Введение к работе
Актуальность темы исследования. Октябрьская революция 1917 г. и гражданская война явились одними из знаковых событий XX в., оказавших влияние на дальнейшее политическое, экономическое и социокультурное развитие России. На современном этапе развития отечественной исторической науки существует тенденция к переосмыслению революционного периода с новых методологических позиций. Введение в научный оборот «закрытых» ранее архивных материалов, ликвидация партийно-идеологической «заданности» исторических исследований, «перевооружение» историков новыми научными подходами позволяют не только взглянуть на события Октябрьской революции и Гражданской войны с иных позиций, но и рассмотреть те их составляющие, которые в советской историографии традиционно оставались «за кадром» или изучались лишь фрагментарно.
Одним из таких аспектов является человеческий фактор в революционном процессе, интерес к которому проявляется в микроистории, которая позволяет рассмотреть «маленького человека» со всеми свойственными ему каждодневными потребностями, переживаниями, поступками, страхами и надеждами на общем фоне исторических событий.
Переживания таких людей периода 1917-1920-х гг. в чем-то близки и понятны миллионам современных россиян, переживших в 1990-е гг. коренной перелом повседневного образа жизни. Многие граждане современной России, как и их предки, 70-80 лет тому назад, пережили потерю работы, резкое снижение доходов и уровня потребления, обесценивание денежных вкладов, тяжелые психологические потрясения и связанные с ними преждевременные смерти родных и близких.
Объектом исследования служат настроения и переживания рядовых городских обывателей в период Октябрьской революции и гражданской войны. В период Революции 1917 г. и в годы Гражданской войны понятие «обыватель» стало нарицательным, обозначавшим политически индифферентных людей, на первом месте у которых стояли собственные «шкурные» настроения и интересы. Оно имело явно нечеткий характер. Автор понимает под этим термином рядовых горожан вообще, включая «мещан» (представителей малого и среднего бизнеса), «новые» средние слои (служащих и интеллигентов), неподитажрованньггработниковна1 ємного трудаТІтроживавших в городах представителей дворянства, духовенства, купечества, утративших свой прежний статус. За сферу нашего внимания сознательно были выведены активные «вершители революции», как особый правящий слой Советской России.
РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ
БИБЛИОТЕКА
С.-Петербург .,
ОЭ 200акт.5~-^
Предметом исследования явились изменения эмоциональных состояний городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, степень влияния переживаний на политическое и социальное поведение рядовых горожан.
Географические рамки диссертации ограничены губерниями Центральной России. Этот регион на всем протяжении рассматриваемого периода (за исключением южных областей летом-осенью 1919 г.), находился под контролем советской власти. За рамки исследования выведена лишь Москва как столица и крупный город, имеющий ряд отличительных особенностей.
Хронологические рамки исследования (октябрь 1917-1920 гг.) обусловлены тем, что в этот период произошло формирование основ советского государства и общества, в т.ч. утвердились на долгие годы принципы «беспардонного» отношения советской власти к обывателю и смирения рядовых горожан с сильным государством.
Степень изученности вопроса. Историография проблемы сравнительно невелика. В советский период исследователи Революции 1917 г. и Гражданской войны обращали внимание, главным образом, на политическую борьбу, боевые действия, социально-экономические мероприятия большевиков (рассматривая их в крупном масштабе) и т.д. Приравненный к обывателям средний слой горожан рассматривался историками как мелкая буржуазия, колебавшаяся между советской властью и «контрреволюцией». Классовый подход и соответствующие ему партийно-идеологические установки затрудняли научный анализ проблемы положения городских обывателей в условиях становления нового режима, фактически оставляя за рамками исследования вопросы, касающиеся повседневной жизни рядовых граждан.
Вплоть до 1980-х гг. основное внимание историков уделялось «освобожденному» пролетариату, в изучении которого акцент делался на политическое поведение рабочего класса, взаимодействие с ним наиболее «сознательной» части остального городского социума. С другой стороны, важными считались исследования по проблемам привлечения «буржуазных специалистов» к сотрудничеству с советской властью, ликвидации «эксплуататорских классов». Но даже в лучших работах советских историков о социальном облике отдельных слоев российского общества и его изменениях в первые послереволюционные годы были заметны схематический социологизм, классовый подход, стремление доказать историческую справедливость превращения пролетариата в господствующий класс, привлечения к строительству социализма старой интеллигенции, ликвидации «эксплуататорских классов». «Живая» повседневность и переживания рядовых горожан эпохи революции и гражданской войны рас-
сматривались на уровне единичных фактов, которые использовались как удобный фон для подчеркивания героизма советских трудящихся в борьбе за «светлое будущее»'.
До 1960-х гг. «мещанство» выпадало из сферы внимания историков по причине официальной, спущенной «сверху» И.В. Сталиным оценки этого социального слоя как враждебного социализму2.
Первые научные работы, посвященные «непролетарским» городским слоям постреволюционного времени, стали появляться со второй
г" половины 1970-х гг.3 Их авторы, впервые поставив вопрос о необходимо-
сти изучения общественно-политического поведения средних слоев в эпоху трех российских революций, в первую очередь рядовых горожан,
f также не были свободны от идеологических рамок. Н.И. Востриков обос-
новывал мысль о том, что у мелкобуржуазных слоев города после Октябрьской революции не было самостоятельного пути развития, они должны бьши примкнуть к победившему рабочему классу и поддержать его борьбу за построение и защиту завоеваний социализма. В.П. Будда-ков, А.Е. Иванов, НА. Иванова и В. В. Шелохаев в коллективной монографии доказывали, что в ходе революционного процесса в России начала XX в. городские средние слои становились союзниками пролетариата в борьбе против крупного капитала.
В 1984 и 1989 гг. по итогам проведенных в Тамбове симпозиумов вышли сборники статей, посвященные городским средним слоям эпохи российских революций и гражданской войны, которые ввели в научный оборот широкий архивный материал, продолжили тенденцию изучения обывателей как целостной социальной категории4.
В целом, даже в конце 1980-х гг., когда государство перестало контролировать деятельность историков, тема городских средних слоев и обывателей вообще не привлекла широкого внимания со стороны исследователей.
' Гимпельскон Е.Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-политические изменения / Е.Г Гимпельсон. - М., 1974; Дробижев В.З., Соколов А.К., Устинов В.А Рабочий класс Советской России в первый год пролетарской диктатуры / В.З. Дробижев, А.К. Соколов, В.А. Устинов. — М., 1975; Соколов А.К. Рабочий класс и революционные изменения в социальной структуре общества / А К. Соколов. — М, 1987; Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР / И Я. Трифонов. - М., 1974; Федюкин С.А. Великий Октябрь и интеллигенция / С.А. Федюкин. — М., 1972 и др.
2 См.: Историки спорят. - М., 1988. - С.36-38
3 См.. Востриков Н.И. Борьба за массы (Городские средние слои накануне Октября) / Н.И.
Востриков - М., 1970; Его же. 'Третьеготге^аноТТТО! Востриков - М , 1988; Борьба за
массы в трех революциях в России: пролетариат и городские средние слои. Автор, кол.: Бул-
даков В.П. и др. - М., 1981;
4 См.: Городские средние слои в Октябрьской революции и гражданской войне. - М., 1984;
Городские средние слои в трех российских революциях. — М., 1989.
В 1990-е гг. историография городских средних слоев приобретает фрагментарный характер. Количество опубликованных работ заметно сокращается, отражая общее снижение интереса историков к проблематике Революции 1917 г. и Гражданской войны. С другой стороны, новым явлением в исторической науке стало исследование насильственных действий «диктатуры пролетариата» в отношении рядовых горожан. При этом не остаются без внимания определенные меры социальной защиты «обывателей» со стороны советской власти, что позволяет избежать однобокости в изучении «военного коммунизма».
Особого внимания заслуживает цикл работ В.П. Булдакова, завершившийся монографией о «красной смуте»5. Ее автор впервые в отечественной историографии органично объединил политический, социальный и психологический подходы в изучении Революции 1917 г. Для нашей работы основная ценность монографии состоит в том, что В.П. Булдаков сосредоточился на социально-психологическом аспектах революционного процесса, показал доминирование повседневности с ее «низменными» каждодневными потребностями над умозрительно-политическими идеями и «высшими» моральными ценностями.
В.П. Буддаков стал также инициатором коллективной разработки проблемы «человек и революция» усилиями историков разных регионов России. В двух опубликованных сборниках по этой проблематике затронуты и проблемы обывательских переживаний эпохи революции и гражданской войны6. Особый интерес представляет анализ В.В. Журавлевым социально-психологических типов людей революционного времени: обывателя как наиболее консервативного, находящегося на позиции сохранения собственного имущества и социального статуса элемента; сред-неактивного субъекта революционного процесса, непрестанно колеблющегося между революционерами и обывателями; специалиста, человека, для которого занятие своим профессиональным делом было основным приоритетом, вне зависимости от господствующего политического режима.7.
На современном этапе отечественной исторической науки проблема повседневности и человеческого фактора в революции продолжает развиваться в работах В.Б. Аксенова, В.В. Канищева, И.В. Нарского, ряда дру-
s См.: Булдаков В П Имперство и российская революционность (Критические заметки) / В.П. Булдаков // Отечественная история. 1997. №№ 1-2; Его же. Историографические метаморфозы "Красного Октября" / В.П. Буддаков // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. — М, 1996. - С. 179-205; Буддаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия/В.П. Булдаков. — М., 1997.
6 См.: Революция и человек. Социально-психологический аспект. - М., 1996; Революция и человек. Быт. Нравы. Поведение. Мораль. — М., 1997. ' См.: Революция и человек. -М., 1996. С.18-28.
гих исследователей . В качестве примеров исследований, рассматривающих факторы, влиявшие на обывателя революционного времени, можно назвать работы А.Л. Авреха, М. Левина, В.Л. Соскина'.
Весьма близким «по духу» нашей работе представляется книга «Го
лос народа», подготовленная коллективом московских историков во главе
с А.К. Соколовым, которые предложили интересный метод изложения
личностных источников, исходящих от рядовых граждан, путем помеще
ния этих документов в широкий исторический контекст10.
Р Новым моментом в историографии 1990-2000-х гг. стало появление
специальных работ о социальном облике «бывших» в Советской России в контексте истории повседневной жизни после революции представителей бывших «верхов», ставших рядовыми гражданами.''.
Особенно заметно изучение проблемы переживаний «маленького человечка» в контексте исследований по локальной истории. Само понятие «локальная история» трактуется, в частности, американским исследователем Д. Дж. Рейли как исторический подход, в котором сочетается целый спектр методологий и жанров (социальная история, история семьи, история рабочего класса, политическая история, демографическая история и т.д.)12.
Новые для российской историографии подходы зарубежных исследователей проблем Революции и Гражданской войны в России, опыт которых нужно принимать во внимание, тем не менее, заслуживают осто-
* См.: Аксенов В. Б Повседневная жизнь Петрограда и Москвы в 1917 г. Автореф дисс. ... канд. ист. наук / В.Б. Аксенов. — М., 2002; Канищев В.В. Русский бунт — бессмысленный и беспощадный: погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. / В.В. Канищев. — Тамбов, 1995; Его же Революционное насилие и городские средние слои / В.В. Канищев // Общественно-политическая жизнь российской провинции. Вып.З. — Тамбов, 1997; Его же. Становление социального контроля Советской власти над средними слоями провинциального города. Октябрь 1917—1920 гг. / В.В. Канищев // Общественно-политическое развитие российской провинции (XIX-XX вв.). Вып. 1. - Тамбов, 2001; Нарский И. В. Жизнь в катастрофе: будни населения Урала в 1917-1922 гг./И.В. Нарский. — М., 2001идр. ' См.: Аврех А. Л. Рождение советской экономики. Экономическая история России 1917-1920 гг. / А.Л. Аврех. - Тамбов, 2001; Левин М. Социальные аспекты гражданской войны в России / М. Левин // Советское общество. Возникновение, развитие, исторический финал. — М., 1997; Соскин В. Л "Военный коммунизм" и культура / В.Л. Соскин // "Военный коммунизм": как это было. — М., 1991. ,0 См.: Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг.
/ Отв. Ред. А.К. Соколов. - М., 1997.
" Дробкин А И Лишенцы. 1918-1936 гг. / А.И. ДробкинТ/ звенья. Исторический альманах. Вып.2. - М.; СПб., 1992. - С. 600-628; Смирнова T.M. социальный портрет «бывших» в Советской России. По материалам регистрации «лиц бывшего буржуазного и чиновного состояния» осенью 1919 года в Москве и Петрограде / T М. Смирнова // Социальная история. Ежегодник. 2000 г - М., 2001. - С.87-126; Тихонов В.И , Тяжельникова В С, Юшин И.Ф. Лишение избирательных прав в Москве в 1920-1930-е годы / В.И. Тихонов, B.C. Тяжельникова.-М., 1998.
13 Рейли Д. Дж. Саратов от августа 1914 до августа 1991. Россия глазами американца/Д Дж. Рейли. - Саратов, 1994. С. 77-78;
рожного отношения. Это объясняется отнюдь не уровнем профессионализма и тем более не стремлением к «фальсификации» российской истории, а трудностью для любого западного человека «влезть в шкуру» россиянина.
Столь же осторожно стоит подходить и к историографическому наследию русской эмиграции, которое, хотя и внесло определенный вклад в развитие исследований революционной эпохи, содержало известный отпечаток субъективизма своих представителей. И все-таки ряд выдвинутых этим сегментом историографии гипотез, базирующихся как на непосредственном жизненном опыте тех, кто видел революцию и ее последствия своими глазами, так и на круге исторических источников, недоступных в свое время отечественным историкам, представляет значительный интерес. С этой точки зрения стоит отметить работы А.И. Деникина, М. Вишняка, Т.В. Локтя, С. Ивановича и других эмигрантских авторов13.
Для изучения психологических аспектов поведения обывателей автор счел нужным привлечь к нашему исследованию и отдельные исследования по социальной психологии, а также ряд философских работ м.
Отмечая определенные успехи историографии проблемы «Обыватель и революция», автор констатирует, что вплоть до настоящего времени сохраняется тенденция к изучению городского социума как объекта политического воздействия различных организаций и партий, нежели самостоятельного субъекта в революции и гражданской войне.
Выяснив степень изученности проблемы, автор определил для себя цель исследования — выявить и рассмотреть основные повседневные настроения городских обывателей Центральной России в условиях первых лет советской власти, установить их общие и конкретные причины, определить степень их влияния на политическое и социальное поведение рядовых горожан.
Для достижения указанной цели автор счел необходимым выполнить ряд следующих задач:
- определить основные объективные факторы, повлиявшие на обывательские переживания, механизм этого влияния, его специфику, сте-
" См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты /А.И. Деникин. - М.: Мысль, 1991; Вишняк М. Черный год / М. Вишняк. — Париж, 1922; Локоть Т.В. Смутное время и революция (политические параллели. 1613-1917 гг.)/Т.В. Локоть —Берлин, 1923; Иванович С. ВКП Десять лет коммунистической монополии / С. Иванович. — Париж, 1928.
14 См.: Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н.А. Бердяев. — М., 1990; Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология / В.М. Бехтерев. — Пг., 1921; Вехи. Сб. статей о русской интеллигенции. - М., 1990; Из глубины. Сб статей о русской революции — М , 1991; Хайек Ф А. Дорога к рабству / Ф.А. Хайек // Новый мир 1991 №№ 7-8; Ясперс К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. — М., 1991; Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология /ГГ. Дилигенский. - М., 1994; Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество / П.А. Сорокин. - М., 1992; Фромм Э. Душа человека/Э. Фромм.-М., 1992идр.
пень зависимости повседневных обьшательских настроений от условий внешней для обывателя политической, экономической и социально-культурной среды;
изучить роль таких индивидуальных и субъективных факторов, как социальный статус, материальное положение и личные политические убеждения отдельного обывателя в процессе формирования и развития его повседневных настроений;
проанализировать воздействие обьшательских переживаний на их политическое поведение, эмоциональную реакцию обывателей на происходившие вокруг него изменения, способы адаптации и выживания рядовых граждан в условиях постреволюционной России.
Источниковая база диссертации достаточно обширна и включает архивные и опубликованные документы, материалы периодической печати, мемуарную литературу, художественную литературу.
Были изучены материалы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), областных архивов и центров документации Воронежской, Курской, Московской и Тамбовской областей, в которых содержится разнообразный спектр документов — от делопроизводственных актов местных властей до частных писем рядовых граждан. «Уровень доверия» к этим источниками представляется достаточно высоким, т.к. делопроизводственные документы касались, как правило, конкретных ситуаций, а рядовые обыватели старались излить на бумаге, наболевшее или проявить в письменной форме свой отнюдь не праздный интерес к тому или иному явлению. Конечно, эти документы требуют критического подхода ввиду высокой степени субъективизма их авторов.
Менее искренними были прореволюционные резолюции различных митингов. Степень готовности определенных групп обывателей поддержать советскую власть нельзя преуменьшать. Но не стоит ее и преувеличивать, поскольку углубление революционных преобразований на фоне тяжелой экономической ситуации не могло импонировать тем горожанам, которые не являлись убежденными коммунистами, и которым было, что терять. Коллективные заявления были в значительной мере продиктованы «сверху» и не выражали истинный «глас народа». Но их ценность состоит в том, что они иллюстрируют степень воздействия власти на общество, готовность обывателей проявлять внешнюю лояльность из соображений здравого смысла.
Даже идеологически выправленные «юбилейные» сборники документов содержат массу интересного материала о повседневной обстановке в городах Советской России в 1917- 1920 гг. Их составители, имея целью передать суровую, но героическую и романтическую атмосферу тех лет, публиковали многочисленные распоряжения советских властей об
установлении революционного порядка в городах, решительной расправе с врагами революции, коренных преобразованиях в социально-экономической и культурной сферах жизни горожан. Во многих документах решительность советской власти и революционный энтузиазм ее отдельных преданных борцов отразились на фоне «трясущегося обывателя», боящегося ужасов революции и гражданской войны, переживающего утрату собственности и т.д."
Ценными для автора оказались сборники декретов советской власти, позволяющие изучить законодательную деятельность революционных властей, отношение государства к отдельным слоям населения, средства, которыми большевики стремилась осуществить положения своей идеологической программы16. Нормативные акты местных властей дали возможность проследить специфику реализации декретов в провинциальных городах. С присоединением к этому «писем во власть» рядовых граждан, которые касались действий органов власти губернского и уездного уровней, открывается возможность выяснить «живое» влияние социально-экономической политики большевиков на повседневные настроения городских обывателей. В частности, большой интерес представила подборка частных писем эпохи Гражданской войны по материалам военной цензуры, где в десятках писем из городов Центральной России отразились разные стороны быта и переживаний рядовых горожан этого сурового времени17.
К исследованию были привлечены материалы «Красной книги ВЧК», которые содержат следственные документы рядовых участников антисоветских заговоров и восстаний, позволяющие увидеть эмоциональные мотивы включения обывателей в «контрреволюционную» борьбу'8.
Немалый интерес для историка представляют периодические издания первых революционных лет (и советские, и «контрреволюционные»), в которых часто публиковались статьи о повседневной жизни населения отдельных городов, отклики рядовых граждан на происходящие события. Особо интересными являются газетные фельетоны и сатирические рассказы, посредством которых советские журналисты высмеивали мелкие переживания и шкурные интересы городских обывателей.
" См Борьба за Октябрьскую революцию во Владимирской губернии (1917-1918 гг.). Сб. док-тов. — Владимир, Кн. изд., 1957; Борьба за Советскую власть в Воронежской губернии 1917-1918 гг. (Сборник документов и материалов). — Воронеж, 1957; Борьба за установление и укрепление Советской власти в Рязанской губернии (1917-1920 гг.). — Рязань, 1957; Борьба за Советскую власть на Белгородщине. Март 1917 г. — март 1919 г. (Сб. документов и материалов). — Белгород, 1967 и др.
"Декреты Советской власти. TT.I-XII. - М., 1957-1982 17 Неизвестная Россия. XX век. Книга вторая. - М., 1992. С.200-250. 1К Красная книга ВЧК. ТТ. 1-2. 2-е изд. - М., 1990.
С определенной осторожностью автор подошел к мемуарной литературе. Помимо общих особенностей мемуаров (забывчивость и предвзятость авторов, подмены фактов и впечатлений) было учтено, что в советских публикациях воспоминаний участников революции и гражданской войны заметно сказалась многолетняя идеологическая обработка их авторов, а написанные «по горячим следам» мемуары эмигрантов отличаются повышенной эмоциональностью, скоропалительными выводами на основании недавно пережитых и не успевших остыть «страстей». Тем не менее, мемуары помогают представить в целом атмосферу изучаемой эпохи, часто достоверно передают житейские, неполитизированные эмоции обывателей.
В определенной мере использована художественная литература, ярко отразившая быт и нравы революционной эпохи. Но приходилось учитывать, что советские литераторы, писавшие о событиях и людях эпохи революции и гражданской войны, находились под жестким воздействием коммунистической цензуры, сильным влиянием собственных политических настроений.
В целом привлеченный комплекс источников при непредвзятом анализе пригоден для широкого изучения избранной темы.
Методологическая база. При исследовании проблемы автор исходил, прежде всего, из принципа объективности, сопоставляя данные различных документов, стараясь избежать «штампов» и «ярлыков», свойственных многим работам, посвященным проблематике революционного периода.
На основе принципа историзма все документы оценивались из специфики исторических условий, в которых они создавались, с учетом совокупности факторов, которые оказывали влияние на их авторов.
В общетеоретическом плане автор опирался на цивилизационный подход, который предлагает рассматривать революцию и гражданскую войну как социокультурный раскол модернизированных и традиционных слоев российского общества. Учитывая гигантские масштабы событий в России 1917-1920 гг., можно понять, что и «продвинутые», и «забитые» городские обыватели не могли укрыться от потрясений цивилизаци-онного раскола.
В работе пришлось учесть и некоторые гголсокёния марксизма, кото-рые позволили представить теоретические основы постреволюционной политики большевиков в отношении равнодушных обывателей.
Использование подходов социальной истории дало возможность представить повседневность революционного времени, которая создавала среду для переживаний обывателей. Автором учитывался методологический опыт исторической психологии и исторической антропологии.
Системно-структурный подход способствовал выделению в системе обывательских настроений вообще подсистемы житейских переживаний.
Историко-сравнительный метод использовался для сравнения переживаний обывательских слоев городов Центральной России с соответствующими эмоциями обывателей Москвы и городов других регионов страны.
Положения, выносимые на защиту:
повседневные настроения и переживания городских обывателей находились в тесной зависимости от внешних для «замкнутого обывателя» факторов, главными из которых являлись революция, гражданская война, социально-экономическая политика большевиков;
страх обывателей перед революционным насилием и неспособность к решительной борьбе за свои интересы обусловил их отстраненность от активного участия как в революционном, так и в контрреволюционном процессах;
законодательная политика советской власти и произвол в реализации ее декретов на местах привели к потере значительной частью обывателей своего социального статуса, снижению уровня их материального благополучия, и, как следствие, к недовольству новым режимом на эмоциональном уровне;
повседневные настроения и переживания городских обывателей напрямую влияли на их политическое поведение, восприятие окружающей действительности и выбор способов адаптации к новым социально-экономическим условиям;
основными предметами обывательских переживаний были условия жизни и труда, бытовые лишения, материальные и моральные утраты, сохранение семьи и ее минимального благополучия;
главными следствиями революции и гражданской войны в социально-психологическом плане стали моральная подавленность, подсознательная агрессивность и пессимистический настрой большинства обывателей; политизированный эмоциональный настрой горожан сочетался с пассивностью их гражданской позиции и аполитичностью конкретных действий;
совокупность объективных и субъективных факторов обеспечила формальное признание обьгеателями легитимности советской власти и привела к их интеграции в строительство новой общественной модели.
Научная новизна. Изучение социально-психологических аспектов повседневного поведения городского населения на основе разнообразных массовых источников стало «свежим» подходом к общей проблеме состояния общества в период революции и гражданской войны.
Практическая значимость диссертации заключается в решении важной для общего понимания революционной эпохи исследовательской проблемы, в возможности использования ее материалов в обобщающих работах. Областью применения могут служить общие и специальные курсы по отечественной истории в вузах и старших классах средней школы.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в выступлениях на международной научной конференции «Женская повседневность в России в XVIII-XX вв.» (Тамбов, 2003), всероссийской научной конференции «Первая российская революция: взгляд из будущего» (Тамбов, 2006), ряде региональных конференций, 5 публикациях автора.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников и литературы.
