Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Развитие систематики до начала XVIII в 13
1.1. Принципы «народной» таксономии 14
1.2. Наследие народной таксономии: от «отцов ботаники» до Каспара Баугина 22
1.3. Метод дефиниций 33
1.4. Становление методической естественной истории от Андреа Чезальпино до Жозефа Питтона деТурнефора 39
1.5. Выводы 57
Глава 2. Карл Линней и его нововведения : 61
2.1. Метод дефиниций: общие замечания 66
2.2. Линнеевская анатомия растений 73
2.3. Дефиниции и Деноминация: имена рода и вида 81
2.4. Изобретение nomina trivialia 92
2.5. Systema sexualis и фрагменты естественного метода 100
2.6. Виды и разновидности 116
2.7. Выводы 117
Глава 3. Институциональный и интеллектуальный контекст распространения линнеевских нововведений 121
3.1. Основные особенности институционального устройства академического сообщества в области естественной истории в XVIII веке 122
3.1.1. Академическая жизнь 122
3.1.2. Камеральные науки 130
3.1.3. Книги и журналы в академической жизни XVIII в 133
3.2. Линней включается в академическую жизнь 135
3.2.1. Трудный путь в академию. Шведский период (1707 —1735) 135
3.2.2. В центре сети. Голландский период (1735 —1738) 144
3.3. Первое поколение «линнеевцев» и распространение линнеевских нововведений 150
3.3.1. Формирование поколения молодых профессоров ботаники и естественной истории в 1730 —начале 1740-х гг 150
3.3.2. Ботаника и экономика. Линней в Стокгольме и Упсале (1738 — 1777) 159
3.4. Второе поколение "линнеевцев" в академиях и университетах Европы.. 168
3.4.1. Введение 168
3.4.2. Швеция 171
3.4.3. Республика соединенных провинций (Северные Нидерланды). 175
3.4.4. Империя. Протестантские земли 178
3.4.5. Австрия 184
3.4.6. Дания 187
3.5. Первые шаги линнеевских реформ в России 189
3.6. Выводы 191
Заключение 194
Выводы 198
Литература 202
Основные источники 202
Вторичная литература 210
- Принципы «народной» таксономии
- Метод дефиниций: общие замечания
- Основные особенности институционального устройства академического сообщества в области естественной истории в XVIII веке
Введение к работе
Актуальность выбранной темы. Историко-научный анализ становления принципов и методов биологической систематики в один из переломных периодов ее развития (конец XVII —середина XVIII в.) имеет большое значение как для историков биологии, так и для самих биологов. Именно тогда были заложены основы таксономической и номенклатурной практик, многие элементы которых остаются неизменными по сей день, задавая определенные ограничения для дальнейшего развития теории и практики систематики. В последнее время ряд авторов, работающих в области теории систематики, призывают к отказу от основных принципов линнеевской систематики и номенклатуры.1 Им представляется, что эти принципы основаны на одном лишь авторитете традиции или на ложной типологической концепции.
Детальное знакомство с историей позволяет поставить эти упрощенные представления под сомнение. Многие из принципов систематики, кажущихся нам сегодня самоочевидными или, напротив, совершенно произвольными, сложились постепенно, в ходе решения практических вопросов, и всегда были результатом обоснованного выбора из нескольких возможных вариантов. Настоящее исследование поможет современным систематикам понять прагматический характер систематического метода их предшественников, в то время как для историков науки эта тема интересна как частный пример социокультурной обусловленности научной практики.
Степень разработанности проблемы. Работы, связанные с настоящим исследованием, удобно, сообразно центральным темам, разбить на три основные группы, в пределах которых можно выделить несколько подгрупп. К первой группе относятся работы по истории систематики, ко второй —работы, посвященные различным аспектам истории науки и культуры XVII —XVIII вв., к третьей —биографическая литература.
Работы по истории систематики. Фоновые донаучные представления о классификации, принципы так называемой народной таксономии (folk taxonomy}, подробно рассмотрены в работах антропологов И. Берлина и С. Брауна с соавторами, занимавшихся изучением , классификаций в современных бесписьменных культурах (Berlin, 1973, 1974; Berlin et al., 1968, 1973; Brown, 1974, 1977, 1979; Brown et al., 1976). Обсуждение значения результатов этих исследований для понимания истории биологической систематики можно найти в работах М. Слотер (Slaughter, 1982) и С. Атрана (Atran, 1990, 1998а, 1998b).
Характеристику долиннеевского периода развития научной система- тики можно найти в обобщающих сводках по истории биологии в целом (Osborn, 1929; Лункевич, 1940; История биологии..., 1972; Jahn et al., 1982; Mayr, 1982; Колчинский (ред.-сост.), 2003), ботаники (Sachs, 1875; Житков, 1934; Баранов, 1955; Базилевская и др., 1968; Старостин, 1970; Magdefrau, 1973; Соколов, 2000) и зоологии (Essig, 1936; Зенкевич, 1937; Плавильщиков, 1941). Исследованию традиции гербалистов специально посвящены классические труды К. Сингера (Singer, 1927) и A. Арбер (Arber, 1938). Для понимания аристотелевского метода дефиниций, положенного ботаниками-методистами долиннеевского периода в основу научной ботаники, первостепенное значение имели работы B. П. Карпова (1937), Д. Балма (1961, 1987а, 1987b), П. Пеллегрина (Pellegrin, 1986, 1987), Дж. Леннокса (Lennox, 1987), Б. А. Старостина щ (1996). Помимо этого следует особо отметить детальные работы М. Сло тер (Slaughter, 1982) и С. Атрана (Atran, 1990), в которых значительное внимание уделено непосредственным предшественникам К. Линнея.
Кроме того, имеется ряд статей, специально освещающих различные частные аспекты развития долиннеевской систематики (Gudger, 1934; Stearn, 1958, 1986; Wightman, 1969; Sloan, 1972; Gillespie, 1987; Hall, 1991a, 1991b; Baumer-Schleinkofer, 1994).
Специально Карлу Линнею и рассмотрению его взглядов посвящено огромное количество публикаций, из которых мы приведем здесь лишь наиболее существенные. Основы современных представлений о творчестве Линнея были заложены в работах Е. Г. Боброва (1957, 1970), А. Кейна (Cain, 1958), Дж. Ларсона (Larson, 1967, 1968, 1971) и Ф. Стафле (Stafleau, 1971). Среди недавних публикаций следует особо выделить работы Л. Кернер (Koerner, 1996, 1999), монография которой посвящена рассмотрению работ Линнея в контексте его взглядов в области практической экономии, и Ш. Мюллер-Вилле (Muller-Wille, 1999), труд которого посвящен проблеме вида в линнеевской систематике. Помимо уже указанных выше обзорных работ по истории биологии, наиболее обширные обзоры взглядов современников Линнея даны в трудах Е. Г. Боброва (1957, 1970), Ф. Стафле (Stafleau, 1971), Дж. Ларсона (Larson, 1994) и П. Ф. Стивенса (Stevens, 1984, 1994). Кроме того, данные о современниках Линнея и о восприятии его методов были почерпнуты из ряда работ более частного характера (Essig, 1936; Козо-Полян-ский, 1937; Юзепчук, 1956; Бобров, 1958; Райков, Красоткина, 1958; Рязанская, 1958; Cain, 1959а, 1959b; Канаев, 1961; Larson, 1967, 1978, 1986; Farber, 1972, 1975, 1997; Bowler, 1973; Bush, 1974; Cannon, 1975; Sloan, 1976; Goerke, 1978; Browne, 1989; Jonsell, 1990-1991; Koerner, 1993; Wagenitz, 2001).
Среди важных для целей настоящего исследования работ по истории науки и культуры XVII —XVIII вв. помимо работ общего характера могут быть выделены два тематических блока, связанных с рассмотрением систематики в контексте утилитаристской естественной истории и академической жизни XVII —XVIII вв.
Широкие обобщения об изменении мировоззренческих установок в исследуемый период можно найти в работах М. Фуко (1977, 1999) и В. Лепениса (Lepenies, 1976). Социокультурный контекст развития естественной истории в XVII —XVIII вв. получил разностороннее освещение в недавней коллективной монографии „Cultures of Natural History" (Jardine et al., 1996).
Тема влияния утилитаристских настроений на работы Линнея широко обсуждается в монографии Л. Кернер (Koerner, 1999). Истории камеральных наук (наук об управлении государственным хозяйством), в корпус которых в XVIII в. входила и естественная история, посвящено множество публикаций, из которых следует упомянуть классические работы И. Луса (Loos, 1918), А. Смолла (Small, 1923) и М. Раева (Raeff, 1975), а также ряд публикаций более частного характера (Friedrich, 1939; Cole, 1957; Johnson, 1964; Eagly, 1969; Hildebrand, 1978; Walker, 1978; Metcalf, 1982; Goldstein, 1984; Tribe, 1984; Ingrao, 1986; Broman, 1995). Принципиально важные моменты связи между естественной историей, технологией (как ее понимали в XVIII в.) и экономической ориентацией натуралистов XVIII в. рассмотрены в статьях Ч. Гиллиспи (Gillispie, 1957), А. Массона и Е. Робинсона (Musson, Robinson, 1960) и ряда других авторов (Schofield, 1957; Briggs, 1991; Roche, 1996).
Вопросам истории высших учебных заведений Европы посвящено множество работ, среди которых центральное место занимают посвященные исследуемому периоду главы многотомных руководств ,А History of the University in Europe..." и „Handbuch der deutschen Bildungsgeschichte". Кроме этого, следует отметить ряд специальных монографий и принципиально важных статей, в которых освещены различные вопросы организации академической жизни XVII —XVIII вв. (Fay, 1932; Hamilton, 1951; Williams, 1953; Morrell, 1971; Shapiro, 1971; Hunter, 1976; McCleUan, 1981; Broman, 1989; Schaffer, 1989; Ben-David, 1991; Allen, 1994; Findlen, 1994; Cook, 1996; Cunningham, 1996; Terrall, 1996).
Детали биографий натуралистов помимо специальных биографических монографий можно найти в мемуарной литературе (Linne, 1991), специализированных биографических словарях („Dictionary of Scientifc Biography", „Биологи"), национальных биографических и энциклопедических словарях, а также работах обзорного характера (Бобров, 1957, 1970; Stafleu, 1971; Jahn et al., 1982). Все данные, касающиеся исторической географии Европы описываемого периода и событий политической истории, почерпнуты из стандартных руководств.
Цель и задачи исследования. Цель настоящего исследования — рассмотреть формирование систематического метода и его распространение в Европе в XVII —XVIII вв.
Исходя из данной цели были сформулированы основные задачи исследования:
Рассмотреть донаучные приемы классификации животных и растений и вопрос о соотношении их с приемами, применявшимися в работах начала Нового Времени.
Рассмотреть становление методической ботаники (так в исследуемый период называли то, что мы сейчас назвали бы систематикой растений) XVI —XVII вв. и проанализировать различия методов непосредственных предшественников К. Линнея: Дж. Рэя, А. К. Ривинуса (Бах-мана) и Ж. Питтона де Турнефора.
Проанализировать вклад Линнея в развитие систематического метода в контексте работ его предшественников и распространенных в его время практик методической естественной истории.
Проанализировать факторы, способствовавшие распространению лин-неевских нововведений, выявить особенности организации академической жизни XVIII в., способствовавшие распространению новшеств в области методической естественной истории.
5) Рассмотреть работы российских авторов, современников Линнея, с точки зрения практического применения ими методов расположения и именования растений.
Методы исследования. Из аналитических подходов для постановки исследовательских вопросов и осмысления результатов исследования были особенно важны концепция парадигм Т. Куна, понимаемых прежде всего как образцы деятельности по решению стандартных задач, концепция дисциплины М. Фуко (как совокупности жестко регламентированных телесных и дискурсивных практик), представления К. Мангейма о значении поколений в социологии знания, некоторые элементы „сильной программы" Д. Блура (в особенности его критика неявных телеологических элементов истории науки), концепция сетей социального действия Б. Латура. Важную роль сыграло знакомство с работами Л. Флека, в особенности с его идеями о связи научного знания с донаучными формами знания и о необходимости сравнительно-исторического подхода в эпистемологических исследованиях. Представление о науке прежде всего как о деятельности позволило сфокусироваться на научной практике и попытках ее регулирования при помощи методических предписаний и системы обучения. Это позволило рассмотреть вопрос о социальной обусловленности научного знания и выявить социальные факторы в распространении концепций в области систематики.2
Научная новизна. Впервые в отечественной литературе (1) становление систематики рассмотрено в контексте результатов изучения приемов „народной" таксономии, характерных для бесписьменных культур; (2) развитие систематики в XVII —XVIII вв. рассмотрено в широком социальном контексте, показана роль камералистики и „практической экономии" в развитии естественной истории; (3) проанализирован вклад непосредственных предшественников Линнея —Дж. Рэя, А. К. Ривинуса (Бахмана) и Ж. Питтона де Турнефора —в формировании современных представлений о методах систематики; (4) рассмотрено влияние фактора смены поколений на восприятие реформ Линнея в XVIII в.; (5) впервые детально рассмотрен вопрос об использовании систематического метода в работах российских ботаников долиннеевского периода.
Практическая значимость работы. Материалы диссертации могут быть использованы историками науки и культуры, авторами, работающими в области экологической истории, биологами разных специальностей. Кроме того, их можно использовать в курсах по философии и истории науки, исторических разделах курса „Концепции современного естествознания" и в спецкурсах для студентов-биологов. Материалы диссертации использовались автором при чтении лекций по истории биологической систематики для студентов биолого-почвенного факультета СПбГУ (1996 —1998, 2002 —2004 гг.), спецкурсов „Методы систематики" для магистрантов кафедры зоологии беспозвоночных (2004 —2005 гг.) и кафедры ботаники СПбГУ (2005 г.), а также курсов „История и основные концепции современного естествознания" для студентов факультетов менеджмента, права и социологии и „Наука как феномен культуры" для студентов факультета экономики Санкт-Петербургского Филиала Государственного Университета —Высшей школы экономики (2003 —2005 гг.).
Апробация работы. Основные разделы работы и работа в целом были обсуждены на семинарах сектора истории эволюционной теории СПбФ ИИЕТ РАН. Различные аспекты работы докладывались на Годич- ных научных конференциях СПбФ ИИЕТ РАН (1996) и ИИЕТ РАН (1997, 1998, 1999), совместном Российско-германском семинаре „Русско-германские связи в биологии и медицине: 300 лет взаимодействия" (СПбФ. ИИЕТ РАН, 1999) и конференциях Международного общества истории, философии и социальных исследований в биологии —ISHPSSB (Вена, 2003; Гуэлф, 2005). Значительная часть материалов была собрана при поддержке программы RSS (Research Support Scheme) Центрально-Европейского университета (Будапешт) в ходе работы над индивиду- • альным исследовательским проектом „Humans and Nature: a shift from utilitarian to theoretical attitude in the late eighteenth —early nineteenth centuries" (Номер проекта: RSS 759/1998).
Структура и объем диссертации. Диссертация изложена на 229 страницах и состоит из введения, трех глав, заключения и списка цити-рованной литературы (252 названия).
Благодарности. Эта работе не была бы написана, если бы не стимулирующее влияние и помощь моих друзей и коллег. Замысел ее родился, благодаря беседам с Д. А. Александровым, который ввел меня в мир историко-научных исследований и на всех этапах работы поддерживал и помогал ценными советами и литературой, предоставив возможность ознакомиться с рядом недоступных в России изданий. Пользу-Ф ясь случаем, я хотел бы выразить благодарность старшим коллегам-биологам, которые поддерживали мой интерес к вопросам истории и теории систематики еще в те годы, когда я был студентом-энтомологом: Ю. А. Иваненко (СПбГУ), Н. Ю. Клюге (СПбГУ), А. А. Оскольского (БИН РАН), А. П. Расницына (ПИН РАН). Особо хотелось бы поблагодарить студентов-биологов Санкт-Петербургского государственного университета, которые были первыми слушателями и критиками лекций, положенных в основу значительной части текста. Я хотел бы также выразить свою признательность Российской национальной библиотеке за возможность работать с редкими изданиями XVII—XVIII вв., а также сотрудникам центров оцифровки документов Bibliotheque nationale de France и Niedersachsische Staats- und Universitatsbibliothek Gottingen, благодаря усилиям которых мне удалось ознакомиться со многими трактатами XVI—XVIII вв. в электронных копиях. Эта работа вряд ли была бы возможна без знакомства с современной литературой. В этом мне помогли индивидуальный грант Central European University в рамках программы RSS (проект RSS 759/1998 «Humans and Nature: a shift from utilitarian to theoretical attitude in the late eighteenth—early nineteenth centuries»), благодаря которому я смог провести полтора месяца в библиотеках Германии (Universitatsbibliothek Frankfurt am Main, Bibliothek der Sencken-bergischen Naturforschenden Gesellschaft, Niedersachsische Staats- und Universitatsbibliothek Gottingen, Universitatsbibliothek Munchen), библиотека Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН, в которой мне были доступны специализированные книги и журналы по истории науки, и библиотека Европейского Университета в Санкт-Петербурге, предоставившая уникальную возможность доступа к полнотекстовым базам данных по научной периодике. В заключение, я хотел бы выразить глубокую признательность Э. И. Колчинскому, который пригласил . меня в аспирантуру СПбФ ИИЕТ РАН и взял на себя труд научного руководства диссертационным исследованием.
Принципы «народной» таксономии
Исследования этнологов показывают, что представители самых различных культур строят сходные в своей основе классификации живых существ. Образ действий европейских «травников» XV —XVI вв. и даже многих ранних «методистов»5 в значительной мере напоминал приемы «народной таксономии» (folk taxonomy). Некоторые подвижки, благодаря которым сначала ботаника, а затем и зоология отклонилась от традиционных приемов «народной таксономии», начались еще в XVT в. Наиболее же значительные перемены произошли на рубеже XVII и XVIII вв., хотя определенные «рецидивы» наблюдались еще в течение достаточно долгого времени. В связи с этим, «народная таксономия» задает совершенно иной, возможно более продуктивный с историко-научной точки зрения контекст для интерпретации взглядов натуралистов начала Нового времени, чем современная «научная» систематика конца XX в.6
В чем же заключаются основные особенности «народной таксономии»? Прежде всего, следует отметить, что практически все классификации в ней носят локальный характер. Ареалы культур (за исключением европейской культуры Нового времени), как правило, не были очень велики. Да и европейцы лишь относительно недавно широко расселились по свету, что, кстати, в значительной мере и способствовало разработке «научной» систематики. В каждой такой локальной флоре или фауне представители того или иного племени различают порядка 600 «видов» растений и, как правило, несколько менее —животных. Не следует думать, что способность различать «виды» стоит в связи с необходимостью употребления их в пищу или иным образом. Полевые исследования этнологов показывают, что такие «народные» классификации всегда «избыточны» в этом отношении и не могут быть объяснены чисто утилитарными соображениями.
Основная единица этих классификаций —своего рода «элементарный таксон» —лишь условно может быть назван «видом». По крайней мере, то что понимает под видами любой более-менее образованный биолог конца XX в. не слишком похоже на элементарные единицы «народной таксономии». Речь идет не только о том, что современный зоолог или ботаник способен будет различить на данной территории большее количество видов, поскольку многие «виды» народной классификации будут, с его точки зрения, родами, семействами или еще более крупными группировками.7 Дело в том, каково «теоретическое определение» и каким образом происходит практическое различение этих «видов». Столь популярное у современных биологов понимание вида как замкнутой репродуктивной системы, обязательные атрибуты которой —возможность скрещивания и оставления плодовитого потомства в пределах вида при сохранении репродуктивной изоляции от других видов, неведомо «народной таксономии».8 Основным критерием при выделении «видов» в «народной таксономии» всегда выступают приметные особенности строения и образа жизни и, реже «генеалогия» (постоянное порождение подобных подобными).9 Это не означает, что возможность скрещивания с оставлением плодовитого потомства не учитывается вовсе; в ряде случаев (особенно —у позвоночных животных) она играет значительную роль, однако всегда второстепенную.
Более заметны отличия в способе образования названий этих элементарных единиц. Если в современной «научной» систематике господствует бинарная номенклатура и название каждого вида образуется из двух слов (имени рода и видового эпитета, например, Apis mellifera—Пчела медоносная), то названия «видов» народных классификаций могут состоять из разного количества слов и в них, в большинстве случаев, нельзя будет обнаружить никаких следов знакомой нам родовидовой структуры.
Учитывая эти особенности, канадский исследователь Скотт Атран предложил назвать такие базовые единицы народных классификаций «родо-видами» (generic specieme), чтобы подчеркнуть неразличенность в них привычных современным систематикам категорий рода и вида. Не следует полагать, что эти единицы ближе к понятию «рода». В народных классификациях категория рода как имеющей собственное имя совокупности характеризуемых общими особенностями строения элементарных родо-видов, для которых имя «рода» было бы общей частью их названий, практически отсутствует.
Названия родо-видов могут быть образованы разными способами, и обычно состоят из одного слова, иногда —из двух и более. Такие многословные названия могут быть подразделены на две группы. Первую составляют многословные названия, возникшие на основе устойчивых словосочетаний.11 Вторую составляют названия, возникающие при столкновении с новыми животными или растениями, не имевшими традиционных названий в рамках данной культуры. При этом,, название нового родо-вида, по крайней мере, на начальных этапах его интеграции по форме напоминает название «народной разновидности» уже известного местного родо-вида.
Метод дефиниций: общие замечания
Методу дефиниций посвящена значительная часть текста Philosophia botanica. Во Введении изложено определение растений как одного из трех царств «натуралий» и ботаники как «естественной науки, которая служит познанию растений».96 Во второй главе (Си Линней начинает деление с первого же афоризма Введения:
1. ВСЕ, ЧТО встречается на земле, принадлежит элементам и натуралиям. стемы / Systemata) изложены использовавшиеся различными авторами (включая самого Линнея) варианты разделения растений на классы и порядки. В третьей и четвертой главах [Растения [Plantae] и Фруктификация [Fructificatio]) подробно рассматривается строение растений, которое должно служить основой для формулировки определений родов (шестая и седьмая главы, Характеристики [Characteres] и Имена [Nomina]), видов (глава восьмая, Отличия [Diffirentiae]) и разновидностей (глава девятая, Разновидности [Varietates]). В начале шестой главы [Характеристики [Characteres]) Линней вводит понятия метода, системы и систематических категорий. В десятой главе [Синонимы [Synonyma]) детально регламентируются правила соотнесения имен родов и видов, данных разными фи-тологами97 одному и тому же растению. В совокупности введение и эти восемь глав составляют почти три четверти объема всего текста книги (за исключением помещенных в конце указателей).
Основой ботаники Линней считает «расположение» (dispositio) и «именование» [denominatio).99 В комментарии к этому афоризму он добавляет "[расположение есть основа именования".
Расположение, которое "учит разделять или объединять растения" подразделяется, в свою очередь, на "теоретическое" и "практическое". Теоретическое расположение "устанавливает классы, порядки и роды", а практическое —"виды и разновидности". Практическое расположение представляется Линнею гораздо более доступным для непосвященных, чем теоретическое. "Практическое расположение может производиться и тем, кто ничего не смыслит в системе." Теоретическое, напротив, "требует заботы о системе".
Следующие три параграфа (153-155) имеют принципиально значение для понимания центральных понятий системы и метода. Линней начинает с того, что расположение растений "осуществляется синоптически ИЛИ систематически и обычно называется методом {Methodus)".101 Далее он поясняет, чем синопсис отличается от системы: видности, позволяющие подчинять довольно большое количество групп более низкого уровня группе более высокого уровня. Обращает на себя внимание комментарий, поясняющий систематическое распределение путем сопоставления ряда систематических категорий с параллельными рядами территориально-административных единиц, воинских подразделений и логических категорий:
Вынесенное на первое место сравнение с географией перекликается с другим известным афоризмом: "Все растения проявляют друг к другу сродство, как земли на географической карте".104 Эта метафора карты играла важную роль в формулировании представлений о форме системы животных и растений. Она оказала решающее воздействие не только на формирование образа графической презентации системы в виде так называемых "карт естественного сродства", но и на практику разведения ботанических садов. Расположение растений по систематическому принципу нередко применялось в ботанических садах Европы. Сам Линней рассадил растения в саду при своем профессорском доме в Упсале согласно его собственному "половому методу". Бернар де Жюссье в Трианоне засадил несколько гряд согласно "естественному методу". Тому же принципу следовали (хотя бы в некоторых частях сада) смотрители дру-гих садов.
Далее Линней переходит к объяснению того, что представляют собой систематические категории, знакомство с которыми состоялось в цитированном выше параграфе 155. Он начинает с вида и разновидности, которые устанавливются практическим расположением, и, далее, переходя к роду, классу и порядку—предмету теоретического расположения.
В отношении видов106 он придерживается испытанного столетиями генеалогического критерия. За знаменитым афоризмом
Видов (SPECIES; 155) мы насчитываем столько, сколько различных форм было создано изнчально.
Основные особенности институционального устройства академического сообщества в области естественной истории в XVIII веке
Как и в XVII в., важную роль в формировании академического сообщества в области естественной истории играли ученые врачи. Деятельность в области практической медицины была доходным делом. Карьера в этой области считалась одной из желанных жизненных траекторий для образованного человека. Помимо расширяющейся частной практики, решающую роль в росте численности врачей сыграл переход к регулярной армии, совершившийся к началу XVIII в. почти во всех государствах Европы. В результате этого нововведения сформировался значительный по емкости спрос на военных врачей. Стать врачом можно было только после обучения в университете, академии или специализированной врачебной школе.274 Во всех этих местах к началу XVIII в. велось преподавание естественной истории (по крайней мере, ботаники),275 служившей основой для курсов materia medica /учения об использовании натуралии как простых лекарств и о приготовлении сложных лекарств на их основе) и диэтетики (науки о здоровом образе жизни, включая здоровое питание).
Получение права на врачебную практику было возможно только после прохождения экзаменов и защиты диссертации на степень доктора медицины в учреждении, имевшем право выдачи докторских дипломов. В начале XVIII в. (да и во второй половине) этим правом обладали не все университеты и тем более не во все протестантские академии. По средневековой традиции, католические университеты получали право на присуждение дипломов либо от папы, либо от Императора Священной Римской империи. После Реформации в протестантских землях, светские власти приступили к организации высших школ, которые часто назывались академішми, для подготовки протестантских пасторов (по совместительству также учителей в приходах),276 учителей для академических гимназий, а также «своих» медиков и чиновников.
Академии эти создавались приблизительно по образцу католических университетов, а нередко —прямо на их основе. Сначала студент должен был обучаться в течение нескольких (обычно, трех) лет на подготовительном «философском» факультете, затем, переходя на один из трех «высших» факультетов: теологический, правовой или медицинский, учиться еще три года до прохождения экзаменов и получения докторской степени. Несмотря на длинную череду кровопролитных войн, почти все протестантские земли континентальной Европы находились в той или иной степени зависимости от императорского престола, который к этому времени уже давно располагался в Вене в руках Габсбургов. Академии не получали признания Императора и, стало быть, не имели возможности выдавать докторских дипломов.
В ряде случаев им удавалось испросить такое право, что каждый раз было предметом специальных переговоров, но его в течение длительного времени были лишены даже такие престижные академии, как Лейденская, находившаяся в Голландии, одной из провинций северных Нидерландов, давно разорвавшей свои отношения с Габсбургами. Во многих случаях придание академиям права присвоения докторских степеней было лишь делом политической воли, как, например, в лютеранской Швеции, не состоявшей в зависимости от Священной Римской империи и после завоеваний XVI —конца XVII вв. небезосновательно претендовавшей на статус европейской сверхдержавы. Однако и в таких случаях находились силы, препятствующие введению этой практики. Парадоксальным образом, это были сами доктора медицины, частью заезжие иностранцы, частью вернувшиеся из-за границы со степенью студенты национальных академий, пытавшиеся таким образом оградить себя от конкуренции.
Несмотря на свою многочисленность, в большинстве случаев протестантские академии были довольно скромными по масштабам заведениями, количество студентов в которых не переваливало за сотню, и с весьма умеренным бюджетом. Правители маленьких княжеств священной Римской империи, обладавшие после войн эпохи Реформации и Тридцатилетней войны значительной независимостью предпочитали иметь собственные учебные заведения, которые могли обеспечить их необходимым количеством пасторов, врачей и государственных чиновников, но далеко не всем это было по карману. Нередко штат профессоров или состав факультетов был неполон. Лишь немногие академии были относительно крупными (по нескольку сот студентов) и могли похвастаться обилием профессуры, ведущей разнообразные лекционные курсы.
Эти две особенности: ограниченное количество мест, обладавших правом выдачи докторского диплома, и значительная разница в качестве предоставляемого образования, накладываясь на традиционные практики обучения странствующих подмастерьев, приводили к тому, что обучение студентов-медиков (как, впрочем, и студентов иных специальностей) почти всегда носило характер путешествия. Поучившись какое-то время в одном месте, они отправлялись в другое, а иногда и в третье. Европа была исчерчена студенческими маршрутами. По дорогам и рекам, а некоторые и морем, студенты мигрировали из одного академического центра в другой и большинство из них успевало к моменту получения докторского диплома в двух-трех академиях.
