Содержание к диссертации
Введение
Первая глава Н.Я. ДАНИЛЕВСКИЙ И ЕГО ВРЕМЯ 60
Вторая глава ТЕОРИЯ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТИПОВ 86
Третья глава ОБРАЗ РОССИИ В ИСТОРИОСОФИИ ДАНИЛЕВСКОГО. .. 133
Четвертая глава ВОСТОЧНЫЙ ВОПРОС / 78
Пятая глава СЛАВЯНСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ 207
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 254
Библиография 265
- Н.Я. ДАНИЛЕВСКИЙ И ЕГО ВРЕМЯ
- ТЕОРИЯ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТИПОВ
- ОБРАЗ РОССИИ В ИСТОРИОСОФИИ ДАНИЛЕВСКОГО.
Введение к работе
Николай Яковлевич Данилевский (1822 - 1885) - известный русский ученый естественник. Его профессиональная деятельность была связана с изучением рыбных запасов и промыслов европейской части Российской империи. Он стал фактическим создателем законодательства по рыболовству во внутренних водоемах страны, действовавшего до 1917 года. Фигура Данилевского уникальна своей разносторонностью. Ученый оставил после себя труды по биологии, ботанике, статистике, языкознанию, этнологии, географии, а также работы, посвященные проблемам внутренней и внешней политики России. Однако долгая историческая жизнь была суждена только одной его книге «Россия и Европа», впервые опубликованной в 1869 г. в петербургском журнале «Заря». В ней им была изложена оригинальная теория развития всемирно-исторического процесса и связанный с ней идейно комментарий современной ему действительности.
Данилевскому выпал жребий жить в переломное для его страны время. Он был воспитан на научных достижениях Запада. Будучи вольнослушателем Санкт-Петербургского университета, будущий автор «России и Европы» увлекся учением французского утописта Ш. Фурье. В это же время Данилевский стал посещать собрания М.В. Петрашевского, за что в 1849 г. и был арестован, а после следствия сослан в Вологду, а затем в Самару. Находясь вдали от центров общественной жизни, молодой ученый не утерял к ней интерес. Им остро переживались события Крымской войны (1853 -1856), нейтрализация Черного моря, ставшая национальным унижением для страны, и последующая дипломатическая изоляция. Не остался он равнодушен и к попытке Западных держав вмешаться во внутренние дела России во время Польского восстания 1863 - 1864 гг. В тоже время Данилевский внимательно следил и за проведением реформ 1860-ых гг. в стране. Все эти события оказали глубокое воздействие на него и, в конечном счете, сформировали его зрелое мировоззрение, плодом которого стала «Россия и Европа». Впоследствии им были написаны статьи, посвященные, в частности, Франко-прусской войне 1870 - 1871 гг., Русско-турецкой войне 1878 - 1879 гг., представляющие собой комментарий происходивших в тот момент времени событий в духе идей, изложенных в данном труде.
Николай Яковлевич был ученым, и потому, принимая близко к сердцу неудачи русской внешней политики, он не мог просто возненавидеть Запад, ему необходимо было понять причины происходящего. Начиная с 1850-ых гг. мыслитель начинает переоценивать идеалы юности, в конечном итоге придя к выводу, что Россия и Европа - разные миры, в корне отличающиеся друг от друга, а, значит, и несвязанные какими-то ни было общими интересами.
Проблема «Россия и Европа» и тесно переплетенный с ней вопрос о выборе исторического пути, поднятые Данилевским, возникли еще во времена царствования Николая I, когда противопоставление русских и западных начал было возведено в ранг важнейшей составляющей части официальной идеологии. Ответом на это русского общества стало возникновение западничества и славянофильства.
Экономическая слабость страны, ставшая очевидной после поражения в Крымской войне, и международная изоляция вызвали новую волну споров о дальнейшем пути развития России. Данилевский попытался дать собственное истолкование проблемы. Его современники, основываясь на отрицании им общности судеб России и Европы, стали называть его новым идеологом славянофильства, подчеркивать консервативность высказанных ученым идей. Из публицистики пореформенного времени данные бездоказательные утверждения перешли в научные работы, посвященные рассмотрению творчества мыслителя.
Для преодоления инерции историографического мышления при оценке воззрений Данилевского необходимо исследование целостной системы его представлений о современной ему действительности и истоков их формирования в контексте идейных споров пореформенной России.
Изучение общественно-политических взглядов мыслителя не возможно без знания его биографии. Теории не возникают сами по себе, даже когда идеи витают в воздухе, конкретное воплощение им дает человек, что делает необходимым рассмотрение не только основных вех жизни ученого, но и выявление круга его интересов. Принципиальную важность имеет и то, какие люди окружали Данилевского, а также как изменился круг его общения после Крымской войны, каково было его отношение к идейным направлениям: западничества, славянофильства, радикального народничества, существовавших в тот момент времени в русской общественной мысли.
Историософия Данилевского - это взаимосвязанная совокупность теоретических и практических построений, правильная интерпретация одних, без рассмотрения других не представляется возможной. Теория культурно-исторических типов являет собой попытку автора создать новую методологию истории. Отрицание мыслителем единой линии прогресса, провозглашение им принципа множественности путей развития человечества, по существу, являлось попыткой ученого оспорить позитивистские идеи, господствовавшие в тот период времени в русском обществе. Данилевский, создав свою теорию, пошел наперекор существовавшей традиции, что требовало достаточной степени смелости. Для того чтобы понять, что в итоге ему удалось создать, необходимо учитывать, из чего выросла данная концепция, что послужило толчком к ее созданию, а также ответить на вопрос, какова связь раннего мировоззрения ученого и идей, изложенных им в «России и Европе».
Очень важно выявить, что для Данилевского имело определяющее значение в его теории, что он вкладывал в понятия «прогресс» и «культурно-исторический тип» и как они соотносились между собою, какие требования им выдвигались к своей, а также к критикуемой системе. Все это может позволить увидеть не только краеугольные камни его концепции, но и тонкие логические связи, без чего невозможно понять, что теория культурно исторических типов представляла собой в целом, и в какой степени ее автору удалось уйти в своих построениях от позитивизма.
Ученый назвал свой труд «Россия и Европа». В самом заглавии уже присутствует противопоставление. Подзаголовок «Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому» является еще большей конкретизацией проблемы. Россия противостоит Европе не одна, а вместе со всем славянским миром. В этой связи образ России для Данилевского приобретает двойное значение. С одной стороны, он ценен сам по себе, а, с другой, - это прообраз будущего единого славянства, все это необходимо учитывать при анализе его общественно-политических взглядов. Мыслитель надеялся, что славянский культурно-исторический тип в будущем сможет добиться впечатляющих успехов в религиозной, культурной, политической, общественно-экономической категориях деятельности. И тут необходимо понять не только то, на какие конкретные успехи им обращалось внимание, но и что для него находилось на первом месте, а что было второстепенно.
На страницах своей книги Данилевский много раз упоминает реформу 1861 г. Отмена крепостного права, изменив вековой уклад русской жизни, неизбежно влекла за собой преобразования в сфере центральной и местной администрации, судебной системы и норм права. Модернизация России, вполне естественно, неоднозначно воспринималась ее современниками, порождая дискуссии как относительно теоретических вопросов, таких как: что есть государство, в чем смысл его существования, так и практических: что представляет собою российская государственность, что является основой ее стабильности, в какую сторону должно двигаться русское общество. Данилевский, увлекавшийся политическими науками еще в молодые годы, не мог остаться в стороне от этих споров, дав собственные глубоко продуманные ответы на данные вопросы.
При изучении этой стороны идейного наследия Данилевского необходимо выявить узловые моменты в понимании вышеназванных проблем ученым:
• что он считал основой процветания России;
• какими представлялись ему механизмы функционирования российской государственности;
• кому мыслитель отдавал приоритет в ее строительстве: народу, власти или их общим усилиям;
• как оценивались им Великие реформы;
• каково было его отношение к крестьянской поземельной общине.
Все это позволит понять, насколько его позиция вписывалась в парадигмы трактовки данных проблем, существовавших в общественном мнении пореформенной России. Также принципиальными являются вопросы: под каким углом зрения и насколько полно им освещалась современная ему российская действительность, какой была показана история России, и каковы были его прогнозы относительно ее будущего. Ответы на эти вопросы покажут как степень адекватности построений ученого, так и степень их востребованности русским обществом.
«Россия и Европа» и последующие политические статьи Данилевского тесно связаны с конкретными историческими событиями. Ставя в заглавие противопоставление Западного и Славянского миров, он хотел поделиться с читателем открытыми им закономерностями развития этих двух культурно-исторических типов и собственным взглядом на историю их взаимоотношений, а также современное ему положение дел. Причем особенное внимание Данилевский уделил рассмотрению Восточного вопроса. Эта многомерная проблема возникла в конце XVIII в. в связи с наметившимся распадом Османской империи и ширившимся национально-освободительным движением народов, ее населявших. На протяжении всего своего существования она всегда играла заметную роль во внешней политике России, лишь изредка отступая на второй план, так как от нее напрямую зависел режим проливов, который определял безопасность южных границ империи, поэтому обращение к Восточному вопросу Данилевского было вполне естественно. После Парижского мира Россия оказалась в изоляции, очевидная экономическая слабость не позволяла вести активную политику в данном регионе, русская дипломатия ограничивалась поддержанием своего влияния на Балканах. Данилевский, как и многие его современники, искал причины российских неудач. Автора «России и Европы» в первую очередь волновали проблемы внешней политики, и тут встают вопросы, почему именно в их разрешении он видел путь к процветанию России, и насколько его точка зрения была распространена.
В России, начиная с середины 1830-ых гг., существовал устойчивый интерес к судьбам славян, возникший первоначально в научной среде. К моменту написания Данилевским «России и Европы» уже была определенная традиция восприятия славянских народов как братских. Рассмотрению Славянского вопроса в своем творчестве уделяли внимание представители различных направлений общественной мысли пореформенной России: М.П. Погодин, А.Ф. Гильфердинг, В.И. Ламанский, О.Ф. Миллер, И.С. Аксаков, Р.А. Фадеев, А.Н. Пыпин.
На глазах Данилевского происходили события, имевшие судьбоносное значение для истории Европы и, в частности, для славянских народов. Международная система после Крымской войны постепенно обрастала новыми структурными связями и отношениями. Прежняя Венская система угасала и видоизменялась под влиянием ряда объективных и субъективных факторов. Война Пруссии и Италии с Австрийской империей в 1866 г., повлекшая ослабление монархии Габсбургов, образование в 1867 г. Австро-Венгрии, Франко-прусская война 1870 - 1871 гг. и провозглашение Германской империи - все эти события нарушали европейское равновесие сил. Россия, занимаясь внутренними проблемами, использовала с большим или меньшим успехом противоречия, возникавшие на международной арене, например, в 1871 г. была отменена нейтрализация Черного моря. Данилевский поставил вполне конкретную цель перед своей страной и всеми славянскими народами - создание Славянской федерации. Для того, чтобы понять почему он занял именно такую позицию, важно определить, на сколько хорошо ученый был знаком со всем многообразием проблем Балканского региона, в чем ему виделась роль России и как он представлял устройство будущего славянского государства, что, в свою очередь, позволит ответить на вопрос, была ли реальная основа для осуществления внешнеполитической программы автора «России и Европы», чем она была порождена и какова степень самостоятельности его взглядов.
Изучение всего вышеназванного круга вопросов позволит получить целостное представление о воззрениях Данилевского, которые являются совокупностью взаимосвязанных теоретических и практических построений, вместе составляющих историософию ученого. Это поможет понять, какое место они занимали в общественной мысли пореформенной России, что, в свою очередь, восполнит историографический пробел, существующий в настоящий момент, поскольку до сих пор наследие мыслителя попадало в поле зрения преимущественно философов, исследовавших его теорию культурно-исторических типов и сформулированные в ней новые методологические принципы исторического знания.
Н.Я. Данилевский и его время
Теории не возникают сами по себе, даже когда идеи витают в воздухе, конкретное воплощение им дает человек, прошедший определенный жизненный путь, имеющий определенные наклонности и интересы, живущий в определенную эпоху. Без знания биографии мыслителя невозможно понимание идей, им сформулированных.
О Николае Яковлевиче Данилевском часто судят по его книге, что не совсем верно. Жизнь этого человека была чрезвычайно богата, хотя бы поэтому ее нельзя сводить к написанию одной работы. Он родился 28 ноября 1822 года, в селе Оберец Орловской губернии Ливенского уезда в родовом имении его матери. Отец его, Яков Иванович, командовал гусарским полком и впоследствии был бригадным генералом. Центром притяжения в семье была его мать Дарья Ивановна, к которой он сохранил самые нежные чувства до конца своих дней. Все свое детство он провел в переездах. А уже в одиннадцать лет был и вовсе оторван от родных. В 1833 году он находился в пансионе пастора Шварца близ Верро (в Лифляндии), в 1834 году в Москве, в пансионе Павлова, а в 1836 году там же в пансионе Боргардта. В 1837 году он был принят в Царскосельский лицей. С первой же встречи в Лицее у него завязалась дружба с Николаем Петровичем Семеновым, поступившим вместе с ним и бывшим потом всю его жизнь ближайшим другом. По словам Страхова, отец Данилевского приезжал навестить сына лишь однажды1.
Будущий автор «России и Европы» вырос в довольно жестких условиях, его не баловали, он был привычен к самостоятельности. Основной упор в воспитании мальчика делался на образование, но ребенок всегда остается ребенком, будучи не избалован отеческим вниманием, он компенсировал недостаток родительского тепла искренней и теплой дружбой. Для Данилевского она значила много больше простого знакомства, ей было присуще родственное тепло. У него было немного друзей, но все таковыми оставались всю жизнь. Конечно, сходное воспитание получали многие дворяне, и не один он провел все свое детство в пансионах, но в его случае это наложилось на природные дарования и дало в будущем прекрасный результат.
Данилевский был очень одарен, об этом в один голос говорили его друзья. П.П. Семенов-Тян-Шанский отмечал, что «в своем классе он был самым талантливым и самым разносторонне образованным из лицейских воспитанников»2. Н.Н. Страхов писал, что «Николай Яковлевич отличался с детства необыкновенными способностями, почему легко и успешно проходил всякие курсы. Впрочем, он делал большое различие между предметами преподавания; одни он любил и ревностно изучал, другими упорно пренебрегал и посвящал на них только несколько дней перед экзаменом. Память у него была изумительная, но также с особенностями. Легко усваивая языки, отлично удерживая всякие имена и цифры, а также всякую мысль, он с большим трудом останавливался на буквальном выражении мысли, на данном порядке слов: он очень любил стихи и прекрасно их читал, но почти вовсе не мог их помнить»3.
Будущий автор «России и Европы» был живым молодым человеком, и поэтому не следует его идеализировать. Из слов Страхова следует, что обязательность его имела определенные границы. Юный воспитанник Царскосельского лицея занимался увлеченно лишь тем, что ему было интересно. Прекрасно зная цену своим дарованиям, он легко увиливал от рутины. Не по нраву будущему автору «России и Европы» пришлась роль чиновника, к которой готовили в этом престижном учебном заведении. После его окончания Данилевский записался на службу в канцелярию Военного министерства, но никакой должности занимать не стал и вскоре вышел в отставку4. С легкостью оставив службу, не пробыв там и дня, Николай Яковлевич устремился в шумные коридоры Петербургского университета.
Его друзья указывали на то, что причиной этого было горячее влечение Данилевского к естественным наукам5. Он записался вольным слушателем на естественный факультет Петербургского университета, где и занимался четыре года (1843 - 1847). Сам Данилевский объяснял это неудовлетворенностью изучением политических наук, не видя в них «не той изысканной методы, ни того обилия результатов естествознания»6. Вполне очевидно, что Николай Яковлевич обладал математическим складом ума, что очень скоро дало о себе знать в его работах. Однако не только научный интерес руководил им. Он привык ощущать себя талантливым еще в Лицее, а таланту нужна пища в виде всеобщего внимания. Это, безусловно, трудно было сыскать на чиновничьей службе в царящей там атмосфере выслуживания и холуйства, зато студенческая среда, так восприимчивая к красивым словам и пылким ораторам, вполне позволяла молодому Данилевскому раскрыться. Не рассказы о минералах волновали публику, а желание переустроить общественный порядок. Социализм был популярен. Николай Яковлевич успешно совмещал изучение естественных наук со штудированием французских утопистов, причем особо выделял учение Фурье. Конечно, следует отметить, что его увлечение социализмом не было чем-то вроде дани моде. Он действительно им заинтересовался. Данилевский внимательно прочитал множество книг по истории, социологии, политической экономии, а также все лучшие сочинения о французской революции и оригинальные изложения всех социалистических учений . Судя по записке, составленной им на следствии по делу Петрашевцев, он изучил учение Фурье детально, причем увлеченность предметом чувствовалось даже в столь специфической форме изложения. На данном этапе его жизненного пути его интересы совпали с интересами публики. И Данилевский не плохо себя ощущал в толпе любопытствующих студентов. Вот как это описывал Страхов: «В конце этого времени я в первый раз увидел его в университетском коридоре; хотя потом мне вовсе не приходилось его видеть, и я познакомился с ним только в 1868 году, но первая встреча осталась в моей памяти. Между студентами вдруг пронесся говор: «Данилевский, Данилевский!» — и я увидел, как около высокого молодого человека, одетого не в студенческую форму, образовалась и стала расти большая толпа. Все жадно слушали, что он говорит; ближайшие к нему задавали вопросы, а он отвечал и давал объяснения. Дело шло о бытии Божием и о системе Фурье»8.
Теория культурно-исторических типов
Словосочетание «теория культурно-исторических типов» часто присутствует в заглавиях работ, посвященных книге Н.Я. Данилевского «Россия и Европа», но, в действительности, большинство первых его оппонентов редко отделяло теоретические преставления ученого от его практических выводов. Многие исследователи в последних искали продолжение или уточнение первых, что приводило к искажению идей Данилевского. По этому пути следовали как критики «России и Европы» (B.C. Соловьев, Н.И. Кареев, П.Н. Милюков и др.), так и ее защитники ( Н.Н. Страхов, К.Н. Леонтьев, К.Н. Бестужев-Рюмин). Они видели в теории лишь средство, с помощью которого ученый доказывал неизбежность противостояния славянского и германо-романского типов, для одних это было большим плюсом теории, для других - большим минусом1. Это послужило причиной определенного искажения в восприятии идей Данилевского. Во-первых, данное противостояние относится к области практических выводов. Во-вторых, в своих теоретических изысканиях автор теории никогда не ставил возможность борьбы между двумя культурно-историческими типами на первый план, для него она не являлась движущей силой исторического процесса, а носила частный характер. Надо сказать, что современные исследователи идут в данном случае по стопам ближайших современников Данилевского. Но теорию и практику необходимо различать.
Любая реализация системы представлений в жизни и на бумаге ведет к вольному или невольному отступлению от теоретических основ. Находя противоречия в тексте «России и Европы», оппоненты опровергали ее истинность. Но противоречивость теории и расхождения теории с практикой - не одно и то же.
При создании своей теории Данилевский использовал ряд понятий, составляющих ее костяк. Их немного: искусственная система, естественная система, культурно-исторический тип, прогресс, нация или народность, государство, формационное начало (образовательное или народное начало), психический строй, категория деятельности. Одни из этих понятий имеют определяющее значение, другие же подчиненное. К определяющим, прежде всего, относятся понятия «искусственная и естественная системы».
Все в книге он проверял на принадлежность к одной из систем и общепринятую методологию истории (линейную), и деление человеческих племен Ретциуса2, и притязания Австрии на гегемонию на Балканах, и деление Земли на части Света. Таким образом, для него - это универсальный способ проверки истинности.
Под естественной системой Данилевский подразумевал «такую группировку предметов или явлений, при которой принимаются во внимание все их признаки, взвешивается относительное достоинство этих признаков, и предметы располагаются, между прочим, так, чтобы входящие в состав какой-либо естественной группы имели между собой более сродства, более сильную степень сходства, чем с предметами других групп». Искусственная же система, по его мнению, «довольствуется одним каким-либо или немногими признаками, почему-нибудь резко заметными, хотя бы и вовсе несущественными. В этой системе может разделяться самое сходное в сущности и соединяться самое разнородное»(с. 60). Итак, если проверка на естественность или искусственность системы для него основной критерий, то основным методом для него, как очевидно следует из определения, является
сравнение. Данилевский постоянно контролировал себя, дабы самому не создать нечто вроде искусственной системы, поэтому каждое свое действие он старался обосновать теоретически. Использование сравнительного метода он объяснял следующим образом: «Сравнение не доказательство... Это так. Но если можно отыскать одну общую причину во всех случаях, которые берутся для сравнения, и если эта же общая причина необходимо должна иметь место и в том явлении, которое этими сравнениями доказывается или поясняется, то сравнения получают доказательную силу, потому что и та частная причина, от действия которой зависит ход развития того процесса, для уяснения которого мы прибегаем к сравнениям, - должна следовать тому же закону, должна принадлежать к той же категории причин, иметь одинаковые свойства с теми причинами, которые действуют в аналогических явлениях, взятых для сравнения» (с. 166). Если попытаться разобраться в данном витиеватом определении, то получается, что объектом сравнения являются «причины», причем роль их примерно та же, что и у «признаков» в определении искусственной и естественной систем, они объект сравнения, которое проводится с целью нахождения аналогий. Если она присутствует, действует один закон. Для Данилевского под именем закона в науках со сложным предметом изучения разумеется просто частое повторение явлений, для которого нельзя придумать даже гипотетического объяснения (с. 421). Очень принципиально, что он особое внимание читателя обращал на внутреннюю суть изучаемого явления, которую рассматривал в аналогии с другими объектами.
Образ россии в историософии данилевского
Данилевский считал, что теория не отделима от практики (с. 81). В его книге излагается не только новая теория истории, но практические выводы из нее. Теоретически, каждый культурно-исторический тип должен сделать свой вклад в «сокровищницу». Исходя из представлений Данилевского о прогрессе, чем больше сторон деятельности развивает цивилизация, тем больше будет ее вклад. Автор «России и Европы» питал «основательную надежду, что славянский культурно-исторический тип в первый раз представит синтез всех сторон культурной деятельности в обширном значении этого слова, сторон, которые разрабатывались его предшественниками на историческом поприще в отдельности или в весьма не полном соединении». Следовательно, славянский тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом (с. 489).
На долю славян, по мнению Данилевского, выпало счастье продвинуть прогресс на один шаг вперед. Германо-романский тип также имел много задатков, но в силу особого психического строя реализовать их не смог (с. 462). Автор «России и Европы» был полон надежд относительно великой будущности славян именно потому, что у них он иной. Рассматривая каждую категорию деятельности типа, мыслитель апеллировал именно к психическому строю славян, являющемуся составной частью их народного начала. Последнее в теоретическом плане было движущей силой прогресса, в практической же части историософской концепции Данилевского оно является залогом величия славянского культурно-исторического типа. В этом смысле автор «России и Европы» был крайне последовательным: практические выводы прямо вытекают из теории.
Народное начало славян - основа их великой будущности. Однако в чем оно состоит? Поскольку это принципиальный вопрос для Данилевского, он не спешил давать ответ. Им было посвящено более сотни страниц обоснованию неизбежности борьбы германо-романского и славянского типов, он подробно разбирал Восточный вопрос, детально обрисовал очертания будущего единого славянского государства, но к описанию народного начала подошел лишь к концу книги.
Данилевский стремился придерживаться научности доказательств. Но как с научной точки зрения определить характеристики народного начала славянского культурно-исторического типа, если его представители столь многочисленны, а, главное, кроме русских, никто из них не имел собственной государственности к моменту написания «России и Европы». Он нашел выход в сужении проблемы. Автор книги охарактеризовал психический строй русского народа как единственного независимого представителя славянства, имевшего возможность самобытного развития в течение длительного периода времени, руководствуясь тем, что у других славянских народов он будет примерно таким же, но с небольшими особенностями.
Давая характеристику психическому строю русского народа, Данилевский противопоставлял его германо-романскому культурно-историческому типу. И здесь антитеза, поставленная в заглавии книги «Россия и Европа», им обосновывается. Данилевский не был единственным автором, поставившим вопрос таким образом. О.Ф. Миллер озаглавил свой сборник статей «Славянство и Европа», изданный в 1877 г. И.С. Аксаков, после смерти Ф.И. Тютчева, в бумагах поэта нашел проект книги «Россия и Запад»1. Но дело даже не в названии работ, а в глубоком проникновении этой антитезы в сознание мыслящих людей. Впервые она появилась в манифесте 13 июля 1826 г., возвестившем о казни декабристов. Проблеме «Россия и Европа» была суждена долгая жизнь, продолжающаяся и по сей день. В николаевское время идею превосходства православной России над гибнущем
Западом развивали ММ. Сперанский, Д.Н. Блудов и, особенно, министр просвещения С.С. Уваров. Она утверждалась в периодических изданиях, учебниках, с профессорских кафедр. Одним из самых усердных помощников правительства в этом деле был М.П. Погодин. И как бы не была неприятна либералам 40-ых гг. XIX в. официальная идеология николаевского царствования, именно она дала идейное основание для построений западников и славянофилов, а еще раньше проявилась в первом философском письме П.Я. Чаадаева. Все они так или иначе противопоставляли Россию и Запад, разница же состояла лишь в знаке, который при этом ставился . В этом смысле Данилевский не был оригинален, он лишь дал собственное истолкование проблемы.
