерт. Введение им в методологический инструментарий элементов компаративного подхода позволило выявить общее и особенное в этом процессе в различных государствах. Э.Доннерт полагал, что Россия не выпадала из общеевропейского процесса первоначального накопления капитала. Подробно рассмотрев дискуссию 1950-1960-х гг. в советской историографии по вопросу о первоначальном накоплении, исследователь указал на спорность вопроса о развитии капиталистических элементов в России в ХУП и даже (применительно к сельскому хозяйству) в ХУШ в. Он отметил несомненную связь капиталистической эволюции с процессом дифференциации деревни7. На Э.Доннерта оказала влияние рассмотренная им концепция Ф.Я.Полянского -спорадические элементы капитализма Э.Доннерт усматривает еще в Новгороде ХУ1 в. В ХУП в. получают определенное распространение частное предпринимательство и использование наемного труда, в ХУШ в. процесс принимает более широкие масштабы8.

Таким образом, в отличие от П.Гофмана, Э.Доннерт рассматривает капиталистическую эволюцию России как непрерывное поступательное развитие. Усматривая определенную аналогию в процессе первоначального накопления в России и странах Восточной и Центральной Европы, Э.Доннерт вместе с тем находит черты сходства и с ходом этого процесса в ряде стран Западной и Юж ной Европы. С Италией Россию сближала активность в ходе первоначального накопления торгового капитала и ростовщичества. Вместе с тем в России отсутствовал значительный слой подмастерьев как источник формирования пролетариата и имела место значительная роль государства в экономике. Сходство с Испанией Э.Доннерт усматривает в широком применении принудительного труда на мануфактурах в процессе первоначального накопления. В то же время в отличие от испанского, а также португальского, голландского и британского образцов в России не наблюдалось решающего воздействия колониального фактора на отмеченный процесс. По аналогии с Англией в России в ходе первоначального накопления имели место протекционизм и меркантилизм. Паупе-ризированное крестьянство в обеих странах играло важную роль в качестве источника формирования пролетариата, а дворянство являлось экспроприатором крестьянской земли9.

К сожалению Э.Доннерт абсолютизировал стадиальные особенности развития при явном принижении типологических отличий. Ему не удалось доказать тезис о пауперизнрованном крестьянстве России как главном источнике формирования рабочего класса. В период крепостного права отходничество мотивировалось не разорением, а необходимостью выплаты денежного оброка; весьма спорен тезис о массовой пауперизации русского крестьянства в пореформенные десятилетия. Не выдерживает критики и вывод Э.Доннерта о русском дворянстве как экспроприаторе крестьянских земель, по крайней мере после 1861 г. - сам же Э.Доннерт указывает на отсутствие в России огораживаний; неотчуждаемость общинных земель исключала приобретение их помещиками и сгон с них непосредственных производителей. Общеизвестен факт роста крестьянского землевладения в пореформенный период и в начале XX в., в т.ч. за счет дворянских владений. С учетом данных факторов заслуживает конкретизации вывод Э.Доннерта, что Россия не выпадала из общеевропейского процесса первоначального накопления капитала.

Освещение региональных аспектов индустриализации в трудах германоязычных исто риков

Анализ германской историографии проблемы индустриализации дореволюционной России не был бы полон без рассмотрения трактовки ею промышленного развития отдельных районов России. Уже говорилось, что практически всеми германскими историками признается крайняя неравномерность в развитии промышленного производства по регионам страны. При этом вплоть до 1980-х гг. анализ индустриального освоения различных районов империи не был предметом специального рассмотрения в германской и в целом в германоя-зычной «россике». Лишь в 1980-е гг. появились отдельные исследования, уделившие значительное внимание промышленному развитию Петербурга и Дальнего Востока; в 1990-е гг. наметился интерес и к изучению отдельных аспектов индустриализации в центральных губерниях, а также отчасти на Юге России и в Лодзинском районе. На оценках, даваемых германоязычной литературой результатам промышленного освоения этих районов и предполагается остановиться в данном разделе работы.

Обзор состояния петербургской индустрии в канун первой мировой войны дан в работе Т.Стеффенса. Отмечая наличие здесь наилучшей в России техническон оснащенности предприятий и довольно высокую производительность труда запятых, исследователь вместе с тем указал на неравномерность развития отдельных отраслей. Ведущей из них до конца XIX в. была текстильная индустрия, затем ее оттеснила на 2-е место металлообработка. Обе отрасли отличались высоким уровнем концентрации производства, в отличие от пищевой и парфюмерной промышленности. На предприятиях последних значительную роль играло использование сезонной рабочей силы; в текстильной индустрии, как и при производстве гвоздей и проволоки, высок был удельный вес женского труда. Напротив, для машиностроения, металлообработки и типографий требовалась относительно квалифицированная и грамотная рабочая сила, постоянно занятая в промышленности и обладающая хотя бы элементарными производственными навыками1. Впрочем, и здесь, о чем уже упоминалось ранее, Т.Стеффенс признавал переплетение современных и архаичных производственных технологий. Металлообрабатывающие предприятия, к примеру, отличались высоким уровнем диверсификации производства, но и на них степень механизации отдельных операций была весьма различной; в одном и том же цехе можно было встретить рабочих разного уровня квалификации и образования, как и сочетание высоких технологий с широчайшим использованием мускульной энергии2. Таким образом, на наш взгляд, есть основания говорить о преломлении многоукладное и в рамках отдельных предприятий даже в столичном и наиболее промышленно развитом городе Российской империи.

Из окраинных районов страны особое внимание немецких историков привлекает Дальний Восток, что во многом связано с ранним проникновением в этот край германского торгового капитала. Интерес к перспективам экономического развития данного региона существовал еще в немецкой публицистике начала XX в.; в последующем внимание исследователей привлекала деятельность германских фирм на Дальнем Востоке, в особенности крупнейшей из них - торгового дома «Кунст и Альберс». Обзору ее предпринимательской активности посвящены специальная статья, в 1940 г. вышедшая в журнале Ostasiatische Rundschau, а также недавняя весьма основательная монография Л.Деега и статья Л.Томас; существенное внимание этой фирме было уделено и в обобщаю-щей работе восточногерманского историка И.Мая о германском капитале в России. В более широком плане хозяйственное, в т.ч. и промышленное развитие Дальнего Востока второй половины XIX - начала XX вв. рассмотрено в сравнительно недавних исследованиях немецко-швейцарского исследователя К.Шписса и Д.Ландграфа3.

К.Шписс особо акцентировал внимание на стимулирующем значении для развития экономики региона потребностей армии, железнодорожного строительства и переселенцев. Необходимость снабжения последних, а также военнослужащих продовольствием дала импульс развитию в регионе мукомольной промышленности. Базирование во Владивостоке морских кораблей, строительство транспортных путей и тенденция к механизация сельского хозяйства, наметившаяся в годы столыпинской реформы, обусловили зарождение и распространение металлообработки; в Чите и Владивостоке имелись и железнодорожные мастерские. Спросом со стороны флота и железных дорог определялось прежде всего развитие местной угольной промышленности4. Таким образом, можно констатировать, что на Дальнем Востоке стимулирующая роль госзаказов для индустрии была не меньшей, если не большей, чем в основных экономических районах страны. С учетом этого обстоятельства, на наш взгляд, нуждается в некоторой корректировке тезис К.Шписса о ничтожном в целом интересе царского правительства к индустриальному освоению края, определяемом, главным образом, военными и внешнеполитическими соображениями. Последние, несомненно, играли значительную роль, но они же, как признают К.Шписс и Д.Ландграф, стимулировали развитие ряда отраслей экономики на Дальнем Востоке. С другой стороны, понимание необходимости развития производительных сил региона заставляло правительственную администрацию содействовать проникновению частного сектора даже в официально закрытые для него сферы. Так, постановлениями от 6 июля 1895 г. и от 14 июня 1902 г. иностранным предпринимателям и обществам, имевшим акции на предъявителя, разрешалось заниматься горным промыслом в ряде районов, официально считавшимися закрытыми для него. На это требовалось согласие Комитета (с 1905 г. - Совета) министров по представлению министра земледелия и государственных имущсств (с 1905 г. - министра торговли и промышленности). Последнее согласовывалось с министрами внутренних дел, финансов и с генерал-губернатором. Санкция правительства давалась в случаях, когда допуск иностранцев «не противоречил общегосударственным интересам», что обычно трактовалось в пользу инвестора. Так, из датированных 1895-1913 гг. 21 прошения от иностранных обществ и аутсайдеров на ведение производственной деятельности в горной индустрии Приморья, 20 были удовлетворены. Более того, в порядке исключения частные предприниматели, включая иностранцев, могли допускаться к действиям полосе тихоокеанского побережья шириной в 100 верст, с июля 1901 г. вообще закрытой для горного промысла. Показательно, что в перечень условий допуска предпринимателей к занятию этим промыслом часто включалось требование ведения собственной производственной деятельности, а не простое «подключение» к уже функционирующим в крае предприятиям5. Все это довольно плохо согласуется с «ничтожным в целом», по мнению К.Шписса, интересом правительства и местных властей к развитию дальневосточной промышленности

Столыпинская аграрная реформа: сущность и первые результаты в понимании герма-ноязычных историков

Столыпинская аграрная реформа остается одной из наиболее дискутируемых тем как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке. До настоящего времени анализ существующих в историографии концепций и подходов при оценке крупнейшей после 1861 г. совокупности мероприятий царского правительства в сельскохозяйственной области был дан в ряде рецензий на соответствующие труды и в отдельных исследованиях. Становление и развитие концепций англоязычной историографии столыпинской реформы рассмотрено, в частности, в работах П.Н.Зырянова, Н.Б.Селунской, в диссертационном исследовании О.В.Ефимова, в фундаментальном труде В.Г.Тюкавкина1. Существенно меньшее внимание уделялось, однако, освещению трактовки данного вопроса в германоя-зычной историографии. Между тем, первые работы, анализировавшие аграрную политику самодержавия после революции 1905 - 1907 гг., появились в Германии уже в начальный период осуществления реформы. Труд В.Д.Прейера, вышедший незадолго до первой мировой войны, как и работы О.Аухагена, О.Хетча, К.Дице2 до настоящего времени представляют значительную научную и познавательную ценность. Следует отметить, что во всех этих трудах дается высокая оценка как реформе в целом, так и отдельным мероприятиям, проводимым в ее рамках. Возможные перспективы столыпинской аграрной политики также оценивались позитивно германскими россиеведами начала XX в.

Интерес к этой политике возродился в немецкоязычной (в западногерманской, а позднее и в австрийской) историографии в 60 - 70е гг. XX в. В дальнейшем появился ряд публикаций, посвященных как различным аспектам реформы, так и в целом аграрной политике П.А.Столыпина. Следует отметить, что на отношение германоязычных исследователей к этой политике наложило отпечаток понимание ими реального состояния российского сельского хозяйства во второй половине XIX - первые годы XX вв. Об эволюции взглядов «остфоршеров» на эту проблему уже говорилось, но при всем различии в конкретных оценках состояния сельского хозяйства России накануне столыпинской реформы, германские и австрийские исследователи в основном едины в истолковании ее предпосылок. Все они пишут о превалировании политических факторов перед экономическими при преобразовании деревни, считают, что намерение правящих кругов избежать новых «великих потрясений» предопределило изменение отношения к общине и активизацию переселенческой политики. Вместе с тем Б.Бонвеч, А.Морич и большинство исследователей-«пессимистов» заметили стремление царского правительства улучшить ситуацию в аграрном секторе народного хозяйства, желание верховной власти содействовать повышению агрикультуры и интенсификации производства . При этом А.Морич, подобно части «пессимистов», усматривает в аграрной политике самодержавия накануне и во время реформы и намерение сохранить крупное землевладение в России. В отличие от К.Функена и Х.Шерера, австрийский исследователь не преувеличивает этого фактора как побудительного мотива действий реформатора: А.Морич прямо говорит, что столыпинская политика не оставляла большого выбора основной части помещиков. Последние, в конечном счете, должны были либо интенсифицировать свое хозяйство, либо продавать имения, и такая дилемма вызвала в результате оппозицию П.А.Столыпину со стороны широких кругов поместного дворянства4. Ранее, в 1960х гг., Ю.Нецольд вообще ставил под вопрос тезис, что реформа поддерживала крупных земельных собственников. Он отмечал, что царское правительство намеревалось предотвратить исчезновение ориентированных на рынок помещичьих хозяйств до тех пор, пока их место не смогут в полной мере занять крестьяне5. Уже говорилось, что данное суждение нуждается в существенной корректировке: как показал И.Д.Ковальченко, к началу XX в. основная часть товарного зерна производилась крестьянами. При этом, однако, следует учитывать роль помещиков в производстве сахара, а также в экспорте отдельных видов продукции. Кроме того, незначительность прирезки крестьянского надела в случае ликвидации помещичьего зем ф левладения неминуемо вызвала бы (и действительно вызвала в 1917 - 1918 гг.) «черный передел», от которого должны были пострадать зажиточные земледельцы - производители товарной продукции. Такое положение чревато было созданием серьезных проблем для экономики страны в целом6.

Представляется теперь целесообразным остановиться на трактовке историками Германии, Австрии и отчасти Швейцарии масштабов и характера выходов крестьян на хутора и отруба, результативности землеустроительных работ, прави ф тельственного содействия интенсификации земледелия, а также переселенческой политики самодержавия. Как известно, соответствующие мероприятия явились основными составляющими столыпинской аграрной реформы.

Создание хуторских и отрубных хозяйств: характер, масштабы и значение.

В 1960-70е, а отчасти и в 1980е гг. германские историки, в отличие от россие-ведов начала XX в., оценивали масштабы выхода крестьян на хутора и отруба как крайне скромные, а перспективы их развития - как незначительные. Аргументируя суждение о незначительности масштабов выхода крестьян на хутора и отруба, Ю.Нецольд, Д.Гайер, К.Функен, Х.Шерер, М.Хильдермайер обычно приводили статистические данные, заимствованные из трудов советских историков. Соответственно доля вышедших из общины оценивалась от 21,7% (М.Хильдермайер) до 30% (К.-Х. Руффман) от общего количества общинников. Со ссылкой на советских исследователей проблемы (особенно часто приводились данные, названные в труде П.И.Лященко) указывалось и на незначительное количество земли, перешедшей в частную собственность крестьян. Кроме того, как отмечали Ю.Нецольд и Х.Шерер, наибольшее количество выходов из общины имело место до 1909г., после чего наблюдалась устойчивая тенденция к снижению7.

Имеющиеся в отечественной и отраженные в зарубежной историографии различия в подсчетах хозяйств, закрепивших землю в собственность, по мнению Г.И.Шмелева, «проистекают главным образом от того, подключают ли исследователи к ним тех, кто вышел из общины еще до начала реформирования, досрочно выкупил свои наделы, а также тех, кто находился в беспередельных общинах. Кроме того, отдельные авторы берут за основу разные по продолжительности периоды, различное число губерний, включают или нет крестьянские дворы в беспередельных общинах, по разному определяют их число и т.д.» . Б.Бонвеч отмечает, что с 1861 г. примерно в одной трети всех общин не производилось общих переделов. Соответственно, напоминает германский историк, по разным подсчетам от 2,8 млн. до 3,7 млн. крестьянских дворов, согласно закону от 14 июня 1910 г. автоматически оказались перешедшими к индивидуальному хозяйствованию .

Российская буржуазия второй половины XIX - начала XX вв. в освещении германских историков

Становление и развитие российской буржуазии обычно рассматривается германской (и в целом германоязычной) историографией либо в контексте «истории бизнеса», либо в рамках изучения истории России в целом. В начале XX в. немецкие исследователи обычно не анализировали деловой мир Российской империи; вместо этого уделялось внимание участию в народном хозяйстве страны иностранного капитала, причем его заслуги в развитии экономики нередко преувеличивались1. С 1950-х гг. в тогдашней ФРГ появились специальные работы, посвященные истории различных фирм и биографиям немецких предпринимателей, действовавших в России. Для большинства работ такого рода характерна была описателыюсть; до 1970-х гг. вопросам взаимоотношений иностранных предпринимателей с отечественным бизнесом и правительством в них уделялось сравнительно мало внимания. Не всегда репрезентативной была и источниковая база выходивших в 1950-х и отчасти в 1960-х гг. трудов, посвященных истории фирм и биографиям предпринимателей, действовавших в России.

Систематическое изучение российской буржуазии эпохи капиталистической трансформации началось в Австрии и Германии с конца 1970-х гг., синхронно с такой же тенденцией в англоязычной исторической науке2. В 1980-х гг. появились основательные труды, посвященные иностранному предпринимательству в России и в швейцарской историографии3. При этом, подобно своим англоамериканским коллегам, исследователи германоязычных стран предпочитают говорить не о «буржуазии», а о «предпринимателях», «промышленниках» либо о «бюргерстве», одновременно не отождествляя последнее с классом буржуазии, а рассматривая более широко, подразумевая под ним купцов и мещан. В отличие от историков США и Англии австрийские, германские и швейцарские исследователи почти не останавливаются на теоретико-методологических вопросах, связанных с дефиницией буржуазии. Данные вопросы были поставлены немецкой «россикой» уже в 80-90-е гг. XX в. Х.Хауманн ограничился обуказанием на сложность разграничения в российских условиях понятий «буржуа», «предпринимателя», «менеджера», «капиталиста», «промышленника», «фабриканта». Он обозначил собственность на капитал как основной признак, характеризующий лиц первой категории. Продолжая тему, К.Хеллер обозначил предпринимателя как лицо, самостоятельно и под свою ответственность руководящего предприятием и, соответственно, принимающего решение о пла-нироваии и осуществлении производственных процессов. К.Хеллер отметил изменение предпринимательских функций в связи с развитием акционирования - здесь на первый план вышли менеджмент и распоряжение капиталом при сосредоточении административных рычагов в руках правления общества. Г.Альтрихтер поднял вопрос о критериях выделения буржуазии как социальной группы, но лишь в рамках формально-юридического подхода. К российской буржуазии он однозначно отнес купечество и отчасти почетных граждан, одновременно отметив наличие среди данной категории не только промышленников и торговцев4. Такой подход, естественно, нельзя не признать упрощенным: сословная принадлежность представителей буржуазии могла быть разнообразной, а купеческий статус, что признается и в германской историографии, к началу XX в. носил в большей мере формальный характер.

Попытку определить численность российской буржуазии предпринял еще в 1960-х гг. К.-Х.Руффман. Указав на невозможность возникновения этого класса в дореформенный период вследствие отсутствия в России бюргерства, этот исследователь увязал появление «самостоятельной и сознательной» крупной буржуазии с подъемом 1890-х гг. Опираясь на данные переписи 1897 г., К.-Х.Руффман отнес к данному слою приблизительно 1% населения; еще 4% населения империи принадлежало, по мнению К.-Х.Руффмана, к средней и мелкой буржуазии. Эти данные в известной степени коррелируются с результатами более позднего исследования американского историка Д.Брауэра, проанализировавшего социальную структуру 57 городов России и оценившего численность зажиточной прослойки среди жителей этих городов в 4% . В.Я.Лаверычев оценивал эту численность существенно выше - в 10% городского населения России уже но состоянию на начало 1880-х гг. В работе К.-Х.Руффмана неясны критерии, выбранные для отнесения определенных категорий населения к крупной, средней и мелкой буржуазии. Сам автор признает сложность дефини-рования российского предпринимательства и указывает на многонациональный его состав, ориентацию в политическом плане на либерализм и отсутствие четкого социально-культурного профиля вследствие неразвитости собственной исторической традиции5. Не вполне ясен вопрос о соотношении буржуазной прослойки в России с технической интеллигенцией и юрисконсультами, обслуживающими промышленные и торговые фирмы - он практически не поднимался германскими историками. М.Шпет, автор фундаментального труда об ассоциациях инженеров в царской России, ограничился лишь указанием на тесное взаимодействие ряда этих ассоциаций с промышленным предпринимательством. Ранее, в конце 1970-х гг. австрийский исследователь Й.-Х.Хартль отметил возрастание в начале XX в. значения в предпринимательских союзах образованных специалистов, обозначенных им, по аналогии с земствами, «третьим элементом». Представители этого элемента часто занимали ключевые посты в руководстве ассоциаций, играли видную роль в практической их деятельности6.

Основное внимание немецкие историки, как правило, уделяют крупному и среднему бизнесу; лишь в последнее время отмечен существенный интерес к мелкой промышленности России. Представляется поэтому целесообразным рассмотреть здесь трактовку германоязычной историографией вопросов формирования, организации и функционирования именно крупного капитала - интерпретация ею положения «средних слоев» в широком смысле данного понятия заслуживает отдельного обзора.

Среди германоязычных историков 1950-1990-х гг. нет особых разногласий при рассмотрении вопроса об источниках рекрутирования русской (и в целом российской) буржуазии. Суждения и выводы немецких исследователей не расходятся здесь и с положениями отечественной историографии. Сопоставляя условия генезиса предпринимательства в России и в зарубежной Европе, Ю.Нецольд отметил черты как сходства, так и различия. К первому, по его мнению, относилась связь между хозяйственной экспансией и религиозным диссентом; в России старообрядчество играло роль, аналогичную протестантизму в Западной и Центральной Европе. Следует отметить, что выдающаяся роль старообрядцев в формировании русской буржуазии признается всеми без исключения германскими историками, рассматривающими проблему. На данном принципиально важном аспекте особо остановились уже в 1990-е гг. М.Хильдермайер, Д.Дальман и К.Гества. Все трое исследователей указали, что дискриминация, которой подвергались последователи раскола, исключала аноблирование последних, как и успешное продвижение их по государственной службе

Похожие диссертации на Экономическое и социальное развитие России второй половины XIX - начала XX вв. в германоязычной историографии XX в.

Феномен Брестской греко-католической унии в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв.Вивчар, Василий Михайлович

Вспомогательные исторические дисциплины в высших учебных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга во второй половине XIX - начале XX вв. (Историография и источники проблемы) Осокина Ирина Валериановна

Христианизация нерусских народов Среднего Поволжья в отечественной историографии : вторая половина XIX - начало XX в.Зайцев Андрей Владимирович

Памир в русской историографии второй половины XIX - начала XX вв.Пирумшоев, Мунир Хайдаршоевич

Проблемы византийского влияния на русское средневековое искусство в отечественной историографии второй половины XIX - начала XX веков Зорина Анна Александровна

Проблема отношений христианской церкви и государства в Римской империи I - IV вв. в освещении отечественной историографии второй половины XIX - начала XX вв. Воробьева Наталия Николаевна

Проблемы эволюции раннего христианства в отечественной историографии второй половины XIX-начала XX вв.Ионова Татьяна Владимировна

Историография генезиса рынка и предпринимательства в Казахстане во второй половине XIX – начале XX векаМамытова Сауле Насеновна

Ментальная история классического Средневековья (XI-XV вв. ) в отечественной историографииСелезенев Роман Сергеевич

Формирование и развитие критического направления в английской историографии конца XIX-начала XX вв. Сидорова Тамара Анатольевна