Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика еврейской печати в Российской империи на рубеже XIX-ХХ вв. с. 21-130.
1.1. Влияние социально-политических и языковых факторов на развитие еврейской печати в России с. 21-49.
1.2. Структура еврейской периодики с. 49-89.
1.3. Комплекты дореволюционных еврейских периодических изданий с. 90-130.
Глава 2. Отражение в еврейской периодике особенностей еврейской идентичности . с.131-176.
2.1. Основные концепции еврейской идентичности конца XIX - начала XX вв .с. 131-148.
2.2. Методика и методология работы с периодическими изданиями с. 149-156.
2.3. Отражение в еврейской прессе национально-религиозной идентичности российского еврейства с. 157-175.
Глава 3. Социально-политическая идентичность российского еврейства и еврейская пресса . с.176-257.
3.1. Социально-экономическое положение евреев в Российской империи и распространенность еврейской периодики с. 176-220.
3.2. Еврейская партийная пресса с. 221-250.
3.3. Распространенность еврейской партийность прессы с.251-257.
Заключение. с.258-265.
Приложения
1. Каталог дореволюционных еврейских периодических изданий
1.1. Каталог периодики на русском языке
1.2. Каталог периодики на идиш
1.3. Каталог периодики на иврите
1.4. Комментарий к каталогу с. 266-268.
2. Глоссарий специальных слов и понятий с. 269-272.
Библиография с.273-304
- Влияние социально-политических и языковых факторов на развитие еврейской печати в России
- Основные концепции еврейской идентичности конца XIX - начала XX вв
- Социально-экономическое положение евреев в Российской империи и распространенность еврейской периодики
- Распространенность еврейской партийность прессы
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена отсутствием в отечественном источниковедении комплексного изучения еврейских периодических изданий. Их исследованию уделялось, на наш взгляд, недостаточно внимания, и большинство из них практически не вовлечено в научный оборот. Несмотря на значительное количество научных работ по истории евреев в Российской империи, источниковой базой которых выступает, в том числе, и еврейская пресса, комплексное источниковедческое описание еврейской периодики в русскоязычной исследовательской литературе все еще пока отсутствует.
Представляется необходимым восполнить данные пробелы в источниковедческом исследовании российской периодики начала ХХ в. Особенно стоит обратить внимание на периодическую печать на языках идиш и иврит, которой, по сравнению с русско-еврейской прессой, все еще уделяется недостаточное внимание. Рассмотрение трех языковых подгрупп еврейской прессы в совокупности позволит точнее охарактеризовать еврейскую периодику, выявить особенности языковых групп, специфику периодических изданий еврейских партий и отдельных возрастных групп еврейского населения Российской империи (прессы для детей и молодежи). Вовлечение в научный оборот широкого круга доселе малоизвестных источников позволит по-новому осмыслить систему дореволюционной национальной прессы и будет способствовать дальнейшему развитию ее источниковедческого изучения.
Объектом изучения в диссертационном исследовании выступают комплекты еврейских периодических изданий, выходивших на трех языках: идиш, иврите и русском. Эта особенность еврейской печати делает ее исследование чрезвычайно трудоемким. Оно осложнено не только богатством представленных точек зрения, но и многоплановостью самой источниковой базы. Периодическая продукция – это синтетический материал, включающий самую разнообразную по происхождению и характеру информацию. В рассматриваемых изданиях заслуживают внимания материалы разного типа: публицистические статьи, художественные произведения, библиографические рецензии, а также объявления, размещавшиеся в дополнительных рубриках изданий. Особенность еврейской печати заключается не только в разнообразии жанров (информационных, аналитических, художественно-публицистических, развлекательных и т.д.), но и в том, что она была представлена сразу на нескольких языках – русском, идиш, иврите, отчасти польском и представляла разные политические, общественные и культурные организации и социальные группы. Трехсоставная языковая структура еврейской прессы является ее неотъемлемой особенностью, которая вызывала и продолжает вызывать повышенный интерес библиографов и историков. Исходя из того, что пресса была ориентирована на разные социальные слои российского еврейства, подача материала отличалась разнообразием типов публикаций. В русскоязычных изданиях больше места отводилось теоретическим статьям и беллетристике. В изданиях на идиш преобладала новостная информация, а немногочисленные художественные произведения размещались в «подвалах». Особенности русско-еврейской печати и прессы на еврейских языках обуславливают специфику методики работы с источниками такого разного характера.
Предметом исследования являются особенности и характерные черты национально-религиозной и социально-политической идентичности российского еврейства на рубеже XIX-XX вв., получившие отражение в еврейской прессе. Исходя из этого, был выработан особый подход к источникам в виде постановки перед ними определенных исследовательских вопросов. Основной вопрос состоял в раскрытии существа еврейской нации в Российской империи на рубеже XIX-XX вв. Этот вопрос подразумевает выделение некоторых частных вопросов, отражающих его отдельные стороны: евреи – это религиозная или национальная общность, есть ли общие национальные интересы у еврейского пролетариата и у еврейской буржуазии, представляют ли они собой единую целостность, какие интересы для них важнее, национальные или социальные? Мы проследили, как разные издания отвечали на поставленные вопросы, какие вопросы для одних из них оказывались приоритетными и требующими более детальных, обстоятельных ответов, а какие, наоборот, замалчивались или отодвигались на второй план. Все это дает представление об особенностях понимания национально-религиозной и социально-политической идентичности, что являлось неотъемлемым и принципиальным компонентом идеологий и политических доктрин, господствовавших в российском еврействе на рубеже XIX-XX вв.: сионизма, территориализма, социализма, автономизма и др.
Источниковую базу диссертации представляют еврейские периодические издания, выходившие на территории Российской империи с середины 1890-х гг. до 1914 г. С целью их поиска были обследованы собрания периодики в Государственной публичной исторической библиотеке, в Центре восточной литературы Российской государственной библиотеки, в библиотеке Московского Еврейского общинного центра, в Центральном сионистском архиве в Иерусалиме.
По нашим подсчетам, в России за весь дореволюционный период существовало более 160 русско-еврейских газет и журналов, более 200 изданий на идиш и более 100 органов печати на иврите. Информация о них сведена в таблицы и представлена в приложениях к диссертации. Систематизация всех изданий позволила выработать целостные представления о комплексе еврейской печати, провести параллели и аналогии между еврейской периодикой и общероссийской печатью, а также между отдельными подгруппами еврейской прессы. В поле нашего рассмотрения оказались далеко не все приведенные в данных таблицах издания, так как, во-первых, не все они доступны, во-вторых, не все они отвечают нашему ракурсу исследования, в-третьих, часть из них не попадала в рамки выбранного нами временного периода 1890-х гг. – 1914 г. Исходя из указанных критериев, нами было отобрано 23 издания на русском языке, 8 органов печати на идиш и 6 изданий на иврите. Имеющиеся в нашем распоряжении издания отражают различные модели еврейской национально-религиозной и социально-политической идентичности и поэтому в наибольшей степени соответствуют задачам нашего исследования.
Хронологические рамки исследования ограничивают рассматриваемый период, начиная с середины 1890-х гг. и кончая 1914 г. Такой выбор обусловлен следующими соображениями. Хотя первые еврейские издания появились еще в 1820-30-е гг., однако долгое время система еврейской периодики находилась в перманентном кризисе и окончательно сложилась только в конце XIX в. В 1890-е гг. уже формируются еврейские политические партии и общественные организации, выкристаллизовываются отдельные национально-политические идеологии, и как их неотъемлемый компонент – концепции еврейской национально-религиозной и социально-политической идентичности. Поэтому периодические издания рубежа XIX-XX вв., как наиболее идеологизированные, вполне соответствовали политическому климату эпохи. С началом Первой мировой войны, на волне патриотического подъема, национальные идеологии трансформируются, в источниках звучат уже другие мысли и идеи. В силу военно-цензурных ограничений еврейская печать оказалась в глубоком кризисе. Таким образом, период с 1890-х гг. по 1914 г. представляется наиболее подходящим для исследования, т. к. он в наибольшей степени отвечает проблемам, поставленным в диссертации.
Учитывая, что история отдельных печатных органов начиналась до 1890-х гг., порой мы будем вынуждены выходить за обозначенные хронологические рамки. В качестве примеров можно привести газету «Гамелиц» [«Посредник», иврит] (1860-1903 гг.), журнал «Восход» (1881-1906 гг.) и некоторые другие. Их предшествующая история неотделима от их последующего существования. В тексте диссертации используются цитаты из прессы 1870-1880-х гг., вполне отвечающие запросам и последующей эпохи. Многие аспекты еврейской жизни в предреволюционную эпоху уходят своими корнями в XIX век, поэтому подобное ретроспективное изложение представляется вполне оправданным.
Территориальные рамки исследования. Хотя основным объектом данного исследования является еврейская печать, выходившая в Российской империи, однако в поле нашего внимания оказались и некоторые органы, издававшиеся за ее пределами. Мы включили их в сферу нашего исследования потому, что они были неразрывно связаны с еврейской печатью в России и рассчитаны в значительной степени на читателей в России. Для данной подгруппы изданий было характерно то, что они выходили в ряде городов Пруссии и Австро-Венгрии, сопредельных с Россией, но распространялись, главным образом, в Российской империи. Речь идет о таких изданиях, как журнал «Ди идише цукунфт», [«Еврейское будущее», идиш], выходивший в Кракове в 1905 г., газета «Га-Мицпе» [«Наблюдательный пункт»], издававшаяся там же в 1908 г. и др. Еврейство приграничных территорий Пруссии и Австро-Венгрии было близко российскому еврейству в социально-экономическом и культурном отношении, имелись также родственные связи. В сферу нашего изучения входит и сионистское издание «Гаолам» [«Мир», иврит] (1907-1914 гг.). Первоначально этот журнал выходил в Кельне. Ареал его распространения охватывал многие страны. Поскольку значительное количество подписчиков журнала проживало в России, место издания было перенесено из Кельна в Вильну, а затем в Одессу, ближе к наиболее массовому читательскому сегменту. Также мы включаем в круг наших источников и некоторые издания, выходившие по соображениям конспирации в Западной Европе, но предназначавшиеся для российского читателя. Речь идет о таких изданиях, как нелегальная газета «Последние известия» Заграничного комитета Бунда, издававшаяся в Лондоне в 1901-1906 гг. (в 1903 г. временно в Женеве), и некоторых других органах партийной прессы.
Таким образом, круг нашего рассмотрения несколько шире, чем только печать, выходившая в Российской империи. Он не совсем совпадает с ее географическими границами. Многие исследователи (Н.А. Бухбиндер, И. Маор, Й. Френкель) поступали таким же образом, включая в сферу своего изучения и просветительско-националистический журнал «Гашахар» [«Утренняя заря», иврит] (1868-1884), и социалистическую газету «Гаэмет» [«Правда», иврит] (1877-1878), выпускавшиеся в Вене, исходя из того, что эти и подобные им издания неразрывно связаны с еврейской печатью в России и являются ее неотъемлемой частью. Без них ее история была бы неполной.
Целью исследования является систематизация выбранного комплекса изданий, установление и анализ их политико-идеологической и социокультурной направленности, а также изучение их читательской аудитории в социальном и культурном аспектах. Это необходимо, чтобы составить комплексное представление о данных изданиях как об исторических источниках, существовавших в определенной исторической среде.
Следуя заявленным целям, в диссертации поставлены следующие исследовательские задачи: 1) исходя из различной политико-идеологической направленности отдельных подгрупп еврейской прессы (сионистская печать, печать Бунда, пресса Поалей-Цион и печать других социалистических сионистских партий, территориалистов, непартийных изданий и т. п.), выявить концепции еврейской национально-религиозной и социально-политической идентичности и проанализировать их; 2) провести сравнительный анализ как отдельных подгрупп печати, устанавливая их сходства и различия, так и сопоставить некоторые издания внутри той или иной подгруппы, по возможности выделив среди них наиболее радикальные и наиболее умеренные. Критерием такого распределения изданий по подгруппам и их выделения внутри подгрупп является степень приверженности к той или иной идеологии, их реакция на конкретные события и позиция по отдельным вопросам внутриеврейской и общероссийской жизни, различия в концепциях еврейской идентичности. В то же время мы не будем ограничиваться только текстуальным анализом, а рассмотрим еврейскую печать в рамках системного подхода, обращая внимание на факторы, повлиявшие на развитие еврейской прессы, учитывая степень ее распространенности в разных регионах страны и среди различных социальных групп.
На защиту выносятся следующие положения: 1) на рубеже XIX-XX вв. под воздействием различных внутренних и внешних факторов сложилась особая система еврейской периодики с присущей ей трехсоставной языковой структурой; 2) в еврейских изданиях были выражены особенности понимания еврейской идентичности, как в национальном, так и в социальном аспектах; 3) на рубеже XIX-XX вв. проблема идентичности необычайно обострилась и вышла на первый план в еврейской печати; 4) для тех или иных подгрупп еврейской прессы, прежде всего печати отдельных еврейских партий, было характерно свое особое понимание идентичности, выступавшее неотъемлемым компонентом идеологических доктрин; 5) структура еврейской прессы была имманентно связана с социальной стратификацией еврейского общества.
Степень научной разработки темы. В настоящее время накоплен достаточный опыт в исследовании еврейской печати, существовавшей в дореволюционной России. Уже современники считали возникновение русскоязычной еврейской прессы значительным историческим явлением, заслуживающим внимания. Отмечалось, что создание первых русско-еврейских журналов было непосредственным образом связано с борьбой против ограничений, сковывавших тогдашнее российское еврейство. О русско-еврейской периодике рубежа XIX–XX веков писали еврейские историки и публицисты того времени: Л. Минц, С. Дубнов, Б. Гольдберг, С. Гинзбург, А. Кауфман, И. Сосис, П. Марек и многие другие. Публицисты, рассматривая современную им печать и историю ее возникновения, ограничивались, как правило, лишь небольшими статьями. Крупных монографических исследований тогда не выходило. В статьях отмечался прогрессивный характер русско-еврейской прессы, ее большая роль в усвоении евреями русского языка и русской культуры. В то же время, говорилось и о притеснении царской цензурой русско-еврейской периодики, о предубеждениях против еврейских изданий как со стороны русского общества, так и ортодоксального еврейства, о тяжелом материальном и духовном положении еврейской интеллигенции.
В начале ХХ в. появились две крупные монографии историков-литературоведов С.Цинберга (1915 г.) и В. Львова-Рогачевского (1922 г.), посвященные еврейской журналистике. В них дана уже более объективная оценка. Например, отмечается определенная «недоразвитость» и «ущербность» этой литературы, ее зацикленность на чисто еврейских проблемах, нераспространенность и малопопулярность среди широких масс еврейства. Вместе с тем Цинберг и Львов–Рогачевский, вслед за своими предшественниками, говорят о важности и прогрессивном характере изданий такого рода. Оба автора обращают внимание на влияние русской культуры на еврейскую периодику.
В СССР проводилось исследование партийной прессы социалистических еврейских партий, изучалось еврейское рабочее и революционное движение. Можно назвать, в частности, работы А.Д. Киржница, советского историка, библиографа и публициста, до 1918 г. активного члена Бунда. Они представляют собой библиографии периодических изданий на идиш, который позиционировался, прежде всего, как язык еврейского пролетариата. Еврейская рабочая пресса рассматривается также в работе Н.А. Бухбиндера. Автор, сосредоточив свое основное внимание на печати Бунда, касается также и прессы других еврейских политических партий, в частности Поалей-Цион, рассматривает первые социалистические еврейские издания. Еврейская периодическая печать рассматривалась советскими историками как инструмент влияния партий на широкие слои еврейского населения. В указанных выше работах широко освещалась история левых еврейских политических партий, причем особое значение придавалось сложной истории взаимоотношений Бунда с РСДРП.
Изучение истории российских евреев активно велось в эмиграции. Значительное количество еврейских ученых, писателей, публицистов, покинувших Советскую Россию, осело в Европе и Америке. В 1925 г. был создан Еврейский Научный Институт в Вильне, в котором объединились еврейские историки во главе с С.М. Дубновым, многие из которых были его партийными соратниками. Этот институт воплотил в себе автономистскую концепцию Дубнова о существовании евреев в диаспоре. К этому периоду относится появление его многочисленных работ, в том числе мемуаров, в которых Дубнов приводит массу сведений и размышлений о своем участии в различных органах дореволюционной еврейской периодической печати. Среди довоенных работ, вышедших в Прибалтике, следует также упомянуть библиографию У.Г. Иваска. Хотя, по его признанию, он собирался создать лишь справочное издание, все же в своих библиографических описаниях он дает и определенную оценку органам еврейской печати. Это была одна из первых попыток создать всеобъемлющую библиографию дореволюционных еврейских изданий.
Эмигрантский период был тем связующим звеном, которое не дало прерваться изучению еврейской прессы в ХХ в. После так называемого «литовско-немецкого» периода историографии, когда еврейские историки-эмигранты оказались сосредоточенными преимущественно в Германии и Прибалтике, исследование развивается в новых научных центрах иудаики, возникших в США и Израиле. Там выходят работы исследователей, в которых в той или иной степени рассматривается еврейская журналистика конца XIX – начала XX веков.
Западная англоязычная историография охватывает длительный период времени, начиная с 1940-х годов и вплоть до нашего времени. Среди наиболее значимых работ западных специалистов можно назвать исследования Норы Левин, Эзры Мендельсона, Йонотана Френкеля, Джона Клиера, Стивена Ципперштейна и целого ряда других авторов. Испытывая существенный источниковый голод, западные ученые нередко были просто вынуждены обращаться к еврейской периодике, как к практически единственному доступному им источнику, за неимением архивных материалов. В последние десятилетия западная историография продолжает бурно развиваться. Выходят десятки новых книг и статей, продолжается интенсивный исследовательский поиск. Новый этап в развитии историографии был вызван публикацией в 1981 г. работы Йонатана Френкеля «Пророчество и политика: социализм, национализм и русское еврейство. 1862-1917», которая во многом определила дальнейшее развитие исследований еврейской политической жизни XIX-XX вв. У современных западных ученых заметно стремление по-иному взглянуть на еврейскую прессу, сформулировать новые вопросы, задаваемые ей как историческому источнику, по-другому взглянуть на него, выработать новый ракурс исследования. Сегодняшние авторы отказываются от прежних научных конвенциональных положений, представляющихся им неоправданными. Вслед за Й. Френкелем они отвергают поиск детерминистских «объективных» факторов истории и уделяют больше внимания субъективному началу, неоднозначности исторических явлений. Происходит переосмысление социального и национального факторов в развитии российского еврейства, показателен отказ от классового подхода при рассмотрении социальной структуры еврейского общества.
Наряду с западной школой, возникает израильская историография. Основанный в 1925 г. Еврейский университет в Иерусалиме стал новым центром научных исследований. Среди израильских специалистов можно выделить, в первую очередь, Иегуду Слуцкого, создавшего развернутое комплексное описание истории русско-еврейской периодики, начиная от истории ее зарождения и кончая ее расцветом в предреволюционную эпоху. Также стоит упомянуть Ицхака Маора, Шломо Авинери, Шауля Штампфера, Элиягу Фельдмана и некоторых других. Если западные исследователи, как правило, рассматривают распространение социалистических идей в российском еврействе, то израильских ученых интересует, прежде всего, история сионизма.
В связи с возобновлением в нынешнюю эпоху исследований по иудаике на постсоветском пространстве возобновилось изучение еврейской периодики и в России. Среди современных российских исследователей следует назвать в первую очередь В.Е. Кельнера и Д.А. Эльяшевича, а также А.Е. Локшина, Л.Ф. Кациса и других. Стоит обратить внимание, что долгое время в нашей стране историки совершенно не занимались данной темой, и начинать приходилось практически с нуля. Нужно признать, что на сегодняшний день сделано уже достаточно много. Регулярное появление публикаций, посвященных истории еврейской прессы, на страницах специализированных научных изданий по иудаике наглядно свидетельствует об этом. Современные российские исследователи заняты, в основном, изучением взаимоотношений еврейской прессы и власти, в особенности, исследованием цензуры еврейских изданий. Поднимаются также важные методологические вопросы, в частности Д.А. Эльяшевич занимался разработкой периодизации истории еврейской прессы. Большое теоретическое значение имеет осмысление феномена русско-еврейской периодики в рамках проблемы русско-еврейской культуры. Хотя, как правило, российские исследователи фокусируют свое внимание на русско-еврейской печати, в то же время можно заметить неослабевающий интерес к изданиям на идиш.
В последнее время выходят все новые исследования. Среди характерных черт современной историографии нужно признать активное взаимодействие западной, современной российской и израильской историографических школ, хотя Клиер и говорит об отсутствии в прошлом связей между израильской и американской историографией. В нынешнее время в сборниках статей публикуются работы специалистов из разных стран, организуются международные конференции. В 2007 г. в Москве на конференции «Еврейская печать в России» в докладах ученых из России, Израиля, США, Германии, Великобритании, Польши, наряду с традиционными темами, поднимались новые проблемы. Прежде всего, это исследования, написанные не без влияния школы новой культурной истории и микроанализа (дофрейдистская психология в периодике, влияние неокантианства на еврейских публицистов и т. д.), что знаменует новый этап в развитии историографии, когда разные школы взаимно обогащают друг друга. В итоге вырабатывается новая методология, основанная на междисциплинарных подходах, на поиске новых идей и ракурсов исследования.
Обзор историографии еврейской прессы отчетливо свидетельствует о ее фрагментарности и разрозненности, как временной, так и пространственной. Она дискретно существовала в разных странах, в разные исторические эпохи, начиная от дореволюционной России и кончая современной американской и российской иудаикой. Однако в историографии сохраняются некие общие традиции и стереотипы. Взгляды изменяются не так существенно, и одновременно происходят заимствования. Говоря об основной идее как всей предшествующей, так и современной историографии, стоит отметить ее очевидный апологетический характер, который проявляется во всех публикациях. Все исследователи отмечают прогрессивный характер еврейской прессы, ее важную роль в просвещении российского еврейства. Магистральные проблемы, заявленные основателями изучения еврейской прессы, продолжают господствовать и по сей день.
Исследование в диссертации трудов различных историографических школ позволяет ликвидировать существующие пробелы в изучении истории российского еврейства и выработать более полную научную концепцию, раскрывающую специфику еврейской печати в России начала XX в.
Методологической основой исследования является системный подход, который уже давно успешно применяется при изучении периодической печати: рассматриваются не отдельные издания, а целые комплексы органов прессы, близкие друг к другу по целому ряду характеристик. Система печати, взятая в определенные исторические отрезки времени, стала одной из важнейших категорий в исследованиях национальной прессы. Системный подход позволяет всесторонне рассмотреть выбранный комплекс изданий, с одной стороны, определив его место в совокупной системе дореволюционной российской периодики, а с другой — выделить внутри системы еврейской прессы отдельные подгруппы изданий, объединенных языковой и идейно-тематической принадлежностью. Системный подход позволяет также отделить русско-еврейскую печать от общерусских изданий, исходя из ее особых отличительных признаков и выявить ее характерные черты, сближающие ее с подгруппами прессы на еврейских языках. Осмысление специфики еврейской печати, ее внутреннего единства и в то же время ее понимание как неотъемлемой части всей системы прессы Российской империи имеет большое методологическое значение. В нашем исследовании мы руководствовались принципом историзма, который позволяет рассмотреть еврейскую прессу в ее развитии, увидеть причины, предпосылки и последствия тех или иных исторических явлений. Еврейскую прессу следует рассматривать, учитывая исторический контекст эпохи. К примеру, при изучении печати Бунда следует обратить внимание на взаимоотношения Бунда с РСДРП. В диссертации применяются общие методологические и конкретно-методические принципы критического изучения периодики как исторического источника, в частности, учитывается его многофункциональный характер и разнородность материалов, представленных в прессе.
Научная новизна данного исследования заключается в комплексном привлечении доселе малоизвестных источников, их рассмотрении вкупе с более известными изданиями, что дает возможность по-иному осмыслить феномен дореволюционной еврейской прессы, а также систему российской периодической печати в целом.
Новым является и ракурс исследования. В работах по иудаике неоднократно затрагивалась тема еврейской идентичности, однако периодическая печать как источник, позволяющий выявить особенности идентичности, пока не рассматривалась. Между тем, пресса как нельзя больше подходит именно для изучения особенностей идентичности, превосходя в этом отношении многие другие исторические источники, в частности, мемуары, так как в них авторы резюмируют свои размышления по прошествии многих лет. В прессе публикуются злободневные материалы, фиксирующие реакцию на текущие события, отражающие порой сиюминутные настроения авторов и читательских масс. Периодическая печать является одним из немногих источников, передающих живой голос эпохи.
Практическая значимость. Результаты проведенного исследования могут быть использованы при изучении российского еврейства как в рамках отечественной истории, так и в рамках иудаики как специальной научной дисциплины, а также при изучении российской периодической печати. Поскольку еврейская печать представляется достаточно развитой системой прессы, имевшей продолжительную историю и разветвленную структуру, данное исследование еврейской периодики может послужить образцом для изучения других национальных подгрупп прессы. На основе диссертации может быть разработан специальный курс по истории еврейской периодики. Результаты исследования могут быть востребованы при подготовке общих и специальных курсов, а также учебных пособий.
Апробация работы. В процессе работы над диссертацией автором написан ряд статей, отражающих ее основные положения и развивающих отдельные сюжеты, намеченные в диссертации. Эти статьи опубликованы как в специализированных научных изданиях по иудаике, так и в общих научных исторических периодических изданиях и сборниках. За годы работы над диссертацией автор принимал участие в научных конференциях, в том числе международных, по иудаике или посвященных истории политических партий в Восточной Европе. Его выступления вызывали интерес участников и организаторов конференций, что говорит о востребованности выбранной тематики и перспективности исследований в этом направлении.
Структура работы. Исходя из поставленных задач и целей исследования, нами разработана структура работы, в основу которой положен проблемный принцип изложения материала. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Диссертация снабжена библиографией и приложениями. Первые три приложения представляют собой каталог всех дореволюционных еврейских изданий. Вплоть до настоящего времени не существовало подобного всеобъемлющего каталога. Имеющиеся библиографии охватывают или только русско-еврейские издания, или издания на иврите и идиш, выходившие уже в послереволюцинный период. Составленный нами каталог охватывает все еврейские издания дореволюционной России на русском и на еврейских языках и учитывает информацию о наименованиях (для изданий на еврейских языках – с переводом на русский), об их подзаголовках, о годах издания, языке, периодичности, типе издания, месте выхода, фамилиях редакторов и издателей, тираже и цене подписки, о приложениях, о том, как эти издания назывались ранее (или позднее), о политической направленности, наличии в библиотеках и другую дополнительную информацию. Еще одним приложением является глоссарий специальных слов и понятий, встречающихся в источниках и литературе.
Влияние социально-политических и языковых факторов на развитие еврейской печати в России
Формирование системы периодической печати - это сложный, многоплановый исторический процесс, который нельзя приурочить к определенной дате. Пользуясь достижениями отечественных исследователей периодической печати1, можно говорить о рубеже XIX-XX вв. как о несомненном пике развития дореволюционной прессы.
В этот период резко возросло количество выпускаемых журналов и газет. Расцвет периодической печати был вызван целым рядом факторов: чисто техническое усовершенствование издательского дела, достаточно благоприятная экономическая ситуация, бурный всплеск общественно-политической жизни, рост количества потенциальных читателей подобного рода изданий. В России на рубеже XIX-XX вв. наблюдался подлинный «бум» печатного дела. В литературе отмечается количественный и качественный рост журналистики, приводятся цифры, говорящие об ускоренном развитии прессы. Так, А.Ф. Бережной сообщает: «...в 1891 г. в стране было около 860 изданий, но уже к 1900 г. их число превысило 1 000, из которых было более 200 общеполитического характера. В 1913 г. число изданий в стране приближалось к 3 000, из которых ежедневных газет было около 620, а 11 газет выходили дважды в день»2. По другим данным, «только за десять лет, с 1891 по 1900 год, возникло 794 новых газет и журналов. Правда, многие из них просуществовали всего несколько месяцев, но все же в 1900 году выходило 1002 периодических издания. За период с 1901 по 1916 год (включительно) выходило свыше 14 тысяч периодических изданий» .
Н.Б. Симонова приводит интересное наблюдение, сравнивая динамику развития печати и рост населения. Количественный рост изданий постоянно обгонял рост народонаселения, тем самым оно со временем все лучше обеспечивалось печатной продукцией. «Основными тенденциями в количественном развитии периодической печати России во второй половине XIX - начале XX в. были: резкий рост числа периодических изданий и их тиражей в целом на протяжении исследуемого периода (особенно газет). В 1880-1890 гг. число изданий увеличилось примерно на 31 %, население - на 17 %, за 1890-1900 гг. соответственно на 30 % и 11 %; в 1900 - 1905 гг. число периодических изданий увеличилось на 260 %, в 1905-1910 гг. произошло некоторое снижение (на 21%), за 1910 - 1914 гг. число изданий соответствовало уровню 1905-1906 гг. Таким образом, за исследуемый период число изданий увеличилось в 2,6 раза, а население примерно в 1,2 раза»4, - усматривает она.
В то же время по оценке российского книговеда, библиографа и писателя Н.А. Рубакина развитие периодической печати в Российской империи было явно недостаточным. Он отмечал значительное отставание российской печати по целому ряду показателей от прессы европейских стран. «Общее число журналов и газет в России - около девятисот, в семь раз меньше, чем в Германии, почти в пять раз меньше, чем во Франции, почти в четыре раза меньше, чем в Англии. Даже такие маленькие страны, как Бельгия и Испания, перещеголяли нас в этом отношении. На один миллион жителей приходится периодических изданий в Швейцарии 230, Бельгии 153, Германии 129, Франции 114, Норвегии 89, Великобритании 88, Испании 68, Италии 51, Австрии 43, Греции 36, Сербии 26 и России 9. В такой же печальной пропорции находятся и числа, показывающие количество экземпляров периодических изданий, расходящихся ежегодно в России и за границей... Почтовая статистика показывает, что в 1891 г. в числе внутренней иногородней корреспонденции было отправлено 112.916.127 штук абонементных периодических изданий. Другими словами, один экземпляр с небольшим на одного российского обывателя в течение целого года [выделено в тексте — И.П.], или же пять экземпляров на одного грамотного в течение того же промежутка времени. Нельзя сказать, что бы это было много»5, - делает он категорическое заключение.
Большое значение для развития прессы имел тот факт, что росло количество повременных изданий, выходивших одновременно. У их потенциальных читателей появлялась альтернатива выписывать то или иное издание. Срок выхода органов периодики обычно был недолгим и ограничивался, как правило, несколькими годами.
Особенно бурно развивалась периодическая печать нерусских народов, проживавших на территории империи. Если раньше издания такого рода были чрезвычайной редкостью, то на рубеже XIX-XX вв. выходят десятки органов печати на польском, немецком, армянском, грузинском, литовском и других языках6. Большой интерес представляет справочное издание «Россия в 1913 г.»7, в котором приведены основные показатели демографического, социально-экономического, социально-политического и культурного развития страны накануне Первой мировой войны. Собранные воедино статистические материалы вполне достоверно отражают важнейшие аспекты жизни российского общества. В 1913 г. повременные издания, помимо русского, выходили еще на 25 языках. Количество такого рода изданий постепенно возрастало, о чем свидетельствуют следующие данные8:
На этом фоне бурного роста российской периодической печати также наблюдаются ускоренные темпы развития еврейской периодической печати в Российской империи. Количество еврейских повременных изданий постоянно росло. Согласно наблюдениям У.Г. Иваска, именно начиная с 1890-х гг. стало заметным устойчивое увеличение количества русско-еврейских изданий, что наглядно показано на диаграмме9: Иваск учитывал только русско-еврейские издания. Согласно нашим подсчетам, с середины 1890-х годов и вплоть до 1914 г. выходило более 100 еврейских изданий на русском языке, более 115 газет и журналов на идиш и более 65 изданий на иврите. По сравнению с предшествовавшим периодом это было существенным увеличением.
Рассмотрим социально-политические факторы, обусловливавшие развитие системы еврейской печати в России. Она не была искусственным явлением, оторванным от социально-политической реальности, сложившейся в стране к концу XIX в. Напротив, ее существование было обусловлено целым рядом факторов. Сочетание благоприятных обстоятельств обеспечило расцвет еврейской периодики на рубеже ХІХ-ХХ вв.
Учитываемые нами факторы можно условно разделить на внешние, проистекавшие из окружения российского еврейства, и внутренние, появившиеся в среде еврейского сообщества. Такое разделение обусловлено спецификой еврейской периодической печати как исследуемого объекта. С одной стороны, она развивалась как неотъемлемый компонент российского еврейства, а с другой - ее развитие было бы невозможным, если бы этого не позволили внешние обстоятельства, ставшие более благоприятными.
Одним из основных внешних факторов, значение которого для развития еврейской периодики сложно переоценить, была царская цензура. По мнению современной исследовательницы Ф.А. Аракелян, «цензура стала решающим системообразующим фактором иноэтнической печати дореволюционной России как в провинции, так и в столицах»10. Под термином «иноэтническая печать» понимается совокупность периодических изданий национальных меньшинств. «Существует большой пласт периодических изданий, которые остаются мало замеченными в обществе. Нет государства, в котором они не возникали как в прошлом, так и в настоящем. Они живут и функционируют, возрождаются и умирают после выполнения определенной социальной задачи. Они отличаются друг от друга своими задачами, целями, специфической аудиторией, методами и средствами функционирования. Между тем до сих пор эта пресса остается неизученной как социальное явление в обществе. Мы говорим об иноэтнической прессе как отдельном типе изданий»11, - подчеркивает Ф.А. Аракелян.
Взаимоотношения еврейских органов печати с цензурными ведомствами были всесторонне исследованы Д.А. Эльяшевичем в его монографии12. Уже на первых страницах он пишет: «Цензурная практика в области еврейской печати начала XX в. характеризовалась постоянной день ото дня обострявшейся борьбой на многих направлениях одновременно. Спорадически преследовались издания сионистов, беспощадно искоренялась социалистическая печать бундовской ориентации, непрестанно возникали судебные сложности у периодики и книжной продукции либерального толка»13. Подобное отношение цензурных органов было характерно и для русской прессы.
Безусловно, влияние цензуры на печатные органы гораздо шире: оно заключалось не только в закрытии отдельных органов, изъятии отдельных номеров или печатных материалов. Наличие цензуры постоянно довлело над авторами, заставляло их писать свои произведения в определенном ключе, на цензуру оглядывались редакторы, следя за направлением своих изданий.
Основные концепции еврейской идентичности конца XIX - начала XX вв
Задачей данного параграфа является определение понятия идентичности как предмета настоящего исследования и рассмотрение основных концепций еврейской идентичности, существовавших в российском еврействе на рубеже XIX-XX в. Выявление указанной информации, содержащейся в исторических источниках, позволит рассмотреть отражение концепций еврейской идентичности в еврейской печати, а также осознать их значение для религиозных воззрений и политических идеологий, распространенных среди еврейского населения Российской империи.
В научной литературе по различным отраслям знаний (философия, психология, социология, история) существует проблема определения того, что понимается и что вкладывается в термины «идентичность», «идентификация», «самоидентификация». Не до конца остается выясненным, что эти термины собой представляют, что в них вкладывается, в чем заключаются различия между ними, как они соотносятся между собой. В существующей литературе на эту проблему обращается мало внимания. Однако на современном этапе развития науки, очевидно, назрела необходимость разграничения близких по смыслу понятий: «идентификация», «идентичность», «самоидентификация». Пока научное обоснование этих понятий еще далеко до своего окончательного оформления. Обычно они употребляются при описании психологии личности, причем идентификация понимается как процесс, а идентичность как его конечный результат в развитии личности. Остается не вполне ясным, в чем заключается отличие идентификации от самоидентификации, ведь в литературе подчеркивается, что и то, и другое касается личности1.
Оставив в стороне разногласия в терминологии, в данной работе мы будем преимущественно пользоваться термином «идентичность». Под идентичностью понимается психологический акт отождествления индивидуумов и социальных групп с некоей общностью людей, объединяемой этническим самосознанием либо единой идеологией2. Мы учитываем все эти аспекты, потому что в отношении российского еврейства и выбранная идеология, и этническое самосознание, и конфессиональная принадлежность, а также другие элементы ментальносте, оказывались неразрывно связанными друг с другом.
Термины «идентичность» и «самоидентификация» были введены в научный оборот Зигмундом Фрейдом, основоположником теории психоанализа. В дальнейшем этой проблемой занимался крупный психолог Э. Г. Эриксон, рассматривая проблему идентичности как составную часть становления личности человека на протяжении его жизни3. Таким образом, обычно идентичность рассматривается как категория психологии. В последнее время появляется немало работ по данной тематике в области таких гуманитарных наук, как философия, социология, история4. Это связано со все более развивающимися междисциплинарными исследованиями, которые становятся весьма востребованными и популярными. Изучение современной литературы показало, что последние несколько десятков лет проблематика еврейской идентичности выпадает из поля зрения собственно исторических исследований и становится предметом изучения таких новых научных дисциплин, как этнопсихология и этносоциология5.
Стоит уделить особое внимание понятию «идентификационный выбор», под которым подразумевается сознательный или бессознательный выбор человека своей идентичности, свое позиционирование в обществе. Мы будем говорить об идентификационном выборе еврейских идеологов, религиозных и партийных лидеров, а также об идентификационном выборе абстрактных индивидов -представителей различных социальных страт еврейского общества. Порой осознанный идентификационный выбор осуществлялся весьма радикально и даже в категорической форме. «С 16 лет моей религией является социализм»6, - заявлял Т.Л. Аксельрод на судебном процессе в Мюнхене в 1919 гг. Родился он в 1887 г., а его идентификационный выбор относится к 1903 г.
Рассмотрим несколько основных концепций еврейской идентичности, бытовавших в среде российского еврейства и, в том или ином виде, отразившихся на страницах еврейской периодики.
Понятие еврейской идентичности существовало, прежде всего, на уровне обыденного сознания широких народных масс. Еврейский лингвист и литературовед Макс Вайнрайх дал название этой традиционной модели понимания еврейской идентичности «Дерех А-Шас» [ДАШ], что означает в переводе с иврита «путь талмуда». В своей книге, посвященной истории языка идиш, анализируя его словарный состав, он выделяет в нем заимствования из иврита, вошедшие в обиход из талмудических текстов и другой религиозной литературы7. «ШАС является постоянным основополагающим кодом, законы и обычаи регулируют жизнь еврея... Традиция, согласно концепции «Дерех А-Шас», это не бесконечное нагромождение моделей поведения. цДерех А-Шас» основан на стандартизированной, нормированной традиции»8, — полагал М. Вайнрайх.
Михаил Членов, современный этнограф и еврейский общественный деятель, в своей статье рассматривает особенности этого традиционного видения идентичности. Они заключались, по его мнению, в понятии корпоративного устройства еврейской общины, а также в неразделенности религиозного и национального компонентов еврейской идентичности на уровне обыденного сознания9. В концепции ДАШ важная роль отводилась идее о богоизбранности евреев, которая в рамках религиозного сознания понималась как нечто само собой разумеющееся.
Принадлежность к еврейству регламентировалась и регламентируется религиозными законами Галахи10, по которым человек считается евреем, если у него еврейское происхождение по материнской линии. По отцовской линии может быть определена принадлежность к левитам" — единственному сохранившемуся библейскому колену Израиля и коэнам (священникам) -потомкам Арона, брата Моисея. Все остальные евреи, не относящиеся к левитам и коэнам, называются исраэлим. Это разделение предписывает определенные религиозные обряды. Также евреями признаются неевреи, принявшие иудаизм, которые называются герами (в переводе с иврита - «поселенцы»).
В рамках концепции ДАШ были выработаны понятия еврейской идентичности на языковом уровне. В идиш существует слово «идишкайт» -«еврейскость», его аналог в иврите - «ягадут»12. Эти понятия выражают именно ощущение себя евреем. Еврейство как этническая общность называется «юдентум» (идиш). Также еще в библейском иврите использовались разные слова для обозначения собственно еврейского народа («Ам Исраэль», «народ Израиля»») и «гоим» (гои, неевреи). Для иудейской религии большое значение имеет понятие различия между евреями и другими народами в силу особой судьбы и особого положения еврейского народа. На страницах периодических изданий на еврейских языках неоднократно встречаются и обыгрываются эти понятия, порой весьма нетривиально. Так, сионисты обвиняли Бунд в том, что он «...продался гоям»13, войдя в состав РСДРП.
Значительную роль в еврейской идентичности, вообще в мировоззрении евреев играло осознание принадлежности к корпорации. Идентичность выражалась характерным еврейских словом «ихус», т.е. «единение», «общность» в ашкеназском произношении иврита. Для индивидуума его «ихус» был очень важен. Он означал происхождение, а также принадлежность к некоей группе, коллективу. В новое время это могла быть уже не религиозная община, а некая другая корпорация. Об особом понимании «ихуса», в частности, вспоминал еврейский публицист и общественный деятель Г.Я. Аронсон, говоря о своем общении в организации ОРТ - Обществе ремесленного труда14.
Рассматривая истоки нерелигиозного понимания еврейской идентичности, следует обратиться ко второй половине XVIII века. В это время в среде западноевропейского еврейства формируется новая философия, получившая названия «Гаскала» (на иврите - «Просвещение»), Она и стала еврейским вариантом европейского Просвещения. Долгое время, вплоть до конца XIX в., Гаскала была определяющей идеологией русско-еврейской интеллигенции. Американский исследователь М. Мейер признает, что «именно европейское Просвещение XVIII века инициировало процесс размывания еврейской идентичности»15, т.е. еврейская Гаскала и европейское Просвещение оказались тесно переплетены. Они дали толчок развитию еврейской секулярной культуры, что для еврейства прежних веков было просто немыслимо.
Социально-экономическое положение евреев в Российской империи и распространенность еврейской периодики
В данном параграфе сопоставляется распространенность отдельных подгрупп еврейской прессы с расселением и социально-экономическим положением евреев в отдельных регионах Российской империи. Это даст возможность понять особенности социальной структуры российского еврейства и проанализировать отражение в еврейской периодике социально-политических аспектов идентичности российского еврейства.
Прежде всего, необходимо установить, какие социальные группы преобладали в составе российского еврейства, и как социальная стратификация евреев сочеталось с особенностями их расселения по территории России. При определении социального статуса евреев большое значение имела степень инкорпорированности евреев в российское общество. Социальный статус и идентичность евреев были тесно связаны с уровнем их образования, знанием русского языка, восприятием русской культуры, степенью ассимиляции. Уровень ассимиляции и социальный статус существенно варьировался, в зависимости от того, жили ли они в столице, в крупном городе или же в захолустном местечке.
Изучение социальной стратификации еврейского населения Российской империи на рубеже XIX-XX вв. даст возможность всесторонне исследовать читательскую аудиторию еврейской прессы, что является важной частью нашего исследования. Изучение социальной стратификации российского еврейства позволит представить обобщенный социальный портрет читателей, проследить динамику развития читательской аудитории периодических изданий.
Информация о распространении еврейских периодических изданий содержится в материалах журнальной и газетной статистики, а также, косвенным образом, в объявлениях о подписке, публиковавшихся на их страницах. Помимо этого, мы располагаем информацией о читателях в еврейских библиотеках и о читателях-евреях в общерусских библиотеках. Много интересных сведений содержится в исследованиях Н.А. Рубакина1, а также в публикациях в еврейской прессе, прежде всего в журнале «Вестник еврейского Просвещения», и в некоторых других изданиях. Эти данные позволяют нам не только определить количество читателей, но и реконструировать их духовный облик, отражавшийся в их читательских запросах. Основным источником, предоставляющим нам достоверную статистику еврейского населения Российской империи, являются материалы первой Всероссийской переписи населения 1897 г.2 Опираясь на различные статистические данные, содержащиеся в других источниках, мы имеем возможность выработать вполне объективное представление о социально-экономическом положении еврейства, о его социокультурном уровне. Однако следует заметить, что, по признанию автора одной из статей о статистике еврейского населения, «те затруднения, которые исследователь встречает при констатировании столь непосредственных и сложных социальных явлений, как профессиональный состав населения, он встречает также при изучении состава населения по грамотности»3. Следовательно, выводы авторов публикаций по данным проблемам не могут претендовать на объективную оценку. Только привлечение различных источников и их сопоставление позволяет представить обобщенную картину, адекватно отражающую социальные реалии.
Социальный состав российского еврейства в дореволюционную эпоху -весьма важная и достаточно сложная тема. Практически все исследователи в первую очередь отмечают неполноценную социальную структуру еврейской общины, обусловленную, с одной стороны внутрирелигиозными, а с другой -внешними правительственными ограничениями. Такой характер социальной структуры российского еврейства был во многом обусловлен непропорциональным социально-экономическим развитием и многоукладностью общественных отношений в еврейской среде. Еврейский публицист Г. Шолом, анализируя социальную структуру еврейского общества, сделал вывод, «во-первых, о крайней незначительности еврейского фабричного пролетариата, во-вторых, о несколько большем, но, однако, все же незначительном удельном количественном весе ремесленного пролетариата и чернорабочих, столь же незначительна количественно еврейская крупная и средняя буржуазия и необычайно велика широкая мелкобуржуазная масса мелких торговцев, мелких посредников, мелких промышленников и мелких ремесленников - еврейский Hamoin4»5.
Основная масса еврейского населения Российской империи была сосредоточена в 15 западных губерниях, составлявших так называемую черту оседлости. Она была создана вскоре после разделов Польши в 1790-е годы и фактически просуществовала вплоть до 19 августа 1915 г., когда в результате Первой мировой войны большая часть этой территории была оккупирована немцами, и по распоряжению управляющего Министерством внутренних дел князя Н.Б. Щербатова евреям-беженцам было разрешено селиться вне ее пределов. Официально черта оседлости была упразднена 20 марта (2 апреля) 1917 года законом Временного правительства "Об отмене вероисповедных и национальных ограничений".
В черте оседлости жило, по данным первой Всероссийской переписи населения 1897 г., 4 874 тыс. евреев, что составляло около 94% от всего еврейского населения Российской империи. Еврейский историк и демограф И.В. Галант уточнял в 1915 г.: «В состав черты оседлости в настоящее время входят следующие губернии: Бессарабская, Виленская, Витебская, Волынская, Гродненская, Екатеринославская, Киевская, Ковенская, Минская, Могилевская, Подольская, Полтавская, Таврическая, Херсонская, Черниговская и 10 привисленских губерний: Варшаская, Калишская, Келецкая, Ломжинская, Люблинская, Петроковская, Плоцкая, Радоская, Сувалкская и Седлецкая. Последние, однако, законом не причисляются к черте оседлости, так как юридическое положение евреев Царства Польского определяется особыми узаконениями»6. Современники отмечали, что «русские евреи очень скученно живут в «черте оседлости»7. В губерниях черты оседлости евреи составляли «15— 19 % всего населения, а в округах с большими промышленными городами, [такими] как Варшава, Лодзь, Белосток - даже 25-29 %»8.
Многочисленное еврейское население черты оседлости представляло собой далеко не однородную массу и принадлежало к различным социальным группам. Многими исследователями отмечается значительная культурная и социально экономическая неравномерность развития такого обширного региона, как Западный край. «Черта оседлости была отнюдь не однородным этническим и культурным образованием, и резкие различия внутри нее отразились на еврействе, далеком от единого культурного развития. Территория фактически состояла из по крайней мере трех достаточно четко определенных регионов: Литва-Белоруссия (Гродненская. Минская, Виленская, Витебская, Ковенская, Могилевская губернии); Украина (Волынская, Подольская, Киевская, Черниговская, Полтавская губернии); Новороссия (Херсонская, Екатеринославская, Таврическая и в конечном счете Бессарабская губернии)...
В каждом из этих регионов различный исторический фон и этнический состав, размер еврейских общин относительно остального населения, уровень концентрации евреев в городских и сельских поселениях, этнический и культурный характер этих поселений, и, в конце концов, уровень индустриализации - все это оказало влияние на аккультурацию еврейства»9, -замечает Стивен Ципперштейн.
Б.Д. Бруцкус также выделял отдельные регионы черты оседлости в своих статистических исследованиях, исходя из культурного уровня еврейского населения, степени его ассимиляции. Наиболее высокие показатели грамотности были характерны для юго-западных губерний, а наиболее низкие - для Царства Польского10. Выделение в рамках черты оседлости отдельных субрегионов (Юго-Восточного, Юго-Западного, Северо-Западного и Царства Польского), предпринятое Б.Д. Бруцкусом, в дальнейшем применялось и другими исследователями, в частности В. Левиным. Он отмечает, что наиболее развитым в культурном отношении, благодаря активным модернизационным процессам, было еврейство Юго-Западного региона11, в который входили Херсонская, Киевская, Бессарабская, Подольская и Волынская губернии. В Юго-Восточный регион входили Полтавская, Екатеринославская, Таврическая и Черниговская губернии, к Северо-Западному региону относились Могилевская, Витебская, Виленская, Минская, Гродненская и Ковенская губернии . Подобное деление в основном совпадает с общепринятым районированием европейской части Российской империи13.
Распространенность еврейской партийность прессы
Картина истории еврейской периодики в Российской империи была бы не полной, если бы мы не коснулись вопроса о степени распространенности политических изданий, что напрямую связано с численностью еврейских партий, со степенью их популярности и масштабом их социальной базы, охватывавшей те или иные страты российского еврейства.
Во время революции 1905-1907 гг. Бунд являлся наиболее массовой еврейской партией, имевшей 274 региональных организации. К этому времени численность его членов возросла до 34 тыс. человек222. По сравнению с Бундом, остальные еврейские партии были не столь многочисленными. Так, все сионистские партии в этот же период составляли в совокупности лишь 10-20 тыс. человек223. Невелика была численность «Еврейской народной партии» и «Еврейской народной группы»224. Однако несмотря на это сионистские издания отличались гораздо большими тиражами по сравнению с органами Бунда. Приведем для сравнения следующие имеющиеся в нашем распоряжении данные о тиражах:
Сионистам удалось наладить массовый выпуск своих изданий, нашедших широкий спрос у читателей. Пресса Бунда в этом отношении заметно отставала. На фоне более чем скромных тиражей изданий Бунда вполне впечатляюще выглядит даже «Свобода и равенства», газета немногочисленной и не столь популярной «Еврейской народной группы», имевшая тираж 2 000 экз. Следует заметить, что органы Бунда издавались за границей и находились на нелегальном положении, поэтому их распространение было затруднено.
Н.А. Бухбиндер приводит извлечения из «Доклада Бунда Интернациональному Социалистическому конгрессу в Амстердаме» за август 1904 г., где содержалась информация о переправлявшихся из-за границы и распространявшихся нелегально партийных изданиях. В этом списке упоминались: «5 №№ «Арбейтерштимме» (№№ 33-37) в колич. 12.500 экз.; 3 №№ «Дер Бунд» (№№ 1-3) в кол. 18.000 экз.;, № 13 «Варшавер Арбейтер» (орган Варшавского Комитета «Бунда»), число экз. неизвестно; 10 брошюр (3 на еврейском яз. и 7 на русском), из которых 5 — в колич. 14.000 экз.; несколько отдельных листков из «Арбейтерштимме» и «Дер Бунд», из них 3 оттиска из «Дер Бунд» в 10.000 экз.; за границей: №15 «Идишер арбейтер» - в 1.500 экз.; №1 «Glos Bundu» - 1.500 экз.; №№ 1,2, и 3 «Вестник Бунда» - 10.500 экз.; 61 №№ «Последи. Извест.» (№№ 128-188), в среднем, по 4.000 экз. каждый номер»225. Количество переправлявшихся экземпляров превосходит известные нам по другим источникам тиражи изданий и вполне согласуется с представлением о разветвленной сети организаций Бунда и о многочисленности партии. На рост партийной организации, расширение сети распространения нелегальной литературы обращалось внимание и в партийных органах. Н.А. Бухбиндер приводит выдержку из издания Бунда «Дер идишер арбетер»: «...число рабочих, читавших нелегальную литературу, все росло. Это видно из того, что, когда начал выходить орган «Арбетер штимме» [«Голос рабочих», идиш] [в 1896/1897 гг.], в Минске его надо было всего несколько экземпляров, теперь же [в 1900 г.] целых сто»226. В «Последних известиях» неоднократно сообщалось о распространении партийной прессы в различных городах и местечках черты оседлости. К примеру, в Бобруйске было распространено 35 экземпляров № 35 «Арбейтерштимме», 75 экземпляров № 5 «Дер Бунд»227, «Дер Бунд» был распространен также в Ровно Волынской губернии в количестве 25 экземпляров228, а в Кременчуге было распространено несколько номеров «Дер Бунд» и «Вестник Бунда»229 и т.п. В журнале «Наше слово» специально подчеркивалось: «Принимая во внимание бедность района [г. Мозыря] интеллигентными силами... [партийная] конференция находит необходимым широко распространять наши партийные газеты и брошюры, и использовать всякую другую литературу на еврейском и русском языках; с этой целью она находит нужным организовать особый литературный фонд»230.
Можно заметить, что сионизм в годы революции отнюдь не приветствовался царским правительством и наравне с Бундом после трагических событий 1903 г.231 находился на полулегальном положении, поэтому значительность тиражей сионистских изданий нельзя объяснить более благоприятной, чем у Бунда, ситуацией. Мы включили в свой список газету «Гайнт», которую можно считать сионистской лишь отчасти; она являлась исключением, нехарактерным для партийной прессы. Эта была массовая ежедневная газета с громадным для еврейской прессы тиражом 150 тыс. экземпляров, достаточно умеренная, проявлявшая симпатии к сионизму.
Вопрос о социальной базе сионистской печати представляется проблематичным. Если пролетарский состав аудитории прессы Бунда достаточно ясен и объясним, то сионистские издания выписывали самые разные слои еврейского населения, симпатизировавшие сионизму. Стоит, видимо, признать, что читательская аудитория сионистских изданий была гораздо шире, чем у изданий Бунда, рассчитанных только на рабочих. Остается открытым вопрос, насколько популярным было сионистское движение среди российского еврейства. Мы не можем полагаться ни на сионистскую прессу, которая эту степень популярности преувеличивала, ни на прессу Бунда, которая эту степень преуменьшала. Однако мы располагаем некоторыми косвенными данными, в частности, нам известно, что тиражи сионистских изданий были очень значительны. Отсюда мы можем заключить, что их читала весьма внушительная аудитория.
В июне 1903 г. сионист-социалист П. Дашевский совершил покушение на публициста П. Крушевана — подстрекателя Кишиневского погрома весны 1903 г., а во время погрома в Гомеле в августе-сентябре 1903 г. сионисты создали эффективную самооборону. В связи с этими событиями сионистское движение получило неодобрительную оценку царского правительства. 24 июня 1903 г. В. Плеве подписал специальный циркуляр «О сионизме и еврейском национальном движении», запрещавший сионистскую -деятельность. На эту тему см.: Локшин А.Е. Формирование политики: царская администрация и сионизм в России в конце XIX - начале XX в. // Вестник Еврейского университета в Москве. 1992. № 1. С. 42-56.
В социальной базе сионизма наблюдались некоторые региональные различия. В. Левин указывает, что юго-западные районы черты оседлости отличались повышенной симпатией еврейского населения сионистскому движению, о чем свидетельствовал рост числа подписчиков сионистской газеты «Рассвет», в то время как евреи Литвы относились к сионизму более прохладно, и количество подписчиков в этом регионе оставалось стабильным232.
Можно отметить, что сионизм привлекал некоторых представителей старшего поколения, потому что они были более религиозными. Приверженность религиозным, традиционным ценностям предопределяла их неприятие радикальных левых идей. Они не могли принять социалистическую доктрину, поэтому выбирали другую альтернативу, в качестве которой выступал сионизм. Таковы были особенности переплетения религиозной и социально-политической идентичности. Однако это наблюдение верно только для представителей старшего поколения, которых среди сионистов было совсем немного. Все же, судя по имеющимся в нашем распоряжении данным, большинство сионистов составляла еврейская молодежь. И в этом отношении исследователями отмечается, что «старшее поколение недовольно отпадением сионистской молодежи от религии отцов»233. В целом все новые политические движения — сионизм, социализм, автономизм - являлись достоянием еврейской молодежи.
При рассмотрении степени распространенности партийных изданий нужно учитывать множество обстоятельств, в том числе уровень подготовленности потенциальной читательской аудитории, ее численность и размещение, каналы распространения прессы, ее язык, содержание и стиль изложения. «Читательская аудитория продолжала быть по преимуществу городской с чертами элитарности -в точном соответствии с первоначальной элитарностью сионизма, использовавшего в России, как известно, иврит и русский языки, но отнюдь не наиболее распространенный, доступный и, вследствие этого, наиболее демократичный идиш, на котором разговаривал с массами лишенный элементов «избранности» Бунд (отметим попутно, что центрами глубоко национального, обращенного именно вовнутрь народа сионистского движения были Одесса и Петербург - города, в которых еврейское население в силу исторических условий было наиболее ассимилированным и приобщенным к общерусской жизни), в то время как центры Бунда, движения при всех его национальных особенностях и программных установках социалистического и, следовательно, интернационалистского, находились прежде всего в Белоруссии, Литве и Польше, лишь в минимальной степени затронутых ассимиляцией»234, - констатирует Д.А. Эльяшевич.
В этой связи стоит обратить внимание на внушительный тираж (8 тыс. экз.) журнала «Дер идишер пролетариер» [«Еврейский пролетарий»] - органа Сионистско-социалистической рабочей партии, соединившей в своей политической доктрине сионизм в его территориалистском варианте и социалистические принципы. Такая синтетическая идеология и выбор идиш в качестве основного языка для своей пропаганды обеспечили сионистам-социалистам столь большую популярность и столь высокие тиражи их печатных органов. Помимо идиш, сионисты-социалисты в отдельных случаях использовали также русский язык и иврит. В Полтаве в 1905-1906 г. выходила газета «Еврейская рабочая хроника» Б. Борохова на русском языке, а в Вильне в 1903 г. выпускался журнал «Гашахар» Н. Сыркина на иврите. Таким образом, можно утверждать, что выбор языка не был строго детерминирован той или иной политической идеологией. Так или иначе, десять основных еврейских политических партий были вынуждены выбирать для своей агитации один из трех возможных языков: русский, иврит или идиш.
