Военно-политическая самоорганизация российского крестьянства в 1905-1945 годах Посадский Антон Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. ОСНОВАНИЯ, ОПЫТ, ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ КРЕСТЬЯНСКОЙ САМООРГАНИЗАЦИИ В РОССИИ 54

1.1. Ментальные и организационные основания самоорганизации российского крестьянства 54

1.2. Военно-политический опыт российского крестьянства до 1905 года 75

1.3. Принципы изучения самоорганизации российского крестьянства 99

Глава 2. ОТ СТАРОГО ПОРЯДКА К НОВОМУ МИРУ. 1905 - 1922 ГГ 139

2.1. Внутрикрестьянские размежевания и их региональные особенности 139

2.2. Крестьянство в политическом процессе и крестьянские организации 155

2.3. Массовые выступления крестьян: механизм и разновидности 182

2.4 Крестьянство и военная служба 202

2.5. Повстанческая и партизанская борьба крестьянства 227

2.6. Феномен крестьянской самообороны 248

Глава 3. РАВНОВЕСИЕ СИЛ И CXBATICA С ГОСУДАРСТВОМ. 1923-1933 ГГ 288

3.1. Крестьянские группировки и организации 288

3.2.Массовые и групповые выступления крестьян 301

З.З.Крестьянствоиармия 319

ЗАКрестьянство в вооруженной борьбе 336

Глава 4. РОССИЙСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО В УСЛОВИЯХ КОЛХОЗНОЙ СИСТЕМЫ И В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. 1934-1945 ГТ 366

4.1. Формы самоорганизации в рамках колхозной системы 366

4.2.Крестьянство и армия 387

4.3.Крестьянство в партизанско-повстанческой борьбе 414

4.4.Военно-политическое творчество крестьянства 437

Заключение 470

Список использованных источников и литературы 485

• Ментальные и организационные основания самоорганизации российского крестьянства
• Внутрикрестьянские размежевания и их региональные особенности
• Крестьянские группировки и организации

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Современный интерес к крестьянству корреспондирует современному же интересу к неевропейским линиям развития, реабилитации неевропейских менталитетов. Корпоративизм как наследие общинно-крестьянского стереотипа общежития и общественного устройства, первоначально явившись в облике коммунистических и фашистских опытов, сегодня возвращается в управленческой практике «фирмы-семьи» и других форм коллективизма, сохраненных вне англосаксонского мира.

Крестьяноведение как междисциплинарное направление исследований родилось в 1930-е годы в странах, сохранивших массовое крестьянство. Классиками направления стали российские ученые, прежде всего А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев. Вторую жизнь это направление получило в 1960-е годы. Парадоксальная неудача армии США во Вьетнаме, а затем и серия «экономических чудес» в Юго-Восточной Азии возродили интерес к социальной структуре азиатских обществ, сохранивших традиционную культуру, то есть крестьянских в основе. Сегодня проблемы социальной активности крестьянства выходят на первый план в связи с очевидной зависимостью между крестьянским характером общества и модернизационным процессом в режиме революционной мобилизации. Проблема крестьянской активности в ходе модернизации в странах «второго эшелона» может считаться одной из приоритетных в современном крестьяноведении и в социально-политических исследованиях в целом. Связь крестьянского характера общества и массовых социальных и национальных движений в XX веке сделали тему исследования остро актуальной не только в научном, но и в политическом отношении.

Для России, общества с европеизированными высшими сословиями, политический опыт российского крестьянства, опыт практики коллективного выживания в критических условиях оказывается особенно

важным. В начале XX века в российском крестьянстве, представлявшем по многим показателям единый массив, накопилось много демографических, производственных, социальных, культурных потенций. Реализация тех или иных потенций, режим и результативность этой реализации в большой степени зависели от того, как процессы саморазвития крестьянства будут взаимодействовать с внешними воздействиями города и общества, какими будут целенаправленные мероприятия власти в аграрном секторе.

Крестьянин в истории выступает как хранитель традиции, фундаментная, но в то же время ведомая фигура, «над» которой выстраиваются более активные социальные группы. В России девятнадцатого века крестьянство еще и искусственно задерживалось в социальном развитии. В условиях противостояния власти и общества проблемы нерадикальной, нереволюционной динамики оказывались в числе ключевых в русской пореформенной истории. Не раз сменяли друг друга мечты о «народной самодеятельности» и страх «темной массы» в интеллигентской среде, радужные надежды на «мужика», преданного престолу, и рекомендации «подморозить» в лагере власти. В результате Россия имела в минувшем веке трагическую судьбу, связанную с исчезновением российского крестьянства и самого сельского облика страны и образа жизни, безраздельно господствовавших в начале двадцатого века.

В то же время идеология постсовременности и глобальный политический передел мира возвращают на политический уровень сюжеты, казалось бы, прочно оставленные в прошлом. По мнению Н.М. Лебедевой, «в мировом масштабе пересиливает психология охотника (первичная основа индивидуализма) над психологией земледельца (основа коллективизма). Это неизбежно отзовется кризисом хищнического отношения к Земле, что мы уже и наблюдаем. Поэтому в ближайшее время именно коллективистская культура и психология должны сказать свое веское слово, и человечество... должно сменить психологию растраты на

психологию сбережения» . Сходные идеи (и метафоры) разрабатывал и А.С. Панарин. Он писал о возвращении кочевнического, хищного и безжалостного, менталитета в лице современных наднациональных, финансово-спекулятивных «элит». Психологии нового кочевника опять-таки противостоит тип, восходящий к фигуре классического крестьянина.

Историческая роль крестьянства, как во всем мире, так и в судьбе России на рубеже двадцатого - двадцать первого веков определяется обнаружившимся исчерпанием ресурса индустриальной эпохи, переходом к практике и культуре постсовременности. Это происходит на фоне глобализации жизни, что в научно-исследовательском разрезе взывает к сравнительным подходам и целостному восприятию сюжетов, прежде рассматриваемых локально. Системный взгляд, господствовавший в период «индустриализма», помещал крестьянство в низ социальной пирамиды и предсказывал ему судьбу материала, который питает и пополняет другие, связанные с городом, классы населения. В частности, в социалистической парадигме крестьянство рассматривалось как постоянно расслаивающийся класс, а его низшие слои - как младший и ведомый союзник пролетариата. Сегодня, с осуществленным школой Анналов переносом акцента на ментальные, «внутренние», субъективные характеристики исторического процесса, место крестьянства в историческом процессе должно быть оценено по-другому. Западная модернизация не выступает безусловным эталоном, так же как и ценности прогресса и вообще рациональности. Фигура крестьянина, которая казалась исторически преходящей, обретает новый вес в постиндустриальную эпоху. Можно считать характерным процессом это почти повсеместное разрушение крестьянского мира и затем возврат его элементов, складывание их в новый порядок.

Массовое крестьянство может становиться ведущим политическим фактором, не овладевая языком политики. Перевод сельского хозяйства на рельсы интенсивного развития во всех странах происходил болезненно, и

нигде крестьянство не трансформировалось и тем более не исчезало одномоментно. Даже при самом радикальном изменении общественного строя и правящей элиты крестьянство сохраняет свою динамику развития, продолжает сталкиваться с теми проблемами, которые не были разрешены ранее .

Обрисованный контекст позволяет считать избранную тему исследования актуальной как в научном, так и в общественно-политическом отношении. Тема крестьянской активности в процессе модернизации выступает сегодня как одна из очень значимых в мировой историографии. Это связано с рядом факторов. Во-первых, акцент на цивилизационное видение исторического процесса и очевидные успехи ряда неевропейских стран заставляют обращать внимание на корни активности традиционных, крестьянских в основе, сообществ. Во-вторых, постмодернизация разворачивает исследовательский интерес на логику саморазвития, более на «ответ», нежели на вызов. В этой логике интересно не только то, что делают с крестьянством внешние по отношению к нему силы - город и власть - но и то, как крестьянство воздействует на них и в какой степени корректирует их планы в ходе модернизации.

Применительно к российской истории необходимо выделить следующее основание актуальности избранной темы исследования. Социокультурный раскол между верхами и низами российского общества и искусственные препятствия для развития крестьянства создали предпосылки для феномена массового и в большой степени самостоятельного крестьянского движения с первых лет XX века. Крестьянство вышло на политическую арену как целое, и на несколько десятков лет стало очень весомой политической величиной.

В общественно-политическом отношении выявление корней и форм социальной самодеятельности, механизмов национальной мобилизации оказывается актуальным в свете исторической задачи национального

прорыва, решение которой жизненно важно для страны в современном мире.

Историография проблемы. Споры по аграрному вопросу в России имеют давнюю историю и представлены яркими именами ученых и политических деятелей. Эти споры велись как в научном, так и политико-идеологическом горизонтах на протяжении нескольких поколений. Не только политики, но и действительно крупные исследователи оказывались далеко не свободными от тактических или конъюнктурных соображений при анализе как самой проблематики преобразования аграрного строя России, так и наличия тех или иных потенций в крестьянстве, его истинных стремлений и внутренних группирований. Ряд известных аграрников разновременно состоял в политических организациях, входил во властные структуры³, или же работал под жестким политическим прессингом. Такое положение вещей делает опасной опору даже на безусловно авторитетные имена. Кроме того, следует иметь в виду политический характер научной полемики во многих случаях⁵. Историография тем, попадающих в избранный хронологический отрезок, ныне освещена новым светом ввиду того, что историко-культурный «XX век», начавшийся 1 августа 1914 года, можно считать завершенным в результате крушения биполярной картины мира, распада СССР и формирования новой геополитической реальности. Завершение обширного исторического цикла, насыщенного катастрофическими событиями, дает новую перспективу для оценки его итогов, в том числе судьбы и социальной активности российского крестьянства как одного из главных и трагических персонажей этого цикла.

Новый этап историографии российского крестьянства начался в условиях крайне неудачной и жестокой попытки очередного реформирования деревни на рубеже 1980-х - 1990-х годов. На этом этапе выявилась потребность обращения к опыту политических сил,

считавшихся историческими неудачниками, актуализировались старые споры .

В этой связи историография рассматривается по проблемно-хронологическому принципу. Предлагаемый ракурс рассмотрения крестьянской активности и хронологические рамки работы нетрадиционны, и историография темы в узком смысле невелика. В то же время гигантский массив отечественной и зарубежной литературы о многих аспектах проявлений крестьянской активности неизбежно попадает в поле зрения исследователя данной темы. Во-первых, следует констатировать различную степень изученности отдельных сюжетов, необходимых для раскрытия темы. Во-вторых, сочетание обширной историографии и жестких идеологических подходов приводило к одностороннему освещению событий и «выпадению» многих важных сюжетов. Естественно, это связано и с состоянием и доступностью источниковой базы. В-третьих, мощный пласт советской историографии делал акцент на «классовое» разделение крестьянства, что методологически не очень продуктивно. Однако пристальное внимание советской научной литературы к фактам внутрикрестьянского противостояния имеет значительный историографический потенциал при необходимости переосмысления фактического материала.

Для раскрытия темы наиболее значимы работы, исследующие не столько воздействие государственных органов на крестьянство, сколько процесс приспособления, сопротивления самого крестьянства. Это позволяет более объемно и объективно выстраивать представления о процессах взаимодействия крестьянства и государства. Обширность материала делает неизбежной дискретность исследований социальной активности крестьянства, с делением на относительно небольшие периоды, актуализирует региональное измерение крестьянской активности. Между тем, осмысление мотивов и результатов самодеятельной активности крестьянства требует масштаба нескольких поколений, обращения к

основам восприятия крестьянством роли государства, самосознания себя как социальной общности. Тема трансформации российского крестьянства в условиях революционного процесса в целом и его самодеятельной активности в частности, многопластовая, междисциплинарная, ставящая новые методологические задачи. В историографии российского революционного процесса не раз уже высказывались мнения о «безнадежной» сложности темы .

Социальная активность крестьянства в тех или иных измерениях рассматривается в современных исследованиях в разных методологических ключах.

Во-первых, это рассмотрение проблемы модернизации и крестьянской судьбы, крестьянского «ответа» в этой связи. В России государствообразующим этносом веками служил русский народ. Он взял на свои плечи и груз ускоренной модернизации. Именно русский народ понес наибольшие, катастрофические, потери в ее ходе. В конце XX века многократно говорилось о русском народе в терминах депопуляции, потери смысла существования, утраты жизненных сил. Такое развитие событий не может не быть поставлено в связь с жестоким вариантом раскрестьянивания «сверху», осуществленным в России - СССР в первой половине столетия. Но если можно говорить о целенаправленной политике государства по уничтожению крестьянства как уклада, то можно говорить и о субъектном сопротивлении- крестьянства как социального слоя и определенного строя жизни этим усилиям власти. А это, в свою очередь, важно для более глубокого понимания диалектики возможного и действительного на историческом материале. Применительно к ситуации крупной исторической неудачи, в которой оказалась Россия к концу XX века, такой взгляд имеет и прогностическую ценность.

Во-вторых, рассмотрение крестьянства как определенной культуры, уклада, самоценного образа жизни. Популярная культурологическая категория раскола (концепция А.С. Ахиезера) может быть

интерпретирована по-разному. Подобный раскол обнаруживается и в других странах и может рассматриваться как универсальное явление применительно к культуре города и деревни. В России же церковный раскол стал основой последовательного и глубокого ценностного, производственного, бытового различия в самой народной толще. Естественно, чем глубже различия, тем легче они в определенных обстоятельствах конвертируются в политическое противостояние. Еще одна линия раскола — нараставший в деревне прагматизм, индивидуальное начало («утилитаризм» по А.С. Ахиезеру), так или иначе противостоявшие традиции и коллективизму. Разные скорости существования города и села также служили материалом для кристаллизации противостояния. СВ. Лурье сделала такое заключение: «Сегодня в России складывается школа культурологического исследования истории через призму сформировавшейся ментальносте народа, его этнопсихологической «конституции», его культурной традиции, включающей как принятые народом ценностные доминанты, так и неосознаваемые стереотипы поведения, реакции, культурно обусловленные способы адаптации к меняющейся социальной среде»⁸. В схожем ключе выступил С.Д. Домников, который в своем социально-философском исследовании проанализировал взаимоотношение городской и крестьянской культур в России, но проблем XX века напрямую не касался⁹, а также А. Большакова .

В исследовании широко использованы материалы постоянного
семинара «Современные концепции аграрного развития»,
публиковавшиеся на протяжении 1992 - 1998 гг. в «Отечественной
истории»¹¹. Этот семинар стал дискуссионной площадкой по многим
проблемам изучения крестьянства, прежде всего российского, в том числе
проявлений крестьянской активности в ходе раскрестьянивания. В его
рамках произошло обсуждение классических западных

крестьяноведческих исследований, ранее недоступных отечественному

читателю. Это труды Р. Редфилда, Скотта, Вулфа, М. Левина, Т. Шанина и других. Ценные методологические замечания в этих дискуссиях высказаны А.В. Гордоном, который занимается проблемами изучения крестьянства как исторического субъекта, методологии изучения крестьянских движений . Необходимо отметить творчество группы крестьяноведов старшего поколения, т.н. «могучей кучки». Это М.А. Вылцан, В.П. Данилов¹³, И.Е. Зеленин¹⁴, Н.А. Ивницкий¹⁵, Ю.А. Мошков¹⁶, а также Ю.А.

Поляков и ряд других. Их усилиями во многом были подточены предвзятые представления о буржуазном характере «кулачества» и сформировались предпосылки для более адекватных представлений о крестьянстве, прежде всего нэповской поры, как социальной целостности. В.П. Данилов был одним из первых серьезных ученых, начавших новый

І о

разговор о проблемах коллективизации . Их активная деятельность в 1990-е годы внесла решающий вклад в издание документов по истории крестьянства, научное и организационное сотрудничество с западными крестьяноведами по сравнительным подходам в изучении феномена крестьянства и проявлений его активности. На эволюцию взглядов крупных советских ученых-аграрников, сыгравшую большую роль в переосмыслении такого глобального и трагического события, как коллективизация, справедливо указал С.А. Красильников¹⁹. Следует упомянуть также содержательный обзор академика А. Никонова , в котором совмещены анализ эволюции научных концепций, политических решений по аграрному вопросу и реакции крестьянства на таковые на протяжении XX века.

В 1905 - 1916 гг., в условиях могучего взлета издательского дела и большого внимания к общественным наукам, интерес ученых вызывали проблемы стремительно изменявшегося села, в том числе последствия революционного «смущения», напряженность в результате столыпинской реформы, пьянство и хулиганство, последствия «трезвости» после императорского указа 1914 года, влияние мировой войны²². Большинство

этих проблем взаимосвязаны и отражали сложную динамику многофакторной трансформации российской деревни. В 1917-1918 гг. массив научно-популярных и публицистических работ, в том числе представленных именами крупных аграрников, сосредотачивался вокруг

земельной проблемы .

В 1920-х годах было сделаны интереснейшие обобщения по природе самодеятельной активности крестьянства в годы Гражданской войны. Это работы М. Кубанина²⁴, А. Анишева²⁵, В. Эльцина²⁶ и др. В советской историографии в специфической тональности признавалась и связь крестьянского сопротивления 1918-1922 гг. с таковым же в годы коллективизации. Подробный перечень литературы по истории партизанской и повстанческой борьбы в период гражданской войны до конца 1920-х годов содержится в книге М.А. Дробова . В этот период в СССР интенсивно обобщался реальный опыт гражданской войны и борьбы с повстанчеством, в числе авторов были М.А. Тухачевский, Р. Эйдеман, Я.А. Слащев. Статьи Е.И. Кирюхиной по истории местных организаций Всероссийского крестьянского союза 1905-1907 гг.²⁸ остаются актуальными и сегодня. Важная проблема дезертирства из Красной Армии периода военного коммунизма по-прежнему наиболее полно отражена в

работах 1920-х годов .

В советской историографии в целом постулат «творчества масс» был одним из значимых. Поэтому целый ряд аспектов крестьянской активности в революционном процессе изучался интенсивно, хотя и в рамках жестких идеологизированных интерпретаций исторического процесса. Это относится к строительству советов, комбедов, ревкомов, организации сельской красной гвардии, «борьбе за хлеб» и другим сюжетам. С другой стороны, многие факты и линии самодеятельной крестьянской активности не исследовались вовсе под предлогом их инспирированности некими внешними силами. Поэтому революционная самоорганизация крестьянства 1905-07 гт. стала объектом анализа, в том числе по регионам, а

самоорганизация контрреволюционная (черносотенная) стала рассматриваться как самостоятельная тема лишь в последние 10 лет, как и все в целом правое движение 1905-1917 гг. При этом, если деятельность центральных органов и видных персонажей правого движения, его общий абрис относительно хорошо изучены , то складывание, функционирование и судьба низовых крестьянских организаций только в последние годы становятся объектом изучения . Очень односторонне исследовалась Столыпинская аграрная реформа. Это вызвало мощный поток новой литературы в постсоветской историографии . Укажем монографию В.Г. Тюкавкина, посмертно изданную книгу A.M. Анфимова . Новые горизонты рассмотрения аграрного вопроса и способов его решения позволили исследователям прийти к новым выводам об итогах аграрных преобразований начала века, отклика на них крестьянства.

В свою очередь, современная отечественная историография, по мнению некоторых исследователей, отчасти «склонна к сглаживанию внутренних противоречий предреволюционной России, что способствует реанимации наиболее примитивных представлений о «верхушечном» характере русской революции»³⁴.

Крестьянское движение в 1917 г. традиционно рассматривалось как носившее наступательный характер и перешедшее осенью 1917 г. в крестьянское восстание³⁵. Такой взгляд может считаться дискуссионным, о чем идет речь в диссертации. Проблемы внутрикрестьянской («классовой») борьбы в период 1918 - 1930-х годов активно разрабатывались И.Я. Трифоновым , Н.Я. Гущиным , Ю.С. Кукушкиным , а также Ю.В. Журовым и другими исследователями.

Значительное внимание в последние годы исследователи уделяют деструктивному поведению крестьянско-солдатских масс в революции⁴⁰. Эта литература соприкасается со сравнительно новым направлением —

историей повседневности , которая уже представлена организационными структурами и долгосрочными проектами и способна быть эффективной

при изучении социальной активности крестьянства как явления слабоструктурированного и часто плохо представленного в источниках иного происхождения. Попытка В.П. Булдакова комплексно исследовать революционный процесс как «красную смуту» с привлечением новой методологии из арсенала социальной психологии⁴³ вызвала интерес и

породила научную дискуссию .

Современная литература по анализу ментальных представлений⁴⁵, социальному и политическому поведению российских крестьян в тех или иных обстоятельствах XX века дает значимые выводы по восприятию крестьянами власти, войны, Отечества ⁶. Литература данного направления характерна и для современной западной историографии⁴⁷.

Историография некоторых локальных тем, связанных прежде всего с военными проявлениями крестьянской активности первых лет советской власти, весьма обширна. Примером может служить т. н. «Антоновщина». Начатая изучением практически с момента активных боевых действий 1920 - 1921 гг., несмотря на крайне тенденциозный подход в советской историографии и закрытость многих важных материалов, в начале 1990-х гт. она имела почти 800 наименований научных трудов и документальных публикаций⁴⁸. Приращение исследовательских трудов по данной теме

49 т-«

весьма интенсивно продолжается . Выделим саратовскую традицию крестьяноведческих исследований. В ее рамках следует отметить труды В.М. Гохлернер⁵⁰, посвященные событиям 1905 - 1907 гг. в Саратовской губернии, и многочисленные работы Г.А. Герасименко 1960-х - 2000-х гг., который анализировал крестьянские организации 1917 - 1918 гг. на нижневолжском материале , а в последние годы предложил труды обобщающего характера . Самостоятельная школа крестьяноведческих исследований сформировалась в Саратове под руководством В.Б. Островского.

Б.Н. Миронов в своем фундаментальном исследовании много внимания уделил эволюции российского крестьянства, трудовой

мотивации, судьбе общины. Его выводы конфликтуют с либеральным видением крестьянства и представляются более глубокими и адекватными. Работа Б.Н. Миронова вызвала повышенное внимание научной общественности и дискуссию⁵ . В частности, возник вопрос о соотношении макро- и микроисследований, недостатке микроисследований, слабой изученности многих проблем отечественной истории⁵⁵.

Над проблемами крестьянской активности в революционном процессе интенсивно работает А.А. Куренышев⁵⁶. В своей монографии он приходит к ценному выводу об определяющей роли общины при формировании тех или иных организационных структур в деревне, а также указывает на феномен «экономии» крестьянами усилий и средств при создании тех или иных организаций.

В послевоенной советской историографии крестьянское вооруженное движение в годы военного коммунизма, как правило, исследовалось «по касательной», в проблематике подавления кулацких мятежей, мелкобуржуазной контрреволюции, истории милиции, частей особого назначения, продотрядов, партийных организаций и т. п. Весьма значимая попытка связать воедино и исследовать с позиций крестьянских интересов крестьянские восстания была предпринята М. Френкиным, советским историком, уехавшим в Израиль. Его работа ценна стремлением дать общий очерк крестьянского повстанчества, широким использованием мемуарной литературы. В то же время слабость источниковой базы, безапелляционная склонность видеть в крестьянской борьбе не в великорусских областях «национально-освободительные» мотивы, множество ошибок в географических названиях снижают качество книги. Следует выделить интересные сюжеты, связанные с крестьянской борьбой против германской оккупации малороссийских территорий в 1918 г., написанные на материалах германской Главной квартиры. В целом этот сводный очерк ценен как удачный опыт целостного взгляда на проблему крестьянского антисоветского движения в годы военного коммунизма.

Этой же темой много лет занимается Т.В. Осипова. Ее обобщающий труд опирается на разнообразную источниковую базу, в том числе местную прессу пореволюционных лет. Автор комплексно рассматривает события 1917-1920 гг. В поле его зрения оказалась Центральная Россия. Т.В. Осипова подробно проследила, в частности, хронику, локализацию и отчасти специфику крестьянских восстаний 1918 (лето-осень) и 1919 гг. Это позволило ей обоснованно оспорить вывод западных исследователей об отсутствии «зеленого» движения в Центральной России⁵⁹. Данное достижение является принципиально важным, так как добавляет новое важное звено в цепь наших представлений о ходе и мотивах крестьянского движения и крестьянской борьбы в годы военного коммунизма. В региональных исследованиях на ту же тему следует выделить труд В.В. Кондрашина⁶⁰.

Работа продовольственных отрядов в советской историографии представлена как самостоятельный сюжет, причем с первых лет существования советской власти . В то же время в последние годы появляются работы, в фокусе внимания которых - крестьянская активность в условиях «военного коммунизма» в продовольственном вопросе . Такой взгляд «с крестьянской стороны» на данную проблему расширяет возможности изучения и продовольственной политики большевиков, и крестьянского понимания аграрного вопроса, и причин перемен курса большевиками.

В середине 1990-х годов появились специализированные крестьяноведческие продолжающиеся издания⁶³. Они носят междисциплинарный характер, касаясь в том числе вопросов крестьянской активности в ходе раскрестьянивания. Кроме того, сборники и продолжающиеся издания по местной истории также содержат интересную подробную информацию по локальным сюжетам⁶⁴.

Следует выделить работы по истории российского крестьянства итальянского исследователя А. Грациози⁶⁵. Они интересны широким

привлечением архивных документов, рассекреченных в последние годы, и наличием концептуального подхода к проблеме крестьянской активности на военно-политическом поприще. Так, А. Грациози полемизирует с теорией «аграрного деспотизма» М. Левина, отмечает неточность термина «гражданская война» для сложной системы социальных, региональных, национальных конфликтов 1918-1922 гг. В то же время нам представляется преувеличением связь напрямую национальных и социалистических конструкций XX века с крестьянством как социальной силой, вызывают удивление некоторые характеристики, например, большевистской партии, которая якобы начинала как «наследница Стеньки Разина и Пугачева»⁶⁶. Большой вклад в изучение проблемы жизни и трансформации советской деревни после коллективизации, в 1930-е годы, внесла Ш. Фицпатрик . Она уделила много внимания как динамике внутригрупповой борьбы в колхозной деревне, так и взаимоотношениям по-новому организованной деревни с государством. Эти сюжеты в советской историографии освещались с наибольшей идеологической нагрузкой, что делает работу Фицпатрик остроактуальной. Особенно ценны ее наблюдения об освоении крестьянством новых, жестоко навязанных сверху, форм хозяйствования и общежития. Из российских ученых, затрагивавших социально-психологические проблемы существования и трансформации крестьянства в 1920-е - 1930-е гг., следует назвать Е.А. Осокину и А.Ю. Рожкова .

Значительным историографическим фактом стала литература о т. н. протестном поведении тех или иных групп населения. Однако протестные проявления могли иметь весьма различную проблематику и характер, равно как и репрессивные акции власти⁶⁹. Военно-политические проблемы самодеятельной активности широких кругов населения под определением «творчество масс» рассматривались в рамках советской историографии, с совмещением военных и революционных сюжетов⁷⁰. В 1990-е годы вышел ряд монографий, затрагивавших проблемы хозяйственной

самоорганизации, прежде всего в годы нэпа , однако они не могут быть

напрямую отнесены к проблематике исследования. В последние годы очевиден значительный интерес к проблемам истории кооперативного

движения в российской деревне . Это создает предпосылки для перехода к анализу самоорганизационных процессов в политической и военной сферах. На протяжении последних лет существенно расширилось само понимание политического. Так, в исследовании Ю.Ф. Лукина в 1992 г. проблема сопротивления тоталитаризму, активности и протеста в значительной степени локализовалась в области меж- и внутрипартийной борьбы, почти без затрагивания обширного материала 1941-1945 гг. и многих иных сюжетов⁷ . С тех пор данная проблематика существенно обогатилась. На протяжении 1990-х гт. историки не раз обращались к ключевой проблеме власти и народа в революционные и первые пореволюционные годы⁷ . Наряду с этим множатся труды, посвященные социокультурным, социально-психологическим основаниям бытия российского крестьянства после революции, динамике политических настроений прежде всего в 1920-е годы . Сравнительно недавно появился знаковый сборник статей, посвященный собственно проблемам

негосударственной самоорганизации . Возможно, он станет вехой в становлении исследовательского интереса к заявленной проблематике. К вопросам антигосударственной повстанческой активности в период первой

77 _-.

половины 1920-х годов обратилась И.В. Яблочкина . Ее труд насыщен новым фактическим материалом. Самоорганизация как одно из важнейших свойств, проявленных крестьянством в ходе «большой крестьянской революции», рассматривается Т. Шаниным. Он же сделал важное наблюдение о том, что Ленин верил в силу народной самодеятельности и старался востребовать ее в желательном для своих целей направлении . Т. Шанин наиболее активно и последовательно разрабатывает в своих трудах тему саморазвития, «саморуководимости», самостоятельности крестьянства в политических событиях начала века. Он видит непосредственную преемственность 1905-07 и 1917-1922 гт.

В последние годы проявился феномен «ведомственной» историографии. Как в Москве, так и в регионах выходит значительное количество исторических исследований и сборников документальных публикаций, создаваемых при активном участии и под эгидой силовых и специальных служб . Эта литература содержит интересную полемику с авторами антикоммунистической направленности в том, что касается практики подавления крестьянских восстаний, числа жертв, степени необходимости силовых действий, мотивов действий вовлеченных в

восстания крестьян .

В 1940-е - 1980-е гг. стабильный, но официозный интерес к проблематике Великой Отечественной войны породил гигантский объем научной литературы. Многие проблемы крестьянского участия в войне оказались разработаны на региональном уровне. Однако существенной слабостью этой литературы являлось некритическое восприятие материалов советского происхождения, в том числе откровенно пропагандистского характера (газетная и листовочная продукция, например) и гиперкритическое - к зарубежной литературе. Прежде всего это касалось литературы о проблемах партизанского движения, коллаборационизма, жизни в оккупации, военной повседневности. Даже изданные книги, выпадавшие из жестких идеологических прочтений

о І

истории, попадали под запрет . Работа Ю.В. Арутюняна по истории советского крестьянства в условиях Великой Отечественной войны надолго стала базовой; отметим, что этот автор занимался социологией крестьянства, работал вместе с Л.М. Дробижевой и др. социологами . Жесткий идеологический контроль породил парадоксальный эффект. Абсолютность принятых оценок позволяла под их прикрытием появляться характеристикам, которые в значительной степени эти оценки обесценивали. Так, постулат о морально-политическом единстве советского народа и всенародной борьбе с захватчиками был незыблем. Однако в популярных, многократно переизданных, мемуарах

партизанского командира П.П. Вершигоры можно прочесть следующее признание: «В это время - в начале 1943 года - уже наметилась политика гитлеровцев воевать в своем тылу руками русских. И кое-где им удавалось это» . Литература 1950-х - 1980-х годов о партизанском движении и его руководителях весьма обширна⁸⁴. Однако важные для раскрытия темы сюжеты (мотивы крестьянского участия в партизанском движении, степень его добровольности, диалектика службы местных крестьян в базирующихся в одном районе партизанских и полицейских частях и др.) в большинстве случаев освещались стереотипно, в соответствии с господствовавшими идеологическими установками. Следует выделить специально посвященную крестьянству в условиях оккупации книгу

Гриднева . В современной литературе о партизанском движении сохраняется концептуальная преемственность с литературой 1950 — 1980-х гг., при значительном расширении проблематики, обогащении источниковой базы . Массовое антипартизанское движение объектом изучения практически вовсе не становилось, и общая картина вооруженной борьбы с участием крестьянства на оккупированной территории оказалась принципиально однобокой, с умолчаниями и искажениями, в том числе самого характера и масштаба этой борьбы. Вооруженная борьба крестьянства на протяжении 1920-х годов и в период коллективизации также не осмыслены на сегодняшний день, так как только недавно открылись обширные источниковые возможности для исследования темы. Идеологическая заданность особенно усложняет вопрос оценки литературы применительно к темам, плохо обеспеченным надежными и разносторонними источниками. К таким темам нельзя не отнести проблематику жизни в оккупации со всеми ее аспектами и, соответственно, партизанского движения и коллаборации. Мы полагаем, что термин «коллаборационизм» вполне адекватен для исследований многих аспектов военного и экономического противостояния. Но при рассмотрении социальной активности российского крестьянства, которое

едва ли не наполовину оказалось, на тот или иной срок, в орбите вражеской власти, главным оказывается не факт и даже не характер сотрудничества с неприятелем, а степень зависимости от него в условиях оккупации, степени свободы и инициативы самого крестьянства. Коллаборационизм является проявлением и следствием не только вынужденного, но и инициативного поведения крестьян, что прежде всего значимо в контексте исследования. Новые ракурсы рассмотрения темы предлагает современная литература, посвященная жизни в оккупации и условиям оккупационного режима. Это литература краеведческого ,

89 90 л /г

научно-популярного , научно-исследовательского характера. Можно прогнозировать увеличение количества исследований по этой тематике.

Весьма важный материал о крестьянских настроениях на оккупированной территории в 1941-1944 гг., формах участия в партизанском движении и сотрудничества с оккупантами содержится в послевоенных работах Карова (Д. Кандаурова) о партизанском движении и русской полиции на оккупированной территории \ Эти материалы достаточно давно и широко используются исследователями. На его книгу «Партизанское движение...» положительной рецензией откликнулся журнал Русского Зарубежья «Часовой», назвавший книгу «во многих отношениях превосходной». Рецензент выделял главный вывод автора о несовместимости партизан и советской власти как антиподов . Еще один отклик на книгу последовал со стороны известного польского публициста Ю. Мацкевича. Он отметил, что причиной советской победы были «не столько отрицательные последствия гитлеровской политики и методов, сколько отсутствие конструктивной, положительной политики, которая смогла бы использовать гигантскую динамику антисоветских настроений и придать им конкретную форму. Вследствие этого напрашивается вывод, что в основе антагонизма населения по отношению к болыневицкой власти лежал не какой-то там кристаллизовавшийся «русский патриотизм», а простая, не кристаллизовавшаяся человеческая ненависть к

болыпевицкому режиму. Не следует забывать, что антисоветские настроения сохранялись до конца, несмотря на все зверства немецкой оккупации» . Замечания Мацкевича нам представляются более адекватными сложным процессам, происходившим на оккупированной территории и в прифронтовых районах.

Из известных крестьяноведов проблемам Великой Отечественной войны посвятил свои труды М.А. Вылцан , введший в научный оборот значительный массив документов из фондов РГАСПИ.

Ряд книг современных авторов не могут быть отнесены ни к источникам, ни к научной литературе, но между тем имеют безусловный источниковый потенциал и историографическую ценность. Эта литература продолжает поток литературно-мемуарной продукции, написанной участниками (зачастую - активистами) революционных событий в России, но построена она уже на рассказах старших родственников. Прием художественной реконструкции позволяет авторам создавать картины событий, которые могут быть отправным пунктом дальнейших исторических изысканий⁹⁵.

Зарубежная литература о социальных процессах в России кануна революции отмечала мощный рост и переустройство деревни как один из важных моментов, закладывавших будущее России в концерте великих держав⁹⁶. С 1920-х годов западная литература о революционном процессе в России и ее социально-политическом преобразовании («модернизации») в значительной степени питалась представлениями русских эмигрантов левого направления. Заслуживает внимания работа В.Н. Бровкина, который уделил специальное внимание крестьянству в гражданской войне, проблеме многих ролей, которые приходилось исполнять крестьянину в калейдоскопично менявшихся обстоятельствах . Концепция «вотчинного государства», на которой базируется в своих многочисленных работах о революции в России Р. Пайпс, нам представляетсяся продуктом идеологических, а не научных мотивов. В то же время фундаментальный

труд Э. Kappa содержит основательный очерк как основ «большевизма» и большевистской аграрной политики в 1905 - 1917 гг., так и ее воплощения

под влиянием обстановки и ответных действий крестьянства в 1917 - 1923

,⁹⁸ гг.

Объектом исследования выступает социальная активность российского крестьянства в условиях революционной трансформации общества и интенсивного, как добровольного, так и недобровольного, раскрестьянивания деревни в 1905 - 1945 гг.

Предмет исследования - мотивы, направленность, масштабы и формы процессов самоорганизации российского крестьянства в военно-политической сфере в 1905 - 1945 гг.

Цель исследования - рассмотреть в комплексе генезис, протекание и последствия самоорганизующихся («саморуководимых») процессов в среде крестьянства как класса-сословия в области отношений по поводу власти, осуществлявшихся как в мирном режиме, так и в режиме вооруженной борьбы в 1905 - 1945 гг. на основе современных научных теорий самоорганизации.

Самоорганизация в работе понимается в трех взаимосвязанных значениях. Во-первых, самоорганизация как процесс возникновения, функционирования, смены организационных структур в крестьянской среде, которые оформлялись на базе ментальных представлений, массовых настроений, ситуативных обстоятельств, связанных с политическим процессом в революционном режиме. Во-вторых, самоорганизация как совокупность официальных и неофициальных организаций, группировок, конвиксий и консорций, проявлявших деятельность в крестьянской среде на протяжении рассматриваемого периода времени, инициированных как самими крестьянами, так и внешними по отношению к крестьянству силами. В-третьих, самоорганизация как качество процессов в крестьянской среде, приводящих к формированию массового выбора крестьянства в критических обстоятельствах.

Все эти прочтения самоорганизации тесно связаны между собой и с представлениями об организации и являют собой единство спонтанной самореализации крестьянством как классом-сословием своих интересов и базовых представлений в условиях формирования, а затем слома буржуазного общества в России.

Достижение поставленной цели предполагает решение ряда задач.

Определить исторические основания самоорганизации российского крестьянства.

Разработать методологические основы и направления исследования самоорганизации российского крестьянства в военно-политической сфере.

Рассмотреть эволюцию восприятия российским крестьянством власти в условиях смены политических режимов и курсов и трансформации самого крестьянства.

Рассмотреть формы, возможности и результаты участия крестьянства в политическом процессе на протяжении 1905 — 1945 гг.

Проанализировать динамику массовых протестных выступлений российского крестьянства в условиях неоднократных изменений государственной политики и объектов недовольства.

Рассмотреть взаимоотношения крестьянства и армии как государствообразующего института в условиях мира и войны, изменения форм и содержания военной службы.

Проанализировать формы, результаты и специфику повстанческо-партизанской борьбы силами крестьянства с разными противниками на протяжении 1905 - 1945 гг.

Проследить преемственность процессов самоорганизации российского крестьянства в военно-политической сфере как на протяжении 1905 - 1945 гг., так и данного периода с предшествующими историческими эпохами.

Под российским крестьянством понимается прежде всего славянское крестьянское население, то есть русское (великорусское), украинское

(малороссийское) и белорусское. Казачество не включается в состав крестьянства, хотя источники, особенно применительно к 1920-м - началу 1930-х гг., не всегда дают возможность разделения применительно к традиционным районам казачьего расселения. Там, где речь идет о многонациональных регионах (Поволжье, Прикамье), национальное крестьянство не выделяется специально из основного массива российского крестьянства, учитывая многолетнее тесное соседство крестьян разных национальностей. Некоторые регионы, как Западная Украина, западная Белоруссия и др. дают обильный материал для исследования процессов самоорганизации крестьянства в военно-политической сфере, в том числе за пределами обозначенных хронологических рамок (например, в 1945 — начале 1950-х гг.) Такие сюжеты специально не рассматривались, ибо данные регионы имели специфическую судьбу, длительное время развивались вообще вне российской государственности, имели выраженное региональное сознание.

Хронологические рамки исследования. Логика саморазвития крестьянства заставляет исследователей рассматривать исторические периоды, неочевидные в рамках политической истории, и прежде всего не включающие 1917 год как рубежную дату". Это связано с тем, что естественная эволюция аграрного строя России подвергалась ряду противоречивых политических «атак» на протяжении первой половины XX века, что создало очень сложную картину взаимодействия естественных каналов эволюции, продуктов приспособления к давлению сверху, революционных массовых действий и иных факторов. В данном исследовании также предложен нетрадиционный временной отрезок: сорокалетие с 1905 по 1945 гг. На наш взгляд, этот отрезок обладает внутренним единством в логике судьбы российского крестьянства.

В 1905 г. набиравшее силу крестьянское движение совместилось с политической революцией и стало мощным политическим событием. Период трансформации крестьянского массива в условиях конкуренции

правительственного и революционного проектов можно считать завершенным в 1922 году, когда окончилась гражданская война, большевики смогли стабилизировать внутреннее положение на базе компромисса с крестьянством. Последний был закреплен Земельным кодексом 1922 г. Мы согласны с логикой В.П. Данилова, который датирует «крестьянскую революцию» 1902 - 1922 гг. Однако в интересах цели исследования поднимаем нижнюю планку периода до 1905 года, когда крестьянское движение совместилось с политической революцией, расширились легальные возможности для политических действий, появилась массовая крестьянская организация - Крестьянский союз.

Следующий период мы датируем 1923 - 1933 гг. В 1923 г. по-настоящему был преодолен кризис, окончилась масштабная вооруженная борьба и заработали механизмы нэпа. Это десятилетие объединяет нэп, его постепенный демонтаж и штурм российской деревни под флагом коллективизации. Рубежом мы считаем выход из голода, майское 1933 г. распоряжение о прекращении массовых репрессий в деревне как свидетельство завершения в главных чертах строительства колхозно-совхозной системы в СССР. Этот год отмечен и изменением международной политической конфигурации: приходом к власти нацистов в Германии и охлаждением отношений, с одной стороны, и установлением дипломатических отношений с США, с другой. Нэп и его противоположность - коллективизацию - целесообразно рассматривать совокупно, так как весь этот период власть имеет дело с классическим трудовым крестьянством, сначала сосуществуя с ним, а затем воюя. Создание каркаса колхозной системы можно рассматривать как начало конца, а не конец крестьянства в России.

Наконец, последний этап датирован 1934 - 1945 гг. Он включает в себя формирование и функционирование самоорганизационных механизмов в российской деревне в условиях, с одной стороны, колхозной системы, с другой - переноса центра тяжести репрессивной политики в

город. В этих обстоятельствах СССР вступил в большую войну, которая стала последним сверхнапряжением и в то же время временем массовой политической и военной активности для классического крестьянства (так как собственно «колхозные» поколения еще не выросли). Таким образом, период 1905 - 1945 гг. вмещает в себя основные раунды российского варианта раскрестьянивания и концентрируют спонтанные «ответы» крестьянства на этот процесс.

В России на протяжении 1905-1945 гг. существенно менялось само содержание политического. До 1905 года политика для крестьянина - это бунт, раскол, разбой, дерзкие челобитные. 1905 год приносит целый ряд мощных крестьянских организаций, политические партии, Государственную думу, систему выборов депутатов. Почти одновременно на это накладывается «политика» (на сходе, перед администрацией) по поводу Столыпинской аграрной реформы. После 1917 г. насильственная политизация становится для большевиков одним из властных ресурсов. Они осуществляют целенаправленное натравливание одних слоев деревни на другие. При этом политическая линия центра неоднократно и резко менялась. Характерно, что сегодня предлагаются новые, уточняющие, определения для политических конфигураций советской эпохи. Так, очаги «нэпа» и рынка обнаруживаются в рамках военного коммунизма¹⁰⁰. О.С. Березкина отметила начавшуюся в конце 20-х гг. политику подключения непартийных масс к контролируемому участию в политической жизни и в связи с этим предложила понятие «тоталитарной демократии» взамен устоявшегося негибкого определения «тоталитарный режим»¹⁰¹. В свою очередь, бытует определение «тоталитарный нэп». Это подразумевает рассмотрение его как несистемного и нежизнеспособного явления¹⁰². Однако и «военный коммунизм», и «нэп» - это условные, исторически сформировавшиеся определения. Недаром о «нэпе» одним из первых в большевистской партии заговорил в 1920 году Л. Троцкий, отец идеи перманентной революции, равно как об отказе от сталинского курса

впоследствии - одиозный Л. Берия. В основе данного парадокса лежит вопрос о возможностях государственного регулирования всех сфер жизни общества, об организации и самоорганизации в социальном пространстве, о коррекции средой управленческих воздействий.

Новизна исследования определяется следующим. Во-первых, в работе приняты и обоснованы нетрадиционные хронологические рамки. Это позволяет выйти на новые соображения и обобщения, касающиеся социальной активности и судьбы российского крестьянства в период революционной трансформации страны. Протяженный период позволил усмотреть мотивы преемственности и типичности в проявлениях военной и политической активности крестьянства в круто менявшихся обстоятельствах, наполненных широкомасштабными событиями. Во-вторых, в диссертации предложено авторское комплексное методологическое видение проблемы анализа социальной активности крестьянства в военно-политической сфере. Предложенный подход основан на представлении о крестьянстве как целостной культуре, что предопределяет и масштаб рассмотрения проблемы, и оценку перемен и преемственности, происходивших в крестьянстве. В соответствии с методологической заявкой определены цель и сформирована структура работы. В-третьих, впервые сформулированы базовые показатели оценки самоорганизации российского крестьянства в заявленной области. В-четвертых, ряд привлеченных архивных источников впервые вводится в научный оборот, проведен источниковедческий анализ некоторых источников, не использовавшихся широко (как пресса Братства Русской Правды).

Б.О. Богданов на Демократическом совещании в сентябре 1917 года употребил неординарное выражение «раскат настроения», имея в виду стремительно менявшиеся народные настроения в ходе развития революционного процесса . Метафоры «волны», «лавины», «стихии», «сдвига настроения» не раз возникали в документах, когда шла речь о

массовом крестьянском повстанчестве или резко оппозиционном настроении деревни. Широко распространившееся в пореволюционной России и СССР определение «массы» может быть прочтено не только как идеологическое клише тоталитарно-демократического режима, но и отражение значительной реальной и самостоятельной активности крестьянского большинства страны.

Методология исследования. В исследовании использована традиционная для гуманитарных дисциплин методологическая база, включающая общенаучные и частнонаучные методы исследования, а также современные концепции самоорганизации. Конкретизируя применение выделенных методов в данном исследовании, дадим следующие пояснения. Диалектический метод проявился в рассмотрении эволюции крестьянства как целостного социального слоя, в его саморазвитии и взаимосвязи с другими социальными группами. Это особенно актуально для избранного периода активной многофакторной трансформации крестьянства и российского общества в целом. Логический и исторический методы проявляются в том, что материал рассматривается в фактической последовательности, с вычленением и обоснованием внутренних периодов в избранных и обоснованных хронологических рамках. Крестьянство и изучаемые проявления его активности рассматриваются в развитии и взаимосвязи. Драматизм судьбы этого большинства российского населения заставляет искать логику и преемственность в складывании того варианта раскрестьянивания, который состоялся в России, вопреки тем или иным сменам политических ярлыков. Логика раскрытия темы, в частности, заставила сделать экскурс в эпохи, предшествующие избранному для изучения периоду, для того, чтобы прояснить основания и опыт самоорганизации российского крестьянства.

Методы анализа и синтеза имеют следующую специфику применения. Метод анализа позволил вычленить и обосновать основные

линии рассмотрения социальной активности крестьянства в России. Эти линии рассмотрения выдержаны на всех периодах в хронологических рамках исследования. Метод синтеза позволил создать на основе теоретических представлений и собранного эмпирического материала целостную картину социальной активности российского крестьянства в военно-политической сфере на протяжении избранного периода. Для изучения российского крестьянства оказываются значимыми методы индукции и дедукции. Это объясняется тем, что для исследователей крестьянство во всех странах являет собой «неудобный класс», по выражению Т. Шанина. Исследование «молчаливого большинства» поэтому в значительной степени опиралось на некрестьянские, а нередко прямо антикрестьянские представления о должном, о ходе и закономерностях исторического процесса. В задачах же нашего исследования необходимо выяснить мотивы и логику действия самих крестьянских масс, поэтому данная коллизия оказывается особенно острой. В исследовании опора сделана на метод индукции, чему соответствует преимущественная ориентация на источник. Целый ряд локальных сюжетов в работе рассмотрен детально. Это объясняется необходимостью исследовать на ярком и характерном примере мотивы и механизмы самоорганизации крестьянства. В то же время активно использованы теоретические наработки в рамках крестьяноведческих подходов, которые позволили адекватно изучить обширный фактический материал.

Из частнонаучных мы обратились к сравнительному методу, что вообще актуально при изучении всемирного феномена крестьянства. Привлечение нероссийского опыта позволило более объемно рассмотреть некоторые сюжеты исследования.

В работе предпринята попытка соединить традиционные исторические приемы исследования с синергетическим видением исторического процесса. В диссертации обосновывается необходимость и продуктивность такого соединения. В этой связи нами привлечены труды

философов и историков, развивающих данные подходы. А.П. Назаретян отметил, что синергетика «дисциплинирует научную мысль, приучая историка не искать идиллий в прошлом, а футуролога - идеальных решений в будущем. Уяснив, что любой успех непременно оплачивается потерями, аналитик осваивает конструктивистские категории «меньшего из зол», паллиатива и оптимальности»^{1 4}. Нельзя не заметить, что политическое поведение крестьянства опиралось именно на эти категории при сохранении определенного устойчивого ядра базисных представлений. СП. Курдюмов назвал синергетику философией надежды¹⁰⁵. В категориях хаоса и порядка, «волн» и «развилок», взрывов и постепенности рассуждают на протяжении последних десятилетий многие крупные культурологи, философы, политологи и историки, и эта новая мыслительная парадигма должна быть признана более широкой проблемой, нежели актуальный спор о судьбах собственно синергетики, ее применимости или неприменимости к изучению общественных процессов. Один из виднейших социологов - П.А. Сорокин - еще в 1930-е гг. широко использовал термин «флуктуация», который, как правило, связывают именно с синергетикой и ассоциируют, соответственно, с более поздним периодом времени. Он писал, в частности: «... За период почти в двадцать пять столетий не было никакой линейной тенденции. Ни одна из основных, систем в течение всего этого периода не имела тенденции постоянно возрастать, постоянно ослабевать или же оставаться неизменной, но каждая из них испытывала колебания, то усиливая свое влияние, то ослабляя, то сохраняя его в течение какого-то времени более или менее постоянным»¹⁰⁶. А.Ф. Лосев со своей «метаматематикой» стал своего рода связующим звеном между русской философской мыслью и естественниками - создателями систем на соответствующем материале¹⁰⁷. Ю.М. Лотман в исследованиях культуры рассуждал в синергетических категориях, не прибегая к языку синергетики, что уже отмечалось в литературе. А.И. Солженицын предпринял грандиозную попытку

всестороннего отображения сложнейших процессов революционной трансформации России. Эта задача решалась им в режиме выделения базовых «узлов», решающих сгущений исторического бытия. Характерно, что его творчество вызывало у исследователей метафоры «взрывов», «пороговых величин», «гигантской фрагментарности», что также лежит в русле идей, предлагаемых сегодня синергетикой . А.Я. Гуревич высказывал мнение, что «пропорциональность причин и следствий вряд ли существует»¹⁰⁹. Политолог и исследователь цивилизаций Ш. Эйзенштадт пишет о важности связи между социальным протестом и «потенциальными институциональными элитами», то есть рассуждает в категориях,

110 т^

родственных синергетическому видению мира . Есть попытка связать социальную синергетику с теоретической парадигмой солидаризма¹¹¹. Отметим, что ложность синергетики как методологического принципа провозгласил недавно А.С. Хоцей .

И.Д. Ковальченко с коллегами уделял внимание проблемам так называемой альтернативистики после того, как освоил новую методологию работы с массовыми источниками. Она потребовала, в свою очередь, делать расчетные предположения, экстраполяции, например, применительно к возможной судьбе столыпинских преобразований. В числе тех, кто использует синергетические метафоры в своем анализе, оказался и И. Валлерстайн. Он вводит термин «утопистика», подразумевая под ним исследование и осмысление исторических альтернатив. Эта тема, по его мнению, остро актуализируется тем, что современный мир находится в точке бифуркации . Вообще, «изучение отсутствия», «сослагательная история», идеи о том, что возможное богаче реального довольно устойчиво укореняются в исторической науке, в противоположность прежде незыблемому принципу: «История не имеет сослагательного наклонения». Это обстоятельство расширяет возможности исторического исследования, давая в руки историка дополнительные методологические ключи, однако обязывает пользоваться ими с большой

осторожностью, не превращая их во всемогущую и всеобъясняющую
волшебную палочку . Особо следует упомянуть тот факт, что
крестьянство пребывает на стыке природных и социальных причинно-
следственных цепочек, объединяя их. Соответственно и мотивации
крестьян - шире, чем у других, более «социальных», нежели «природных»,
групп населения. В то же время именно крестьянство определяет
взаимоотношения данного социума и вмещающего ландшафта.
Взаимоотношения, принципиально важные для устойчивого
существования социума. Поэтому для исследования оказались значимыми
соображения Э.С. Кульпина и его концепция СЕИ - социоестественной
истории. На данный момент вышло более двадцати монографий и
сборников в рамках этой концепции, в том числе на политические темы, с
участием В.И. Пантина и других политологов. Э.С. Кульпин и его
единомышленники также предлагает синергетический язык для оценки
взаимоотношений Человека Хозяйствующего и Вмещающего Ландшафта:
«Совокупность хозяйственных, экономических, социальных,

политических, культурно-идеологических кризисов, затронувших суперэтносы есть кризис цивилизации». «Кризис цивилизации - есть бифуркации - момент и процесс выбора нового канала эволюции, в частности, - установление берегов канала»¹¹⁵.

Л.И. Бородкин, многолетний соавтор И.Д. Ковальченко, в своей статье подвел итоги современных методологических поисков в истории с участием синергетической парадигмы. Он отметил, в частности, что академик Н.Н. Моисеев рассматривал в синергетическом ключе развитие процесса антропогенеза и человеческой истории¹¹ . Л.И. Бородкин приводит «синергетические» метафоры многих историков и обществоведов, приходившие им на ум при описании «смутных времен» или революционных потрясений и делает вывод, что «методы синергетики могут использоваться и в исследованиях исторических процессов, локализованных как в пространстве, так и во времени», а не

только проблем глобальной истории . Л.И. Бородкин резюмировал: «...Что же касается обоснованности синергетической парадигмы, то здесь необходимо отметить следующее: во-первых, анализ поведения нелинейных математических моделей (составляющих инструментарий синергетики) выявляет наличие детерминированного хаоса, бифуркаций, «катастроф» и других нелинейных эффектов. Во-вторых, эти эффекты обнаружены (зафиксированы) в динамике различных природных и экспериментальных естественно-научных процессов. В-третьих, исследование целого ряда социальных процессов выявило непропорциональность откликов изучаемой системы на внешние воздействия, наличие катастрофических событий, происходящих без видимых причин, непредсказуемость развития в состояниях хаоса (в период «смуты»). Очевидно, речь здесь идет не о «вере» в возможности синергетики, а о научной обоснованности этой крупной междисциплинарной парадигмы»¹¹⁹.

По мнению Е. Князевой, с которым мы согласны, «синергетика обеспечивает только общие рамки исследования, ментальную схему или эвристический подход к конкретному научному исследованию... синергетика дает определенный подход или указывает некое направление исследований. Выражаясь в терминах психологии, она обеспечивает ученых определенной научной установкой» . Синергетическое видение позволяет получить не только новый метод исследования, но, что наиболее важно применительно к изучению крестьянства, новый предмет исследования. «Этот предмет не дан per се, он есть некое «сечение»

реальности в соответствии с применяемыми методами и моделями» .

Отметим попытки осмысления отечественной истории как системного явления, предпринятые Ю.С. Пивоваровым и А.И. Фурсовым , а также В.П. Макаренко . Однако в первом случае имеет место скорее набор размышлений и соображений, а не целостная концепция, во втором системе «русской власти» выносится излишне

категоричный приговор как объединяющей собственно власть и собственность, что является безусловным злом для развития самодеятельности народа.

Методологической основой исследования стали и

крестьяноведческие подходы. Собственно социальная активность крестьянства в период модернизации и раскрестьянивания явилась предметом масштабных концепций. Прежде всего, это концепция большой крестьянской революции 1902 - 1922 гг., принадлежащая В.П. Данилову. Он солидарен с представлениями других крестьяноведов о том, что революции в аграрных обществах осуществляются «силами крестьянства, но не на благо крестьянству». Крестьянская революция 1902-1922 гг. стала основой социальных и политических революций, происходивших параллельно с ней и на ее фоне. В.П. Данилов формулирует очень важный вывод: крестьянская революция победила, так как Земельный кодекс 1922 г. фактически повторил крестьянские наказы 1917 гг. Однако эта победа была равносильна поражению, так как «неизбежно ускоряла разрушение традиционных основ существования крестьянского хозяйства и образа жизни, во всяком случае в условиях XX в. Сохранение традиционных общественных порядков неизбежно возрождало старую систему господства - подчинения, как, например, это было в конце XVI в. в Китае, когда победоносная крестьянская революция заложила основы династии Мин»¹²⁴. В рамках этой концепции ведется активная работа по изданию документов по регионам. М. Левин известен концепцией «аграрного деспотизма», то есть детерминированности характера модернизационной трансформации крестьянским большинством страны. На важность этой зависимости не раз указывал и В. Бабашкин. А. Грациози, связывая проблематику революции и гражданской войны с проблематикой слома общины и коллективизации в России, выдвинул концепцию великой крестьянской войны 1917 - 1933 гг. В западной историографии существует определение «тридцатилетняя война» для эпохи всемирной истории 1914-

1945 гг., рамки которой А. Грациози раздвигает до 1912-1956 гг. Применительно к России он пишет о «великой крестьянской войне», объединяя «акты» 1918-1922 и 1928-1933 в единый процесс. М. Бернштам выступил с оригинальной и перспективной, хотя и мало востребованной концепцией целенаправленной демографической революции против России и, соответственно, феномена народного сопротивления ей . А.И. Солженицын так оценил рамки и преемственность революционного процесса в России. Истоки Февраля он видит в Александровских реформах, Октябрь рассматривает как «неизбежный эпизод Февральской революции» и продолжает: «Конец революции я вижу в 1930-1931 годах. В разгроме крестьянства и неповторимом изменении страны... Россия была сотрясена и изменена до неузнаваемости. С 30-х годов Россия была новая страна. Еще в 20-х все политические акции не затрагивали глубинных основ, шли по поверхности. Оборвать революцию раньше нельзя» .

Следует отметить, что и традиционная для советской историографии диалектика двух революций 1917 г. и двух гражданских войн в 1917-1918 и 1918-1920 гг. уступает место целостному видению единого процесса¹²⁸. А.А. Искендеров справедливо связал многолетнюю сознательную «путаницу» в периодизации Гражданской войны в советской историографии с задачей «как можно дальше по времени развести два события - Октябрьскую революцию и Гражданскую войну и тем самым затушевать, а то и полностью скрыть их связь и взаимообусловленность, а истоки Гражданской войны искать не во внутренних, а во внешних факторах» . Он же полагал, что «главным недостатком советской историографии было не отсутствие работ по данной тематике и даже не слабая их источниковая база, а то, что это была литература, освещавшая события Гражданской войны крайне односторонне, исключительно с позиции победителей»¹³⁰. Это замечание можно распространить на весь методологический багаж советской историографии, посвященной таким

политически важным сюжетам, как политическое и военное участие крестьянства в событиях революции, модернизации и внешних войн.

Источниковая база исследования. В исследовании использованы как архивные, так и опубликованные источники. Корпус источников, который может быть отнесен к существу темы, колоссален. Так, лишь по Западносибирскому восстанию 1921 года «счет идет на сотни тысяч документов, которые хранятся в России и Казахстане, имеют разную ведомственную принадлежность и большой географический разброс», так что требуется верная стратегия выявления источникового материала¹³¹.

Сборники документов, посвященные событиям 1905 - 1907 гг., установлению Советской власти или гражданской войне в регионах, издавались в больших количествах, часто «сериями» к годовщинам революционных событий . С начала 1990-х годов произошли принципиальные изменения. Активная издательская деятельность создала за последние 10 лет новую источниковую ситуацию в изучении отечественной истории в целом и истории крестьянства, в частности. Отметим и издержки активной публикаторской деятельности в рамках совместных проектов российских и западных ученых. Так, содержательный и остроактуальный двуязычный сборник документов, посвященный Красной Армии и коллективизации, вообще не попал в свободную продажу в России¹³⁴.

В работе использованы сравнительно недавно открытые для широкой исследовательской аудитории фонды Белых армий, частей особого назначения РГВА¹³⁵. Широко привлечены информационно-аналитические материалы ВКП(б) и ВЧК, ОГПУ, НКВД. Их использование требует определенного источниковедческого анализа. Уже не раз отмечалось, что сводки о настроениях, составлявшиеся и по партийной линии, и по линии НКВД, могли представлять собой достаточно случайные выборки . Это надо признать справедливым. Поэтому мы воздерживались от метода «плотного описания» и использовали данный

источник для отслеживания сюжетов, которые оказались значимыми для целей исследования. Отказ следовать за логикой источника может служить известной гарантией от пленения «сгущенным негативом» материалов карательных органов.

Одним из информативных источников по крестьянскому повстанчеству второй половины 1920-х - первой половины 1930-х гг. является пресса Братства Русской Правды. Эта организация регулярно вела хронику антибольшевистской борьбы в газете «Русская Правда» и бюллетенях отделов. В этой связи важен вопрос о степени надежности данного источника. Об этом отчасти можно судить по отзыву видного деятеля РОВС генерала А.А. фон Лампе. В одном из писем он сообщал: «Когда я впервые прибыл в Берлин, то существовала только газета «Русская Правда» и вокруг нее не было никого или же почти никого... Впоследствии вокруг газеты, на довольно большом от нее отдалении, до русских границ включительно, создалась организация, принявшая наименование «Б. Р. П.», которая несомненно развивалась. Создалась она довольно оригинальным путем, то есть не масса объединилась и создала центр, а наоборот, центр начал свое существование ранее массы и потом постепенно, отчасти присоединяя к себе существовавшие и ранее организации (как например «Зеленого Дуба»), создал периферию. В этом способе организации лежит и то, что я, как офицер генерального штаба, считаю недостатком центра, большая вера, почти до признания непогрешимости в донесениях, со стороны центра - местным организациям... Я всегда держался того взгляда, что Братство делает очень полезное дело, быть может и не достигающее того размера, которое считает братский центр». Лампе полагал необходимой проверку деятельности Братства «ввиду той веры в периферию со стороны центра... которую я, по службе генерального штаба, считал и считаю

чрезмерной» . М. Назаров охарактеризовал деятельность БРП как имевшую временами широкий размах, но с неопределенной политической

программой и гротескными политическими лозунгами , еще более резкое мнение высказал О. Будницкий¹³⁹. Вряд ли это справедливо¹⁴⁰. Пресса БРП, действительно, печатала простонародные призывы, но далеко не бессмысленные, проводила определенную линию борьбы и настраивала на нее читателей. В «Русской Правде» неизменно подчеркивалось, что информация неполна и, возможно, небезупречна («наша связь пешком по тропкам ходит»), щепетильно оговаривалось, что БРП не присваивает себе чужих успехов и не всегда может определить, где работа «братская», а где других организаций, или «самоточных» повстанцев. «Русская Правда» не раз публиковала уточнения или опровержения опубликованной ранее информации, если она оказывалась неверной. Нами использована пресса организации за 1927-1928 гг. полностью и 1923, 1929, 1930-1933 гг. частично. Таким образом, это солидный корпус источников, составлявшихся по горячим следам событий, которые часто находили лишь предельно обобщенное выражение в источниках советского происхождения, например, сводках ОПТУ. В то же время и опасения А.А. фон Лампе и других имели основания. Так, если сообщение, что в районе Великого Устюга крестьяне травят селькоров и комсомольцев толченым стеклом и крысиным ядом вызывает сомнения, то сообщение, что в Петербурге члены БРП «искусно подстреливают коммунистов отравленными стрихнином стрелами из небольших самодельных луков»¹⁴¹ просто фантастично. Тем не менее, подобные сообщения единичны, а основной массив информации в прессе БРП не противоречит источникам другого происхождения и часто содержит уникальную информацию.

Пристальное внимание к советской действительности начала 1920-х гг. проявлял савинковский Русский Политический (затем Эвакуационный) комитет. Его фонд в ГАРФ, а также опубликованная переписка Б.В. Савинкова использованы прежде всего как материалы, характеризующие представления данных кругов о возможности инициирования и развития перспективного крестьянского движения в

Советской России. Материалы Всероссийского Крестьянского Союза, существовавшего в 1920-е гг. в эмиграции¹⁴², содержат аналитические материалы, обзоры, которые представляют интерес на фоне доступных сегодня материалов советского происхождения.

В исследовании привлечен ряд опубликованных мемуарных материалов и дневников. Источники такого рода значимы в контексте задач понимания мотивов действий крестьян, внутридеревенской вражды, восприятия горожанами процессов трансформации деревни, помогают наилучшим образом «схватить» понимание сложных ситуаций катастрофического типа . Активно работавшая с такими документами Н.Н. Козлова справедливо отметила, что «обращение к заметкам, письмам, да&вшшамрядовых агентов исторического процесса вполне правомерно и не носит факультативного характера» . Отметим интересный метод работы с разнохарактерными источниками (воспоминания участников событий из противоборствующих лагерей и создававшихся в разных цензурных условиях, местная пресса и др.), продемонстрированный М. Бернштамом¹⁴⁵. Это система развернутых комментариев с перекрестными ссылками, что позволило из мозаики не всегда надежных источников создать достаточно четкую картину крестьянского повстанчества в Прикамье и на Урале в 1918 - 1919 гг. С расширением публикаторской деятельности на основе местных архивов и расширением поля деятельности региональной истории такая форма работы имеет хорошие перспективы. Из местных публикаторских проектов следует назвать сборник документов по коллективизации в Рязанской области и первый том масштабного трехтомного начинания, предпринятого учеными Нижнего Новгорода вместе со столичными и иностранными коллегами¹⁴⁷.

Наряду с фондами центральных архивов использованы местные архивы, прежде всего Саратовской области, а также ряд архивных справок, полученных в ответ на тематические запросы автора. Эти материалы

РОССИЙСКАЯ ГОСХДЛРСТВЧНЦАИ БИБЛИОТЕКА подробно представлены в списке использованных источников и

литературы.

В исследовании привлечен ряд изданий левой направленности 1916 -1918 гг.¹⁴⁸, которые внимательно наблюдали за развитием событий в деревне. Отметим особо журнал «Волостное земство». Этот журнал был посвящен предстоящему появлению нижнего звена земской системы (журнал появился раньше закона о земстве, еще в императорской России) и внимательно собирал информацию о самодеятельных организациях разного профиля, которые появлялись в деревне в связи с трудностями войны, ростом хозяйственных и культурных запросов, затем в рамках подготовки к выборам в волостное земство. Развитие революции политизировало многие из этих организаций, которые изначально отнюдь не являлись политическими. Данный пласт информации содержит «горячую» и во многом уникальную информацию в рамках цели исследования.

Сильный исследовательский интерес к теме Белого движения вызвал мощный поток публикаций источников. Их мемуарная составляющая содержит обширный материал по взаимодействию Белой армии и населения, настроениям крестьянства в разных регионах страны в годы

гражданской воины .

Массив мемуарной литературы по проблематике Великой Отечественной войны в СССР весьма велик. Однако большая часть этой литературы не просто формировалась в жестких идеологических рамках, но и утрачивала качество источника, так как активно использовался труд литературных поденщиков, наличествовал тотальный контроль Главного Политического управления Советской Армии (с конца 1960-х гг.), сформировались клишированные формы изложения¹⁵⁰. В то же время мемуары, опубликованные в 1990-е - 2000-е годы, носят более свободный характер, и активно использованы в работе¹⁵¹.

Разнообразная источниковая база в соединении с разработками и выводами, сделанными в историографии, позволила исследовать заявленную проблему достаточно глубоко для построения обоснованных выводов.

В исследовании использован разнообразный справочный и статистический материал, указанный в списке использованных источников и литературы.

Научно-практическая значимость работы основывается на том, что полученные выводы являются определенным приращением знания по крестьяноведческой проблематике и истории России XX века в целом. Они могут использоваться в дальнейшей разработке данного направления. Результаты исследования могут быть использованы в педагогическом процессе как непосредственно (для разработки оригинального курса по крестьяноведению, истории России первой половины XX века), так и в качестве методологической основы преподавания спецкурсов по отечественной истории XX века. Возможно использование результатов исследования в разработке методик анализа настроений, форм и механизмов социально-политической активности современного сельского населения России.

Апробация работы. Теоретические положения, методологические подходы, фактический материал и выводы апробированы автором в ходе научных конференций и других научных мероприятий. В том числе: всероссийская научно-практическая конференция «Человек в социокультурном мире» (ноябрь 1997, Саратов); научная конференция гуманитариев Саратова «История. Общество. Личность» (март 1998, Саратов); всероссийские Столыпинские чтения (сентябрь 1999, Москва); IX межрегиональные научные краеведческие чтения (апрель 2000, Саратов); международный симпозиум «Россия и Запад: на грани веков» (октябрь 2000, Саратов); I международный конгресс конфликтологов (октябрь 2000, Казань); круглый стол «Мифы и символы региональной

идентичности» (апрель 2001, Саратов); межвузовская научно-практическая конференция «Междисциплинарные связи при изучении литературы» (октябрь 2002, Саратов); выступление на методологическом семинаре профессорско-преподавательского состава ПАГС по теме исследования (март 2003); международная научная конференция «Политические партии в российских революциях в начале XX века» (ноябрь 2003, Москва).

По теме диссертации опубликовано 44 научные работы, в том числе две авторские монографии, три публикации в центральных периодических изданиях (журналы «Социс», «Военно-исторический журнал», «Полис»).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы, в тексте имеются таблицы. Главы разбиты на параграфы. Первая глава содержит 3, вторая 6, третья и четвертая по 4 параграфа. Первая глава носит методологический характер, в том числе содержит обзор военно-политической самоорганизации российского крестьянства до исследуемого периода; остальные три главы построены по хронологическому принципу.

Лебедева Н.М. Базовые ценности русских на рубеже XXI века // Психологический журнал. 2000. Т.21. №3. С.85-86.

² Бабашкин В.В. Крестьянская революция в России и концепции аграрного развития //
ОНС. 1998. №2. С.84-85.

³ См., например: Церетели И. Российское крестьянство и В.М. Чернов в 1917 году //
Новый журнал (Нью-Йорк). 1952. Кн.29. С.215-244; Огановский Н.П. Дневник члена
Учредительного собрания // Голос минувшего. 1918. №4/6.

⁴ Применительно к творчеству Н.Д. Кондратьева об этом подробно пишет Ю.П.
Бокарев. См. его работу: Мир идей Н.Д. Кондратьева // Отечественная история. 1995.
№З.С168-169.

⁵ Публицистика Ленина насыщена эскападами против оппонентов, И.Л. Солоневич
издевательски именовал «Туган-Качоровскими» аграрников народнического
направления. Подобных примеров много.

⁶ См., например: Антонов В.Ф. Народничество в России: утопия или отвергнутые
возможности // Вопросы истории. 1991. №1; Анфимов A.M. Неоконченные споры //
Вопросы истории. 1997. №№5 - 7,9 и др.

⁷ См., например: Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия
революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997. СП; Иоффе Г.З. Рец. на кн.: Pereira
N.Y.O. White Siberia... II Отечественная история. 1997. №3. С.208-209.

⁸ Лурье СВ. Социокультурная динамика России // Вестник Московского университета.
Серия 12. Политические науки. 1998. №5. С.120.

⁹ Домников СД. Мать-земля и царь-город. Россия как традиционное общество. М.:
Алетейа, 2002.

Большакова А. Деревня как архетип: от Пушкина до Солженицына // Литературная учеба. 2001. №№3,6; 2002. №4; Вышгород. 2001. №3.

Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. 1992. №5; 1993. №2,6; 1994. №2,4/5; 1995. №3,4,6; 1996. №4; 1997. №2; 1998. №1,6.

См. его работы: Гордон А.В. Крестьянские восстания в Китае в XYII - ХГХ вв. Методологические проблемы изучения крестьянских движений в новейшей западной историографии. Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН, 1984; его же. Крестьянство Востока: исторический субъект, культурная традиция, социальная общность. М.: Наука, 1989.

¹³ Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование,
хозяйство. М.: Наука, 1977; его же. Советская доколхозная деревня: социальная
структура, социальные отношения. М.: Наука, 1979.

¹⁴ Зеленин И.Е. Коллективизация и единоличник (1933 - первая половина 1935 гг.) //
Отечественная история. 1993. №3; его же. Был ли «колхозный неонэп»? //
Отечественная история. 1994. №2; его же. «Революция сверху»: завершение и
трагические последствия (коллективизация) // Вопросы истории. 1994. №10; его же.
«Закон о пяти колосках»: разработка и осуществление // Вопросы истории. 1998. №1 и
ДР.

¹ Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса
(1929 - 1932 гг.). М.: Наука, 1972; его же. Коллективизация и раскулачивание (начало
1930-х годов). М.: Интерпракс, 1994.

¹⁶ Мошков Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского
хозяйства в СССР (1929 - 1932 гг.). М.: изд-во МГУ, 1966.

¹⁷ Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М.: Наука, 1967; его же.
Советская страна после окончания гражданской войны: территория и населения. М.:
Наука, 1986; его же. Бич истории // Свободная мысль-ХХ1.2001. №1.

¹⁸ Данилов В.П. Коллективизация сельского хозяйства в СССР // История СССР. 1990.
№5.

¹⁹ Красильников С.А. Серп и Молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е
годы. М.: РОССПЭН, 2003. С.7.

Никонов А. Спираль многовековой драмы: аграрная наука и политика России // Наука и жизнь. 1996. №1 и след.

См.: Кожинов В.В. Загадочные страницы истории XX века. «Черносотенцы» и революция. М.: «Прима В», 1995. С.45-46.

² Значительный, хотя не исчерпывающий перечень этой литературы см.: Голосенко
И.А. Социологическая литература России второй половины ХГХ - начала XX века.
Библиографический указатель. М.: Онега, 1995.

²³ См., например, работы Н.Д. Кондратьева этого периода: Кондратьев Н.Д. Избранные
сочинения. М.: Экономика, 1993. С.304 - 356.

²⁴ Махновщина. Крестьянское движение в Степной Украине в годы Гражданской
войны. Л.: Прибой, 1925; Антисоветское крестьянское движение в годы Гражданской
войны (военного коммунизма) // На аграрном фронте. 1926. №2.

²⁵ Анишев А.Н. Очерки истории гражданской войны. 1917-1920. Л.: Госиздат, 1925.

Эльцин В. Крестьянское движение в Сибири в период Колчака // Пролетарская революция. 1926. №2(49), №3(50).

⁷ Дробов. М.А. Малая война: партизанство и диверсии. М.: альманах «Вымпел», 1998. ²⁸ Кирюхина Е.И. Всероссийский Крестьянский союз в 1905 г. // Исторические записки. 1955. Т.50; Кирюхина Е.И. Местные организации Всероссийского крестьянского союза в 1905 году // Ученые записки Кировского государственного педагогического института им. В.И. Ленина. 1956. Вып.Ю.

См.: Оликов С. Дезертирство в Красной Армии и борьба с ним. Л.: изд. воен. тип. Упр. дел. Наркомвоенмор и РВС СССР, 1926; Мовчин Н. Комплектование Красной Армии. Исторический очерк. Л.: изд. воен. тип. Упр. дел. Наркомвоенмор и РВС СССР, 1926 (глава шестая «Дезертирство и борьба с ним»); рец. СЕ. Рабиновича на указанные книги с самостоятельными расчетами: Война и революция. 1927. Кн.6. Из недавних работ по теме можно назвать лишь статью В.В. Овечкина: Дезертирство из Красной армии в годы гражданской войны // Вопросы истории. 2002. №3.

³ Прежде всего усилиями Ю.И. Кирьянова. См.: Кирьянов Ю.И. Правые партии в России накануне и в февральско-мартовские дни 1917 г.//1917 год в судьбах России и мира: Февральская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1997; его же. Численность и состав крайних правых партий в России (1905-1917 гг.): тенденции и причины изменений // Отечественная история. 1999. №5; его же. Правые организации и рабочие в России, 1911- февраль 1917. М., 2001; его же. Правые партии в России. 1911-1917. М: РОССПЭН, 2001 и мн. др.

³¹ См.: Нарский И.В. Революционеры «справа»: черносотенцы на Урале в 1905-1916 гг.
(Материалы к исследованию «русскости»). Екатеринбург, 1994; Абушик В.В.
Деятельность монархических организаций Центральной России в период буржуазно-
демократической революции (1905 - 1917 гг.). Дисс... канд. ист. наук. М., 1995;
Слесарев Ю.В. Деятельность правых организаций Центрально-Черноземного района в
1905 - 1917 гг. Дисс... канд. ист. наук. М., 1998; Размолодин М.Л. Черносотенное
движение в Ярославле и губерниях Верхнего Поволжья в 1905-1915 гг. Ярославль.:
Александр Рутман, 2001; Рылов В.Ю. Правое движение в Воронежской губернии. 1903-
1917. Воронеж.: изд-во ВорГУ, 2002; Стрелков А.Т. Черная сотня в Центральном
Черноземье. Курск.: Учитель, 2000 и др.

³² См. ряд рецензий под рубрикой «Новые книги о П.А. Столыпине»: Отечественная
история. 2003. №4. С.184-196.

³³ Анфимов A.M. Столыпин и российское крестьянство. М.: ИРИ РАН, 2002.

³⁴ Мнение В.П. Булдакова. См.: Булдаков В.П., Икэда Е. Ежегодная конференция
японских славистов // Отечественная история. 2003. №4. С.216.

³⁵ Кравчук Н.А. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября (март -
октябрь 1917 г. По материалам великорусских губерний Европейской России). М.,
1971; Малявский А. Крестьянское движение в России в 1917, март - октябрь. М., 1981.

³⁶ Трифонов И.Я. Очерки истории классовой борьбы в СССР в годы нэпа (1921 - 1927).
М.: Госполитиздат, 1960; его же. Классы и классовая борьба в СССР в начале нэпа
(1921 — 1923 гг.). 4.1. Борьба с вооруженной кулацкой контрреволюцией. Л.: изд-во
ЛГУ, 1964; 4.2. Подготовка экономического наступления на новую буржуазию. Л.: изд-
во ЛГУ, 1969; его же. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М.: Политиздат,
1975.

³⁷ Гущин Н.Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской
деревне (1926 - 1933 гг.). Курс лекций, прочитанный в Новосибирском ун-те.
Новосибирск, 1972; его же. Сибирская деревня на пути к социализму (Социально-
экономическое развитие сибирской деревни в годы социалистической реконструкции
народного хозяйства. 1926 - 1937 гг.). Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1973; его же.
Крестьянство Западной Сибири в довоенные годы (1935 - 1941) / Н.Я. Гущин, Э.В.
Кошелева, В.Г. Чарушин. Отв. ред. Р.С. Русаков. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние,
1975; его же и Ильиных В.А. Классовая борьба в сибирской деревне, 1920-е - середина
1930-х гг. Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987; «Раскулачивание» в Сибири (1928 -
1938 гг.): Методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия.
Новосибирск: Экор, 1996.

Кукушкин Ю.С. Роль сельских Советов в социальном переустройстве деревни 1929 -1932 гг. (По материалам РСФСР). М.: изд-во МГУ, 1962; его же. Сельские Советы и классовая борьба в деревне (1921 - 1932 гг.) М.: изд-во МГУ, 1968.

³⁹ Журов Ю.В. Енисейское крестьянство в годы гражданской войны. Красноярск, 1972;
его же. Гражданская война в сибирской деревне. Красноярск: изд-во Красноярского ун
та, 1986.

⁴⁰ Канищев В., Протасов Л. Допьем романовские остатки! Пьяные погромы в 1917 году
// Родина. 1997. №8; Павлюченков С. Ріпьич в запое. О производстве и потреблении
самогона в послереволюционные годы // Родина. 1997. №11; Нарский И. Революция,
которая пахнет, или о состоянии мест общего пользования из историко-культурной
перспективы // Уральская парадигма. Журнал для новых умных. Челябинск. 2000. №3;
Под панцирем исторического мифа. «Человек с ведром» в революции 1917 года:
уральские материалы // Уральская парадигма. Челябинск. 2000. №4; Канализация хаоса
и хаос в канализации: санитарно-гигиеническое состояние уральских городов в 1917-
1922 гг. // Человек и война. Война как явление культуры. М.: АИРО-ХХ, 2001; Рынков

B. Водка казенная, самогон домашний // Родина. 2002. №6 и др.

⁴¹ Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху. 1930-1940 годы.
М.: Молодая гвардия, 2003; Нарский И. Жизнь в катастрофе. Будни населения Урала в
1917 - 1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001 и др.

⁴² Конкурс работ старшеклассников «Человек в истории. Россия, XX век», объявленный
в марте 1999 г. См.: Рогинский Б. «Возьму на себя смелость» // Звезда. 2003. №12.

C. 190-197; Центр документации «Народный архив» под руководством Б.С. Илизарова,
материалы которого уже активно используются; деятельность Центра устной истории в
РГГУ под руководством Д. Хубовой и др.

⁴³ Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М.:
РОССПЭН, 1997; Булдаков В.П. Имперство и российская революционность
(критические заметки) // Отечественная история. 1997. №1. С.42-60, №2. С.20-47.

⁴⁴ «Красная смута» на «круглом столе» (обсуждение книги В.П. Булдакова «Красная
смута. Природа и последствия революционного насилия») // Отечественная история.
1998. №4. С. 139-168.

⁴⁵ Буховец О.Г. Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской
империи начала XX века: новые материалы, методы, результаты. М.: Мосгорархив,
1996; Менталитет и аграрное развитие России (ХІХ-ХХ вв.): материалы
международной конференции. Москва. 14-15 июля 1994 г. М.: РОССПЭН, 1996 и др.

⁴⁶ Яров С.В. Крестьянин как политик. Крестьянство Северо-Запада России в 1918-1919
гг.: политическое мышление и массовый протест. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999;
Кознова И.Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства. М.: ИФРАН,
2000; Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат
России в период Первой мировой войны (1914 - март 1918). Екатеринбург: изд-во УрО
РАН, 2000; ее же. Российский крестьянин в Первой мировой войне // Человек и война.
Война как явление культуры. М.: АИРО-ХХ, 2001; Асташов А.Б. Русский крестьянин
на фронтах Первой мировой войны // Отечественная история. 2003. №2.

⁴⁷ См., например: Мартен Ж.-К. Край по имени Вандея. Между политикой и памятью.
XYIII - XX вв. Пер. с фр. Париж, 1996.

⁴⁸ См.: Соболева А.А. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии (1920 - 1921 гг.).
Библиографический указатель. Тамбов, 1994.

⁴⁹ Отметим периодический научный сборник: Тамбовское крестьянство от капитализма
к социализму, выходящий в Тамбове; исследовательскую деятельность под эгидой
Народно-трудового союза, в частности: Елецких А. Урожай Земляничной поляны //
Посев. 2003. №11; Сенников Б.В. Тамбовское восстание 1918 - 1921 гт. и

раскрестьянивание России 1929 - 1933 гг. Серия «Библиотечка россиеведения». Вып.9. М.: Посев, 2004.

⁵⁰ Крестьянское движение в Саратовской губернии в годы Первой русской революции
(1905 - 1907). Дисс. ... канд. ист. наук, Саратов, 1954; Борьба крестьян Саратовской
губернии за землю в 1905 г. // Полвека назад. Саратов: Кн. Изд-во, 1955; Крестьянское
движение в Саратовской губернии в годы Первой русской революции // Исторические
записки. 1955. Т.52; Из истории крестьянского движения в Саратовской губернии в
годы Первой русской революции (1905 — 1907) // Ученые записки Саратовского
государственного университета. 1956. Т.55.

⁵¹ Герасименко Г.А. Партийная борьба в Советах Нижнего Поволжья (1917). Саратов:
изд-во СГУ, 1966; его же. Возникновение Советской власти в волостях Саратовской
губернии // Поволжский край. Межвуз. науч. сб. Саратов: изд-во СГУ. Вып.1, 1972;
Возникновение волостных общественных исполнительных комитетов в Нижнем
Поволжье (март - май 1917) // Поволжский край... Вьш.2, 1973; его же. Низовые
крестьянские организации в 1917 - первой половине 1918. На материалах Нижнего
Поволжья. Саратов: изд-во СГУ, 1974 и мн. др.

Народ и власть. М., 1994; История земского самоуправления в России. Саратов: ПАГС, 2004.

⁵³ Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XYIII - начало XX в.)
Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового
государства. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. Т. 1,2.

⁵⁴ Российский старый порядок: опыт исторического синтеза. «Круглый стол». Материал
подготовил С.С. Секиринский // Отечественная история. 2000. №6. С.43 - 93; Миронов
Б.Н. К истине ведет много путей // Отечественная история. 2001. №2. С. 106 - 116.

⁵⁵ См.: Миронов Б.Н. К истине ведет много путей // Отечественная история. 2001. №2.
С.107,111.

⁵⁶ Куренышев А.А. Крестьянство России в период войны и революции 1917 - 1920 гг.
(историографические аспекты) // Вопросы истории. 1999. №4/5; его же. Крестьянство и
его организации в первой трети XX века. М., 2000; его же. «Революционная война» и
крестьянство // Отечественная история. 2001. №6; его же. На пути к частной
собственности на землю. Союз земельных собственников России // Вопросы истории.
2002. №6.

⁵⁷ Френкин М. Трагедия крестьянских восстаний в России. 1918-1921. Иерусалим.:
Лексикон, 1987.

⁵⁸ Осипова Т.В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М.:
Стрелец, 2001. Более ранняя монография: Классовая борьба в деревне в период
подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции. М.,
1974.

⁵⁹ Осипова Т.В. Российское крестьянство в революции... С.315-316.

⁶⁰ Кондрашин В.В. Крестьянское движение в Поволжье в 1918 - 1922. Дисс. ... докт.
ист. наук, Самара, 2001.

⁶¹ Из ранних работ см., например: Орлов Н. Десять месяцев продовольственной работы
Советской власти. М., 1918; из более поздних выделим работы С.А. Соколова и Ю.
Стрижкова. См.: Соколов С.А. Борьба за хлеб в Саратовском Поволжье в 1918 г. // Из
истории Великой Октябрьской социалистической революции и социалистического
строительства. Саратов: Кн. изд-во, 1958. С.148 - 173; его же. Революция и хлеб. Из
истории советской продовольственной политики в 1917- 1918 годах. Саратов: изд-во
СГУ, 1967; его же. Вопросы советской продовольственной политики в 1918 - 1920
годах // Историографический сборник. Вып.З. Саратов: изд-во СГУ, 1971. С. 100 - 117;
Стрижков Ю.К. Продовольственные отряды в годы гражданской войны и иностранной
интервенции. 1917-1921. М.: Наука, 1973; его же. Продотряды. М.: Политиздат, 1976.

А также: Филиппов И.Т. Продовольственная политика в России 1917 - 1923 гг. Дисс... доктора исторических наук. М., 1995 и др.

² Давыдов А.Ю. Мешочничество и советская продовольственная диктатура. 1918 — 1922 гг. // Вопросы истории. 1994. №3; его же. Нелегальное снабжение российского населения и власть 1917-1921 гг. Мешочники. СПб.: Наука, 2002; Проблема мешочничества и спекуляции в Саратовской губернии (1918 - 1920 гг.) // Власть и общество: исторический аспект. Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. А.Г. Рыбкова. Саратов: изд-во СГУ, 2000.

⁶³ Вопросы крестьяноведения (Саратов, с 1994 г., Саратовский государственный
аграрный университет); Крестьяноведение. Ежегодник (Москва, Интерцентр
Московской школы социальных и экономических наук, с 1995 г.).

⁶⁴ Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук. Воронеж (11 выпусков к 1994
г.); Костромская провинция в составе Российского государства. Кострома, 1994. Ч.І-ІІІ;
Из прошлого и настоящего Рязанского края. Рязань, 1995; Тверская земля в прошлом и
настоящем. Тверь, 1996; Рославль: очерки по истории г. Рославля и Рославского
района. Смоленск, 1997; Самарский земский сборник. Общественно-политический и
научный журнал (с 1999 г.) и мн. др.

⁶⁵ См.: Большевики и крестьяне на Украине, 1918-1919 годы. Очерк о большевизмах,
национал-социализмах и крестьянских движениях. М.: АИРО-ХХ, 1997; Великая
крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. М.: РОССПЭН, 2001.

⁶ Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. М.: РОССПЭН, 2001. С.66,95,83,70.

⁶⁷ Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е
годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2001

⁶⁸ Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия»: распределение и рынок в
снабжении населения в годы индустриализации. 1927-1941. М.: РОССПЭН, 1997;
Рожков А.Ю. Студент как зеркало Октябрьской революции // Родина. 1999. №3; Рожков
А.Ю. Бунтующая молодежь в нэповской России // Клио. 1999. №1(7); Рожков А.Ю.
Молодой человек 20-х годов: протест и девиантное поведение // Социс. 1999. №7;
Рожков А.Ю. «В Москве я слышал одно, здесь вижу другое...» Красноармеец 20-х
годов: картина мира и социальный облик // Социс. 2000. №10.

⁹ Выборочную библиографию по теме за период 1917 - 1970-х гг. и размышления о природе протеста см.: Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (1953 - начале 19890-х гг.). Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. С.13-14.

⁷⁰ См., например: Вершигора П.П. Военное творчество народных масс. М.: Воениздат,
1961.

⁷¹ См.: Марьяновский В.А. Советская экономика и кооперация - несостоявшийся
альянс. М., 1993; Богомолова Е.В. Управление советской экономикой в 1920-е годы:
опыт регулирования и самоорганизации. М., 1993.

⁷² Дианова Е.В. Кооперативное движение на Европейском Севере в 1917 - 1923 гт.
Дисс. ... канд. ист. наук, Петрозаводск, 1996; Куренышев А.А. Крестьянские комитеты
общественной взаимопомощи в системе социально-экономических и политических
отношений НЭПа, 1921 - 1927 (на материалах Поволжья). Дисс. ... канд. ист. наук,
Москва, 1996; Кабанов В.В. Кооперация, революция, социализм. М.: Наука, 1996;
Григорьев B.C. Организация общественной взаимопомощи российского крестьянства.
1921 - 1941. Дисс. ... докт. ист. наук, Москва, 1997; Иванов А.В. Кооперативное
движение на Дальнем Востоке в начале XX века (1900 — 1922). Дисс. ... канд. ист. наук,
Благовещенск, 1998 и др.

Лукин Ю.Ф. Сопротивление тоталитаризму, активность и протест в истории советского общества. Дисс.... доктора ист. наук, 1992.

Носова Н.П. Управлять или командовать?: государство и крестьянство Советской России (1917 - 1928). М.: изд-во МГУ, 1993; Крестьяне и власть: материалы конференции. М. - Тамбов: изд-во ТГТУ — МВШСЭН, 1996; Павлюченков С.А. Крестьянский Брест, или Предыстория большевистского нэпа. М.: Русское книгоиздат. т-во, 1996; Шишкин В.А. Власть, политика, экономика. Постреволюционная Россия (1917 - 1928). СПб., 1997 и мн. др.

Лаврик Л.А. Политические настроения дальневосточного крестьянства в годы новой экономической политики, 1922 - 1927. Дисс. ... канд. ист. наук, СПб., 1995; Ковалев Д.В. Динамика социально-экономической и политической жизни подмосковной деревни в условиях нэпа (1921 - 1927). Дисс. ... канд. ист. наук, Москва, 1996; Воложанина Е.Е. Социокультурный облик западносибирской деревни в 1921 - 1927. Дисс. ... канд. ист. наук, Омск, 1998; Кожура О.И. Социально-психологический облик кубанского крестьянства и казачества в годы нэпа. Дисс. ... канд. ист. наук, Краснодар, 1999; Лазарев СВ. Общественно-политическое развитие российской деревни 1920-х годов: социально-психологические аспекты. Дисс.... канд. ист. наук, Москва, 1999.

⁷⁶ Антигосударственный бунт и негосударственная самоорганизация трудящихся:
теория и практика. Омск, 1998.

⁷⁷ Яблочкина И.В. Рецидивы Гражданской войны. Антигосударственные вооруженные
выступления и повстанческие движения в Советской России. 1921-1925 гг. М., 2000.

⁷⁸ Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 - 1917-1922. М.: Весь
мир, 1997. С.461.

⁷⁹ 80 лет: от ВЧК до ФСБ. Пенза, 1998; Колпакиди, Прохоров. КГБ: спецоперации
советской разведки. М., 2000; Телицын В.Л. СМЕРШ: операции и исполнители.
Смоленск: Русич-М, 2000; Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. Ярославль.:
Нюанс, 2001; Шабельникова Н.А. Милиция Дальнего Востока России (1922 - 1930):
исторический опыт организации и деятельности. Дисс.... докт. ист. наук, 2002; От ВЧК
до ФСБ. История и современность. Управление ФСБ РФ по Республике Мордовия.
Саранск: изд-во Мордовского ГУ, 2003; «СМЕРШ»: исторические очерки и архивные
документы. М.: изд-во Главархива Москвы; ОАО «Московские учебники и
картолитография», 2003 и др.

⁸⁰ Верой и правдой. ФСБ. Страницы истории. Ярославль.: Нюанс, 2001. С.178-179,189.

⁸¹ Так произошло с книгой А. Некрича «22 июня 1941 года».

⁸² Арутюнян Ю.В. Советское крестьянство в годы Великой Отечественной войны. М.:
изд-во АН СССР, 1963; изд. 2-е, доп. М.: Наука, 1970.

⁸³ Вершигора П.П. Люди с чистой совестью. М.: ДОСААФ, 1980. С. 176.

⁸⁴ См., например: Лобанок В.Е. Партизаны Витебщины в боях за Родину. Минск, 1959;
Саблин В. Батька Минай. Минск, 1959; Бычков Л.Н. Партизанское движение в годы
Великой Отечественной войны. 1941-1945 (Краткий очерк). М.: Мысль, 1965; Логунова
ТА. Партийное подполье и партизанское движение в западных и центральных областях
РСФСР (июнь 1941 - 1943). М., 1973; Касаткин М.А. В тылу немецко-фашистских
армий «Центр». Всенародная борьба на оккупированной территории западных областей
РСФСР. 1941-1943 гг. М.: Мысль, 1980 и мн. др.

Гриднев В.М. Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики. 1941-1944. М.: Наука, 1976.

⁸⁶ Пережогин В.А. Солдаты партизанского фронта. М., 2001; Партизанское движение
(по опыту Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.). Под общ. ред. проф.
Золотарева. М.-Жуковский.: Кучково Поле, 2001 и др.

⁸⁷ Осмысление многообразных социально-политических процессов на оккупированной
территории СССР через понятие «коллаборационизм» характерно прежде всего для
М.И. Семиряги, причем в общеевропейском контексте; см.: Семиряга М.И.
Коллаборационизм. М., 2000, а также: Решин Л. Коллаборационисты и жертвы режима

II Знамя. 1994. №8; Кудряшов СВ. Предатели, «освободители» или жертвы войны? Советский коллаборационизм (1941-1942) // Свободная мысль. 1993. №14; его же. Советский коллаборационизм в годы войны: вопросы историографии // Проблемы истории Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. Материалы межвузовской научной конференции. Самара, 1997. Вып.4. Достойный внимания опыт по рассмотрению однопорядковых явлений на разных сторонах фронта, связанных с массовым инициативным поведением см.: Кирсанов Н.А., Дробязко СИ. Великая Отечественная война 1941 - 1945 гг.: национальные и добровольческие формирования по разные стороны фронта // Отечественная история. 2001. №6.

⁸⁸ Беликов Г.А. Оккупация. Ставрополь, 1998.

⁸⁹ Соколов Б.В. Оккупация. Правда и мифы. М.: ACT-ПРЕСС КНИГА, 2002.

⁹⁰ Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. Спб.: Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. Кн.1., кн.2.
Документы, приложения; Ковалев Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в
России, 1941-1944. М.: ACT, 2004 и др.

⁹¹ Каров Д. Партизанское движение в СССР в 1941 - 1945 гг. Мюнхен, 1954; материал
«Республика Зуева» хранится в коллекции Б. Николаевского Архива Гуверовского
университета. Reel 240 Series221 Ьох280:8. Насколько нам известно, этот материал еще
не вводился в научный оборот. О неопубликованных материалах Карова см. также:
Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. СПб.: Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С440.

⁹² См.: Часовой. 1954. №344. С.18.

⁹³ На земле, пылающей ненавистью // Мацкевич Ю. От Вилии до Изара. Статьи и
очерки (1945-1985). Лондон, 1992. С.108-118. Цит. с.118.

⁹⁴ Вылцан М.А. Приказ и проповедь: способы мобилизации ресурсов деревни в годы
войны // Отечественная история. 1995. №3; его же. Крестьянство России в годы
большой войны 1941 - 1945: Пиррова победа. М., 1995.

⁹⁵ См.: Гергенредер И. Птенчики в окопах // Грани. 1995. №175; его же. Комбинации
против Хода Истории // Грани. 1995. №177. Рец. А Василевского см.: Новый мир. 1996.
№4. С.239-240; Комягин А.Ф. Каменный мост. Саратов.: Ареал, 1995; Южанинов Л.
Поражение // Слово. 1996. №3/4; Галактионова В.Г. Большой крест // Москва. 2001.
№11. Рец. С. Куняева см.: Москва. 2002. №4. С207-215; Назаренко Т. Прынцесса из ЧК
// Москва. 2003. №3. Наш опыт выявления источникового потенциала на материале
произведений И. Гергенредера см.: История в зеркале литературы: к проблеме
источниковедения // Междисциплинарные связи при изучении литературы: сб. науч. тр.
/ Под ред. проф. А.А. Демченко. Саратов: изд-во СГУ, 2003. С.208 - 212.

⁹⁶ Из наиболее известного и недавно опубликованного по-русски: Тэри Э. Россия в 1914
году. Экономический обзор // Правда Столыпина. Альманах И. Саратов: КЦ им. П.А.
Столыпина-ПАГС, 2002. С.181 -302.

⁹⁷ Бровкин В.Н. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы // Вопросы
истории. 1994. №5.

⁹⁸ Карр Э. История Советской России. Кн.1. Большевистская революция 1917 - 1923 .
Тт. 1,2. М.: Прогресс, 1990.

⁹⁹ См., например: Ким Чан Чжан. Государственная власть и кооперативное движение в
России - СССР (1905-1930). Дисс... докт. ист. наук. М., 1996; Сафонов Д.А.
Крестьянство и власть в эпоху реформ и революций: 1855-1922 (на материалах Южного
Урала). Дисс... канд. ист. наук. М., 1999.

См.: Хазиев Р.А. «Автономный нэп» эпохи «военного коммунизма» на Южном Урале: рыночная альтернатива командно-распределительной экономике // Отечественная история. 2001. №6.

¹⁰¹ См.: Сенявский А.С. Конференция по истории новой экономической политики //
Отечественная история. 2003. №3. С. 181-182.

¹⁰² См.: Гимпельсон Е.Г. Политическая система и нэп: неадекватность реформ //
Отечественная история. 1993. №2; обзор историографических концепций нэпа см.:

Гуменюк А.А. Переход к нэпу в Саратовской губернии: социально-экономические и политические процессы (1921-1923 гг.). Диссертация... канд. ист. наук, 2002. С.18-21. ¹⁰³ Из истории борьбы за власть в 1917 году. Сборник документов. М., 2002. С.173.

Назаретян А.П. Футуросинергетика и сослагательная история // Синергетика: человек, общество. М.: изд-во РАГС, 2000. С.72-73.

¹⁰⁵ Курдюмов СП. Синергетика и новое мировидение // Синергетика, философия, культура. М.: изд-во РАГС, 2001. С.9.

Сорокин П.А. Социальная и культурная динамика. Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. Пер. с англ. СПб.: изд-во Русского Христианского гуманитарного Ин-та, 2000. С.271. ¹⁰⁷ См.: Троицкий В.П. Метаматематика Алексея Лосева // Лосев А.Ф. Хаос и структура. М.: Мысль, 1997. С.821.

¹⁰ См.: Нива Ж. Поэтика Солженицына между «большими» и «малыми» формами // Звезда. 2003. №12. С.144,146-147.

¹⁰⁹ Гуревич А.Я. История культуры: бесчисленные потери и упущенные возможности //
Одиссей. Человек в истории. М., 2000. С.55.

¹¹⁰ Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение
цивилизаций. М.: Аспект-Пресс, 1999. С.178.

¹¹¹ Линник Ю. Социальная синергетика // Грани. 1995. №176. С.297-306. Данное
направление развивал прежде всего В.Д. Поремский. См., например: Поремский В.Д.
Давайте идти вместе // Россия и современный мир. 1996. №2. С.257.

¹¹² Хоцей А.С. Теория общества. В 3-х томах. Т.2. Становление бюрократии.
Цивилизации. Казань.: Матбугат йорты, 2000.

¹¹³ Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.: Логос, 2003. С.46-
48.

¹¹⁴ См. об этом соображения Князевой: Князева Е.Н. Саморефлективная синергетика //
Вопросы философии. 2001. №10. С.108.

¹¹⁵ Кульпин Э.С. Бифуркация Запад - Восток. Введение в социоестественную историю.
М.: Московский лицей, 1996. С. 83. Близкие соображения биолога М.А. Шишкина:
«...Исповедуемые членами общества нравственные ценности при всех индивидуальных
различиях суть порождения определенного типа регуляции общественных
отношений...Опосредованное соответствие первых и второго - необходимое условие
комфортного мироощущения индивидуума. Дестабилизация общества, разрушающая
это соответствие, означает нарушение естественной социальной среды обитания
личности и потому является сильнейшим депрессивным фактором... Специалисты,
изучающие причины наблюдаемой ныне устойчивой естественной депопуляции
страны, на одно из первых мест ставят утрату людьми ценностных ориентиров в
существующих непредсказуемых условиях». См.: Шишкин М.А. Биологическая
эволюция и природа нравственности // ОНС. 2004. №1. С.131.

¹¹⁶ Бородкин Л.И. «Порядок из хаоса»: концепции синергетики в методологии
исторических исследований // Новая и новейшая история. 2003. №2. С. 103.

¹¹⁷ Бородкин Л.И. «Порядок из хаоса»... С.105-106.

¹¹⁸ Бородкин Л.И. «Порядок из хаоса»... С.111,110.

¹¹⁹ Бородкин Л.И. «Порядок из хаоса»... С.118.

¹²⁰Князева Е. Н. Саморефлективная синергетика // Вопросы философии. 2001. №10.

С.101,107.

¹²¹КнязеваЕ. Н. Саморефлективная синергетика... С. 102.

¹²² Пивоваров Ю.С., Фурсов А.И. Русская Система // Политическая наука II. Теория и

методология. 4.1. М., 1997. С.82 - 194; Политическая наука III. Типы власти в

сравнительно-исторической перспективе. М., 1997. С.64 - 190; они же. «Русская

система» как попытка понимания русской истории // Полис. 2001. №4.

Макаренко В.П. Русская власть (теоретико-социологические проблемы). Ростов-на-Дону.: изд-во СКНЦ ВШ, 1998

¹²⁴ Современные концепции... // Отечественная история. 1993. №6. С.81-82.

¹²⁵ Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-
1933. М.: РОССПЭН, 2001. С.5.

¹²⁶ Бернштам М. Стороны в гражданской войне 1917 - 1922 гг. // Вестник Русского
Христианского движения. 1979. №128.

19 і

Александр Солженицын: «Я не пропустил ни одного источника...» // Родина. 2002. №6. С. 16. Эпизоды беседы в РГГУ по поводу выхода сокращенного «Красного колеса».

В.П. Дмитренко предложил название Великая Российская революция, фактически повторив определение В.М. Чернова 1930-х гг. См.: Октябрьская революция: ожидания и результаты. Научная конференция в Москве. Обзор В.В. Юрченко // Отечественная история. 1993. №4. С.213; Ю.А. Поляков предложил новую периодизацию Гражданской войны с февраля 1917 г. по начало 1923-го, то есть как почти шестилетний период. См. его материал о природе гражданских войн: Бич истории // Свободная мысль - XXI. 2001. №1; Определение «смута» также широко используется в литературе, наиболее яркий пример: Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

Искендеров А.А. Очерки истории советского общества // Вопросы истории. 2003. №10. С.78.

Искендеров А.А. Очерки истории советского общества // Вопросы истории. 2003. №10. С.75.

¹³¹ Сибирская Вандея. 1919-1920. Документы. В 2-х т. Под ред. А.Н. Яковлева; сост.
В.И. Шишкин. Т.1. М.: Демократия, 2000. С.9.

¹³² См., например: Сборники и обзоры документов по истории Великой Октябрьской
социалистической революции, изданные в 1957 - 1958 гг. // История СССР. 1958. №5.
С.197-204.

Обзор издательских проектов по изданию документов с участием РГВА см.: Тархова Н.С. Российский государственный военный архив: издательская деятельность в 90-е годы // Отечественные архивы. 1998. №2 С. 19-26.

¹³⁴ Красная Армия и коллективизация деревни в СССР (1928 - 1933 гг.) Сост. Андреа
Романо и Нонна Тархова. Сборник документов из фондов Р.Г.В.А. Napoli, 1996

¹³⁵ Обзор этих фондов см.: Успенский И.В. Документы Белой армии в фондах РГВА //
Отечественные архивы. 1998. №2. С.26-31.

См.: Голубев А.В. Запад глазами советского общества (Основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах) // Отечественная история. 1996. №1. С.117; СВ. Журавлев рассмотрел особенности региональных сводок как источника: Документальная история «четвертой российской революции» // Рязанская деревня в 1929-1930-х гг.: Хроника головокружения. Документы и материалы. Отв. ред.-сост. Л. Виола, С. Журавлев и др. М.-Торонто, 1998. C.VI-XXI. Он справедливо усматривает коварство этого вида источника в соединении «сгущенного негатива», на который сориентированы сводки такого рода, и «иллюзии описания», возникающей из-за обилия деталей, цитат и т. п. См.: Журавлев СВ. Размышления на заданную тему // Отечественная история. 2003. №1. С. 140. ¹³⁷ ГАРФ. Ф.5853. оп.1. д.43. лл.16-17.

См.: Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Ставрополь: Кавказский край, 1992. Т.1. С.232-233.

¹³⁹ Будницкий О.В. «Дело Парамоновых» (от Ростова до Лос-Анджелеса) // Национальные диаспоры в России и за рубежом в ХГХ-ХХ вв. Сборник статей. М.: ИРИ РАН, 2001. С. 188.

¹⁴⁰ По мнению НТС, БРП вело реальную повстанческую борьбу, пользуясь наибольшим
влиянием среди пограничного крестьянства: Рар Л.А., Оболенский В.А. Ранние годы
(1924 - 1948). Очерк истории Народно-Трудового Союза. М.: Посев, 2003. С.20;
старейпшй сотрудник ВЧК - ОГПУ - НКВД Б.И. Гудзь также оценил БРП как
дееспособную организацию. См.: Долгополов Н.М. От Савинкова до Рамзая // Москва.
2004.№З.С.186.

¹⁴¹ Русская Правда. 1928. Январь-февраль. С.15; сентябрь-октябрь. С.13.

¹⁴² Союз существовал с 1921 г. Как многие эмигрантские организации, Союз страдал от
безденежья, всякого рода кадровых подозрений, враждебного отношения других
русских организаций. В частности, П.Н. Врангель утверждал, «что союза нет, что это
одна выдумка»: ГАРФ. Ф.6768. оп.1. д.23. л.5об.

¹⁴³ Шитц И.И. Дневник «великого перелома» (март 1928 - август 1931). Париж.: YMCA-
PRESS, 1991; Соловьев А.Г. Тетради красного профессора. 1912 - 1941 гг. (публ. Н.
Зелова) // Неизвестная Россия. XX век. М.: изд-во объединения «Мосгорархив», 1993;
«Свои дневники я рассматриваю как оценку рядового гражданина плененной
России...» (Процесс «Промпартии» в дневнике инженера И.Я. Попова). Публ. М.Г.
Николаева // Отечественные архивы. 1998. №2; Тимофеев Л.И. Дневник военных лет.
Публ. и прим. О.Л. Тимофеевой // Знамя. 2002. №6; 2003. №12; Миронов Б. Скобаренок
// Дружба народов. 1999. №6; Трофимова В. Человеку свойственно мечтать о большем
// Слово. 2000. №2; Серман И. Время и память // Звезда. 2002. №12; Сегаль А.Н. Война,
как она есть // Звезда. 2003. №5 и др.

¹⁴⁴ Козлова Н.Н. Методология анализа человеческих документов // Социс. 2004. №1.
С.15.

¹⁴⁵ Урал и Прикамье. Ноябрь 1917 - январь 1919. Документы и материалы //
Исследования новейшей русской истории. Серия «Народное сопротивление
коммунизму в России». Париж, 1982

¹⁴⁶ Рязанская деревня в 1929-1930-х гг.: Хроника головокружения. Документы и
материалы / Отв. ред.-сост. Л. Виола, С. Журавлев и др. М.-Торонто, 1998

¹⁴⁷ Общество и власть. Российская провинция. 1917 - 1980-е годы: по материалам
нижегородских архивов: вЗт. Т.1. 1917- середина 1930-х гг. М.; Нижний Новгород;
Париж: ИРИ РАН, 2002.

¹⁴⁸ Дело. 1916, 1917; Волостное земство. Под ред. Б.Б. Веселовского. 1917. №№1-22;
Русское богатство. 1918. №4/6.

^{1 9} См.: Цветков В.Ж. Новые публикации источников по истории Белого движения в России (1917 - 1922 гг.) // Отечественная история. 2004. №2. С.155-159.

¹⁵⁰ Мнение редактора см.: Лазарев Л. Записки пожилого человека // Знамя. 1997. №2.
С.188.

¹⁵¹ Плоткин А. Воспоминания партизана. 1942 - 1943 годы // Вестник Еврейского
университета в Москве. 1996. №1; Сегаль А.Н. Война, как она есть // Звезда. 2003. №5;
Серман И. Время и память // Звезда. 2002. №12; Царев А. «Я Иван колхозный...» //
Звезда. 2003. №9 и др.

Ментальные и организационные основания самоорганизации российского крестьянства

Определение крестьянства - до сих пор открытый вопрос, и исследователи продолжают предлагать свои варианты .

Т. Шанин полагает, что определения крестьянства часто «завышают»: ни натуральность хозяйства, ни любовь к земле не могут служить убедительными критериями. По его мнению, в центре определения крестьянства стоят «семейная экономика и комбинационность способов (на основе семейной экономики) жизнеобеспечения... каждый крестьянин... и ремесленник, и земледелец, и животновод, и коммерсант. Универсальность занятий - важный признак крестьянина». «Крестьянство это социальная общность доиндустриального мира, с которой в современное общество переходит множество специфических элементов другой, прежней социальной структуры, экономики и культуры...»2 В.П. Данилов высказался так: «Определение крестьянства, связанное с семейно-потребительской направленностью его хозяйства в целом я считаю основным и достаточно широким»3. Мандра полагал, что «природа крестьянского труда предполагает уникальность объекта деятельности и, соответственно, особую систему отношений, которая бы эту уникальность обеспечивала»4. По удачному определению Л. Милова, крестьянство представляет для науки «неопределенное множество»; характеризовать же крестьянство, составлявшее до 90% населения, как единое цельное сословие, обоснованно представляется исследователю рискованным. Крестьянство обладает громадным внутренним разнообразием5. Определение Р. Редфилда, который солидаризируется с Э. Вульфом, таково: «...Я буду называть крестьянами тех, кого характеризует как минимум следующее: сельское хозяйство это их жизнь и образ жизни, но не доходный бизнес... Я хочу рассмотреть крестьянство как сельское измерение сложившихся цивилизаций» .

По мнению Б.Н. Миронова, российское крестьянство, не успев стать полноценным сословием, эволюционировало в сторону превращения в класс . В то же время классовый анализ социальной структуры и тем более поведения деревни в условиях активного вовлечения в социально-экономические процессы еще в 1920-х годах осознавался как неблагодарная задача. Например, и «кулак», и сельский предприниматель в годы нэпа были напрямую связаны с земледельческим трудом и являлись по сути теми же крестьянами . А. Бабенышев причисляет к числу определяющих крестьянство черт понимание земли, умение на ней ответственно работать .

Таким образом, исследователи отмечают сочетание универсальности крестьянства, а значит, открытости, адаптивности к внешним воздействиям, и богатого внутреннего разнообразия самой крестьянской среды.

Вопрос о том, можно ли отнести к крестьянству современное российское сельское население, вызывает драматически окрашенные споры.

И.Е. Зеленин обращал внимание на то, что вопрос преемственности в развитии сельского населения в России представляет собой значительную проблему. По мнению Н. Ивницкого, крестьянство как таковое исчезает в России с коллективизацией. В. Данилов также счел, что история крестьянского семейного хозяйства в России в целом завершилась со сплошной коллективизацией в начале 1930-х гг., сохранилась лишь остаточная форма в виде ЛПХ. А.П. Корелин согласился с тем, что процесс раскрестьянивания уместно связывают с выходом на рынок, однако для большинства крестьянских хозяйств товаризация была вынужденной и не связывалась с расширенным воспроизводством. По мнению И. Козновой, напротив, современные колхозник и «совхозник» ощущают себя крестьянами, боятся выпадения из привычного сообщества, как и в начале XX века.

Внутрикрестьянские размежевания и их региональные особенности

Наложение внутренней динамики развития крестьянства на революционный процесс давало большой разброс социальных и региональных вариантов форм самоорганизации внутри самого крестьянского массива.

Т. Шанин обнаружил пять типов противостояния помимо главного в 1905-07 гг. противостояния общины помещику и властям. Это противостояния по полу, возрасту, этнической принадлежности, родственным связям и идеологии. Нередко старики и женщины выглядели как консервативно настроенный элемент, а мужская молодежь как активисты беспорядков. «Разная этническая принадлежность часто разделяла соседние деревни и реже - жителей одного... села... В некоторых русских крестьянских общинах были известны фракции, различающиеся по своей идеологии, часто межпоколенческой, эквивалент деления семей на «черных» и «красных», которое сохранялось в сельской местности Франции и Испании в XIX-XX вв. ... Одна сторона определяла себя как черносотенцы-лоялисты, монархисты, настроенные против интеллигенции и евреев. Другую сторону составляли те, кого называли «сознательными»». По мнению ученого, последние в революционные годы набирали вес в деревне, образуя крестьянский политический класс для себя. И сельская интеллигенция, и, главное, сами крестьяне выделяли «темных» - «безграмотных и пьяных, беспомощных и жестоких, консервативно настроенных, даже когда они участвовали в восстании, восприимчивых к призывам черносотенцев, полных ксенофобии», и «сознательных» крестьян - «грамотных, способных наладить свое хозяйство, политически проницательных и радикальных в своих требованиях»1. Действительно, в районах сильного крестьянского движения уже в первые годы XX века сформировались группы распространителей революционной литературы, в них участвовали целыми семьями . Делегаты ВКС, очевидно, тяготели к типу «сознательного» крестьянина. Т. Шанин подчеркивает, что эта среда выступала против лишнего насилия как дорогостоящего и неэффективного средства, и за укрепление политической орга-низованности . Хотя данное деление не может не быть чрезвычайно условным. Прежде всего, само определение «сознательный» - никак не крестьянское, и вообще не политическое определение, оно выдает стилистику тайных обществ. Кроме того, мы уже упоминали полуинтеллигентов как силу, легко поддающуюся соблазнам схематических радикальных решений. Наконец, рассмотрение черносотенцев как абстрактной фигуры зла вряд ли правомерно.

Проблема соотношения здоровых и патологичных проявлений в мо-дернизационной трансформации крестьянства сложна и неоднозначна. Каждый политический лагерь делал свои акценты. Правая газета «Земщина» в 1912 г. рисовала самую безрадостную картину: «... Пепелище рухнувшего быта, семейная разруха... Народ погибает в чаду показной цивилизации, в судорогах противоречий» . Прогрессисты, напротив, подчеркивали быстрые положительные перемены, левые упирали на факты социального противостояния. Интересно, что опросы пожилых крестьян позволили сделать вывод, что «в брожении умов, глухих пророчествах 1910-20-х годов отчетливо ощущалось какое-то напряжение, ожидание перемен»5.

Богатую информацию о быте и духовной жизни крестьян содержат отчеты благочинных за начало 1910-х гг. В них (материал Саратовской губернии) рефреном проходила мысль о падении благочестия в среде молодежи и развращающем воздействии отхожих промыслов. В то же время отмечалось постепенное возрастание благочестия после революционных 1905-06 гг. Священники предъявляли претензии к базарам и ярмаркам, которые отвлекали прихожан от храма, как и крестьянские «помочи». Отношение к священству драматично окрашивалось «унизительным» способом его существования, что также отмечено едва ли не в каждом отчете. Показательно, что почтительное отношение к священникам обнаруживалось там, где они реально проявляли какую-либо деятельность на пользу крестьянам: работали в волостных комитетах по помощи голодающим, в кредитных товариществах .

Отдельным предметом попечения духовенства были церковные школы. В епархии специально отмечали доброжелательное отношение к ЦПШ со стороны старообрядцев, которые охотнее в них отдавали своих детей, чем в земские школы. В сердобской Монастырщине - старообрядческом центре уезда - ЦПШ помогла обращению многих к Православию . Не раз зафиксировано равнодушие в министерских и земских школах к вопросам благочестия и посещения учениками Богослужений.

В 1913 г. епископ Алексий выступил с инициативой создания при церковных причтах кружков ревнителей православия (КРП) из наиболее прилежных прихожан. В некоторых приходах они смогли стать активными центрами и церковной, и общественной жизни, противостояли хулиганству и пьянству, вступали в полемику с сильным в губернии старообрядчеством . Например, в Лопатино Петровского уезда в феврале 1905 г. священник, пристав и начальник пожарной команды организовали дружину борьбы с крамолой9. Пожарная дружина в Лопатине была, очевидно, одной из наиболее активных, - она единственная в губернии имела, при составе в 74 человека, еще два отделения в соседних селах . В этом селе был активен священник о. Петр (Поляков). Он открыл общество трезвости, куда охотно записались многие крестьяне, проводил религиозно-нравственные чтения в церковной школе, которые также активно посещались взрослыми прихожанами11. В 1913 г. в селе было с особым подъемом отпраздновано 300-летие Дома Романовых .

Крестьянские группировки и организации

По мнению И.Н. Ильиной, в период нэпа в России сформировалась обширная система общественных организаций, которая в итоге оказалась огосударствлена и превращена в небольшое количество массовых организаций. Эта эволюция близка к эволюции кооперации, которая из многообещающего общественного начинания превратилась в государственную распределительную сеть. И.А. Гатауллина на материалах Поволжья пришла к выводу, что в годы нэпа налицо была «массовая маргинализация» как особое состояние общества. Сегодня распространены суждения, что т. н. Бухаринская альтернатива нэпу не существовала в реальности: ее логика вела к капитализму, что и отмечали оппоненты-сталинцы. В то же время троцкистское сопротивление с середины 1929 г. слому нэпа носило стратегический характер, так как троцкисты не верили в возможность строительства социализма в изолированной стране. При этом антинэповские нотки в их программе диктовались важностью сохранения большевистской диктатуры от объективно угрожавших ей процессов, рожденных нэпом1.

Противоречивая и пестрая картина социально-политической жизни заставляет прежде всего рассмотреть отношение крестьянских масс к первым лицам в государстве.

В 1923 г. в Рубцовском и Бийском уездах Алтайской губернии распространялись слухи о скрывающемся на Алтае наследнике цесаревиче Алексее. Несколько случайных людей были арестованы. В начале 1926 г. слухи о царских детях возобновились, ОПТУ установила их связь с антисоветскими листовками. Это вызвало охоту на лжеромановых. В августе 1927 г. состоялось осуждение, в том числе к расстрелу, 42 человек2. В По-долии развернулась похожая эпопея со самозваным В.К. Михаилом. Он опирался на общину сектантов-малеванцев, всего в «организации» состояло к началу 1928 г. около 100 человек. Аресты последовали осенью того же года, в 1929 г. было вынесено 4 расстрельных приговора3.

Параллельно в крестьянском сознании формировался образ Ленина как главной фигуры в государстве. Он появился в период Кронштадтского восстания. В конце 1923 - начале 1924 гг. в связи с информацией о болезни, а затем и смерти Ленина по всей стране прошла волна слухов и рассуждений об этой фигуре и предстоящих переменах. Широко были распространены сожаления о смерти Ленина, боязнь того, что власть заберут «жиды»4, ожидания расколов в партии, переворотов и войны5. Ленин часто воспринимался как единственный защитник крестьянства, отравленный за это. В то же время зафиксирована и радость в крестьянской среде, распространение антисоветских настроений. По мнению О. Великановой, в отношении к Ленину проявились черты массовой политической культуры: пассивность, персонификация политики, национализм, антисемитизм, мощное влияние религиозных представлений . Смерть Ленина в обстановке разрыва отношений крестьянской массы и власти инициировала волну слухов; были неблагоприятные для большевиков сравнения с прежним временем . Характерно, что наблюдалась сакрализация образа Ленина как учителя, нарушение заветов которого как раз и служило источником ошибок и неуспехов . Пик конфронтации государства с нэповской деревней в 1924 году вызвал слухи о неизбежном восстановлении монархии с иностранной помощью и гибели Советской власти. Выросли религиозные настроения, на Дальнем Востоке широко распространялась монархическая литература, доставляемая из-за границы, население ожидало В.К. Николая Николаевича как освободителя от коммунистов . В ОПТУ в 1924 году родилось такое резюме: «Еще до сих пор в массах русского народа наблюдается полное недоверие в долговечность Сов. власти, что это только «временно», что это только был «бунт», но не революция, не перемена строя, что кто-то придет и «наведет порядок», что без «хозяина» (т. е. царя) гибель и т. д. В особенности это укрепившееся убеждение наблюдается у крестьян, а отсюда и в массах красноармейцев» .

Похожие диссертации на Военно-политическая самоорганизация российского крестьянства в 1905-1945 годах

Военно-промышленный комплекс СССР в годы холодной войны, 1945 - 1964 гг. : Стратегические программы, институты, руководителиБыстрова Ирина Владимировна

Формирование и развитие военно-промышленного комплекса СССР в первые годы "холодной войны" (1945 - начало 1950-х гг. )Рябов, Геннадий Евгеньевич

«Военно-морской ленд-лиз для СССР в годы Великой Отечественной войны (1941 – 1945)»Комарков Александр Юрьевич

Средства массовой информации и цензура в послевоенные годы: 1945-1953Кочетова Елена Владимировна

Учительская интеллигенция и ее роль в социокультурной жизни российской провинции в послевоенные годы. 1945-1953 гг.Пигалева Надежда Павловна

Деятельность властей по воздействию на массовое сознание в послевоенные годы: 1945-1953 :На материалах Пензенской области Могило Ольга Геннадьевна

Культура Пензенской области в послевоенные годы: 1945-1953Вазерова Алла Геннадьевна

Подготовка научно-технических и инженерных кадров для авиационной промышленности СССР в послевоенные годы (1945-1965 гг. )Новикова, Людмила Ивановна

Повседневная жизнь городского населения Башкирской АССР в послевоенные годы : 1945 - 1953 гг.Туриянова, Ольга Николаевна

Воздействие Русской Православной Церкви на социальную сферу общества в период Великой Отечественной войны 1941 - 1945 годов : на материалах Смоленской областиАмельченков Владимир Леонидович