Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Историографические аспекты проблемы, источниковая база 18
1. Историографические проблемы досоветского периода 18
2. Отечественная и зарубежная историография в новейший период 27
3. Источниковая база 50
ГЛАВА II. Народы Северо-Восточного Кавказа в XVIII 20-Е гг. XIX века 69
1. Этнотерриториальная карта Северо-Восточного Кавказа 69
2. Общественно - политическая структура и социум народов Чечни и Дагестана 105
ГЛАВА III. Место и роль северо-восточного кавказа в стратегических планах царской россии, шахского ирана и османской империи в первой половине XVIII века 148
1. Интересы Чечни, Дагестана и России в первой четверти XVIII века 148
2. Северо-Восточный Кавказ как объект интересов России и Турции в период упадка Иранского государства (1707-1721 гг.) 172
3 . Роль и значение Петербургского (1723 г.) и Стамбульского (1724 г.) мирных договоров в судьбе народов Северо-Восточного Кавказа 180
4. Место и роль Северо-Восточного Кавказа в геополитической и региональной стратегии России, Ирана и Турции во второй четверти XVHI в 213
ГЛАВА IV. Северо-восточный кавказ в политике россии. ирана и турции в 50-Х - середине 70-Х гг. XVIII века 261
1. Цели и методы кавказской политики России и Турции в 50-х середине 60-х гг. XVIII в 261
2. Русско-турецкая война 1768-1774 гг. и народы Северо-Восточного
Кавказа 287
3. Торгово-экономический вектор политики России на Северо-Восточном Кавказе 307
ГЛАВА V. Российско-персидское и российско-османское ротивостояние в борьбе за Северо-Восточный Кавказ (1775-1829 гг.) 343
1. Стратегические интересы России, Ирана и Турции во второй половине 70-х - конце 90-х гг. XVIII в 343
2. Северо-Восточный Кавказ как причина противостояния России и Порты, России и Персии на рубеже XVIII-XIX вв 367
3. Место Северо-Восточного Кавказа в политике России, Ирана и Турции (1804-1813 гг.). Значение Гюлистанского мира 1813 г 384
4. Северо-Восточный Кавказ во взаимоотношениях России с шахским Ираном и султанской Турцией (1814-1829 гг.) 404
Заключение 436
Список источников и литература 446
Список сокращений 495
- Отечественная и зарубежная историография в новейший период
- Общественно - политическая структура и социум народов Чечни и Дагестана
- . Роль и значение Петербургского (1723 г.) и Стамбульского (1724 г.) мирных договоров в судьбе народов Северо-Восточного Кавказа
- Северо-Восточный Кавказ как причина противостояния России и Порты, России и Персии на рубеже XVIII-XIX вв
Введение к работе
Актуальность исследования. Одной из важных задач, стоящих перед отечественной исторической наукой, является глубокое и всестороннее изучение актуальных проблем истории народов Российской Федерации.
Современный Северно-Восточный Кавказ, как неотъемлемая часть Российской Федерации формировался в течение столетий, преодолевая различные внешнеполитические препятствия и притязания восточных и западноевропейских держав, а также внутрирегиональные противоречия и конфликты.
Изучение военно-политических, дипломатических и иных факторов этого сложного и противоречивого процесса, влиявших на развитие отношений народов региона между собой и с Россией, а также с другими заинтересованными субъектами региональной и мировой политики, в исторической науке до сих пор не завершено, оно требует новых подходов, создания общей концепции на основе принципов объективности и научности.
Изучение истории региона происходит сегодня в условиях многообразия подходов и обретает новые направления и более объективное звучание. В научный оборот вводятся новые источники, меняется методология исследования, свободная от идеологических и политических ограничений.
Но при всем многообразии достойных исследовательского интереса проблем, особое значение имеет определение места и роли народов Северо-Восточного Кавказа в мировой и региональной политике России, Ирана и Турции в XVIII – 20-е гг. XIX в.
В течение длительного времени народы данной территории находились в сфере влияния (в разной степени) Иранской и Османской империй. Расширение рамок восточного вопроса привело к активизации политики Российской империи в северокавказском регионе, что в свою очередь обусловило соперничество трех империй за его обладание.
В политике европейских держав Англии и Франции в исследуемый период наблюдается противодействие политике России в восточном вопросе.
Борьба за сферы торгово-экономического и политического влияния империй привело к возникновению кавказской проблемы в восточной геополитике.
До сих пор нет специального комплексного исследования по намеченному автором кругу вопросов относительно народов Северо-Восточного Кавказа в XVIII – 20-е гг. XIX в., что и обусловило выбор темы данного исследования.
Негативные представления о сложных обстоятельствах формирования единства России и Северо-Восточного Кавказа, утвердившиеся на предшествующих этапах, зачастую используются и в «стратегических притязаниях» на этот регион. Искаженные знания о прошлом, как правило, способствуют формированию националистического самосознания, особенно молодежи. Ответ на этот вызов должен быть дан на основе научного анализа объединительного процесса, сложностей и противоречий в его развитии.
Эта историческая проблема напрямую сопряжена с нынешними интеграционными процессами, в которые объективно и закономерно включены все народы постсоветской России. Сложность и противоречивость этих процессов актуализирует опыт прошлого во всем его позитивном и негативном многообразии. Данное исследование направлено на более глубокое исследование истории народов Северо-Восточного Кавказа, усиление исторических перспектив России как целостного федеративного государства.
Хронологические рамки исследования охватывают период с начала XVIII в. до конца 20-х гг. XIX в.
Рассматриваемый период характеризуется военным и дипломатическим соперничеством между Российской империей, шахским Ираном и османской Турцией в восточном направлении. Каждая из держав знаменитого «треугольника сил» претендовала на господство на Кавказе. В свою очередь, европейские державы (Англия, Франция и др.) активно и открыто вмешивались в «восточный вопрос», составной частью которого стал Кавказ.
В этой сложной и противоречивой обстановке народы Северо-Восточного Кавказа были поставлены перед выбором внешнеполитической ориентации. Большинство из них приняло пророссийскую ориентацию, но на некоторых этапах истории другая часть была в конфронтации с Россией. Эти обстоятельства оказали решающее влияние на характер процесса присоединения народов Северо-Восточного Кавказа к Российской империи.
Судьбоносными для народов Северо-Восточного Кавказа стали внешнеполитические успехи Российской империи и международные правовые акты, которые юридически закрепили территорию и народы региона в ее составе.
Хронологические рамки диссертации включают в себя цельный исторический период поступательного расширения и укрепления, российско-чеченских, российско-дагестанских политических, торгово-экономических и иных отношений. Это эпохальный период вовлечения края во всероссийский рынок, в пространство Российской империи – мощного и сложного социально-политического и духовно-культурного организма, время приобретения данным историческим регионом новых качественных характеристик.
Географические рамки исследования определяются территорией Северо-Восточного Кавказа, включающей Дагестан и Чечню. Вместе с тем, внешне и внутриполитический контекст темы исследования предполагает выход, в турецкое «закубанье» (Северо-Западный Кавказ), в Кабарду, Балкарию, Карачай, Осетию и Ингушетию. При этом в ряде случаев географические рамки выходят на территорию Южного Кавказа. Данный подход обоснован фактом географического и геополитического единства Кавказа.
Методология и источники исследования. Методология основана на совокупности специально-исторических, философских, общенаучных и других методов. Система изложения, обобщения и анализа материала предусматривала характерный для исторической науки многофакторный подход в трактовке различных событий. При этом диалектический метод позволил рассматривать объект и предмет исследования в динамике и многообразии возникающих связей и отношений.
В работе использовались такие методологические приемы, как выявление причинно-следственных связей, анализ, синтез, сравнение и обобщение, историко-типологический метод. Были использованы принципы логического отбора фактического материала, а также система методов исторического описания и актуализации.
Применение как специально-исторических, так и общенаучных методов позволило представить исследуемую проблему на фоне общих тенденций развития народов Северо-Восточного Кавказа и проанализировать содержание кавказской политики России, Ирана и Турции в XVIII – 20-е гг. XIX в.
Использование проблемно-хронологического метода позволило изучить исходный уровень разработки вопроса, выявить его составные положения и определить структуру диссертации.
Данное исследование базируется на комплексе опубликованных и архивных материалов.
В качестве источниковой базы исследования послужили документальные материалы, хранящиеся в фондах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ МИД РФ), Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Центрального государственного исторического архива Республики Грузия (ЦГИА РГ), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА РСО-А), Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД), Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской Академии наук (РФ ИИАЭ ДНЦ), публикации архивных материалов, а также данные мемуарной литературы, свидетельства нарративных источников и т.д.
Объектом исследования является анализ особенностей политики России, Ирана и Турции (военно-политические, дипломатические события и процессы) по отношению к Северо-Восточному Кавказу и народам региона в XVIII – 20-е гг. XIX вв., а также анализ сложных внутриполитических процессов в регионе в контексте международных отношений.
Предметом исследования является Северо-Восточный Кавказ в политике России, Ирана и Турции в XVIII - 20-е гг. XIX в.
Цель и задачи исследования. С учетом научной и практической актуальности темы, а также отсутствия обобщающего исследования по истории Северо-Восточного Кавказа в обозначенной хронологии, автор определяет целью диссертации комплексное исследование политики России, Ирана и Турции на Северо-Восточном Кавказе в XVIII – 20-е гг. XIX в.
Для достижения поставленной цели были определены следующие задачи:
раскрыть историографические аспекты проблемы в ретроспективе, и современное ее состояние;
охарактеризовать используемые источники, важнейшие концептуальные подходы и иные составляющие методологию по данной проблеме;
охарактеризовать особенности этнотерриториальной, социальной и этнополитической ситуации на Северо-Восточном Кавказе в обозначенный период;
выявить истоки кавказского направления в восточной политике России в эпоху правления Петра I и его утверждение в ходе Каспийского похода (1722 г.);
;
проанализировать цель, специфику и ;
показать ;
раскрыть влияние внешнеполитических и торгово-экономических факторов на политическую ситуацию в регионе в последней трети ХУП1 в.;
охарактеризовать варианты вхождения народов Северо-Восточного Кавказа в состав России;
выявить специфику политики царской России, шахского Ирана и султанской Турции в 1796-1804 гг. на Северо-Восточном Кавказе;
определить ;
осуществить сравнительно-исторический анализ изменений, произошедших в политике России, Турции и Ирана на Кавказе в 1816-1829 гг. и дать оценку историческим последствиям военно-политических побед России в геополитическом соперничестве с Ираном и Турцией для народов Северо-Восточного Кавказа.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней:
- осуществлено специальное и комплексное исследование места и роли народов Северо-Восточного Кавказа в политике России, Ирана и Турции в XVIII – 20-е гг. XIX вв. на фоне социально-политической динамики - выявлены этнополитические, торгово-экономические, конфессиональные факторы, повлиявшие на ход внешнеполитических событий, в которых народы Северо-Восточного Кавказа выступают не только как объект, но и как субъект исторических событий;
- раскрыты историческая цель и содержание политики Российской империи, шахского Ирана и Османской империи на Северо-Восточном Кавказе, а также роль политико-дипломатических позиций европейских держав в кавказском соперничестве России, Ирана и Турции;
- определено место Северо-Восточного Кавказа в развитии Восточного вопроса;
- осуществлен анализ внешних и внутренних конфликтов в регионе (военного фактора) в общей канве политики в целом;
- исследованы особенности политики России и определен его «военно-колонизационный» вектор как предшествующий «колониальным» целям на Северном Кавказе в целом и на Северо-Восточном Кавказе, в частности;
- вводятся в научный оборот документы из центральных и региональных архивов, содержащие оригинальные сведения и позволяющие сделать новые выводы;
- охарактеризованы внешнеполитические события, происходившие на Северо-Восточном Кавказе как часть общемирового процесса, определившего начальный этап формирования новой глобальной мировой системы, включающей в себя Россию и Кавказ.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав (включающих 16 параграфов), заключения, списка использованных источников и литературы и списка сокращений и приложения. Общий объем составляет 497 страниц.
Апробация результатов исследования. Представленные в диссертации основные идеи и результаты изложены в монографиях «Историческое и этнокультурное развитие чеченцев и ингушей в XVIII – середине XIX вв.», «Северо-Восточный Кавказ в политике России. Ирана и Турции в XVIII – 20-е гг. XIX вв.», в 14 статьях журналов списка ВАК; в 23 статьях тематических сборниках международных, всероссийских и региональных конференций, в коллективной монографии «Чеченцы». Общий объем публикаций составляет более 50 п.л. Работа обсуждена на заседании научно-исследовательского Центра этнополитических стратегий Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова.
Практическая значимость исследования заключается в том, что содержащийся в диссертации материал может послужить теоретической и практической основой для новых разработок по российско-кавказским отношениям в XVIII – 20-е гг. XIX вв.
Фактический материал, содержащийся в диссертации, может быть использован при создании обобщающих трудов по истории Северного Кавказа, для изучения истории народов этого региона, а также при подготовке курсов лекций, при написании учебников и учебных пособий по отечественной и новой истории.
Материалы исследования представляют большой интерес и в междисциплинарном аспекте, так как могут быть широко использованы специалистами по исследованию проблем истории политики, геополитики, общественных отношений, национальной политике и межнациональных отношений в сложном и проблемном регионе.
Содержание и выводы работы, с учетом прогностических функций исторической науки, могут быть учтены при анализе современной политической обстановки на Северном Кавказе.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Решающим периодом взаимоотношений народов Северо-Восточного Кавказа с Россией, Турцией и Ираном является XVIII – 20- е гг. XIX в. Их военное, дипломатическое соперничество, сопровождалось и целенаправленным вмешательством европейских держав (Англии и Франции), противостоящих усилению России в восточном направлении.
2. Единая стратегическая линия, направленная на укрепление российских позиций, сохраняется на протяжении исследуемого периода. После поражения России на западном направлении и заключения Прутского (1711 г.), а затем Адрианопольского (1713 г.) и Константинопольского (1720 г.) договоров, определивших Северо-Западный Кавказ под протекторатом Турции, Петр I обращает свое внимание на юго-восточное направление и предпринимает Каспийский поход 1722 г., воспользовавшись сложной внутриполитической ситуацией в Иране. Успех в этом направлении был невозможен без преодоления барьера Северо-Восточного Кавказа, что и определило данный регион в качестве постоянного объекта соперничества «треугольника сил» - России, Ирана и Турции.
Победа в русско-турецкой войне 1735-1739 гг. и подписание Белградского мира ознаменовали и военный, а самое главное важнейший дипломатический успех России, который уравновесил положение России и Турции на международной арене.
3. Борьба народов Северо-Восточного Кавказа обескровила персидскую армию, и стала заслоном на пути захватнических интересов Персии в северном направлении ее внешней политики. Победа над войсками Надир-шаха приобрела международный характер. Отныне соперничество России и Турции за овладение Северо-Восточным Кавказом приобрело жесткий характер.
Победа России в русско-турецкой войне 1768-1774 гг., создала благоприятную обстановку для усиления пророссийской ориентации народов Северо-Восточного Кавказа.
4. Этнополитическая обстановка в последней трети XVIII в. на Северо-Восточном Кавказе отличалась динамичностью, в связи с усилившимися процессами феодализации, религиозно-мировоззренческой трансформацией и активным вовлечением в орбиту внешнеполитической борьбы империй на кавказском плацдарме.
Освободительная борьба народов Северо-Восточного и Южного Кавказа против персидского владычества, нашествия крымцев, в свою очередь, усилили соперничество Российской и Турецкой держав за господство в регионе. Двойственность, непоследовательность, противоречивость османской и российской политики на Кавказе влияли на характер и содержание освободительной борьбы, создавая разнобой во внешнеполитической ориентации владетелей и старшин, толкая одних в сторону России, других – в сторону Порты, а третьих – на сближение с Персией.
Георгиевский трактат 1783 г. и протекторат России над Восточной Грузией – это прорыв России в закавказские «персидские пределы», который положил начало включению Северо-Восточного Кавказа в политико-административное пространство Российской империи. Однако, введение «приставской» системы администрирования обусловило конфликтное восприятие, как самой российской власти, так и ее институтов, внедрявшихся в горскую среду.
5. Обострение обстановки на Северо-Восточном Кавказе в конце XVIII – начале ХIХ вв. происходило в связи с усилением реваншистской политики Турции и Ирана и потворствующей им политики западных сверхдержав.
Именно поэтому строительство и укрепление Россией Кавказской линии было мерой необходимой (с учетом планов Турции и Ирана, а также с участившимися набегами горцев).
6. С началом XIX века российская политика на Северо-Восточном Кавказе активизируется: особенности внутри- и внешнеполитической обстановки способствовали проведению мирных и военных мер российской власти в отношении народов региона и как результат этого – в 1802-1803 гг. ханства, княжества и «вольные общества» приняли покровительство России.
7. Георгиевский договор 1802 г. – первый опыт федеративного союза в политической истории России, Северо-Восточного и Южного Кавказа. Этот договор был по существу превентивным мирным шагом в условиях накалившихся внешнеполитических российско-иранских и российско-турецких отношений и являлся прецедентом для заключения подобного рода договоров с другими правителями Кавказа.
8. Победоносные войны России с Ираном и Турцией в начале XIX в. – это «прорыв» России в Закавказье, а заключение Гюлистанского мирного трактата 1813 г. между Россией и Персией определил Северо-Восточный Кавказ тыловой территорией России. С этого времени проблема определения статуса народов Северо-Восточного Кавказа (вассального или подданического) по отношению к России требовало не ситуативного, а перспективного решения.
9. Войны с Ираном и Турцией в 1826-1828 гг. и 1828-1829 гг. соответственно и заключение Туркманчайского и Адрианопольского договоров перевели Северо-Восточный Кавказ из внешнеполитической проблемы России во внутреннюю.
Отечественная и зарубежная историография в новейший период
Такое попустительство во внешней политике, по мнению Р.А. Фадеева, неминуемо создало бы для русского государства опасность с Востока .
Таким образом, исследователь считает, что присоединение Кавказа к России в эпоху антинаполеоновских войн, когда Европе было не до восточных дел, было своевременным, потому что позже, по его мнению, кавказский вопрос непременно стал бы вопросом европейским .
Работа В. А. Потто, бывшего начальника военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа представляет собой фалиант ценных исторических фактов. Однако автор показывая историю Северо-Восточного Кавказа в контексте русско-иранских и русско-турецких отношений, народы региона представляет как противников Российского государства и союзников Иранской державы и Османской империи. Являясь стороником колониальной политики царизма, автор именует народы региона не иначе, как «разбойниками» и «хищниками». Кавказские народы, по мнению В.А. Потто, обретали благо, будучи присоединенными к России.
Военное давление, в том числе выселение и вытеснение коренного населения, занятие их земель казачьими станицами и российскими переселенцами - таковыми были предлагаемые методы. При этом в трудах вышеупомянутых авторов, содержится интересный материал, позволяющий полнее осветить некоторые аспекты кавказской политики Российской, Персидской и Османской империй.
Надо заметить, что путь к цивилизованности и к свету для горцев ви-дился ими достаточно упрощенно. К примеру, по словам Р.А. Фадеева, Россия призвана на Кавказ, для «постепенного введения в этих племенах... гражданского благоустройства и образования, улучшения их нравственного и материального быта» , а для достижения цели достаточны «одна классическая и одна реальная гимназия на весь край в Тифлисе». Собственно говоря, это был типичный подход и он характерен для большинства исследователей этого направления.
К следующей группе исследований можно отнести труды, касающиеся характера и событий российско-северокавказских отношений в контексте международных событий. Из историков «дворянского направления», с известной долей условности, историографы выделяют работу П.Г. Буткова .
Труд П. Г. Буткова «Материалы для новой истории Кавказа...» составлен на основе документальных источников в подавляющем большинстве из архива наместника Кавказа. Основное место П. Г. Бутков отводит военно-политическим проблемам во взаимоотношениях России, Турции и Ирана на Кавказе и характеризует противостояние Франции и Англии с Россией на Ближнем Востоке, Балканах и на Кавказе.
Обращая внимание на низкий уровень экономического и политического развития народов Северо-Восточного Кавказа, он оправдывает действия царизма и лишь в отдельных случаях критекует жесткие меры российских чиновников в регионе. «Цивилизаторская миссия» царизма на Кавказе и сущность «Восточного вопроса» зачастую сводятся к тезису о борьбе между Европой и Востоком, между мусульманством и христианством.
В сочинениях дворянско-монархического направления Османская империя и Персия являются единственными виновниками в развязывании войн против царской России, а Франция и Англия выступали в роли провоцирующей стороны2.
Но, пожалуй, особое место следует выделить шеститомному труду военного историка Н. Ф. Дубровина «История войны и владычества русских на Кавказе», представляющий значительный интерес для раскрытия политики России на Кавказе и сопредельных стран Востока, взаимоотношений горцев Северного Кавказа с Грузией и т.д. Труды Н.Ф. Дубровина содержат в себе ценный фактический материал не только о военной истории, ходе военных действий в регионе между Россией, Турцией и Ираном, но и по этнической истории, «сословно-бытовых» особенностях народов Кавказа.
Вершиной изучения политики восточных держав не только на Северном Кавказе, но и в целом на юге России, на наш взгляд, можно назвать работу востоковеда В.Д. Смирнова «Крымское ханство под верховенством Оттоманской порты».1
В исследовании привлечены турецкие, иранские, крымские, европейские исторические и географические сочинения, нарративные и другие источники, на основе которых раскрываются действия вассалов Стамбула -крымских ханов Гиреев на Северном Кавказе и на внешнеполитической арене.
В трудах указанных авторов имеется много интересных фактов о внутриполитическом положении народов Северо-Восточного Кавказа, о сношениях народов с Россией, Турцией и Ираном.
Другой видный историк казачества Ф.А. Щербина набеги местных народов считал характерным способом их существования, а не признаком состояния войны.
Однако, причины обострявшихся русско-северокавказских отношений Ф. А. Щербина видел в религиозной ненависти и в стремлении России удержать северокавказский регион, не допуская политического влияния Иранской державы и Османской империи. Для заселения Северного Кавказа русским населением, по мнению автора, нужно было продвинуть беспокойных жителей с мест их обитания, для чего набеги горцев служили хорошим поводом. Призывы иранских шахов и турецких султанов, государственных и религиозных деятелей этих стран к кавказским народам, в частности к мусульманам Северо-Восточного Кавказа, а также данные об оказании финансовой поддержки Портою и Персиею владетелям и правителям обществ Северо-Восточного Кавказа, выступающих против России, представляются как доказательства об антироссийской позиции горцев Северо-Восточного Кавказа. Но в них содержится и немало ценных сведений о внешни политике франции, Англии в Турции и Иране, а также об английском, француском внешнеполитическом противостоянии России.
Общественно - политическая структура и социум народов Чечни и Дагестана
Особый интерес представляют «Документы по истории Дагестана XVIII - XIX вв. (Ф. 1), «Документы по русско-дагестанским отношениям в XVIII в.» (Ф. 1) и др., хранящийся в РФ ИИАЭ ДНЦ РАН.
Отметим представленные документы в приложениях к работам Б.В. Скитского и С.Ф. Головчанского, ныне утраченные из фондов «Кизлярского коменданта» Государственного архива республики Дагестан , ставшие хорошим подспорьем при написании работы.
Для истории Северо-Восточного Кавказа представляют интерес также и Грузинские, Иранские, Турецкие, Крымские и Ногайские дела.
Профессор А. П. Пронштейн, известный специалист по источниковедению, в статье обобщающего характера о состоянии российских архивных фондов по народам Северного Кавказа, классифицировал наиболее распространенные типы документации и пришел к выводу, что наиболее полно в русских документах отражено политическое положение северокавказских народов в условиях сложной международной обстановки XVII - XVIII вв., которые находятся в РГАДА, АВПРИ МИД РФ, в архиве Санкт-Петербургского отделения Института Российской истории РАН (бывшие ЛОИИ). Наиболее распространенные типы документации русских архивных фондов были специально выделены А.П. Пронштейном.
Известия СКНЦВШ. Общественные науки №2. Ростов-на Дону. 1978. Наиболее полно в русских документах отражено политическое положение северокавказских народов в условиях сложной международной обстановки XVIII - 20-х гг. XIX в., которые находятся в РГАДА, АВПРИ МИД РФ.
Официальный актовый материал - договоры, конвенции, меморандумы России, Турции, Ирана и европейских государств широко представлен в публикациях: «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией» (АКАК) , «Собрание трактатов и конвенций, заключенные Россией с иностранными державами» Ф.Ф. Мартенса2, «Договоры России с Востоком, по-литические и торговые», изданные Т. Юзефовичем , в котором сосредоточены наиболее значительные соглашения России, Ирана и Турции с 1700 по 1856 годом.
Ценным источником является «Дипломатическая переписка Екатерины II», опубликованная в сборниках Русского исторического общества , опубликованы документы, проливающие свет на политику российской империи в регионе.
Официальные актовые документы представлены и в иностранных публикациях, среди которых британские «Государственные бумаги министерства иностранных дел» .
Следует указать и на изданный в Турции сборник архивных материалов об истории Кавказа, Крыма и Туркестана , в котором документы были переведены на современный турецкий язык со староосманского языка, что позволило исследователям ввести их в научный оборот и тем пополнить страницы отечественной историографии. Без преувеличения можно сказать, что бесценными являются опубликованные из фондов РГАДА, АВПРИ МИД РФ, РГВИА, а также местных северокавказских архивов объемные архивные материалы периода XVIII-XIX вв. Нельзя обойти вниманием и уникальные сведения об истории, общественно-политическом развитии и политической ситуации на Северо-Восточном Кавказе, содержащиеся в сочинениях русских и иностранных путешественников, бывшие очевидцами многих событий эпохи.
Для исследования нашей темы, особенно вопросов внутреннего развития и расселения народов данного региона, а также вопросов, связанных с международным положением Кавказа в обозначенный период ценные сведения имеются в нарративных источниках.
Так, СМ. Броневским в «Исторических выписках о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими со времен царя Иоана Васильевича доныне» .
Написанный в 1803-1810 гг. труд, представляет не только наблюдения и выводы С. Броневского, но и расположенные в хронологическом порядке архивные документы из хранилищ коллегии министерства иностранных дел.
Документальный материал о Чечне и Дагестане интенсивно вырастает с началом XIX века. Сосредоточен он преимущественно в РГВИА. Основное собрание документов включено в фонд ВУА (Военно-ученого архива), сгруппированных в фонды - коллекции 414, 482, 492. В них представлены последующие виды источников: рапорты и донесения военачальников, копии отчетов о скрытых разведках, выписки, краткие описания, карты, таблицы и ведомости с указанием численности населения и отдельных родов и пр.
Отдельные «описания» Чечни и Дагестана, появление которых относится к началу XIX в., носят повествовательно - исследовательский характер, составлены они для служебного пользования на основе архивных документов.
К такого рода трудам относиться «Военно-топографическое и статистическое описание Кавказских губерний и соседствующих ей горских областей», составленном подполковником Буцковским. В работе, по мнению исследователей, столько опущений и вставок, что необходимость критического подхода к копиям документов, обращавшихся среди кавказских властей, находит веское подтверждение .
Большое число документов хранится в архиве Российской Академии наук в Санкт-Петербурге. Наиболее ценные сведения содержатся в документах, собранных академиком П.Г. Бутковым . В делах фонда П.Г. Буткова много выписок из редких изданий, из фондов Кизлярского архива. К сожалению, много архивных выписок дано им без надлежащих ссылок.
Фонд академика Н. Ф. Дубровина того же архива содержит копии с записок либо отрывки из них, принадлежащие военным высокого ранга на Кавказе, как, к примеру, генералу П.П.Чайковскому, В. Пассеку и др.
В его работе был использован целый ряд рукописных описаний, посвященных Чечне и Дагестану, с характеристикой внешнеполитических событий, вовлекавших народы в события эпохи, а также оциального строя и религиозных верований,
. Роль и значение Петербургского (1723 г.) и Стамбульского (1724 г.) мирных договоров в судьбе народов Северо-Восточного Кавказа
Первая попытка представить картину общественно - политического строя чеченцев принадлежит И.Г. Герберу, а вслед за ним И.А. Гюльден-штедту.
В начале XVIII в. он И. Гербер впервые ознакомил читателя и открыл для русской исторической науки, так называемые «вольные общества», как управляемые выборными представителями и имеющие самостоятельный статус политической единицы.
Говоря об административно-политическом устройстве на территории Чечни, надо отметить, что здесь не было государства, как такового в означенный период.
Чеченские общества в XVIII в. имели различные формы управления. Чеченцы (имеются в виду равнинные), согласно свидетельствам академика И. Гюльденштедта, подчинялись своим князьям . Вслед за ним И. Георги уточ-нял: чеченцы имели князей, но «умертвили» их в 1773 г.
Ингуши, по И. Гюльденштедту, не имели князей, но подчинялись старейшинам из знатнейших родов Мацеки, Боза, Чев и Пшанув. Эти старейшины одновременно являлись судьями и представителями общины в сношениях с другими общинами . Карабулаки, согласно свидетельств Л. Штедера, имели «демократическую конституцию» и общественные дела решали голосованием на общих собраниях, но в частных делах у них «господствовал «фауст-рехт» (Faustrecht) . Я. Рейнеггс дополнял, что некоторые фамилии среди чеченцев, ингушей и карабулаков стремились сделать принадлежащие им должности старейшин наследственными .
В начале XVIII в. И. Гербер, а в начале XIX в. С. Броневский, отмечали, более высокое общественное развитие плоскостных чеченцев, нежели горных «Ичары-Мычкиз»6.
Вместе с тем, И. Гербер называл союзы сельских общин так же, как и феодальные владения Дагестана, больше в значении «страна», «край» . И. Гюльденштедт обозначал их как «distriet» , т.е. как административно - территориальную единицу, не делая различия между политическими образованиями, управляемыми феодалами и советами сельских старейшин. Но вместе с тем, И. Гюльденштедт дал не только географию политических образований, но достаточно четко описал образ правления в них. Общественно - политическую структуру чеченцев он определял следующим образом: «Некоторые немногие имеют независимых владетельных князей, как, например, чеченцы; другие не имеют у себя дворянство, но выбирают между собою богатейших, а особливо имеющих большое родство старшин, коим, однако же, столько повинуются, сколько им угодно» .
Факты княжеского правления отмечены и П. Г. Бутковым, который пишет, что одним из князей являлся владелец селения Большие Чечни и Боль-шие Атаги - Айдемир Бардыханов .
Характер организации власти в отдельно взятой, но крупной («городского типа») общине И. Гюльденштедт обрисовал на примере «округа» Чечен: «Они (чеченцы - К. М.) каждый год по 12 старшин между собой выбирают, которые в тот год все ссоры судят, и во всем им послушны бывают и понеже все они равны, то очередь до каждого доходит между ими правительствен-ными быть» . Это описание отражает наиболее распространенный тип управления для крупных (с поквартальным делением) поселений, обозначаемый как «владение» у И. Гербера и как «область» у И. Гюльденштедта. Для малых по форме общин, имевших политическое единство, но локализованных раздельно, И. Гербер дал несколько иное описание: «Хотя всякая деревня своего старшину имеет, которые территориально вместе содержутся, однако же, обыватели оным мало послушны бывают, ибо всяк сам собой господин» .
Таким образом, И. Гербер, в начале XVIII в., а вслед за ним и И. Гюльденштедт в конце XVIII в., различали две разновидности или формы сельской общины и у чеченцев, первую из которых современные исследователи называют урбанизированной, а вторую - дислоцированной
Первая форма представлена крупным населенным пунктом со многими правителями, иногда это политический центр союза обществ, но необязательно, потому что в союз (джамаат) могли входить крупные общества с коллегиальным правлением, но без политического лидерства одного из них. Чтобы избежать последнего («политического лидерства одного из них»), у плоскостных чеченцев действовал, так называемый, институт «приглашения» князей1.
Вторая форма представлена в виде малых поселений, в каждой из них во главе старшина; старшины собирались в одном из селений для разбора дел, т. е. статус низовой политической единицы имеет лишь группа сел, а не каждое отдельное поселение, «которые управляют именем целого народа».
Таким образом, так называемые, «вольные общества» существовали у горных чеченцев как управляемые выборными представителями, и как имеющие самостоятельный статус политической единицы.
И. Гербер, а вслед за ним И. Гюльденштедт выделяют и характеризуют самую важную сторону «обществ» и «вольных обществ» политическую самоуправляемость посредством выборных старшин и их территориальную обособленность. Обозначение «вольных обществ» как округов (что подчеркивает их административную самостоятельность и обособленность) сохранилось в русских источниках и историографии и в начале XIX века, но постепенно уступало новой традиции обозначения союзов обществ, как «республик».
Северо-Восточный Кавказ как причина противостояния России и Порты, России и Персии на рубеже XVIII-XIX вв
В марте 1722 г. российским войскам, сосредоточенным в городах верхней Волги - Ярославле, Угличе, Твери, Волочке, было приказано построить дополнительно 200 островных лодок и 45 ластовых судов, которые вскоре были готовы.1
15 июля Петр I прибыл в Астрахань, по дороге, в Саратове состоялись переговоры царя и калмыцкого правителя Аюки, в результате которых хан обязался предоставить в распоряжение императора свою конницу. Весной 1722 г. российские войска численностью 47 тыс. человек, а также 47 парусных и 400 галерных судов, предназначенные к походу, были сосредоточены в Астрахани.
Накануне Персидского похода император обнародовал манифест на персидском, турецком и татарском языках, объявлявший о начале и целях похода. Голыптинский министр Бассевич указывал, что сдержанная реакция османского правительства на обнародованный манифест способствовала тому, что император решил лично возглавить войска в предстоящем походе.3
В тоже время, в указе российскому консулу в Исфахане С. Аврамову от 25 июня 1722 г. предлагалось уведомить иранское правительство о том, что «мы идем к Шемахе не для войны с Персиею, но для искоренения бунтовщиков, которые нам обиду сделали, и ежели им при сем крайнем их разорении надобна помощь, то мы готовы им помогать, и очистить от всех их неприятелей, и паки утвердить постоянное владение Персидское, ежели они нам уступят за то некоторые по Каспийскому морю лежащие провинции, понеже ведаем, что ежели в сей слабости останутся и сего предложения не примут, то турки не оставят всею Персиею завладеть, что нам противно, и не желаем не только им, ни себе оною овладеть, однакож не имея с ними обязательства, за них вступаться не можем, но токмо по морю лежащие земли отберем; ибо турок тут допустить не можем... Сие все внуши им гораздо, еще же и сие им предложи: ежели всего вышеписанного не примут, (то) какая им польза может быть, когда турки вступят в Персию? ... и так они, пожалея части, потеряют все государство».1
Манифесты были отправлены к дружественному дагестанскому правителю шамхалу Тарковскому для последующей рассылки в Дербент, Баку и Шемаху.
Между тем, основной целью похода Петра Первого «в Персию» являлось присоединение к России части северокавказских и закавказских земель. По существу это было повторением усилий, предпринятых Россией в ходе экспедиции на Кавказ воеводы Бутурлина в 1604-1605 гг. Но на этот раз к решению прикаспийско-кавказских вопросов была обращена вся государственная мощь Российской державы. Так, общая численность сил, сконцентрированных Петром І в Персидском походе - регулярная пехота и кавалерия, артиллерия, саперные части, донские казаки, калмыки и татары, достигла 80-100 тыс. чел. Такую армию Россия не выставляла на поле боя даже против шведов. В течение короткого периода «Персидского похода» русская армия захватила прибрежные районы Дагестана, Азербайджана и частично Ирана.
В том же году, осенью, турецкий корпус в 15 тыс. чел. вторгся в Восточную Грузию, входящую в составе империи Сефевидов. Османы также поставили себе целью овладеть наследством Иранского государства, атакуемого с севера Россией, а с востока афганскими племенами. По ультимативному требованию султана Петр Первый был вынужден остановить продвижение своей армии, хотя вначале намеревался подчинить себе весь Северный Иран, Вос 183 точную Грузию и Армению. Причем от Петра Первого требовали даже отступления из земель «дагистанов и кумыков», так как «кумыки, так и прот-чие татарские народы под протекциею Порты...».
В военно-политических событиях в регионе чеченцы в этот период принимали непосредственное участие.
Источники свидетельствуют, что в районе аула Эндерей - столицы Эн-дерейского княжества петровские войска подверглись нападению со стороны войска кумыков и чеченцев, и не смотря на большой урон царских войск, все таки потерпели поражение. Это послужило причиной присяги эндерейских князей «включив в оное в первый раз и своих чеченцев».2
Осенью 1722 г. Петр Первый основал на р. Сулак крепость Святой Крест. В свою очередь, Терский город был срыт, а все его население, включая Окоцкую слободу, населенную выходцами из Чечни (потомки окочан, шибутов и мичкизов - К. М.), было переведено в новую крепость. Далее император инспектировал станицы гребенских казаков и осмотрел Брагунские теплые воды, где располагались все казачьи станицы, подчинявшиеся Военной коллегии России.3
Стремясь скорее добиться поставленной цели, российский император с пехотой на кораблях 18 июля отплыл из Астрахани, а через девять дней, вступив в земли от устья Сулака до реки Милюкент за Дербентом, которые были заняты в течение четырех недель царскими войсками. Успехи ее наступления было связано не только многочисленностью войска Петра I, но и заинтересованностью населения освободиться с помощью России от «произвола, - как писал известный азербайджанский историк Ф.М. Алиев, - коррумпированной шахской администрации, от феодального разбоя и политических неурядиц». Характеризуя политические настроения местного населения, польский миссионер И. Т. Крусинский писал: «Население, живущее около Каспийского моря, ни о чем так не молится, как о том, чтобы московиты как можно скорее пришли и освободили его от ига персидской монархии».
Отношение и позиция местных владетелей была неоднозначной: Хаджи-Дауд и Сурхай-хан, опасаясь карательных действий со стороны России, активно стремились под протекцию султанской Турции, хотя другие дагестанские владетели сохраняли верность России и оказывали всяческое содействие российскому императору.2
