Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ 1. Состояние и основные тенденции развития российской тюремной системы в условиях назревания революции 24-79
Раздел 2. Структурные и организационно-кадровые инновации в пенитенциарной системе революционной России 80-134
РАЗДЕЛ 3. Изменения режима содержания и условий жизни заключенных в 1917 году 135-185
- Состояние и основные тенденции развития российской тюремной системы в условиях назревания революции
- Структурные и организационно-кадровые инновации в пенитенциарной системе революционной России
- Изменения режима содержания и условий жизни заключенных в 1917 году
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется ее несомненной теоретической и научно-практической значимостью. Современный этан строительства демократического государства в России выдвигает сложные проблемы модернизации институтов власти. Развернувшиеся с рубежа 1990-х годов процессы демократизации всех сфер общественной жизни Российской Федерации, формирование основ правового государства потребовали радикального обновления различных сторон жизни российского общества. В частности, они обусловили рост значения обновления структур, призванных обеспечить в государстве законность и правопорядок. Не случайно за последние годы неоднократной корректировке подвергались судебная система, Министерство юстиции, МВД, ФСБ, уголовно-исполнительная система.
Проводимые преобразования при этом с неизбежностью затронули
пенитенциарную систему, не просто выступающую в качестве важного
*
государственного института, непосредственно обеспечивающего процесс исполнения наказания преступников, но и являющуюся особым сегментом российской жизни, оказывающим огромное влияние на общество в целом, традиционно затрагивающим интересы миллионов людей. В данной связи внимание научных кругов, широкой общественности все в большей степени стали привлекать проблемы разработки и реализации ранее фактически закрытой для широкой общественности пенитенциарной политики.
Процессы обновления общеправовой и пенитенциарной политики потребовали глубокого переосмысления не только современных реалий, но и обращения к исторической традиции развития российской пенитенциарной системы. Это во многом объяснялось тем обстоятельством, что система учреждений, обеспечивающих наказание, изоляцию и исправление преступников, выступая, с одной стороны, как чрезвычайно консервативная сфера, с другой - довольно существенно изменяла свой облик, отражая глубокие перемены в характере социально- экономического и политического строя. В данной связи осмысление исторического опыта трансформации российской пенитенциарной системы представляет большой интерес как в плане извлечения уроков, полезных для ее реформирования в современных условиях, так и в контексте изучения истории страны в целом.
В контексте решения отмеченной задачи особенно актуальным представляется обращение к истории государственной пенитенциарной политики в условиях революционного кризиса 1917 года. Реформирование судебной системы, нормотворческая работа по обеспечению правового поля государства, преобразование пенитенциарной системы составляли основные направления деятельности в этот период. Стремление Временного правительства построить демократическое государство обусловило и активную новаторскую работу Главного тюремного управления Министерства юстиции.
Осуществленная Временным правительством политическая и затем уголовная амнистия потребовала от Министерства юстиции решения многих проблем: перевозки бывших заключенных и ссыльных, создание обществ патроната и др. О стремлении кардинально изменить функционирование данного ведомства свидетельствует предложение А.Ф. Керенского профессору права A.A. Жижиленко возглавить Главное тюремное управление. Передача ведомства, ассоциирующегося в России с жестокостью и насилием, сугубо штатскому профессору права подчеркивает глубину либеральных устремлений власти.
В целом, начатая время под руководством профессора Жижиленко перестройка пенитенциарной системы созвучна с реформой современной уголовно-исполнительной системы России, соответственно требованиям Совета Европы. По сути, это был первый опыт реформирования тюремной системы в российском государстве, начавшем осуществление комплекса демократические преобразования.
И хотя многие исторические аспекты деятельности Временного правительства но созданию демократического государства стали объектом научных исследований, по-прежнему актуальным, в свете последних преобразований, является историческое исследование деятельности Министерства юстиции в послефевральский период как первой попытки строительства демократического государства. Анализ трудностей реализации современной пенитенциарной реформы еще раз подтверждает их созвучность с проблемами, стоявшими перед Главным тюремным управлением Министерства юстиции в 1917 г.
Историографический анализ проблемы. С учетом методологических основ проводившихся ранее исследований, историографический анализ обусловливает выделение двух основных периодов в развитии отечественной историографии проблемы. Первый - относится к 1917-1980-м годам. Второй охватывает 90-е годы XX в. и начало нынешнего столетия. В рамках каждого из отмеченных периодов, в свою очередь, различаются особые этапы.
Вместе с тем, учитывая специфику исследуемого вопроса, автором уделялось большое внимание работам дореволюционных исследователей российской тюремной системы, которые воссоздали основные этапы ее истории, выявили закономерности и специфические черты ее развития. В частности, тюремная политика дореволюционной России довольно глубоко освещалась в работах Н.Ф. Лучинского, A.C. Пругавина, и др.Значительный для изучения тюремной системы России представляют обобщающие труды, посвященные юбилеям Министерства юстиции.
Среди дореволюционных публикаций особо отметим многочисленные работы, созданные в рамках формирующегося «тюрьмоведения», и рассматривающих актуальные вопросы современного состояния российских мест заключения. В данной связи заметим, что, помимо глубокой научной экспертизы состояния российской тюремной системы, здесь также особенно интересны рассуждения практических работников.
В числе наиболее значимых трудов выделим работу С.К. Гогеля «Роль общества в деле борьбы с преступностью», выпущенную в 1906 г.Здесь автор утверждал, что за последние сто лет наблюдался неуклонный рост преступности, «с некоторыми колебаниями». Это обстоятельство привело к значительному росту численности лиц, содержащихся в местах лишения свободы, которые стали «по существу единственным» реальным наказанием. Однако надежды на тюрьму как средство не только кары, но и исправления, не оправдались. Как пишет Гогель, «не только не было достигнуто уменьшения преступности, но и не удалось задержать роста ее». Напротив, увеличилось число рецидивистов. Перестройка же тюрем по одиночной системе оказалась не по средствам государству, а существующие в России тюрьмы превратились в «академию порока и преступления». Более того, по утверждению автора, и одиночные тюрьмы, на которые возлагали надежды как западные, так и российские пенитенциаристы, оказались не способны решать проблему исправления арестантов и соответственно искоренения рецидива. В данной связи ученым был поставлен вопрос о кардинальном пересмотре государственной пенитенциарной политики.
Таким образом, хотя указанные труды не затрагивают непосредственно исследуемый нами период, предложенные в них оценки и выводы помогают лучше понять сущность структуры и характер деятельности Министерства юстиции, его Главного тюремного управления в дореволюционный период. Они позволяют оценить состояние тюремной системы Российской империи в канун революционных событий, показывают наиболее проблемные моменты в ее развитии, требовавшие своего разрешения на принципиально новой основе.
В общем контексте отмеченных выше работ отметим также имеющие вспомогательное значение исследования по истории институтов судоустройства и судопроизводства. Начало исследованию деятельности суда, судебной реформы положили юристы дореволюционного периода: И.В. Гессен, С.К. Гогель, Г.А. Джаншиев, А.Ф. Кони.
Существенная активизация исследований по проблеме отмечается в условиях революционного кризиса 1917 года. Вызванные Февральской революцией изменения уголовной политики, преобразования в правоохранительной системе, нашли отражение в работах известных юристов того времени: М. Винавера, П. Ифланда, С. Корфа, П. Люблинского, В. Меншуткина, Н. Таганцева, А. Тагера. Революция изменила ситуацию и в пенитенциарной системе. В новых общественно- политических условиях развернулась оживленная дискуссия о путях обновления тюремной системы. Основным мотивом исследований большинства специалистов стало требование обеспечения надежной защиты прав заключенных. Особо отметим в данном ряду работы A.A. Жижнленко. Однако обстановка свободного, творческого обсуждения пенитенциарной проблематики не могла сохраняться в условиях углубления гражданской войны. Уже с конца 1917 года это стало практически невозможным.
Характеризуя литературу, созданную в рамках советского периода, отметим, что в целом данное время характеризовалось крайне специфическим отношением к изучению истории деятельности государства в пенитенциарной сфере. Прежде всего, советские исследователи принципиально противопоставили тюремную систему периода империи и последующего периода преобразований Времешюго правительства советской пенитенциарной системе.
Соответственно, к сожалению, значительная созидательная работа министерства осталась вне поля зрения исследователей, так как в советской исторической науке господствовала только негативная оценка деятельности Временного правительства и его министерств. Уничижительные оценки деятельности Временного правительства вполне «логично» объясняли необходимость его свержения. Так, деятельность
Министерства юстиции рассматривалась только как «карательная», что умаляло значительную работу, проделанную но преобразованию ведомства.
Другой важной чертой советской историографии стала максимальная политизация проблемы. В данной связи она рассматривала тюремную систему как принципиально реакционный институт, который не мог быть успешно реформируем, поскольку был в первую очередь инструментом «подавления трудящихся». Соответственно, по сути, отступая от исторической истины, авторы обращались преимущественно к изучению наиболее известных политических тюрем, игнорируя тюрьмы уголовные. Заметим, что такое положение сохранилось в советской
1 >
историографии и в последующем. В частности, самое крупное и всеобъемлющее исследование мест заключения досоветской России явилась пятитомная «История царской тюрьмы» МЛ1. Гернета. Материалы четвертого и пятого тома отчасти затрагивают исследуемый период, но рассматривают конкретные учреждения (Петропавловскую крепость,
Шлиссельбургскую каторжную тюрьму и Орловский каторжный централ).
В принципе отмеченная методологическая установка наложила свой отпечаток и на наиболее ценные (довольно редкие) работы видных исследователей, работавших еще в дореволюционную эпоху. В этом ряду особо выделим шггересную работу о психологии заключенных, где использованы примеры из тюремной жизни досоветской России.
В целом, проблемы состояния тюремной системы России в 1917 году, ее реформирования рассматривались в советской историографии явно недостаточно. В посвященных периоду революции, начальному этапу крушения империи исторических работах общего плана они занимают крайне незначительное место. В частности, это очевидно при обращении к обобщающей работе И.И. Минца «История Великого Октября», вышедшей к 60-летию Октябрьской революции и ставшей заметным событием этого историографического периода, более того, своеобразным официальным эталоном для советских специалистов, исследовавших проблемы Октябрьской революции и формирования советского
1 "7
государства. В основном фрагментарный материал по проблеме встречается в публикациях по проблемам внутренней политики и
государственного строительства. В частности, в контексте темы диссертационного исследования особый интерес представляют монографические работы В.И. Старцева, раскрывающие проблемы формирования и деятельности государственных органов Временного правительства.
Специальных работ ио истории тюремной системы денного периода, как и периода империи в целом практически не существовало. В основном вопросы денного плана бегло освещались в публикациях по истории
дореЕЮлюционной тюрьмы. В данном контексте особого внимания заслуживают фундаментальные работы Е.А. Скрипилева, в которых глубокое исследование проблем правоохранительных органов Временного правительства осуществляется на основе обширной архивной базы, широкого круга периодических печатных изданий.
В частности, деятельность Министерства юстиции в межреволюционный период 1917 г. получила некоторое освещение в единственной диссертации H.H. Ефремовой, защищенной в 1983 г. Однако в ней почти не затрагивалась деятельность Министерства юстиции в межреволюционный период 1917 г.
В свою очередь, в монографии В.А. Рогова «Уголовное законодательство Временного правительства», и ряда других авторов в основном был осуществлен юридический, политико-правовой анализ, проповедовался классовый характер нормативных документов данной эпохи.
Многие аспекты истории российской юстиции нашли отражение
*7 Л
в монографических исследованиях A.A. Фарфеля. Однако, наряду с богатейшей источниковой базой, многие из указанных работ не были свободны от конъюнктурных оценок, свойственных исторической и юридической науке советского периода. Господствовавшая идеология требовала от авторов подхода, основанного на признании всей правоохранительной системы элементом карательного механизма эксплуататорского государства. Тем не менее, несмотря на определенную идеологическую заданность, отмеченные выше исследования содержали огромный фактический материал, вводили в научный оборот широкий круг источников.
Проблемы состоятельности понятий «революционное право», «революционное правотворчество» остро затрагивают деятельность всех государственных институтов в исследуемый период. Стремление объяснить их правомерность диктовалось конъюнктурной защитой октябрьского переворота. Работы, изданные в советский период, стремились обосновать законность правотворчества масс в послефевральский период, объясняя это «революционным правом».
Современный период историографии был ознаменован отходом от тенденциозных схем советской историографии и поиском новых
концептуальных подходов к пониманию революционных событий 1917
года. Несомненно, снятие идеологических стереотипов позволило более объективно рассмотреть сложные внутриполитические процессы этого периода. В значительной степени отказавшись от однозначного ответа на традиционные вопросы «кто виноват?», «что делать?» (это еще предстоит сделать) исследователи в рассматриваемый период стремились в основном показать сложность положения в стране, неоднозначность деятельности как Временного правительства, его Министерства юстиции, Главного тюремного управления, так и Советского правительства в условиях 1917 г.
В целом, им удалось показать, что любая реформа является отражением процессов, происходящих в стране. Однако именно этот короткий промежуток времени вобрал в себя множество событий, представляющих и сегодня значительный интерес для историков, юристов, социологов и даже психологов. В частности, как никогда актуальным в объяснении многих процессов 1917 г., стало изучение закономерностей поведения человека в толпе, феномен «толпы», ее влияние на деятельность властных структур, Эти проблемы нашли свое своевременное отражение в исследованиях В.П.
Булдакова. И хотя его работы вызывают неоднозначную оценку, о чем свидетельствовали материалы круглого стола, проведенного журналом «Отечественная история», необходимость постановки и изучения этой проблемы была подтверждена всеми.
На наш взгляд, сложность политической обстановки в 1917 году определялась, во-первых, глубиной влияния «революционного романтизма» на деятельность властных структур по формированию государственности; во-вторых, целенаправленной, систематической работой деструктивных сил по разваливанию российской государственности. Однако без глубокого анализа отмеченных противоположных тенденций невозможно объективно осветить намеченные и отчасти реализованные в 1917 году реформы.
В целом, сегодня наблюдается новая волна интереса к этим проблемам. Научные исследования, появившиеся в постсоветское время, отличает стремление к объективному освещению и объективным оценкам того периода.29 Например, состоявшийся в Санкт-Петербурге семинар историков также подтвердил важность обсуждения «практически не изучавшихся прежде проблем происхождения и деятельности «временных судов, природы и характера революционных самосудов, функционирования системы административной юстиции Временного правительства, значения парламентского отчасти правового вакуума, возникшего после принятия Временным правительством государственной власти».
В целом, работы современных авторов отличает стремление к решительному переосмыслению проблем эволюции тюремной системы России. Не случайно, весьма большое значение в последнее время получили попытки концептуально единого освещения истории тюремного дела в России и мире в работах общего плана, на широком историческом
фоне, а также распространение учебной литературы. В то же время, растет и адресный интерес к вопросам эволюции тюремной политики государства в условиях революционного кризиса 1917 года. В то же время важны работы по истории имперской тюрьмы, показывающие в каком
состоянии находилась пенитенциарная система накануне революции.
В связи с тем, что в рассматриваемый в диссертации период тюремные учреждения были включены в состав министерства юстиции, особый интерес в последнее время авторами уделяется особенностям политики Министерства юстиции Временного правительства. О том, что особых новшеств и кардинальных изменений в организацию пенитенциарного дела и его законодательство Февральская революция не внесла, пишут такие авторы, как И.В. Упоров, М.Г. Детков, Н.И. Петренко, А.Г. Лисин, Е.И. Яковлева, и с этим сложно не согласиться.
В то же время, обращает на себя внимание то обстоятельство, что исследователи сегодня подчеркивают не только известную преемственность пенитенциарной политики имперского и революционного периодов, но и преемственность имперской и советской политики в сфере тюремного строительства. В частности, они показали, что знаковое Положение об общих местах заключения РСФСР имело черты несомненного сходства с
Общей тюремной инструкцией 1915 г. и в определенной степени символизировало возврат к дореволюционной практике.
К отличительным особенностям нового периода в развитии
историографии проблемы следует также отнести рост внимания к истории
отдельных региональных систем и мест заключения. Причем в иоле зрения исследователей теперь все чаще попадают не только привычные «бастионы царизма» (Шлиссельбургская крепость и пр.), но и ранее не исследовавшиеся пенитенциарные учреждения.
Как и прежде определенное значение для изучении проблемы имеют монографии Е.Г. Гимнельсона, Т.П. Коржихиной, Н.П. Ерошкина и др., посвященные проблемам становления и эволюции российского государственного аппарата управления.
Следует отметить, что значительный вклад в исследование истории пенитенциарной системы в последнее время сделан и в трудах ученых - специалистов в области уголовно-исполнительного права. Наиболее значительным в этой отрасли права является труд профессора М.Г. Деткова, посвященный 100-летию создания Главного тюремного управления. Исследования М.Г. Деткова опираются на обширную архивную базу. Вместе с тем, в исследованиях, затрагивающих значительный исторический период, проблемы деятельности Главного управления местами заключения в послефевральский период не могли быть объектом отдельного исследования.
О значительном интересе историков права к дореволюционной и советской пенитенциарной системе свидетельствуют, появившиеся в последний период работы СМ. Оганесяна, Н.И. Петренко, П.П. Пирогова, И.К. Сабитова.
Изучение деятельности Министерства юстиции затрагивает проблему легитимности самого Временного правительства. Эта тема и сегодня вызывает споры. Освобождение от идеологической заданности позволяет более объективно взглянуть на эту проблему, получившую
обоснование в работах С.Б. Глушаченко, C.B. Левчука.
Труды ученых, посвященные уголовно-исполнительному праву, написанные на документальной основе, содержащие глубокий анализ деятельности тюремной системы, раскрывающие малоизвестные факты истории пенитенциарных учреждений, оказали большую помощь при подготовке диссертации.
Несомненный интерес представляет исследование А.Г. Звягинцева и Ю.Г. Орлова, в котором авторы анализируют поднятые проблемы через призму деятельности министров юстиции за период 1906-1917 гг.
Вместе с тем в исторической литературе еще не было комплексных работ, в которых раскрывалась реформаторская деятельность Министерства юстиции по преобразованию пенитенциарных учреждений в условиях революционного кризиса 1917 г.
В целом анализ историографии позволяет сделать вывод о том, что предложенная тема изучена в настоящее время крайне недостаточно именно в историко-научном плане.
Учитывая результаты историографического обзора, целью работы определено изучение особенностей развития российской тюремной системы в условиях нарастания революционного кризиса 1917 года.
Задачи исследования:
проанализировать состояние и выявить основные тенденции развития российской тюремной системы в условиях назревания революции;
осмыслить характер структурных и организационно-кадровых инноваций в пенитенциарной системе революционной России;
исследовать основные направления изменения режима содержания и условий жизни заключенных в 1917 году.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1917 г., имеющий самостоятельное значение как время выработки новой тюремной политики, адекватной условиям перехода страны к системным буржуазно-либеральным преобразованиям. При этом нижние рамки работы определены вступлением России в полосу революционных потрясений и началом процесса качественного изменения российской тюремной модели, а верхние - крахом государственности и отказом от курса на либеральные реформы.
Источниковая база диссертации формировалась на основе использования как опубликованных, так и архивных документов и материалов. Обращаясь к блоку открытых публикаций, следует выделить блок нормативно-правовых документов. Отличительной чертой законодательства рассматриваемого периода стал его переходный характер, в известной степени дестабилизировавший обстановку в местах лишения свободы. В частности, Уголовное Уложение Временного правительства (1917г.) еще больше ускорило данный процесс, провозгласив мартовскую амнистию в стране, которая оказала заметное влияние на дальнейший рост преступности и способствовала приближению Октябрьской революции.
Отметим также материалы высших органов власти имперской и
«17
демократической России. Крупный блок опубликованных источников составляют документы, непосредственно определяющие и характеризующие уголовную политику и деятельность пенитенциарной
системы России.
Важнейшей группой опубликованных источников являются составленные исследователями хроники революционных событий февральской и октябрьской революций, гражданской войны и ряда других исторических процессов. Они являются как самостоятельным видом исследования, так и важнейшим видом источников для других исследований. Хроники выступают для нашей работы своеобразной
временной сеткой процесса становления политической системы Советской России.
Большую ценность для исследователей истории формирования и реализации в России пенитенциарной политики представляет мемуарная литература.
Достаточно обширный фактологический материал автор почерпнул в периодических изданиях.5'
Особый блок источников составили архивные материалы. Значительная часть документального материала находится в фондах Государственного архива Российской федерации (ГАРФ) и Российского государственного исторического архива (РГИА).
В ГАРФ автором исследовались, прежде всего, фонды Главного тюремного управления (Ф.122) и Главного управления местами заключения Минюста Временного правительства (Ф.7420), которые позволяют более точно восстановить процесс трансформации тюремной системы России в 1917 г. РГИА привлекались материалы фондов
Департамента полиции исполнительной, Департамента законов Государственного Совета, Министерства юстиции и др.
В Центральном историческом архиве г. Москвы (ЦГИАМ) исследовались документы Московской тюремной инспекции.
Для исследования процесса обеспечения режима законности на региональном уровне автором были изучены материалы Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), где был выявлен и исследован большой фактический материал, раскрывающий процесс эволюции региональной тюремной системы Кубано-Черноморской области. Прежде всего, интересный материал был обнаружен в фондах Кубанской областной тюремной инспекции (Ф. 657) и Кубанского областного комитета Общества попечительного о тюрьмах (Ф. 461).
Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней впервые комплексно рассмотрены проблемы истории трансформации тюремной системы России в условиях революционного кризиса 1917 года.
Проведенное исследование позволило установить, что в результате неуклонных и вполне последовательных изменений, затронувших в предреволюционный период как деятельность центрального аппарата, так и местных пенитенциарных органов, тюремная система России к началу 1917 г. представляла собой сложный комплекс государственных учреждений, несмотря на усложнение внутриполитической обстановки, в целом, справлявшийся с решением стоящих перед ним задач. Вместе с тем, в условиях углубления революционного кризиса, пенитенциарная система, по сути, вышедшая на качественно новый уровень развития, оказалась уязвимой перед лицом уголовной и деструктивной политической стихии.
На основе обширного документального материала установлено, что крайне негативное влияние на трансформацию тюремного ведомства оказала чрезмерная зависимость вновь формирующейся власти в лице Временного правительства от популистских требований части общества.
Проводя псевдодемократические инновации (широкая амнистия, ослабление начал централизации, введение не оправдавших себя выборных структур и пр.), либеральное руководство Главного управления мест заключения фактически не сумело создать управленческую вертикаль, в значительной степени отдав тюремные учреждения на откуп регионам. В итоге, даже без внешне кардинальной ломки царских тюремных учреждений, новая власть дезорганизовала пенитенциарную систему, существенно ослабила ее кадровый потенциал.
Изученные материалы показывают, что провозглашенный в условиях революции курс на гуманизацию пенитенциарной политики, решительное изменение режимных требований был продуман крайне поверхностно. При этом в условиях несоответствия декларируемой программы ее ресурсному обеспечению даже объективно полезные меры не приносили должных результатов. В итоге, нараставшая дестабилизация обстановки в местах лишения свободы стала одной из важнейших составляющих углубления революционного кризиса в стране.
Методологической основой диссертации явились как общенаучные, так и специальные исторические методы исследования. В соответствии с принципом историзма все события и явления в истории органов советской юстиции рассматриваются исходя из критерия соблюдения последовательной смены этапов развития советского общества. Этот же принцип позволил анализировать исторические факты такими, какими они были в действительности, во всем многообразии их проявлений. Опираясь на диалектико-материалистический метод исследования, автор, прежде всего, руководствовался принципом историзма, использовал общие методы исторического исследования: конкретно-исторический, сравнительно-исторический, исторического описания, системно-структурный.
В процессе подготовки диссертации автор использовал также формально-юридический, сравнительно-правовой, логический, системный и некоторые другие методы.
Научная и практическая значимость диссертации состоит в том, что его результаты позволяют составить более полное представление не только об основных направлениях эволюции политики в сфере обеспечения правопорядка в рассматриваемый период, но и о тех глубинных взаимосвязях, которые определяют существенные черты российского правосознания и пенитенциарной практики. В этом смысле, многие выводы исследования содержат ответы на насущные вопросы современности.
Апробация результатов диссертационного исследования. Работа обсуждалась на кафедре' истории России и методики ее преподавания Славянского-на-Кубани государственного педагогического института. Основные результаты исследования, его теоретические выводы и положения изложены в печатных трудах соискателя, выступлениях на научных конференциях, нашли применение в ходе учебного процесса в высшей школе.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованной литературы и источников.
Состояние и основные тенденции развития российской тюремной системы в условиях назревания революции
Характеризуя общее положение дел в тюремной системе России к началу 1917 года следует признать, что в первую очередь оно определялось основными тенденциями изменения криминогенной ситуации в стране, а также особенностями эволюции государственной правоохранительной политики.
К концу XIX - началу XX столетия преступность в России непрерывно росла, соответственно, возрастало в абсолютных значениях и тюремное население, которое тогда составляло 178000. В данной связи возникла и приобрела очевидную остроту проблема переполненности тюрем, заставлявшая правительство принимать дополнительные меры по развитию тюремной сети. Принимаемые правительством меры имели итогом то, что за период 1886-1902 гг. были построены 56 тюрем (на 10614 человек), реконструировано под места заключения 28 зданий (на 9613 человек), приобретено для использования в качестве тюремных помещений 28 частных зданий (на 1965 человек). При этом 6 тюрем были устроены по системе одиночного заключения. Правительство уже менее интенсивно эксплуатировало труд заключенных, и, прежде всего, каторжан, поскольку развитие капитализма в России все в большей степени обозначало проблему безработицы. Тем не менее, судебная практика показывает, что численность осужденных в каторжные работы оставалась высокой. В Сибири, по данным Е.И. Соловьева, их было более десяти тысяч человек на начало XX в. Если же брать в расчет европейскую часть России и
Сибирь, то к началу 1917 г. общее число ссыльнокаторжных составляло 36337 человек. Они трудились на различных крупных объектах. Например, на сооружении Амурской железной дороги с 1910 но 1916 гг. работало до 3000 арестантов. На заготовке дров в Архангельской и Вологодской губерниях в 1916г. работало до полутора тысяч ссыльно каторжных. Значительная часть арестантов трудилась также на солеваренных заводах и добыче угля. В силу объективных причин, контингенты заключенных и тюремная сеть империи непрерывно росли. Накануне революционных событий 1917 г. в ведении Главного тюремного управления уже находилось 895 тюрем различного устройства (из них; 718 тюрем общего устройства - губернские, областные, уездные, окружные, тюрьмы градоначальств, следственные тюрьмы, срочные, Санкт-Петербургский дом предварительного заключения, Московская исправительная тюрьма, полицейские арестантские помещения и военные гауптвахты; 132 тюрьмы Привислинского края; 31 исправительное арестантское отделение, 6 каторжных тюрем, 8 пересыльных тюрем). Переполнение тюрем в значительной мере усложнило задачу их управления. По этой причине некоторые губернаторы категорически заявили Главному тюремному управлению, что они не в состоянии поддерживать порядок в местах заключения, если в их распоряжение «для заведования последними на правах тюремных инспекторов не будут командированы особые лица». Вместе с тем, качество работы тюремного ведомства далеко не устраивала власти. Размышляя над причинами данного явления, в первую очередь нельзя не обратить внимания на состояние правоохранительных органов, определявшее их возможности в борьбе с преступностью. В данной связи примечательным представляется свидетельство одного из современников. В 1878 году уже накануне создания центрального тюремного ведомства в Министерство внутренних дел поступила докладная неизвестного автора о реформе в полиции, в рядах которой он прослужил 23 года. Рассуждая о том, почему «полиция в нашем отечестве не хороша», автор подчеркивал основную причину - многочисленные обязанности, «которые невозможно исполнять не то что хорошо, но даже порядочно». Среди многочисленных обязанностей, которые мешают «заниматься чисто полицейским делом», автор отмечал также и дела по тюремному комитету. Вместе с тем главную цель полиции он видел в обязанности «предупреждать и пресекать преступления и проступки».
Заметим, что, несмотря на большие изменения в тюремной системе, происходившие в последующем, преодолеть отмеченные недостатки в полной мере к началу рассматриваемого периода так и не удалось.
Рассматриваемый период развития пенитенциарной политики России характеризуется одним очень важным обстоятельством. Правительство пыталось осуществлять ее более централизованно. Это можно объяснить, прежде всего, усилением революционного движения и соответствующими мерами по ужесточению уголовно-карательной политики за совершение государственных преступлений. Практически такой подход означал усиление функций Тюремной инспекции непосредственно в губерниях, для чего должны были создаваться губернские тюремные инспекции с весьма широкими полномочиями.
Структурные и организационно-кадровые инновации в пенитенциарной системе революционной России
Как было показано в первом разделе, пенитенциарная система царской России накануне Февральской революции была сложной по структуре и состояла из тюрем и других мест лишения свободы, подведомственных министерствам юстиции, военному, морскому и внутренних дел. Духовное ведомство тоже имело свои пенитенциарные учреждения (монастыри), заточение в которые практиковалось до 1905 г. В деятельности мест заключения при этом довольно явственно проявлялся сословный принцип, определявший существенные различия наказания для представителей разных сословных групп населения. Именно отмена данного принципа и явилась, на наш взгляд, основным достижением либерально- демократических изменений 1917 года.
Однако при этом основные пенитенциарные заведения имперской России формально сохранялись. Как и прежде, после февральско-мартовских событий 1917г. основным звеном уголовной репрессии в виде лишения свободы продолжали оставаться арестантские помещения при полиции, исправительные арестантские отделения и каторжные тюрьмы (Александровская, Варшавская, Владимирская, Орловская, Псковская, Смоленская, Саратовская, Николаевская № 2, Херсонская, Тобольская, Шлиссельбургская, Ярославская).
В то же время, при сохранении основных типов пенитенциарных учреждений, тюремная система страны претерпела в ходе революции существенные изменения. Как уже отмечалось выше, прежде всего, в ходе погромов тюрем пенитенциарная система была не только дезорганизована, но и фактически разрушена. В частности, в Петрограде уже к вечеру 27 февраля почти все тюрьмы были пусты, а многие из чинов тюремной охраны арестованы, либо скрылись. По сути дела, в тех местах, где свержение старой власти шло вооруженным путем, захват тюрем, разоружение администрации и ( освобождение заключенных стало кульминационным моментом восстаний.
В первую очередь, конечно же, освобождались политические заключенные. Именно поэтому наблюдался массовый захват тюрем в прифронтовой полосе, где основу тюремного контингента составляли военнослужащие, обвиняемые в политических и военных преступлениях, ожидавшие военно-полевого суда и почти гарантированной смертной казни. Однако в еще большем объеме усилия к своему освобождению в смутные дни приложили уголовно-криминальные элементы, что породило самые негативные последствия.
Подводя позднее печальные для тюремной системы итоги февральско-мартовских событий, Главное управление мест заключения в циркуляре № 37 от 29 апреля 1917 года справедливо отмечало, что полному разгрому подверглись многие места заключения. В ходе этих акций было уничтожено немало материальных ценностей, похищено денег и вещей, принадлежащих тюремному ведомству, его персоналу и заключенным, а также торгово-промышленным партнерам тюремной системы. В общей сложности общая сумма ущерба была определена в 245548 рублей 28 коп. Как видно из приведенных данных тюремной системе был нанесен громадный материальный ущерб. К этому следует добавить полную дезорганизацию всех иерархо-управленческих структур и связей, потерю управляемости системой и, как следствие, неспособность отдельных мест лишения свободы осуществлять свои функции в полном объеме.
Все это вместе взятое, с учетом сложнейшей внутриполитической обстановки, участия страны в войне, активной деятельности большевистского крыла РСДРП по расшатыванию государственности и подталкиванию к новой революции, крайне осложняло и без того тяжелейшую обстановку в местах лишения свободы.
Однако немалую лепту в «раскачивание» ситуации в это время внесли и спонтанные, в основном слабо продуманные действия вновь формирующейся власти в лице Временного правительства, которое, стремясь удержаться на революционном гребне, пошло на принятие целого ряда откровенно популистских мер. Так, в марте 1917 года при нем была учреждена Чрезвычайная следственная комиссия по рассмотрению антинародной деятельности высших царских чиновников. Параллельно с этим, демонстрируя свой демократизм и стремление к переменам, оно, в частности, заявило о принципиальной реконструкции государственного аппарата. Причем в первую очередь программа преобразований коснулось тех репрессивных, наиболее одиозных для общественного мнения звеньев государственного аппарата, которые вызывали особенную неприязнь населения - полиции, суда, тюрьмы.
Откровенно будоража общественное мнение, Временное правительство попросту упразднило некоторые государственные органы, преподнося это как пример демократизма новой власти. Так было расформировано Министерство внутренних дел и изменена структура судебной системы. Появились совершенно новые Министерства - продовольствия, труда, призрения (ведало благотворительными организациями). Вместо Святейшего Синода возникло Министерство вероисповеданий. Несколько видоизменилась и структура Министерства юстиции, куда входило Главное тюремное управление.
В данном контексте заметим, что крушение империи, естественно, вызвало необходимость серьезной переоценки содержания карательной политики государства, деятельности его институтов, непосредственно реализующих эту политику. Однако очевидно и то, что этот процесс, в связи с известными событиями, принял, в определенной мере, слабо управляемый характер, что применительно к тюремной системе в первую очередь выразилось в разгроме тюремных учреждений, самовольных освобождениях заключенных, не совсем оправданной, но широкомасштабной амнистии и сомнительных с точки зрения целесообразности переименованиях тюремных учреждений. В целом, революционная стихия подталкивала Временное правительство к решениям далеко несообразным. Складывается впечатление, что в отношении пенитенциарной системы они поначалу лишь узаконили те стихийные разрушения, которые уже были произведены в первые недели переворота. В данной связи заметим, что в первые дни февральских событий оказалась парализованной работа не только местных тюремных учреждений, но и центрального органа тюремной системы.
Изменения режима содержания и условий жизни заключенных в 1917 году
Важнейшим направлением своей деятельности в начальный период Временное правительство считало ликвидацию последствий карательной политики царизма. В принципе, это была вполне естественная реакция на формировавшееся в течение длительного времени в разных слоях общества отношение к имперской тюремной системе как к системе насилия, беззакония. Как было показано выше, в конечном счете, это отношение вылилось, с одной стороны, в массовые погромы тюремных учреждений, а с другой, в настойчивые попытки Временного правительства отказаться от наиболее «одиозных» составляющих наследия царизма.
Как было показано в предыдущем разделе, стремление к отрицанию, к радикальным переменам обусловило значительную популистскую составляющую даже тех инноваций, которые были осуществлены в организационно-кадровой сфере.
В еще более ярком виде инновации наблюдались в сфере политико- правовой фразеологии. В частности, практически изначально под запрет попало само слово тюрьма. Вскоре из употребления изымается и слово «арестант», замененное термином «заключенный». В практику деятельности мест заключения вводится уважительное обращение с осужденными и только на «вы». Аналогичные требования продублировали в своих распоряжениях и губернские инспекции. Так, например, специальным циркуляром Московской губернской тюремной инспекции рекомендовалось обращаться к содержащимся под стражей только на «вы», а иное обращение исключалось, также предлагалось и при личном общении, и в служебных документах вместо термина «арестант» употреблять слово «заключенный». Однако подобные новшества, как явствует из архивных источников, не совсем прижились в тюремной системе.
Практически до осени 1917 года даже в официальных отчетах, донесениях и рапортах начальников мест заключения Главному управлению термин «арестант» употребляется довольно часто.
В еще большей степени перемены были характерны для режимной сферы, поскольку в представлениях многих лидеров, вышедших в февральские дни на политическую арену, царская тюремная система отождествлялась исключительно с произволом, невыносимыми бытовыми условиями, целенаправленным ущемлением прав личности. Определяющим в негативной оценке тюремной системы царской России было также, якобы, большое количество заключенных.
С таких позиций либералы ранее выступали в Государственной Думе, в печати, на митингах, тем самым, в значительной мере формируя негативное отношение населения к силовым структурам власти и, прежде всего, к тюремным учреждениям. В итоге, на новом этапе развития они стали заложниками своего прошлого. По сути, в своей оценке пенитенциарной системы царской России политические лидеры либерального лагеря и в послефевральский период частично обнаружили ту же закономерность, что позднее продемонстрировала советская историография по отношению к Временному правительству.
Не удивительно, что культ отрицания, уничижительного отношения к своему прошлому обернулся, в итоге, не только целым рядом новых, но и повторением многих старых ошибок, так как многое из прежнего исторического опыта в условиях поиска путей реформирования государственности, экономики, интенсивного развития общественных отношений не потеряло своей актуальности. Несомненно, что подобные настроения не могли не оказать влияния и на первые мероприятия Временного правительства по изменению пенитенциарной системы.
В новых условиях внимание властей было обращено в первую очередь на обеспечение прав заключенных, создание более достойных условий их пребывания в местах лишения свободы. Тем не менее, на наш взгляд, на начальном этапе данная деятельность не могла получить системного вида ввиду отмечавшихся тюремных погромов и непрерывного продолжения амнистии. В данной связи акт общей политической амнистии от 6 марта был частично дополнен и развит уже постановлениями от 13 марта о воинской амнистии, по политическим и религиозным делам.
Вместе с тем оставшаяся в тюрьмах часть уголовных требовала распространить амнистию и на них. На этой почве в ряде тюрем России произошли волнения. Например, в Киевской губернии 22-23 марта произошли большие волнения в исправителыю-арестантских отделениях и в губернской киевской тюрьме. В 15 часов заключенные потребовали открыть камеры. Собравшись во внутреннем дворе с красными флагами, они стремились прорваться через ворота на улицу. Чтобы воспрепятствовать побегу, были выставлены резервы надзора и произведены выстрелы в пытавшихся разрубить калитку. Несмотря на все предпринятые усилия, уличная толпа помогла заключенным сломать ворота и выйти на улицу. В результате волнений 17 заключенных бежало, остальные вернулись в камеры.
