Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Российская Православная Церковь в революционных реалиях 1917-1918 гг 26-75
1.1. Смоленская епархия накануне революционных потрясений 26-39
1.2. «Революция в церкви»: Смоленский епархиальный съезд духовенства и мирян в мае 1917 г. и итоги «церковной весны» в провинции 40-55
1.3. Революционные события в судьбах епископата Смоленской епархии 56-75
Глава 2. Государственная религиозная политика и Российская Православ ная Церковь в провинции в 1918 -начале 1920-хгг 76-157
2.1. Государство и Российская Православная Церковь: правовое поле становления взаимоотношений нового типа 76-87
2.2. Реализация первых советских декретов в отношении Православной церкви на ерритории Смоленской епархии 88-106
2.3. Административное и агитационное влияние региональной власти на православное общество и церковные институты 107—128
2.4. Государственные антицерковные кампании и судебные процессы в отношении православных Смоленской епархии 129-157
Глава 3. Эволюция организационных форм и практик религиозной жизни православных Смоленской епархии в 1918 -середине 1920-х гг 158-199
3.1. Структура и особенности работы органов Смоленского епархиального управления в период Гражданской войны 158-170
3.2. Православный приход в постреволюционной провинции: феномен Вознесенской общины г. Смоленска 171-179
3.3. Внутрицерковные разделения и обновленческий раскол православного общества: провинциальная специфика 180-199
Заключение 200—206
Список использованных источников и литературы 207-241
Приложения 242-271
Список принятых сокращений 272-273
- Смоленская епархия накануне революционных потрясений
- Государство и Российская Православная Церковь: правовое поле становления взаимоотношений нового типа
- Структура и особенности работы органов Смоленского епархиального управления в период Гражданской войны
Введение к работе
Актуальность темы. В современной России опыт взаимоотношений светской власти и Российской Православной Церкви находится в поле повышенного общественного внимания. Интерес связан с попытками осмысления современного строительства государственно-церковных отношений, сегодняшним поиском церковными институтами оптимального места в государстве и обществе. Во многом внимание к истории государственно-церковных отношений в России, особенно к наиболее болезненному и противоречивому их этапу — советскому - связано с масштабами социальных потерь (в связи с репрессиями в отношении православных, уничтожением объектов социальной инфраструктуры и культуры, созданных с участием Православной церкви), а также историческими последствиями социкультурного и морального плана, которые повлекло утверждение в советской России непродуктивной модели государственно-церковных отношений.
В этой ситуации область научного изучения актуальной для современного общества проблемы взаимоотношений власти и церкви в советской России естественно расширяется. Осознается необходимость детализации исследований религиозной жизни (в том числе на епархиальном и приходском уровне). Исследования микроуровня на региональных материалах, но с привлечением обширных и разнородных комплексов источников при их современной источниковедческой интерпретации позволят придать большую объективность представлениям об этапе становления государственно-церковных отношений, реалиях религиозной жизни православных российской провинции и специфики их взаимоотношений со светской властью.
Так, в 1990-е гг. в общественном сознании укоренилось суждение об исключительной (и неизбежной) конфликтности этих отношений, обусловившей значительные жертвы среди православного клира и паствы (с возложением вины за произошедшее на государство), сейчас же наблюдается
В свете отмеченной тенденции особую актуальность приобретает изучение формирования: правовых основ; государственно-церковных отношений в советской России. Важно расширять знания о региональной специфике реализации раннего советского законодательства в отношении церкви, практиках повседневных взаимоотношений церковных институтов; и православных общин с органами местной: администрации, а также конкретных антицерковных акций и репрессивных мер. Комплекс этих вопросов получает освещение в настоящем исследовании.
Состояние изучения проблем советского православия: определяет насущную необходимость, осуществления комплексного научного исследования проблематики, интегрирующего весь спектр обозначенных вопросов, и способного внести вклад в демифологизацию общественных представлений- об: одном, из наиболее противоречивых этапов, истории Российской Православной Церкви?. В методологическом плане назрела необходимость, детализировать представления? о формировании: политической! позиции;, церкви в условиях утверждения нового1 государственного строям признать значимость ряда правовых актова церкви? для; формирования «церковной» политики; государства.; Несовершенство опыта изучения церковной истории исключительно: как истории: политических: репрессий: в, отношении православных, определяет невозможность в рамках такой заранее опреде-леннош оценочной; установки, представить объективную (во. всех, противоречиях) картину становления; государственно-церковных отношений в российской: провинции определяет актуальность настоящего научного исследования.
отношений в российской провинции и с учетом влияния внутри конфессиональных процессов (при обилии исследований государственно-церковных отношений в отдельных регионах России) не были ранее предметов специального комплексного исторического исследования. При этом отдельные явления и процессы, изучаемые в рамках данного исследования, освещались ранее как отечественными, так и зарубежными специалистами.
Концептуальный анализ историографии проблемы позволяет в целях систематизации предложить условные хронологические этапы ее формирования: 1) работы участников и современников событий (синхронные, 1918-1920-х гг.), 2) публикации, связанные с формированием сталинской идеологии и соответствующих трактовок событий церковной истории (1930-е — середина 1950-х гг., до начала десталинизации), 3) работы, посвященные отдельным вопросам взаимоотношений власти и церкви, выполненные в условиях монометодологии (середина 1950-х - середина 1980-х гг.), 4) исследования современного этапа изучения истории РПЦ (середина 1980-х-н. вр.).
В рамках работ первого этапа формируются идеологические штампы в отношении деятелей церкви, патриарха. Православные институты в них объявляются одним из мощных контрреволюционных центров. Авторами выступают «борцы с религией» - сотрудники структур, отвечающих за реализацию советской «церковной» политики: П.А. Красиков, Н.М. Лукин, М. Горев2 и советские государственные и партийные деятели3. Одновременно предпринимаются попытки представить идеологию и концепцию советской религиозной политики4. В этот период в центр внимания попадает кампания по изъятию церковных ценностей и отношение к ней представителей церкви5, а также освещается новое обновленческое движение в церкви6. Значительный вклад в осмысление обновленчества внес Б.В. Тит-линов7. Освещение на страницах печати и в отдельных изданиях получили события государственно-церковных отношений в Смоленской губернии .
Для историографии 1920-х гг. характерно обличение «контрреволюционной сущности» Православной церкви, причем с этих позиций равно порицаются и сторонники патриарха и обновленцы. Уже на этом этапе описания и изучения событий характерны попытки, и весьма продуктивные, концептуализации истории государственно-церковных отношений в советской России. В работе видного обновленца А.И. Введенского приводится одна из первых их периодизаций9.
В публикациях 1930-х гг., в которых отрабатывались агитационные шаблоны, патриарх Тихон и сама церковная организация, представлялись уже шпионским центром пособников врагов народа10, а в связи с улучшением положения Московской Патриархии в 1943 г. обозначилась иная крайность — попытка показать мирное сотрудничество церкви и власти в стране советов11.
Третий этап историографии проблемы характеризуется попытками в рамках господствующих идеологических установок решения ряда научных проблем: изучался процесс реализации декрета от 23 января 1918 г. , и национализация монастырского имущества13, началось исследование обновленческого раскола14, появились работы церковных эмигрантов15. В этот период исследовалась деятельность Поместного Собора16. Тогда же появляются диссертационные исследования, посвященные воссозданию реалий государственно-церковных отношений в отдельных регионах и обобщающие исследования «церковной проблематики»18. Исследователи сосредоточились в основном на изучении вопроса политической переориентации духовенства: от контрреволюционности «тихоновской церкви» 1917 — середины 1920-х гг. через историю лояльного власти обновленчества к сотрудничеству 1940-х гг.
Контраргументы такой позиции были представлены зарубежными авторами. Эмигранты А. Левитин-Краснов и Д. Шевров создали образ «церковной смуты» - драматичной истории внутрицерковного разделения, происходившего в советской России при губительном вмешательстве светской власти в церковную жизнь. При всей тенденциозности оценочных суждений эта работа и по сей день остается для исследователей ценным пособием в изучении обновленчества19. К той же группе работ стоит отне-сти труд Л. Регельсона и подготовленные на сравнительно широкой базе источников, а также преимущественно эмигрантской печати публикации Д. Поспеловского21, как вышедшие за границей, так и напечатанные в России в середине 1990-х гг.
Современный период для развития историографии истории Российской Православной Церкви в советской России оказался наиболее продук тивным. В конце 1980-х гг., в период гласности, появляются работы новые по своему звучанию22. А с началом на заре 1990-х гг. архивной революции, открывшей доступ к историческим источникам по новейшей истории страны, начинается новая эпоха в изучении судеб православия. Публикуются работы В.А. Алексеева23 и М.И. Одинцова24, С.Н. Савельева25, О.Ю. Ва сильевой . М.И. Одинцов осуществляет масштабную публикацию доку ментов, освещающих различные аспекты государственно-церковных от 9 ношений27, печатаются первые биографии патриарха и видных церковных иерархов .
В середине 1990-х гг. намечается переход от исследований общего плана к прорабатывайте отдельных проблем в истории советского православия: М.В. Шкаровский публикует исследование по истории Петербургской епархии29 и обновленческому расколу в масштабах всей страны30, Н.А. Кривова представляет первое, хоть и далекое от полноты и весьма не бесспорное исследование, посвященное борьбе ГПУ за политический контроль над руководством церкви , готовятся крупные публикации источников по истории православной церкви в советский период ее истории .
В 2000-е гг. идет дальнейшая детализация исследований по истории Православной церкви в советской России. Так, нельзя не отметить Новосибирск, 1997-1998. Т. 1-2; Следственное дело патриарха Тихона: сб. док-тов по материалам ЦА ФСБ РФ. М., 2000. ниє трудов А.Н. Кашеварова, посвященных периоду революций и Гражданской войны34. Глубокий анализ правового положения православных в советском обществе отличает исследования М.Ю. Крапивина35, широкий круг источников проанализировал в своей работе Ю.Н. Макаров36. Появляются в этот период и первые глубокие работы по источниковедению церковной истории , идет обсуждение проблем архивоведения РПЦ .
При этом нельзя не замечать преимущественный интерес российских специалистов к истории иерархии, вопросам взаимоотношений высшей церковной власти и политического руководства страны, центральных государственных органов. Этой проблематике посвящены работы В.В. Лобанова39, Д.В. Сафонова40, А.В. Мазырина41. В последние годы в рамках «истории православной иерархии» помимо публикации обобщающих работ 2 выделяются новые исследовательские направления. М.А. Бабкин исследует эволюцию политической позиции епископата и духовенства в революционных событиях 1917-1918 г.43, П.Г. Рогозный — «церковную революцию» 1917 г.44.
При этом история провинциального православия не привлекает массового внимания. Хотя и в этой области есть серьезные научные успехи. Так, предпосылки революционизации духовного сословия и восприятие революции провинциальным клиром изучены Т.Г. Леонтьевой45. Появилось несколько глубоких работ, посвященных анализу положения православия в сельском мире, О.Н. Петюковой46 и Н.В. Саввотеевой47.
Интерес к церковно-исторической проблематике в истории России характерен и для современной англоязычной историографии. Нельзя не обратить внимание на опыты изучения процессов в духовном сословии предреволюционной поры. Здесь заметна тенденция к углублению анализа революционного процесса в России (места в нем духовенства и церковных институтов), представляемого западными учеными как закономерный этап развития российского общества от Великих реформ до кризиса начала XX в. . Г. Янг в своей работе показывает, что от решения «приходского вопроса» во многом зависела структура религиозности в 1920-е гг., когда атеистическое давление было относительно слабым. Приходское сообщество находится в центре внимания при изучении характера сопротивления сельских верующих государственной антицерковной политике конца 1920-х - начала 1930-х гг.49. Исследования Д. Пэрис, посвященные уже исключительно советскому периоду, открыли новые грани изучения Союза воинствующих безбожников50, Дж. Вайнот концептуально представлена история эволюции православного монашества в советском обществе51. Отдельные работы по истории обновленческого движения подготовлены американским классиком в изучении православия Гр. Фризом52.
У. Хасбэнд предложил один из самых интересных опытов культурологического по своей сути исследования социального поведения верующих россиян в условиях государственной атеистической политики. Автор пришел к выводу о стремлении партии большевиков обеспечить общественное принятие советской системы ценностей, выступающей культурным кодом лояльности власти и социального выбора в сторону «советского»53. По предмету и духу исследования промежуточное между традиционными подходами американской и российской историографии занимает работа финского историка А. Луукканена, изучающего институциональный фокус государственно-церковных отношений и, прежде всего, деятельность центральной «культовой комиссии»54. Работа Э. Рослоф по сути характеризует революционизацию церкви и различных слоев православного общества55.
В последние годы мировой опыт изучения российского провинциального православия позволил отечественным ученым пересмотреть довлевшие стереотипы и узость подходов в изучении церковно-историческои проблематики, результатом чего стало появление продуктивных диссертационных исследований56, а также подготовленных на основе диссертаций монографий . В новом свете представляются и вопросы антирелигиозной репрессивности в политике большевиков . Получили изучение и частные вопросы истории православия, например, проблема социального положения приходского духовенства в начале XX в.59, изучались отдельные аспекты советской антирелигиозной политики в провинции60 и истории обновленческого раскола61. За пост советский период в связи с повышенным вниманием к церковной истории в России появилось большое количество региональных диссертационных исследований, посвященных государственно-церковным отношениям в отдельной провинции. При этом в большинстве своем работы 1990-х - начала 2000-х гг. при всех достоинствах отдельных исследований отличает общность подхода и тоталитароцентричность (в теоретическом плане они близки оценкам государственно-церковных отношений западными учеными времен холодной войны ). Факты репрессий предстают в них едва ли не единственным предметом изучения, при этом интереса к внутри конфессиональным процессам не прослеживается. Однако, в работах этой группы есть и весьма ценные достижения. Так СВ. Михайлов в диссертации попытался дать научную периодизацию государственно-церковных отношений, опираясь на фактический материал своего регионального исследования . Но нередки и случаи сомнительного «методологического украшения» исследований, например, терминологией теории модернизации, приводящие авторов к малопродуктивным теоретическим заключениям по теме . Как отмечает А.Г. Поляков, «современные исследователи самой постановкой проблемы, акцентирующей внимание на деятельности партийных и советских органов, ставят РПЦ в положение потерпевшей стороны, принимающей меры только ответного характера по отношению к «агрессивной» политике Советского государства»66. Понятно, что такой подход не способствовал до недавнего времени изучению целого спектра вопросов как из сферы государственно-церковных отношений, так и внутрицерковных процессов.
Комплексные исследования региональной проблематики государственно-церковных отношений на основе микро исторического подхода до сих пор не практикуются. Актуальность изучения ряда ранее не получивших освещения аспектов истории провинциального православия, и очевидная необходимость их комплексного исследования привели к формулированию проблемы, решаемой в настоящем исследовании.
Объектом исследования является становление государственно-церковных отношений в российской провинции 1917 — середины 1920-х гг. в связи с комплексом взаимообусловленных процессов и явлений внутрицерковной жизни, проявившихся в реформировании церковных институтов и изменении отношений в сообществе православных верующих.
Предметом исследования выступает практика формирования государственно-церковных отношений нового типа в условиях революции и утверждения советской власти в Смоленской губернии, а также эволюция взаимоотношений внутри сообщества православных верующих епархии под влиянием социально-политических реалий, мероприятий вероисповедной политики светской власти и действий органов церковного управления.
Цель исследования: осуществить комплексный анализ взаимообусловленных процессов формирования советской политики в религиозной сфере и практики ее претворения в жизнь на провинциальном уровне, изменений организационных форм и практик религиозной жизни православных отдельной российской провинции, Смоленской губернии, а также эволюции внутри церковных отношений.
Задачи исследования. Для достижения поставленной цели в исследовании решаются следующие задачи:
1) раскрыть характер влияния революционных событий 1917 г. на реформирование системы епархиального управления и взаимоотношения православного клира и мирян;
2) проследить влияние революционных событий и смены государственного строя на положение в обществе и государстве провинциального православного епископата;
3) исследовать правовое поле становления государственно церковных отношений нового типа (с выявлением специфики и динамики позиции церкви и государства, отраженной в соответствующих норматив но правовых актах) и провести анализ практики реализации основных государственных установлений в отношении Православной церкви;
4) выявить специфику влияния на церковные институты и состояние православного сообщества действий провинциальных административных структур, регулирующих религиозную жизнь, а также системы антирелигиозной агитации;
5) изучить ход и оценить последствия основных государственных антицерковных кампаний, характер репрессивного воздействия на церковь в ходе судебных процессов над православными;
6) изучить эволюцию организационных форм и практик религиозной жизни православных (на епархиальном и приходском уровне);
7) исследовать специфику церковных разделений изучаемого периода в провинции и их влияние на масштабы обновленческого раскола в Российской Православной Церкви.
Территориальные рамки исследования ограничены канонической территорией одной епархии Российской Православной Церкви - Смоленской, практически совпадающей с административными границами дореволюционной Смоленской губернии, с учетом административно-территориальной реформы 1918 г. (учреждение Западной коммуны) и дальнейших территориальных реформ.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1917 г. до середины 1920-х гг. Нижняя граница хронологии совпадает со сменой государственного строя в России 1917 г. и соответствующими изменениями статуса Российской Православной Церкви после февральской и октябрьской революций 1917 г. Она определяется началом кардинальных изменений в государственной политике по отношению к православию. Верхняя граница определяется изменениями в высшем управлении церковью, происходящими после смерти патриарха Тихона (при всей условности периодизации, обусловленной исключительно фактором высшей церковной, власти). Раскол и утрата священноначалия повлекли изменения в епархиальном администрировании (юрисдикционные противоречия и практика «двойного подчинения» епархии иерархам разной юрисдикции). Рубежный характер имели процессы в экономической и политической жизни общества середины 1920-х гг. Они обусловили дальнейшие изменения основ и практики взаимоотношений органов власти и представителей Православной церкви в провинции.
Теоретико-методологическую основу исследования составляет комплексный подход к изучению взаимоотношений разных конфессиональных и политических институтов во всем многообразии их связей и взаимных контактов. Историко-системный подход позволил объединить в одном исследовательском поле процессы общественной и политической жизни в масштабах страны и отдельной провинции и естественно связанные с каждым из этих уровней внутрицерковные процессы. В качестве систем рассматриваются органы политического руководства страны, высшего церковного управления, система епархиального управления, корпорации священно и церковнослужителей, мирян, приходские объединения. Для изучения практик государственно-церковных отношений применялся проблемно-хронологический подход, открывающий возможность для типизации и выделения обобщающих характеристик, использован сравнительный анализ. В работе был применен микроисторический подход, позволяющий реконструировать реалии религиозной жизни и взаимоотношений в локальных сообществах (вплоть до отдельного православного прихода). Необходимый элемент методологии работы составил принцип научной объективности и достоверности, определяющий всестороннее изучение фактического материала и источников различной природы и институциональной принадлежности.
Источниковую базу исследования составляет комплекс опубликованных и архивных источников. Характер изучаемой проблематики побуждает к разделению всей совокупности привлеченных источников на документы, характеризующие вероисповедную политику советского государства, политическую позицию и деятельность органов церковного управления. Возможно выделить следующие виды привлеченных в данном исследовании источников: законодательные источники; материалы делопроизводства республиканскх и региональных органов государственной власти и партийных органов; комплекс документов церковных учреждений (центральных церковных органов, епархиального управления, общин, духовных учебных заведений и приходов); комплекс архивно-следственных материалов (из фондов архивов системы ФСБ РФ); материалы светской и церковной периодической печати; мемуарную и художественную литературу.
Обращаясь к анализу становления государственно-церковных отношений в советской России необходимо проанализировать законодательные акты, характеризующие государственную политику в религиозной сфере. В ее анализе невозможно обойтись без материалов «Собрания узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства РСФСР» (СУ) - наиболее полного сборника всех текущих государственных законо /r дательных актов . К числу базовых следует отнести декреты СНК и текст первой советской Конституции 1918 г. С 1918 г. началась публикация комментированных сборников государственных актов, регламентирующих
Собрание Узаконений... РСФСР (Далее СУ). 1917-1925. положение РПЦ68. В настоящее время существуют публикации советских законодательных актов, сопоставляющие их с ключевыми церковными актами69. В рамках анализа правовых условий становления государственно-церковных отношений были привлечены источники, характеризующие подготовку и корректировку государственных актов в отношении Право 70
славной церкви, хранящиеся в ГА РФ .
Делопроизводственные материалы следует разделить на: 1) материалы центральных (республиканского уровня) государственных учреждений и партийных структур, 2) материалы делопроизводства учреждений регионального уровня. Источники союзного и республиканского уровня позволили реконструировать реализацию партийных и государственных решений в отношении Православной церкви на высшем властном уровне, а также послужили базой для изучения специфики взаимоотношений с советской властью православного общества (на примере «писем во власть»), обращений центральных и епархиальных органов, общин верующих к центральным партийным и государственным органам. Для решения этих задач были изучены материалы фондов ГА РФ 130 (СНК), 353 (НКЮ), 393 (НКВД), 1235 (ВЦИК), 5451 (ВЦСПС). Для воссоздания обстоятельств планирования и проведения основных государственных антицерковных кампаний, прежде всего, кампании по изъятию церковных ценностей в Смоленской епархии, анализировалась деятельность Комиссии по прове 71
дению отделения церкви от государства при ЦК РКПб (АРК) , по вопросам, связанным с историей епархии, изучались материалы фондов РГАСПИ: 17 (ЦК РКПб - ВКПб - КПСС), личного фонда 89 (Ем.М. Ярославский). Кампанию по изъятию церковных ценностей характеризуют
протоколы Бюро ЦК по изъятию церковных ценностей72, а также источники из фондов 1064 (Помгол) и 1065 (Последгол), хранящиеся в ГА РФ.
В исследовании мы обращаемся к анализу партийных документов по вопросам религиозной политики73.
Материалы государственных учреждений регионального уровня составляют документы делопроизводства губисполкома, волостных исполкомов, профильных структур — «ликвидационных» отделов (столов), отвечавших за реализацию государственной вероисповедной политики, хранящиеся в Государственном архиве Смоленской области (ГАСО): Р-13 (Смоленский губернский совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), Р-57 (Смоленский губернский ревтрибунал), Р-161 (Комиссариат по управлению Смоленской губернией / Административный отдел Смоленского губисполкома). Эти документы составили фактическую основу для изучения административного регулирования деятельности епархиальных органов, управления и приходской жизни в первой половине 1920-х гг., а также деятельности структур агитпропа, Союза воинствующих безбожников, характеризуя формы и масштаб антирелигиозной агитации и пропаганды. К этой группе относится весомая часть «жалобной переписки» («писем во власть») и иных обращений верующих к советским и партийным органам с целью защиты прав.
Материалы фонда Р-3 (Смоленский губернский комитет ВКПб) Государственного архива новейшей истории Смоленской области (ГАНИСО) дали ценные сведения по истории проведения в регионе государственных антицерковных кампаний начала 1920-х гг. и позволили воссоздать начальные этапы обновленческого движения в регионе.
Документы церковных учреждений таюке представлены источниками различного уровня. Общецерковные документы — постановления, определения и суждения Священного собора РПЦ 1917-1918 гг., Патриарха, Священного Синода и Высшего церковного совета — характеризуют важнейшие процессы во внутрицерковной жизни революционной поры, формирование политической позиции церковного управления по отношению к власти большевиков. До ликвидации синодальных и соборных структур церковные органы успели опубликовать ряд принципиально важных церковных актов Священного Собора 1917-1918 гг.74, официальные церковные акты публиковались в «Церковных ведомостях с прибавлениями». В 1990-е гг. были изданы обширные комплексы источников, характеризующих как внутрицерковную жизнь, так и политику советской власти в от-ношении Православной церкви . Особое значение в публикациях этой группы принадлежит «Актам Святейшего Тихона» .
С целью воссоздания обстоятельств деятельности высших церковных органов в революционный период, а также смоленского епископата были изучены документы из фондов высших церковных органов, хранящихся в РГИА: 796 (Канцелярия Синода), 797 (Канцелярия обер-прокурора Синода), 802 (Учебный комитет при Синоде), 831 (Канцелярия патриарха Тихона и Священного Синода), 833 (Священный Собор ПРЦ), 1579 (В.И. Яцкевич), источники тех же органов в фондах ГА РФ: 3431 (Всероссийский церковный Поместный Собор), 4652 (Канцелярия патриарха Тихона). Были изучены материалы личных фондов ГАРФ 550 (Арсений Стадниц-кий), Р-5919 (митрополит Евлогий).
1994 и канцелярии епископа, документы по регистрации общин и приходов, обширную и разноплановую переписку епархиальной администрации с приходами, монастырями, отдельными верующими, а также жалобы и иные документы, характеризующие отношения внутри православного сообщества. Сюда же входит переписка с губернскими и республиканскими органами власти по вопросам регулирования религиозной сферы жизни.
Особое положение занимают источники органов ОГПУ, характеризующие положение православных в провинции, развитие внутрицерковных процессов: информационные сводки губернского и республиканского уровней77 дополняются материалами конкретных архивно-следственных дел в отношении смоленского епископата, общин и отдельных верующих, характеризующих методы следствия, агентурную работу, а также отношения в среде православных . Для воссоздания обстоятельств судебно-следственного воздействия на православных были использованы материалы полутора десятка индивидуальных и коллективных архивно-следственных дел из АУФСБ СО и ЦА ФСБ РФ.
Однако все многообразие дошедших до нас и привлеченных источников, не позволяет получить ряд ценных сведений. В частности, не отражает статистику (а значит динамику) закрытия храмов в регионе. В нашем распоряжении нет полных сведений, позволяющих составить сколько-нибудь достоверную статистику православных жертв репрессий. При этом источниковедческая ситуация по Смоленскому региону особенно сложная: не сохранилось делопроизводство обновленческого епархиального управления, крайне рассеяно и не отличается полнотой делопроизводство структур исполкома, отвечавших за реализацию в регионе религиозной политики.
В этой ситуации возрастает роль материалов периодической печати, как советской (центральной и региональной), так и церковной. Помимо «Правды», «Известий ВЦИК», региональных «Известий Смоленского (Западного исполкома)» (1918-1919 гг.) и «Рабочего пути» (1919-1925 гг.) значительной информативной ценностью обладают антирелигиозные издания «Революция и церковь», «Наука и жизнь», «Антирелигиозник», «Безбожник». Привлекались и материалы региональных дореволюционных светских изданий: «Смоленский вестник», «Орловский вестник» и др.
Среди церковных изданий единственный региональный журнал -«Смоленские епархиальные ведомости» перестал издаваться летом 1918 г. Издания смоленских обновленцев (известные из упоминаний в источниках) не сохранились ни в региональных, ни в федеральных хранилищах (РНБ, РГБ, ГПИБ). Отдельные сведения по истории епархии были выявлены нами в «Церковных ведомостях», «Прибавлениях к церковным ведомостям» и журналах обновленцев «Живая церковь», «Вестник Священного Синода Российской Православной церкви».
В исследовании использовалась литература мемуарного характера, прежде всего, воспоминания православных иерархов, опубликованные в России в 1990-е гг.80.
На наш взгляд, лишь сочетание источников различных групп и происхождения (государственных и церковных) позволяет получить объективную картину изучаемых процессов. На, этом положении основывалась работа по формированию источниковой базы исследования.
Научная новизна исследования состоит в последовательном анализе роли двух сторон (государства и церкви) в становлении государственно ЯП
Вениамин (Федченков), митроп. На рубеже двух эпох... М., 1994; Евлогий (Георгиевский), митроп. Путь моей жизни... М., 1994; Любимов Н., протопресвитер. Дневник о заседаниях вновь сформированного Синода (12 апреля - 12 июня 1917 г.) // Российская церковь в годы революции (1917-1918). М., 1995. С. 13-120. церковных отношений в пост революционной провинции; в исследовании многообразия внутри конфессиональных процессов и явлений религиозной жизни российской провинции во взаимосвязи с ходом становления нового типа государственно-церковных отношений в стране и с учетом предреволюционного развития церковных институтов - на основе комплексного подхода. Впервые анализируются архивные материалы, позволяющие реконструировать государственно-церковные отношения на уровне отдельного православного прихода, охарактеризовать эволюцию форм епархиального администрирования в условиях советской действительности. Внутрицерковные разделения и раскол исследуются в широком общественно-политическом контексте.
Практическая значимость заключается во введении в научный оборот массива источников, позволяющих создать условия для объективного изучения этапа становления государственно-церковных отношений в советском обществе, пересмотреть ряд устоявшихся оценок и стереотипных представлений. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке обобщающих исследований81, содержат данные актуальные для справочных и энциклопедических изданий по истории православия, могут составить основу для специального курса по направлению профессиональной подготовки «история», а также в рамках преподавания истории Российской Православной Церкви.
Апробация результатов исследования. Основные положения исследования нашли отражение в выступлениях автора более чем на 20 международных и всероссийских научных конференциях, проходивших в образовательных и научных учреждениях Москвы (МГУ, РАН, РУДН), Санкт-Петербурга, Минска (БГУ), Твери (ТвГУ), Смоленска (СмолГУ, СГУ), Тобольска (ТобСГА), Иваново (ИвГУ) и др. городах. Результаты исследования-нашли отражение более чем в 50 публикациях автора (10 — в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ), 2 монографиях. Общий объем публикаций — свыше 50!п.л. Диссертация подготовлена в рам 0 1
Результаты настоящего исследования использовались при подготовке ряда статей современной «Православной энциклопедии»: Православная энциклопедия (далее ПЭ). Т. XIX. М., 2008. Є. 169; ПЭ. Т. XXI. М., 2009. С. 665-668. ках научно-исследовательского проекта № 09-01-00068а Российского гуманитарного научного фонда, прошла обсуждение на заседании кафедры истории России Смоленского государственного университета и была рекомендована к защите.
Структура исследования подчинена решению поставленных задач и включает введение, три главы, заключение, список источников и литературы и 9 приложений.
Смоленская епархия накануне революционных потрясений
К началу XX в. каноническая территория Российской Православной Церкви включала в себя 68 епархий, в стране насчитывалось более 49 тыс. храмов, 828 мужских и женских монастырей с числом монашествующих свыше 58 тысяч человек. Функционировала сеть духовных учебных заведений: 4 академии, 58 духовных семинарий и 187 духовных училищ. При этом в первые годы XX в. был очевиден рост инфраструктуры Православной церкви. Так, несмотря на все противоречия, активно развивались монастыри, особенно женские, и в 1914 г. всех монастырей насчитывалось 10251, к 1917 году их было уже 1257, число монашествующих и послушников обоего пола возросло до 94 629 человек . К числу православных по вероисповеданию относили себя от 80 до 90 млн. человек3.
Свое место в структуре Российской Православной Церкви занимала и Смоленская епархия. К 1916 г. в епархии действовало 809 храмов (из них приходских 654), где служили 1935 членов1 причта — строго в соответствии со штатом (исключение составляло лишь число протоиереев — 94 фактически вместо 12 штатных) (см. Приложение І)4. В епархии было 19 монастырей и общин, из которых ко второму классу5 относились только два мужских монастыря — Спасо-Авраамиев в Смоленске и Спасо-Предтечев в Вязьме. Они получали по 1250 руб. годового казенного содержания6. Число монашествующих всех обителей епархии составляло 299 человек, среди них большинство составляли женщины — 164. При монастырях и обителях насчитывалось 639 «белецов» обоего пола, среди которых преобладали женщины из православных общин - их было 4887.
В Смоленской епархии, так же как и по всей стране, в предреволюционное десятилетие наблюдался рост инфраструктуры православия, но темпы его были невелики. Так в 1907 г. в епархии функционировали 792 храма (620 приходов), однако причт был многочисленнее, чем десятилетие спустя, и составлял 2046 священно- и церковнослужителей . За следующее десятилетие не появилось и трех десятков новых храмов, число приходов возросло на 34. Вообще по количеству приходских церквей Смоленская епархия уступала по крайней мере двум десяткам епархий, в списке которых в 1914 г. первое место занимала Московская с 1228 приходскими церквами9. Слабее приходов развивалась монастырская жизнь епархии. В 1907 г. в Смоленской губернии насчитывалось 17 монастырей, пустыней и общин. Их прирост в последующие годы шел в основном за счет преобразования женских общин в монастыри10.
Из приведенной статистики видно, что составляя номинально 1,5 % территории Православной церкви с населением около 1,6 млн. человек (в 1916 г.)11 клир епархии составлял в среднем 0,76% от общего числа священнослужителей по стране, число монашествующих — 0,5%. Эти данные в совокупности со свидетельствами о слабых темпах развития православной инфраструктуры региона подтверждают представление о епархии как о некрупной, небогатой и, в системе условного (неформального) разделения епархий на классы, относящийся скорее к третьему классу. При этом стоит заметить, что в схожем положении находились и другие епархии центральной России, имеющие весьма ограниченные материальные ресурсы для развития и сравнительно небольшие по охвату территории. Так, даже в столичной Московской епархии в 1913 г. в 1137 церквах служили 1129 пресвитеров, при этом население губернии составляло 1,3 млн. человек12. Смоленская епархия в начале XX в. находилась на 29 месте «по числу православных жителей на одну церковь — таковых приходилось 2140 (для сравнения в Московской епархии — 1322, Ярославской - 840, Минской - 2336, Могилевской — 2501) . Перспективы православной миссии, эффективность православной проповеди и вообще влияние православных пастырей на население нельзя оценить без учета этих данных.
Смоленская губерния не была и в полном смысле моноконфессиональной. По данным переписи 1897 г. доля национальных меньшинств здесь составляла около 9%14. В губернии проживало несколько десятков тысяч евреев, а также заметные анклавы латышей и поляков. Единичные переходы в православие (и отпадения от него) свидетельствуют об устойчивости религиозной традиции в этих национальных группах, существенно не влиявших на традиционное преобладание в регионе православия.
Государство и Российская Православная Церковь: правовое поле становления взаимоотношений нового типа
Общественный интерес к истории государственно-церковных отношений постреволюционного периода способствовал и их научному изучению. В историографии 1990-х гг. сформировалось представление о конфликтности этих отношений, обусловившей значительные жертвы со стороны верующих, причем ответ на вопрос о вине за случившееся казался очевидным - ответственность возлагалась на «богоборческую власть». Это представление было характерно как для светских авторов1, так и в еще большей мере - для исследователей из церковных кругов2. Однако с публикацией за последнее десятилетие новых источников , появлением работ качественно нового аналитического плана, в том числе по источниковедческой проблематике4, представления об истории государственно-церковных отношений начали изменяться5. Однако, стереотипы, настойчиво транслировавшиеся в 1990-е гг., закрепились в общественном сознании. Кроме того, в большинстве исследований той поры церковную жизнь изучалась на макроуровне в свете источников о деятельности органов высшего церковного управления, патриарха. В череде региональных исследований разного эвристического потенциала выделяется
исследование А.Г. Полякова, рассмотревшего историю Вятской епархии по б стреволюционнои поры вне тоталитароцентричного подхода .
Сегодня формирование большевистской вероисповедной политики, на наш взгляд, более продуктивно рассматривать во взаимосвязи с выработкой в новых политических условиях (после 1917 г.) официальной позиции Православной церкви, а также обращаясь к проблемам церковной жизни, волновавшим все религиозное общество. Изучение формирования правовых основ государственно-церковных отношений в России в силу своей значимости для определения их характера заслуживает особого внимания. Требуется детализировать наши представления о формировании политической позиции церкви в новых условиях, признать значимость ряда правовых актов церкви для формирования государственной вероисповедной политики.
На проблему формирования правового поля государственно-церковных отношений обращали внимание и ранее . А.Л. Беглов, в частности, отметил особое значение определения Священного Собора Православной Российской Церкви от 2 декабря 1917 г. «О правовом положении Православной Российской Церкви», в контексте которого «...можно полнее понять значение декрета 1918 г. и ту тенденцию в политике советской власти в отношении Церкви, которую обозначало его издание» . В этом акте церковь предлагала новой власти закрепить свое первенствующее положение. Вопрос о влиянии определения на появление известного декрета СНК от 23 января 1918 г. специ 78 ально не изучался, но несложно заметить текстуальную корреляцию его пунктов с основным содержанием соборного документа.
С первых дней после революции одним из главных требований церковных структур было участие в разработке законодательства, касающихся интересов православия. Власть его игнорировала9.
Вопреки расхожим представлениям о бескомпромиссности и отсутствии в мероприятиях вероисповедной политики советского государства обратной связи с обществом, власть уделяла немалое внимание легитимации конкретных вероисповедных мероприятий. Этой задаче служили публикации, популяризирующие положения декрета от 23 января 1918 г., в частности, издание брошюры Я. Бурова, посвященной постатейному разбору декрета10. В предлагаемых читателям комментариях формировались будущие агитационные штампы о попах-кровопийцах. В комментарии к первой статье декрета отмечалось: «По новому закону церковь, то есть духовный союз верующих отнюдь не разрушается, а только отделяется от государства, то есть от политическаго союза всех граждан». Поясняя отделение школы от церкви, автор отмечал: «Школы — для всех, а религия нужна далеко не всем. Нельзя всех детей насильно обучать тому, что многие родители считают нелепостью», и опровергал трактовку о запрете на обучение религии (частным образом). Запрет на взыскание сборов в пользу церкви иллюстрировался статистикой в прошлом высоких доходов столичных митрополитов11.
Восприятие январского декрета церковной иерархией и общественностью невозможно рассматривать в отрыве от предшествовавших событий: в течение декабря 1917 г. по решению нового правительства были закрыты придворные церкви, учебные заведения РПЦ переданы Наркомпросу, в самом начале 1918 г. было расформировано армейское духовенство, изъята синодальная типография.
Структура и особенности работы органов Смоленского епархиального управления в период Гражданской войны
В дореволюционной России епархиальное управление осуществлялось епархиальным архиереем (в отношении которого установилась говорящая форма обращения - «владыка»), обширным епархиальным делопроизводством ведала духовная консистория1. В ходе революционных событий и решений Поместного Собора 1917-1918 гг. система органов епархиального управления претерпела самые серьезные изменения. На ее реформирование повлияли тенденции демократизации форм церковного администрирования, проявившиеся в 1917 г. в период «церковной революции» и подготовки к Поместному Собору. В 1918 г. играла роль уже другая тенденция - оптимизации форм епархиального администрирования в условиях новой правовой реальности (прежде всего, в связи с утратой церковными структурами статуса юридического лица и прежнего положения в государстве) и начала репрессивного воздействия на представителей православного сообщества.
Накануне епархиального съезда духовенства и мирян в мае 1917 г. епископ Смоленский Феодосии получил синодальный указ, побуждающий к активному внедрению выборных начал в строе церковной жизни: учреждались церковно-епархиальные и благочиннические советы, принимавшие участие в работе ранее закрытой от посторонних глаз консистории . Вскоре появилось и Временное положение о православном приходе, обобщавшее нововведения и существенно демократизировавшее приходской уровень жизни церкви3. Ограниченная ранее лишь полномочиями секретаря консистории (назначаеого обер-прокурором) власть епархиальных владык ныне попадала под контроль церковно-епархиальных советов, в ряде епархий появились различные общественные комитеты, в которых преобладали довольно радикально настроенные миряне и младшие члены причта, впервые получившие возможность активно участвовать в определении путей развития как минимум своих приходов.
Управление Смоленской епархией в 1917-1920 гг. наряду с правящим архиереем осуществлял Смоленский церковно-епархиальный совет, с 1918 г. - епархиальный совет (сведения о его составе приведены в Приложении 2)4, заменивший консисторию. На епархиальном съезде духовенства и мирян в мае 1917 г. четко обозначилось недоверие к духовной консистории, неизменное отрицание церковной общественностью предлагаемых ее представителями проектов5. Верующие требовали обновления форм организации религиозной жизни. В ответ на общественный запрос учреждались церковно-епархиальные советы, позволяющие сделать епархиальное управление более открытым, привлечь к нему представителей разных слоев православного общества.
Весной 1918 г. благодаря определению Священного Собора Православной Российской Церкви «Об епархиальном управлении» уже в новых условиях вполне определился статус епархиального совета как «административно-исполнительного учреждения, состоящего из выборных членов, при содействии которого епархиальным архиереем производится управление епархией»6. В состав совета входил председатель, члены (штатные и внештатные), секретарь-регистратор, делопроизводитель, казначей. В тот же период, весной 1918 г., был определен статус епархиального архиерея, в част Состав его утвержден 12 августа 1918 г. Высшим Церковным Советомности, учреждена довольно сложная процедура его избрания , а также решены вопросы об обеспечении епархиальных и викарных епископов8.
Значение епархиальных советов в новой структуре епархиальной администрации было особым. Именно этот выборный орган сосредоточил всю повседневную работу по решению насущных проблем епархии. Основной формой деятельности совета были регулярные заседания. На них рассматривался самый широкий круг вопросов, и принимались решения как по обращениям непосредственно в совет, так и по рапортам и письмам преосвященному. Среди разрешаемых вопросов были и нарушения священно- и церковнослужителями церковной дисциплины, соответствие их занимаемым должностям, производились перемещения клира. Совет разрешал внутрицерков-ные споры, в основном между старшими и младшими членами причта, занимался проблемами взаимоотношений с инославными и их переходом в православие. Рассматриваемые советом вопросы протоколировались в журналах заседаний, его решения утверждал правящий архиерей, после чего они вступали в силу.
