Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Источники. Литература 12
1. Характеристика источников 12
2. Обзор литературы 23
Глава П. История коллекции 44
1. Собирание документальных материалов xvii в. В нижнем новгороде в 40-70-е годы xix в 44
2. Складывание коллекции нижегородских рукописей xvii в. В Казани (конец 70-х годов xix в. - конец 20-х годов xx в.) 55
3. Судьба коллекции в 30-90-е годы xx в 68
Глава III. Информационные возможности документов коллекции 73
1. Торговля недвижимостью в нижнем новгороде по книгам купчих записей 1602/03 г 73
2. Население и экономика балахны по сотной грамоте 1620 г. И писцовым книгам 1674-1677 гг 91
3. Гражданские правонарушения в нижнем новгороде по книге поручных записей 1691/92 г 125
4. Социальные процессы в арзамасском уезде в конце XVII в 136
Заключение 167
Список использованных источников и литературы 171 приложения 190
Список принятых сокращений 223
- Собирание документальных материалов xvii в. В нижнем новгороде в 40-70-е годы xix в
- Судьба коллекции в 30-90-е годы xx в
- Гражданские правонарушения в нижнем новгороде по книге поручных записей 1691/92 г
- Социальные процессы в арзамасском уезде в конце XVII в
Введение к работе
Казанская коллекция нижегородских рукописей XVII века - составная часть «собрания манускриптов» Общества археологии, истории и этнографии, действовавшего при Казанском университете (1878-1929). Материалы, собранные этим обществом, хранятся теперь в отделе рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского и занимают значительную часть его фондов.
Термин «коллекция» (от лат. collectio - собирание) обозначает «систематизированное собрание каких-либо предметов, представляющее обычно научный, художественный, исторический интерес»1. Понятие «коллекция рукописей » можно было бы определить как «систематизированное собрание рукописей», но такое определение оказывается слишком широким и может подходить под другие очень распространенные понятия, такие, как «архивный фонд», «архив». Однако коллекция всегда является результатом целенаправленного тематического собирания, коллекционирования рукописей, тогда как архивный фонд (и совокупность нескольких фондов - архив) получается в ходе делопроизводства соответствующего фондообразователя. Причем сам процесс формирования коллекции может протекать достаточно хаотично, не иметь строгого плана и зависеть от множества субъективных факторов, но при этом основной движущей силой коллекционирования останется стремление собрать рукописи с целью их научного изучения, а не для практического использования. Поэтому думается, что определение термина «коллекция рукописей» было бы лучше сформулировать следующим образом: «систематизированное тематическое собрание рукописей, образованное в результате целенаправленной собирательской деятельности того или иного лица (группы лиц, организации)».
Общество археологии, истории и этнографии (ОАИЭ), как сказано в его уставе, одной из важнейших своих задач считало собирание рукописей с целью изучения исторического прошлого «русского и инородческого населения в территории бывших Булгарско-Хазарского и Казанско-Астраханского царств, с прилегающими к ней местностями» . В письме, адресованном Нижегородскому губернскому статистическому комитету, Совет ОАИЭ, сообщая об открытии своей деятельности с 5 мая 1878 г., заявил также, что «Нижегородская губерния восточною частию своею непосредственно входит в район научных изысканий общества»4. Поэтому в последующие годы, когда казанские ученые приступили к работе по собиранию рукописей, они обращали внимание и на нижегородские документы, составившие в результате заметный пласт в «собрании манускриптов» ОАИЭ.
Именно эта часть коллекции рукописей Общества археологии, истории и этнографии и стала объектом данного исследования, научная значимость которого состоит в расширении корпуса источников по истории Нижегородского края, региона, игравшего очень важную роль в экономической и политической жизни Российского государства на протяжении всей его истории.
Собирание документальных материалов xvii в. В нижнем новгороде в 40-70-е годы xix в
Первый период истории коллекции можно назвать нижегородским - в Нижнем Новгороде в 40-70-е годы XIX века была собрана та совокупность рукописей, которая впоследствии и составила основную часть казанской коллекции. Историческое знание в России в это время переживало бурный подъем, изучение прошлого становилось на прочную научную основу, впитывая не только традиции отечественной историографии, но и современные достижения европейских ученых. Особая роль в развитии исторической науки принадлежала архивному делу и археографии - были созданы специальные государственные учреждения, занимавшиеся поиском и публикацией документов: Археографическая комиссия, П-е отделение собственной Его императорского величества канцелярии. Их успешная деятельность стимулировала становление архивного дела и публикаторской работы в провинции.
В Нижнем Новгороде к середине 40-х годов XIX века сложилась группа краеведов-энтузиастов, которые активно занялись поисками и изучением исторических документов. В этом кружке действовали профессора Нижегородской духовной семинарии П.И. Пискарев и иеромонах Макарий (Н.К. Миролюбов), архиепископ Нижегородский и Арзамасский Иаков (И.И. Вечерков) и священник С.А. Добротворский, а ведущую роль играл П.И. Мельников (известный как писатель Андрей Печерский).
Павел Иванович Мельников, выпускник Казанского университета 1837 г., в 1839 г. поступил на службу в Нижегородскую гимназию на должность старшего учителя истории и статистики. Параллельно занятиям с учениками Мельников вел и исследовательскую работу: он приступил к написанию сочинения под названием «История Владимирско-Суздальского великого княжества и всех происшедших от него удельных княжеств"1, которое частично было опубликовано уже в 1840 г. , но так и не было доведено до завершения. Для этой работы Мельникову нужны были архивные документы, поиск которых требовал было не только много времени, но и содействие Археографической комиссии. После того, как в декабре 1840 г. руководство Археографической комиссии присвоило П.И. Мельникову звание своего орреспондента, он получил право свободного доступа в архивы Нижегородской, Костромской и Ярославской губерний . Павел Иванович активно использовал предоставленные ему возможности - он вел поиски в основном в архивах нижегородского губернского правления и нижегородской городской думы, а также в архивах Балахны и Городца, куда он ездил вместе с профессором Казанского университета И.Я. Горловым в январе 1844 г.4. Мельников интересовался не только документами по заявленной им теме, он собирал и разнообразный материал по истории Нижегородской земли XVI-XVII веков.
Успешной поисковой работе Мельникова в 40-е годы способствовали и его личные знакомства. Как он сам вспоминал впоследствии, он был в таких хороших отношениях с нижегородским губернатором князем М.П. Урусовым, что считался в его семье «совершенно домашним человеком»5. В ноябре 1844 г. губернатор предложил Мельникову занять должность чиновника Министерства внутренних дел по особым поручением и с 1 января 1845 г. приступить к редактированию единственной тогда в губернии газеты -«Нижегородских губернских ведомостей». Получив разрешение своего начальства по ведомству народного просвещения в лице попечителя Казанского учебного округа М.Н. Мусина-Пушкина, П.И. Мельников стал редактором неофициального раздела «Губернских ведомостей» и одновременно до 1846 г. сохранял за собой место учителя в гимназии .
В «Прибавлениях» (так называлась неофициальная часть газеты, которую редактировал Мельников) разрешалось помещать «материалы, относящиеся к местности, сведения и материалы географические, топографические, этнографические и прочие статьи и сведения о сельском хозяйстве, об урожае, промыслах, торговле, фабриках, ярмарках, судоходстве, о
Отечественные записки. - 1840. - № 7. рыночных и справочных ценах, состоявшихся торгах, о выданных привилегиях на изобретения, некрологи известных в губернии лиц» и т. п.7. Подготовка материалов для неофициальной части лежала полностью на плечах редактора, являвшегося по существу единственным сотрудником. С самого начала своей работы П.И. Мельников регулярно публиковал в «Прибавлениях» не только любопытные заметки и объявления, но и свои исторические статьи, а также тексты найденных им документов. С конца 1845 г. к этой деятельности подключились и другие нижегородские краеведы, П.И. Пискарев, архиепископ Иаков, иеромонах Макарий, изучавшие рукописи в архивах Нижегородского Печерского, Нижегородского Благовещенского и Макарьевского Желтоводского монастырей, а также в архиве нижегородской консистории.
Судьба коллекции в 30-90-е годы xx в
Коллекция рукописей Общества археологии, истории и этнографии хранилась в Научной библиотеке Татарской республики недолго, всего два года. За это время на большинстве документов был проставлен штамп с надписью латиницей: «Татарстан республикасы фэнни китапханэсе», но провести инвентаризацию не успели, В 1932 г. Научная библиотека Татарской республики была расформирована, а ее фонды переданы в библиотеку университета. Тогда же рукописный отдел университетской библиотеки был преобразован в отдел рукописей и редких книг.
В 1933 г. на должность старшего научного сотрудника ОРРК поступил Михаил Андреевич Васильев, филолог по образованию, который до этого преподавал в Педагогическом институте, но «после ряда неприятностей, - как сказано в его биографии, - покинул его»1. Именно он проделал основную работу по инвентаризации и описанию полученных рукописных собраний. Документы были снабжены валовыми номерами, под которыми они хранятся до сих пор, и записаны в инвентарные книги. Этими книгами и теперь пользуются сотрудники библиотеки.
К сожалению, из-за очень большого объема работы, при инвентаризации разбор рукописей не проводился, номера присваивались механически, видимо, в том порядке, в каком документы лежали на полках. В результате материал оказался перемешанным, отдельные части некоторых рукописей по сей день хранятся в разных папках, а некоторые единицы хранения вмещают в себя десятки и даже сотни самостоятельных документов. Тем не менее, значительная часть рукописей была описана очень добросовестно: в инвентарных книгах помещены заголовки, составленные достаточно профессионально; однако в датировке документов нередко можно встретить ошибки, совершенные из-за того, что при пересчете дат не учитывался сентябрьский год, которым пользовались в XVII в.
В период с 1933 по 1937 г., когда в университетской библиотеке работал М.А. Васильев, была инвентаризована вся коллекция рукописей Общества археологии, истории и этнографии и значительная часть других собраний. Всего Васильев обработал около четырех с половиной тысяч единиц хранения (примерно 45% фонда ОРРК), заполнив шесть томов инвентарных книг. Особенно подробно описана первая тысяча единиц хранения ОРРК: практические все эти документы снабжены заголовками и датированы, а также указан номер по «старой описи», то есть по описи отдела манускриптов ОАИЭ, о которой мы говорили выше (очевидно, ей активно пользовались при инвентаризации рукописей).
Далее описание становится менее подробным. Под номерами 1295-1307 в инвентарных книгах числятся «Столбцы ОАИЭ», разделенные на тринадцать папок, без специального описания каждого документа. Большинство заголовков в инвентарных книгах, к сожалению, не несет информации, необходимой для выявления нижегородских рукописей. Однако без той огромной работы, которую проделали сотрудники библиотеки в 30-е годы XX в., поиск документов в ОРРК был бы совершенно невозможен.
После ухода М.А. Васильева с работы в библиотеке описание рукописей замедлилось: седьмой том, начатый в 1938 г. был завершен лишь в 1952 г. Полностью же разбор материалов, поступивших в отдел рукописей и редких книг в 30-е годы, закончился только к середине 60-х годов Примерно к этому времени относится и бурный подъем исторической науки в Казанском университете, рост интереса к местным архивам, начало серьезного изучения фондов ОРРК.
В конце 50-х - начале 60-х годов была предпринята попытка возродить Общество археологии, истории и этнографии при университете под несколько измененным названием: Общество истории, археологии и этнографии . С 1963 г. стали функционировать постоянно действующие археографические экспедиции на базе кафедры истории СССР, призванные удовлетворить возраставшие потребности в обогащении источниковой базы историко-филологических исследований . Однако в те годы упор делался на выявление и введение в научный оборот рукописей на восточных языках - арабском, персидско-таджикском, и тюркских, включая татарский, узбекский, турецкий, крымско-татарский, азербайджанский, туркменский и др. Русская археография в университете тогда была «относительно отсталой»4. Лишь часть русских рукописей к тому времени была выявлена и учтена СМ. Каштановым, включившим некоторые материалы ОРРК в публикации документов по средневековой истории России и их перечней5.
Ситуация изменилась в 70-е годы XX в., когда к поискам и систематизации документов по истории Казанского края XVI-XVII вв. активно приступили И.П. Ермолаев и его ученики. В 1978 г. по инициативе И.П. Ермолаева и М.А. Усманова была опубликована дипломная работа молодого талантливого ученого Р.Н. Степанова (к сожалению, рано ушедшего из жизни) - текст писцовой книги Казанского уезда 1602/03 г. 6, а в 1980 г. вышел в свет составленный Ермолаевым справочник «Казанский край во второй половине
XVI-XVII вв.» 7. При работе над последним изданием, основной труд по чтению и обработке большого фонда рукописных материалов из отдела рукописей и редких книг университетской библиотеки, а также Центрального государственного архива ТАССР (ныне Национальный архив Республики Татарстан) выполнили аспиранты Ермолаева Д.А. Мустафина и Ю.Н. Иванов. В обработке документов ОРРК принимали участие также выпускники университета СВ. Аристов, Г.Х. Еникеева и Н.В. Алишева8.
Гражданские правонарушения в нижнем новгороде по книге поручных записей 1691/92 г
В Русском государстве XVII века разделение суда на гражданский и уголовный происходило постепенно, а изменения, которые его обуславливали, протекали не столько в правовой сфере, сколько в административной. Особенно ярко это прослеживается на примере ситуации в провинции. До конца 50-х годов вся судебная власть в уездах была сосредоточена в руках воевод, однако с 1658 г. появляется должность губных сыщиков, которые первоначально занимались только сыском беглых крестьян1, но по Новоуказным статьям 1669 г. в их компетенцию вошли вопросы следствия и суда по уголовным преступлениям . Таким образом в руках нижегородских воевод в конце XVII в. оставался лишь суд гражданский.
Любое судебное дело начиналось с исковой челобитной потерпевшей стороны, которая подавалась в судный стол приказной палаты. Воевода, либо дьяк ставил на челобитной свою «помету», после чего она приобретала значение приставной памяти . Затем назначалась дата суда и в дело вступал пристав, который являлся к ответчику. Он должен был либо заключить его под стражу до урочного дня, либо получить с него документ, который гарантировал бы его своевременную явку и выполнение исковых обязательств. Для этого не достаточно было простой расписки самого ответчика, а требовались гарантии третьей стороны - поручителей. На их роль администрация привлекала ответственных и материально обеспеченных людей, которые лично знали ответчика.
Поручную запись обычно составлял площадный подьячий в присутствии пристава, который после скрепления документа подписями ответчика и поручителей подавал запись в приказную палату. Если запись была составлена правильно, а поручители не вызывали возражений, дьяк или воевода ставил на записи резолюцию: «Записать в книгу», «Взять к делу», - или более подробную и содержащую конкретные указания, например, - «Взять к делу. Крестьян ис тюрьмы свободить», либо «Взять к делу, высмотря», и т. п. .
Все поручные записи фиксировались в специальных учетных документах - книгах, куда переписывался тест записи, также отмечались имя подавшего ее пристава и дата. Одна из таких книг отложилась в отделе рукописей Научной библиотеки им. Н.И. Лобавчевского (ед. хр. 2755).
Книга сшита грубыми льняными нитками из 64 неплохо сохранившихся листов голландской бумаги размером «в четверть» (165X210 мм.). Бумага имеет водяные знаки, изображающие голову шута с пятью бубенцами на воротнике (лл. 1-4, 10-11, 17-19, 22-23, 26, 28, 30-31, 33, 35-36, 41-43, 45, 48, 50, 52-53, 56-59, 61) и герб города Амстердама (лл. 5, 8, 14, 15). Текст книг написан скорописью несколькими почерками. «Скрепы» нижегородского воеводы Павла Федоровича Леонтьева и дьяка Гервасия Столетова на полях документа подтверждают его подлинность.
Книга состоит из девяносто семи отдельных записей, которые фиксировались в течение целого года - с 4 сентября 1691 (7200) г. по 22 августа 1692 (7200) г. Последняя запись обрывается (отсутствует один или несколько листов в конце), но можно утверждать, что книга сохранилась практически целиком, так как до конца года оставалось только 9 дней. Таким образом, в
4 Одиннадцать нижегородских поручных записей XVII в. Опубликованы в сборнике «Нижний Новгород F JVII веке» (Горький, 1961): №№ 26, 27, 28, 29, 30, 30, 32, 53, 87, 89, 106. нашем распоряжении не просто сотня поручных записей, а комплексная подборка за полный 7200-й г.
Поручные записи, как и другие акты XVII в., имели, как уже отмечалось выше, сложившийся веками формуляр, который состоял из трех частей: 1) протокол; 2) текст; 3) конечный протокол5. В первую часть поручной записи входило обозначение даты, имя пристава (только в книге), имя ответчика и имя истца; в «тексте» излагалось основное содержание иска, (в книге оно иногда передается сокращенно, например: «в бещестье», или «в кабальном иску», и т. п.); третья часть содержала перечень имен поручителей и подтверждение их обязательства взять на себя ответственность перед истцом в случае неявки ответчика, иногда здесь же указывалось имя составителя записи, - площадного подьячего. Поручная запись, будучи актом, является результатом договора нескольких сторон (государственной администрации, поручителей и ответчика) и по классификации, предложенной СМ. Каштановым, относится к договорному виду группы публично-частных актов6. Книга поручных записей в совокупности может рассматриваться и как делопроизводственный документ.
Говоря о книге поручных записей 1691/92 г. как об историческом источнике, можно выделить три основных информационных направления, которые прослеживаются в его содержании. Первое - это функционирование институтов государственной власти в одном из крупнейших городов России в течение 1691/92 г., и главным образом в отношении гражданского судопроизводства. Второе направление - это состав и динамика гражданских правонарушений в течение полного года в Нижнем Новгороде. Третье направление вытекает из достаточно большого числа людей (468), чьи имена упоминаются на страницах книги, благодаря которому мы можем получить представление о социальной структуре населения города.
Социальные процессы в арзамасском уезде в конце XVII в
Арзамасский уезд, расположенный к юго-западу от Нижегородского и Балахнинского, представлял собой порубежье исконно русских земель и территории, тяготевшей к Казани. Город Арзамас вплоть до начала XVII в. был не только административным центром, но в первую очередь острогом, одним из сторожевых пунктов в засечной черте. .Со временем военно-стратегическое значение арзамасских засек снижалось, так как границы государства уходили все дальше и дальше. Однако правительство пыталось заставить население поддерживать оборонительные сооружения в функциональном состоянии. Запрет вырубать леса и разбирать никому не нужные завалы сильно тормозил экономическое развитие региона, мешая не только расширению пахотных земель, но и налаживанию местного рынка. В результате, население Арзамасского уезда оказалось в меньшей степени втянутым в общероссийские экономические процессы, нежели жители других частей Нижегородской земли. Поэтому гораздо слабее здесь действовало государственное правовое поле и, следовательно, социальные процессы протекали латентно по отношению к административным и судебным органам, и были очень слабо документированы.
Не случайно правительство в 1669 г. сделало Арзамас центром судебного округа, в который вошли также Нижегородский и Муромский уезды, назначив в город своего представителя - губного сыщика. Необходимо было пристальное внимание к происходившему в регионе, так как инородческое в своем большинстве население варилось в собственном юридическом соку, - оно предпочитало не обращаться в суд, а решать конфликты своим миром, руководствуясь обычным правом. Одной из причин того, что управление большим судебным округом велось из небольшого окраинного города, было скорее всего и желание правительства избавить сыщика, напрямую подчиненного Разбойному приказу, от давления влиятельных нижегородского и муромского воевод.
Комплекс арзамасских рукописей, отложившийся в библиотеке Казанского университета, - это небольшая часть делопроизводства приказной избы и канцелярии арзамасского сыщика, располагавшейся на съезжем дворе, и связанного в основном с расследованием правонарушений (челобитные и следственные дела).
Вне общего ряда стоят книги сбора работников для строительства каналов1, - это документ фискального характера. Книги представляют собой тетрадь в кожаном переплете форматом 250 на 330 мм., состоящую из шестидесяти трех листов бумаги. Сохранность книг хорошая. На первом листе помещен заголовок «Книга Арзамасского уезду слюзного дела пешим работником, что собрано с крестьянских и бобылских и с людских пяти дворов по человеку з запасы и с принадлежащими припасы на Камышенку». В конце заголовка книги приписана дата - 3 марта 1700 г., - обозначающая, скорее всего, день завершения сбора работников, либо день окончательного оформления документа.
Книги состоят из 334 записей-абзацев, в каждом из которых сгруппировано различное, но обязательно кратное пяти , число дворов одного или нескольких помещиков. В записи указаны имена землевладельцев (помещиков или вотчинников), названия населенных пунктов, количество дворов, с которых собраны работники, а также имена работников, отправленных на Камышенку. Многие записи сообщают и форму землевладения: вотчина или поместье. Приправочным документом для составителя книг служили переписные книги Арзамасского уезда 1677/78 (7186) г., на которые он неоднократно ссылается, чтобы обозначить изменения, произошедшие более, чем за два десятилетия. Книги сбора работников дают весьма интересную статистическую информацию по Арзамасскому уезду на 1700 г. В них содержатся данные если не на все, то на подавляющее большинство тяглых крестьянских и бобыльских дворов; также по книгам можно составить практически полный список сельских населенных пунктов и дворян-землевладельцев уезда.
Всего в книгах перечислено 5646 дворов, из которых 5577 (98,8%) закреплено за служилыми людьми и 69 (1,2%) дворов приписаны к сельским приходским церквям. Большинство частновладельческих дворов (71,6%) Арзамасского уезда в 1700 г. находилось на поместном праве, 14,7% дворов -на вотчинном праве, владельческий статус 13,7% дворов не указан. Книги называют имена 568 человек служилых землевладельцев, на каждого из которых, таким образом, приходилось в среднем 9,8 двора. Наиболее богатыми следует признать стольников Петра Алексеева сына Жукова и Ивана Степанова сына Соловцова, каждый из которых владел в сумме 94 дворами в разных деревнях. Были и очень бедные служилые люди, получавшие доходы всего с половины и даже одной трети двора. 391 помещик (68,8%) владели менее, чем десятью дворами, 97 землевладельцев (17,1%) можно отнести к средней категории, им принадлежало от десяти до двадцати крестьянских дворов; а число богатых помещиков и вотчинников, владевших более, чем двадцатью дворами составляло 80 человек (14,1%).
Книги называют имена собранных с-уезда работников, всего 1129 человек. Большинство составляют крестьяне и холопы, но 28% - это наемные люди, которые отправились на государственные работы вместо тяглецов за определенную плату. В последнем случае в книгах звучит следующая формулировка: «а вместо людей ево взяты работники...».
