Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ I. Историография проблемы и источников ая база исследования ... 22
РАЗДЕЛ П. Геополитические этнонациональные и тноконфессиональные характеристики кавказа впериод поздней империи .130
РАЗДЕЛ III. Деятельность российских властей по созданию благоприятных внешних условий для безопасности и развития региона 181
РАЗДЕЛ IV. Роль военной организации в поиске адекватных форм управления кавказом во второй половине XIX-начале XX вв .233
РАЗДЕЛ V. Русская армия в обустройстве народов кавказа в ходе их интеграции в состав империи 298
Заключение 362
Список источников и литературы 385
- Историография проблемы и источников ая база исследования
- Геополитические этнонациональные и тноконфессиональные характеристики кавказа впериод поздней империи
- Деятельность российских властей по созданию благоприятных внешних условий для безопасности и развития региона
- Русская армия в обустройстве народов кавказа в ходе их интеграции в состав империи
Историография проблемы и источников ая база исследования
Поэтому современные отечественные и зарубежные авторы, обращаясь к истории многонациональной Российской империи, вполне допускают использование термина «национальная политика»2, правда, не все обосновывают некоторую условность этого понятия. Ведь относительно того времени нельзя говорить о национальной политике государства, как о едином, отдельном, официально признанном направлении внутренней его деятельности. Не существовало и государственных документов в целом формулировавших основы или принципы национальной политики русского самодержавия. Как писал один из русских дореволюционных исследователей М. Славинский: «Имперская политика в национальном вопросе так же пестра и многообразна в своих проявлениях, как само население этой империи пестро и многообразно. Привести это многообразие в последовательную систему, а тем более в некое единство невозможно, ибо такого единства в действительности просто не су-ществует» . А современный исследователь В. В. Дегоев, справедливо заметил, что русская политика, в частности на Кавказе, отличалась прагматическим разнообразием и строилась на учете конкретной ситуации, а не на каком-то едином стереотипе
Можно согласиться и с мнением современного историка Ю. И. Семенова в том, что термин «национальная политика» не совсем точен, поскольку почти все вошедшие в состав России народы не являлись в полном смысле нациями или этнонациями, для которых должен быть характерен соответствующий уровень социально-экономического, политического и культурного развития2. К тому же в политике имперских властей в центре внимания находились зачастую ни столько этнические образования, как таковые, сколько заселенные ними области, где надо было обеспечить управление и слить их с империей. Но в отличие от русских областей управление районами с нерусским населением требовало от власти изучения, знания и учета этнического состава, религиозных и культурных особенностей коренных жителей. В этом смысле, при известных оговорках, региональная политика (например, кавказская политика) может выступать синонимом национальной. Тем более что в условиях России всегда существовала теснейшая связь между региональными и национальными проблемами .
Термин «государственная национальная политика» сравнительно недавно вошел в официальный лексикон в связи с разработкой Концепции государственной национальной политики Российской Федерации, утвержденной указом Президента РФ в июне 1996 г. Обобщая современные определения государственной национальной политики, можно сказать, что это целенаправленная деятельность государства в соответствии с официально принятыми установками и нормами по поддержанию политической и социальной стабильности в РФ обеспечению условий для полноправного развития всех народов страны, упрочению общероссийской гражданской и духовно-нравственной общности на основе соблюдения прав и свобод человека и гражданина.
Иными словами, суть этой политики сводится к учету и согласованию интересов народов друг с другом и с интересами государства путем проведения с его стороны обоснованной системы соответствующих мер.
Тогда в свете всего вышеизложенного применительно к теме настоящей работы политика России на Кавказе во второй половине XIX - начале XX в. может быть охарактеризована, как деятельность центральных и местных властей по созданию необходимых внешних и внутренних условий с целью включения кавказских этносов в политико-правовое, экономическое и культурное поле Российской империи, обеспечению безопасности, межэтнической стабильности, обустройству и развитию с учетом их этносоциальных и религиозно-культурных особенностей.
В осуществлении этой цели значительную роль вследствие целого комплекса причин играла военная организация государства, в самом общем виде, представлявшая собой совокупность органов управления, сил и средств, функционирующих для обеспечения военной безопасности страны. В данном случае речь идет, прежде всего, о вооруженных силах с их центральными военными (Военное министерство с его Главным штабом и управлениями) и местными учреждениями (Военно-окружное управление Кавказского военного округа, управления ряда административно-территориальных единиц, относящихся к военному ведомству, управления местных воинских начальников, система военно-народного управления в некоторых местностях), а также дислоцированными на территории региона войсками, регулярными и иррегулярными (казачьими и национальными формированиями). В какой-то степени сюда можно отнести силы других (не только военного) ведомств: по граничную стражу, полицию и жандармерию, участвовавших в обеспечении безопасности края, решении административно-правовых и других задач.
Использование государственной властью возможностей военной организации в реализации целей и задач национальной политики, по мнению автора, составляет ее военное содержание.
Концепция исследования, как ведущая мысль научного труда, заключается в следующем положении: государственная национальная политика России на Кавказе во второй половине XIX начале XX в. в процессе его интеграции в состав империи имела заметно выраженную военную составляющую (военное содержание), поскольку особенности региона, влияние целой совокупности внешних и внутренних факторов придавали ему характер повышенной конфликтности. Военное содержание национальной политики российской власти заключалось в реализации возможностей военной организации выступать не только гарантом безопасности от вмешательства иностранных государств и от внутренних распрей, но и быть созидательной силой в обустройстве и развитии народов и культур Кавказа.
Источниковую базу составили нормативные акты, санкционированные верховной имперской властью; приказы, распоряжения, положения, инструкции военного и других ведомств; всеподданнейшие отчеты, доклады и записки военного министра, наместников и главноначальствующих гражданской частью на Кавказе, объяснения управления Генерального штаба по выпискам и высочайшим отметкам из всеподданнейших отчетов наместника; статистические документы; труды государственных и военных деятелей; авторская публицистика; источники личного происхождения (мемуары, дневники и воспоминания).
Геополитические этнонациональные и тноконфессиональные характеристики кавказа впериод поздней империи
При этом особенно не акцентировалось внимание на том, что как раз абсолютное большинство деятелей из числа русских, много полезного сделавших для Кавказа, относились либо к чиновничеству, либо к офицерству. Все же в советской историографии отдавалось должное тем, чьи имена, несмотря на принадлежность к привилегированным слоям общества, тесно были связаны с успехами в деле просвещения, образования, изучения народов края, а значит и этнокультурного взаимопонимания и сближения2.
Одним из немногих авторов, кто отметил большую роль военных чиновников и офицеров в культурной, просветительской работе среди местного населения, исследовании Кавказа, был М. О. Косвен, создавший весьма со-держательный обобщающий труд по истории кавказоведения . Подобные оценки просматриваются и в труде Н. А. Гвоздецкого4.
Особенно стоит выделить исследование В. Б. Вилинбахова, осуществившего, как представляется, весьма успешную попытку показать влияние кавказской военной культуры на русскую армию5.
Завершая характеристику второго этапа историографии проблемы, необходимо указать и на то, что развитие исторического кавказоведения в советский период нашло свое отражении в целом ряде историографических и библиографических изданий. Многие из них содержат достаточно полные сведения о работах и материалах, раскрывающих различные стороны деятельности российской власти на Кавказе во второй половине XX - начале XX в., включая ее внешний и военный аспекты1.
Резюмируя сказанное, можно заключить, что в советское время продолжалось изучение политики России на Кавказе, в том числе и в позднесамо-державный период, когда шел процесс интеграции кавказских народов в российское имперское пространство. При этом крупных, цельных работ специально посвященных данной теме, по существу, не было. И это вполне объяснимо, поскольку советское политическое руководство мало интересовал исторический опыт национальной политики царской России на окраинах империи. Более востребованными оказались отдельные, если можно так сказать, «фрагменты» этой политики и русско-кавказских отношений в целом: социально-экономические преобразования в крае, революционная, классовая борьба, влияние передовой России на развитие кавказских народов и другие. При этом, естественно, что военные аспекты национальной политики не стали предметом специального рассмотрения.
Утверждение исторической концепции марксизма и зависимость исследовательской деятельности от идеологических установок партии и ее руководителей определяли подходы и направления развития исторического кавказоведения. Так, толкование истории присоединения кавказских народов к Российской империи связанных с этим освободительных движений, оценка национальной политики России переживало известную коррекцию в угоду политической конъюнктуре: от концепции «абсолютного зла» до расширительного толкования тезиса о «наименьшем зле» и добровольном характере присоединения.
Все же нельзя недооценивать и определенные успехи советского кавказоведения. Важно то, что были созданы условия, при которых историческая мысль могла быть достаточно активной не только в центре, но и во всех регионах Кавказа.
Историческое кавказоведение в постсоветский период развивалось на фоне сложных политических процессов, связанных с распадом СССР, провозглашением союзными республиками суверенитета, резким обострением межнациональных противоречий на Кавказе. Затяжной кризис вокруг Нагорного Карабаха, трагические события в Сумгаите, Тбилиси, конфликт Северной Осетии, Ингушетии, военные действия в Абхазии и Чечне показывают, что реалии межнациональных отношений в крае весьма далеки от радужных представлений, безраздельно господствовавших в нашем обществоведении еще сравнительно недавно. Поэтому пришлось признать, что объективные процессы оказались гораздо сложнее, что потребности национального разви тия народов десятилетиями оставались без внимания1.
Кавказ проявил себя как зона потенциальной этнической конфликтности. Причем, ее основные причины рассматриваются на фоне двух глубинных аспектов современной социально-политической и этнокультурной ситуации в стране. Во-первых: усиление этноцентристских тенденций, духовная ориентация на этнические начала и, во-вторых, неприязнь к иноэтническим сообществам, которые являются этнокультурной базой для расширения интеграционных процессов. Именно первый из названных аспектов послужил толчком для небывалого роста национального сознания у народов Кавказа. При этом одним из наиболее действенных, консолидирующих этнофакторов является обращение к истории своего народа .
Деятельность российских властей по созданию благоприятных внешних условий для безопасности и развития региона
В конце XIX - начале XX в., когда в регионе особенно обострились, социальные и национальные проблемы, публицистика все больше принимала политический характер. Свое влияние оказывала та активность, с какой в этот период обсуждался национальный вопрос в центральных изданиях представителями консервативного, либерального и социалистического течений в публицистике1.
В числе поднимавшихся вопросов региональными публицистами можно назвать следующие: недостатки административно-государственного управления, напряженность межнациональных отношений, рост преступности, нужды местного населения и другие2.
Здесь обозначилось два основных направления. Точку зрения официальной власти, и в первую очередь высшей кавказской администрации, отражали в своих публикациях такие, как, например, редактор газеты «Кавказ» В. Л. Величко.
В определенной оппозиции к ним находились выразители взглядов критически настроенной национальной интеллигенции и общественных деятелей (Н. Саракоев, А. Цаликов и другие). Несмотря на строгость местных цензурных комитетов, немалая часть их работ увидела свет. Тем более, что многие звучавшие критические оценки были справедливы, а предложения по улучшению положения дел - достаточно конструктивны и чужды сепаратизму.
Так, например, А. Цаликов, выступая против определенных ограничений, допускавшихся властями в отношении горцев, писал: «Не только осетины, но и кабардинцы, чеченцы и ингуши и др. племена - все они уже настолько прочно вошли в состав государства российского, не только формально, но и морально, что стремиться держать их в исключительном положении могут только лица, которым выгодно ловить рыбу в мутной воде краевых неурядиц и неустройств»1.
В период первой мировой войны с публицистическими статьями патриотической направленности выступал Гаппо (Георгий Васильевич) Баев, видный осетинский общественный деятель, публицист, просветитель, издатель2.
Итак, можно заключить, что анализ публицистических материалов, выступающих в качестве исторического источника, особенно при изучении национальной политики, представляется крайне важным и необходимым, так как позволяет лучше представить спектр общественных мнения и настроений в тот или иной период времени.
Периодическую печать, а также серийные издания и сборники автор отнес к шестой группе источников.
Следует особо подчеркнуть исключительно важную роль в освещении вопросов кавказской политики ряда серийных и периодических изданий, выходивших на Кавказе во второй половине XIX - начале XX в. Уже отмечалась, что основная масса дореволюционных публикаций, так или иначе касавшихся этой проблемы, представляла собой статьи. А Кавказ в то время по числу издаваемых газет, журналов, повременных изданий научных обществ выгодно . отличался от многих других частей империи (Поволжья, Сибири, Средней Азии, Севера)1. Из достаточно широкого круга местной периодики можно выделить газету «Кавказ»2, которая в 1850-1864 гг. являлась официальным изданием Канцелярии наместника. С 1864 г. она сдавалась в аренду частным лицам с выдачей субсидий, а с 1899 г. стала изданием Канцелярии главноначальст-вующего гражданской частью на Кавказе.
Можно также назвать такие газеты, как «Северный Кавказ»3, «Каспий»4, «Тифлисский вестник»5, «Кубанские войсковые ведомости»6, «Терские ведомости» (сначала «Терские областные ведомости»)7, в публикациях которых находила отражение деятельность местных администраций. В журнале «Кавказская старина», несмотря на короткий срок его суще о ствования , были помещены ценные исторические и библиографические материалы. Значительный объем информации о народах и местностях Кавказа, полученный в результате многолетнего их изучения, освоения опыта русско-кавказских связей и отношений, содержится в региональных серийных изданиях и сборниках, которые выходили во второй половине XIX - начале XX в. Речь идет в первую очередь о «Сборнике сведений о кавказских горцах»9, «Известиях Кавказского отдела Императорского русского географического общества» , «Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа» , «Кавказском сборнике»3, «Сборнике сведений о Кавказе»4.
Ценность многих опубликованных в них материалов не только научная. Они служили опорой в поиске властями адекватных решений в проведении кавказской политики в ходе интеграции региона в состав единого государства. Выделяя интеллектуальные силы и финансово-материальные средства для организации выпуска подобных изданий, наиболее дальновидные представители высшей кавказской администрации были уверены в правильности своих действий.
Так, «Сборник сведений о кавказских горцах» начал выходить «с соизволения» наместника кавказского великого князя Михаила Николаевича при непосредственном участии начальника Кавказского горского управления генерал-лейтенанта Д. С. Старосельского. В предисловии к первому выпуску было сказано, что издание посвящается всестороннему исследованию быта горского населения, «весьма разнохарактерного, разнообычного и разноязычного», живущего «при своеобразных и разнороднейших условиях местности». Далее говорится: «Тут представляется множество, так сказать, девственного материала для любознательности, для науки. Но к этому присоединяется еще новый интерес, не столько научный, сколько гражданственный, практический. Горцы, волей-неволей, перерождаются; из заклятых врагов наших они становятся нашими согражданами, нашими близкими братьями: кому же, как не нам, пойти к ним на радушную встречу?
Русская армия в обустройстве народов кавказа в ходе их интеграции в состав империи
В период обострения отношений с Великобританией в 80-е годы XIX в., когда наплыв разведчиков в Закавказье увеличился, Министерство иностранных дел России издало специальное распоряжение о предупреждении британских подданных, состоящих на военной службе, что посещение ими Кавказского края, может быть допущено только по предварительному разрешению русского Военного министерства. Военное ведомство признало необходимым оповестить русские представительства за границей, чтобы они не выдавали английским офицерам открытых листов для путешествия на Кавказ с целью охоты или туризма1. За этот период пресечена разведывательная и подрывная деятельность майора Сарториуса, капитана Френсиса, полковника Белла, Джона Пакерса и др. Капитан Френсис, например, устанавливал связи с националистически настроенными представителями армянского духовенства с целью их использования в предполагаемых антирусских выступлениях. Задержанный Пакерс по личному приказанию военного министра под конвоем был направлен в Батум для высылки за границу, что уже говорит само за себя2.
В 1900 г. сотрудники английского консульства через своих эмиссаров инспирировали волнения среди армян Закавказья и способствовали переходу части из их на территорию Турции с целью поднять общеармянское восстание3. В марте этого года в ответ на сообщение Карсского военного губернатора о формировании и отправке тайными армянскими комитетами в Турцию боевых групп в его распоряжение была выделена сотня казаков. Деятельность армянских боевиков была пресечена, а обнаруженный склад с оружием и боеприпасами - обезврежен
Озабоченность влиянием армянской политической агитации на войска округа, в состав которых входили армянские части, выражало командование Кавказским военным округом. Оно предлагало упразднить существование отдельных туземных частей в нем, а контингенты армянских новобранцев назначать полностью в войсковые части других округов с близкими к кавказским климатическими условиями (см.: приложение 1).
Широко развернула свою деятельность в Закавказье английская агентура в 1904 г. Русский консул в Эрзеруме, зная о планах англичан организовать вооруженное выступление армян в Ванском вилайете, докладывал в Тифлис Главноначальствующему гражданской частью и командующему военным округом генерал-адъютанту Голицыну Г. С: «Из верных источников сообщают, что федаи ожидают ранней весной из Кавказа подкрепление из двух тысяч вооруженных армян, формируемых там содействием английских консулов» и далее просил отдать «строжайший приказ пограничным властям не пропускать в Турцию указанных революционных армян»2.
Активизация английской агентуры в данный период времени заставила высшую кавказскую администрацию Кавказе принять энергичные меры, направленные на укрепление безопасности населения и «...вновь подтвердить гг. Губернаторам края о точном и неукоснительном соблюдении... распоряжения относительно бдительного наблюдения за шныряющими по Кавказскому краю английскими полукорреспондентами, полушпионами»3. Проводимые мероприятия предусматривали и противодействие англичанам иметь под консульской вывеской своих резидентов в Батуме, Новороссийске и Тифлисе.
Многочисленные документальные свидетельства говорят о настойчивом подстрекательстве британцами турок с целью воздействовать на мусульман Кавказа вплоть до поднятия там восстания. Русские агенты доносили, что турки усиленно работают среди наших мусульман и выражали обеспокоенность тем, что эта деятельность не останется безрезультатной и что в случае войны «в тылу восстанут русские мусульмане»1. С целью внести волнение в умонастроения мусульман Кавказа постоянно раздавались призывы к переселению в Турцию, сопряженные с агитацией против России. Так, в перехваченном донесении английского вице-консула в Ване капитана Силя сообщалось, что «Ванский вали (должностное лицо администрации вилайета — В. П.) направлен в Тифлис для агитации репатрианства среди мусульман Тифлисской провинции»2.
Не менее беззастенчиво действовали британские дипломаты в Персии. В апреле 1904 г. английский Генеральный консул в Багдаде предлагал приближенным муштеида Шеребьяни 3 тыс. турецких лир, если им удастся склонить главу шиитского духовенства издать фетву (прокламацию) о выступлении против России шиитов Закавказья и Ирана. Если учесть, что учениками Шеребьяни состояли почти все приезжающие в Неджер для изучения богословия жители Закавказья, то понятно, какие надежды связывала с этим английская агентура. Однако муштеид ответил отказом, заявив, что «он не видит причин поднимать против русского правительства закавказских шиитов, пользую-щихся в России широкими правами и значительным благосостоянием» .
