Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Правящая бюрократия и внутренняя политика самодержавия в середине 1870х годов 30
1. Удаление графа П.А.Шувалова и правящие круги империи 30
2. «Всеобщее затишье»: внутренняя политика самодержавия перед Второй Восточной войной 42
3.Внутренняя политика в условиях международного кризиса (1876-1877 гг.) 108
4. Правящая бюрократия во время Второй Восточной войны 175
Глава II. Самодержавие в поисках правительственного курса (конец 1870х годов) 202
1. Настроения в правительственных сферах в конце 1870х годов 202
2.Революционному гроза и высшая бюрократия 230
3.Приоритеты правительственной политики в восприятии правящей бюрократии 277
Глава III. «Новые веяния»: граф М.'Г-Лорис-Меликов и его «либеральная система» 345
1. Граф М.ТУІорис-Меликов на пути к власти 346
2.Новые очертания правительственной политики 399
3.Борьба за направление правительственного курса весной 1881 года 478
Заключение 487
Библиография 491
- Удаление графа П.А.Шувалова и правящие круги империи
- Настроения в правительственных сферах в конце 1870х годов
- Граф М.ТУІорис-Меликов на пути к власти
Введение к работе
В настоящее время в отечественной историографии уже не ставится под сомнение то, что история Великих реформ и пореформенной России не может быть понята без тщательного исследования и осмысления политики самодержавия. Признание этого в первую очередь выразилось в том, что изучение правительственной политики пореформенных лет со временем привлекает к себе всё большее и большее внимание исследователей. Причём, следует отметить, что нынешний интерес к политике самодержавия отнюдь не носит конъюнктурного характера, но является естественным продолжением и следствием преемственных усилий нескольких поколений историков.
Исследование формирования внутренней политики самодержавия, разумеется, практически невозможно без изучения правящей бюрократии, которая, собственно, и формировала эту политику. Следует оговориться, что под «правящей» (или «высшей») бюрократией в данном случае понимается не сравнительно устойчивая социальная группа, сконструированная по тому или иному формальному признаку (по чину, занимаемой должности и проч.), но узкий и изменчивый круг высокопоставленных сановников, активно участвовавших в разработке и принятии правительственных решений, утверждавшихся затем императором. Принадлежность к этому кругу выражается, прежде всего, степенью вовлечённости в борьбу за определение задач и методов правительственной политики. Основным критерием является тут именно влияние на дела, и если этот критерий и не отличается схематической чёткостью, то, во всяком случае, он точнее отражает реалии политической борьбы в правительственных сферах, чем какой бы то ни было другой. Именно в этом (и ни в каком ином) смысле правящая бюрократия представляла собой реальную политическую силу.
Значение этой силы в самодержавном государстве, каковым являлась Российская империя, было исключительно велико. Личная инициатива и воля монарха, интересы различных общественных сил, идейные веяния, запросы экономической жизни могли получить своё отражение во внутренней политике государства, лишь будучи опосредованы и по-своему интерпретированы правящей бюрократией.
Но, отмечая влияние мировоззрения и самосознания
высокопоставленных сановников на правительственную политику, было бы
ошибкой не замечать отсутствие мировоззренческого и политического единства в правительственных сферах. Отсутствие единого органа, систематически формирующего внутреннюю политику и несущего за неё ответственность (т.е. собственно «правительства»), при постоянном политическом, ведомственном и личном противоборстве, по существу исключало в XIX в. возможность появления в правящих кругах империи программы действий, обязательной для всех сановников, и тем более общей воли к её осуществлению. «Правительство» оставалось понятием преимущественно собирательным. Говорить о единстве «правительства», «правящей бюрократии», так же, как и о единой внутренней политике, можно (и нужно) лишь как о сложном единстве борьбы, неизбежно сочетавшей взаимодействие и противостояние, как отдельных государственных деятелей, так и целых ведомств.
В этом постоянном взаимодействии и противостоянии руководители
отдельных ведомств могли настолько же свободно намечать собственную
политическую программу, насколько они были связаны при её осуществлении.
Влияние правительственной среды было тем более ощутимым, поскольку ни
один даже весьма влиятельный сановник не пользовался полной
самостоятельностью в условиях довольно сложной практики согласования
правительственных мер, направленных на решение крупных
внутриполитических вопросов, выходивших из тесных рамок исключительной компетенции того или иного ведомства. Однако всегда следует помнить, что сама эта «среда» отнюдь не была безликой. Напротив, каждый высокопоставленный чиновник привносил в работу государственного аппарата свои взгляды, предубеждения, приёмы, свою личность, и, не удовлетворяясь ролью машинального исполнителя, зачастую не столько руководствовался, сколько стремился руководить волей и мнениями монарха. Забывая о том, исследователь внутренней политики сильно рискует создать чрезмерно рационализированную схему, затрудняющую понимание изучаемого предмета.
Избежать этого возможно лишь в том случае, если история реформаторских программ, законодательных мер и административных распоряжений будет рассматриваться в контексте взглядов и деятельности творцов правительственной политики. Изучение формирования правительственного курса требует специального исследования восприятия правящей бюрократией положения дел в стране и действий правительства, целей
и методов проводимой политики, её перспектив и возможностей, наконец, самосознания и самооценки государственных деятелей. В то же время, для того, чтобы подобное исследование было подлинно историческим, необходимо рассматривать мировоззрение и самосознание высокопоставленных сановников в тесной связи с поступками их государственной деятельности, в связи с их ответственным соучастием в формировании правительственной политики. Подобное исследование, конечно же, не может дать всесторонней и исчерпывающей картины внутренней политики во всей её сложности, но оно позволяет определить её изначальные установки, и, тем самым, создать основу для дальнейшей разработки темы.
Исследование формирования правящей бюрократией внутренней политики самодержавия является, быть может, особенно важным для понимания политической истории пореформенной России и, в частности, событий конца царствования Александра II и начала царствования Александра III. Завершение крупномасштабных преобразований, начатых в 1861 г., подведение их первых итогов и выбор дальнейшего направления политики самодержавия — всё это придавало суждениям и действиям правящей бюрократии исключительное значение. Пореформенный строй ещё только складывался и его судьба во многом зависела от того, какой будет политика самодержавного государства, по-прежнему оказывавшего огромное влияние фактически на все стороны жизни общества. Принципы и подходы этой политики приходилось искать и испытывать в новых, стремительно меняющихся условиях, заставлявших пересматривать привычные представления и устоявшиеся понятия. Соответственно возрастала роль рефлексии и критического мышления государственных деятелей. Это было «время Достоевского» не только в русской литературе, но и в правительственной политике, так как едва ли не каждый влиятельный сановник становился теперь «идеологом» sui generis. Уяснению обстоятельств формирования правительственной политики в данный период (от «всеобщего затишья», наступившего в правящих кругах после отставки гр.П.Л.Шувалова с поста шефа жандармов летом 1874 г., и до манифеста 29 апреля 1881 г., которым самодержавие фактически отказалось от продолжения Великих реформ) и посвящена настоящая работа.
* * *
Хотя специальных работ, посвященных проблеме формирования внутренней политики самодержавия в 1874-1881 гг., нет, рассмотрение вопроса о том, чем руководствовались и как понимали стоявшие перед ними задачи высокопоставленные сановники, определявшие правительственную политику в конце царствования Александра II, стало возможным лишь благодаря плодотворной работе целых поколений исследователей.
Интерес к правящей бюрократии и её роли в управлении страной, естественно, проявлялся ещё в конце XIX века, но, по понятным причинам, возможности для исследования данной темы были в то время весьма ограничены. Об этом убедительно свидетельствовала вышедшая в 1890 г. книга К.А.Скальковского «Нагни государственные и общественные деятели». В ней автор, хорошо знавший правительственные сферы, создал целый ряд выразительных портретов представителей высшей администрации. При этом книга Скальковского отнюдь не носила исследовательского характера; писалась она не по документам, а по впечатлениям автора, чья осведомлённость и личное знакомство со многими своими героями придают книге особую ценность. Вместе с тем, неизбежная комплиментарность характеристик, допускавшая лишь намёк на критику (без чего подобная книга не имела бы шанса быть изданной тогда в России) требую особенно осторожного отношения к оценкам автора, явно рассчитывавшего на подготовленного читателя, умеющего читать между строк. Наконец, сама форма коротких биографических очерков, изолируя государственных деятелей в отведённой им «рамке» не позволяла раскрыть их участие в политической борьбе и в формировании правительственной политики.
На рубеже XIX-XX веков к внутренней политике конца царствования Александра II обращаются в своих публицистических работах М.М.Ковалевский, Л.А.Тихомиров, С.Ю.Витте, В.И.Ленин. Осмысление прошлого давало удобный повод для рассуждений об острых вопросах современности, в частности, о
1 Связь литературных исканий, общественного движения и правительственной
политики на рубеже 1870-1880х годов удачно показана в кн.: Волгин И.Л. Последний
год Достоевского. М. 1991.
2 Наши государственные и общественные деятели. Спб. 1890. Книга была издана без
указания автора.
возможности введения в России конституции, что связывалось с предложениями, выдвинутыми в 1880-1881 годах графом М.Т.Лорис-Меликовым. Уже Ковалевский писал о «конституции графа Лорис-Меликова», «умеренным конституционалистом» называл графа в 1895 г. Тихомиров; Витте оценивал предложения Лорис-Меликова как «второй шаг к конституции» (после земской реформы), с чем соглашался и Ленин, подчёркивавший, однако, что пойти на такой шаг самодержавие могло бы лишь под давлением революционеров.
Эти оценки и характеристики можно порою встретить и в современной историографии. Но не следует забывать, что в исторической публицистике 1890-1900хгодов отражались не столько реалии политической борьбы конца царствования Александра II, сколько текущая полемика монархистов и конституционалистов, социал-демократов и либералов, С.Ю.Витте и И.Л.Горемыкина и проч. Кроме того, сами публицисты вынуждены были тогда считаться с тем, что, по словам Л.А.Тихомирова, «близость эпохи многие её события делает пока достоянием не столько истории, сколько политической сплетни».4
Впрочем, уже в публицистике конца XIX века ставилась задача основательного изучения «эпохи 1881 года». Тот же Л.А.Тихомиров цель своей работы видел «не в том, чтобы рассказывать более или менее спорные анекдоты, а в том, чтобы дать, насколько возможно, действительно исторический очерк». В брошюре М.М.Ковалевского, пользовавшегося бумагами, оставленными гр.М.Т.Лорис-Меликовым Н.А.Белоголовому (а также, по-видимому, и рассказами последнего), впервые приводились материалы, отражав nine борьбу в правящих кругах империи в 1880-1881 годах.6
Но всё же круг источников, доступных исследователям был ещё крайне узок и совершенно недостаточен для понимания правительственной политики 1870-1880 годов. Представления публицистов о взглядах и позициях
3 Ковалевский М.М. Конституция гр.М.Т.Лорис-Меликова и его частные письма. Берлин
1904. Первое издание вышло без указания автора в 1893 г. в Лондоне. Тихомиров Л.А.
Конституционалисты в эпоху 1881 года М. 1895. Брошюра выдержала три издания.
Самодержавие и земство. Конфиденциальная записка министра финансов статс-
секретаря С.Ю.Витте (1899). Stuttgart. 1901. Ленин В.И. Полное собрание сочинений.
Издание пятое. М. 1979. Т. 5. С. 21-72.
4 Тихомиров Л.А. Конституционалисты в эпоху 1881 года. //Тихомиров Л.А. Критика
демократии. М. 1997. С. 215.
5 Там же.
6 В частности, всеподданнейший доклад гр.М.Т.Лорис-Меликова 6 марта 1881 г., письма
Александра III, гр.Лорис-Меликова и проч.
высокопоставленных сановников были подчас самые фантастические. Так, В.И.Ленин, характеризуя расстановку сил в правительстве накануне 1 марта 1881 г., писал: «.. .Одни стояли за решительную борьбу с либерализмом, другие — за уступки. Но... и эти последние колебались, не имея никакой вполне определённой программы и не возвышаясь над уровнем бюрократов-дельцов». Подобные характеристики всё объясняли, создавая у читателей подпольной печати довольно примитивный и неадекватный, но зато цельный и по-своему яркий образ царской бюрократии.
Первые фундаментальные работы, в которых рассматривалась внутренняя политика конца царствования Александра II, появляются в самом начале XX века. К ним, безусловно, следует отнести «Исторический очерк деятельности Комитета министров» СМ.Середонина и двухтомное исследование С.С.Татищева «Император Александр П. Его жизнь и царствование».8 Работы С.С.Татищева и С.М.Середонина были написаны на богатом материале официального делопроизводства, доступ к которому был открыт в то время только историкам, пользовавшимся особым доверием правительства. В них впервые пространно цитировались или подробно пересказывались всеподданнейшие доклады министров, журналы Комитета министров и Особых совещаний. По богатству собранного ими материала, труды С.С.Татищева и С.М.Середонина до сих пор не утратили научного значения.
Естественно, в своих работах С.С.Татищев и С.М.Середонин не могли не
уделить внимания государственным деятелям, формировавшим
правительственную политику. Однако имевшиеся в их распоряжении материалы официального делопроизводства весьма скупо передавали взгляды и стремления сановников, разногласия между ними фиксировались далеко не всегда и то непременно в сглаженном, иногда до неузнаваемости, виде. Упоминать же о борьбе в правящих кругах империи в официозных исследованиях, какими являлись работы Татищева и Середонина, едва ли было уместно и возможно. К том)' же, сам масштаб задач, стоявших перед историками, не позволял им углубляться в детали. В результате, для понимания того, кем и как в
7 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Издание пятое. М. 1979. Т. 5. С. 43.
8 Середонин СМ. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Спб. 1902.
Т. 3. Ч. 1-2; Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Спб.
1903. Т. 1-2.
пореформенный период формировалась внутренняя политика, работы С.С.Татищева и С.М.Середонина дают сравнительно немного.
Революционные события начала XX века не могли не сказаться на изучении тогла ещё столь близкой и современной темы, как внутренняя политика пореформенного времени, которая всё чаще начинает рассматриваться сквозь призму общественного и революционного движения, а в конце 1870х годов нередко сводится исключительно к борьбе с революционным народничеством. Именно так она представлялась, в частности, в работах Б.Б.Глинского и А.А.Корнилова, обобщавших ставшие к тому времени доступными источники.
Вопрос о том, как воспринималась и оценивалась правительственная политика рубежа 1870-1880х годов «власть имущими», впервые был поставлен в работах П.Е.Щёголева и В.Я.Яковлева (Богучарского).
Ряд концептуальных замечаний, сделанных П.Е.Щёголевым и
В.Я.Яковлевым (Богучарским), был впоследствии необоснованно забыт. Так,
заслуживает внимания утверждение П.Е.Щёголева о том, что «в
бюрократических попытках создать специфически русскую форму участия
народа в управлении страной, естественно, не было и тени конституционных
начал». Хотя этот тезис, безусловно, нуждается в серьёзной корректировке,
расставленные Щёголевым акценты, как представляется, более верны и
перспективны, нежели спекуляции вокруг «правительственного
конституционализма» и гипотезы о том, какая проектируемая мера и при каких небывалых катаклизмах могла бы привести или только наметить первый шаг к конституции.
В своей книге «Из истории политической борьбы в 70х и 80х годах XIX века. Партия «Народная воля», её происхождение, судьбы и гибель» В.Я.Яковлев (Богучарский) посвятил отдельную главу «настроениям» в правительственных сферах на рубеже 1870-1880х годов, которые
9 Глинский Б.Б. Революционный период русской истории. Спб. 1913. Ч. 2.
Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М. 1993. Ч. 3.
10 Щёголев П.К. Из истории «конституционных» веяний в 1879-1881 годах //Былое.
1906. № 12. Его же. После 1 марта. //Былое. 1907. № 3. Яковлев (Богучарский) В.Я. Из
исгории политической борьбы в 70х и 80х годах XIX века. Партия «Народная воля», её
происхождение, судьбы и гибель». М. 1912.
11 Щёголев П.Е. Из истории «конституционных» веяний в 1879-1881 годах //Былое.
1906. № 12. С. 262.
рассматривались им на основании дневника П.А.Валуева и сведений, содержавшихся в работе С.С.Татищева. Исходя из убеждения, что «в то время историческая власть по существу своему, по количеству находившихся в её распоряжении возможностей вести страну по пути благосостояния и прогресса в качестве движущей и ничем не стесняемой силы России была необыкновенно мощно», а «для прочности исторических устоев власти, равно как и для непрерывного движения вперёд по пути реформ сверху, лучших условий и придумать было нельзя» (?), Богучарский усматривает во взглядах государственных деятелей и действиях правительства, которое, по его мнению, «решительно и не понимало, и не признавало» необходимости преобразований, лишь проявление недальновидности и страха перед революцией и революционерами. «.. .Правительство, - пишет он, - было не только реакционно, но и до такой изумительной степени лишено всякого чутья действительности, что считало себя самым серьёзным образом живущим на каком-то кратере вулкана». Пять лет спустя после выхода книги, когда извержение началось, вопрос о дальновидности и «чутье действительности» не мог уже решаться столь просто. Однако взгляд Богучарского на возможности, которыми располагало самодержавие в первые пореформенные десятилетия, а также отмеченное им противоречие между этими возможностями и настроениями, господствовавшими в правительственных сферах, нельзя не признать во многом верным.
Кроме того, большой заслугой Щёголева и Богучарского стала совместно подготовленная ими публикация дневника П.А.Валуева за 1877-1884 гг.,
.. „14
оставшаяся, к сожалению, незавершенной.
Круг источников по истории внутренней политики 1870-1880х годов в
начале XX века заметно и быстро расширяется. Помимо дневника П.А.Валуева,
ещё до революции 1917 г. были введены в научный оборот проекты реформы
Государственного совета, принадлежавшие П.А.Валуеву и вел.кн. Константину
Николаевичу, журналы Верховной распорядительной комиссии,
12 Яковлев (Богучарский) В.Я. Из истории политической борьбы в 70х и 80х годах
XIX века.Партия «Народная воля», её происхождение, судьбы и гибель».М.1912.С244-
253. Сохранившийся в РГЛЛИ личный фонд В.Я.Яковлева (Ф. 1696) свидетельствует,
что в его распоряжении находилось гораздо больше документов, освещающих
правительственную политику 1870-1880х годов, нежели использовалось им в работах.
13 Яковлев (Богучарский) В.Я. Из истории политической борьбы в 70х и 80х годах
XIX века.Партия «Народная воля», её происхождение, судьбы и гибель».М.1912.С244-
245.
14 Граф П.А.Валуев. Дневник (1877-1884). Пг. 1917. Предполагалось издать два тома.
всеподданнейшие доклады гр.М.Т.Лорис-Меликова, гр.П.А.Валуева, письма К.П.Победоносцева к Е.Ф.Тютчевой, воспоминания и докладные записки М.Х.Рейтерна, воспоминания Н.А.Белоголового, А.Ф.Кони, Л.Ф.Пантелеева и др.1эЦелый ряд ценных публикаций появляется сразу же после революции 1917 г.16 Среди документов, изданных в 1920-1930е годы нельзя не отметить особо переписку К.П.Победоносцева и гр.М.Т.Лорис-Меликова с Александром III, дневник Е.А.Перетца, воспоминания Е.М.Феоктистова, всеподданнейшие доклады Н.Д.Селиверстова и А.Р.Дрентельна.
Однако, несмотря на многочисленные публикации источников и большую доступность архивных материалов, изучение внутренней политики самодержавия и правящей бюрократии пореформенного времени в 1920-1930егоды практически останавливается. Исключение составили лишь две блестящие статьи Юрия Владимировича Готье, написанные на богатом материале Отдела рукописей Румянцевского музея и вышедшие с выразительным промежутком в 10 лет. Блестящий анализ борьбы правительственных
15 «Конституционные» проекты царствования Александра П. Публ. К.Л.Берманьского
//Вестник права. 1905. № 9. Сенаторские ревизии 1880 г. // Русский архив. 1912. № 11.
Всеподданнейший доклад гр.П.А.Валуева и документы, к Верховной распорядительной
комиссии 1880 г. касательные // Русский архив. 1915. № 11-12. Всеподданнейший
доклад министра внутренних дел генерал-адъютанта графа Лорис-Меликова 28 января
1881 года и др. материалы // Русский архив. 1916. № 1-3. Первые недели царствования
императора Александра III. Письма К.П.Победоносцева Е.Ф.Тютчевой. // Русский
архив. 1907. № 5. Куломзин А.Н., Рейтерн-Нолькен В.Г. М.Х.Рейтерн. Биографический
очерк. С приложением из посмертных записок М.Х.Рейтерна. Спб. 1910.
Белоголовый Н.А. Граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1878-1888)
//Белоголовый Н.А. Воспоминания и другие статьи. М. 1898.
Кони А.Ф. Граф М.Т.Лорис-Меликов // Голос минувшего. 1914. № 1.
Пантелеев А.Ф. Мои встречи с ір.М.Т.Лорис-Меликовьім. //Голос минувшего. 1914.Л"» 8.
16 Гр.Лорис-Меликов и император Александр II о положении России в сентябре
1880 г.// Былое. 1917. № 4. Конституция графа Лорис-Меликова. Материалы для её
истории. Публ. Н.В.Голицына. // Былое. 1918. № 4-5. П.А.Черевин. Записки. Кострома.
1918, 1920.
17 К.П.Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. Т. 1. Novum regnum.
Полутом 1 (1878-1883). М.-Пг. 1923; Письма Победоносцева к Александру III. Т. 1. М.
1925; Переписка Александра III с гр.М.Т.Лорис-Меликовым (1880-1881) // Красный
архив. 1925. № 1. Дневник Е.А.Перетца, государственного секретаря (1880-1883). М.-Л.
1927; Феоктистов Е.М. Воспоминания. За кулисами политики и литературы. (1848-1896).
Л. 1929. Доклады ген.-ад.А.Р.Дрентельна Александру II (апрель-ноябрь 1879г.).
Публ. П.Е.Щёголева. // Красный архив. 1930. № 3; Доклады ген.-лейт. Селиверстова и ген.-ад.А.РДрентельна Александру II (авгусг-декабрь 1878г.)// Красный архив. 1931. № 6.
18 Готье Ю.В. К.П.Победоносцев и наследник А\ександр Александрович (1865-1881)
//Сборник Публичной библиотеки им.В.И.Ленина. М.1928. Вып. 2. С. 107-134; его же.
Борьба правительственных группировок и манифест 29 апреля 1881 г. //Исторические
записки. Т. 2. 1938. С. 240-299.
группировок и взглядов государственных деятелей, проведённый на новых для того времени источниках (письма К.П.Победоносцева, дневник Д.А.Милютина и пр.) заставляет сожалеть о том, что автор не продолжил работу над темой. История политической борьбы в первые месяцы царствования Александра III была изложена Ю.В.Готье столь удачно, что исследователи и по сей день лишь дополняют созданую им картину. Картине этой недоставало только связи с предшествующими событиями.
К Ю.В.Готье восходит традиция изучения правительственной политики пореформенного времени. Традиция эта была продолжена учеником Ю.В.Готье П.А.Зайончковским и его школой. Работы П.А.Зайончковского о внутренней политике самодержавия и о государственных деятелях второй половины XIX в. составили заметную веху в отечественной историографии. Их отличает основательный анализ источников и привлечение новых, преимущественно архивных, материалов.
По-видимому, неслучайно одной из первых работ П.А.Зайончковского, посвященных политической истории пореформенного периода, стала статья о Д.А.Милютине, помещённая в первом томе изданного им «Дневника» военного министра (который впервые был открыт именно Ю.В.Готье). В статье давалась всесторонняя характеристика взглядов и деятельности одного из крупнейших государственных деятелей царствования Александра II, в научный оборот вводились новые источники по истории внутренней политики 1870-1880х годов, в частности, программная записка Д.А.Милютина «Мысли о некоторых преобразованиях».
В 1950-1980е годы изучение внутренней политики самодержавия на рубеже 1870-1880х годов было подчинено в отечественной историографии, часто против воли исследователей, «созданию» второй революционной ситуации в России. В целом, концепция второй революционной ситуации сводилась к довольно простой схеме, изложенной В.И.Лениным в 1901 г. в
19 Здесь в первую очередь следует отметить: Зайончковский П.А. Д.А.Милютин.
Биографический очерк. //Дневник Д.А.Милютина (1873-1875). М. 1947. Т. 1. С. 5-68;
его же. П.А.Валуев. Биографический очерк //Дневник П.А.Валуева, министра
внутренних дел. Т. 1. М. 1961. С. 17-54; его же. Кризис самодержавия на рубеже 1870-
1880х годов. М. 1964.
20 Зайончковский П.А. Д.А.Милютин. Биографический очерк. //Дневник
ДА.Милютина (1873-1875). М. 1947. Т. 1. С. 5-68.
статье «Гонители земства и аннибалы либерализма»." Согласно статье, в конце 1870х годов происходит «революционный натиск» на самодержавие, которое отвечает на него беспощадными репрессиями, но в то же время колеблется и делает лицемерные уступки либералам, желая заручится их поддержкой, когда же начинается спад революционного движения, царизм вновь переходит к реакции. Внутренняя политика самодержавия характеризовалась подпольным публицистом с полемическим задором и свойственным марксистской методологии упрощением сложных исторических явлений. «...Самодержавное правительство, - писал Ленин, - которое своё высшее назначение видело в том, чтобы, с одной стороны, отстоять во что бы то ни стало всевластие и безответственность придворной камарильи и армии чиновных пиявок, а, с другой стороны, в том, чтобы поддерживать худших представителей эксплуататорских классов, — подобное правительство не могло поступать иначе, как беспощадно истребляя отдельных лиц, сознательных и непреклонных врагов тирании и эксплуатации..., запугивать и подкупать небольшими уступками массу недовольных.. .».
Здесь же «в ленинском стиле» выражался марксистский подход к вопросу о роли высшей бюрократии во внутренней политике самодержавия. «...Мы не хотим сказать, - оговаривался автор, комментируя приведённую выше филиппику, - что эта рассчитанная полицейско-реакционная тактика была отчётливо сознаваема и систематически преследуема всеми или хотя бы даже несколькими членами правящей клики. Отдельные члены её могли, конечно, по своей ограниченности, не задумываться над этой тактикой в её целом и наивно восторгаться «либерализмом», не замечая его полицейского футляра. Но, в общем и целом, несомненно, что коллективный опыт и коллективный разум правящих заставлял их неуклонно преследовать эту тактику». Такой «научный» подход делал излишней, а в советское время даже опасной постановку вопроса о действительных мотивах правительственного курса и о восприятии внутренней политики не «коллективным разумом», а реальными государственными деятелями.
21 Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Издание пятое. М. 1979.Т. 5.С. 39-47.
22 Там же. С. 30.
23 Там же.
В 1901 г. В.И.Ленин ещё не пользовался выражением «революционная ситуация» и приложил его к событиям 1879-1880 годов уже в 1915 г. в статье «Крах II Интернационала». Выражение это казалось Ленину настолько ясным, что он так и не дал нигде определения «революционной ситуации», ограничившись известными признаками, которые нельзя не признать более чем расплывчатыми (как установить возможность или «невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде своё господство» или «обострение выше обычного нужды и бедствий угнетённых классов»? и проч., и проч.).25 Знаменитое утверждение, согласно которому «для марксиста не подлежит сомнению, что революция невозможна без революционной ситуации, при чём не всякая революционная ситуация приводит к революции», трактовалось в дальнейшем довольно курьёзно. Так в статье Ю.А.Красина в Большой советской энциклопедии «революционная ситуация» определялась как «политическая обстановка, предшествующая революции», а затем шло рассуждение о том, что «не всякая революционная ситуация достигает высшей стадии /sic! — стадия обстановки! — A.M./ и превращается в революцию» (непостижимым образом ей предшествуя).26 Иногда в качестве синонима «революционной ситуации» употреблялся термин «общенациональный кризис» — выражение не менее тёмное, которое можно с равным успехом применять и к революциям XX века, и к Смуте или к расколу XVII.
Между тем, при всей надуманности концепции «второй революционной ситуации в России», в своё время она представляла известную возможность изучать если не саму внутреннюю политику, до неузнаваемости деформировавшуюся «классовым подходом» и проч., то хотя бы источники по её истории, которые успешно осваивались и публиковались вопреки схоластике «диалектического материализма».
Первый опыт освещения внутренней политики самодержавия на рубеже 1870-1880х годов в контексте «революционной ситуации» был сделан в книге М.И.Хейфеца «Вторая революционная ситуация в России (конец 70х —
24 Там же. Т. 26. С. 218-219.
25 Там же.
26 БСЭ. Третье издание. М. 1975. Т. 21. С. 541.
27 См., в частности: Хейфец М.И. Вторая революционная ситуация в России (конец 70х
— начало 80х годов XIX века). Кризис правительственной политики. М. 1963. С. 5, 26-28.
начало 80х годов XIX века). Кризис правительственной политики». Несмотря на множество источников, использованных в работе, в ней не давалось их сколько-нибудь подробного анализа; приводившиеся выдержки использовались для доказательства возникновения в конце 1870х годов «кризиса правительственной политики», признаки которого усматривались в «переходе к политике исключительных мер, осадного положения и полицейского террора», «возрастающей дезорганизации правительственных органов управления и подавления», в «разложении правительственной верхушки». Политика гр.М.Т.Лорис-Меликова характеризовалась как «тактика социальной демагогии и политических манёвров», в чём, по мнению автора, «можно обнаружить в зачаточных формах тенденцию к бонапартизму и элементы бонапартистских приёмов и методов в решении социально-экономических и политических
вопросов».
Год спустя после появления книги М.И.Хейфеца была опубликована фундаментальная монография П.А.Зайончковского «Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880х годов», посвященная им «светлой памяти моего учителя академика Ю.В.Готье и являющаяся одним из крупнейших исследований по русской истории XIX века.30 В отличие от Хейфеца, Зайончковский, формально признавая (в книге) концепцию «революционной ситуации», открыто обсуждать которую было немыслимо, тем не менее, делал акцент не на «общенациональном кризисе», а на «кризисе самодержавия», признаками которого, по его мнению, «являлись: 1) невозможность управлять народными массами на основе обычного законодательства, средствами существующего законодательства; 2) понимание необходимости определённых экономических и политических уступок». В работе освещалась деятельность Особых совещаний для выработки мер по борьбе с революционным движением, деятельность временных генерал-губернаторов, Верховной распорядительной комиссии, видное место было уделено политике гр.М.Т.Лорис-Меликова в 1880-1881 гг. Следуя традициям дореволюционной историографии (и избегая идеологически «скользких» тем), П.А.Зайончковский основное внимание уделял не столько политической борьбе в правящих кругах империи, сколько отдельным правительственным
28 Хейфец М.И. Вторая революционная ситуация в России (конец 70х — начало
80х годов XIX века). Кризис правительственной политики. М. 1963.
29 Там же. С. 232.
3,1 П.А.Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880х годов. М. 1964.
мероприятиям и проектам, историю которых он подробно раскрывал, опираясь в основном на документы официального делопроизводства. Будучи признанным знатоком источников частного происхождения (в особенности, дневников и воспоминаний), П.А.Зайончковский, однако, использовал их в своих работах далеко не в полной мере. Вопрос о восприятии и оценке правящей бюрократией правительственной политики, об определении её приоритетов и методов в работе П.А.Зайончковского не ставился, хотя собранный им богатый материал давал читателю обильную пищу для размышлений на эту тему.
Отдельные аспекты внутренней политики самодержавия 1870-1880х годов
были исследованы учениками П.А.Зайончковского — Л.Г.Захаровой,
Г.И.Щетининой, И.В.Оржеховским, а также В.Г.Чернухой, Л.Е.Шепелёвым, В.Я.Лавёрычевым, Н.А.Троицким и лр. В работе Л.Г.Захаровой подробно рассматривалось далеко не простое отношение к земству П.А.Валуева, в котором, по мнению автора, «бюрократ... брал верх над «конституционалистом»». ~ Внутренняя политика самодержавия во время Восточного кризиса и русско-турецкой войны бегло затрагивалась в монографиях С.А.Никитина и Л.А.Нарочницкой/1 При этом нельзя не отметить, что внутренняя политика середины 1870х годов (до начала так называемой «второй революционной ситуации») советскими историками практически не исследовалась.
Заметное место в историографии внутренней политикрі пореформенного самодержавия занимают работы В.Г.Чернухи, посвященные правительственной политике в отношении крестьянства и печати, а также попыткам создания объединённого правительства и введения в России центральных представительных учреждений/ Изучая эти попытки, признаваемые за «одно из
31 Захарова Л.Г. Земская контрреформа 1890 г. М. 1968; Щетинина Г.И. Университеты в
России и устав 1884 г. М. 1976; Оржеховсішй И.В. Из истории внутренней политики
самодержавия в 60-70 годах XIX века. Горький. 1974; его же. Самодержавие против
революционной России (1826-1880). М. 1982; Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия во
второй половине XIX в. Л. 1981; Лавёрычев В.Я. Царизм и рабочий вопрос в России
(1861-1917). М. 1972; Троицкий П.А. Безумство храбрых. Русские революционеры и
карательная политика царизма (1866-1882 гг.). М. 1978.
32 Захарова Л.Г. Земская контрреформа 1890 г. М. 1968. С. 44-52.
33 Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 годах. М. 1960;
Нарочницкая Л.И. Россия и национально-освободительное движение на Балканах
(1875-1878). М.1979.
34 Чернуха ВТ. Крестьянский вопрос в правительственной политики России (60-
70е годы XIX века). Л. 1972. Её же. Внутренняя политика царизма с середины 50х до
начала 80х годов XIX века. Л. 1978. Её же. Правительственная политика в отношении
печати в 60-70е годы XIX века. Л. 1989.
проявлений кризиса «верхов»», В.Г.Чернуха стремилась раскрыть «отношение самодержавия к трансформации абсолютной монархии в конституционную».3'
Сама постановка вопроса об исследовании «реформ несостоявшихся» и «отвергнутых царизмом» открывала новые перспективы для всестороннего изучения правительственной политики/ В.Г.Чернуха впервые дала развёрнутую характеристику государственной деятельности гр.П.А.Шувалова и его взглядов на задачи правительственной политики. События, последовавшие за отставкой гр.Шувалова с поста шефа жандармов, рассматривались В.Г.Чернухой лишь частично, преимущественно на основе материала, приведённого в книге П.А.Зайончковского.
Вместе с тем, рассмотрение внутренней политики 1860- 1870х годов
исключительно с точки зрения предполагаемого превращения самодержавия в
конституционную монархию, заметно ограничивало возможности для
осмысления той борьбы, которая происходила в правительственных сферах в
пореформенный период. В своих исследованиях В.Г.Чернуха исходит из далеко
не бесспорного представления «об особом течении в правительственных кругах
России, которое мы условно называем правительственным
«конституционализмом»». Причём, она сразу же оговаривается, что «течение это
было неоднородным и внутренне не связанным», более того, его представители
стремились «упрочить положение монархии и господство дворянства» и
выступали за «сохранение верховной власти в руках царя». Всё это заставляло
задуматься о специфике такого «конституционализма» и обратиться к более
детальному анализу исканий правящей бюрократии и её участия в
формировании внутренней политики самодержавия. Однако эта тема не
получила в работах В.Г.Чернухи достаточного освещения. В работах последних
лет В.Г.Чернуха продолжает «специальное изучение истории
правительственного конституционализма».
35 Чернуха В.Г. Внутренняя политика царизма с середины 50х до начала 80х годов
XIX века. Л.1978. С. 13-14.
36 Там же.
37 Там же. С. 67-118, 182-188.
38 Там же. С. 118-135, 191-196.
39 Там же. С. 15-16.
40 Чернуха В.Г., Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. П.А.Зайончковский и изучение истории
правительственного конституционализма //П.А.Зайончковский (1904-1983 гг.). Статьи,
публикации и воспоминания о нём. М. 1998. С. 238-249.
В целом, советской историографии, так же, как и дореволюционной, был присущ больший интерес к правительственным мероприятиям, нем к их разработчикам, цели и мотивы которых зачастую оставались неизученными. Правящая бюрократия рассматривалась, по большей части, не как активная политическая сила, а как абстрактная социальная группа, объединённая лишь Табелью о рангах.41 В то же время, появившиеся в 1960-1980е годы работы, бесспорно, стимулировали дальнейшее изучение внутренней политики самодержавия, пробуждали интерес к её руководителям.
Своеобразным итогом исследований 1950-1980х годов стала коллективная монография «Россия в революционной ситуации на рубеже 1870-1880х годов», в
42 т>
одной из глав которой характеризовался «кризис самодержавной власти». Ь ней, как полагалось, утверждалось, что «к концу 70х годов XIX века всё сильнее стала проявляться несовместимость царского абсолютизма, российского деспотизма с социально-экономической и политической жизнью, с прогрессивными тенденциями, пробивавшими себе дорогу в стране», а анализ расстановки сил в правительственных сферах подменялся общими фразами о противоборстве двух фантастических «течений» — «буржуазно-либерального» и «дворянско-реакционного» — во главе которых представали, соответственно, великие князья Константин Николаевич и Александр Александрович. Ни новых тем, ни новых идей, ни новых материалов в главе не содержалось, и она значительно уступала тем трудам, результаты которых должна была обобщить. Последнее обстоятельство со всею силою свидетельствовало о том, что накопленный советской историографией фактический материал уже не укладывался в узкие схемы, диктовавшиеся марксистско-ленинской доктриной.
В 1990е годы в отечественной историографии появляется целый ряд работ, преимущественно биографического характера, позволяющих глубже понять взгляды и действия самодержцев и государственных деятелей пореформенного времени. Среди них в первую очередь следует отметить статьи Л.Г.Захаровой об Александре II и Д.А.Милютине, В.А.Твардовской об Александре III, А.Ю.Полунова о К.П.Победоносцеве, В.Л.Степанова о М.Х.Рейтерне и Д.А.Толстом, а также монографии В.Л.Степанова о Н.Х.Бунге и
41 См., в частности: Оржеховский И.В. Из истории внутренней политики самодержавия
в 60-70 годах XIX века. Горький. 1974. С. 26-56.
42 Россия в революционной ситуации на рубеже 1870-1880х годов. М. 1983. С. 90-134.
О.Р.Айрапетова о Н.Н.Обручеве. В то же время, в иных биографических исследованиях авторы не столько изучают участие того или иного государственного деятеля в формировании правительственной политики и в политической борьбе, сколько пытаются доказать правоту и проницательность
своего героя.
Впрочем, в биографическом очерке и даже книге едва ли возможно вполне раскрыть расстановку сил в правительственных сферах, дать характеристику взглядов влиятельных сановников и их подходов к проблемам внутренней политики. Для этого требуется исследование, посвященное не одному, хотя бы и выдающемуся, государственному деятелю, а правящей бюрократии в целом. Жанр «исторического портрета» не вполне отвечает задаче изучения тех противоречий и столкновений, в ходе которых формировалась правительственная политика. Понять позицию того или иного государственного деятеля зачастую оказывается возможным лишь при соотнесении её с позициями его единомышленников и оппонентов, что неизбежно уводит автора за рамки собственно «жизнеописания».
Всё это ставит перед исследователями проблему поиска новых подходов к изучению внутренней политики самодержавия.
Внимание современных исследователей привлекают и отдельные аспекты внутренней политики самодержавия 1870-1880х годов. В частности, в книге
43 Захарова Л.Г. Александр II //Российские самодержцы (1801-1917). М. 1993. С. 160-
214; её же. Александр II и Дмитрий Милютин: взгляд на решение «восточного вопроса»
//Новый мир истории России. Форум японских и российских исследователей. К 60-
летию профессора Вада Харуки. М.
2001. С. 87-104; Твардовская В.А. Александр III // Российские самодержцы (1801-1917). М. 1993. С. 216-306; Полунов А.Ю. Белый революционер //Знание - сила. 1992. № 2. С. 117-128; Полунов А.Ю. К.П.Победоносцев — политик и человек //Отечественная история. 1998. № 1;Степанов В.А. М.Х.Рейтерн //Российские реформаторы (XIX — начало XX вв.). М. 1995. С. 146-182; его же. Д.А.Толстой //Российские консерваторы. М. 1997. С. 234-286; его же. Н.Х.Бунге: судьба реформатора. М. 1998; Айрапетов О.Р. Забытая карьера «русского Мольтке». Николай Николаевич Обручев (1830-1904). Спб. 1998.
44 См., в частности: Даниелян Г.Г. Генерал граф Лорис-Меликов. Его жизнь, военная и
государственная деятельность. Ереван. 1997. Гетманский А.Э. Российский министр
европейского типа (политические взгляды и государственная деятельность П.А.Валуева в
70-80е годы XIX в.). Тула. 2001.
45 См., в частности: Захарова Л.Г. Александр II и Дмитрий Милютин: взгляд на решение
«восточного вопроса» //Новый мир истории России. Форум японских и российских
исследователей. К 60-летию профессора Вада Харуки. М. 2001. С. 87-104. Мамонов А.В.
П.А.Валуев и М.Т.Лорис-Меликов: два взгляда на реформирование России //Россия и
реформы. Сб.статей. Вып.З. М. 1995. С. 72-97.
А.И.Миллера рассматриваются действия правительства в отношении
украинофильского движения.46 В работе З.И.Перегудовой исследуется
деятельность Департамента государственной полиции, «начиная с реорганизации политической полиции, проведённой М.Т.Лор ис-Меликовымвв августе 1880 г.». И.А.Христофоровым изучены отношения между представителями правящей бюрократии и сторонниками пересмотра Великих реформ в интересах крупных землевладельцев (т.н. «аристократической партией»). Попытка общей характеристики внутренней политики царствования Александра II (в том числе и 1874-1881 гг.) была сделана В.1 '.Чернухой в коллективной монографии «Власть и реформы», где автором более резко, чем прежде ставятся вопросы об эффективности функционирования правительственного аппарата, деятельности
"Г 49
императора, взаимодействия правительства с общественными силами империи. При этом, в обзорной работе, автором, конечно, не ставилась задача детального анализа взглядов и деятельности представителей правящей бюрократии и формирования ими правительственной политики.
В зарубежной историографии специальных исследований, посвященных правящей бюрократии и её участию в формировании внутренней политики самодержавия в конце царствования Александра II, практически нет. Среди исследований, в которых рассматриваются отдельные аспекты внутренней политики тех лет, в первую очередь следует отметить фундаментальную диссертацию Баи Ил Квона «К.П.Победоносцев и распространение церковноприходских школ в 1884-1904 гг.», где, в частности, даётся детальный анализ восприятия высокопоставленными сановниками 1870-1880х годов значения духовенства и церковно-приходских школ в системе народного просвещения.50
В крупнейших англо-американских исследованиях по истории внутренней политики самодержавия пореформенного времени (в частности, в работах Ф.Вчисло, Т.Пирсопа, Д.Орловского, А.Рибера и др.) правящая бюрократия рассматривается не как самостоятельная политическая сила, активно
46 Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном
мнении (вторая половина XIX в.). Спб. 2000.
47 Переіудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). М. 2000.
48 Христофоров И.А. (Аристократическая» оппозиция Великим реформам (кон.ЗОх-
сер.70х голов XIX в.). М. 2002.
49 Власть и реформы. От самодержавной к советской России. Спб. 1996. С. 347-367.
50 Баи Ил Квон. «К.П.Победоносцев и распространение церковно-приходских школ в
1884-1904 гг.». Дисс. на соискание уч. ст. к.и.н. Спб. 2000.
формирующая политику, а только как структурная часть механизма государственного управления, который действует как бы в силу своей собственной внутренней логики, почти независимо от его руководителей/ При этом говорится даже о «деперсонализации борьбы в высших эшелонах власти».3' Соответственно, и формирование внутренней политики, по существу, сводится к механистическому функционированию (с неизбежными сбоями-кризисами) институтов и учреждений.
Такой подход, вероятно, отчасти обусловлен, как традициями англосаксонского научного сообщества, так и труднодоступностью для иностранных учёных источников, позволяющих раскрыть восприятие задач и методов внутренней политики высокопоставленными сановниками. Сказывается и отсутствие соответствующих работ в отечественной историографии.
К бесспорным достижениям англо-американской историографии относится разработка вопроса о влиянии ведомственных интересов на формирование внутренней политики. Однако и сами «ведомственные интересы» могут быть правильно поняты лишь с учётом их восприятия всё той же правящей бюрократией. Напротив, попытки понять логику правительственной политики без тщательного изучения взглядов и деятельности её руководителей, борьбы между ними и проч. — представляются заведомо бесперспективными.
* # *
Изучение формирования внутренней политики самодержавия требует привлечения широкого круга источников, причём, личные бумаги государственных деятелей (их дневники, воспоминания, переписка, черновые заметки и записки для памяти) имеют подчас для исследуемой темы не меньпгее значение, чем материалы официального делопроизводства. Именно в личных
51 См., в частности: Wcislo F.W. Reforming Rural Russia. State, Local Society & National
Politics, 1855-1914. Princeton. 1990. Orlovsky D.T. The Limits of Reform: The Ministry of
Internal Affairs in Imperial Russia, 1802-1881. Harvard University Press. 1981. Pearson T.S.
Russian Officialdom in Crisis. Autocracy & Local Self-government, 1861-1900. Cambridge.
1989. Рибер А.Дж. Групповые интересы в борьбе вокруг Великих реформ// Великие
реформы в России. 1856-1874. Сб. статей. М. 1992. С. 44-72.
52 Рибер А.Дж. Групповые интересы в борьбе вокруг Великих реформ// Великие
реформы в России. 1856-1874. Сб. статей. М. 1992. С. 44.
бумагах сановников ярче всего отражалось их отношение к различным вопросам внутренней политики, обсуждавшимся в правительственных сферах. Часто только эти источники позволяют судить о том, что именно и почему вызывало интерес или тревогу у руководителей правительственной политики, как ими воспринимались и интерпретировались те или иные события, явления, предположения и действия Друг друга.
Между тем, личные бумаги высокопоставленных сановников изучены гораздо меньше, чем документы официального делопроизводства. Мемории Государственного совета, журналы Комитета миниоров и Особых совещаний конца царствования Александра II, важнейшие всеподданнейшие доклады руководителей ведомств уже около ста лет привлекают к себе внимание исследователей (наиболее подробно они рассмотрены и охарактеризованы в книге П.А.Зайончковского). ' К новым, до сих пор практически не изучавшимся, материалам официального делопроизводства следует отнести комплекс документов, связанных с деятельностью в 1879 г. Особой высшей комиссии для изыскания способов к сокращению государственных расходов. Работа и предложения Комиссии, а также попытки её председателя А.А.Абазы выдвинуть собственную программу внутренней политики, вовсе не освещены в историографии. При этом нельзя не отметить, что хотя делопроизводство Комиссии отложилось в специальном фонде , наиболее ценной представляется подборка её материалов, сохранившаяся в бумагах М.С.Каханова (члена и одновременно управляющего делами Комиссии).5 Здесь собраны не только официальные журналы Комиссии и всеподданнейшие доклады её председателя, но и черновые заметки Михаила Семёновича, поясняющие ход занятий Комиссий. Большой интерес представляют сохранившиеся черновики всеподданнейших докладов (в частности, черновик знаменитого доклада гр.М.Т.Лорис-Меликова 28 января 1881г.), журналов, инструкций, которые позволяют проследить работу над текстом и концепцией этих документов.
Среди документов официального делопроизводства, лишь выборочно использовавшихся исследователями, нужно указать и на материалы
53 П.А.Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880х годов. М. 1964.
54 РГИА Ф. 1214 (Особая комиссия для изыскания способов к сокращению
государственных расходов). Оп. 1. Д. 1-26.
55 РГИА Ф. 1250 (Дела и бумаги председателей и членов Государственного совета).
Оп. 2. Д. 37.
Ill отделения, отражающие деятельность жандармского ведомства во время Восточного кризиса. Часть этих материалов была опубликована, тогда как другая их часть (в том числе ряд всеподданнейших докладов Н.В.Мезенцова с резолюциями Александра II) осталась без внимания.56
Возвращаясь к личным бумагам государственных деятелей, конечно же, нельзя пройти мимо таких важнейших и хорошо известных в отечественной историографии источников, как дневники П.А.Валуева и Д.А.Милютина.37 Едва ли следует доказывать, что без тщательного их анализа теперь уже невозможно представить себе какое-либо исследование внутренней политики самодержавия конца царствования Александра П.
То же можно сказать и о дневнике за 1874-1881 гг. председателя Государственного совета вел.кн. Константина Николаевича. Однако данный источник практически не использовался исследователями, хотя сам дневник (прежде всего за 1850-1860е гг.) хорошо известен благодаря работам Л.Г.Захаровой.3 Ежедневные (впрочем, весьма сжатые) записи и пристальный, даже пристрастный, интерес великого князя к вопросам внутренней политики позволяют отслеживать не только его реакцию на наиболее крупные политические события, на которых преимущественно сосредоточено внимание Д.А.Милютина и П.А.Валуева, но и будничный ход правительственной деятельности.
Немалый интерес представляет также дневник Наследника Цесаревича вел.кн. Александра Александровича, хотя записи о государственных делах составляют в нём скорее исключение. В то же время, они незаменимы для понимания позиций, которые занимал наследник престола во время Восточного
56 ГАРф ф. 109 (III отделение с.е.и.в.к.). Секретный архив. Оп. 4. Д. 434, 457, 464, 466,
482; I экспедиция. 1875 г. Оп. 50. Д. 84. Прил. I-IV; Ряд документов опубликован в кн.:
Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы в Зх томах. М. 1961. Т. 1; Россия и
национально-освободительная борьба на Балканах (1875-1878 гг.). М. 1978 г.
57 Дневник П.А.Валуева, министра внутренних дел. М. 1961. Т. 2. Граф П.А.Валуев.
Дневник (1877-1884). Пг. 1919г. Дневник Д.А.Милютина. М. 1947-1950. Т. 1-4.
58 ГАРФ Ф. 722 (Мраморный дворец). Оп. 1. Д. 106-112,1158-1165.
59 См.: Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России (1856-1861). М.
1984., а также: 1857-1861: переписка императора Александра II с великим князем
Константином Николаевичем. М. 1994.
60 ГАРФ Ф. 677 (Александра III). Оп. 1. Д. 307-308. Часть дневника опубликована:
Дневник Наследника Цесаревича великого князя Александра Александровича. 1880 г.
//Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII-XX вв. М.
1995. С. 344-357.
кризиса, а также в конце 1870х гг. (записи за 1880 г. анализировались в книге П.А.Зайончковского).
Большое значение для изучаемой темы имеют дневники государственного секретаря Е.А.Перетца, сенатора А.А.Половцова, адъютанта вел.кн. Константина Николаевича А.А.Киреева, которые не принимали непосредственного участия в разработке внутренней политики, однако были хорошо осведомлены о расстановке сил в правительственных сферах и о господствующих в них веяниях, внимательно следили за поступками и высказываниями наиболее влиятельных сановников, отмечая их в своих записях.61 Несмотря на то, что дневники Е.А.Перетца, А.А.Половцова и А.А.Киреева давно уже введены в научный оборот, содержащиеся в них сведения использованы сравнительно мало (особенно это относится к неопубликованной части дневника А.А.Половцова за 1879-1881 гг. и к дневнику А.А.Киреева).
Совершенно неизвестными до сих пор остаются записки члена Государственного совета кн.Д.А.Оболенского, сохранившиеся, к сожалению, только в машинописной копии начала XX века в Коллекции мемуаров и дневников РЕАЛИ.62 Записки велись князем с 1870 по 1879 год. Они представляют собой довольно пространные, но нерегулярные записи, посвященные почти исключительно событиям политической и общественной жизни (заседания Государственного совета, перестановки в правительстве, вечера у императрицы, придворная жизнь, открытие памятника Екатерине II и проч.). При этом в записках приводятся мнения, как самого князя, так и тех государственных деятелей, с которыми ему доводилось сталкиваться. В текст включены письма кн.В.А.Черкасского, И.С.Аксакова и др. к кн.Д.А.Оболенскому, записки, подававшиеся им императору и императрице, выписки из газет и проч. Хотя сам князь Дмитрий Александрович назьгеает свои записки «дневником», по характеру записей они представляются чем-то средним между собственно дневником и воспоминаниями в форме дневника (наиболее ярко это выражено в редких записях, относящихся ко второй половине 1878 и к 1879 гг.).
Ряд ценных наблюдений и сведений о внутренней политике и настроениях в правящих кругах империи на рубеже 1870-1880х годов содержится
61 ГАРФ Ф. 677 (Александр III). Он. 1. Д. 134; Дневник Е.А.Перетца, государственного
секретаря (1880-1883). М.-Л.1927; ГЛРФ Ф. 583 (А.А.Половцов). Оп. 1. Д. 13-19;
ОР РГБ Ф. 126 (Киреевы и Новиковы). К. 7-8.
62 РЕАЛИ Ф. 1337 (Коллекция мемуаров и дневников). Оп. 1. Д. 169, 171.
также в дневнике А.Д.Свербеева, занимавшего в эти годы сперва пост костромского вице-губернатора, а затем самарского губернатора.'
Воспоминаний о конце царствования Александра II высшие сановники империи практически не оставили. Однако их суждения, позиции, а также рассказы о том времени сохранились в воспоминаниях других лиц, в частности, М.И.Семевского, И.А.Шестакова, В.А.Ратькова-Рожнова, В.Д.Новицкого, Н.А.Белоголового, А.Ф.Пантелеева, гр.С.Д.Шереметева и др.' Сохранились также мемуары ряда высокопоставленных чиновников, многое видевших и знавших, и порою оказывавших влияние на политику своих ведомств и их руководителей. К их числу относятся воспоминания А.Н.Куломзина, А.Ф.Кони, А.А.Скальковского, Е.М.Феоктистова, Е.И.Ламанского. Особо нужно упомянуть о записках П.А.Черевииа, выразительно характеризующих взгляды этого государственного деятеля на развитие пореформенной России (начатые в 1869 г. они редактировались, по меньшей мере, до начала 1890х годов).
Не меньшее значение, чем дневники и воспоминания, для понимания политической борьбы и внутренней политики самодержавия 1874-1881 гг. имеет обширная переписка государственных деятелей, по большей части, слабо изученная или вовсе не привлекавшаяся исследователями в своей работе. Сравнительно хорошо известно лишь эпистолярное наследие К.П.Победоносцева, хотя и его письма 1870х годов исследованы менее, чем за 1881 и последующие годы.'
63 РГАЛИ Ф. 472 (Д.Н. и А.Д.Свербеев). Оп. 1. Д. 81-92.
64 ИРАИ (Пушкинский дом). Ф. 274 (М.И.Семевский). Д. 16;
ОР РНБ Ф. 856 (И.А.Шестаков). Оп. 1. Д. 6-7; ОР РНБ Ф. 1000 (Собрание отдельных
поступлений). Оп. 2. Д. 1148; Новицкий В .Д. Из воспоминаний жандарма. М. 1991.
Белоголовый Н.А. Граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1878-1888)// в кн.:
Белоголовый Н.А. Воспоминания и другие статьи. М. 1898; Пантелеев Л.Ф. Мои встречи
с гр.М.Т.Лорис-Меликовым. // Голос минувшего. 1914. № 8; Мемуары
графа С .Д. Шереметева. М. 2001.
« РГИА Ф. 1642 (А.Н.Куломзин). Оп. 1. Д. 188-189, 192-193. Л. 74-
78-Кони А.Ф. Собрание сочинений в восьми томах. М. 1968. Т. 2. С. 24-328, 'Г. 5. С. 184-
237; Скальковский А.А. Воспоминания о графе Лорис-Меликове // Новое время. 1889.
№ 4622. 10(23) января; Феоктистов Е.М. Воспоминания. За кулисами политики и
литературы. (1848-1896). Л. 1929. Ламанский Е.И. Воспоминания (1840-1890 гг.).
Пенза.1995.
66 П.А.Черевин. Записки. Кострома. 1918,1920.
67 К.П.Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. Т. 1. Novum regnum.
Полутом 1 (1878-1883). М.-Пг. 1923; Письма Победоносцева к Александру III. Т. 1. М.
1925; Готье Ю.В. К.П.Победоносцев и наследник Александр Александрович (1865-
1881)//Сборник Публичной библиотеки им.В.И.Ленина. М.1928.№ 2.С. 107-134.
Благодаря публикации Л.Г.Захаровой в научный оборот была введена переписка П.Л.Валуева с кн.С.Н.Урусовым (к этой переписке 1866 г. Валуев апеллировал и 13 лет спустя).' Опубликованы письма П.А.Валуева к гр.М.Т.Лорис-Меликову.69 Однако, в целом, переписка П.А.Валуева 1870-1880х годов остаётся малоизученной. В частности, до сих пор не введены в научный оборот письма П.А.Валуева к кн.П.А.Вяземскому и Н.В.Мезенцову. Письмам других сановников уделялось ещё меньше внимания, вследствие чего содержащийся в них богатейший материал по истории внутренней политики самодержавия до сих пор остаётся недоступным. Так, к числу ценнейших источников по исследуемой теме следует отнести переписку Д.А.Милютина с Л.В.Головниным , письма А.В.Головнина к М.М.Стасюлевичу , П.А.Валуеву ', Б.П.Мансурову74, П.А.Сабурова к А.В.Головнину75, Д.А.Милютина и Л.С.Макова к М.Т.Лорис-Меликову , Л.С.Макова к П.А.Валуеву и Н.Д.Селиверстову , Н.Д.Селиверстова к Н.В.Мезенцову' , Н.В.Мезенцова к А.Л.Потапову , М.С.Каханова и В.М.Юзефовича к М.Е.Ковалевскому8", Э.В.Фриша и С.С.Жихарева к гр.К.И.Палену , Е.М.Феоктистова и Б.М.Маркевича к М.Н.Каткову82, М.Н.Островского к А.Н.Островскому83, Т.И.Филиппова к жене, М.И.Филипповой' .
Другую группу источников составляют записки, составлявшиеся и обсуждавшиеся высокопоставленными сановниками в конце царствования
68 Переписка министра внутренних дел П.А.Валуева и государственного секретаря
С.Н.Урусова в 1866 году. Публ. Л.Г.Захаровой. //История СССР. 1973. № 2. С. 115-127.
69 ПА.Валуев. Письма к М.Т.Лорис-Меликову (1878-1880). Публ. А.В.Мамонова.
//Россия и реформы. М. 1995. Вып. 3. С. 99-117.
7,1 РГАЛИ Ф. 195 (Вяземские). Он. 1. Д. 1543; Ф. 1696 (Архив В.Я.Богучарского). Оп. 1. Д. 407.
71 ОР РГБ Ф. 169 (Д.А.Милютин). К. 51. Д. 87; К. 61. Д. 29-32.
72 М.М.Стасюлевич и его современники в их переписке. Спб. 1911. Т. 1.
73 РГИА Ф. 908 (ПЛ.Валуев). Оп. 1. Д. 452, 528.
74 ГАРФ Ф. 990 (Б.П.Мансуров). Оп. 1. Д. 237-238.
75 РГИА Ф. 1044 (Сабуровы). Оп. 1. Д. 265.
76 РГИА Ф. 866 (М.Т.Лорис-Меликов). Оп. 1. Д. 125-126.
77 РГИА Ф. 908 (П.А.Валуев). Оп. 1. Д. 576. РГАЛИ Ф. 1696 (Архив В.Я.Богучарского).
Оп. 1.Д. 432.
78 РГАЛИ Ф. 1696 (Архив ВЛ.Боїучарского). Оп. 1. Д. 411.
79 РГАЛИ Ф. 1696 (Архив ВЛ.Боїучарского). On. 1. Д. 404.
80 ОР РНБ Ф. 1004 (М.Е. и П.М.Ковалевские). Оп. 1. Д. 19, 42.
81 РГИА Ф. 1016 (Палены). Оп. 1. Д. 56, 117.
82 гАРф ф. 1718 (М.Н.Катков). Оп. 1. Д. 8,10; ОР РГБ Ф. 120 (М.Н.Катков). К. 8. Д. 6-8;
К. 12. Д. 21, 23;. К. 28. Д. 2; К. 36.
83 РО ГЦТМ им.А.А.Бахрушина Ф. 200 (А.Н.Островский). Д. 1681-1736.
84 ГАРФ Ф. 1099 (Т.И.Филиппов). Оп. 1. Д. 3133-3136.
Александра П. Наиболее значительными из них представляются записки П.А.Валуева (1863г.) и вел.кн. Константина Николаевича (1866 и 1880 гг.) о реформе Государственного совета', записка кн.С.Н.Урусова (датированная 21 января 1880 г.), в которой рассматривались возможные последствия создания при Государственном совете представительного органа86, составленная А.Л.Половцовым в декабре 1876 г. записка о необходимых преобразованиях в высшей администрации87, записки М.Х.Рейтерна и Н.Н.Обручева о положении России накануне Второй Восточной войны88, «Мысли о необходимых преобразованиях» Д.А.Милютина (1879г.) , а также целый ряд записок, составленных в 1870егт. А.В.Головниным по различным вопросам внутренней
9(1
политики.
Весьма любопытным и важным источником представляются также статьи П.А.Валуева в созданной им в 1879 г. на казённый счёт газете «Отголоски». Хорошо известно, что на протяжении трёх лет (1879-1881 гг.) Валуев опубликовал «Отголосках» более двухсот собственных статей. В монографии В.Г.Чернухи дана общая характеристика направления этого издания, показана роль Валуева в его создании и популяризации в правительственных сферах, рассмотрен вопрос об источниках финансирования газеты. Но, как ни странно, статьи самого П.А.Валуева до сих пор не исследовались. Отчасти это объясняется тем, что, как правило, сіатьи в «Отголосках» печатались без подписи
85 «Конституционные» проекты царствования Александра II. Публ. К.Л.Берманьского
//Вестник права. 1905. Х 9. С. 225-284; ГАРФ Ф. 677 (Александра III). Оп. 1. Д. 134.
Л. 3-6;
86 РГИА Ф. 908 (П.А.Валуев). Оп. 1. Д. 198. Л. 74-78.
87 ГАРФ Ф. 678 (Александра II). Оп. 1. Д. 653. Л. 1-24.
88 Куломзин А.Н., Рейтерн-Нолькен В.Г. М.Х.Рейтерн. Биографический очерк. С
приложением из посмертных записок М.Х.Рейтерна. Спб. 1910. Газенкампф М.А. Мой
дневник (1877-1878 гг.). Спб. 1908. Прил. 1-2.
89 ОР РГБ Ф. 169 (Д.А.Милютин). К. 44. Д. 12. Л. 1-18.
90 РГИА Ф. 851 (А.В.Головнин). Оп. 1. Д. 14-16; ОР РНБ Ф. 208 (А.В.Головнин). Оп. 1.
Д. 255, 260, 308; А.В.Головнин. Записки для немногих. Публ. Б.Д.Гальпериной.
//Вопросы истории. 1997. № 9-11.
91 Граф П.А.Валуев. Дневник (1877-1884). Пг. 1919г. С. 34. В словаре С.А.Венгерова
отмечено: «.. .Почти в каждом № /»Отголосков» - A.M./ одна из статей писана или
переведена Валуевым; оригинальные статьи обыкновенно трактуют о вопросах
финансовых и политических, переводные — о новостях в мире науки...». Списка статей
С.А.Венгеров не приводит, указывая лишь работы, переизданные П.А.Валуевым в 1881г.
под псевдонимом «БМ» (бывший министр) //Венгеров С.А. Критико-биографический
словарь русских писателей и учёных (от начала русской образованности до наших
дней). Спб. 1895г. Т.4. Отд. 2. С. 56.
92 Чернуха В.Г. Правительственная политика в отношении печати (60-70-е годы XIX
века). Л. 1989г., стр. 112-117.
и, просматривая газету, крайне трудно, если только возможно, точно установить автора того или иного материала. Лишь трепетное отношение Валуева к своим литературным трудам и к своему архиву давало надежду отыскать следы его «работы по роли публициста «Отголосков» ».
В результате, в личном фонде Валуева в РГИА удалось обнаружить список статей Петра Александровича, опубликованных в «Отголосках» в 1879 и 1880 годах (т.е. до преобразования газеты в журнал). Список, выполненный писарским почерком, находится в деле, где собраны материалы, связанные с изданием газет «Северная почта», «Правительственный вестник», «Отголоски», и состоит из двух частей, озаглавленных соответственно «Отголоски за 1879 год» и «Ополоски на 1880 год». Каждая часть представляет собой перечень номеров, против каждого из которых указаны названия одной-двух статей (в №№3 и 8 за 1879 г. — по три статьи). №№ 44 за 1879 г. и 39 за 1880 г. в списках пропущены.
По своему характеру статьи, объединённые в списке, весьма разнообразны — от передовых (которые здесь перечислены почти все) до небольших заметок, статей о театре и тропической природе. Тематический разброс статей списка крайне велик, причём, они довольно точно отражают круг вопросов, наиболее волновавших Валуева в конце 1870х (покушения террористов, важнейшие мероприятия правительственной политики, характер русской печати и общественной жизни, положение духовенства, раскола, народного образования, события за границей финансы, землевладение и предметы ведомства министерства государственных имуществ, которое в 1872-1879 гг. возглавлял Валуев, ставший в 1880г. председателем Комитета министров). В то же время целый ряд крупных материалов по той же тематике и несколько передовых статей, помещённых в «Отголосках» в 1879-1880 гг., в списке отсутствуют. Такое объединение статей нельзя объяснить иначе, как перечнем работ одного автора. Поскольку в списке собраны центральные материалы газеты, есть основания предполагать, что они принадлежат лицу, руководившему изданием, каковым был П.А.Валуев. Стиль статей и их основные положения, вполне созвучные дневнику и письмам Валуева тех лет, также наводят на мысль о его авторстве.
Мысль эта подтверждается чем, что в списке значатся и «Заметки по вопросу о денежном обращении», принадлежность которых Валуеву не вызывает
93 РГИА Ф. 908 (П.А.Валуев). Оп. 1. А- 303. Л. 21-24.
сомнения (позднее они были переизданы им под псевдонимом «Б.М.» — бывший министр). Это позволяет с большой долей уверенности видеть в данном списке именно список статей П.А.Валуева. Предположение это переходит в уверенность благодаря записи, сделанной Балуевым в дневнике 4 июня 1880г.: «...Затем целый день дома. Работа по роли публициста «Отголосков». Кажется 98-я или 99-я статья с 1-го января 1879г.»94 Речь, очевидно, идёт о статье для №23, который вышел 8 июня 1880г. При подсчёте статей, указанных в списке, статья в №23 за 1880 г. оказывается именно 98-й (или 99-й, если учесть, что в списке под одним названием объединены две статьи, напечатанные в №9 за 1880 г.). Такое совпадение уже не оставляет места сомнению. Всего в списке перечислено 127 (или 128) статей (73 - за 1879 и 54-55 - за 1880 гг.). В 1881 г. Валуевым было написано, соответственно, ещё около 70-80 статей.
Безусловно, весь этот беглый перечень далеко не исчерпывает всех источников, привлечение которых необходимо для полного и всестороннего исследования формирования внутренней политики самодержавия в конце царствования Александра II. Такое исследование потребует, вероятно, ещё много времени, но теперь кажется своевременным и целесообразным осветить хотя бы некоторые стороны поставленной задачи.
94 Граф П.А.Валуев. Дневник (1877-1884). Пг. 1919г. С. 101.
95 Там же. 34.
Удаление графа П.А.Шувалова и правящие круги империи
Возвращение Александра II из поездки по Европе летом 1874 г. ознаменовалось рядом перестановок в правящих кругах империи. Наиболее крупной из них стала отставка графа П.А.Шувалова с поста шефа жандармов и назначение его послом в Лондон. Тайную полицию возглавил виленский генерал-губернатор А.Л.Потапов (в 1861-1864 гг. занимавший должность управляющего III отделением с.е.и.в.к.), заменённый в Северо-западном крае П.П.Альбединским. Одновременно с гр.П.А.Шуваловым отставку получил и министр путей сообщения гр.А.П.Бобринский, чьё ведомство после некоторого колебания принял адмирал К.Н.Посьет.
Удаление гр.П.А.Шувалова явилось большой неожиданностью для правительственных сановников, как расположенных, так и враждебных к шефу жандармов. Едва ли кто-нибудь предвидел такой поворот событий накануне отъезда императора. Нет никаких положительных свидетельств, что уже тогда царь принял решение о смещении своего ближайшего советника. Во всяком случае, отмечая 28 апреля 1874 г. (накануне прибытия Александра II в Англию) в своём дневнике «затишье в официальном мире», министр государственных имуществ П.А.Валуев в качестве причины его указывал на «отсутствие Государя, а частично и отсутствие ip.Шувалова». Последний всё ещё рассматривался в качестве влиятельнейшего государственного деятеля.
Даже просочившиеся из-за границы слухи о готовящихся переменах у многих вызывали недоверие. «...Едва верится такому счастливому повороту в нашей внутренней политике», - записал 30 июня в своём дневнике военный министр Д.А.Милютин, уже узнавший «самые свежие новости» непосредственно от императора. Иные готовы были видеть в новом назначении Шувалова «хитрый расчёт», «шаг в министры иностранных дел» и проч. Среди них - весьма осведомлённые и чутко улавливавшие господствующие в правительственных и придворных сферах веяния А.В.Головний и кн.Д.А.Оболенский (оба — давние противники Шувалова).4
Нежелание верить в охлаждение самодержца к вчерашнему фавориту в значительной мере объяснялось тем, что мотивы отставки шефа жандармов были далеко не очевидны и служили предметом разнообразных толков и предположений. Гипотезами вынуждены ограничиваться и современные исследователи. В.Г.Чернуха, подробнее других осветившая деятельность графа Петра Андреевича в начале 1870х годов, выдвинула версию «о связи отставки Шувалова с его попыткой проведения политической реформы», т.е. «создания комиссий с включением в них выборного земского элемента» для рассмотрения материалов Валуевской комиссии 1872-1873 гг.
При этом исследовательница не ставила вопрос, почему близкие по духу, если не более смелые, предположения не имели столь резких последствий для вел.кн. Константина Николаевича и П.А.Балуева.
Убедительно подтвердить или опровергнуть подобную версию достаточно сложно; основывается она лишь на том, что рассмотрение инициатив шефа жандармов и его отставка «хронологически весьма близки», а также на впечатлениях, вынесенных в 1874 г. Л.А.Половцовым (тогда — обер-прокурором I департамента Сената) из разговоров на эту тему в высшем обществе. Собственно, и В.Г.Чернуха в последующих работах не настаивает уже на предложенной ранее версии.
Между гем, в дневнике того же А.А.Половцова записан рассказ самого гр.П.А.Шувалова, изложившего семь лет спустя обстоятельства своей отставки. В качестве причины её Шувалов (не скрывавший в 1881 г. своих конституционных взглядов) прямо указал на «влияние княжны Долгоруковой». «.. .Тут начались грустные столкновения, - вспоминал Пётр Андреевич, - которые и заставили меня удалиться». Характеристично, что «столкновения», «мелкие придирки и сцены» продолжались, по словам Шувалова, на протяжении нескольких лет: в начале 1870х император из года в год звал перед исповедью Шувалова, просил прощения за обидные слова, каялся в нелестных для шефа жандармов мыслях. Из этого следует, что политические проекты инициировались графом Шуваловым по мере ощущения им шаткости своего положения.
«...Шув/алов/, - записывает Половцов, - чувствовал, что так не может продолжаться, что отнопіения кончатся неприятностью, и потому воспользовался первым удобным случаем, чтобы удалиться». Когда в Лондоне Александр II заявил о необходимости заменить Ф.И.Бруннова (7блетний дипломат состоял здесь послом, с перерывом, в течение 30 лет), Шувалов предложил себя в качестве преемника. «.. .Государь, - по словам А.А.Половцова, - очень обрадовался этой комбинации, тотчас согласился без всяких дальнейших объяснений и одновременно жаловался всем членам своего семейства на неблагодарность Шувалова, который его покидает». Со своей стороны, Шувалов в 1874 г. уверял всех, что инициатива его неожиданного перемещения принадлежит императору.
Настроения в правительственных сферах в конце 1870х годов
Война заставила высших сановников империи почувствовать внутреннюю слабость государства. Положение дел в стране воспринималось ими теперь более остро, более резкими стали оценки лиц, прямо или косвенно несущих за него ответственность. То, с чем мирились в 1875 г., в 1878 г. казалось уже неприемлемым.
Весьма нелестно оценивалась в это время деятельность императора. Летом 1879 года П.А.Валуев не без сожаления отметил «тяжёлое впечатление», оставшееся у него после аудиенции: «...Государь имеет вид усталый, и сам говорил о нервном раздражении, которое он усиливается скрывать. В эпоху, где нужна в нём сила очевидно нельзя на неё рассчитывать. Коронованная полуразвалина!»1 В январе 1880 года Валуев видит в императоре «самодержца по имени, но уже не самодержца на деле».2
Ещё более сурово отзывались о царствующем монархе сановники, близкие к наследнику престола. «...Слабая, материальная, равнодушная натура императора Александра II окончательно повредилась двадцатипятилетним безответственным самодержавием, - осенью 1879 года писал в дневнике сенатор А.А.Половцов. — Первые искры воодушевления, выразившиеся в начале царствования приложением подписи к реформам, сделанным группою людей посредственных, но подчинявшихся духу времени, первые эти искры давно погасли, их сменили разочарование, ненависть, злоба, раздражения, подозрительность, плотоугодие и полное смешение понятий о том, что достойно похвалы, поддержки или преследования».3
Почти в тех же выражениях высказывался об Александре II другой близкий к Цесаревичу сановник — К.П.Победоносцев. Причём, со временем характеристики в его письмах к Е.Ф.Тютчевой становятся всё более жёстки. В декабре 1877 года он ещё смотрит на императора со снисходительным сожалением: «.. .Добрый человек — в нём сердце сказывается, но как горько в такие минуты не находить в нём самого драгоценного — воли сознательной, твёрдой, решительной».4
Но уже через два года, в декабре 1879-го, член Государственного совета разразился по адресу своего Государя негодующей филиппикой: «...О самом Владыке и говорить нечего: он жалкий несчастный человек и нет ему возвращения вспять. Бог поразил его: у него нет силы встать и управлять своими движениями, хотя он воображает себя живым, и действующим, и властным. Явно, что воля в нём исчезла: он не хочет слышать, не хочет видеть, не хочет действовать. Он хочет только бессмысленною волею чрева. Одно для него спасение сознать вину свою, грех своего прошедшего и раскаяться; но это для него невозможно. Слепец, когда хочет двигаться, ищет рукою вождя; но этот слепец не сознаёт себя слепым и думает, что видит. Уже любовь его и негодование сосредоточились только там, где личное его желание и похоть лени. Сердце его не умеет гореть ради общего дела, ради долга своего призвания».5
Граф М.ТУІорис-Меликов на пути к власти
В отечественной историографии до сих пор нет сколько-нибудь полного исследования, посвященного становлению М.Т.Лорис-Меликова как государственного деятеля.1 Сравнительно более изученным можно считать лишь его управление Терской областью в 1863-1875 гг., освещенное в работе З.Х.Ибрагимовой. О молодости и первых годах службы Михаила Тариеловича, а также о его военной и государственной деятельности в 1876-1879 гг. в литераіуре имеются лишь самые скупые сведения. Во многом это объясняется тем, что источники, которыми располагают исследователи данной темы, крайне немногочисленны. Не пытаясь дать исчерпывающую картину жизненного пути графа Лорис-Меликова, здесь всё же следует отметить те черты биографии Михаила Тариеловича, которые представляются важными для понимания его действий в качестве руководителя правительственной политики в 1880-1881 годах.
Современники отмечали недостаток систематического образования у гр.М.Т.Лорис-Меликова. Сам он впоследствии сожалел, что не учился в университете, а иногда даже бравировал своею «малограмотностью». Образование графа действительно было отрывочным. Происходя из старинного и зажиточного рода армянских дворян (отец будущего графа вёл оптовую торговлю с Лейпцигом), Михаил Тариелович получил неплохую начальную подготовку, благодаря приглашённому к нему опытному наставнику; затем учился в пансионе Арсановых, который считался тогда лучшим в Тифлисе, и в армянском Нерсесовском училище. Ученье не прошло даром, и к 12 годам он свободно владел русским, французским, немецким, армянским, грузинским и татарским языками.
«На одиннадцатом году» (видимо, в 1835 г.)6 Михаила отправили продолжать обучение в Лазаревский институт восточных языков, где он успел овладеть турецким и арабским языками. Однако закончить Лазаревский институт Лорис-Меликову не удалось: вскоре из-за школярской шалости (намазал клеем стул учителя) он был отчислен; образование оказалось прервано.7
После исключения из Лазаревского института М.Т.Лорис-Меликов решил перейти на военную службу, уехал в Петербург и поступил в приготовительный пансион горного инженер-полковника Вержбицкого. В 1839 г. он переходит в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. По свидетельству однокашника Лориса КА.Бороздина, юнкерское кавалерийское училище представляло собой единственный, кроме пажеского корпуса, рассадник гвардейского офицерства (однако, если в пажеском корпусе воспитывались сыновья генералов, то в юнкерское училище принимали преимущественно детей из состоятельных дворянских фамилий).8 В августе 1843 г. корнет Лорис-Меликов был выпущен из училища и определён в л.-гв. Гродненский гусарский полк.
Сколько-нибудь приличное образование «в большой конюшне», как называл училище Лорис-Меликов, получить было невозможно.9 Обширных познаний от молодого офицера и не требовалось. В этих условиях первостепенную роль в образовании Михаила Тариеловича играла русская художественная литература. Это были те самые 40е годы, о которых Ф.М.Достоевский (в том же 1843 г. окончивший военно-инженерное училище) писал: «.. .Тогда это бывало между молодёжью; сойдутся двое или трое: «А не почитать ли нам, господа, Гоголя!» — садятся и читают, и пожалуй, всю ночь». По воспоминаниям Бороздина, именно так они с Лорис-Меликовым и другими юнкерами читали «Мёртвые души» в лазарете своего училища.11 Чтение Н.В.Гоголя, по-видимому, не прошло бесследно для Михаила Тариеловича, оказав влияние на его пристрастие к критической и сатирической литературе. Впоследствии Лорис станет «большим поклонником» творчества М.Е.Салтыкова (что, впрочем, не мешало ему весьма критично отзываться о взглядах и подходах сатирика).
К 1841-1843 гг. относится и тесная дружба М.Т.Лорис-Меликова с молодым Н.А.Некрасовым. «...Некрасов, - пишет Н.А.Белоголовый, - уже и тогда очень любил писать стихи, но выше заурядности не поднимался, и, по словам Лориса,
трудно было предположить, чтобы впоследствии мог выработаться из него такой
_ із сильный поэтический талант».
Интерес к русской литературе Лорис-Меликов сохранит на всю жизнь. По словам Белоголового, знавшего графа в 1880егоды, «за русской литературой он следил с большою любовью, до последнего времени удерживал в памяти множество стихов Пушкина, Лермонтова, Некрасова и др. и нередко цитировал их в разговоре». При этом сам граф говорил «превосходным русским языком с печатью литературной обработки, хотя нередко уснащивал его разными простонародными поговорками».15
В июле 1847 г. поручик Лорис-Меликов был назначен состоять для особых поручений при наместнике на Кавказе и главнокомандующем отдельным Кавказским корпусом князе М.С.Воронцове. «.. .Тогда, - вспоминал впоследствии Д.А.Милютин (служивший на Кавказе в 1839-40 и 1843-44 гг.), - кавказская боевая служба была хорошею школой для молодых офицеров; она давала им не только некоторую практическую опытность в службе, но и вообще развивала их, а вместе
