Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Прибалтийские губернии в составе Российской империи: административно-правовые аспекты 75
1. Система сословного самоуправления прибалтийско-немецкого дворянства 80
2. «Остзейский вопрос» в российской публицистике и начало интеграции Прибалтийских губерний (конец XIX в.) 102
Глава II. К характеристике социально-политических процессов в Прибалтийских губерниях (конец XIX - начало XX в.) 131
1. Прибалтийско-немецкая политическая эмиграция в Германии 138
2. Революция 1905-1907 гг. и остзейцы 143
3. Прибалтика в политических планах правительства: «немецкий сепаратизм» и русское влияние 171
Глава III. Революция 1905-1907 гг. и «остзейский вопрос» 189
1. Реформа земского самоуправления 193
2. Реформа евангелическо-лютеранского прихода 212
3. Проект реформы крестьянского общественного управления и другие проекты Особого совещания 237
Глава IV. Политика правительства в «остзейском вопросе» (1907-1914 гг.) 252
1. Реформа евангелическо-лютеранского прихода 252
2. Аграрный вопрос 266
3. Инициативы рыцарства по укреплению дворянского землевладения 288
Глава V. Политика правительства в отношении немецкой школы Прибалтийских губерний 302
1. К предыстории вопроса 302
2. Школьная политика в 1905-1907 гг 315
3. Школьная политика в 1908-1914 гг 329
Глава VI. Политика правительства в «остзейском вопросе» (1914 - февраль 1917 г.) 358
1. Положение в Прибалтийских губерниях и основные направления политики правительства 358
2. Вопрос о привилегиях прибалтийско-немецкого дворянства в политике правительства 381
3. Реформа институтов лютеранской церкви 391
4. Аграрная и земская реформы 403
Заключение 421
Список использованных источников и литературы 442
Приложение 1 495
Приложение 2 500
- «Остзейский вопрос» в российской публицистике и начало интеграции Прибалтийских губерний (конец XIX в.)
- Прибалтика в политических планах правительства: «немецкий сепаратизм» и русское влияние
- Проект реформы крестьянского общественного управления и другие проекты Особого совещания
- Инициативы рыцарства по укреплению дворянского землевладения
Введение к работе
Актуальность исследования.
Для России как многонационального государства выработка национальной политики принадлежит к числу важнейших внутриполитических задач. В этой связи изучение опыта Российской империи в решении одной из сложных проблем национальной политики, известной под названием «остзейского вопроса», основное содержание которого составляла проблема взаимных отношений между центральной властью и национальной окраиной, имевшей особый статус в составе государства.
Изучение этого опыта не только расширяет представление о правительственной политике в Прибалтийских губерниях в целом, но и позволяет определить ее место в общем контексте национальной политики Российской империи конца 19 - начала 20 вв. Вместе с тем исследование «остзейского вопроса», тесно связанного с российско-германскими отношениями эпохи, дает возможность выявить его влияние на эти отношения и роль внешнеполитического фактора в формировании политики российского правительства в национальных регионах и, в частности, в Прибалтике.
Как представляется, исследование накопленного в Российской империи исторического опыта в этом отношении может существенно помочь в анализе проблем современной национальной политики и облегчить поиск путей их решения.
«Остзейский вопрос» - одна из важных внутриполитических проблем России в конце 19 - начале 20 в. - до настоящего времени затрагивался лишь отчасти, в общих трудах по истории Российской империи и Прибалтики. Актуальность темы данного исследования продиктована настоятельной необходимостью в специальном, всестороннем и обстоятельном изучении прибалтийской проблемы в политике правительства накануне распада империи.
Политические перемены сравнительно недавнего времени дают возможность исследовать эту проблему без идеологической предвзятости прошлых лет. В этих условиях потребность в ее новом, более объективном и детальном рассмотрении, во взаимосвязи с основными направлениями внутренней политики Российской империи конца 19 - начала 20 в. приобретает особую актуальность.
Объект исследования.
Исследование российской политики в «остзейском вопросе» предполагает тщательный анализ ее отдельных направлений и, в частности, аграрного, церковного, школьного и др. вопросов, стоявших перед правительством в Прибалтийских губерниях. Рассмотрение этих проблем как по отдельности, так и в целом должно способствовать формированию более полных и четких представлений о содержании политики правительства в Прибалтике в ее непосредственной связи с общими тенденциями национальной политики империи в конце 19 - начале 20 в.
Предмет исследования.
В диссертации рассматриваются различные подходы в правительственных кругах к решению прибалтийской проблемы и то, как они изменялись под влиянием внешне- и внутриполитической обстановки начала 20 в. Вместе с тем анализируются попытки разрешения этой проблемы с помощью реформ и практические результаты реформаторской деятельности правительства. В работе также исследуется роль прессы в возникновении «остзейского вопроса», его восприятие в российском обществе и степень влияния общественного мнения на правительственную политику в Прибалтийских губерниях.
Научная новизна исследования.
Диссертация является первым как в отечественной, так и в зарубежной историографии исследованием «остзейского вопроса» в политике российского правительства начала 20 в. В ней на основании широкого круга документальных источников, выявленных в российских и зарубежных архивах и впервые вводимых в научный оборот, рассматривается процесс выработки и осуществления прибалтийской политики правительства в конце 19 - начале 20 вв. Значительный комплекс новых архивных источников позволяет детально исследовать разработку и проведение этой политики и расширить тем самым представление об особенностях формирования национальной политики Российской империи.
Исследование внешнеполитических аспектов «остзейского вопроса» позволило автору диссертации указать на ряд неизвестных до этого фактов, относящихся к российско-германским отношениям начала 20 в., которые способствуют более глубокому пониманию некоторых ключевых моментов в этих отношениях и их связи с прибалтийской политикой правительства.
Вместе с тем, в диссертации освещены неизвестные моменты в формировании политики правительства в Прибалтийских губерниях. Стремясь подробно воссоздать то, как разрабатывалась эта политика, автор проанализировал не только окончательные проекты реформ для Прибалтики, но и их различные редакции наряду с другими подготовительными материалами к законопроектам, отразившие поиски правительством путей решения прибалтийских проблем. Все это позволяет дать новую, более объективную трактовку правительственной политики в Прибалтийских губерниях и в национальных регионах Российской империи в целом.
Методологические основы исследования.
Автор диссертации стремился, прежде всего, к объективному и тщательному анализу обширного документального материала, выявленного в ходе научно-исследовательской работы в российских и зарубежных архивах и составившего основу исследования. При этом особое внимание уделялось тем ключевым моментам, которые позволяли воссоздать сам процесс выработки правительственной политики в «остзейском вопросе» в начале XX в.
В диссертации использованы различные методы исторического исследования. В ходе работы над ней диссертант руководствовался принципом историзма. Следует отметить его особую важность для темы данного исследования, поскольку политика правительства в Прибалтийских губерниях длительное время трактовалась (и нередко трактуется и сейчас) в силу разных причин весьма идеологизированно и субъективно.
Вместе с тем применялся сравнительно-исторический метод в сочетании со специальными методами документального источниковедения. Это дало возможность детально исследовать то, как в различных ведомствах проходила подготовительная работа над правительственными преобразованиями для Прибалтийских губерний.
Научная и практическая значимость исследования.
Изучение выявленного документального материала дало возможность значительно расширить и углубить имеющееся в историографии представление о содержании политики правительства в Прибалтийских губерниях в конце XIX - начале XX века. Выявленные новые факты позволили в ряде случаев дать иную, отличную от традиционной, оценку этой политики и определявших ее факторов.
Диссертация, ее материалы, включая приложения, и выводы могут быть использованы в исследованиях внешней и национальной политики Российской империи, а также прибалтийской политики Временного правительства, для написания общих трудов по истории России и Прибалтийских губерний в составе Российской империи, отечественного государства и права, при подготовке общих и специальных курсов по истории России и Прибалтики. Некоторые положения диссертации могут представлять определенный интерес для политологов, религиоведов, правоведов, специалистов по истории международных отношений и государственных учреждений.
Источниковая база исследования.
Исследование основывается преимущественно на неопубликованных документальных источниках из Российского государственного исторического архива (далее РГИА). Прежде всего, это документы центральных и высших правительственных учреждений Российской империи и, в частности, Министерства внутренних дел: Департамента общих дел (ф. 1284), Канцелярии министра (ф. 1282), Земского отдела (ф. 1291), Канцелярии министра по делам дворянства (ф. 1283), Генеральной евангелическо-лютеранской консистории (ф. 828), Департамента духовных дел иностранных исповеданий (ф. 821). Документы этих фондов освещают различные аспекты политики правительства в «остзейском вопросе», характеризуют ее содержание и процесс формирования, а также позволяют поэтапно проследить разработку реформ для Прибалтийских губерний.
Документальные материалы, связанные с подготовкой преобразований для Прибалтики, отложились в фонде Министерства юстиции (ф. 1405). К их числу относятся заключения юрисконсультов и отзывы министра юстиции на законопроекты различных ведомств, разработанные в самом министерстве проекты законов, а также документы образованных при нем особых совещаний.
Из фондов Департамента народного просвещения (ф. 733) и Канцелярии министра народного просвещения (ф. 735) к исследованию привлечены материалы, относящиеся к школьной политике правительства в Прибалтийских губерниях конца 19 - начала 20 в. Из них в особенности следует выделить циркуляры по министерству и переписку министра народного просвещения с попечителем Рижского учебного округа, которые раскрывают содержание и основные направления этой политики.
Из фонда Совета министров (ф. 1276) использовалась переписка его председателя с главами ведомств относительно разработанных для Прибалтийских губерний законопроектов и вопросов государственного управления, справки и записки канцелярии совета по проектам законов, а также особые журналы Совета министров. Эти источники дают представление о том, как вырабатывался общий курс прибалтийской политики правительства, раскрывают его мотивацию, цели и задачи. Документы Государственной думы (ф. 1278) характеризуют ее непосредственную роль в решении «остзейского вопроса» и отношение к этому вопросу представителей различных политических партий.
В диссертации использованы документы Государственного архива Российской Федерации (далее ГАРФ), в том числе из фондов Канцелярии товарища министра внутренних дел П.Г.Курлова (ф. 435) и товарища министра внутренних дел В.Ф.Джунковского (ф. 270), которые отражают политику правительства и военных властей в Прибалтийских губерниях в 1914-1917 гг. Об общественно-политических настроениях и национальной политике в Прибалтике начала 20 в. свидетельствуют документальные материалы Особого отдела Департамента полиции (ф. 102,00).
Внешнеполитические аспекты «остзейского вопроса» отражают документы Архива внешней политики Российской империи. Так, российско-германские отношения в начале 20 в. и место «остзейского вопроса» в этих отношениях характеризуют документальные источники из фондов Секретного архива министра (ф. 138) и Генерального консульства в Берлине (ф. 211). Материалы Отдела печати и осведомления (ф. 140) и архива «Война» (ф. 134), относящиеся к периоду Первой мировой войны, освещают антироссийскую деятельность представителей прибалтийско-немецкой эмиграции в Германии.
Наряду с документальными источниками российских архивов, в диссертации использовались зарубежные архивные материалы. Из них прежде всего следует отметить документы Политического архива Министерства иностранных дел ФРГ. Особый интерес для данного исследования представляют отложившиеся в его фонде «Положение и обстановка в Прибалтийских провинциях» (Ruland 64) донесения канцлеру германского посла в Санкт-Петербурге и консулов в Риге, Ревеле, Митаве. Они служат ценным источником о политических настроениях среди прибалтийских немцев и о том, как на них повлияли революция 1905-1907 гг. и Первая мировая война, а также о межнациональных отношениях в Прибалтике в начале 20 в.
Цели германской политики в отношении Прибалтийских губерний в период 1914-1918 гг. отражают секретные документы имперского Министерства иностранных дел, хранящиеся в фонде «Мероприятия и подстрекательство (Aufwiegelungen) против наших врагов в России, особенно в Финляндии и в российских Остзейских провинциях» (WK № 11 c Geheim). Это донесения германских посланников в Стокгольме Ф. фон Райхенау и в Берне Г. фон Ромберга канцлеру и в Министерство иностранных дел об организации антироссийской пропаганды и о контактах с представителями российской революционной эмиграции.
В диссертации также использованы материалы из собрания личных фондов политических и общественных деятелей прибалтийско-немецкого происхождения, хранящиеся в архиве Института Гердера (г. Марбург, ФРГ). К их числу относятся документы секретаря Института Гердера в Риге Г. фон Фелькерзама (DSHI. 100 Foelkersahm 1-16), депутата Государственной думы А.Ф. фон Мейендорфа (DSHI. 100 Meyendorff 1-526) и главного редактора «Sankt-Petersburger Zeitung» К. фон Кюгельгена (DSHI. 100 Kgelgen 1-53).
Важным источником при написании данного исследования послужили документальные материалы французских архивов. Из архива Министерства иностранных дел Франции использовался фонд «Политическая и коммерческая корреспонденция (1897-1918). Новая серия». Отложившиеся в нем донесения французского посла в Санкт-Петербурге и консула в Риге министру иностранных дел Франции впервые вводятся в научный оборот и существенно расширяют имеющиеся представления о политике российского правительства в Прибалтийских губерниях и общественных настроениях в крае. При этом, сопоставление донесений французских дипломатических представителей с донесениями немецкой миссии позволяет в целом воссоздать разностороннюю картину событий начала 20 в. в Прибалтике.
Положение в Прибалтийских губерниях в 1914-1918 гг. характеризуют документы Военного архива в Венсенне (Service historique de l`arme de Terre Chteau de Vincennes), хранящиеся в фондах Генерального штаба (7 N) и Кабинета военного министра (5 N). Это записки и донесения представителей французской военной миссии в России военному министру и главнокомандующему о ситуации на русском фронте, о внутреннем положении в Российской империи, в том числе о проблемах ее прибалтийской политики.
Среди использованных в диссертации архивных материалов особо необходимо отметить документы личных фондов правительственных чиновников, политиков, публицистов, государственных и общественных деятелей - В.К.Плеве (ГАРФ ф. 586), Мейендорфов (ГАРФ ф. 573), П.Ф.Булацеля (РГИА ф. 1621), Д.Н.Вергуна (РГИА ф. 909), Петровых (РГИА ф. 1022) и др. Использовались также личные фонды министра народного просвещения И.И.Толстого (ф. 781), историка К.А.Военского (ф. 919), этнографа и коллекционера И.Я.Депмана (ф. 246) из коллекции Отдела рукописей Российской Национальной библиотеки. Наряду с перечисленными источниками к исследованию привлечены отдельные материалы личного происхождения из Архива Санкт-Петербургского Института истории РАН и из собрания Отдела редких книг и рукописей Научной библиотеки Московского Государственного университета.
В диссертации также использованы публикации архивных источников: сборники документов о революции 1905-1907 гг. в Прибалтике и записи заседаний Совета министров, сделанные в 1914-1916 гг. помощником его управляющего делами А.Н.Яхонтовым. Отдельные источники, отражающие влияние революционных событий в Прибалтике на российско-германские отношения, опубликованы в фундаментальном издании дипломатических документов Министерства иностранных дел Германии.
Из опубликованных документов особо следует выделить материалы Государственной думы четырех созывов – стенографические отчеты и приложения к ним, обзоры деятельности думских комиссий и отделов и т. д., - которые освещают законодательную деятельность ее и правительства в «остзейском вопросе», а также формально-юридические акты – общеимперское и местное законодательство (Свод местных узаконений губерний Остзейских).
Помимо документальных публикаций, при работе над диссертацией использовалась мемуарная литература, отдельные публицистические издания и периодическая печать.
Степень изученности темы.
Политика правительства в «остзейском вопросе» начала 20 в. специально не изучалась. Однако в исторической литературе все же получили освещение отдельные вопросы, непосредственно связанные с темой диссертации.
Прежде всего, в этом отношении необходимо отметить работы эстонского историка Т.Карьяхярма. В них рассматривается общественно-политическая ситуация в Эстляндии в 1905-1917 гг., формирование эстонской либеральной оппозиции и национальных политических партий. Особое внимание при этом исследователь уделил подготовке ряда правительственных реформ для Эстляндской и Лифляндской губерний, причем Курляндия осталась вне поля зрения историка.
Между тем выявленные в ходе исследования архивные материалы позволили не только существенно дополнить заключения Карьяхярма, но и в ряде случаев прийти к иным, отличным от них выводам, в особенности в том, что касается разработки правительственных преобразований для Прибалтики и общей трактовки прибалтийской политики правительства конца 19 - начала 20 в. Так, например, реформы в Прибалтийских губерниях в конце 19 в. были вызваны отнюдь не желанием правительства, как считает Карьяхярм, осуществить «империалистическую и мессианскую» идею национального государства, а более рациональными причинами. Прежде всего они преследовали цель повысить эффективность государственного управления.
Политическим организациям различных направлений в Лифляндской губернии посвящены работы латвийского историка И.Э.Рониса. В них подробно исследованы формирование и деятельность лифляндских политических партий в 1900-1917 гг., а также их социальная база и программы.
Значение первой русской революции для прибалтийских немцев в целом и обусловленные ею перемены в политике остзейского дворянства анализировал П.Я.Крупников. В трудах о прибалтийской политике правящих кругов Германии начала 20 в. свое непосредственное внимание исследователь уделил тому, как германская публицистика и пресса разных политических направлений освещала события революции 1905-1907 гг. и Первой мировой войны применительно к прибалтийским немцам.
Отдельные аспекты правительственной политики в отношении немецкой школы Прибалтики отражены в работах эстонских историков А.К.Лийма, Э.Лаула и В.Сирка, а также в главах 5 и 6 коллективного труда по истории школы народов СССР. Реформу Дерптского университета 1890-х гг. и ее значение изучали Е.В.Петухов и К.Мартинсон.
Аграрный вопрос в прибалтийской политике правительства конца 19 - начала 20 в. рассматривали эстонские историки Т.Розенберг и С.Кивимяэ. Экономической истории Прибалтики в целом в этот период посвящены общие труды под редакцией латвийских исследователей М.И.Козина и Я.Крастыня, а также совместная работа их эстонских коллег Ю.Кахка и Э.Тарвела.
Остзейское законодательство и его история исследовались в фундаментальных трудах дореволюционных юристов Н.М.Коркунова, Н.Н.Корево, А.Э. и Б.Э.Нольде. Представление об особенностях административного управления Прибалтийскими губерниями и об их правовом статусе в составе Российской империи существенно расширили работы современных историков-правоведов Ю.А.Егорова и В.Калныня.
Предыстории поставленной проблемы посвящены работы Я.Я.Зутиса и М.М.Духанова, в которых рассматриваются правительственная политика в «остзейском вопросе» в 18 в. и в 1850-70-х гг., а также взаимоотношения правительства с прибалтийско-немецким дворянством. С.Г.Исаков исследовал полемику 1860-х годов по «остзейскому вопросу» в органах печати различной политической направленности и отношение к нему в российском обществе. Отдельным выступлениям по этому вопросу в прессе также уделено внимание в монографии В.Г.Чернухи.
Специальных исследований по теме настоящей диссертации не имеется и в зарубежной исторической литературе. Между тем некоторые ее аспекты затрагивались в работах германских и американских исследователей. Прежде всего они нашли свое отражение в трудах немецкого историка Г. фон Пистолькорса о политике остзейского дворянства в конце 19 - начале 20 в., причем особое внимание исследователь уделил влиянию революции 1905-1907 гг. на прибалтийско-немецкое высшее сословие и его политику в целом. Подробно анализируя в своих работах политику правительства по отношению к остзейцам на рубеже 19-20 вв., Пистолькорс пришел к обоснованному выводу о несостоятельности распространенных в историографии концепций административной и культурной «русификации» Прибалтики.
Социальную историю прибалтийско-немецкого дворянства исследовали Г.Х.Шлингензипен и Х.В.Велан. Германский историк Шлингензипен рассматривал особенности сословной организации и правового статуса остзейского дворянства в сравнении с дворянством западноевропейским, а также проблемы его семейной, экономической и политической истории. Семейная история прибалтийско-немецкого высшего сословия и его адаптация к развитию капиталистических отношений находились в центре внимания американской исследовательницы Х.В.Велан. Политику остзейцев и, в частности, деятельность прибалтийско-немецких депутатов в третьей и четвертой Государственных думах изучал немецкий исследователь М.Хаген.
Тенденции развития германо-российских отношений накануне Первой мировой войны, важные для исследования внешнеполитических аспектов «остзейского вопроса», анализировались в трудах германских историков А.Хилльгрубера и В.Маркерта.
Общественные представления, существовавшие в России о Германии и в Германии о России, непосредственно связанные с отношениями между этими государствами, рассматривали Г. фон Раух и М. фон Гарлефф. При этом особое внимание они уделили образу Российской империи в германском общественном мнении и в представлениях прибалтийских немцев, а также тому, как он отразился в творчестве остзейских публицистов.
Одно из направлений политической деятельности прибалтийско-немецкой эмиграции в Германии, а именно участие ее представителей в германской антироссийской пропаганде 1914-1918 гг., освещено в работах немецких исследователей Ф.Фишера, Б.Манна, У.Лисцковски, В.Ленца, а также финского историка С.Цеттерберга и его американского коллеги Д.М.Хаара.
Общие тенденции национальной политики Российской империи, в том числе и в Прибалтийских губерниях, затронуты в работе немецкого историка А.Каппелера. Отдельные аспекты ее прибалтийской политики отчасти освещены в трудах американских исследователей Т.Р.Викса, Э.К.Тэдена и М.Фостер-Тэден о западных национальных регионах империи в 1710-1870 г. и 1863-1914 г.
Из американской исторической литературы следует выделить труды М.Х.Хэлтцела и Э.Хэнрикссона о политике правительства по отношению к прибалтийским немцам в 1855-1905 гг., а также работу под общей редакцией Э.К.Тэдена о «русификации» Прибалтики в 1855-1914 гг. Хэлтцел подробно исследовал правительственные мероприятия второй половины – конца 19 в., сократившие сферу сословного самоуправления остзейского дворянства. Хэнрикссон же сосредоточил свое основное внимание на том, какое влияние оказала правительственная политика в указанный период на немецкую общину Риги. Особое значение при этом историк придает экономической политике правительства, которая, по его мнению, укрепила связи рижских немцев с центром и усилила их традиционную лояльность к Российской империи в конце 19 - начале 20 в.
Между тем трактовка в этих работах правительственной политики в Прибалтийских губерниях как «русификации» представляется сомнительной. В историографии отмечалось, что это заимствованное из публицистики понятие не подходит для обозначения общей политики правительства, поскольку она имела совсем иные, отличные от «русификационных», цели. К ним в первую очередь относились унификация и централизация государственного управления, которые не следует отождествлять с «русификационными» тенденциями.
Анализ исторической литературы по теме исследования свидетельствует о существенном пробеле в изучении политики Российской империи в Прибалтике начала 20 в. В то же время сложившаяся в историографии ситуация настоятельно требует восполнить этот пробел в целях всестороннего изучения прибалтийской темы в связи с национальной политикой правительства в целом накануне распада империи.
Цель и задачи исследования.
Основная цель диссертации состоит в изучении политики российского правительства в «остзейском вопросе» начала 20 в.
В соответствии с этим в задачи исследования входит:
1. На основании документального материала раскрыть содержание и направленность правительственной политики в «остзейском вопросе» на протяжении всего указанного периода.
2. Изучить процесс выработки этой политики и выявить влиявшие на нее факторы.
3. Раскрыть содержание реформаторской деятельности правительства в решении прибалтийских проблем и ее практические результаты.
4. Определить причины, цели, методы и принципы проведения избранной правительством политики в «остзейском вопросе» и то, как она менялась под влиянием внешне- и внутриполитической ситуации начала 20 в., а также степень ее обоснованности.
5. Определить место «остзейского вопроса» во внутренней и внешней политике правительства начала 20 в.
6. Исследовать «остзейский вопрос» в контексте российско-германских отношений указанного периода и рассмотреть его внешнеполитические аспекты.
7. Проанализировать ближайшие и отдалённые результаты прибалтийской политики правительства в конце 19 – начале 20 вв.
Хронологические рамки исследования.
Хронологические рамки работы определены в соответствии с ее задачами и включают в себя период с 1900 по февраль 1917 г. Они установлены исходя из следующих соображений. Во-первых, с вступлением Николая II на престол в прибалтийской политике правительства произошел существенный поворот, который выразился прежде всего в отходе от унификационного курса предшествовавшего царствования. Эта перемена политики в отношении Прибалтийских губерний стала очевидной примерно к 1900 г.
Во-вторых, изменение политического курса правительства в Прибалтике совпало с началом последнего периода в истории Российской империи.
В то же время в ряде случаев мы выходим за установленные временные рамки исследования, поскольку раскрыть поставленную проблему не представлялось возможным без характеристики основных направлений прибалтийской политики правительства в хронологически более ранний период. Кроме того, для ее лучшего понимания требовалось рассмотреть историю «остзейского вопроса» и остзейских привилегий.
Таким образом временные рамки исследования определяются в соответствии с общей периодизацией политической истории России. В этой связи в качестве конечной даты принятых хронологических рамок избрана Февральская революция 1917 г., ставшая концом царской России.
Апробация результатов исследования.
Материалы диссертации отражены в монографии «Прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX в.» (СПб., 2008) общим объемом 19,5 п. л. и в других публикациях по теме исследования.
Основные положения и выводы диссертации изложены в докладах на научных конференциях «Проблемы национальной идентификации, культурные и политические связи России со странами Балтийского региона в 18-20 вв.» (Самара, 2001), «Культурное наследие российской эмиграции 1917-1939 гг.» (Санкт-Петербург, 2002), «Немцы в Санкт-Петербурге: биографический аспект» (Санкт-Петербург, 2003), «Книга в России» (Санкт-Петербург, 2004), «Общество и власть» (Санкт-Петербург, 2005).
С докладами, в которых изложено основное содержание диссертации, ее автор выступал в отделе Новой истории России Санкт-Петербургского Института истории Российской Академии наук, а также в семинарах и коллоквиумах Института Европейской истории (Майнц, ФРГ, 1999-2000), Дома наук о Человеке (Париж, Франция, 2004-2005) и Германского исторического института (Москва, 2007). Диссертация была обсуждена и одобрена на заседании отдела Новой истории России Санкт-Петербургского Института истории Российской Академии наук.
Структура диссертации.
Диссертация в целом строится по хронологическому, а в отдельных случаях по проблемно-хронологическому принципу. Она состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы и двух приложений.
«Остзейский вопрос» в российской публицистике и начало интеграции Прибалтийских губерний (конец XIX в.)
«Остзейский вопрос» как внутриполитическая проблема Российской империи впервые появился на страницах отечественной публицистики в 60-х гг. 19 в. Вместе с другими «окраинными вопросами» - финляндским, мусульманским и пр. - он оказался в центре общественного внимания под влиянием Польского восстания 1863 г. Свою роль при этом сыграли и такие факторы как проведение «великих» реформ в России и усиление национального движения прибалтийских народов, выдвинувшие на повестку дня вопрос о необходимости преобразований в Прибалтийских губерниях. Особое значение также имел внешнеполитический аспект проблемы: осложнение международной обстановки, связанное с усилением Пруссии и образованием Германской империи, требовало принять в пограничных регионах, в том числе и в Прибалтике, определенные меры в интересах безопасности государства43.
В ходе дискуссии по «остзейскому вопросу» пресса обсуждала широкий круг местных общественно-политических и экономических проблем, в частности, аграрный и крестьянский вопросы, недостатки системы народного образования, а также устаревшего городского и судебного устройства. Вместе с тем ее беспокоили вопросы об остзейском сепаратизме, эстонском и латышском национальном движении, положении русского языка и православия в Прибалтийских губерниях, обусловленные взаимоотношениями Прибалтики с Россией и Германией. При этом за «остзейским вопросом» нередко скрывалась полемика по актуальным внутриполитическим проблемам самой
России таким, например, как осуществление крестьянской и других реформ . Чаще всего «остзейский вопрос» в 60-х гг. 19 в. обсуждали «Московские ведомости» М.Н.Каткова, причем в начале 20 в. их идейным преемником в отношении этой темы стало «Новое время». Катков рассматривал «остзейский вопрос» с точки зрения разработанной им т. н. теории российской государственности. Она появилась в 1864 - 1865 гг. в ответ на рост сепаратистских устремлений национальных окраин (в частности, Польши) и, по мнению С.Г.Исакова, вскоре получила широчайшее распространение: ее усвоили представители официальной науки, журналисты, а затем и правительство45.
Согласно этой теории, Российская империя могла существовать как единое государство, имея только одну «государственную» национальность.; (ею являлись основатели государства - русские). Другие «племена», вошедшие в состав империи, могли сохранять свой язык, религию, культурные особенности - целостности страны это не угрожало, при условии единства законодательства, системы управления, государственного языка и единого русского патриотизма. Главную опасность для России М.Н.Катков усматривал в сепаратизме отдельных «племен», в их стремлении стать самостоятельными нациями и образовать собственные государства, либо войти в состав других государств46.
По мнению консервативной прессы, остзейский сепаратизм серьезно угрожал государственным интересам. Избавиться от этой угрозы можно было только добившись полного и окончательного слияния Прибалтики с коренными великорусскими губерниями. В связи с этим, с точки зрения консервативного лагеря, ликвидация ее обособленности должна была стать основой правительственной политики в крае.
Следует отметить, что в 70-х гг. 19 в. позиция М.Н.Каткова по «остзейскому вопросу» несколько изменилась. Под влиянием заверений канцлера Германии О. фон Бисмарка об отказе защищать интересы остзейцев Катков стал высказываться за «русификацию» Прибалтийских губерний без проведения там реформ. После 1870 г. количество публикаций в «Московских ведомостях» по Прибалтике в целом резко сократилось, поскольку в 1871 -1882 гг. Катков практически перестал обсуждать национальный вопрос. Вероятную причину этого исследователи видят в том, что он либо осознал невозможность изменить правительственную политику, либо получил «негласные предписания» свыше прекратить полемику47.
В условиях государственного и политического становления Германской империи большое значение для консервативного лагеря приобретает вопрос о лояльности остзейского дворянства. В заявлениях его представителей о верности правящей династии (но отнюдь не России) консервативные публицисты усматривали недопустимое, по их мнению, отделение государства от личности монарха. Эти заявления якобы свидетельствовали о том, что русский патриотизм у остзейцев отсутствует и с их стороны возможна измена и престолу, и государству .
При этом консервативные публицисты впадали в серьезную ошибку, путая государственный патриотизм с национальным. Полемизируя с их точкой зрения, Г. фон Раух приводит в пример российских государственных деятелей - остзейцев А.И.Остермана и П.К.Мейендорфа. В интересах России они нередко выступали против прусско-немецких устремлений и зарекомендовали себя как выдающиеся «слуги государства». Прибалтийские немцы в целом довольно часто проявляли свой государственный (или имперский) патриотизм, поэтому в действительности у консервативной прессы не было серьезных оснований сомневаться в их лояльности.
Лояльность остзейцев к царю, а вместе с тем и к России, Раух считает бесспорной. Он в особенности подчеркивает, что политических связей Прибалтийских губерний с Германией не существовало, интерес прибалтийских немцев к событиям в ней лежал в плоскости понятия «культурной», а не «политической» нации49.
В одном из основных вопросов полемики по балтийской проблеме - в вопросе о преобразованиях в Прибалтике - взгляды представителей консервативного лагеря расходились. Крайне реакционную позицию в этом отношении занимала «Весть» - орган крупных землевладельцев, недовольных реформами 1860-х гг. Поддерживая прибалтийско-немецкое дворянство, она выступала против преобразований в Прибалтийских губерниях и защищала остзейские порядки. Некоторые из них, в частности, поземельное устройство и то, как был разрешен крестьянский вопрос в Прибалтике, «Весть» считала идеальными и видела в них образец для России.
Подобные взгляды высказывал К.Н.Леонтьев в статье «Остзейцы», опубликованной в 1882 г. на страницах «Гражданина». По его мнению, преданным союзником самодержавия было именно остзейское дворянство, а не эстонцы и латыши, поэтому правительству следовало прежде всего учитывать интересы остзейцев и в своей политике в Прибалтийских губерниях руководствоваться местным законодательством. Он призывал «щадить» прибалтийско-немецкое дворянство в уважение его заслуг перед Россией, а в дворянских привилегиях видел надежное средство «отклонить» рыцарство от Германии. Леонтьев в целом высказывался против реформ, за сохранение остзейских порядков в неприкосновенности50.
Прибалтика в политических планах правительства: «немецкий сепаратизм» и русское влияние
Период с середины 90-х гг. 19 в. до 1905 г. был, по сравнению с эпохой Александра III, для Прибалтийских губерний относительно спокойным. В это время в крае не проводились радикальные преобразования, и правительство сделало прибалтийским немцам некоторые уступки. Так, вступив на престол в 1894 г., Николай II амнистировал около двухсот пасторов-остзейцев, привлеченных к уголовной ответственности за окормление реконвертированных эстонцев и латышей. Некоторые исследователи усматривали в этой перемене правительственного курса отказ от «культурной русификации» и переход к политике «сосуществования» с прибалтийскими немцами7 .
Собственно, ни в конце 19 в., ни в начале 20 в. правительство не собиралось их «русифицировать» (т. е. сделать из них русских). Смягчение политики в отношении остзейцев предопределило прежде всего то, что Николай II, в отличие от своего отца, был благожелательно к ним настроен. Кроме того, с назначением в 1903 г. С.Ю.Витте председателем Комитета министров изменилось общее направление политики в национальном вопросе.
Новый поворот наметился в ней в 1908 г., когда под давлением правых на правительство П.А.Столыпина в прибалтийской политике заметно усилились националистические тенденции. Немаловажной причиной этого послужили также экспансионистские настроения в правящих кругах Германии по отношению к Прибалтийским губерниям и деятельность «Немецких обществ», возбуждавшая подозрения в сепаратизме.
В качестве ответной меры в том же году правительство попыталось ослабить немецкое влияние в Прибалтийских губерниях и усилить там влияние русское. Непосредственным поводом к этому стала анонимная статья в газете «Окраины России», на которую Николай II обратил внимание П.А.Столыпина. Её автор указывал на «засилье» инородцев в органах местной администрации и на рост отчужденности края, поддерживаемый прибалтийскими немцами.
Вместе с тем он предлагал провести ряд мероприятий, чтобы противодействовать этим нежелательным тенденциям. Так, правительству следовало назначать в Прибалтику русских чиновников, раздавать участки из состава казенных земель в Курляндии только православным латышам и русским, обеспечить местному русскому населению представительство в Государственной думе и т. д.74
Переписка П.А.Столыпина с временным прибалтийским генерал-губернатором А.Н.Меллер-Закомельским характеризует политические планы правительства относительно Прибалтийских губерний в этот период75. Свою главную цель оно видело в том, чтобы обеспечить «внутреннее слияние» Остзейских губерний с Россией. Причем под этим слиянием понималась не «денационализация» (т. е. ассимиляция) инородцев (Столыпин в письме Меллер-Закомельскому 16.03.1908 г. подчеркивал, что правительство никогда к ней и не стремилось)76, а их «мирное приобщение... к русской государственной жизни и возможное сближение... с русской общественностью при условии сохранения религиозных и племенных их особенностей».
Ограничение в разное время отдельных национальностей в гражданских правах председатель Совета министров объяснял необходимостью оградить интересы коренного русского населения и обеспечить целостность государства. Он отмечал, что именно эти мотивы _ вследствие усиления прогерманских настроений среди части прибалтийских немцев побудили правительство в 1850-х и 1880-х гг. провести ряд мероприятий в Прибалтике77.
Для достижения намеченной цели правительство предполагало развивать русскую колонизацию края за счет переселения колонистов из внутренних губерний на казенные земли и наделения землей русского населения Прибалтики, а также комплектовать местную администрацию по национальному принципу.
Письмом 10.02.1908 г. П.А.Столыпин предписал министрам и главноуправляющим ведомствами назначать на правительственные должности в Прибалтийских губерниях преимущественно русских. Необходимость кадрового подбора по национальному принципу он мотивировал тем, что местная администрация обязана охранять на окраинах «интересы русской государственности». Все же, по словам П.А.Столыпина, правительство не намеревалось закрыть для национальных меньшинств доступ к местным административным должностям. Теперь назначение инородцев на эти должности ставилось в зависимость от их лояльности к власти и государству, чтобы преградить «сепаратистам» доступ в органы местной администрации78.
Все это предполагалось дополнить комплексом мероприятий, призванных поддержать экономическую деятельность местного русского населения, его политическую и общественную инициативу, культуру и образование. Кроме того, как подчеркивал П.А.Столыпин в письме главам ведомств 3.10.1908 г., правительство придавало большое значение развитию национального самосознания среди местных русских и объединению их на этой основе. В связи с этим вновь был поднят вопрос, отклоненный 10.03.1906 г. Советом министров и 3.07.1907 г. министром внутренних дел, о предоставлении мест в Государственном совете и в Думе для представителей русского населения Прибалтики.
Главная цель этих мер состояла в том, чтобы поддержать русскую государственную идею, которая, как казалось, скрепляла государство. При этом окраинная русская диаспора использовалась в качестве средства для осуществления намеченных правительством национально-политических задач. Она должна была содействовать правительству в проведении его политики в крае и служить посредником в распространении там русской культуры. В лице местного русского населения правительство стремилось создать прочную основу для успешного слияния Прибалтики с центром79.
Планы правительства критиковал А.Н.Меллер-Закомельский в письме П.А.Столыпину 14.02.1908 г. Временный прибалтийский генерал-губернатор был убежден в том, что в действительности государственным интересам в Прибалтике ничто не угрожало, намеченные же правительством мероприятия могли только ухудшить ситуацию в крае. Русская колонизация Прибалтийских губерний не дала бы ожидаемых результатов, поскольку, как считал Меллер-Закомельский, «русские не только ополячиваются и онемечиваются, то есть подчиняются лучшей в культурном отношении народности, но даже обурятиваются и оякутиваются в Сибири, то есть подпадают под влияние низшей по культуре расы». Он высказался против преимущественного перед эстонцами и латышами обеспечения русских землёй, так как это ещё более обострило бы аграрный вопрос. В то же время новые социальные потрясения усилили бы прогерманские настроения среди прибалтийских немцев.
Местные русские, среди которых были кадеты, социал-демократы и революционеры, казались Меллер-Закомельскому не вполне благонадежными с политической точки зрения. Доказательством этого, по его мнению, служил их избирательный блок с латышами и евреями на выборах в Государственную думу. Столь же неблагонадежной Меллер считал и большую часть местных чиновников из русских, поляков и латышей80.
Проект реформы крестьянского общественного управления и другие проекты Особого совещания
Остзейское дворянство отстаивало свои интересы в острых дискуссиях с представителями крестьян по поводу выработанных Особым совещанием «Предположений по вопросу о земельных отношениях в Прибалтийских губерниях» и проекта реформы крестьянского общественного управления. В итоге Особое совещание приняло с некоторыми изменениями проект реорганизации волостного устройства, основные положения которого разработал эстляндский дворянский комитет. Этот законопроект нес на себе отпечаток влияния дворянства.
В частности, крестьянам не удалось добиться образования всесословной волости. Согласно «Положению о волостном общественном управлении» 19.02.1866 г., в состав волостного округа входила только повинностная земля. Представители крестьян считали необходимым включить в него также и мызные земли, однако Особое совещание присоединилось к предложению дворянства выделить их в отдельные районы. Это позволяло помещикам, по свидетельству барона А.О. фон Шиллинга, сохранить независимость от волостного управления. В качестве «уступки» крестьянству владелец имения должен был нести в пределах мызного района те же обязанности и повинности, которые по закону возлагались на волостные общества в границах волостного округа .
Контроль за волостью переходил к дворянству: проект предусматривал, что надзор за ней будет осуществлять уездное по сельским общественным делам присутствие во главе с уездным предводителем дворянства (в Лифляндской и Эстляндской губерниях — с уездным депутатом дворянства, на Эзеле - с депутатом конвента). По-прежнему сохранялись волостная и мызная полиция. Все это противоречило интересам крестьян, и их представители отказались подписать проект86.
В ходе рассмотрения «Предположений по вопросу о земельных отношениях» совещание обсудило вопрос об «особых привилегиях» владельцев дворянских вотчин. Их объем и содержание определяли статьи 883 и 892 «Свода гражданских узаконений губерний Прибалтийских» . Содержание этих прав обычно трактуется в исторической литературе во многом под влиянием публицистики конца 19 - начала 20 в. как сословно-политические привилегии прибалтийского дворянства, между тем эта оценка представляется не вполне обоснованной. В самих ст. 883 и 892 говорилось, что владелец дворянской вотчины наделяется особыми правами независимо от его сословия, т. е. обладание ими определяла не принадлежность к дворянству, а владение дворянской вотчиной. Она могла находиться в собственности представителя любого сословия и при этом продолжала называться «дворянской вотчиной».
Однако недворян среди владельцев этого вида недвижимости было не так много, в связи с чем носителем особых прав оставалось в основном дворянство. Общественное мнение считало, что благодаря этим привилегиям дворянство сохраняет свое политическое господство в Прибалтике. В действительности особые права принадлежали не одним лишь дворянским вотчинам. С некоторыми исключениями они были также присвоены пасторатам, видмам должностных лиц (землям, предназначенным для их материального обеспечения), мещанским ленам, имениям благотворительных заведений и городских обществ. Особые привилегии ограничивали предпринимательскую инициативу местного населения и тем самым затрудняли экономическое развитие края. Ликвидировать их требовала национальная оппозиция; в пользу этой меры неоднократно высказывались публицисты, в частности Ф.Гарайс (В.Земцев) и В.Троицкий. Представители же лифляндского дворянства считали, что ликвидация этих привилегий нарушает права собственников вотчин. Они соглашались на нее лишь в том случае, если этого требовала реализация аграрной реформы в крае. Курляндское рыцарство занимало более жесткую позицию: оно было согласно с отменой только тех привилегий, которые были предоставлены имениям по закону, и настаивало на сохранении присвоенных им по договорам. Представители крестьян, напротив, требовали немедленно упразднить все без исключения особые привилегии 9. Совещанию не удалось прийти к соглашению по этому вопросу, и в целом он был решен в интересах дворянства. Принятые им «Предположения» предусматривали упразднение особых привилегий, но только вместе с ликвидацией всех вообще преимуществ и ограничений, присвоенных различным категориям земель. Совещание признало «неотложной» отмену этих преимуществ только в Курляндии, в остальных же Прибалтийских губерниях ликвидация привилегий собственников вотчин откладывалась на неопределенный срок90. Особую активность рыцарство проявило при рассмотрении вопроса о реорганизации местного суда. Он не входил в программу работ Особого совещания, но обсуждался в губернских подготовительных комиссиях, и 29.09.1907 г. в общем собрании совещания с докладом о реформе суда выступил представитель Риги присяжный поверенный Э.Ф.Мориц. Повышенный интерес дворянства к этому вопросу объяснялся его стремлением вернуть себе влияние на суд, подорванное введением в 1889 г. российских судебных уставов. Курляндская подкомиссия в записке к своим предложениям подчеркивала, что судебные учреждения не должны использоваться для «обрусения края»; они обязаны быть выше любых национальных интересов. Она также выразила пожелание, чтобы на судебные должности в Остзейские губернии назначались прибалтийские уроженцы, владевшие национальными языками и знакомые с «местными условиями». Представитель крестьян Я.Ю.Гольдман (позднее депутат IV Государственной думы) возражал против этих предложений. Он не отрицал их важности, но указывал, что прежде всего следует устранить причины межнациональной розни. При той ситуации, которая существовала в крае, судебные должности, по мнению Гольдмана, следовало оставить за «русскими людьми».
Инициативы рыцарства по укреплению дворянского землевладения
Основываясь на законе 25.06.1912 г., курляндское дворянство предложило некоторые поправки к законодательству о фидеикомиссах. В.Е.Рейтерн-Нолькен по поручению ландтага 27.02.1914 г. ходатайствовал перед министром юстиции о выработке постановления, которое позволило бы сдавать в оброчное или наследственное арендное содержание участки фидеикомиссных имений Курляндской губернии под строительство жилья и промышленных предприятий73.
Соответствующий договор должен был заключаться с согласия дворянского комитета на срок не более 99 лет. Необходимость этого преобразования автор записки обосновывал экономическими причинами - тем обстоятельством, что запрет отчуждать земли из состава многочисленных дворянских фидеикомиссов препятствовал развитию экономических отношений в Курляндии. Так, по данным на 1908 г., фидеикомиссы вместе с майоратами занимали 41,2 % общей площади всех частных имений в Курляндской губернии74. Дворянство осознавало, что институт фидеикомиссов устарел, и пыталось приспособить его к современным экономическим условиям. Между тем практическую пользу для экономики края могла принести только ликвидация фидеикомиссов как того требовала национальная оппозиция.
Министр юстиции в отношении 17.04.1914 г. министру внутренних дел одобрил предложения курляндского дворянства. По его мнению, реформу следовало также распространить на Эстляндскую и Лифляндскую губернии75. Однако этим отношением все и ограничилось - Министерство внутренних дел, вероятно, не считало необходимым реализовывать предложения рыцарства, или же им помешала осуществиться Первая мировая война.
Кризис дворянского землевладения побудил лифляндское рыцарство в свою очередь выступить с инициативой реформы наследования дворянских вотчин. Ее основные положения были изложены в проекте «Права преимущественного наследования дворянских имений Лифляндской губернии», который 25.10.1908 г. лифляндская ландратская коллегия представила губернатору с просьбой ходатайствовать перед министром внутренних дел о внесении его в законодательные органы76.
Намеченное преобразование было призвано предотвратить распад вотчины и обеспечить её сохранность в роду первого приобретателя. Для этого на дворянские вотчины предлагалось распространить право преимущественного наследования, заимствованное из крестьянского права, и облегчить переход имения к «преимущественному» наследнику. Его положение осложнялось тем, что получая вотчину, он обязан был выплатить «сонаследникам» определенную часть ее стоимости. По проекту, «преимущественному» наследнику предоставлялось не в зачет 20 % от стоимости вотчины (т. е. не подлежало выплате), помимо этого, он наследовал весь сельскохозяйственный инвентарь. Целостность вотчины также должен был гарантировать запрет обременять ее ипотечными долгами свыше установленного предела.
Новый порядок наследования предполагалось применять факультативно, по желанию владельца вотчины, вместе с установленным ранее. Мотивом преобразования служило стремление рыцарства сохранить вотчину как основу дворянского землевладения в Прибалтике. По признанию самих составителей проекта, фидеикомисс уже не обеспечивал этого .
Все ведомства, запрошенные Министерством внутренних дел, оценили проект лифляндского дворянства отрицательно. Земский отдел министерства в отзыве 28.02.1909 г. мотивировал свою позицию тем, что предложения ландратской коллегии преследовали интересы крупных землевладельцев и затруднили бы переход земли к крестьянам. В то время как И.Г.Щегловитов в заключении 24.09.1911 г. ставил под сомнение саму необходимость этой
7R
реформы .
С 5 по 30.10.1911 г. проект рассматривало особое совещание, действовавшее при Рижском окружном суде под председательством Н.С.Саввича, и также признало его неприемлемым. Члены этого совещания считали нецелесообразным сохранять крупное дворянское землевладение в принципе, тем более с помощью законодательных мер. Вопрос о том, соответствует ли интересам правительства укрепление этого вида землевладения в Прибалтике, поднимал в своем заключении 6.11.1910 г. на проект лифляндского дворянства и председатель 3-го гражданского департамента Санкт-Петербургской судебной палаты (она ведала делами, относившимися к Прибалтийским губерниям) .
Несмотря на отрицательные оценки проекта лифляндской ландратской коллегии, Министерство внутренних дел 20.12.1911 г. запросило на него отзывы эстляндского и курляндского ландтагов, в связи с тем что не исключалась возможность обсуждения этого проекта в Совете министров. Курляндский ландтаг сослался на отличие действовавшего в губернии наследственного права от лифляндского и 6.03.1912 г. признал проект неприменимым к Курляндии, в то время как эстляндский дворянский комитет 7.02.1913 г. представил свой проект «Права преимущественного наследования дворянских имений Лифляндской и Эстляндской губернии». В его основу, собственно, лег несколько измененный лифляндский проект80.
Заключение И.Г.Щегловитова 4.03.1914 г. на проект эстляндского дворянского комитета подвело итог обсуждению вопроса. В нем министр юстиции повторил свои возражения, высказанные в отзыве 24.09.1911 г. на проект лифляндской ландратскои коллегии, в частности, что он не видит серьезных оснований проводить эту реформу. Многочисленность фидеикомиссов в Прибалтике, по мнению министра, делала ее излишней. Точку зрения Щегловитова разделял и министр внутренних дел .
Правительство не поддержало инициативу прибалтийского дворянства в силу как экономических, так и политических причин: прежде всего потому, что крупное дворянское землевладение затрудняло развитие экономических отношений. Кроме того, оно обеспечивало политическое влияние прибалтийско-немецкого дворянства. Правительство же было заинтересовано не в усилении, а в ослаблении политических позиций рыцарства.
В 1907-1914 гг. результаты реформаторской деятельности правительства в «остзейском вопросе» оказались весьма скромными. Из всех наиболее значительных преобразований, которые правительство подготовило в этот период, прошли законодательные инстанции и вступили в силу только два закона: 6 и 25.06.1912 г. Они были продиктованы в первую очередь потребностями экономического развития помещичьего и крестьянского хозяйства.
