Художественная жизнь Юга России в условиях противостояния, 1917-1920 гг. Еремеева Анна Натановна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Художественная жизнь Юга России накануне Октябри 1917 года 40

1.1. Состояние художественной жизни Юга России в начале XX века 40

1.2. Февральская революция и новые явления в художественной жизни 69

ГЛАВА 2. Воздействие Октябрьской революции и гражданской войны на художественную ситуацию в регионе 98

2.1. Миграция населения на юг и ее социокультурные последствия 98

2.2. Организация художественной жизни: роль властных структур, художественных, профессиональных, общественно- политических объединений 112

ГЛАВА 3. Искусство в условиях гражданского противостояния: концепции и практика воевавших сторон 143

ГЛАВА 4. Деятельность художественных учреждений, творческих коллективов 194

4.1. Театр и сценические зрелища 194

4.2. Кинематограф 227

4.3. Изобразительное искусство 240

4.4. Музыка 254

4.5. Художественное образование 262

ГЛАВА 5. Развитие литературно-художественной печаги 297

5.1. Журналы и газеты 304

5.2. Книгоиздание 322

5.3. Преломление специфических реалий революции и гражданской войны в художественном сознании 33

ГЛАВА 6. Исторические судьбы южнороссийского художественного наследия революционных лет 386

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 398

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 407

ПРИЛОЖЕНИЕ 437

• Состояние художественной жизни Юга России в начале XX века
• Миграция населения на юг и ее социокультурные последствия
• Искусство в условиях гражданского противостояния: концепции и практика воевавших сторон

Введение к работе

Октябрьская революция и гражданская война в общественном сознании традиционно ассоциируются с политической конфронтацией, утверждением новой модели общественного развития, кровопролитными сражениями... Гораздо сложнее представить эти события с точки зрения развития художественной жизни. Тем более, когда речь идет о территории, не раз переходившей из рук в руки, большую часть времени находившейся под властью контрреволюционных режимов, испытавшей на себе эксперименты различных противоборствовавших сил в социально-политической, экономической и культурной сферах.

Представленная диссертация посвящена истории художественной жизни на Юге России в годы революции и гражданской войны.

Отход отечественной исторической науки от догматических схем и построений, исследовательских стереотипов в выборе приоритетных тем при освещении таких глобальных процессов как революция и гражданская война, создали благоприятные условия для самой постановки проблемы. Появившиеся в последнее десятилетие возможности более эффективно изучать, включать в научный оборот, интерпретировать разнообразные источники открыли новые перспективы познания и осмысления дискуссионных вопросов.

Актуальность изучения темы определяется рядом факторов: во-первых, необходимостью комплексного исследования истории художественной жизни, внесения существенных дополнений в историю отдельных областей художественной культуры;

во-вторых, важностью восполнения серьезных пробелов в истории революции и гражданской войны. При этом заметим, что художественная культура не является характеристикой исключительно духовной жизни общества, но и своеобразно отражает социаль но-экономические, идеологические, политические, нравственные и другие проблемы прошлого;

в-третьих, возможностью изучения на конкретно-историческом материале таких вопросов как "художник и власть", "художественная жизнь и политика", концепций и практики различных политических режимов относительно роли и места искусства в обществе, выявления закономерностей развития художественной культуры в кризисные моменты развития общества;

в-четвертых, исследование поможет воссоздать неизвестные страницы и исправить многочисленные ошибки и неточности в биографиях широкого круга столичных и провинциальных деятелей художественной культуры, а также тех, кто по долгу службы имел отношение к функционированию художественной сферы общества;

в-пятых, назрела потребность в освоении широкого круга источников, много десятилетий по идеологическим мотивам, различным техническим причинам бывших недоступными для исследователей. Источники эти могут лежать в основе не только работ, подобных настоящему исследованию, но и научных изысканий литературоведов, искусствоведов, культурологов.

Анализ состояния художественной жизни на определенном этапе требует прежде всего выявления ее состава, построения теоретической модели.

Интерес, проявившийся в последние двадцать пять - тридцать лет в философских, социологических, искусствоведческих, реже -историко-теоретических исследованиях к понятиям "художественная культура" и "художественная жизнь", привел к определенным достижениям в разработке теоретико-методологических основ изучения сферы функционирования искусства (1).

Попытаемся сформулировать основные выводы исследователей, касающиеся содержания базовых для нас понятий и подходов к исследованию художественной жизни общества.

Понятие "художественная культура" включает в себя совокупность созданных обществом художественных ценностей, а также сам процесс их создания, распространения и восприятия, усвоения обществом и конкретным человеком. В основе этого определения (и многих подобных ему) лежит предложенная М.С.Каганом модель, включающая следующие основные подсистемы: художественное производство, художественные ценности, художественное потребление, художественную критику и научное изучение искусства.

Для историка культуры, в отличие от искусствоведа, особое значение приобретает построение модели художественной культуры как системы социальных институтов, обеспечивающих создание художественных ценностей, воспроизводство их творцов, воспроизводство художественных ценностей и потребление их публикой. В научной литературе уже дана схема взаимосвязанных блоков в художественной культуре. Ее составляющие таковы: 1. Создатели продуктов художественной деятельности; 2. Институты создания и тиражирования продуктов художественной культуры -творческие союзы, киностудии, издательства, фирмы звукозаписи; 3. Продукты художественной культуры; 4. Институты сохранения и распространения продуктов художественной культуры - библиотеки, архивы, музеи, выставки, театры, цирки, концертные организации, кинопрокат, клубы, книготорги; 5. Институты и каналы художественного образования и воспитания населения, пропаганды продуктов художественной культуры - лектории, художественная самодеятельность, реклама, информация; 6. Процессы освоения искусства людьми, реализуемые посредством трех видов деятельности человека: знакомства с произведениями искусства, приобретения искусствоведческих знаний, собственного художественного творчества; 7. Институты руководства художественной культурой, выполняющие в известной мере роль внешнего фактора (2).

Эта схема с минимальными коррективами, связанными с отсутствием ряда институтов в прошлом, может быть использована и для изучения периода революции и гражданской войны. Схема да ет исследователю четкие ориентиры, побуждает к изучению того, как проявляется зависимость состояния и эволюции основных блоков художественной культуры от характера общества в целом, которое всегда заинтересовано, чтобы искусство соответствовало социально-историческим потребностям, от воздействия других блоков и под влиянием собственных внутренних законов. Конкретно-историческое исследование с использованием такой модели позволит выяснить, насколько гармонично развиты и сочетаются ее элементы и подсистемы и насколько они могут плодотворно функционировать в реальных условиях (3).

Художественная жизнь несводима к художественному творчеству, созданию произведений профессионального и непрофессионального искусства. Она не отождествляется и с художественной культурой.

Существует множество различных, но по сути схожих определений художественной жизни общества: "процесс функционирования художественной культуры в конкретных социально-исторических условиях", "живое функционирование всех подсистем художественной культуры", "актшное бытие художественной культуры", "область общественной жизни, основу которой составляет деятельность по производству, распространению и усвоению художественного сознания вместе с соответствующими отношениями и институтами" и т.д.

Так как художественная жизнь предполагает функционирование художественной культуры в реальных обстоятельствах, то задача историка - выявить весь спектр обстоятельств в определенных временных границах.

Многочисленные "отраслевые" искусствоведческие исследования (по истории музыки, театра, кино и пр.) не могут заменить самостоятельных социальных исследований художественной жизни, главный смысл которых заключается в определении направленности и содержания культурной деятельности, ее последствий для общества. Историк художественной культуры в отличие от историка

искусства должен делать акцент не столько на интерпретации художественных произведений, столько на социальных аспектах функционирования художественной культуры: сфере культурной политики, системе организации институтов, действующих в пространстве художественной жизни.

Понятие "художественная жизнь" может предусматривать не только временной, но и региональный аспект функционирования художественной культуры. В настоящем исследовании изучение художественной жизни Юга в революционные годы предполагает учет региональных особенностей - миграцию значительного количества столичной художественной интеллигенции, частую смену политических режимов и т.д.

Указанные выше теоретические выводы достаточно полно и четко определяют направления исследования, однако особенности изучаемого этапа, источниковое обеспечение, состояние историографии диктуют определенные коррективы. Например, лишь поверхностно (по причине отсутствия источников, прежде всего данных статистики) изучается такая важная составляющая проблемы как потребитель искусства.

Историография проблемы

Собственно история художественной жизни Юга России в 1017-1920 годах и отдельные ее аспекты, нашедшие отражение в диссертации, еще не являлись предметом специального изучения. Специалисты (чаще - не историки) в той или иной степени затрагивали вопрос лишь в контексте решения иных задач.

Причина сложившейся ситуации видится в своеобразии социокультурных процессов, характерных для Юга России революционных лет. Господствовавшая многие десятилетия в нашей стране марксистско-ленинская теория культуры наделяла каждую общественно-экономическую формацию присущим ей типом кулыуры. Художественная культура Юга 1917-1920 гг., следуя формальной хронологии, являлась продуктом уже не дореволюционной (капиталистической) истории. В то же время содержание процессов в

сфере искусства, происходивших на этой территории (за исключением коротких периодов власти Советов) не могло быть охарактеризовано как социалистическое и даже как своего рода переходное. Таким образом, проблема не вписывалась в традиционную схему.

В отечественной историографии гражданской войны налицо был слабый интерес к истории побежденной стороны. Как отмечал известный историк Ю.А.Поляков, "силы, противостоящие Советам, не рассматривались практически в качестве субъекта исторического процесса. Они изучались лишь постольку, поскольку без них невозможно показать действия главных субъектов тогдашней истории - рабочих, крестьян, Советской власти, коммунистической партии. Контрреволюционный лагерь как бы служил фоном, на котором развертывались действия основных сил" (4). И отечественные, и зарубежные исследования революции и гражданской войны почти не касались вопросов, выходивших за рамки военной и политической проблематики.

Отдельные аспекты проблемы затрагивались в многочисленных исследованиях. Попробуем классифицировать и кратко охарактеризовать их. В основной части диссертации по мере необходимости будут даваться более подробные историографические обзоры отдельных составляющих темы.

Научную литературу, в большей или меньшей степени отразившую проблему, можно условно разделить на четыре группы: 1. Исследования по истории отдельных видов искусства; 2. Работы по истории культуры. Традиционные названия относившихся к периоду 1917-1920 гг. разделов или отдельных трудов звучали примерно так: "Октябрьская революция и первые социалистические преобразования в области культуры (искусства)", "Советская культура (искусство) в период гражданской войны", "Политика партии большевиков по вовлечению интеллигенции в социалистическое строительство в первые годы советской власти", "Ленин и искусство", т.е. изначально подразумевалось, что культурные преобразования были неотъемлемой частью лишь политики Советов; 3. Биографии

(художественные, научно-популярные, научные) представителей мира искусства, руководителей органов, курировавших искусство в советской России; 4. Труды по истории Октябрьской революции и гражданской войны. Обращение к вопросам, касавшимся сферы развития культуры на Юге, для большинства последних работ нехарактерно. Лишь в контексте анализа практики идеологической работы на территориях, где устанавливалась советская власть, рассматривались роль искусства в агитации за социализм (в частности, деятельность художественных коллективов в Красной Армии, самодеятельные художественные объединения красноармейцев).

Касаясь вопроса периодизации отечественной историографии, необходимо отметить, что строгая "привязка" научно-литературного процесса к политическим процессам не всегда оправдана. Как справедливо отмечал известный историк интеллигенции В.Р.Весе-лов, при всей подвижности и условности границ любой периодизации, они, тем не менее, признаны фиксировать не столько количественные сдвиги( число работ, источников, разнообразие их видов и др.), сколько качественные рельефы - освоение новой методологии исследования, иное осмысление исторического факта, смену исследовательских концепций и парадигмы (5). С этих позиций в изучении проблемы, думается, логично выделить два этапа: советский и постсоветский (с конца 1980-х годов). Разумеется, каждый из этапов имеет свою специфику, ценность, внутреннюю периодизацию и тенденции, противоречия, достоинства и недостатки.

Первые работы, отразившие проблему, вышли в 1920-е годы. Источниковая база публикаций была узкой, однако, в отличие от последующих лет, широко использовалась эмигрантская литература. Содержание, способ изложения материала, подходы к подбору, анализу источников были таковы, что во многих случаях представляется сложным различить публицистику, научные исследования, мемуары.

Целая серия обзоров, подводивших итоги развития литературы и искусства первого советского пятилетия, была опубликована в

журнале "Печать и революция" в 1922 г. В статьях о развитии изобразительного искусства, музыки, художественной прозы принималась во внимание лишь ситуация в столицах; статьи же В.Брюсова о русской поэзии (6) и Н.Ефимова - опыт библиографической сводки литературы по гуманитарным наукам 1917-1922 годов (7) рассматривали отдельные события, происходившие на Юге, в контексте единого общероссийского культурного процесса; при этом не акцентировалось внимание на особенностях политического фона.

В работах по истории "белой" печати (в основном крымской) преобладали эмоциональные, с позиций официальной советской идеологии оценки (8). Однако эти статьи содержали ценные сведения об отдельных южнороссийских газетах и журналах, книгоиздательствах, деятельности писателей и журналистов. Подобного рода информация включалась в общероссийские и региональные библиографические издания (9).

Несмотря на общее негативное резюме относительно явлений, происходивших в художественной жизни Юга, сами события упоминались. Еще не замалчивались позже канувшие в небытие имена российских писателей-эмигрантов (сведения о них включались в справочную литературу ), не отрицались определенные интеллектуальные достижения того времени.

Региональные исследования о революции и гражданской войне касались в основном военно-политических аспектов и лишь изредка - вопросов, связанных с идеологической функцией искусства (10). Элементы исторических исследований содержали библиографические указатели периодической печати ( по стране в целом и отдельным южнороссийским регионам), включавшие и несоветские издания (11).

В 1920-е годы был написан ряд биографий представителей мира искусства, разумеется, с учетом событий недавнего прошлого, в т.ч. и южнороссийских сюжетов (12). Последние подавались либо эпизодически, либо освещался лишь творческий процесс вне политического контекста, или же акцент делался на событиях советских

периодов, точнее - на сотрудничестве героя исследования с советской властью. Если подобных фактов не находилось, то, как правило, подчеркивались душевная растерянность, творческий кризис, неприятие антибольшевистских сил. Такая схема была абсолютизирована в последующие годы и стала своеобразным стереотипом при написании биографий людей искусства, живших в 1917-1920-е годы на Юге и других территориях, где у власти находились антибольшевистские силы.

1930-е - середина 1950-х годов характеризовались, как известно, насаждением в гуманитарных науках идеологии сталинизма, абсолютизацией теории классовой борьбы. Именно с точки зрения классовости рассматривались и достижения в искусстве. Изучаемая нами тема, применительно ко времени правления несоветских режимов, автоматически "выпала" из исторических исследований. Определенный вклад в ее изучение внесли историки периодической печати и библиографы, зафиксировавшие в своих трудах множество литературно-художественных изданий, выходивших на Юге в 1917-1920 годах (13).

В биографиях представителей художественной интеллигенции период революции и гражданской войны нередко отсутствовал, либо факты сильно искажались. Как справедливо отмечала М. Чудакова, "формирование двусмысленной литературной атмосферы советского времени в немалой степени было связано с тем, что очень многие... столичные литераторы были хорошо осведомлены о той части социальной и литературной биографии друг друга, которая относилась к 1918-1920 годам, - и последующее перекрашивание как бы предполагало взаимную скромность" (14). "Взаимная скромность" применительно к условиям 30-х - 50-х годов была, как никогда, обязательным гарантом не только профессионального, но и физического выживания.

С середины 1950-х годов и в последующие десятилетия проявился значительный интерес к историко-культурной проблематике. Зародилось и оформилось такое исследовательское направление

как интеллш ентоведение. Активно изучались вопросы, касавшиеся государственного и партийного руководства культурным строительством, развитием искусства, самой концепции культуры и искусства, выработанной в трудах классиков марксизма-ленинизма, руководителей советского государства (15). Исследования, затрагивавшие культурные преобразования в первые годы советской власти, выполненные на общесоюзном материале, принимали во внимание лишь ситуацию, сложившуюся на советских территориях. Пожалуй, только в работах С.А.Федюкина (16) указывалось на сосредоточение в южных и восточных регионах страны, бывших под властью контрреволюционных правительств, значительного количества художественной интеллигенции, пытавшейся в соответствии со спецификой времени реализовать свои творческие возможности.

Авторские коллективы трудов по истории функционирования отдельных областей искусства и институтов художественной культуры, в том числе и фундаментальных, многотомных исследований, изданных в середине 1950-х- конце 1980-х годов, при освещении периода 1917-1920 гг. касаемо Юга России и других временно несоветских районов занимали различную позицию. Одни давали краткие сведения, опираясь на мемуарную литературу, данные периодики (в т.ч. и "белой"), хотя, разумеется, интерпретировали эти сведения с точки зрения официальной теории(17). Другие предпочли даже не поднимать этот вопрос. Трехтомник "История книги в СССР. 1917-1921" (М., 1983-1986), например, не содержит хотя бы упоминание ни об одном частном южнороссийском издательстве. Фундаментальный труд "История искусства народов СССР" (Т.6. М., 1971. Т.7. М., 1972) полностью исключил из повествования интересный и своеобразный, полный событиями период 1917-1920 гг. в Грузии(18). Исследователь истории охраны памятников истории и культуры Ю.Н.Жуков ограничил территориальные рамки своей основательной работы Советской Россией (19).

В грудах по истории культуры Украины (а в 1960-х - первой половине 1980-х годов в республике вышел целый ряд исследова ний на тему "Революция и искусство"(20)) авторы не могли полностью обойти вопросы, касавшиеся развития культуры в период правления Центральной рады, гетмана, Директории и т.д.. Однако освещение их шло фрагментарно, преобладали негативные оценки, а основное внимание отводилось периодам "первых" (начало 1918 г.) и "вторых" (первая половина 1919 г.) Советов.

Региональные исследования культуры, в большинстве своем, ограничивались анализом "социалистических преобразований в области культуры".

Одна из немногих попыток дать общую характеристику развития культуры в условиях деятельности контрреволюционных правительств (на материалах Сибири) была сделана в середине 60-х годов В.Л.Соскиным (21). Несмотря на традиционный подход к оценке событий и явлений, автор целенаправленно отстаивал следующий тезис: смена политических условий не меняет автоматически ход и характер развития культуры; особенно заметна эта устойчивость у тех компонентов культуры, которые имеют общезначимый характер (22).

Отход от жесткого политического детерминизма в освещении культурных процессов периода гражданской войны, подача материала, объективно приводившая читателей к выводу о наличии саморегуляционных процессов в художественной культуре, характерны для некоторых историко-литературоведческих и истори-ко-искусствоведческих работ 1960-х - середины 1980-х годов (23). Не упуская из виду политический фон событий, авторы стремились максимально ограничить анализ с классовой позиции, концентрируя внимание на положительных результатах деятельности интеллигенции.

Подобный подход лежал в основе создания ряда биографий, сборников документов и материалов о деятелях литературы и искусства (24), библиографических, фильмографических указателей (25).

В целом же, вплоть до конца 1980-х годов в освещении событий художественной жизни революционного Юга доминировало чередование "света" и "тьмы", характеризовавшее соответственно периоды правления советской власти и антибольшевистских режимов. В ряде исследований, тематически и хронологически соответствовавших проблеме, южнороссийские сюжеты не рассматривались вовсе. Такая ситуация была обусловлена причинами, главным образом, идеологического порядка.

Один из последних фундаментальных историко-культурных трудов рассматриваемого периода - изданная в 1985 г., написанная ведущими специалистами института истории СССР Академии наук монография о советской культуре 1917-1927 годов (26) частично отразила лишь процесс идейного размежевания бежавшей из столиц художественной интеллигенции и абсолютно безмолвствовала по поводу созидательной деятельности интеллигенции (в том числе и художественной) в тяжелейших условиях политически нестабильного Юга, особенностей и содержания культурных процессов, происходивших там.

Все отмеченное повлияло на содержание справочных изданий (словарей, энциклопедий), логику подбора материалов в сборники документов (общероссийские и региональные) по истории культуры в целом и отраслевых - по истории театра, кино, литературы, изобразительного искусства, книги и т.д. Отдельные авторы, аргументируя тезис о благотворном воздействии революции на культурную сферу, говоря о культурных преобразованиях на Юге в первые годы после революции, либо по незнанию, либо сознательно искажали факты. В актив советской власти зачислялось многое из сделанного либо при непосредственном участии контрреволюционных правительств, либо организациями интеллигенции, далекими от большевистских идей и даже стоявшими в оппозиции к большевикам (27).

Представляется неверным распространенное ныне нигилисти-чекое отношение историков ко всему, созданному в нашей стране в

рамках официальной идеологии, в том числе касающемуся обозначенной проблематики. Разработка теоретических основ изучения художественной жизни, анализ государственной политики в области культуры, т.н. отраслевые исследования по искусству, исследования истории интеллигенции в целом, жизни и деятельности отдельных представителей мира искусства, издание документальных материалов и мемуаров создали серьезные предпосылки для изучения избранной темы. Однако, выражаясь словами В.Л.Соскина, "апологетика власти, возведенная в правило", присутствовавшая в большинстве исследований, являлась существенным препятствием в объективном и всестороннем освещении процессов.

Известные события в жизни советского общества середины 1980-х годов явились мощным толчком для пересмотра и переоценки историографии советского общества в целом и истории культуры в том числе.

Во второй половине 80-х годов, когда доктрина развития и деятельности КПСС на официальном уровне переосмысливалась в духе "демократического социализма", когда публицисты уже на практике опробовали идею мировоззренческого плюрализма, историки культуры с некоторым отставанием от публицистов начали корректировать свои прежние подходы и оценки.

Потребовалось время для осмысления поворота общественной жизни. Значительная часть исследований и в конце 1980-х годов опиралась на идеологию прошлых лет и после острых сочинений публицистов создавала впечатление сильно залежавшихся в редакциях (в ряде случаев именно так и было).

Рубежной в осмыслении одного из важных аспектов интересующей нас темы можно считать статью С.А.Федюкина (посмертную публикацию талантливого ученого) "Интеллигенция и белое движение" (28), по сути являвшуюся логическим продолжением его предыдущих работ. Автор обосновал необходимость изучения темы "интеллигенция за линией фронта", отметив ее обширность и почти полную неизученность и тем самым положил начало новому

исследовательскому направлению. В конце 1980-х- первой половине 1990-х годов были защищены кандидатские диссертации, в которых эта тема расматривалась на материалах Урала, Кубани, Дона (29).

Развитие легального мировоззренческого плюрализма, осознание большинством историков культуры концептуальной бедности одномерных подходов вылилось в начале 90-х годов в острую дискуссию об отношении большевиков к культурному наследию, к интеллигенции, о сущности культурной революции в СССР. Не вдаваясь в логические построения и аргументы участников дискуссии (это не входит в задачу исследования), отметим, что можно выделить следующие основные точки зрения историков: 1. Традиционную, развивающую с отдельными поправками схемы предшествующих лет, базирующуюся на марксистско-ленинском подходе. Отстаивался и отстаивается тезис о непреходящей ценности культурной революции в СССР, о бережном, в целом, отношении партии к культурному наследию дореволюционной России, правильности политики в отношении интеллигенции (по крайней мере, в 20-е годы), приведшей к эволюции последней в направлении сближения и сотрудничества с большевизмом; 2. Концепцию тоталитарности советской культуры, представляющую власть в качестве антиинтеллектуальной силы, а интеллигенцию и в целом - культурное наследие прошлого - в качестве жертвы. Соответствующая оценка дается и предшествовавшей историографии: не отрицая фактологической ценности работ, наличия в них оригинальных частных сюжетов, интересных логических построений и других элементов творческой самостоятельности, констатируется их тормозящая роль в осознании советского культурного опыта; 3. Условно назовем ее центристской. Выступая как против жестко детерминированной марксисткой схемы исторического развития, так и не менее жесткой однолинейной тоталитарной концепции, считая их следствием гипертрофированного, одномерного видения процессов социокультурного развития общества, историки квалифицируют культурную

политику большевиков как сложную, противоречивую, отнюдь неоднозначную.

Касаемо таких идеологически насыщенных периодов истории, какими являются революция и гражданская война, в значительной степени заявили о себе политические симпатии историков, порой подменившие всесторонний, взвешенный подход. Некоторых авторов в большей степени занимали и занимают не реалии истории, а конструирование антибольшевистского мифа или наоборот отстаивание традиционных в советской историографии представлений об этих поворотных событиях в жизни России.

В целом, на фоне смятения и разноголосицы теоретической мысли, рождения новых представлений, критического отношения к старым концепциям, большинство историков, так или иначе соприкасающихся с поставленной в диссертации проблемой, стремясь к максимально объективному отражению исторических процессов, пытаются соединить в своей концепции достижения прошлого и настоящего, зарубежной и отечественной историографии. В оборот вводится качественно новый пласт источников: ранее засекреченные данные отечественных архивов, а также литературы и иных материалов, хранящихся зарубежом.

В работах последних лет по истории гражданской войны на Юге России (В.Зиминой, В.Федюка, А.Венкова, А. и В. Зарубиных, А.Зайцева, Г.Бордюгова, А.Ушакова, В.Чуракова и др.(ЗО)) в противоположность трудам советского времени основное внимание сосредоточено на характеристике лагеря контрреволюции. Авторы попытались проследить стратегию и внутреннюю логику борьбы, причины военных, политических побед и неудач на различных этапах. Вопросы культурной жизни Юга нашли определенное отражение в докторской диссертации В.Федюка в процессе рассмотрения широкого спектра идеологических постулатов и конкретных действий "белых" в области пропаганды (31).

Вопросы художественной жизни в годы революции и гражданской войны так или иначе затрагивались в исследованиях по

истории интеллигенции (32). Серьезный импульс подобным исследованиям дали интеллигентоведческие научно-теоретические конференции 1990-х годов в Иваново, Екатеринбурге, Омске, Москве и Петербурге (33). Главное внимание авторы уделяли взаимоотношениям интеллигенции и властных структур, политике по отношению к интеллигенции, идейным исканиям и эволюции политических взглядов интеллигенции.

Значительно меньшее место в исследованиях отводится, как справедливо отмечал В.Т.Ермаков, "деятельностной" позиции интеллигенции, которая, собственно, и была залогом развития художественной сферы общества (34).

В современных работах, касающихся развития культуры на Юге России в первые послереволюционные годы, акцент сделан на государственной политике в области культурного строительства. Так, В.А.Матецкий исследовал роль и функции советских и партийных органов в организации художественной жизни на Дону и Северном Кавказе (35). Некоторая тенденциозность в подборе источников, анализ их с точки зрения коммунистической партийности и классовости привел автора к выводам (по крайней мере, в отношении 1917-1920 годов), аналогичным тем, что утверждались в советской историографии в течение многих десятилетий.

Украинские историки сосредоточили внимание на деятельности государственных структур независимой Украины в сфере культуры (правда, в основном в области народного образования) (36). Изданы биографии государственных деятелей, возглавлявших данное направление (37). Опубликованы документы высших органов власти Украины 1917-1918 гг. Основательно изучены работа государственной комиссии по возвращению украинских культурных ценностей из России, государственные программы и реальная деятельность по охране памятников искусства и старины (38).

Вообще, работы конца 1980-х- 1990-х годов, созданные на Украине, можно условно разделить на две группы. Первая включает исследования, воссоздавшие отдельные стороны социокультур ной среды многонационального региона в условиях значительного притока беженцев из российских столиц, частых перемен власти. Авторы (в основном искусствоведы, литературоведы, историки книги) осветили отдельные сюжеты художественной жизни Юга, касающиеся издательской деятельности, театра, музыки, объединений интеллигенции (39). Вторая группа сориентирована на характеристику жизнедеятельности искусства независимой Украины, и годы революции и гражданской войны представлены с точки зрения развития национального самосознания, отражения этого процесса в художественном творчестве, общественной деятельности художественной интеллигенции (40).

В целом, за последние десять лет на Украине произошел своеобразный "прорыв" в изучении периода революции и гражданской войны (одновременно периода существования хоть и формально, но независимой Украины), в том числе и его социокультурных аспектов. Такая ситуация вполне объяснима с точки зрения следующих позиций: 1. Молодому государству необходимо стимулировать развитие национального самосознания населения, значительная часть которого традиционно была и остается сориентированной на позитивное восприятие русской культуры. Историкам, как всегда, при этом отводится роль идеологического рупора; 2. Срабатывает эффект "запретного плода": украинские исследователи, как и российские, особый интерес проявляют к проблемам, ранее запрещавшимся.

Большой интерес представляют биографические труды конца 1980-х- 1990-х годов. Литературоведческие, искусствоведческие, исторические исследования о М.Волошине, М.Булгакове, И.Эрен-бурге, А.Экстер, Н.Черепнине, С.Маршаке, А.Олесе, М. Зерове, пусть фрагментарно, но отразили особенности художественной среды Киева и Одессы, Тифлиса и Харькова, Крыма и Кубани в годы революции и гражданской войны (41). Именно этот период жизни художников, в отличие от устоявшихся традиций прошлых леї, стал наиболее привлекательным для изучения. Аналогичные тен денции наблюдаются в практике публикации документов, особенно мемуаров, писем, дневников.

Некоторые аспекты исследуемой проблемы изучались в русском и украинском зарубежье. Ее, в большинстве своем, касались участники происходивших в 1917-1920 годы событий, в том числе и те, кто обеспечивал функционирование отдельных институтов культурной жизни. Пик активности исследовательской мысли пришелся на 1920-е - первую половину 1930-х годов. Значительная часть работ создана на стыке исторических исследований, мемуаров и публицистики.

Большинство авторов уделяло основное внимание деятельности властных структур в области искусства, конкретно - привлечению художественной интеллигенции к пропаганде политических идей (42). При этом пропагандистские учреждения "белого" лагеря удостаивались, как правило, негативной оценки. Мысль о том, что антибольшевистская пропаганда и попытки привлечь к идеологической деятельности людей искусства не выдерживали никакой критики - таково чаще всего встречавшееся авторское резюме.

Непосредственно процесс функционирования искусства, профессиональная деятельность художественной интеллигенции нашли отражение в единичных работах. В монографии Д.Антоновича (искусствоведа и политического деятеля, занимавшего в период существования независимой Украины посты морского министра и министра искусств) о трехсотлетней истории украинского театра отмечены тенденции развития и основные события в жизни национального театра в 1917-1919 гг. (43). Г.К.Лукомской попытался осмыслить проблему роли и места художника в революции. В противовес многим мемуаристам и публицистам, показывавшим художника конформистом, продававшим свой талант любой власти, автор подчеркивал искренние побуждения значительной части художников, увидевших в революции созвучие собственному творчеству. Г.К.Лукомской акцентировал внимание на позитивных сторонах политики большевиков, в частности, в вопросах охраны памят ников культуры в Киеве и высказывал решительное несогласие с действиями деникинского руководства в этом направлении (44).

Определенный интерес представляют биографические очерки о художественной интеллигенции в периодических и справочных изданиях русского и украинского зарубежья. Годы революции и гражданской войны освещались в большинстве случаев поверхностно, особенно когда речь шла о столичных мастерах: бегство на Юг рассматривалось лишь как ступень в эмиграцию. Авторы очерков старались акцентировать внимание на антибольшевистской позиции своих героев, фактах притеснения их со стороны советской власти. Таким образом, логика биографов из стана русского (украинского) зарубежья была идентична логике их советских коллег.

Большое значение для осознания закономерностей и сущности процессов в развитии культуры революционных лет имеют "Очерки по истории русской культуры" П.Н.Милюкова, дополненные в эмигрантский период материалами, касающимися функционирования художественной сферы в советской России.

Зарубежные ученые (не принадлежавшие к кругу эмигрантов из России) также внесли определенный вклад в изучение темы. В истории первых лет революции зарубежных ученых интересовали прежде всего трансформация взаимоотношений интеллигенции и власти, политика советской власти (ее высших органов) в области культуры. Именно эти вопросы поднимались хорошо известных работах Р.Пайпса (45), Ш.Фицпатрик (46), в сборнике статей под редакцией Н.Нилсона (47), посвященном различным аспектам развития искусства в советском обществе в 1917-1921 годы. Однако, сконцентрировавшись на анализе ситуации в столицах, они не пытались учесть специфику художественного развития центров антисоветских сил.

В историографии - отечественной, зарубежной, русского (украинского) зарубежья - имеется огромное количество трудов по истории постреволюционной эмиграции из России. Сведения, содержащиеся в них, дают возможность проследить дальнейшие судь бы множества персонажей южнороссийской художественной жизни времен революции и гражданской войны.

Анализ историографической ситуации приводит к выводу о том, что художественная жизнь Юга России в годы революции и гражданской войны еще не стала темой специального исследования (48), а лишь фрагментарно освещалась в разноплановых трудах: в исследованиях по истории революции и гражданской войны, художественной культуры, искусства, интеллигенции, в биографиях представителей мира искусства. Сама постановка проблемы культурного развития территорий в периоды т.н. "контрреволюции", много десятилетий в нашей стране являлась запретной. Политика несоветских режимов в официальной отечественной историографии вообще не ассоциировалась с позитивными явлениями в сфере искусства. Поэтому большинство работ, затрагивавших проблему художественной жизни в годы гражданской войны, касалось лишь временных рамок, соответствовавших периодам правления Советов. И тем не менее заметные исследовательские достижения имели место.

Выделим круг базовых вопросов, важных для рассмотрения заявленной темы, в той или иной мере отразившихся в литературе: 1. Государственные и политические структуры и сфера искусства. В значительной степени изучена лишь политика большевиков и советского государства, в том числе методы воздействия на художественную интеллигенцию. Рассмотрены отдельные направления в деятельности властных структур независимой Украины, привлечение художественных сил к идеологической работе в рядах "белого" движения; 2. Художественная интеллигенция в 1917-1920 годы: идейно-политическое размежевание, участие в культурной и политической жизни, особенности творчества, интеллигенция и "белое" движение, интеллигенция и украинское национальное возрождение; интеллигенция и эмиграция; 3. Отдельные институгы художественной жизни Юга России 1917-1920 годов (следует учесть, однако, что информация о них фрагментарна и бессистемна).

Кратко коснемся еще одного момента, важного для осмысления историографической ситуации.

В отечественной историографии существует множество относящихся к различным этапам и регионам исследований, в названиях которых фигурирует термин "художественная жизнь". Наиболее известные из них - монографии Г.Ю. Стернина (49) и В.П.Лапшина (50). Авторы - главным образом искусствоведы, в качестве предмета исследования избирали бытие изобразительного искусства. В.Ш.Назимова - известный исследователь художественной культуры - в 1985 году констатировала: "История художественной культуры еще не знает работы, где данный феномен рассматривался бы в целом, в единстве и взаимосвязи его составляющих, в исторической динамике его формирования и эволюции" (51). Работ об истории художественной жизни в том ее понимании, какое дано на теоретическом уровне, также нет до сих пор.

Анализ литературы приводит к выводу о необходимости изучения проблемы в целом и отдельных ее составляющих.

Основная цель предлагаемой работы заключается в фактографическом и концептуальном изучении истории художественной жизни Юга России в годы революции и гражданской войны.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд следующих задач:

1. Охарактеризовать состояние художественной сферы Юга России накануне революций 1917 г., воздействие на нее Февральских событий;

2. Проанализировать перемены в структурах, координировавших развитие художественной жизни, связанные со стремительными политическими изменениями, созданием или попытками создания новых государственных образований и миграционными процессами в направлении "столицы - Юг России";

3. Исследовать концепции и практику различных политических режимов относительно функционирования искусства в условиях гражданской войны;

4. Дать характеристику деятельности учреждений искусства, творческих коллективов, издательских центров, художественных учебных заведений, объединений интеллигенции, отдельных художников, по-возможности рассмотреть приоритеты потребителей художественной продукции;

5. Выяснить, как отразились революция и гражданская война в современном им художественном творчестве;

6. Проследить дальнейшие судьбы южнороссийского художественного наследия периода революции и гражданской войны.

Автор ограничилась рассмотрением бытия профессионального искусства. Специально не анализируются также особенности развития художественной культуры национальных и сословных общностей Юга России

Хронологические рамки исследования

Основное содержание диссертации хронологически охватывает период с Октября 1917 года до конца 1920 года. Отправной точкой избран именно Октябрь 1917 г., т.к. его политические, социальные, демографические (прежде всего, миграция на Юг столичного населения, в т.ч. и художественной интеллигенции) последствия кардинально изменили ситуацию в художественной среде региона и сделали ее в своем роде уникальной. В период с Февраля до Октября с точки зрения художественной Юг, за исключением Украины, практически не выделялся на общероссийском фоне (точно так же как и после 1920 года). В начале 1921 года советская власть на Юге установилась повсеместно и на долгие десятилетия; значительная часть беженцев из числа художественной интеллигенции уже эмигрировала; начался новый этап в развитии культуры.

Период, избранный для исследования, хронологически небольшой, но исторически очень важный и насыщенный. Применительно к Югу России его практически невозможно разбить на отдельные этапы, исходя из происходивших политических перемен. Перемены эти в некоторых районах были достаточно частыми (в Киеве власть менялась одиннадцать раз), кроме того, происходили несин хронно на различных территориях. И вообще, жесткая привязка художественных процессов к политической ситуации в обществе представляется спорной.

За рамки установленной хронологии существенно выходят материалы первой главы, где рассматриваются события дореволюционной истории, и последней, представляющей из себя экскурс в будущее - в 1920-е - 1930-е годы, что объясняется необходимостью рассмотреть процесс в динамике: проанализировать среду, на основе которой он формировался, определить степень его воздействия на аналогичные процессы последующих лет.

Территориальные рамки исследования - Юг России. Понятие Юг России, употребляемое в диссертации, не совпадает с нынешними геополитическими реалиями. С точки зрения конфигурации современных границ, события, о которых пойдет речь, происходили в пределах России (на Дону, Кубани, Ставрополье, Тереке, в районе Кавказских минеральных вод), Украины (без западных областей), Грузии, то есть территории, в годы революции длительное время бывших под властью несоветских режимов, являвшейся центром создания новых государственных образований, местом массовой миграции столичного населения. Касаемо Грузии основное внимание уделено особенностям художественной среды в условиях перемещения в регион значительного количества художественных сил из российских столиц. Политика грузинских властей в сфере управления культурой не рассматривается.

При освещении событий периода гражданской войны неизбежны некоторые сложности в определении хронологии событий. Дело в том, что на территориях, подвластных "белым", времяисчисление велось по старому стилю. В гетманской Украине и Грузии официально был принят григорианский календарь. Смены власти сопровождались изменениями в датировке документов, материалов периодической печати и т.д. В диссертации при изложении хронологии взят за основу григорианский календарь, а при освещении

событий на тех территориях, где использовалось иное летоисчисление, дана двойная датировка.

Источниковая база исследования включает разнообразные типы опубликованных и неопубликованных источников.

Наиболее информативным и доступным источником по проблеме является периодическая печать: частично столичная, но преимущественно - южнороссийская. Это и литературно-художественная периодика, и большое количество общественно-политических изданий различной ориентации, официозы правительственных структур . В последних отразилась интересная и порой уникальная (ввиду недолговечности ряда политических режимов) информация в виде всевозможных распоряжений властных структур, касавшихся правил работы зрелищных предприятий, цензурных ограничений, должностных перемещений, в том числе и в сфере управления культурой.

Хроника художественной жизни, рекламы и объявления художественных организаций, информация о собраниях различных художественных объединений, создании новых союзов, выборах членов правления, юбилейные и некрологические материалы, рецензии на спектакли, концерты, книги, журналы - все это представляет интерес.

Систематичность газетно-журнальных текстовых массивов позволяет проследить художественную жизнь в развитии. Обилие газет и журналов, а по сравнению с дореволюционным периодом их количество на Юге значительно возросло, дает возможность сопоставлять материалы.

На страницах периодических изданий постоянно выступали известные писатели, поэты, критики. В силу трудных материальных условий, стремительно менявшейся политической обстановки многие произведения (литературные, сатирической графики) не вышли за рамки журнальных и газетных публикаций. Таким образом, пресса времен гражданской войны нередко выступает уника льным источником современного ей литературно-художественного творчества.

Учитывая условия гражданской войны, значительную роль в изучении бытия искусства играет анализ делопроизводственной документации . Наибольший интерес представляют документы следующих организаций: 1. Органов управления культурой и искусством. Традиционно использовались лишь фонды отделов народного образования Советов. Однако в условиях гражданской войны на Юге действовало множество аналогичных учреждений, созданных антибольшевистскими правительствами. Богатейшую и разнообразную информацию содержат, например, фонды главного управления искусства и национальной культуры Украины (Центральный государственный архов высших органов государственной власти и органов управления Украины (далее ЦГАВО Укр.) Ф.2581), других подразделений, курировавших культурное строительство в молодом государстве - Генерального секретариата просвещения Центральной рады , отдела пластических искусств Министерства народного просвещения и искусства Украинской республики (ЦГАВО Укр. Ф. 2581, 2201). Информативны материалы отделов народного образования деникинского (ГАРФ Ф.4959), казачьих правительств (донского - ГАРФ Ф. 1264, Государственный архив Ростовской области (далее ГАРО) Ф. Р-3997, кубанского - Государственный архив Краснодарского края (далее ГАКК) Ф. Р-5), комиссий по народному образованию, садово-театральных комиссий городских дум, управ. В этих документах отражена практическая координационная деятельность властей в художественной сфере; 2. Структур, осуществлявших цензурные функции, прежде всего отделов (управлений, министерств) внутренних дел, канцелярий первых лиц регионов (городов) - военных губернаторов, градоначальников. Именно туда поступали прошения об основании учебных заведений (в т.ч. и художественного профиля), устройстве спектаклей, концертов, вечеров, лекций, открытии печатных органов, издательств. В фондах таких учреждений нередко содержится

переписка по поводу отдельных зрелищных мероприятий, книг, газет (52); 3. Органов, осуществлявших руководство идеологической сферой - прежде всего деникинского Осведомительного агентства (Освага) (ГАРФ Ф.440). Эти материалы помогают оценить роль и место художественной интеллигенции, художественного творчества в сфере агитации и пропаганды; 4. Творческих объединений художественной интеллигенции, профессиональных организаций . Большой интерес представляет, в частности, переписка Союза драматических и музыкальных писателей с южнороссийскими агентами (53).

В целом, информация, заложенная в делопроизводственной документации, позволяет выявить структуру органов, курировавших искусство, процесс включения художественной интеллигенции в их работу, политическое поведение художественной интеллигенции, дает возможность проследить ход принятия решений, касав-шхся развития художественной сферы. По составу и содержанию решений, принимаемых тем или иным органом, можно выделить комплекс вопросов, которые представлялись наиболее важными.

Определенную ценность как источники имеют законодательные акты советского государства, других государственных (или претендовавших на государственность) образований Юга России.

Делопроизводственная документация и законодательные акты были частично опубликованы еще в годы гражданской войны в виде сборников узаконений и распоряжений правительственных органов и бюллетеней отделов народного образования. В советское время издавались лишь документы партийных и советских структур. На современном этапе наиболее активная публикаторская работа идет на Украине.

Разнообразную информацию содержит справочная литература: энциклопедии, словари, указатели, каталоги, а также библиографические и биографические приложения к монографиям.

Заметим, что в годы революции и гражданской войны на Юге почти перестали издаваться ранее выходившие ежегодно всевоз можные справочные книги, календари, годовые отчеты различных организаций, в том числе и художественных.

Для настоящего исследования ценны справочные разделы издававшегося в Берлине в начале 1920-х годов журнала "Русская книга" ("Новая Русская книга"): "Русские книги, появившиеся в 1918-1920 годы вне советской России" и "Списки русских писателей, журналистов, ученых с краткими данными об их деятельности в годы гражданской войны и сейчас".

Из справочных изданий, выходивших в Советском Союзе, наименее подверженными идеологии были библиографические указатели, дававшие информацию, хотя и неполную, о художественных изданиях "белого" Юга (54).

В словари и энциклопедии советского периода, как известно, часто не включались имена тех, кто по какой-либо причине не соответствовал официальным представлениям о "благонадежности". О большинстве эмигрантов, все-таки попавших на страницы справочных изданий, как правило, писали: "После 1917 года (или после революции) эмигрировал". Таким образом, период между отъездом из столиц и эмиграцией, имевшиий место в судьбах значительной части деятелей искусства, пропадал. Слабо отражен южнороссийский период жизни художественной интеллигенции и в зарубежных биобиблиографических справочниках. В справочных изданиях последних лет (55) в освещении данного вопроса наметился заметный прогресс. Несмотря на отдельные ошибки, неточности, пропуски, имеющаяся там информация о деятельности на Юге в годы гражданской войны представителей мира искусства, художественных объединений, имеет огромную ценность. Полнотой в освещении библиографии исследуемого периода отличаются указатели Н.Богомолова (56) и Л.Турчинского (57).

Чрезвычайно важны для исследования темы источники личного происхождения: частная переписка, дневники, записные книжки, автобиографии, анкеты и особенно мемуары.

Письма, дневники, записные книжки периода революции интересны тем, что отражают оперативное восприятие, не сдержанное сложившимися в будущем стереотипами.

Боязнь граждан переносить свои сокровенные мысли на почтовую бумагу в условиях менявшихся властей, передача писем с нарочными через границу во многом повлияли на то, что в большинстве писем авторы лишь осторожно касались политических тем, а сообщали в основном о семейных делах, профессиональных занятиях, творческих достижениях 8). Именно такие темы преобладали в богатом собрании переписки жившего в Ростове-на-Дону М.Ф.Гнесина (59), письмах М.Волошину (хотя сам поэт очень смело раскрывал в посланиях свои политические взгляды (60)), других письмах, чудом сохранившихся в условиях естественной в то время гибели переписки.

Значительная часть писем представляет из себя послания редакторам, издателям от авторов, антрепренерам от актеров и режиссеров. Нередко подобные письма снабжались обширными эмоциональными комментариями: в первом случае - по поводу содержания присланного материала, во втором - по поводу профессиональной деятельности. Комментарии эти раскрывали личное соприкосновение авторов писем с различными сторонами современной жизни (61). Например, переписка И.Шмелева и А.Дермана, возглавлявшего "Русское книгоиздательство в Крыму", ярко характеризует не только сферу книгоиздания, но и положение писателей в условиях гражданской войны (62).

Записные книжки и дневники, сохранившиеся в незначительном количестве и принадлежавшие, как правило, литераторам, фиксировали насущные заботы и каждодневный труд. Большой интерес представляют дневники В.А.Амфитеатрова-Кадашева (63), отразившие художественную сторону деятельности Освага, жизнь литераторов на "белом" Юге.

Ярким и своеобразным источником является стилизованное под дневниковые записи художественно-публицистическое произведение И.А.Бунина "Окаянные дни".

Мемуары, автобиографии, анкеты - как документы более поздних лет (64) - неизбежно носят отпечаток среды и времени, в котором жили их авторы.

Что касается советских граждан - представителей художественной интеллигенции, то многие старались не вспоминать о южных эпизодах времен гражданской войны, либо сообщенные данные искажали реальное положение дел. Ссылки на пребывание в столицах или Центральной России, рассказы о творческой бездеятельности - все это было достаточно распространено. Например, М.Ф.До-ронович - один из создателей в годы гражданской войны екатери-нодарского издательства "Энергия" и редактор армавирской газегы "Отклики Кавказа", автор вышедшей в начале 1920 года в Екатери-нодаре антиболыневисткой книги "Орлы-черкесы" писал позднее в автобиографии, что в 1917 году покинул Кубань на длительное время (65). Писатель Ю.Л.Слезкин, рассказы на злобу дня которого регулярно печатались в белогвардейских изданиях, сообщал в автобиографии: "В 1919-1921 годы я ничего не писал"(66). В ярких и образных мемуарах М.Сарьяна период революции и гражданской войны вместился в несколько общих фраз (67). И подобных примеров огромное множество.

Мемуары, в большей или меньшей степени отразившие художественную среду Юга в годы революции и гражданской войны, написаны, как правило, представителями художественной интеллигенции, бывшими функционерами органов пропаганды, народного образования. Бросается в глаза разнообразие авторских подходов к изложению материала. Одни ставили во главу угла политические проблемы и свозь их призму рассматривали все остальные. Например авторы публикаций в "Архиве русской революции" (издававшегося в 1920-е-1930-е годы в Берлине под редакцией И.В.Гессена) Н.Алексеев, А.Валентинов, Г.Виллиам, А.Дроздов, Ю.Раппопорт

подробно освещали деятельность пропагандистских органов (в основном Освага), роль художественной интеллигенции в пропаганде "белой" идеи. Подобные вопросы поднимались в мемуарах известного писателя И.Наживина, активно занимавшегося литературой и публицистикой на "белом" Юге (68), Б.Энгельгардта, возглавлявшего Осваг (69).

В воспоминаниях, написанных и опубликованных в СССР, как правило, старательно обходились "острые углы"; авторы как будто задавались целью показать свое активное участие в борьбе за социализм или по крайней мере лояльность Советам. Лишь некоторые пытались приоткрыть внутренний мир художника, показать место революции и гражданской войны в его творческом и гражданском становлении(70). Совершенно уникальны в этом отношении воспоминания М.Волошина (71), написанные им незадолго до смерти, без надежды на скорую публикацию.

Ярко и образно южнороссийскаая художественная среда предстает в мемуарах писателей-эмигрантов Н.Тэффи (72) и Дона-Аминадо (73). И дело не в скрупулезном описании реальных событий, которое по большей части отсутствует, а в воссоздании эмоционального состояния художников, публики. Красной нитью проходит через повествование чувство неестественности, надрывности, обреченности. Это прощание со старой Россией, ее публикой, всем укладом прежней жизни. Юг в данном случае показан как последний оплот прошлого.

Деятельность украинской художественной интеллигенции в области организации национальных учреждений культуры отражена в эмигрантских воспоминаниях известного украинского музыканта А.Кошица (74). В отличие от многих исследователей, мемуарист показал национальную интеллигенцию не как монолитное сообщество, а как конгломерат идей, мнений, хотя и стремящийся к общей цели.

В ряде мемуарных произведений представлена приемущест-венно какая-либо одна область художественной жизни. В основном

это театр: деятельность труппы киевского театра "Соловцов", харьковской труппы Н.Синельникова, ряда украинских коллективов и т.д. (75).

Хорошо отражена в мемуарах история южнороссийских гастролей группы артистов Художественного театра (76). Часто повторяя друг друга, расходясь лишь в оценках отдельных личностей, мемуаристы (среди которых организаторы гастролей С.Бертенсон и Л.Леонидов и сын "премьера" В.Качалова - В.Шверубович) большое внимание уделяли описанию внутритеатральной жизни, подбору реперіуара, репетициям, взаимоотношениям в коллективе. Приводились свидетельства по поводу отношения высшего руководства политических режимов Юга к артистам, реакции публики на отдельные спектакли.

Предствляют интерес неопубликованные воспоминания С.Су-лина "История Крымского военного театра "Артисты воинам" (77); сам автор являлся основателем и руководителем этого творческого коллектива.

Эстрадные представления, театры миниатюр времен гражданской войны стали темой отдельных сюжетов в воспоминаниях видных деятелей советского искусства, живших в тот период на Юге - Л.Утесова, А.Каплера, С.Юткевича, А.Алексеева, П.Тарахно, А.Вертинского (78) (последние были написаны после возвращения автора в СССР). Несмотря на пропуски идеологически неприемлемых сюжетов, обязательные комментарии в духе советских изданий, они достаточно информативны и интересны.

Осмысление роли и места мастеров изобразительного искусства в южнороссийском "кипящем котле", начатое в 1920-е годы Г.К.Лукомским, несколько в ином ключе продолжили уже в послевоенные годы советский театральный художник Н.Данилов (79) и возвратившийся в 1947 году из эмиграции художник И.Мозалевс-кий (80). Их воспоминания пока не опубликованы. В центре внимания Н.Данилова - процесс творческого и идейного становления молодого художника (его самого) в условиях революционной дейс твительности. Особое внимание автор уделил вопросам художественного оформления советских праздников. И.Мозалевский акцентировал внимание на проблеме выживания творческой личности в период социальных катаклизмов. Он подробно описывал собственную работу и работу своих коллег в официальных учреждениях Украины по выработке проектов государственной символики, денежных знаков и т.д. Значительное место уделено киевскому периоду жизни знаменитого графика Г.Нарбута. В отличие от традиционного советского взгляда на необходимость классовой позиции художника, хорошо известной позиции "над схваткой", И.Мозалевский защищал конформизм (не граничивший с предательством) как единственное средство сохранения искусства в условиях гражданского противостояния.

В воспоминаниях достаточно ярко отразился литературный мир Одессы, Киева, Крыма, Тифлиса (81). Отдельные мемуаристы касались сферы развития музыки (82), кино (83).

Применительно к истории художественной жизни в качестве источника выступают сами творения мастеров: художественная литература, публицистика, произведения изобразительного, музыкального, кино-искусства, созданные в годы гражданской войны, и отчасти - в дальнейшем.

В отечественной историографии уже начата разработка методики использования художественных произведений в качестве исторических источников (84). Ведь традиционно их интерпретаторами выступали лишь литературоведы и искусствоведы. Роль историка, в данном случае наша, не зацикливаться на особенностях творчества отдельных мастеров, а выявить комплекс произведений, вычленить наиболее часто встречающиеся темы, подходы к их освещению (главным образом, с точки зрения общественной позиции автора).

Как известно, автор в художественном произведении не просто отражает реальность, но и сам выступает как отражающийся объект. В итоге, источник несет в себе двойную информацию. С од ной стороны, он опосредованно, через сознание автора (субъекта) отражает объект, а с другой - непосредственно характеризует субъекта, прежде всего, отражает его цели и методы восприятия объективной реальности. Для историка особый интерес представляет и авторский субъективизм: это опосредованная информация о действительности является непосредственной информацией о самом авторе, его отношении к изображаемым событиям (85).

Работая с подобными источниками, учитывая накал идейной борьбы в период, о котором идет речь, необходимо принимать во внимание время, место, цели, обстоятельства, под воздействием которых те или иные произведения были созданы. Было ли это выполнение профессионального долга, желание получить расположение властей или проявление нравственной позиции. Часто трудно провести грань между искренним и заказным, тем более что и сами художники порой не могли для себя определить это.

Творчество времен гражданской войны и отражение в нем реалий тех лет будет рассмотрено в главе 5. Отметим, что ценность его как источника независимо от художественного уровня превышает аналоги последующего времени.

Значительный интерес представляют художественные произведения первой половины и середины 1920-х годов (86). Авторы, жившие в годы гражданской войны в Ростове-на-Дону и Одессе, Киеве и Харькове, Крыму и на Кубани, теперь, в условиях нэпа, пытались дать свое видение недавнего прошлого. Еще не стала типичной, как в последующее время, ортодоксальная авторская позиция (87). Многие определяли для своих героев и, опосредованно, для себя промежуточное положение между побежденными и победителями в гражданской войне. Это характерно для романа В.Вересаева "В тупике" (88), произведений М. Булгакова, стихотворений М.Волошина, романа-хроники Г.Шенгели "Черный погон". На последнем произведении, как наименее известном, стоит остановиться подробней.

Автор написанного в середине 1920-х годов романа-хроники "Черный погон" Г.Шенгели - молодой поэт и переводчик, участник событий художественной жизни Юга России времен гражданской войны попытался воссоздать быт, профессиональную деятельность и политические воззрения признанных мастеров, бежавших из столиц и талантливой молодежи в деникинской Одессе. Фамилии главных действующих лиц изменены, но узнаваемы, да и сам автор в рукописи карандашом указал их. Среди героев Шенгели -академик Шевелев (И.Бунин), знаменитый фельетонист Тарас Са-гайдачный (В.Дорошевич), поэт Юстиниан Хорватов (М.Волошин), журналист Петр Рыльский (П.Пильский), артисты Беседин (Б.Глаголин) (преследовавшийся деникинцами за сотрудничество с большевиками) и его жена Крамская (Е.Валерская) и многие другие. Описаны сцены личных встреч автора с этими людьми, воспроизведены диалоги на различные политические и экономические темы, споры о роли людей искусства в революции. ПоДЛИННОСЧЪ диалогов проверке не поддается, однако, судя по данным других источников, они могли иметь место.

Показательно, что почти все перечисленные выше и подобные им произведения ожидала сложная судьба: в течение многих десятилетий их не переиздавали. Роман "В тупике" в 1930-е годы "перевели" в "спецхран", а повесть "Черный погон" до сих пор опубликована лишь частично. Путь стихотворений М.Волошина к российскому читателю занял более полувека.

Из произведений последующих десятилетий, так или иначе отразивших интересующую нас проблему, выделим основанные на автобиографиях книги В.Катаева (89) и К.Паустовского (90).

Всего в диссертации использованы документальные материалы шестнадцати центральных и местных архивов России и Украины, фонды пяти музеев, рукописных отделов Российской национальной и Российской государственной библиотек, сто двадцать комплектов газет и журналов 1917-1920 годов, хранящихся в Москве и Санкт-Петербурге, Киеве и Одессе, Харькове и Симферополе,

Коктебеле, Ростове-на-Дону, Краснодаре, Армавире, Новороссийске, Сочи, Ставрополе.

Комплекс перечисленных источников, большинство из которых впервые введено в научный оборот, позволяет на новом качественном уровне осмыслить и осветить основные аспекты истории художественной жизни Юга России в годы революции и гражданской войны.

Методология исследования

На формирование методологии диссертанта повлияли современные достижения в области философии и социологии культуры, в частности, междисциплинарная по своему характеру методология системного анализа (108).

Представляется, что для конкретно-исторического исследования художественной жизни наиболее плодотворно применение системно-исторического подхода, ориентирующегося на целостность и всеобщность рассмотрения предмета, исходящего из учета внутренней организации объекта и зависимости каждого элемента от всей целостности. Цель и задачи работы обусловили выбор направлений, аспектов исследования. Таковыми являются компонентно-структурный и системно-функциональный аспекты. Компонентно-структурный аспект связан с выявлением компонентов, образовывавших основу развития художественной жизни в условиях гражданской войны. Системно-функциональный подход дает возможность проникнуть в суть внутреннего и внешнего функционирования событий и явлений, в сущность жизнедеятельности системы. Под внешним функционированием имеется в виду взаимодействие с окружающими условиями и явлениями, среди которых, в связи с особенностью периода, на первом месте стоят своеобразная буфер-ность региона между Советской Россией и зарубежьем, военно-политические реалии, заинтересованность противоборствовавших сил в использовании художественного творчества, а также массовая миграция населения из столиц на Юг. Внутреннее функционирование системы охватывает деятельность каждого компонента, а также

область взаимоотношений между элементами. Сама модель художественной культуры как системы социальных институтов, которая взята за основу, охарактеризована выше (см. стр.5-6).

В работе над диссертацией применялись сравнительно-исторический, историко-генетический, реконструктивный и другие методы исследования. Методы реализовывались посредством общенаучных принципов - историзма и объективности.

Научная новизна работы состоит в самой постановке цели и задач исследования. Предпринята попытка комплексного анализа сложных процессов художественного развития Юга России, детерминированных экстремальными социально-политическими условиями, частой сменой властей, мощным культурным миграционным потоком из столиц, начавшейся эмиграцией. Выдвинута концепция общности целей и практических шагов различных политических режимов в области использования искусства в идеологической сфере, организации художественной жизни, привлечения к сотрудничеству художественной интеллигенции. Впервые даны характеристики функционирования различных институтов художественной культуры на Юге России в годы гражданской войны.

Практическое значение диссертации заключается в применимости ее фактографического и концептуального содержания в научной, преподавательской деятельности, написании работ по истории гражданской войны, художественной жизни России, исследований по истории литературы, изобразительного искусства, книжного дела, кино, музыки, театра. Приложение к диссертации, куда включены сведения более чем о трехстах представителях художественной интеллигенции - персонажах художественной жизни Юга России 1917-1920 годов, может использоваться при составлении словарей, энциклопедий, справочников и в качестве самостоятельного источника.

Апробация работы осуществлена на семнадцати научных конференциях в университетах Москвы, Санкт-Петербурга, Иванова, Ростова-на-Дону, Ставрополя, Краснодара.

По материалам диссертации написаны две монографии и двадцать две научных статьи общим объемом тридцать семь печатных листов.

Степень изученности различных аспектов поставленной проблемы и логика ее исследования обусловили следующее композиционное построение работы: введение, шесть глав, заключение, список использованной литературы и источников, приложение. В основу изложения положен проблемно-хронологический принцип.

Состояние художественной жизни Юга России в начале XX века

Российский Юг до революционных событий 1917 года представлял собой достаточно разнородный по социально-экономическим и культурным условиям регион. Большая часть его территории была зоной активного российского освоения сравнительно недавнего времени. Значительной спецификой отличались районы Закавказья и Северного Кавказа, Украины, казачьи области - Донская, Кубанская, Терская. Практически для каждого региона Юга была характерна повышенная полиэтничность. Кроме русских и украинцев, народов Кавказа и Закавказья здесь проживало большое количество евреев, немцев (в основном на Украине и в Крыму), крымских татар (в Крыму), греков (на Черноморском побережье и в Крыму) и т.д. Типичный пример - многонациональная Одесса (свыше тридцати национальностей) со своим менталитетом и своеобразной субкультурой (1). Несмотря на разницу в темпах культурного развития, национальные особенности, традиции, имело место взаимовлияние, взаимопроникновение культур. Почти повсеместно преобладал сложный, противоречивый, многослойный тип полиэтнической культуры (2).

Процессы формирования художественной среды отдельных районов Юга были схожи, однако происходили несинхронно.Уже в XIX веке сложились крупные во всероссийском масштабе культурные центры - Харьков, Киев, Одесса. В конце XIX - начале XX века происходило быстрое развитие культурной сферы растущих в промышленном и коммерческом отношении Ростова-на-Дону, Ека-геринослава, Тифлиса, Баку, центров казачьих областей.

Специфическим фактором культурного освоения Юга стало формирование курортных зон в Крыму, Одессе, на Черноморском побережье Кавказа и Грузии, в районе Кавказских Минеральных Вод. В итоге, на юг устремился значительный поток столичных курортников, а состоятельные граждане, в том числе представители литературно-художественного мира, приобретали там дачи и дома, часто становившиеся своеобразными культурными центрами.

Конец XIX - начало XX веков в российской истории, как из вестно, было временем кардинальных перемен в сфере экономики, культуры, всего уклада жизни общества. Эти перемены были заметными не только в столицах, но и в провинции, в том числе и на Юге.

Сравнительно быстрыми темпами распространялась грамотность, создавались учебные заведения, увеличивалась численность интеллигенции (за счет собственных резервов и за счет миграции (3)), возрастал интерес к печатному слову, литературе, искусству.

Значительную роль в организации художественного пространства играли любительские объединения интеллигенции. Артистические общества, общества любителей изящных искусств. музыкально-драматические, художественные кружки создавались, главным образом, в городах, однако существовали и в сельской местности. Членами объединений становились юристы, врачи, учителя, чиновники, иногда и профессионалы в области искусства. Это были по существу клубы интеллигенции. Важнейшими направлениями в их деятельности являлись пропаганда искусства, воспитание художественного вкуса населения. Именно для этого устраивались публичные спектакли, концерты, вечера, лекции, выставки. В уставах некоторых кружков и обществ было закреплено право создания учебных заведений художественного профиля.

Осип Мандельштам писал о небольшом крымском городке:" Чтобы понять, чем была Феодосия при Деникине - Врангеле, нужно знать, чем она была раньше... В Обсерватории, у начальника Сарандинаки, не только записывали погоду и чертили изотермы, но собирались еженедельно слушать драмы и стихи как самого Са-радинаки, так и других жителей города. Сам полицмейстер однажды написал драму. Директор Азовского банка - Мабо - был более известен как поэт. А когда Волошин появлялся на щербатых феодосийских мостовых... ,- город охватывало как бы античное умиление..." ).

Мероприятия, проводимые любителями искусства, становились заметным явлением в культурной жизни. Газеты нередко сообщали об аншлагах на любительских спектаклях, успехах вечеров, посвященных выдающимся деятелям литературы и искусства.

Широкое распространение получило театральное любительство. Спектакли устраивали школьники, профессиональные организации и даже служилые казаки в офицерских войсковых собраниях (существовавшее тогда законоположение запрещало военнослужащим участвовать в любительских спектаклях вне военного клуба). Большое значение придавалось общедоступным, с минимальными ценами или вовсе бесплатным, спектаклям в Народных домах, находившихся в ведении Попечительства о народной трезво сти. К участию в таких спектаклях нередко привлекались рабочие, станичники (селяне), часто неграмотные, выучивавшие свои роли на слух.

Миграция населения на юг и ее социокультурные последствия

История массового перемещения населения из столиц на Юг после октябрьских событий 1917 года до сих пор специально не рассматривалась. Это было связано с рядом причин. Во-первых, от-стутствовали традиционные для подобных исследований источники. Еще с начала Первой мировой войны статистика населения стала расстраиваться. Как утверждал известный советский демограф А.Я.Боярский, для периода с 1915 по 1925 год нет основных показателей движения населения(І). Во-вторых, идеологические штампы не позволяли углубиться в суть вопроса: в большинстве исследований априори утверждалось, что бежала лишь буржуазия и "испуганная" интеллигенция, одурманенная антибольшевистской пропагандой (достаточно вспомнить "даму с картонками" из "Мистерии-буфф" В.МаяковскогоХ2).

Исследователи истории русского зарубежья традиционно выделяли Юг как территорию, где множество россиян предпочло "пересидеть", ожидая исхода событий в центре страны, как один из плацдармов эмиграции, однако не вникали в демографические процессы, происходившие там.

Даже элементарные статистические данные, связанные с движением населения в годы гражданской войны, обнаружить не удалось, что вполне объяснимо, учитывая необыкновенную подвижность населения и отсутствие какого-либо систематического учета в условиях того времени. Отдельные цифры, мелькавшие в прессе, в основном касались беженцев из Закавказья.

Миграция населения на Юг в результате октябрьских событий 1917 года с точки зрения простейшей классификации (3) определяется как временная (т.к. большинство рассматривало отъезд на Юг как временную перемену месту жительства) и внутригосударственная (т.к. в годы гражданской войны территория рухнувшей Российской империи, за исключением Польши и Финляндии, по-прежнему сохранялась как единое пространство (4)).

В рамках данной работы не ставится задача более-менее полной реконструкции миграционных процессов; сделана лишь попытка выделить беженские приоритеты, в основном применительно к художественной интеллигенции, с тем, чтобы определить воздействие миграции из столиц на ситуацию в художественной сфере Юга России.

Несколько специфична для подобно рода исследований имеющаяся в нашем распоряжении источниковая база. Это, главным образом, источники личного происхождения и художественные произведения, современные описываемым процессам, в меньшей степени - материалы периодической печати. Количество и ограниченная репрезентативность источников предполагают гипотетичность отдельных выводов.

Ранее указывалось, что уже после Февральской революции многие уроженцы Юга возвратились из столиц и заграницы на родину.

Летние поездки 1917 года на курорты Крыма и Кавказа, южные гастроли для некоторой части населения не завершились традиционным возвращением осенью. Корниловский мятеж, а после его подавления - непредсказуемая по возможным последствиям ситуация - все это возымело влияние. Предпочтение отдавалось тем районам Юга, которые были сравнительно удалены от театра военных действий продолжавшейся Первой мировой (по этой причине Украина в конце 1917 года еще не стала местом паломничества беженцев), благополучным с точки зрения снабжения продовольствием, развитым в культурном отношении.

Вероятно, одним из популярных центров беженства в то время был Ростов-на-Дону (5). М.Ф.Гнесин писал 15 ноября 1917 г. сестрам в Москву: "Количество населения у нас теперь как в каком-нибудь столичном городе, говорят около 700 тысяч человек... У меня очень хорошие уроки..."(6). Филипп Пенков в своеобразной поэтической летописи беженства революционных лет начал южнороссийскую эпопею столичного "странствующего рыцаря" применительно к концу 1917 - началу 1918 года именно с Дона:

".. .И вот ты двинулся на Дон

Под сень благословенных пик.

Недели три здесь ошалелый

Пил в день три кварты молока,

Ел сдобный хлеб безумно белый,

Как в летний полдень облака "(7). Значительное количество населения сконцентрировалось в районе Кавказских Минеральных Вод. Сюда в многочисленные лазареты в течение трех лет поступали раненые и больные офицеры со всех фронтов. Они, курортники с Дона и Кубани, (в том числе и столичные жители, для которых курорт волею судьбы оказался непривычно близко), и часть "застрявшей" с 1917 г. публики - т.н. "вынужденные курортники" преобладали здесь.

Искусство в условиях гражданского противостояния: концепции и практика воевавших сторон

Проблема роли и места искусства в революции и гражданской войне до последнего времени историками рассматривалась в основном в контексте тем "Партия и искусство", "Привлечение художественной интеллигенции к социалистическому строительству" и т.д. Концепции и практика побежденной стороны основательно не изучались. Само собой подразумевалось, что они были противоположны большевистским. Пример Юга России -уникального в своем роде региона, где в годы гражданской войны правили власти различной ориентации - может дать ответ, насколько отличались понимание предназначения искусства и конкретная практика в художественной сфере политических сил, стоявших по разные стороны баррикад.

В изучаемый период, сопровождавшийся постоянным военным противоборством, неразберихой в экономике, искусство как таковое, разумеется, не могло стать предметом повышенного интереса со стороны властных структур. Его рассматривали прежде всею как инструмент пропаганды и фактически объявили мобилизованным. На фронте и в тылу оно должно было декорировать важнейшие направления в политике той или иной власти. Художественное творчество, неся мощный эмоциональный заряд, своеобразно воздействуя на массы, несколько затушевывало несовершенство политики и политиков.

Однако бытие искусства, даже в советские периоды, не могло всецело контролироваться официальными структурами: его развитие шло во многом по инерции. Осознавая это, власти стремились направить течение художественной жизни в такое русло, в котором бы она стала фактором стабильности нового строя. Одновременно необходимо было исключить моменты, способные посеять смуту в умах и душах людей.

Одной из проблем, с которой сталкивались власти при переходе от военных действий к мирной жизни была, как известно, кадровая. Кого привлекали к работе в органах руководства художественной культурой и отдельными ее учреждениями? Как устанавливались контакты с остальными представителями мира искусства? Каково было отношение к художественной интеллигенции, ранее сотрудничавшей с противной стороной? Попытаемся ответить на эти тесно взаимосвязанные вопросы.

Осуществляя подбор и расстановку руководящих кадров просвещенческого аппарата, власти понимали, что здесь необходимы работники, отличавшиеся не только преданностью режиму, организаторскими способностями, но и достаточным образовательным и культурным уровнем. Таких людей по возможности привлекали к руководству отдельными направлениями культурного строительства, художественными учреждениями как в советское так и в несоветское время. Имена Л.Собинова, К.Марджанова, Р. Глиэра, Г.Нейгауза, Е.Лансере, И.Билибина, Е.Чирикова, И.На-живина фигурировали не только на афишах, книжных обложках, но и на съездах, собраниях, митингах.

Значительная часть представителей мира искусства, пережившая на Юге перемены власти, как правило, входила в состав государственных органов, координировавших развитие художественной жизни независимо от политической направленности режима и, разумеется, работала в учреждениях культуры (практически все актеры и музыканты). Одна из составляющих данного явления - переход к сотрудничеству с Советами "буржуазной" интеллигенции - не раз анализировались историками (1). Но в данном случае речь идет о служении политическим режимам различной ориентации в течение короткого промежутка времени.

На первый взгляд, подобная позиция являлась свидетельством политической всеядности, конформизма людей искусства (2). Однако абсолютизация здесь неуместна. Целый ряд причин привел художественную интеллигенцию к сотрудничеству с властными структурами . Это и материальные соображения (наличие средств давало возможность выжить и заниматься творчеством), и уверенность, что в силах художника при власти не допустить наиболее крайних проявлений политики в отношении искусства, сохранить имевшиеся культурные ценности, и элементарная необходимость приложения своих сил, знаний, навыков. Большинство было убеждено, что служит не Советам, Деникину, гетману и т.д., а искусству. Ведь для художественной интеллигенции вообще характерны такие качества как индивидуализированное мировоззрение, убежденность в своей независимости от власти. Герой романа-хроники Г.Шенгели "Черный погон" (фактически сам юный Шенгели, живший в Одессе в 1919 г.) рассуждал:"В конце концов, не все ли равно, о чем писать, лишь бы... писать хорошо, лишь бы платили хорошо" (3). Вполне вероятно, что художники не видели особого различия в сути сменявших друг друга властей. Кроме того, в период радикальных и стремительных перемен для людей вообще характерно чувство растерянности, отсутствие надежных ориентиров, сокращение временной перспективы и сосредоточение внимания на состояниях "здесь" и "сейчас" (4). Знаменитый певец Л.Собинов писал в августе 1919 г. из Киева:" Я могу только одно сказать, что плыву по течению, а там будь что будет..."(5) И этот лейтмотив присутствует во множестве писем, дневников, мемуаров.

Некоторые режимы пытались "закрепить за собой" художественную интеллигенцию документально. Так, в период Директории все поступавшие на службу в главное управление искусств и национальной культуры должны были подписаться под текстом клятвы на верность Украинской республики(б). С артистов киев-кого польского театра брали подписку о том, что они не имеют никакого отношения к Добровольческой армии и ничего против Украинской народной республики и Директории не имеют(7). (Подобное, кстати, практиковалась органами советской власти в начале 1920-х годов.) Но никакие клятвы и подписи не имели значения, когда власть менялась.

Большинство рядовых сотрудников и глав департаментов детища гетманщины - "Главного управления по делам искусств и национальной культуры" ранее сотрудничали с учреждениями Центральной рады, свергнутой Гетманом. В конце 1918 г. они перешли под власть Директории, а весной 1919 г. вошли в структуры Всеукраинского отдела искусств - советского учреждения. Среди т.н. "перекрасившихся" - крупные представители украинского искусства и искусствознания - Г.Нарбут, Ф.Биляшевский, Н.Пра-хов, Г.Павлуцкий, многие другие. Автор учебных пособий и популярных книг по истории М.Н.Коваленский в начальный период советской власти на Кубани (весна-лето 1918 г) возглавлял секцию внешкольного образования Совета народного образования г.Майкопа Кубанской области(8). После временного падения Советов Коваленский заведовал отделом дошкольного и внешкольного образования Ведомства народного просвещения Кубанского краевого правительства (9). Знаменитые певицы Н.Плевицкая и И.Кремер выступали поочередно перед белогвардейцами и красноармейцами.

Огромное множество подобных примеров позволяет сделать вывод о том, что непосредственными исполнителями замыслов политиков в области культуры в различные периоды гражданской войны на Юге были одни и те же люди. Однако он нуждается в ряде серьезных уточнений. Во-первых, речь не идет о руководителях достаточно высокого ранга (начиная примерно с заведующего городским отделом (комиссара) народного просвещения). Во-вторых, под замыслами политиков в данном случае подразумеваются созидательные идеи (сохранение культурного наследия, пропаганда искусства, развитие художественного образования и т.д.). Что же касалось принципиальных вопросов - реквизиций, национализации учреждении искусства, явной политической агитации и пропаганды посредством художественного творчества - то отличившиеся активностью в данных сферах при каком-либо режиме после его смены предпочитали не работать во властных структуpax, чтобы снизить вероятность преследований. Официальные постановления, принятые антибольшевистскими силами, предполагали эти преследования.