Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Общие черты английской историографии второй половины XIX - начала XX вв 39-73
1 . Развитие исторической науки в Англии второй половины XIX в 39-47
2.Эволюция методологических основ британской историографии в конце XIX в 47-73
Глава II. Ф.У. Мейтленд и формирование критического направления в английской историографии 74-159
1 . Интеллектуальная биография Ф. Мейтленда 74-132
2.Школа критической герменевтики и «невидимый колледж» Ф. Мейтленда 132-159
Глава III. Ревизия социальной истории Англии в трудах представителей критического направления 160-247
1 . Парадигма «другой» социальной истории Ф. Мейтленда 160-218
2.Проблемы социальной истории Англии в освещении учеников и последователей Ф. Мейтленда 218-247
Глава IV. Теория конституционного развитии Англии в трудах Ф.У. Мейтленда и его последователей 248-339
1 . Конституционная история Англии Ф.Мейтленда как история идей и институтов 248-313
2.Развитие принципов и методов критического направления в изучении парламентской истории Англии 313-339
Глава V. Влияние концепции представителей критического направления на английскую и американскую историографию 340-361
1 .Развитие методов критической историографии в трудах английских и американских исследователей первой половины XX в. 340-343
2. «Корпоратистская» и «парламентистская» теории конституционной истории Англии 343-361
Заключение 3 62-3 69
Список использованных источников и литературы 370-410
Приложение I Библиография трудов Ф.У.Мейтленда 411-417
Приложение II Литература о Ф.У.Мейтленде и его исследованиях 417-421
Приложение III Респонденты Ф.У.Мейтленда 422-426
Приложение IV Краткое сообщение о Мейтлендах из Лодердейла 427-440
Приложение V Фамильный герб Мейтлендов 441
- Развитие исторической науки в Англии второй половины XIX в
- Интеллектуальная биография Ф. Мейтленда
- Парадигма «другой» социальной истории Ф. Мейтленда
- Конституционная история Англии Ф.Мейтленда как история идей и институтов
Введение к работе
Британская историография XIX в. занимает одно из ведущих мест в зарубежной истории исторической науки и представляет собой сложный, противоречивый и многоплановый процесс познания и осмысления исторического прошлого.
Критическое направление, возникшее на рубеже 80-90-х гг. XIX в., подводит итог, «замыкает» историографическое пространство уходящего столетия, перебрасывает мост в новый век и развивается до 30-х гг. XX в. в английской и американской историографии. Влияние «критической» концепции на историческую мысль прослеживается до середины XX в. Хронологически и по содержанию критическое направление является переходным, «пограничным», выполняющим роль связующего звена между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических подходов и традиций. Переходный характер критического направления обусловил формирование сложной, синтезной теоретико-методологической базы историков-«критиков», разнообразных исследовательских методик, многоаспектности научных предпочтений его представителей. В силу естественных причин, работая в конце XIX столетия, они имели уникальную возможность подвести итог достигнутого в исторической науке их предшественниками с позиций критического анализа и выстроить свою парадигму истории.
На рубеже XX-XXI вв. во многом в сходной ситуации оказались российские историки, которые могут апеллировать в теоретическом и практическом планах к опыту своих коллег - британских историков критического направления.
Рубеж XX - XXI вв. отмечен глубокой системной трансформацией отечественной исторической науки. Перед историками стоят сложные проблемы разработки и выбора исследовательских парадигм в условиях постмодернистского "вызова". Аналогичная ситуация с точки зрения развития кризисных явлений в исторической науке иного порядка, нежели в
настоящее время, и поиска путей их преодоления сложилась в историографии конца XIX - начала XX вв.
Отсюда вытекают две крупные задачи. Во-первых, комплексное изучение тех направлений исторической мысли, которые столетие назад находились в эпицентре кризиса зарубежной исторической науки и выработали свои приемы "борьбы" с ним. Решение этой задачи диктует необходимость генетического подхода к изучению наследия историков, составлявших такие направления. В нашем случае - это критическое направление в английской историографии, изучающееся в рамках указанного подхода и контекста. Во-вторых, в более широком плане у современных исследователей национальных историографии возникает потребность самоидентификации в отношении оценочных реакций на результаты опыта представителей «кризисных» направлений в исторической науке предшествующих периодов. Представляется, что критическое направление в английской историографии не являлось предметом специального всестороннего изучения в нашей науке главным образом в силу его «кризисного» статуса и «юридизма», постулируемого его представителями.1
Под «кризисным» характером критического направления понимается его «критический возраст» как особое, сложное состояние исторической науки, возникшее на переломе веков, и характеризующееся чертами роста, обновления, пересмотра достигнутого, интенсивными теоретико-методологическими поисками. Хронологически и по содержанию это состояние было присуще критическому направлению в британской историографии рубежа XIX-XX вв.
«Юридизм» историков - «критиков», этатистски-правовой формат исследования ими национальной истории, традиционно рассматривались в отечественной историографии как «ошибочный», «неисторический» подход,
О других причинах см.: Сидорова Т.А. Фредерик Уильям Мейтленд. Историк в контексте времени. Казань. 2003. С. 5-12.
противоречивший марксистскому. Поэтому, признавая заслуги британских «критиков» конца XIX - первой трети XX вв. в области изучения и введения в научный оборот новых исторических источников, локальных исследований, подчеркивая правоту «отдельных» выводов и влияние на развитие английской и американской историографии до середины XX в., историки советского периода не уделяли должного внимания изучению критического направления в целом. Имеющийся же отечественный историографический материал по данному вопросу нуждается в ревизии, впрочем, как и некоторые оценки зарубежных историографов.
Для современного историка критическое направление представляет интерес и как «пограничное» состояние исторической мысли, связующее звено между опытом историописания предшественников и зарождением новых историографических традиций, основанных на новых теоретико-методологических подходах. Масштабность задач, связанных с ревизией позитивистски-написанной истории, подвигла «критиков» к междисциплинарности и продиктовала необходимость избавления от утративших жизнеспособность схем историописаня, того архаического балласта, который сдерживал развитие исторической науки и не «работал» в новых условиях нового века. Но расставание с доминировавшими в прошлом парадигмами и конструкциями происходило медленно и болезненно. Поэтому груз «старых» методологий и концепций, порой, довлел над стремившимися освободиться от него историками - «критиками», и «тень» позитивизма отчетливо прослеживалась в их исследованиях.
Представители критического направления способствовали преодолению британской историографией её «кризисного возраста»: теоретико-методологический синтез и междисциплинарность дали возможность органично сочетать критику «классических теорий» XIX в., конструирование альтернативной объяснительной модели и интеграцию
Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1985. С. 439-448.
исследовательских полей представителей различных направлений в национальной историографии в единую социальную историю.
Актуальность изучения критического направления в английской исторической науке состоит также в том, что оно обладает большим эвристическим потенциалом и ресурсом с точки зрения его самоценности в истории исторической науки Англии (решается проблема «белых пятен» в историографии), с точки зрения необходимости практического осмысления результатов исследований, которыми «критики» обогатили науку (проблема логики саморазвития исторической науки), с позиций прикладного значения - поиска аналога, историографического прецедента, модели преодоления ситуации постмодерна, по сути кризисной, в которой российские историки могли бы опереться на опыт «критиков» (разумеется, с учетом всех границ и степеней допустимости сравнения кризисных ситуаций рубежа XIX-XX вв. и рубежа XX-XXI вв.).
Историографическое пространство, то есть исследовательское поле, в котором наследие Ф.У. Мейтленда - родоначальника критического направления, его учеников и последователей подлежит анализу, либо упоминанию, не представляет собой пустыню. Но оно далеко не равнозначно освоено отечественными и зарубежными историографами и не содержит специальных работ, посвященных системному изучению вклада историков критического направления в развитие исторической науки и собственно этому направлению, как явлению в историографии XIX столетия. Феномен критического направления в британской медиевистике - это феномен Ф.У. Мейтленда как историка. Данный тезис лежит в основе авторского видения проблемы. Впервые в отечественной историографии предпринята попытка реконструировать интеллектуальную биографию английского историка-юриста в контексте времени и определить концептуальные положения «критической истории» в области государства и права средневековой Англии, являвшихся исследовательским доменом Ф.У.Мейтленда. Временной дискурс подразумевает презентацию
Ф.У. Мейтленда - ученого в условиях его эпохи, в традициях отечественной и зарубежной историографии, с позиций современных подходов к оценке крупных исследователей в истории исторической мысли.
Степень изученности творчества Ф.У.Мейтленда связана с особенностями развития отечественной историографии XX в. Но интерес к истории Англии и, следовательно, тем, кто ее писал, имеет в России глубокие корни. Он приобрел характер устойчивой традиции - англомании - уже во времена Екатерины IIі. В значительной степени этот интерес был обусловлен вступлением России на путь капиталистического развития, который предопределил неизбежность коренных преобразований общественного устройства. С точки зрения практических задач и заимствования опыта история Англии, старейшей капиталистической страны мира, обладала магической силой притяжения.
Исторические взгляды и научные приоритеты корифеев русского и основоположников советского англоведения средневековья сложились в дореволюционный период. М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, А.Н. Савин, Д.М. Петрушевский не перешли на позиции марксистской методологии истории. Придавая существенное значение социально-экономическим факторам, они не отказались от распространенного в европейской науке второй половины XIX в. политико-юридического понимания сущности феодализма. То есть они отличали феодализм в «собственном смысле слова» от его экономических параметров. В их понимании феодализм сохранял свою сущностную первичную характеристику вассально-ленной системы. Тогда как вотчинно-манориальный строй, сеньориально-крестьянские отношения, натуральное хозяйство рассматривались в качестве экономического фона и выводились за рамки собственно феодализма. На базе вотчинной теории в конце XIX в. родилась концепция «двух феодализмов» - «политического» и «социального». Признание значимости юридического аспекта в определении
1 Косминский Е.А. Роль русских историков в разработке истории Англии // Проблемы английского феодализма и историография средних веков. М., 1963. С.61.
феодализма сближало русских англоведов-медиевистов со многими британскими историками, в том числе с Ф.У. Мейтлендом. Эта близость в немалой степени была обусловлена высоким уровнем интеграции отечественной медиевистики того времени в европейскую науку, закономерным проявлением которой являлось традиционное завершение образования молодых специалистов из России в крупных университетах Европы. Такую школу прошли М.М. Ковалевский, П.Г. Виноградов, А.Н. Савин. В разные годы, находясь в Англии, П.Г. Виноградов и А.Н. Савин познакомились с Ф.У.Мейтлендом и сохранили о нем память как об одном из блестящих знатоков истории права в Европе, тонком исследователе, энциклопедически образованном человеке. В английском средневековье Ф.У. Мейтленда интересовали ключевые проблемы: развитие общинных и манориальных отношений, процесс градообразования и сущность города, конституционная и правовая история страны. Результаты изучения Ф.У. Мейтлендом этих проблем буквально опрокинули устоявшиеся в европейской медиевистике представления и имели широкий резонанс. Естественно, что личность британского историка, «ниспровергателя господствовавших теорий», его труды не могли не привлечь внимания российских коллег современников. Сравнительно поздно пришедший в науку, в возрасте 34 лет, Ф.У. Мейтленд за два с небольшим десятилетия стал ученым европейского масштаба, автором более ста крупных исследований,1 известным публикатором памятников английского средневекового права, почетным доктором ряда ведущих университетов.
В отечественную медиевистику имя Ф.У. Мейтленда пришло через П.Г.Виноградова и А.Н. Савина и благодаря им. Вышедшие из под их пера некрологи2, посвященные памяти Ф.У. Мейтленда, стали практически первыми историографическими источниками в нашей науке о родоначальнике критического направления в Англии. Несколькими годами
1 См.: Приложение I.
2 Vinogradoff P. Frederic William Maitland// The English Historical Review. Vol. XXII.
№ L XXXV. January. 1907; Савин А.Н. Памяти Мэтланда //Русская мысль. М, 1907. Кн. 10.
ранее, в 1900г., А.Н. Савин написал о Ф.У. Мейтленде обширную статью с характерным названием «Английский юрист в роли историка»1, положившую начало знакомству русской интеллигенции с творчеством британского ученого. Обращает на себя внимание деликатность изложения материала, почтительный тон, сочетающий глубокий научный анализ исторических, политических, религиозных взглядов Ф.У. Мейтленда, его пути в науку с характеристикой методики работы с источниками, кругом научных интересов, творческих контактов. С тех пор, вплоть до настоящего времени, ни один серьезный исследователь, специализирующийся в области средневековой истории Англии, не миновал наследия Ф.У. Мейтленда, отталкиваясь от него, используя введенные им в научный оборот источники, полемизируя с выводами его научных изысканий. Ссылки на фундаментальные труды Ф.У. Мейтленда «История английского средневекового права до конца XIII в», «Книга Страшного Суда и то, что вне ее», «Сельская община и город», «Конституционная история Англии» встречаются в работах по средневековой английской истории всех маститых отечественных историков.2 Поэтому о Ф.У. Мейтленде неправомерно говорить как о «неизвестном» историке. Он, скорее, историк малоизученный, и в силу этого обстоятельства малознакомый читательской аудитории в России за пределами узкого круга специалистов. Так было, когда А.Н. Савин писал о Ф.У. Мейтленде посмертную статью в 1907г.: «Я боюсь, что очень немногие русские образованные люди слышали о Мэтланде. Я боюсь, что далеко не все читатели журнала станут читать статью о нем, когда услышат, что это был недавно умерший историк права, который почти всю свою жизнь отдал чистому знанию и занимался по преимуществу историей
1 Савин А.Н. Английский юрист в роли историка//Журнал Министерства Народного
Просвещения. М., 1900. №11,12.
2 Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в XI - ХІІІвв. М., 1962;
Виноградов П.Г. Средневековое поместье в Англии. СПб. 1911; Савин А.Н. Английская
деревня в эпоху Тюдоров. М., 1903; Косминский Е.А. Исследования по аграрной истории
Англии в XIII в. М.-Л., 1947; Гутнова Е.В. Возникновение английского парламента. (Из
истории английского общества и государства ХШв.). М, 1960; Левицкий Я.А. Город и
феодализм в Англии. М, 1987 и др.
средневекового права. А между тем, я искренне думаю, что покойный историк средневекового английского права заслуживает внимания и памяти всех русских образованных людей, ибо своему предмету он сумел дать такой широкий захват и такую привлекательную постановку, при которых судьбы английского права приобретают живой интерес не только для ученых специалистов, но и для всякого образованного человека»1.
Почти столетие минуло с тех пор, но слова А.Н. Савина звучат по-прежнему актуально и в части высокой оценки наследия Ф.У. Мейтленда и, увы, в отношении его судьбы в исторической науке современной России .
Истоки и отчасти причина профессионального «забвения» Ф.У. Мейтленда коренятся в историографической ситуации в отечественной исторической науке 40х - начала 90-х гг. ХХв., отмеченной безраздельным господством материалистической монотеории истории, сформулировавшей специфические подходы к оценке наследия историков, далеких от интерпретации исторического прошлого в рамках заданной ею схемы. Так называемая «буржуазная историография», и британская медиевистика как ее часть, были подвергнуты тотальной критике с точки зрения ущербности
1 Савин А.Н. Памяти Мэтланда//Русская мысль. М., 1907. Кн. 10. С.80.
В отечественной историографии специально творчеству Ф.У. Мейтленда посвящены следующие работы: Антощенко А.В. Ф.В. Мэтланд о средневековом парламенте Англии// Политическая история и историография (от античности до современности). Петрозаводск. 1996. Вып.II; Савин А.Н. Английский юрист в роли историка//Журнал Министерства Народного Просвещения. 1900. № 11-12; Он же. Памяти Мэтланда //Русская мысль. 1907.Кн. 10; Сидорова Т.А. Страницы творческой биографии Ф.У. Мэтланда. Казань. 1988/Рукоп. депонир. В ИНИОН АН СССР. 1988; Она же. Концепция английского средневекового города Ф.У. Мейтленда. Казань. 1990/ Рукоп. депонир. В ИНИОН АН СССР. 1990; Она же. Ф.У. Мейтленд: становление историка. Казань. 1992/ Рукоп. депонир. в ИНИОН АН СССР. 1992.; Она же. Ф.У. Мейтленд и начало преподавания истории английского права в британских университетах XIX века// Прошлое и настоящее. Люди и время. Сочи. МГСУ.2001.; Она же. Ф.У. Мейтленд -исследователь конституционной истории Англии// Clio Моёегпа.Зарубежная история и историография. Казань. 2002. Вып. 3.; Она же. «Конституционная история Англии» и проблемы британской истории в наследии Ф.У. Мейтленда//Гуманитарные науки: исследования и методика преподавания в высшей школе. Мат. Всерос. науч.-метод, конфер. Сочи.2002; Она же. Кембриджская историческая школа и «невидимый колледж» Ф.У. Мейтленда//Научные школы и профессиональные сообщества в историческом измерении. Мат. Всерос.науч. конфер. РОИИ ИВИ РАН. М., 2002; Она же: Фредерик Уильям Мейтленд: Историк в контексте времени. Казань.2003.
общеисторических принципов и ошибочности результатов исследований, обусловленных перманентным кризисом буржуазного историзма и буржуазной исторической науки в целом.
Стандартизация мышления и исследований сопровождалась непримиримой борьбой с любыми проявлениями инакомыслия в отечественной исторической науке. Достаточно вспомнить оценку творчества Д.М. Петрушевского, единственного и самого позднего представителя критического направления в нашей медиевистике, которая породила в советской литературе конца 40-х - начала 50-х годов острые споры. Авторитета крупных советских историков - Е.А. Косминского, В.М.Лавровского, В.В.Стоклицкой-Терешкович, А.И.Неусыхина, учеников Д.М. Петрушевского, оказалось не достаточно, чтобы защитить учителя от нападок и обвинений в буржуазной сущности его методологических принципов.1
Хотя в целом ситуация в отечественной медиевистике в сравнении с другими областями исторического знания складывалась не самым худшим образом.
Опубликованное в середине 70-х гг. ХХв. фундаментальное исследование Е.В. Гутновой, одного из крупнейших советских медиевистов, «Историография истории средних веков» на долгие годы определило теоретико-методологические подходы к изучению зарубежной историографии в данной области и стало настольной книгой для нескольких поколений историков в нашей стране. Труд Е.В. Гутновой, содержащий многоуровневый анализ процессов эволюции исторической мысли в странах Европы и Америки, включая Россию, насыщенный информационно, во многом и сегодня не утратил своего научного значения. Его небольшой
1 См.: Средние века. М., 1946.Вып.П; Данилов А.И. Эволюция идейно-теоретических
взглядов Д.М.Петрушевского и некоторые вопросы историографии средних
веков//Средние века. М, 1955.Вып. VI.
2 Хачатурян Н.А. Современная медиевистика России в контексте мировой исторической
науки//Средние века. М., 2001. Вып. 62. С. 199.
3 Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М, 1974; М., 1985. 2-е издание.
Развитие исторической науки в Англии второй половины XIX в
Британская историография последней трети XIX - начала XX вв. представляет собой неотъемлемую составную часть и заключительный этап в развитии национальной историографии викторианской эпохи, которая была временем интенсивного развития экономики, эпохой выдающихся политиков и великих историков. Имена многих из них - Т.Б. Маколея, Э. Фримена, Дж. Актона, С. Гардинера, Т. Карлейля, У. Стеббса, Ф. Сибома, У. Эшли, У. Кеннингема, Ф.У. Мейтленда, Дж. Бери, А. Эванса, Дж. Бьюри - и поныне являются гордостью британской и европейской исторической науки.
Критическое направление, венчавшее викторианскую эпоху, рецепировало ее интеллектуальный опыт и стало резюмирующим в истории исторической мысли Великобритании. От своих предшественников «критические» историки унаследовали теории, концепции, тематику и исследовательские методы, переосмыслив их с позиций достижений исторической науки своего времени, но сохранив при этом линию преемственности. Поэтому исследование феномена критического направления в Великобритании тесно связано с общей характеристикой состояния национальной исторической науки до рубежа 80-90-х гг. XIX в.
Историческая наука в Англии XIX в. прошла в своем развитии три крупных по значимости этапа, которые соответствовали преобладавшим в историографии философско-теоретическим фундаментам: романтизм, позитивизм, неокантианство. Каждый из них выработал «свое» концептуальное видение прошлого, создававшееся зачастую в противовес предшествовавшим взглядам и в порядке их отрицания. Отвечая научным запросам своего времени, они были также отражением определенного уровня исторического развития страны, своего рода социально-политическим барометром.
Так, романтизм, пришедший в Англию из Германии и занимавший достаточно прочные позиции в национальной историографии до середины XIX века, обозначил кризис просветительской исторической мысли, в области интерпретации античной, средневековой и новой истории. Он стал способом и формой выражения разочарования тем «новым, разумным, естественным» обществом, которое утвердилось в Европе после Французской революции конца XVIII в., реакцией на саму революцию.
Распространение идей романтизма совпало с первым в Англии крупным экономическим кризисом XIX века - 1815г. За ним, с интервалом примерно в 10 лет, последовали другие - 1825, 1836, 1847, 1857гг. Они сопровождались массовым пауперизмом, ростом безработицы (в 1842г. число безработных достигло 1 млн. чел.), установлением мизерной заработной платы, широким использованием детского и женского труда, чудовищными бытовыми условиями (закон о работных домах 1834г.).
Эти предпосылки привели к возникновению чартизма и легализации профсоюзов. Накал борьбы приходится на 30-40 гг. XIX века.
В такой обстановке повышенный интерес к истории едва ли был способом примитивного эскейпизма, ухода от сложных проблем современности. В глубине минувших столетий историки находили подтверждение своих политических идеалов и ценностей, в шкале которых первенствовали государственность, стабильность, демократизм.
Историография романтизма неоднородна. Она представлена консервативно-торийским (Э.Бёрк, У. Митфорд и Ар. Алисой) и либерально - вигским течениями (Г. Галлам, Дж. Кембл, Ф. Пэлгрев, Дж. Грот, Дж.Рассел, Т.Б. Маколей, Т. Карлейль). Несмотря на отличия, историкам-романтикам были присущи общие методологические подходы, единый теоретико-познавательный арсенал исследования исторического прошлого: историзм, то есть представление об органическом развитии исторического процесса; предпочтение проблем средневековой истории; стремление выявить самобытные черты каждой национальной истории; реконструировать неповторимые особенности духовности людей изучаемой эпохи; приверженность принципам «вживания», «вчувствования», «сопереживания». Благодаря этим установкам им удалось увидеть «другое средневековье», в значительной степени реабилитировать эту неоднозначную эпоху в глазах современников, возродить к ней научный интерес. Во многом историки-романтики идеализировали средневековье, называя его «золотым веком» мира и социальной гармонии, освященной «гением христианства» и недвусмысленно противопоставляли его эпохе Французской революции. Вместе с тем нельзя не признать, что в целом романтическая историография глубже проникла в жизнь, быт, мировосприятие, культуру средневекового человека.1
Своими исследованиями историки-романтики разрушили стереотип пренебрежительного отношения и негативной оценки средних веков, которые были заложены итальянской гуманистической историографией. Заслуга романтиков состоит в том, что в средневековье они увидели не только полный упадок, невежество, безумство и суеверия, но время возмужания Европы, успехов третьего сословия, городов, усиления центральной власти, развития наук и искусства.
Таким образом, устоявшийся на протяжении почти пяти веков односторонний подход к характеристике средневековой истории романтической историографией был преодолен.
В первой половине XIX в. ведущее место в Англии заняла историография либеральной (вигской) ориентации. Ее крупнейшие и наиболее талантливые представители Г. Галлам, Ф. Пэлгрев, Дж. Кембл разрабатывали преимущественно сюжеты политической и конституционной истории.1
В центре их внимания находились традиционные для вигской историографии, признаваемые консерваторами и признанные обществом, идеи исключительности англичан, их приверженности принципам демократии и законности, проблемы происхождения английского государства, безконфликтности исторического пути развития страны, поиски источников незыблемости британской ограниченной монархии. Разработка этих проблем, весьма актуальных для Англии и англичан первой половины XIX в., уводила исследователей к истокам национальной истории - в англосаксонскую эпоху, которая идеализировалась.
Интеллектуальная биография Ф. Мейтленда
Уровень развития науки соразмерен масштабу личности ученого, индивидуальные и профессиональные характеристики которого способны задать тон и определить вектор ее развития на длительный период времени. Ф.У. Мейтленд - центральная и системообразующая фигура в критическом направлении. Исследование его персональной истории имеет концептуальное значение. Персональная история Ф.У.Мейтленда - не хроника жизни ученого, не биографический фон научной деятельности, но сама ее сущность. Будучи историей интеллектуальной, она концентрирует внимание на той стороне жизни исследователя, которая является ключом к пониманию его творчества-совокупности экзистенциальных аспектов, погруженных в конкретную социокультурную среду. Аксиологический фактор, отражающий процесс формирования научных позиций, теоретико-методологических ориентиров творчества, составляет принципиально важное звено интеллектуальной деятельности. Поэтому ядром персональной истории Ф.У.Мейтленда является интеллектуальная биография, разворачивающаяся в историческом контексте и не сводимая лишь к опубликованным трудам.
Историк «живет» в нескольких измерениях: в «своем» времени; эпохе, которую он изучает, историографическом времени-эпохе предшественников, изучавших интересующий его предмет исследования и потомков, оценивающих результаты труда историка с позиций историзма и объективности. Комбинация, синтез этих «времен» и составляет сложный панорамный исторический фон персональной истории ученого. Поскольку контекст рукотворен, создается и задается историографом, который, конструируя его, сознательно вычленяет силы, управлявшие личностью в конкретной ситуации, формировавшие ее поведение и менталитет, он (историограф) ответственен за соблюдение неких пропорций, баланса, которые предотвратили бы возможность растворения личности в контексте. Осознавая это, следует стремиться к тому, чтобы контекст, создающий человека, позволил понять его.1
Ф.У. Мейтленд - английский историк, историк Англии, типичный в позитивном смысле слова англичанин. Английское в Мейтленде - одна из смысловых сюжетных линий в понимании творческой индивидуальности британского историка. Это путь к рассмотрению его наследия в русле могучего потока национальной историографии, раскрытию особенностей восприятия истории Англии как истории родной, отечественной, проникновению вглубь научной лаборатории через специфику менталитета этнической общности. Познание прошлого и его отображение в историческом исследовании неразрывно связано с национальным компонентом в личности британского историка - чертами характера и психологического облика народа, частью которого он себя ощущал, его традициями, стереотипами поведения и мировосприятия, моральными нормами, особенностями жизненного уклада, менталитета, с тем, что принято называть национальным типом. За вычетом «островизма» мышления, глубокой религиозности и отстраненной холодной чопорности, Ф.У.Мейтленд олицетворял собой портрет англичанина и идеально соответствовал стандарту британского джентльмена викторианской эпохи.
Английский джентльмен Фредерик Уильям Мейтленд (1850-1906) -человек из хорошей семьи и хорошего происхождения (a man of birth), владелец земли, манора в Глостершире , доставлявшего немало забот по его управлению, но дававшего «свободные» средства, рассматривавшиеся как источник независимости благородного человека, позволявший иметь досуг и увлечения. Он - член многочисленных клубов и обществ, обладатель безупречной манеры держаться в обществе, включающей врожденную недемонстративность, правило «не быть личным», то есть не выставлять напоказ свою эрудицию, не вести разговор о самом себе и особого юго-восточного произношения и интонации, указывающих на принадлежность к кругу избранных, тех, кто обучался в публичной школе и одном из «старых» английских университетов. В соответствии с канонами традиционной пуританской этики и особенностями северного темперамента Ф.У.Мейтленду была присуща сдержанность в выражении чувств и эмоций; он являл собой образец самообладания и внешней невозмутимости, сочетавшихся с твердостью характера, рассудительностью, пунктуальностью, деловитостью, приветливостью, тактичностью, простотой в общении, которая отличалась особой деликатностью.
Ф.У. Мейтленд по-английски либерален и по-английски консервативен. Его консерватизм в известном смысле либерального свойства, а либерализм демонстрирует изрядную долю консерватизма; он питал пристрастие к тому, что является средним. Англия-родина европейского либерализма, концептуальные принципы которого - признание высшими социальными ценностями личной свободы индивида и неприкосновенность частной собственности, которые обеспечивают реализацию творческого потенциала личности и общества в целом, его государственной организации, представление о прогрессе в истории, об общем благе и праве, идеи правового государства, конституционализма, разделения властей, представительства и тому подобные - были близки и дороги Ф.У.Мейтленду человеку и ученому. Специфика английского консерватизма основывается на уважении традиций, культивировании старины, скрепляющих настоящее и прошлое, что так характерно для британского типа мышления. Едва ли будет натяжкой утверждать, что англичанин мыслит исторически, ибо традиции, обычаи, прецеденты это и есть часть истории, являющейся предметом национальной гордости. Англичанину свойственно гордиться своей страной, ее могуществом, процветанием, достижениями, политическими институтами, демократическими завоеваниями, свободами, стабильностью. Девиз на британском государственном гербе «Бог и мое право» закреплял чувство национального превосходства. Современники Ф.У. Мейтленда, и сам он не был исключением, считали Англию страной политики и политической свободы. Английские историки и юристы не только разделяли это всеобщее убеждение, но и из поколения в поколение талантливо утверждали его своими исследованиями, выдвинув политическую историю в число приоритетных направлений британской историографии и юриспруденции.
Британцам свойственно уважение к личности и представление о неприкосновенности частной жизни, в основе которых лежит принцип индивидуализма - один из столпов западноевропейского мышления и образа жизни. Эти черты национальной натуры англичан как нельзя лучше проявляются в семейной жизни, их самозабвенной любви к дому-крепости и опоры в жизни, центру существования, где каждый умеет охранять свое одиночество, как неотъемлемое проявление собственного достоинства, где к детям относятся как к взрослым и не докучают им мелочной опекой1, где царят комфорт и уют, где у каждого есть свое место и свои обязанности, где жизнь течет по раз и навсегда установленным порядкам. Английское слово «home» адекватно непереводимо на другие языки. Оно обозначает целый, особый мир. Действительно, «англичанин живет не на людях, а дома».
Парадигма «другой» социальной истории Ф. Мейтленда
Содержание «социального» каждым исследователем определяется индивидуально и конструируется в соответствии с исследовательской стратегий, формирующей объяснительную модель, которая имеет собственный механизм постижения сущности изучаемых явлений и достижения конкретных результатов. От его наполняемости зависят горизонты исторического прошлого, очертания границ предмета изучения, то есть параметры исследования, «задаваемые» себе историком: от микросюжетов до макроистории.
В критическом направлении эту заданность определил своими трудами Ф.У. Мейтленд. Многофакторность, которую исповедовал основатель критического направления, стала платформой для создания парадигмы «другой» социальной истории, более сложной и панорамной, нежели предлагала британская традиция. Она вобрала принципы отбора ракурсов исследования «политических» и «социально-экономических» историков, примирив теорию двух феодализмов.
Ф. Сибом, Дж. Раунд, П.Г. Виноградов и Ф.У. Мейтленд настолько преуспели в исследовании английской социальной истории, что у их последователей почти не осталось шансов существенно ее дополнить. Вероятно поэтому ученик Ф.У. Мейтленда Дж. М. Тревельян спустя несколько десятилетий свою «Социальную историю Англии» предпочел начать с XIV в. В отличие от Мейтленда, Тревельян намеренно сузил предметное поле исследования и получил понятие «социальной истории» методом исключения из исторической ткани политической истории, придавая социальной истории функцию связующего звена между историей экономической и политической. У него было собственное, четкое представление о наполняемости социальной истории: «...повседневная жизнь населения данной страны в прошедшие времена; она охватывает как общечеловеческие отношения, так и экономические отношения разных классов друг к другу, характер семейных отношений, домашний быт, условия труда и отдыха, отношение человека к природе, культуру каждой эпохи, возникавшую из этих общих условий жизни и принимавшую непрестанно меняющиеся формы в религии, литературе и музыке, архитектуре, образовании и мышлении».
Ф.У. Мейтленд понимал сущность социальной истории гораздо шире и полнее, не исключая из нее ни одной грани. Если следовать классификации социальной истории, предложенной Э.Хобсбоумом, профессором экономической и социальной истории Бёрбек - колледжа Лондонского университета, то социальная история включает историю низших классов, социальных движений, историю человеческой деятельности и является социально-экономической историей.3 Это история повседневности в ее традиционном англосаксонском понимании. Концепция социальной истории Ф.У. Мейтленда в известном смысле поглощает все эти классические составляющие социальной истории. А с учетом ее особого вектора -изучения истории английского общества через идею права - органично вбирает и политико-правовую историю. Таким образом, преодолевался тот остаточный принцип конструирования социального, которым традиционно руководствовались британцы. Социальная история Ф.У. Мейтленда - это тоже история повседневности, но в ином ракурсе, рассмотренная под углом зрения личной свободы и несвободы, формирующейся поземельной и судебной зависимости, корпоративной и персональной ответственности, роста сеньориальной и королевской юрисдикции, которые определяли социальную нишу каждого человека того времени и в значительной степени детерминировали весь спектр отношений в бытовой сфере.
Ф.У. Мейтленд - исследователь социальной истории Англии понимал, что ни одно явление, будь то политика, экономика, право не может быть воспринято адекватно, если не учтены человеческие параметры, присущие даже самым грубым и далеким от духовной жизни формам мышления. Труд, собственность, законы опосредованы сознанием, детерминирующим поведение индивида в этих и других сферах жизнедеятельности. Историко антропологический подход снимал антиномию духовного и материального в трудах британского историка. Он стремился максимально внимательно распознать и истолковать смысл результатов человеческой деятельности, сохранившихся в законодательных текстах, как артефактах, оставленных людьми раннесредневековой эпохи. В этом сложном аналитическом процессе был задействован весь методический арсенал Ф.У.Мейтленда сравнительно-исторический, сравнительно-правовой, критический, статистический, герменевтики, ретроспекции, историко-антропологический методы тесно переплетались, дополняя друг друга.
Как о социальном историке Ф.У. Мейтленд заявил о себе уже в «Истории английского права», в которой интеллектуальная история (история идей) составляет мощный подтекст. Конкретное отражение социальная проблематика нашла в его «Книге Страшного Суда и то, что вне ее», содержание которой практически полностью посвящено анализу социально-экономического аспекта и, прежде всего социальной стратификации раннесредневекового английского общества.1 Сюжетная линия этого труда не оставляет сомнения в том, что Ф.У .Мейтленд изучал историю повседневности на основе историко-антропологического метода, ибо сущность феодализма, динамика его становления и эволюции наиболееотчетливо прослеживались в изменчивом содержании статуса различных категорий населения Англии с саксонского периода до конца XIII в. Рабы и литы, вилланы и колиберты, бордарии и коттеры, эрлы и керлы, сокмены и горожане, копигольдеры и фригольдеры, представители феодальной иерархии — все они, державшие различные земельные наделы на определенных условиях, выполнявшие те или иные повинности, обладавшие различными правами и обязанностями, являвшиеся носителями определенного правового (юридического) мышления и подчас «психологии варвара» - в совокупности являли собой английское общество эпохи раннего средневековья, состоявшее из определенных социальных групп и в конечном счете - определенных людей. Человек для Ф.У. Мейтленда не был философской абстракцией, идеальным безликим социальным типом; в нем британский историк видел человека общественного, конкретного индивида в конкретных исторических условиях трансформации английского общества от первобытнообщинности к феодализму.
Конституционная история Англии Ф.Мейтленда как история идей и институтов
Разработка теории конституционного развития Англии имеет в национальной истории и историографии давние традиции. Ее истоки восходят к знаменитым средневековым английским юристам — Р. Глэнвиллу (XII в.), Г. Брактону (XIII в.), Литтлтону (XV в.), Фортескью (XV в.), в трактатах1 которых были заложены основы правового регулирования общественных отношений, осуществлен первый опыт систематизации и комментирования норм «общего права» и статутного права. «Институции законов Англии» Э. Кока (XVIII в.) посвящались анализу статутного права, уголовного права (прецедентного права), характеристике судоустройства в Англии. Этот трактат содержал важнейшие теоретические положения английской правовой системы - «верховенства» или «господства» права (rule of law), выше которого стояла лишь «идея права», «открывавшаяся» в судебной практике. В совокупности они составили фундамент британской концепции правового государства.
В классических трудах английских государствоведов - юристов У.Беджгота и А. Дайси3 была подвергнута критическому анализу теория разделения властей в ее национальном проявлении, показана зависимость правопорядка от фактического слияния исполнительной и законодательной власти и реальная роль Кабинета министров в принятии решений парламента.
Таким образом, к концу XIX в. завершилось оформление доктринальных основ британского конституционализма. Важнейшими из них являлись: доктрина судебного прецедента, доктрина верховенства права, доктрина парламентского правления и доктрина правового государства, опирающаяся на «идею права».
Весомый вклад в теорию конституционного развития Англии внесли британские историки XIX в. - Г. Галлам, Э. Фримен, Ф. Пэлгрев, Дж.Кембл и особенно У. Стеббс - представители политического и историко-правового направлений в национальной историографии. Несмотря на различия в трактовке отдельных аспектов и деталей государственно-политической истории Великобритании, степени и глубины проработки источникового материала, все они в той или иной степени испытали влияние идей позитивизма и опирались на либеральные ценностные ориентиры в объяснении исторического прошлого своей страны, сохраняя приверженность германистским взглядам. Их научное наследие в области истории конституционного развития Англии тяготеет к традиционалистским представлениям о преемственности государственно-политических институтов, выросших на почве автохтонной англосаксонской «свободы» и «демократии», превосходстве и стабильности конституционного устройства Великобритании, правовой основе его функционирования. В доктринальном отношении это наследие, несомненно, является продолжением и развитием теоретических идей предшественников в области конституционализма.
Историки критического направления в британской историографии 90-х гг. ХГХв. - 30-х гг. XX в. - Ф.У. Мейтленд, Эд. Дженкс, А.Поллард, Ф. Стентон, Д. Дуглас, Дж. Джолифф, Дж. Адаме, Дж. Балдуин, Ч.Макилвейн - стали идейными наследниками этой национальной традиции в освещении истории государственных учреждений и правовых институтов Англии. Но в отличие от своих предшественников, они сделали «свою» конституционную историю частью истории английского общества -социальной историей. С позиций новых теоретико-методологических установок, обновленной источниковой базы, новых интерпретационных подходов (историко-антропологического, юридической герменевтики) историки- «критики» подвергли переоценке исследования предшествующих поколений и современников.
Исследование исторических и теоретических аспектов конституционализма в Англии британские историки критического направления осуществляли с нескольких позиций. В центре их внимания находились вопросы источников права, закон, законодательство, органы государственной власти в целом, особая роль и значение короны в истории Англии.
Источники права рассматривались как внешняя форма выражения правовых норм, которые являлись результатом непосредственной нормотворческой деятельности государственных органов, либо складывались без участия государства, а затем им санкционировались, и как исторически сложившиеся и функционировавшие на Британских островах нормы обычного и римского права, компоненты которых вошли в состав англосаксонской правовой семьи. Особое внимание уделялось законам -важнейшим источникам конституционного (государственного) права - актам, изданным верховной властью, которые содержали правовые нормы, регулировавшие наиболее важные общественные отношения и обладавшие высшей юридической силой. С учетом дуалистического содержания понятия «закон» в британской правовой доктрине, в поле зрения историков -«критиков» находился статут (парламентский закон, act), относившиеся к сфере нормотворчества обеих палат парламента и монарха, то есть, получивший одобрение всех трех институтов (узкое значение понятия «закон») и нормы писаного и неписаного права, подлежащие судебной защите (широкое значение понятия «закон») и отождествлявшиеся с законодательством. Пристальное внимание в исследованиях историков «юридической школы» к институту монархии в Англии является обоснованным, имеет под собой историческую почву, ибо монарх исторически наиболее древний политический институт, персонифицирующий государство, его роль в поддержании стабильности и преемственности государственного развития Англии бесспорна.
В критическом направлении ключевые положения теории истории английского конституционализма были разработаны Ф.У. Мейтлендом.
В историю исторической науки второй половины XIX - начала XX вв. Ф.У. Мейтленд вошел как один из крупнейших медиевистов, историк идей и институтов, историк государства и права средневековой Англии и, следовательно, социальный историк, ибо государственная организация и законы - явления социальные и представляют собой формы человеческого общежития в рамках национальной культуры. В трудах Ф.У. Мейтленда английское средневековое государство предстает как политическое понятие, выявленное в совокупности его учреждений, правовых правил, традиций, принципов, общественных установлений, форм реализации власти в обществе. Вопросы права рассматриваются в двух ракурсах: право как совокупность правил, регулирующих сферу отношений людей по поводу их имущественных и неимущественных прав, которые воспроизводятся в практике государства и других учреждений, и как идеал, присутствующий в общественном сознании в отношении этих прав и этой практики и соответствующий морально-нравственным критериям общества, то есть право как форма общественного сознания.
