Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Прибалтийские страны, Польша и Румыния в военной политике СССР в контексте общеевропейской военно-политической ситуации 1933-1938гг. 19
Раздел II. Последствия Мюнхена и кризис 1939 г. СССР в германо-польской войне 75
Раздел III. Война с Финляндией (1939-1940 гг.) и ее итоги 133
Раздел IV. Решение прибалтийского вопроса в советской военной политике в 1939-1940 гг. возвращение Бесарабии (1940 г.) 169
Заключение 214
Список источников и литературы 233
Приложения 248
- Прибалтийские страны, Польша и Румыния в военной политике СССР в контексте общеевропейской военно-политической ситуации 1933-1938гг.
- Последствия Мюнхена и кризис 1939 г. СССР в германо-польской войне
- Война с Финляндией (1939-1940 гг.) и ее итоги
- Решение прибалтийского вопроса в советской военной политике в 1939-1940 гг. возвращение Бесарабии (1940 г.)
Прибалтийские страны, Польша и Румыния в военной политике СССР в контексте общеевропейской военно-политической ситуации 1933-1938гг.
Советская военная политика в отношении стран Прибалтийского региона, Польши и Румынии в 1933-1938 гг. была обусловлена рядом основополагающих факторов, нашедших свое выражение в развитии общеевропейской политической ситуации данного периода.
Во-первых, установление в Германии фашистской диктатуры создал прецедент распространения и укрепления идеологии фашизма в Польше, странах Прибалтики и Румынии, где лидеры национальных правительств почти официально приветствовали этот факт, предпринимали конкретные шаги к сближению с фашистской Германией.
Во-вторых, в Европе появился новый очаг войны - фашистская Германия, руководство которой не стеснялось декларировать планы своего расширения на Восток за счет территорий стран Восточной Европы и Советского Союза. Это позволило советскому руководству спрогнозировать ход дальнейших политических европейских событий и верно определить в качестве важнейшего военно-стратегического региона столкновения интересов Германии и СССР — территории, прежде всего, Прибалтики и Польши.
В-третьих, несмотря на смену "лидера"1 потенциальных военных противников СССР, политическое руководство страны, Генеральный Штаб РККА по-прежнему считали, что главная опасность для Советского Союза исходит с Запада, следовательно, самым важным признавался Западный театр военных действий.
Отсюда важнейшими задачами военной политики в отношении Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы и Румынии руководство СССР определило следующие: на дипломатическом поприще - добиться создания системы коллективной безопасности или безопасности на региональном уровне, как минимум; в собственно военной области - надежно укрепить северо-западный, западный и юго-западный участки государственной границы, прикрыть возможные направления ударов агрессоров; в случае начала вооруженной агрессии с активной помощыо организаций Коминтерна добиться реализации теории перерастания империалистической войны в гражданскую и установление Советской власти в странах-агрессорах.
Исходя из этого, представляется очень важным исследование влияния «германского фактора» на содержание военной политики СССР в отношении стран Прибалтийского региона, Польши и Румынии в 1933-1938 гг.
Приход фашистов к власти в Германии в 1933 г. обострил военно-политическую ситуацию не только в Европе, но и в мире1. Программные положения гитлеровской "Mein Kampf, предусматривавшие замыслы "натиска на Восток" и расширение германского государства за счет территорий стран Восточной Европы и Советского Союза, создавали для СССР новый источник военной опасности.
Конечно, руководство СССР, реально оценивая расклад политических сил на международной арене, отнюдь не сбрасывало со счетов военную опасность со стороны его давних оппонентов - Англии и Франции. Однако в формировавшихся новых исторических условиях правящие круги основных стран Запада вполне могли выполнить роль, если не союзника, то политического и материального стимулятора фашистской Германии, в реализации ее экспансионистских целей . Тем более, что частые заверения руководителей Германии в решимости покончить с большевизмом в России вселяли надежду у членов правительств западных держав, что агрессивные устремления Германии можно будет направить против СССР.
С начала 1933 г. Советское правительство выдвинуло ряд конкретных предложений, претворение в жизнь которых могло бы обеспечить сохранение мира. В феврале 1933 г. Советский Союз предложил на конференции по сокращению и ограничению вооружений в Женеве подписать декларацию об определении агрессии. Однако это предложение не нашло отклика у западных держав. Тогда советское руководство преложило подписать протокол об определении агрессии между СССР и соседними с ним странами Восточной Европы, а также некоторыми другими государствами. Усилия Советского правительства дали свои результаты. В начале июля 1933 г. конвенцию об определении агрессии подписали двенадцать государств, в том числе СССР, Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша и Румыния. Подписание конвенции было бесспорным успехом советской дипломатии, заметным вкладом в борьбу против агрессии, в выработку международных правовых норм, призванных содействовать предотвращению войны. К тому же данный факт объективно способствовал развитию условий к укреплению региональной безопасности, что сулило сближение во взаимоотношениях Советского государства с Польшей, странами Прибалтики и Румынией.
С этого момента начался новый этап советской военной политики на западном направлении, характеризовавшийся активизацией советской стороны в достижении стабильности в регионе, ее стремлением не допустить здесь экспансии Германии.
Для СССР большую опасность представлял захват Германией Прибалтики, так как это означало бы приближение агрессора к жизненным центрам Советского Союза. Не меньшее значение для СССР имело сохранение независимости Польши, предотвращение аннексии ее Германией. В таких условиях 14 декабря 1933 г. Советское правительство выступило с предложением совместной советско-польской декларации о заинтересованности двух стран в сохранении и укреплении мира в Прибалтике. В случае угрозы прибалтийским государствам СССР и Польша, согласно проекту декларации, обязывались обсудить создавшееся положение1. Смысл советского предложения заключался в том, чтобы придать прибалтийским государствам, находившимся под угрозой германской агрессии, чувство уверенности, ослабить нажим Германии на страны Прибалтийского региона, перенести в конкретную плоскость сотрудничество СССР и Польши2. К тому же советское руководство стремились не допустить блокирования Польши с Германией.
Однако советские предложения не нашли поддержки в Польше. Более того, еще 11 декабря 1933 г. глава польского государства Ю. Пилсудский в беседе с гитлеровским эмиссаром X. Раушнингом поставил вопрос о заключении антисоветского альянса3 между Германией и Польшей4. 26 января 1934 г, была опубликована германо-польская декларация о дружбе и ненападении. С этого момента правящие круги Польши начали свое сотрудничество с Германией .
Даже Б. Муссолини, касаясь вопроса сближения Германии с Польшей, в декабре 1933 г. в беседе с советским полпредом В.П. Потемкиным отмечал: «СССР может грозить война с Японией, Германией и Польшей»2 (подчеркнуто автором).
В случае агрессии со стороны Японии и Германии Советское правительство вынуждено было считаться с возможностью присоединения к ним также Финляндии. Глава дипломатического ведомства Советского Союза М.М. Литвинов писал, что Германия в случае агрессии против СССР "может вполне рассчитывать на поддержку, по крайней мере, Японии, Польши и Финляндии"". Известно, к тому же, что польский посланник в Хельсинки Ф. Харват сообщал в Варшаву, что политика Финляндии характеризуется "агрессивностью против России... В позиции Финляндии к СССР доминирует вопрос о присоединении Карелии к Финляндии". Харват называл Финляндию "наиболее воинственным государством в Европе" . Латвийский посланник в Финляндии в свою очередь писал, что "в головах финских активистов ... глубоко укоренился карельский вопрос. Эти круги с нетерпением ждут конфликта России с какой-либо великой державой, раньше с Польшей, а теперь с Германией или Японией, чтобы реализовать свою программу. Это движение ... может когда-то послужить искрой, от которой загорится пороховая бочка"5.
Последствия Мюнхена и кризис 1939 г. СССР в германо-польской войне
Особое место в проводимой СССР военной политике по укреплению своих военно-стратегических позиций на предстоящем западном театре военных действий, занимал период с августа 1939 по август 1940 гг.
Этот короткий исторический отрезок времени вобрал в себя события огромной значимости, последствия которых имеют прямой выход на современные проблемы как международных отношений в целом, так и внешней политики России и ее безопасности, в частности. Являясь сложным конгломератом множества объективных и субъективных факторов, военная политика СССР в то время в значительной степени определялась политической целесообразностью.
Известно, что торжество силовой политики, наступившее после мюнхенского договора (сентябрь 1938 г.) правительств Англии и Франции с руководством фашистских Германии и Италии, по существу, становилось нормой в международных отношениях. Понимая и учитывая всю сложность военно-политической ситуации, высшее руководство СССР было вынуждено принимать меры, адекватные существовавшей практике на мировой арене.
29-30 сентября 1938 г. в Мюнхене состоялась встреча (конференция) Н.Чемберлена, Э. Даладье, А. Гитлера и Б. Муссолини. Подписанное на ней соглашение о разделе Чехословакии предусматривало передачу Германии с 1 по 10 октября 1938 г. Судетской области и пограничных с Австрией районов со всеми находившимися на этих территориях сооружениями и укреплениями, сельскохозяйственными и промышленными предприятиями, с запасами сырья, путями сообщения, средствами связи и т. д. Кроме того правительство Чехословакии обязывалось в течение трех месяцев удовлетворить территориальные притязания Венгрии и Польши. Участники конференции "гарантировали" новые границы Чехословакии от неспровоцированной агрессии.
30 сентября руководство Чехословакии без обсуждения приняло условия Мюнхенского соглашения. Германия отторгала от Чехословакии около 20% ее территории, где проживала четверть населения страны и производилась почти половина продукции тяжелой, 86% - химической, 80% текстильной промышленности, 70%) электроэнергии, 70%) черной металлургии, добывалось 66%) каменного угля . Так, без единого выстрела покорилась фашистам и их пособникам одна из наиболее индустриально-развитых стран Европы, преданная своим правительством и руководством ведущих держав Запада -Англии и Франции.
Между тем чехословацкого кризиса можно было избежать, так как:
Во-первых, еще весной-летом 1938 г. советская дипломатия в очередной раз заботясь о недопущении развязывания войны, предложило конструктивную систему обуздания агрессора и эффективную реальную военную помощь Чехословакии, стремясь к этому привлечь Францию2, а затем и Румынию в качестве посредника .
Во-вторых, германское превосходство в силах было минимальным. Фактора внезапности также не существовало: в Чехословакии была проведена мобилизация. Соотношение в живой силе и технике было следующим4
Страна располагала оборудованным по последнему слову техники оборонительным рубежом, не уступавшим линии Мажино, и занятым войсками. Чехословацкая авиация могла в кратчайшее время подвергнуть эффективным бомбардировкам химические заводы Германии, расположенные вблизи общей границы, нанести серьезный ущерб1.
В-третьих, союзником Чехословакии был СССР, который готовился оказать чехословацкому народу всемерную помощь. Политбюро ЦК ВКП (б) и Советское правительство поставили перед наркоматом обороны задачу обеспечить состояние полной боевой готовности войск и, если потребуется, оказать вооруженную помощь чехословацкому народу2.
В этой обстановке обращение правительства Чехословакии за помощью к СССР или через Лигу Наций и поддержка этого обращения другими станами могли бы сделать помощь Советского Союза Чехословакии реальностью, подтвердить неизменность договоров о взаимопомощи между Чехословакией, Францией и СССР.
То есть, при сплоченности антифашистских государств можно было бы предотвратить катастрофу. Для этого западным державам следовало поддержать советскую идею коллективной безопасности. Именно этого не хотели правящие круги Англии и Франции. Вспоминая дни Мюнхена, Э. Даладье говорил в 1963 г., что в то время "идеологические соображения часто заслоняли стратегические императивы"1. Таким образом, под давлением руководства Англии и Франции в 1938 г. президент Чехословакии Э. Бенеш от военной помощи СССР отказался.
Мюнхенское соглашение от 29 сентября 1938 г. значительно изменило ситуацию в Европе.
Во-первых, Англия и Франция рассчитывали, подписав договор с Германией и Италией, отвести угрозу агрессии от себя и направить ее на восток, в конечном счете, против СССР. Эта акция не была поспешной импровизацией, она являлась продолжением политической линии, обозначенной Локкарнским договором (1925 г.) и "пактом четырех" 1933 г. (не ратифицированным Францией). За согласие Германии на англо-германскую декларацию о ненападении (соответственно 30 сентября и 6 декабря 1938 г.) Лондон и Париж предоставили ей возможность усилить свое влияние в Центральной и Восточной Европе. В действительности они открыли путь фашистской агрессии в общеевропейском масштабе.
Во-вторых, Мюнхенское соглашение имело своим результатом значительное укрепление политических и стратегических позиций Германии и ее союзников, разрушило и без того неустойчивую договорную систему, имевшую цель сдержать германскую агрессию (договоры СССР, Франции и Чехословакии о взаимопомощи, союзные обязательства Франции и стран Малой и Балканской Антант, а также Польши).
В-третьих, был нанесен серьезный удар по антивоенному движению. Разрушив политические ориентиры у одних, дезориентировав посчитавших выполненной свою антивоенную миссию других, усилив позиции приверженности к "ненасильственной" политике "умиротворения" у третьих, мюнхенский сговор стал для многих своего рода эмоциональным кризисом.
Особо пагубной была поставленная правящими кругами Англии и Франции ложная альтернатива: либо соглашение с фашизмом, либо неотвратимость войны.
В-четвертых, сентябрьские (1938 г.) события в Мюнхене придали мощный импульс усилению пацифистского движения, выступавшего под лозунгом "мир любой ценой". Пацифисты, недооценивая агрессивность фашизма, выдвигали тезис о равной ответственности всех правительств в подготовке войны, вольно или невольно ставя знак равенства между СССР, государствами фашистского блока и странами Запада - США, Англией, Францией. В качестве средств достижения "мира любой ценой" выдвигались соглашения с агрессорами, отказ от коллективной безопасности и санкций, "перераспределение" источников сырья, колоний, подмандатных территорий в пользу Германии, Италии и Японии1.
В-пятых, Германия получила выгодные исходные позиции для дальнейшей экспансии, что привело к переориентации малых и средних стран Европы с Англии и Франции на Германию. Гитлер получил возможность внести существенные коррективы в "график" агрессии. Если в 1937 г. он говорил о "крупной" войне не ранее 1943 г., то теперь эти сроки были передвинуты на 1939 г.2.
Война с Финляндией (1939-1940 гг.) и ее итоги
К началу 1939 г. военно-политическая PI стратегическая обстановка в Прибалтийском регионе приобрела характер реального противостояния двух сторон: СССР и Германии. С учетом же прибалтийских стран можно было констатировать образование "треугольника": Германия - государства Балтии -Советский Союз. Каждая сторона его имела свои планы, цели и интересы в отношениях между противоборствующими силами в данном регионе.
В стратегических планах Германии Прибалтика рассматривалась в качестве возможного плацдарма для нападения на Советский Союз. К осени 1939 г. А. Гитлер настойчиво насаждал мысль об экспансии "в районе Балтии и русского пространства". Замысел колонизации прибалтийских стран разрабатывался в Германии задолго до оккупации ею Латвии, Литвы и Эстонии. Захват Клайпеды (март 1939 г.) послужил началом германской агрессии в Прибалтику, выявил истинные намерения фашистского руководства в этом регионе.
В противостоянии с Германией Советский Союз также учитывал важное стратегическое положение Прибалтийского региона в системе безопасности страны и делал все возможное для укрепления здесь своих позиций. В 1939 г. СССР активизировал свою политику в Прибалтике, стремясь противостоять агрессивным замыслам фашистской Германии.
В условиях, когда у власти в Эстонии, Латвии, Литве находились профашистские правительства, внешняя политика Финляндии "шла в фарватере" политики Германии, а Польша склонялась к Англии и Франции, следовало ожидать, что в противостоянии СССР - Германия большинство государств Прибалтики встанут на сторону последней, ибо будут использованы в качестве "разменной монеты" в большой войне, в результате чего значительно возрастет опасность для Советского Союза с Запада.
В ходе завершающей стадии военной кампании в Польше Советское правительство приступило к решению проблемы безопасности в Прибалтике. Начало этому процессу было положено заключением договоров о взаимопомощи СССР с Эстонией - 28 сентября, Латвией - 5 октября и Литвой -10 октября 1939 г.1. Договорами предусматривалось введение контингентов Красной Армии на территории этих стран и создание ряда военных баз. Таким образом, руководство СССР начало подготовку к развертыванию военно-стратегического эшелона в Прибалтике. Однако для решения проблемы безопасности Советского Союза с Северо-Запада и в Прибалтийском регионе в целом, было важным договориться с Финляндией, дипломатический диалог с которой, велся давно. Советское правительство считало советско-финляндские отношения приоритетными в контексте межгосударственных связей в Прибалтике.
Еще в марте 1939 г. в рамках второго тура переговоров советской делегацией было предложено:
а) В случае, если Финляндия будет подвержена агрессии, Советский Союз обязуется оказать ей военную помощь, гарантирует ее неприкосновенность, поддерживает ходатайство Финляндии о пересмотре статуса Аландских островов;
б) В свою очередь правительство Финляндии должно было взять на себя обязательство оказывать вооруженное сопротивление любой агрессии и содействовать СССР в укреплении безопасности Ленинграда;
в) Финляндия, в целях обеспечения обоюдной безопасности, сдает в аренду СССР на 30 лет четыре острова в Финском заливе: Гогланд, Лавансаари, Сейскаари, Тютерс, - но уже не для сооружения на них военно-морских и военно-воздушных баз, а лишь для оборудования наблюдательных постов;
г) Обменять эти острова на любую приграничную советскую территорию в Карелии севернее Ладожского озера1.
Все эти предложения финской стороной были отвергнуты. Вскоре для неофициальных и конфиденциальных переговоров по поручению Советского правительства в Хельсинки прибыл бывший советский полпред в Финляндии Б.Е. Штейн. В пакете советских предложений было следующее:
а) Перенос границы западнее на расстояние, оговоренное в ходе переговоров;
б) Взамен занимающей Советским Союзом территории, согласно договоренности - к Финляндии отходит советская территория, значительно большая по площади, а так же СССР обязался компенсировать валютой расходы по переселению финских граждан, проживающих на уступаемой Советскому Союзу территории .
Но и эти предложения не нашли понимания в Хельсинки, ссылаясь на нейтралитет, представители финской делегации ответили отказом. 6 апреля Б.Е. Штейн возвратился в Москву. Переговоры были прерваны. Упорство правительства Финляндии стало вызывать у советского руководства не только непонимание, но и глубокое недоверие.
Взаимное недоверие и подозрительность привели к тому, что, не отказываясь от политических методов урегулирования проблемы в принципе, -обе стороны начали активизировать военные приготовления.
В Финляндии была усилена работа по завершению строительства мощного оборонительного рубежа вдоль границы (в последствии названной "линией Маннергейма"). В этом принимали активное участие военные специалисты и инспекторы из Англии, Франции, Италии и Бельгии3. В июле 1939 г. в Финляндии в приграничной зоне проводились учения войск, на которых присутствовал начальник генштаба сухопутных сил Германии Ф. Галь дер.
Адекватные меры принимало и советское руководство. Еще в марте 1939 г. Ленинградский военный округ погранвойск НКВД был разукрупнен на три округа: Мурманский, Карельский и Ленинградский1. В апреле 1939 г. нарком обороны К. Е. Ворошилов проинспектировал войска Ленинградского военного округа по вопросам боевой готовности . В своих мемуарах К. А. Мерецков отмечал, что на случай вооруженных провокаций или агрессии с территории Финляндии у Советского правительства имелись различные варианты ответных действий. В этой связи на него, как командующего войсками округа, возлагалось "... подготовить ... план прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Финляндии в случае военной провокации с их стороны" . Далее бывший командующий ЛВО вспоминал: "И. В. Сталин подчеркнул, что еще этим летом можно ждать серьезных акций со стороны Германии. Какими бы они ни были, это неизбежно затронет либо прямо, либо косвенно и нас и Финляндию. Поэтому следует торопиться. Через две-три недели я должен был доложить свой план в Москве. Независимо от этого попутно, на всякий случай, форсировать подготовку войск к условиям, приближенным к боевым. Ускорить и развернувшееся в ЛВО военное строительство. Все приготовления держать в тайне, чтобы не сеять паники среди населения, Жданова держать в курсе дела. Мероприятия маскировать, осуществить по частям и проводить как обычные учения, никак не подчеркивая, что мы вот-вот можем быть втянутыми в большую войну... Во второй половине июля я был снова вызван в Москву. Мой доклад слушали И.В. Сталин и К. Е. Ворошилов. Предложенный план прикрытия границы и контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили, посоветовав контрудар осуществить в максимально сжатые сроки. Когда я стал говорить, что несколько недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я исхожу из возможностей ЛВО, а надо учитывать силы Советского Союза в.целом ..."1.
Это было только началом военного противостояния. Основные события по подготовке к войне начались с сентября, после заключения договора о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 г.
Еще во время германо-польской войны Советское правительство и наркомат обороны СССР начали готовить северо-западный участок границы к возможным военным столкновениям с Финляндией. Так, военный историк П.Ф. Ващенко, в своей статье "Если бы Финляндия и СССР..." писал: "О возможности решения проблемы военным путем свидетельствует заблаговременное развертывание и сосредоточение войск советской стороной. Например, 7-я армия, сформированная по приказу наркома обороны СССР от 14 сентября 1939 года в районе Калинина, с 15 сентября передавалась в оперативное подчинение Военного Совета Ленинградского военного округа и к концу этого месяца начала выдвигаться к границам Латвии, а к 30 ноября она сосредоточилась на Карельском перешейке. 8-я армия, развернутая на базе Новгородской армейской группы, в конце октября передислоцировалась в районе Петрозаводска, а к 29 ноября ее соединения вышли к государственной границе с Финляндией. Приказом наркома обороны от 16 сентября 1939 г. в составе ЛВО была сформирована Мурманская армейская группа, которая с 29 ноября переименовывается в 14-ю армию. Таким образом, одновременно с переговорами шло развертывание и сосредоточение армий, завершенное в основном к 28 ноября 1939 года"".
Решение прибалтийского вопроса в советской военной политике в 1939-1940 гг. возвращение Бесарабии (1940 г.)
Обстановка в конце сентября 1939 г. диктовала советскому руководству конкретные формы политики в отношении Прибалтики. На первый план выдвинулись соображения военного характера, требовавшие размещения контингентов советских войск и военно-морских баз в Прибалтике с целью обезопасить этот регион от возможной германской экспансии и создать стратегический плацдарм в предвидении весьма вероятной в будущем войны с Германией.
Проводимый анализ проблемы военной политики СССР в отношении прибалтийских стран - Эстонии, Латвии и Литвы в рассматриваемый период приводит к мнению о том, что состояние советско-прибалтийских отношений всецело зависело от содержания советско-германских договоренностей августа-сентября 1939 г., а также - хода развития военно-политической ситуации в Европе.
Так, во время германо-польской войны политическая позиция прибалтийских государств характеризовалась отказом поддерживать Польшу, Англию и Францию. Хотя правительства прибалтийских государств занимали нейтралитет в этой войне, 21 сентября 1939 г. министр иностранных дел Латвии В. Мунтерс объявил послу Польше о разрыве дипломатических отношений, ссылаясь на то, что польское правительство покинуло территорию своей страны1. Все польские военнослужащие, которые оказались на территории прибалтийских стран, были интернированы. Польская подводная лодка "Ожел" ("Орел"), которая вырвалась с базы Хеал и сумела прорваться в Таллинский порт, была там интернирована". Однако 18 сентября она ушла из Таллина в Северное море. Это было поводом для сообщения ТАСС, в котором указывалось, что враждебные Советскому Союзу подводные лодки нашли укрытие в гаванях Прибалтики .
24 сентября 1939 г. в Москву прибыл министр иностранных дел Эстонии К. Сельтер для подписания советско-эстонского торгового договора. В ходе переговоров глава внешнеполитического ведомства СССР В. М. Молотов охарактеризовал советско-эстонские отношения как неудовлетворительные, сославшись на случай с польской подводной лодкой. Сельтеру был представлен проект договора о взаимопомощи, в соответствии с которым СССР получал возможность размещения на территории Эстонии военно-воздушные и военно-морских баз, а также сухопутных войск. Изначально эстонская делегация отвергла советские предложения. Однако, чуть позже, проанализировав ситуацию, правительство Эстонии пришло к выводу о целесообразности подписания договора о взаимопомощи с Советским Союзом. 28 сентября, в день подписания советско-германского договора о дружбе и границе с Германией, был также подписан советско-эстонский пакт о взаимопомощи.
В соответствии с этим документом СССР и Эстония обязывались "оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае возникновения прямого нападения или угрозы нападения со стороны великой европейской державы по отношению морских границ Договаривающихся Сторон в Балтийском море или сухопутных их границ через территорию Латвийской Республики, а равно и указанных в статье III баз" . Третья статья договора определяла право СССР "иметь на эстонских островах Саарема (Эзель), Хийумаа (Даго) и в городе Палдиски (Хаапсалу) базы военно-морского флота и несколько аэродромов для авиации на правах аренды по сходной цене" . Было установлено, что численность войск на этих базах и аэродромах не будет превышать 25 тыс. человек . Договор закреплял за СССР право держать на участках, отведенных под базы и аэродромы, "ограниченное количество советских наземных и воздушных вооруженных сил, максимальная численность которых определяется особым соглашением" . Участники договора обязывались не участвовать в союзах или коалициях, направленных против другой стороны. СССР обязывался "оказывать эстонской армии помощь на льготных условиях вооружением и прочими военными материалами" . В договоре подчеркивалось: «Проведение в жизнь настоящего пакта ни в какой мере не должно затрагивать суверенных прав Договаривающихся Сторон, в частности, их экономической системы и государственного устройства»4.
Договор, подписанный в Москве, соответствовал всем нормам международного права и был зарегистрирован в Лиге Наций 13 октября 1939 г. за номером 4643 в Официальном Регистре договоров Секретариата в соответствии со статьей 18 Устава Лиги Наций5.
Вскоре после подписания договора с Эстонией, СССР сделал аналогичное предложение Латвии. 2 октября в Москве начались советско-латвийские переговоры. Они завершились 5 октября 1939 г. подписанием советско-латвийского договора о взаимопомощи, по сути аналогичного советско-эстонскому. Согласно договору Латвия предоставляло право СССР иметь в своих портах Виндава (Вентспилс) и Либава (Лиепая) базы военно-морского флота, несколько аэродромов и базу береговой артиллерии6. Советский Союз получил также право иметь гарнизоны войск в Митаве (Елгаве), Питраче, Гаизнуте - до 25 тыс. человек . 10 октября 1939 г. был подписан договор о взаимопомощи между СССР и Литвой и о передаче последней г. Вильно (Вильнюса). Численность советских гарнизонов в Литве была установлена в 20 тыс. человек1. Основные районы их размещения были определены в Алитусе, Новой Вилейке, Приенас, Гайжунаас, Порубанеке .
Надо отметить, что, при этом, советское руководство не скрывало от правительств прибалтийских стран правды о позициях Германии и СССР в складывавшихся условиях военно-политической ситуации в Европе и, в связи с этим, оказывало определенное давление на эстонскую делегацию. Так, например, уже 24 сентября 1939 г. В. М. Молотов в беседе с министром иностранных дел К. Сельтером заявил: "Советскому Союзу требуется расширение системы своей безопасности, для чего ему необходим выход в Балтийское море. Если вы не пожелаете заключить с нами пакт о взаимопомощи, то нам придется искать для гарантирования своей безопасности другие пути, может быть, более крутые, может быть, более сложные. Прошу вас, не принуждайте нас применять силу в отношении Эстонии".
В ответ на замечание Сельтера о том, что возможно недовольство Германии и необходимо информировать правительство и парламент, Молотов заявил, что "это дело срочное. Советую вам пойти навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. Не принуждайте Советский Союз применять силу для того, чтобы достичь своих целей. Рассматривая наши предложения, не возлагайте надежд на Англию и Германию. Англия не в состоянии что-либо предпринять на Балтийском море, а Германия связана войной не Западе. Сейчас все надежды на внешнюю помощь были бы иллюзиями. Так, что вы можете быть уверены, что Советский Союз так или иначе обеспечит свою безопасность" . После некоторого перерыва эстонской делегации был вручен проект договора о взаимопомощи, а подписание договора о торговле было отложено до следующего визита Сельера в Москву с ответом на советское предложение. Вернувшись 25 сентября в Таллин, Сельтер информировал о советских предложениях германского посланника и попытался получить поддержку Финляндии и Латвии, которые решили не вмешиваться, а Германия посоветовала удовлетворить советские требования1.
В случае подписания советско-латвийского договора советское руководство так же жестко и прямо поставило вопрос о безопасности, как СССР, так и Латвии, более того, судя по данным дипломатических исследований, оно не скрывало от латвийского правительства факта раздела сфер влияний с Германией в Восточной Европе. Так, уже 2 октября 1939 г. министру иностранных дел Латвии В. Мунтерсу было заявлено В. М. Молотовым, а затем и И. В. Сталиным, что "то, что было решено в 1920 г., не может остаться на вечные времена. Еще Петр Великий заботился о выходе к морю. В настоящее время мы не имеем выхода и находимся в том нынешнем положении, в каком больше оставаться нельзя. Поэтому хотим гарантировать себе использование портов, путей к этим портам и их защиту". Попытка Мунтерса отклонить советские претензии вызвали довольно откровенную реплику Сталина: "Я вам скажу прямо: раздел сфер влияния состоялся... если не мы, то немцы могут вас оккупировать. Но мы не желаем злоупотреблять... Нам нужны Лиепая и Вентспилс. ."
