Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Военно-политическая деятельность генерала Г. А. Рашпиля. 28
1.1. Служба Г. А. Рашпиля в рядах российской гвардии. 28
1.2. Военно-политическая деятельность Г. А. Рашпиля в Черноморском казачьем войске 44
Глава 2. Хозяйственно-административная деятельность генерала Г.А. Рашпиля. 69
2.1. Борьба генерала Г. А. Рашпиля за размежевание земель в Черноморском казачьем войске. 69
2.2. Деятельность генерала Г. А. Рашпиля по организации торговли с закубанскими горцами и значение этой деятельности в реализации политики России на Северо-Западном
Кавказе. 89
2.3. Мероприятия Г. А. Рашпиля в области строительства, благоустройства и других сферах хозяйственно-экономической деятельности. 111
Глава 3. Генерал Г.А. Рашпиль и его духовно-просветительская деятельность. 124
3.1. Политика Г. А. Рашпиля в отношении церкви и духовного воспитания. 124
3.2. Роль генерала Г. А. Рашпиля в развитии общего и специального образования на Кубани. 131
Заключение. 143
Библиографические ссылки. 148
Список использованных источников и литературы. 166
Приложения. 179
- Служба Г. А. Рашпиля в рядах российской гвардии.
- Борьба генерала Г. А. Рашпиля за размежевание земель в Черноморском казачьем войске.
- Политика Г. А. Рашпиля в отношении церкви и духовного воспитания.
Введение к работе
Актуальность темы.
Актуальность выбранной темы определяется несколькими аспектами. С начала 1990-х гг. заметно расширяется спектр исторических исследований, перед исследователями ставятся новые проблемы, обновляется методологический инструментарий. В частности, одним из приоритетных направлений исторической науки становится персонификация истории, повышение внимания к исторической антропологии. Повышенный интерес к истории, рассмотренной через личность, определяется несколькими факторами.
Во-первых, несмотря на то, что отечественной исторической науке всегда был присущ интерес к месту и роли человека в истории, достойными внимания ранее были лишь, как говорится, выдающиеся личности - революционеры, правители, полководцы, литераторы, гении науки [1]. Теперь пришла очередь личностей если не всероссийского, то регионального масштаба.
Во-вторых, для отечественной исторической науки актуальным и необходимым становится формирование личностно-психологического подхода к истории, т.е. ее - истории - субъектизация. Только через анализ индивида как субъекта конкретных исторических действий только и может быть раскрыт антропологический аспект истории [2]. Вообще, создание объективной картины прошлого невозможно без изучения деятельности не только выдающихся личностей всероссийского масштаба, но и выдающихся деятелей отдельно взятого региона.
Кроме того, следует отметить еще одно из приоритетных направлений современной отечественной исторической науки - повышенный интерес к региональной истории, к истории «малой» Родины - области, края, округа. В советское время эта часть исторического исследования была фактически забыта отечественной наукой. Сейчас же признано, что история такой большой страны как Россия состоит из историй отдельных ее частей, часто так непохожих друг на друга.
Генерал Г. А. Рашпиль является одной из самых заметных и интересных личностей в ряду атаманов Черноморского казачьего войска. С его именем связано проведение в жизнь «Положения о Черноморском казачьем войске» 1842 года, что само по себе предполагало недюжинную энергию со стороны руководства войска. Генерал Г. А. Рашпиль организовал проведение ряда реформ, которые позволили решить некоторые насущные проблемы войска, улучшить положение дел в нем, повысить его эффективность. Генерал Г. А. Рашпиль принимал активное участие в формировании и осуществлении политики России в зоне ответственности Черноморского казачьего войска. Генерал Г. А. Рашпиль возглавлял войско во время одного из самых напряженных периодов «Кавказской войны». Эти обстоятельства, а также продолжающееся возрождение казачества, казачьих традиций и казачьей истории в России, является свидетельством актуальности нашего исследования.
Следует заметить, что личность генерала Г. А. Рашпиля полному и всестороннему анализу ранее не подвергалась ни в дореволюционной, ни в советской историографии. У различных авторов находили отражение лишь отдельные аспекты его деятельности, прежде всего, связанные с организацией торговли с горскими обществами. Почти нет также упоминаний о его жизни и деятельности после второго прихода его на службу - в Отдельный Кавказский корпус. Тем самым данное исследование восполняет некоторый историографический пробел.
Объектом исследования является вся жизнь генерала Г. А. Рашпиля и его многогранная деятельность как начальника штаба Черноморского казачьего войска и исправлявшего должность наказного атамана этого войска.
Предметом исследования является показ его многогранной деятельности в контексте российской политики на Северо-Западном Кавказе.
Территориальные рамки исследования очень обширны. Они включают в себя все местности и территории, на которых жил и проходил службу Г. А. Рашпиль. В них входят как территории Российской империи, так и некоторые зарубежные территории, относящиеся к персидскому периоду службы Г. А.
Рашпиля. Основная часть содержания происходит в рамках территории Черноморского казачьего войска.
Хронологические рамки исследования включают в себя, в основном, годы жизни Г. А. Рашпиля - 1801-1871. Они также несколько расширены за счет первого упоминания о предках Г. А. Рашпиля в Реестре Запорожского казачьего войска за 1756 г. до последнего упоминания фамилии Рашпиль в 1918 г. в связи с последними эпизодами жизни внука Григория Антоновича - Георгия Антониевича.
Историография проблемы.
Следует сразу подчеркнуть, что до настоящего времени не было создано ни одного комплексного труда по изучаемой проблеме. Либо вопросы, связанные с жизнью и деятельностью генерала Г. А. Рашпиля, рассматривались различными авторами в контексте иных проблем, либо авторы, стремившиеся в той или иной степени более пристально взглянуть на эту историческую личность, делали акцент лишь на некоторых сторонах жизни и деятельности генерала Г. А. Рашпиля. Всю литературу по данной проблеме можно условно разделить на несколько групп.
Первая группа представлена общими работами по исторической антропологии. Именно эти работы дают нам возможность определить методологическую основу исследования. Среди таких работ следует отметить работы А. Я. Гуревича, Л. Н. Баткина, Ю. Г. Ершова, И. Д. Ковальченко, А. И. Куприянова [3]. Именно в их работах историческая антропология вновь начала занимать достойное место, как среди методов исторического исследования, так и как отдельная предметная область. Историческая и культурная антропология занимает теперь важное место в исторических исследованиях. Как отмечал академик А. О. Чубарьян, «на авансцену все в большей степени выдвигается проблематика, связанная с ролью человека в истории» [4]. Применительно к России можно сказать, что «человек возвращается в историю» [5]. История становится рассказом не только, а порой даже не столько о закономерностях, сколько раскрытием действий отдельных людей, со всеми их личностными качествами. Причем это
касается как лидеров, государей, политиков, так и простых людей в их общественной и повседневной жизни. В этом отношении очень примечательна деятельность кубанских историков, которые в последние два десятилетия провели большую работу по описанию жизни знаменитых людей Кубани, Черноморского, Кавказского линейного и Кубанского казачьих войск, Кавказской войны [6]. Особые слова хотелось бы сказать в адрес доктора исторических наук, профессора Ратушняка В. Н. Благодаря его целеустремленной деятельности под его руководством были защищены диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, посвященные жизни и деятельности Ф. А. Щербины, К. В. Российского, Б. М. Городецкого [7].
Следующую группу работ составляют труды историков различных эпох, по которым можно составить представление о том, в какой социально-экономической и политической ситуации приходилось действовать генералу Г. А. Рашпилю в своей службе на различных должностях в разные периоды своей службы. К этой группе работ относятся наиболее общие работы по истории казачества, Черноморского казачьего войска, социально-экономической и политической ситуации на Северном и Северо-Западном Кавказе, Кавказской войне и т.п. Из дореволюционного наследия наиболее примечательны труды таких известных кубанских историков и краеведов, как И. Д. Попка, Е. Д. Фелицын, Ф. А. Щербина. Все они создавали целостную картину исторического развития Кубани. Так И. Д. Попка в своем труде «Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы.» показал, в частности, трудности, с которыми приходилось сталкиваться казачеству при освоении края, сделал акцент на изначально добрососедских, взаимовыгодных отношениях черноморских казаков с коренным горским населением [8]. И. Д. Попка начинает в кубанской историографии традицию освещения личностей выдающихся людей Кубани, к которым, в первую очередь, относит атаманов Черноморского казачьего войска [9].
Эту традицию успешно продолжил Е. Д. Фелицын, создав одну из самых известных галерей письменных портретов атаманов Черноморского, Кавказско-
го линейного и Кубанского казачьих войск [10]. Его биографии стали хрестоматийным материалом по части социальной истории края, а иногда и благодатным материалом для плагиата.
Наиболее крупной дореволюционной работой по истории Кубани считается двухтомный труд Ф. А. Щербины «История Кубанского казачьего войска». В ней он коснулся ряда аспектов, так или иначе связанных со служебной деятельностью генерала Г. А. Рашпиля и теми условиями, в которых ему приходилось действовать. Ф. А. Щербина подчеркивает, что немалую роль в решении наиболее сложных проблем Кубани играет «человеческий» фактор; т.е. деятельность того или иного должностного лица [11].
Некоторые аспекты службы генерала Г. А. Рашпиля до его прихода на Кубань отражены в работах С. Петина, В. А. Потто, А. 3. Пузыревского, Б. Р. Хрещатинского. В этих работах будущий генерал - один из участников многих событий российской истории 20-х — 30-х гг. XIX в., доблестный военный, казак-гвардеец, хотя непосредственно личности Г. А. Рашпиля в них уделено мало внимания, а иногда и вовсе нет [12].
В целом, в дореволюционный период историки сделали многое в создании социальной истории Кубани; их произведения были наполнены портретами -как конкретных исторических лиц, так и собирательного образа казака, горца, торговца, политика и т.д. В то же для них характерна описательность и отсутствие проблемного подхода.
Для работ, созданных в советский период, характерно господство марксистско-ленинской методологии, в соответствии с которой в основном получили разработку проблемы материального производства и социальной, классовой борьбы. Считалось, что личности действуют в определенных социально-экономических условиях и эти условия диктуют поведение человека.
Проблему возникновения и ранней социально-экономической истории черноморского казачества поднял еще в 50-х гг. XX в. В. И. Голобуцкий. В своей монографии «Черноморское казачество» он уделил внимание, в основном, до кубанскому периоду истории черноморского казачества и первым десятиле-
тиям их пребывания в Черномории. Он, в частности, отметил, что одной из главных проблем, мешавших интенсивному освоению Кубани, было развитие хуторского землевладения как отражения социальной дифференциации в среде черноморского казачества [13].
Почти одновременно с выходом монографии В. И. Голобуцкого завершил работу над своей докторской диссертацией, посвященной социально-экономическим отношениям у соседей черноморских казаков — адыгских племен - известный кубанский историк М. В. Покровский. В ней и в своих последующих работах М. В. Покровский делает вывод о прогрессивном значении взаимных экономических связей казачьего и горского населения Кубани, о факторах, которые сдерживали такое сближение или, наоборот, способствовали таковому [14].
К ним также можно отнести, например, фундаментальную «Историю народов Северного Кавказа», второй том которой относится к рассматриваемому нами периоду. В большей степени она посвящена экономическим отношениям и социальной, классовой борьбе. События «Кавказской войны» здесь показаны как национально-освободительная борьба горских обществ Северного Кавказа против колониальной политики царизма [15]. Внешнеполитическая ситуация в регионе накануне прихода в Черноморское казачье войско генерала Г. А. Рашпиля проанализирована, в частности, в коллективной монографии «Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. Вторая половина XVIII - 80-е гг. XIX в.». Авторы - известные ученые-кавказоведы М. М. Блиев, В. В. Дегоев, Н. С. Киняпина - отмечают сложность и неоднозначность внешнеполитических условий, в которых находилась русская администрация на Северо-Западном Кавказе и, в частности, командование Черноморским казачьим войском. Эти обстоятельства требовали неординарных действий с их стороны [16].
Следующую группу работ составляют исследования, в которых авторы в той или иной степени затрагивают вопросы и проблемы, с которыми сталкивался и решал в своей служебной деятельности на Кубани в Черноморском казачьем войске генерал Г. А. Рашпиль. Обращает внимание, в первую очередь, тот
факт, что это работы - постсоветского периода, когда внимание к местной истории начинает возрастать, когда начинают складываться кадры новых кубанских краеведов. В этих работах авторы с той или иной степенью достоверности и проработанности темы или проблемы освещают землепользование и землевладение на Кубани, взаимоотношения церкви и власти, населения на Кубани, различные аспекты боевой службы черноморских казаков, образования и воспитания в Черноморском казачьем войске. Однако в погоне за первенством в освещении той или иной проблемы некоторым авторам не хватает точности и корректности. Например, Ю. Н. Емельянов в своей работе «К вопросу об этапах развития системы просвещения на Кубани с 1792 по 1913 гг.», справедливо отмечая большой вклад в развитие образования на Кубани генерала Г. А. Рашпиля, совершенно зря приписывает ему честь создания Мариинской женской гимназии [17]. А Е. В. Манузин утверждает, что на Кубани четверть века все образование было представлено церковно-приходскими школами да уездным училищем, забывая о существовании гимназии, которая не была официально закрыта, а лишь только прекратила свою работу в 1829 г [18]. В то же время некоторые проблемы, в решении которых так или иначе принимал участие генерал Рашпиль, вообще не нашли отражение в работах современных кубанских историков.
Следующую группу составляют работы, авторы которых в той или иной степени изучали жизнь и деятельность генерала Г. А. Рашпиля, или хотя бы упоминали его в связи с какими-либо другими проблемами.
Генерал Г. А. Рашпиль по праву считается одним из выдающихся представителей кубанских военно-казачьих администраторов XIX века. Будучи с 1841 г. начальником штаба Черноморского казачьего войска, а с 1844 г. - и Исполняющим должность атамана 4KB, он запомнился современникам и как личность, и как боевой генерал, и как организатор жизни и деятельности Черноморского казачьего войска. Однако широкой публике его имя не столь известно, как других атаманов. Скорее всего, это обусловлено, как писала в своей небольшой брошюре Г. Г. Мошкович, «скудностью литературных свидетельств о
Г. А. Рашпиле» [19]. Однако это не значит, что исследованием жизни и деятельности генерала никто не занимался.
Начало жизнеописанию Г. А. Рашпиля положил его соратник И. Д. Попка в своих «Исторических и биографических очерках» еще в 1872 г. И. Д. Попка служил делопроизводителем при штабе 4KB, и, наверное, первым отметил недюжинные административные способности Г. А. Рашпиля. И. Д. Попка пишет, что Г. А. Рашпиль « любил родные обычаи и предания, но не творил себе из них кумира, он смело дотронулся до всего, что было ветхо и непригодно, и первый подготовил почву для последовавших в войске преобразований и улучшений» [20]. Он отмечает, что Г. А. Рашпиль, придя в войско в трудный, переломный для казачества и всего войска период, увидел все сложности и «на первый план своей общественной деятельности поставил три задачи: образование служебное, благоустройство земельное, просвещение умственное» [21]. Тем самым И. Д. Попка выделил три основных направления деятельности генерала Г. А. Рашпиля на посту начальника штаба, а затем и фактически атамана Черноморского казачьего войска. Оценивая деятельность генерала в превосходной степени, И.Д. Попка, однако, отмечает, что Г. А. Рашпиль не смог «дойти до правильного решения своей задачи, распутать гордеев узел современного устройства казачества» [22]. Отсюда и печальный, по мнению И.Д. Попки, конец: «...Но остальные годы его жизни, угасшей недавно в печальной обстановке, были мертвы, ибо жизнь, как и вера, без дел мертва» [23].
Традицию изображения генерала Г. А. Рашпиля как выдающегося администратора продолжил Е. Д. Фелицын, младший современник Г. А. Рашпиля. Он считал, что в административной деятельности генерал Г. А. Рашпиль на посту И. Д. атамана Черноморского казачьего войска «не имел соперников в ряду своих предшественников, уступая, быть может ... Антону Андреевичу Голова-тому» [24].
Немало лестных слов в адрес Григория Антоновича высказал в своей монументальной «Истории Кубанского казачьего войска» Ф. А. Щербина, посвятив ему несколько десятков страниц. Интерес к Г. А. Рашпилю у Ф. А. Щерби-
ны в первую очередь проявлялся потому, что на фоне своих предшественников, да и некоторых последовавших за ним на посту атамана Черноморского казачьего войска, именно личные качества Григория Антоновича выглядели очень достойно. «Рашпиль был передовым человеком своего времени, с широкими гуманными взглядами на отношения людей, с жаждой света и знания и честного, безукоризненного поведения в своей служебной деятельности. Рашпиля никто не смел упрекнуть ни в самодурстве, ни во взяточничестве, ни даже в малейшей податливости из-за личных интересов и карьеры» [25]. Как и многие другие историки XIX - начала XX вв., Ф.А. Щербина очень мало пишет о военной службе генерала, считая, что «...Рашпиль был не столько военным деятелем, сколько превосходным администратором» [26]. Вслед за И. Д. Попкой, Ф. А. Щербина отмечает, что Г. А. Рашпиль поставил перед собой три задачи; «Образование служебное, благоустройство земельное, просвещение умственное». Именно в вопросе размежевания земель столкнулся Г. А. Рашпиль с ожесточенным сопротивлением казачьей старшины: «...«войсковые патриции» убедили Завадовского во вреде этой меры, грозившей процветанию скотоводства...», - пишет Ф. А. Щербина [27]. Но если Е. Д. Фелицын напрямую связывает крах личности Рашпиля с этим сопротивлением казачьей старшины, то Ф. А. Щербина на этом акцента не делает, лишь упоминает об утрате атаманом «веры в возможность осуществления в жизни казачества тех идеалов, которым служил этот благородный деятель» [28]. Одним из первых Ф. А. Щербина отмечает своеобразное отношение Г. А. Рашпиля к горцам, в котором сочетались осторожность и благосклонность. В частности, это касается организации свободной торговли между жителями Черномории и «мирными», да и т.н. «немирными» горцами. Ф. А. Щербина отмечает многогранность, полезность и благотворность деятельности генерала Г.А. Рашпиля во всех областях жизни казаков и Черноморского казачьего войска. И если перед приходом Г. А. Рашпиля на должности в Черномории в записке командующего войсками на Кавказской линии и в Черномории А. А. Вельяминова отмечалось дурное положение дел в Черноморском казачьем войске, то, как отмечает Ф. А. Щербина, преемник Г.
А. Рашпиля и Н. С. Завадовского атаман Я. Г. Кухаренко «нашел совершенно сложившиеся порядки и налаженные войсковые дела» [29]. Оценка деятельности Г. А. Рашпиля Ф. А. Щербиной практически однозначна: «Одним словом, просвещенная деятельность Г. А. Рашпиля ставила его в ряды самых выдающихся атаманов Черноморского войска» [30].
Обращает на себя внимание тот факт, что некоторые дореволюционные авторы, такие как И. Дроздов, достаточно скептически относились к военным талантам генерала Г. А. Рашпиля. И. Дроздов в «Обзоре военных действий на западном Кавказе с 1848 по 1856 год» пишет: «Командующий войсками генерал Завадовский и его ближайшие сотрудники: генерал Ковалевский на правом фланге и генерал Рашпиль в Черномории, - относились к делу черезчур спокойно, не замечая ни весьма важных недостатков в оборонительных линиях, ни событий, совершавшихся между горскими племенами» [31]. Как пример, И. Дроздов приводит действия 1851 года: «1851-й год также как и 1848-й, сложился для нас весьма благоприятно, но, к сожалению, этим не воспользовались. План совокупных военных действий был выработан, но проводился в исполнение не всеми с одинаковой энергией. Вице-адмирал Серебряков, не обращая внимания ни на время года, ни на естественные препятствия и настойчиво преследуя натухаевцев, довел их до той степени изнеможения, что оставалось прижать их посильнее с севера, чтобы заставить покориться безусловно. Это давление ожидалось из Черномории, о чем Серебряков просил генерала Рашпиля; но последний, сославшись на неудобное время года и опасение за безопасность Черномории, не счел возможным исполнить просьбу Серебрякова в 1851-м году и исполнил таковую лишь в 1852-м. Но тогда это было уже поздно...» [32]. Причиной такого обстоятельства дел Дроздов видит в личных качествах военачальников. И если Л. М. Серебряков для И. Дроздова - боевой, энергичный военачальник, то «Рашпиль, как и всякий кавказец, конечно боевой, но при полном отсутствии энергии и предприимчивости, необходимых полководцу. Его походы в Абин два раза в год, с постоянными перестрелками в урочищах
Перу и близ кургана Шекале, в продолжение нескольких лет, сделались какою-то притчею во языцех» [33].
Собственно говоря, на рубеже XX века заканчивается дореволюционная традиция жизнеописания казачьих атаманов. Как мы видим, большинство дореволюционных авторов - историков и краеведов - с той или иной степенью положительности оценивали жизнь и деятельность генерала Г. А. Рашпиля, отмечая в первую очередь его талант как администратора, устроителя жизни казаков и всего войска. Наверное, эта задача в условиях действительно вяло текущих военных действий на Северо-Западном Кавказе, казалась генералу наиболее значимой. И его «пассивность» в чисто военных делах объясняется именно желанием сохранить стабильную обстановку в Черномории для осуществления задач мирного строительства, без чего дальнейшее выполнение своего предназначения казачьим населением и всем войском на Кубани было невозможным.
Новый всплеск исследований приходится на вторую половину уже прошлого века, когда над своей знаменитой в научных кругах Кубани докторской диссертацией стал работать М. В. Покровский. Именно он возродил, пусть на короткое время, интерес к личности и деятельности генерала Г. А. Рашпиля.
М. В. Покровский посвятил свою работу социально-экономическим и политическим отношениям у адыгейских племен в конце XVIII - XIX веках, и в частности, коснулся взаимоотношений между горцами и казачеством. Именно в связи с организацией в Черномории свободной меновой торговли между казаками и горцами и упоминается М. В. Покровским деятельность генерала Г. А. Рашпиля. Причем тон упоминания о Г. А. Рашпиле в этой работе довольно яз-ъительный: «Сторонники кубанского колониального «фритрейдерства» во главе с генералом Рашпилем, восприняли «Положение («Положение о меновой торговле с горцами на Кавказской линии», утвержденного 9 февраля 1846 года Николаем I) как начало новой эры в области торговли на Кавказе. Не дожидаясь особых указаний со стороны только что назначенного главного попечителя меновых сношений статского советника Швецова, Рашпиль в феврале 1846 года представил командующему войсками Кавказской линии Завадовскому рапорт с
проектом новых правил торговли с горцами на Черноморской кордонной линии, в котором, подвергнув критике прежнюю систему меновой торговли, какая, по его словам, подвержена была непосредственному «исключительному влиянию Черноморского Войскового Управления и направлена во всех отношениях в пользу войсковых доходов», излагает свои соображения по поводу новых начал, на которых она должна строиться. Указав, что по духу «Положения» меновая торговля «должна сделаться свободною для частной промышленности, он, явно увлекаясь, заявляет, что предлагаемая им новая система организации торговых отношений с горцами «изъемлет меновую торговлю из-под опеки и, если уместно сказать, монополии Черноморского Войскового Управления». Рашпиль, не без известной доли весьма мало похвального в его положении с точки зрения военной администрации, «свободомыслия» пишет: «Если прежде представленный мною проект меновой торговли обещал Черноморскому войску замечательно-значительные доходы, то настоящий в несравненно большей мере имеет благодетельствовать народу...» [34].
В своей диссертации М. В. Покровский не задается целью давать оценку личности и деятельности Г. А. Рашпиля. Однако в вышедшей по материалам диссертации книге «Русско-адыгейские торговые связи» он посвятил анализу и оценке деятельности Г. А. Рашпиля несколько страниц, и что самое интересное, тон его оценок резко изменяется вплоть до превосходных категорий. М. В. Покровский пишет, что «это был представитель той части русского офицерства, которая, не будучи в состоянии подняться до открытого осуждения кровавых методов завоевания Кавказа, в то же время пыталась их несколько смягчить в своей личной деятельности, часто рискуя при этом положением и карьерой» [35]. Однако М. В. Покровский не смог, подобно И. Д. Попке или Е. Д. Фели-цыну, описать или дать оценку всего спектра деятельности генерала Рашпиля, и сосредоточился лишь на его роли именно в русско-адыгейских торговых связях. «Будучи убежденным сторонником присоединения Кавказа к царской России, Рашпиль считал, что достичь этой цели будет значительно легче при условии развития широких экономических связей между горцами и русским населени-
ем», - пишет М. В. Покровский [36]. Он также отмечает, что Г. А. Рашпиль в своей деятельности - а это лишь один аспект его широких интересов - постоянно чувствовал недовольство своими действиями. М. В. Покровский пишет, что «необычайная деятельность Г.А. Рашпиля... не могла встретить должного сочувствия, и ему стали сильно мешать... Рашпиль упорно боролся за развертывание свободной торговли с горцами, преодолевая огромные трудности...» [37].
После работ М.В. Покровского в историографии наступает довольно длительный перерыв, который заканчивается лишь во времена «перестройки» и возрождения казачества в России. Вновь имя Г. А. Рашпиля появляется в ряде статей известного кубанского краеведа В. Бардадыма, который в 1992 г. публикует в газете «Казачьи вести» большую - на два номера - статью «Атаман Григорий Рашпиль». Статья носит биографический характер, в ней много дат и упоминаний о наградах, полученных Г. А. Рашпилем в период службы в Петербурге, и данных именно о периоде жизни Г. А. Рашпиля до его назначения в Черноморское казачье войско - когда он служил Черноморском эскадроне лейб-гвардии казачьего полка. В. Бардадым был, наверное, первым, кто коснулся жизни и деятельности (хоть и в двух словах) генерала после его первого увольнения со службы в 1853 г., и одним из первых, кто дал верную дату смерти Рашпиля - 1871 г.
Примечательно, что в это же время в возрожденном журнале «Кубанский краевед» выходит совместная работа В. А. Мазеина, А. А. Рощина, С. Г. Теми-рова с очень знакомым названием «Атаманы Черноморского, Кавказского линейного и Кубанского казачьих войск» [38]. Авторы - если можно так выразиться - фактически скопировали известную работу Е. Д. Фелицына, а если что и добавили, то лишь несколько ошибочных мнений и «фактов». Так, например, генерал Г. А. Рашпиль согласно их мнению, умер в 1855 г.
В дальнейшем о Рашпиле писали многие - одни больше, другие - меньше. М. М. Блиев и В. В. Дегоев в своей «Кавказской войне» ставят Г. А. Рашпиля в ряду с начальником Черноморской береговой линии генералом Н. Н. Раевским.
Последний считал, что бороться с горцами силой только оружия, карательных акций бессмысленно. Н. Н. Раевский, по словам авторов «Кавказской войны», предлагал «опереться на силы, заинтересованные в экономических связях с Россией, и повсеместным развитием торговли распространить их влияние и укрепить их позиции в обществе. Только так, по его мысли, удастся утвердиться в Черкесии» [39]. И далее М. М. Блиев и В. В. Дегоев отмечают: «Миролюбивая система» Н. Н. Раевского свидетельствовала не столько о гуманных побуждениях, хотя и их не стоит отрицать, сколько о поисках путей прекращения войны, в данном случае - с помощью рациональной политики, фактически нацеленной на то, чтобы, втягивая черкесов в хозяйственную и торговую деятельность, постепенно искоренить набеговый промысел, порождавший состояние постоянной военной напряженности на Кубани и Черноморской береговой линии. Наряду с Н. Н. Раевским примерно такие же мысли высказывали его преемники на должности генералы И. Р. Анреп и Рашпиль...» [40]. Тем самым мы видим, что деятельность Г. А. Рашпиля по вовлечению горцев в мирные торговые связи с русскими считалась большинством специалистов чуть ли не главной и единственной заслугой генерала. Примерно такого же мнения придерживалась Г. Г. Мошкович - одна из старейших работников исторического факультета Кубанского госуниверситета. Занимаясь проблемой организации торговли в Черноморском казачьем войске, она естественным путем вышла на личность генерала Г. А. Рашпиля, и посвятила ему ряд работ. В 1994 г. в сборнике «Кавказская война: уроки истории и современность» она опубликовала статью «Генерал-лейтенант Г. А. Рашпиль и его роль в решении проблемы межнациональных отношений в период Кавказской войны». В ней она дает краткий биографический очерк, а затем сосредоточивает внимание на одной из сторон деятельности Г. А. Рашпиля - организации «вольной торговли» между казаками и горцами. Здесь очень подробно описывается деятельность Г. А. Рашпиля по подготовке документов по новой организации торговли, а также его непосредственная деятельность по организации первых опытов такой торговли [41]. При этом Г. Г. Мошкович опирается в основном на опубликованные источники, и
поэтому допускает ряд неточностей в хронологии событий. Работа же с подлинными документами позволяет нам говорить, что, например, Благовещенская ярмарка в Екатеринодаре весной 1845 г. с участием горцев прошла ранее, чем т.н. «вольные черкесские базары» или «сатовки». В 1995 г. Г. Г. Мошкович написала небольшую брошюру под названием «Добросовестными своими поступками...», посвященную, как говорится в ней, войсковому атаману Г. А. Рашпилю и «его роли в нормализации межнациональных отношений на Северо-Западном Кавказе в 40-50-ых годах XIX столетия» [42]. Кстати, на лицевом листе данной брошюры вкралась досадная ошибка - фамилия автора дана через букву «а» - Машкович, что, конечно, не соответствует действительности. И вновь автор ограничивается освещением лишь части многогранной деятельности генерала. «Цель и задача работы - обосновать, в меру своих возможностей, приоритетную роль Рашпиля...в осуществлении государственной задачи сближения России с горскими народами Северного Кавказа, через развитие мирных торговых сношений с ними, в условиях непредвиденно затянувшейся Кавказской войны» [43]. Понятно, что в 1995 г., в условиях начавшейся новой «Кавказской войны» - чеченского конфликта - тема межнациональных отношений была очень востребована в науке. А именно организацией торговли с горцами и можно увязать деятельность Рашпиля с урегулированием сложных, конфликтных межнациональных отношений. В работе Г. Г. Мошкович речь, в основном, идет о том, чем была вызвана необходимость учреждения свободной меновой торговли с горцами, в каких условиях шла подготовка правительственных документов, регулирующих эти вопросы, и местных подзаконных актов вроде конкретных правил торговли с горцами и, конечно, о результатах введения этих актов в жизнь, чем, собственно, должен был заниматься генерал Г. А. Рашпиль по долгу службы. Примечательно, что в качестве вывода по работе - где должна была быть оценка деятельности Г. А. Рашпиля - Г. Г. Мошкович приводит уже известные слова И. Д. Попки о разочаровании генерала Г. А. Рашпиля и его - от этого - увлечении «мутным фиалом, отравившем не одно дарование, подорвавшим не одну силу на Руси...» [44]. При всем уважении к автору, впервые за
многие годы столь подробно рассматривавшего жизнь и деятельность генерала Г. А. Рашпиля, хотелось бы заметить, что и в этой работе есть некоторые неточности. Так, например, говорится, что генерал Г. А. Рашпиль был направлен в Черноморию «...в качестве начальника войска и командующего Черноморской кордонной линией» [45], что не соответствует действительности: Г. А. Рашпиль направлялся на Кубань в качестве начальника штаба Черноморского казачьего войска, а командующим Черноморской кордонной линией он стал в 1844 г. [46].
Отдельно хотелось бы выделить справочную литературу. Так, например, в начале 90-х гг. XX в. широкому кругу читателей и исследователей стал известен «Казачий словарь-справочник», изданный казачьим зарубежьем. В нем, наряду с другим материалом, есть статья и о Г. А. Рашпиле, в которой составитель продолжает рассматривать Григория Антоновича как выдающегося администратора. При этом «Словарь» страдает традиционными неточностями и ошибками: так, например, в нем утверждается, что Г. А. Рашпиль в 1852 г. отстранился от всякой деятельности [47].
Кроме того, хотелось бы отметить еще два энциклопедических словаря, вышедших в последнее десятилетие на Кубани - «Энциклопедический словарь по истории Кубани...» и «Биографический...» [48]. В них фигура и деятельность Г. А. Рашпиля нашли достойное отражение; однако и в этих изданиях есть неточности, касающиеся биографии выдающегося генерала.
Таким образом, подводя итог рассмотрению историографии проблемы необходимо отметить следующее.
Проблема жизни и выдающейся деятельности генерала Г. А. Рашпиля остается слабоизученной. Все предыдущие исследователи использовали одну и ту же источниковую базу, наблюдается частый повтор уже ранее освещенного материала, а иногда и откровенное переписывание материала у своих предшественников.
Подавляющее большинство авторов рассматривали одну, максимум две стороны деятельности Г. А. Рашпиля; вопросы его биографии чаще всего рас-
сматривались фрагментарно. Многие стороны жизни и деятельности генерала Г. А. Рашпиля оказались в итоге не изученными. Специальные работы, посвященные комплексному отражению вопроса жизни и деятельности генерала Г. А. Рашпиля, отсутствуют.
Целью исследования является наиболее полное и всестороннее изучение жизни и деятельности генерал-лейтенанта Г. А. Рашпиля на протяжение всей его жизни.
Для достижения поставленной цели автор считает необходимым решить следующие задачи:
Внести ясность в проблему происхождения фамилии Рашпиль;
Рассмотреть служебную деятельность и некоторые аспекты жизни Г. А. Рашпиля в т.н. «петербургский период»;
Проанализировать военно-политическую деятельность гене-рала Г. А. Рашпиля на должностях начальника штаба Черноморского казачьего войска, исправляющего должность наказного атамана 4KB и командующего Черноморской кордонной линией;
Проанализировать деятельность генерала Г. А. Рашпиля по землеустройству, строительству и благоустройству и организации торговли с горцами;
Показать огромный вклад Г. А. Рашпиля в складывание системы среднего образования в землях Черноморского казачьего войска, его передовую роль в развитии казачьего образования;
Исследовать деятельность Г. А. Рашпиля в области взаимоотношений войска и церкви, доказать прогрессивность и однозначность политики 4KB по отношению к церкви;
Показать, что деятельность генерала Г. А. Рашпиля во многих областях жизни и деятельности Черноморского казачьего войска и самих казаков носила передовой, реформаторский характер.
Методологическая основа исследования. Занимаясь одним из вопросов персонификации, диссертант придерживается мнения, что раскрыть деятельность личности можно лишь через ее рассмотрение в индивидуальной, групповой, массовой и общечеловеческой формах, во взаимоотношениях с властью, ее институтами и лидерами [49]. Наиболее полно дать анализ индивидуальности личности позволяет применение исторической антропологии как метода исследования. Историко-антропологический подход дает возможность более глубоко осветить общественно-социальную позицию личности, в частности, на основе анализа нравственно-психологического облика человека.
Учитывая характер поставленных задач, диссертант применил и другие методы научного исследования, такие, как метод интуитивного понимания, позволяющий конкретно-исторически понять социальную позицию объекта исследования и смысл его деятельности; метод компаративного анализа, дающий возможность рассматривать деятельность и взгляды Г. А. Рашпиля в сравнении с деятельность и взглядами других деятелей.
Выбранные методы реализовывались посредством общенаучных принципов - логического, историзма и объективности. В основу диссертационного исследования положен методологический принцип историзма, ориентированный на познание вещей и явлений в их становлении, развитии и органической взаимосвязи с порождающими их условиями. Связь социально-экономических и политических условий с поведением, деятельностью человека, до сих пор считается исторической наукой одной из важнейших методологических посылок для исторического исследования. Принцип объективности позволяет оценивать события прошлого без личных пристрастий.
Источниковая база исследования. Данное диссертационное исследование построено на использовании довольно широкого круга источников, многие из которых впервые введены в научный оборот.
Недостаточная изученность темы исследования во многом предопределила сложность источниковедческого поиска. Диссертанту для сбора необходимой информации приходилось интуитивно проверять большое количество материа-
ла, который может быть хоть как-то связан с деятельность Г. А. Рашпиля. С другой стороны, сфера интересов и внимания генерала Г. А. Рашпиля была столь широка, что порой можно было испытывать трудности в систематизации добытой информации.
Все источники по данной теме можно разделить на несколько групп. Основу источниковой базы диссертационного исследования составили материалы архивов г. Москвы и г. Краснодара (Российский государственный военно-исторический архив - РГВИА; Государственный архив Краснодарского края -ГАКК).
Документы РГВИА содержат, основном, документы по начальному периоду службы Г. А. Рашпиля - до его назначения в Черноморское казачьего войско, а также касающиеся его службы в Отдельном Кавказском корпусе и Кавказской армии. В данной работе использовались материалы фондов 330 (Главное управление казачьих войск), 400 (Главный Штаб), 478 (Польское восстание 1830-1831 гг.), 788 (Канцелярия наказного атамана Черноморского казачьего войска), 1300 (Штаб Кавказского военного округа), 3610 (Лейб-Гвардии Казачий Полк), 13454 (Штаб войск Кавказской линии и в Черномории расположенных), 14664 (Штаб Отдельного Гвардейского корпуса), 14719 (Главный штаб Кавказского корпуса и армии). Наибольший интерес вызывает обнаруженный диссертантом в фондах РГВИА ранее неизвестный полный послужной список генерала Г. А. Рашпиля, датируемый 1865 г. [50]. Он представлен в работе в виде приложения наряду с широко известным послужным списком Г. А. Рашпиля за 1842 г. из фондов ГАКК. В первом из перечисленных документов хорошо представлено прохождение службы генералом с момента его назначения в Черноморское казачье войско и ранее совсем неизвестные факты службы в Отдельном Кавказском корпусе, а во втором - материалы по боевой службе будущего генерала в период до назначения в 4KB.
Документы ГАКК дают возможность познакомиться и изучить всю многогранную деятельность Г. А. Рашпиля в Черномории. В работе были использованы фонды 249 (Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска
(Бывшая канцелярия кошевых и войсковых атаманов Черноморского казачьего войска), 252 (Войсковое правление Кубанского казачьего войска), 254 (Войсковое дежурство Черноморское казачьего войска), 258 (Екатеринодарское окружное дежурство Черноморского казачьего войска), 260 (Канцелярия начальника Черноморской береговой линии), 261 (Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии), 318 (1-е и 2-е казачьи отделения Кубанского казачьего войска), 324 (Екатеринодарская карантинная контора Черноморского казачьего войска), 332 (Лейб-Гвардейский Черноморский казачий дивизион), 335 (Таманское окружное сыскное начальство Кубанского казачьего войска), 344 (Временная строительная комиссия в г. Екатеринодаре), 373 (Войсковая врачебная управа Черноморского казачьего войска), 427 (Попечитель Кавказского учебного округа), 470 (Дирекция народных училищ Кубанской области), 574 (Кубанская областная чертежная), 1548 (Покровский Михаил Владимирович, доктор исторических наук, доцент Краснодарского педагогического института). Первые 8 из перечисленных фондов, являясь наиболее общими, содержат документы по всему спектру деятельности генерала Г. А. Рашпиля, о его военно-политической деятельности, организации торговли и т.п. Фонды 373, 427, 470 содержат документы по культурно-просветительской деятельности генерала. Вызывает интерес фонд 344 - в нем, помимо документов о строительной деятельности и инициативах генерала, сохранились копии всех приказов и распоряжений по Черноморскому казачьему войску за рассматриваемый период.
Хотелось бы отметить также в качестве источника исследования обнаруженную автором ксерокопию архивного документа - рапорт генерала Г. А. Рашпиля с предложениями о восстановлении войсковой гимназии. Данный документ был обнаружен автором в записях ныне покойной Г. Г. Мошкович, которые были переданы автору его научным руководителем. Принадлежность к конкретному архивному фонду этого документа установить не удалось, и он помещен в диссертационном исследовании в качестве приложения.
Кроме того, были использованы ряд опубликованных документов и материалов, собранных в хрестоматии и сборники. Это Полное Собрание Законов
Российской империи, «Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией» [51], «Сборник исторических материалов по истории Кубанского казачьего войска» [52], сборники документов «Русско-адыгейские торговые связи» (1957), «Екатеринодар - Краснодар. 1793-1993 гг.» (1993), «Православная церковь на Кубани (конец XVIII - начало XX в.» (2001).
Научная новизна диссертации заключается в следующем:
Многие человеческие и служебные качества Г. А. Рашпиля сложились в т.н. «петербургский» период его службы в 7-м Черноморском эскадроне Лейб-Гвардии Казачьего Полка. Эта успешная служба способствовала назначению его на высокие должности в Черноморском казачьем войске. Показателем заслуг Г. А. Рашпиля и особого расположения к нему высшего начальства является награждение его участком земли в количестве, положенном для генералов тогда, когда он таковым еще не был.
Освещена военная биография генерала Г. А. Рашпиля. Доказано, что вопреки мнению некоторых исследователей воинский долг он исполнял добросовестно и с честью, был вполне боевым генералом. Впервые рассмотрена служба генерала после повторного возвращения на службу в декабре 1855 г. Показателем признания заслуг Г. А. Рашпиля в служебной деятельности является его награждение в этот период наиболее весомой наградой - орденом Св. Анны 1 степ, с короной и мечами над орденом.
Автором проведен анализ внешнеполитической ситуации вокруг Черноморского казачьего войска, его внутренних проблем; сделан вывод о необходимости проведения срочных реформ, касающихся всей внутренней жизни войска. Новое «Положение о Черноморском казачьем войске» стало планом проведения этих реформ, а осуществлением их занимался именно генерал Г. А. Рашпиль.
Проблемы, возникшие в Черноморском казачьем войске из-за неравномерного распределения земель и выразившиеся в стремительном росте хуторского землевладения, влекли за собой ослабление боеготовности войска. Благодаря целенаправленной деятельности Г. А. Рашпиля было
выработано «Положение о размежевании земель Черноморского казачьего войска», была создана и начала действовать Межевая Комиссия. Проведенные мероприятия позволили снять остроту этой проблемы.
Одной из своих важнейших задач генерал Г. А. Рашпиль считал обеспечение мирного сосуществования горцев и русских, мирного покорения Кавказа. Важнейшим путем достижения этого он видел всемерное расширение торговых связей между Россией и горскими сообществами. Г. А. Рашпиль добился введения принципа свободной торговли с горцами, лично разработал «Правила» посещения горцами ярмарок и т.н. вольных черкесских базаров. Его предложения о свободной торговле были узаконены в Высочайше утвержденном в 1846 г. «Положении о меновой торговле с горцами на Кавказской линии», на основании которого Г. А. Рашпиль разработал правила торговли с горцами. В то же время автор утверждает, что все эти мероприятия были проведены Г. А. Рашпилем не из-за своего «особого» отношения к горцам, а ради решения задач российской политики на Северо-Западном Кавказе.
Благодаря усилиям Г. А. Рашпиля в Черноморском казачьем войске был создан специальный орган - Временная Строительная Комиссия - взявший на себя заботу о регулярном строительстве и благоустройстве в землях Войска. Это позволило в короткие сроки отремонтировать и возвести ряд построек, необходимость в которых ощущалась уже много лет.
Многие исследователи считают, что политика Войска по отношению к православной церкви была двойственной: с одной стороны Войско способствовало ее процветанию; с другой стороны стремилось подчинить себе церковь, тормозило духовное развитие. Анализ деятельности генерала Г. А. Рашпиля позволяет автору утверждать, что отношение было более однозначным, чем казалось таким исследователям, и предполагало всемерную поддержку. Генерал Г. А. Рашпиль оказывал организационную поддержку начинаниям церкви, организовывал сбор средств на церковные нужды, явился фактическим организатором и создателем женской
общежительной пустыни в землях войска, организатором при ней жен
ского пансиона как прообраза первого на Кубани образовательного учре
ждения для женщин.
8. Генерал Г. А. Рашпиль внес существенный вклад в создание и совершен
ствование системы среднего и специального образования на Кубани; бла
годаря его усилиям возобновила работу войсковая гимназия, ставшая
верхней ступенью в системе образования на Кубани. Программу гимна
зии максимально приблизили к нуждам Войска за счет предложенных Г.
А. Рашпилем изучения черкесского языка, делопроизводства, военных
наук, маршировки, плавания, стрельбы, верховой езды. Для обеспечения
потребностей Войска в различных специалистах - фельдшерах, ветеринарах и т.п. - генерал Г. А. Рашпиль предложил готовить их в пределах Войска, на базе существующих госпиталей, контор и т.п. учреждений. На защиту выносятся следующие положения:
Род Рашпилей на Кубани происходит из запорожских казаков, первопоселенцев в Черномории.
Личность Г. А. Рашпиля сформировалась во время его службы в рядах российской гвардии, где он себя зарекомендовал как верный солдат монархии, доблестный командир и хороший администратор.
Служба Г. А. Рашпиля в рядах российской гвардии.
Григорий Антонович Рашпиль родился, согласно энциклопедическим данным, 26 сентября 1801 года в семье черноморских дворян [1]. Достаточно долгое время в литературе не встречалось данных о его происхождении. Хотя сам факт, что человек, родившийся в 1801 году уже в дворянской семье Черноморского войска, говорит уже о многом. Ведь к этому моменту казачьих дворян в Черномории было немного. Иметь дворянский титул могли лишь те казаки, которые имели чины армейских офицеров. И к этому времени - с 1788 года - таких в бывшем Запорожском и Черноморском войсках было произведено около 1000 человек, а в 1801 году всего имели армейские чины 167 человек [2]. Фактически, к этому времени, дворянами в Черномории могли быть только выходцы из первопоселенцев. Скорее всего, предки Григория Антоновича таковыми и были.
В реестре Запорожского войска за 1756 год 121-м в списке Щербинов-ского куреня значится «Хведир Рашпыл» [3]. Скорее всего, этот казак является предком кубанских Рашпилей - благо фамилия достаточно редкая: в том же реестре среди почти 13 тыс. фамилий подобной больше нет. Этот факт становится еще более реальным потому, что в посемейных списках старшин и казаков Черноморского войска за 1799 год именно в курене Щербиновском значатся два Рашпиля: «полковой есаул Антон Тарасов сын (Рашпиль) 25 лет» и «Емелеан Тарасов сын Рашпиля 35 лет» [4]. Чин последнего записан крайне неразборчиво, скорее всего это «капитан». Примечательно, что капитан Рашпиль вел себя так, как было уже к этому времени принято у казачьей старшины - сам не служил, а посылал за себя менее зажиточного казака. Так, среди конных казаков Щербиновского куреня на
Староредутском кордоне значится «Емилиан Камышанов за хозяина Еми-лиана Рашпиля» [5].
Таким образом, отцом будущего генерала был довольно высокопоставленный представитель — полковой есаул - казачьей старшины. Кстати, в XVIII веке при присвоении армейских чинов казачий чин полковой есаул приравнивался к поручику.
Кроме Григория, у Антона Рашпиля было, вероятно, еще два сына -Алексей (родившийся примерно в 1810 г.) и Иван (родившийся примерно в 1816 г.). Григорий, как старший в семье, как бы «задавал тон» в дальнейшей судьбе своей семьи. Хотя, конечно, судьба черноморского казака была определена его происхождением - им было предписано служить. И почти все представители мужской «половины» Рашпилей с честью служили Родине более 150 лет.
В 1814 г., то есть всего 13 лет от роду, Григорий Антонович поступает на службу рядовым казаком. Так было положено всем казачьим юношам, но даже в казачьей среде такой возраст поступления на службу был исключительным. Через три года, весной 1817 г. он уже сотенный есаул, а еще через полтора года он переводится в 7-ой Черноморский эскадрон Лейб-Гвардии Казачьего полка с присвоением звания юнкера. В это время эскадрон как раз был на Кубани, и с ним Григорий Рашпиль совершил свой первый переход - из Екатеринодара в Петербург - занесенный в послужной список [6]. Обращает на себя внимание тот факт, что среди казаков гвардейской сотни - согласно документов того времени - должны были быть люди «...из самых лучших, рослых и здоровых...хорошего состояния, доброго поведения, здоровья, ростом и лицом видные» [7]. И вновь загадка - согласно позднейшим, дошедшим до нас изображениям генерала, Григорий Антонович богатырским телосложением не отличался.
Борьба генерала Г. А. Рашпиля за размежевание земель в Черноморском казачьем войске.
Большинство исследователей, так или иначе касавшихся жизни и деятельности генерала Г. А. Рашпиля, или рассматривавшие те сферы деятельности, которыми занимался и он, отмечали, что Г. А. Рашпиль был не столько выдающимся военачальником, сколько выдающимся администратором. Именно его хозяйственно-административная деятельность стала объектом пристального внимания, как дореволюционных кубанских краеведов, так и многих наших современников. Впрочем, это, в основном, касается его деятельности по организации свободной торговли с горцами. Другие области его интересов, другие грани его таланта оставались в тени. Среди таких сторон деятельности генерала Г. А. Рашпиля одно из важнейших мест занимают вопросы казачьего землевладения, землепользования, а также размежевание земель.
Вопросы землепользования, землевладения, и связанного с ними размежевания земель были всегда одними из животрепещущих в казачьих областях. Даже в Запорожской Сечи, жившей во многом за счет военной добычи и жалования различных государей, огромное значение в структуре экономики играло сельское хозяйство. «Верстание земельных угодий было одним из важнейших актов в жизни Сичи. Скромныя свои потребности запорожцы удовлетворяли средствами, которыя они черпали главным образом от своего же хозяйства. Земледелие, скотоводство, рыболовство, охота, пчеловодство и пр. питали казака. Натурально, что те угодья, с которыми были соединены все отрасли незатейливой экономической деятельности запорожца, имели для него особую цену, как главные источники для жизни. И всякий, поэтому, спешил на новогоднюю раду, чтобы узнать, где ему придется вести хозяйство или промышлять в предстоящем году» [1]. При этом у запорожцев господствовал демократический принцип распределения угодий: сначала наделялись землей курени, где жили в основном бессемейные и, следовательно, часто бесхозяйственные казаки. Лишь затем наделялась землей казачья старшина, духовенство и женатые казаки.
В Запорожской Сечи господствовали порядки патриархальной земельной общины. Вся земля считалась собственностью общины, или как говорили, «товариства», господствовал принудительный севооборот с ежегодным переделом земельных участков.
Примерно такие же порядки провозглашались и в других, позже сформировавшихся казачьих областях. Ведь чаще всего они располагались на окраинах России, и помимо задач охраны ее пределов, обычно выполняли задачи по хозяйственному освоению новых или пустующих земель.
Так было и в Черноморском казачьем войске с момента высадки казаков в Черномории. Земля, будучи собственностью государства, на основании грамоты Екатерины II передавалась Черноморскому казачьему войску за службу. И, следовательно, каждый полноправный член данного войска, каждый казак имел право ею пользоваться безо всяких ограничений.
На деле же, сразу после переселения, началось выделение лучших земель и угодий в исключительное пользование отдельным лицам. Выделение это шло по пути создания хуторов. Такой порядок был зафиксирован в «Порядке общей пользы» 1794 г., где говорилось: «...старшинам и казакам...за их труды, подвиги позволяется в городах и селениях, по желанию их, иметь собственные дворы, а в степи хутора и мельницы...» [2]. Актом отвода, выданным войсковой канцелярией, данное землевладение считалось вечно-потомственным владением. Таким образом, «наличие...большого количества свободных земель, малочисленность населения, отсутствие длительное время решений по вопросу землевладения и землепользования приводили к ничем не ограниченному захвату земель, главным образом, верхушкой казачества под хутора» [3]. Владельцами хуторов становились, по большей части, казачьи офицеры, вернее зажиточные казаки. Ведь для ведения хуторского хозяйства необходимы были орудия труда, большое количество рабочего скота, в конце концов, денег для найма работников, так как казак был вроде бы должен постоянно служить. Но чаще всего зажиточную верхушку казачества составляла именно войсковая старшина, хотя, следует заметить, это было необязательным условием.
Уже за первые 15 лет пребывания казаков в Черномории поземельные отношения настолько обострились, что привлекли внимание центрального правительства. Для правительства это было важно хотя бы потому, что казачество было «дотационным» в обеспечении продовольствием - хотя бы на первых порах [4]. Одним из первых вопрос о землевладении у черноморских казаков и размежевании земель поднял министр внутренних дел князь Куракин перед первым массовым переселением малороссов на Кубань. Однако было «...Высочайше повелено отложить размежевание земель в войске до водворения новых поселенцев, после чего и следует представить соображение по размежеванию земель» [5]. Но и после переселения вопрос с куренным и хуторским землевладением не был радикально решен. Выселение казаков в хутора ослабляло курени, которым становилось все тяжелее выполнять свои обязанности перед станичным населением и перед войском в целом. Кроме того, таким выселением подрывался главный принцип войскового землепользования: земля может заниматься казаками только в пределах своего куреня. Хутора же возникали не только на куренной территории, но и за её пределами.
Политика Г. А. Рашпиля в отношении церкви и духовного воспитания.
Генерал Григорий Антонович Рашпиль, как человек истинно русский и православный, не мог даже в самые ответственные и тяжелые моменты своей службы не заботиться о духовном воспитании казаков и жителей Черномории. Он прекрасно осознавал, что в суровых условия службы и существования люди часто держатся лишь усилием воли и силой духа. Поэтому вопросы, связанные с деятельностью православной церкви на Кубани, он никогда не считал второстепенными и как мог оказывал содействие всем ее благим устремлениям.
Казаки издревле считали себя «лыцарями» православия - иначе и не могло быть в окружении католиков, мусульман и язычников. Традиции верности православию они перенесли и на Кубань. Духовное окормление Черноморского казачьего войска в середине XIX в. осуществляла учрежденная в апреле 1842 г. Кавказская епархия. Так совпало, что почти одновременно на Северном Кавказе оказались такие деятельные и неравнодушные личности, как Г. А. Рашпиль и епископ Иеремия. Как считает большинство современников и исследователей, «время его служения на Кавказской кафедре было периодом «сильного возбуждения» православной церковной жизни...» [1].
Особое внимание Иеремия уделял Черноморскому казачьему войску: ведь там служил человек, который мог оказать всестороннюю поддержку делам церкви - генерал Г. А. Рашпиль. Почти сразу после своего назначения на Кавказскую кафедру Иеремия организовывает передачу из Киева в дар екатерино-дарскому собору иконы Св. Архистратига Михаила: «Михаил воевода сил небесных да предводительствует невидимо и да помогает храброму воинству Черномории в усмирении и вразумлении враждебных нам полчищ, укрывающихся в твердынях высот соседских» [2]. В мае 1844 г. для участия в войсковом празднике Иеремия посетил Черноморию. 13 мая в Екатеринодаре он освятил первый каменный храм города во имя иконы Божьей Матери Всех Скорбящих Радость при войсковой богадельне.
В марте 1845 г. генерал Г. А. Рашпиль возбудил ходатайство о строительстве нового храма в Абинском укреплении. Абинское укрепление, заложенное еще в 1834 г. за Кубанью в землях шапсугов, являлось своеобразным форпостом России на «неприятельской» территории [3]. Нормальное ее функционирование во многом зависело от морального духа гарнизона, постоянно испытывавшего давление как силовое, так, видимо, и психологическое, со стороны горцев. В своей докладной записке генерал-лейтенанту Н. С. Заводовскому генерал Г. А. Рашпиль писал: «С 1834 года гарнизон Абинского укрепления в старом молитвенном доме непрочном, требовавшем беспрестанных исправлений и поддерживавшемся средствами самого гарнизона, в течение нескольких лет оправлял обязанности христиан. Религиозные чувства, находившие всегда место в сердцах казаков, побудили этих затворников в стенах укрепления - исполнить давнее пламенное желание. Они с сокрушенным сердцем смотрели на обветшалое здание, заключающее в себе единственное их утешение от забот службы и скучного уединения, наконец, пожелали возвести новый прочный молитвенный дом, не испрашивая никакого для себя на этот предмет пособия. Таким образом, хотя и существует в том укреплении походная церковь, но гарнизон, побуждаемый истинною набожностью, охотно уделяя часть из своего достояния, и ныне собственным своим приношением воздвигает храм во имя св. Александра Невского, который, судя по благочестивой их ревности, весьма скоро может быть приведен к окончанию. Разделяя христианское усердие казаков, я священною обязанностию поставляю представить план и фасад этому молитвенному дому на благоусмотрение Вашего Превосходительства» [4].
В последнее время в нашей стране, да и на Кубани, возрос интерес к изучению истории православной церкви, и, в частности, к проблеме взаимоотношений церкви и власти, церкви и Черноморского казачьего войска. Причем основное внимание уделяется церковной политике государства и войска, а об обратном влиянии говорится мало. Так, например, М. Ю. Горожанина считает, что по отношению церкви имела место двойственная политика, выражавшаяся, с одной стороны, во всемерной поддержки церкви, с другой - в стремлении полностью подчинить себе церковь [5]. Анализ же деятельности генерала Г. А. Рашпиля по вопросам, касающихся церкви, может говорить лишь о том, что и войсковое правительство, и церковные иерархи добивались в Черномории одного и того же - усиления позиций православной церкви с целью повышения морального, а следовательно, и боевого духа казачества.
В этой связи наиболее показательным является борьба генерала Г. А. Рашпиля и епископа Иеремии за учреждение на Кубани женской монашеской общежительной пустыни. В 1846 г. среди казачек, посвятивших себя иноческому бытию и обретавших его в различных монастырях и пустынях Малороссии, возник «ропот» по поводу отсутствия в войске женской обители, по образцу уже существовавшей мужской. «Их благочестивый - если позволено так выразиться - ропот, в соединение с ...народным желанием», - как писал Ф. А. Щербина - побудили генерала Г. А. Рашпиля взяться за это непростое дело. При этом Григорий Антонович стремился не только угодить женскому населению Черномории в делах монашеских, но и преследовал - путем устроения женской обители - приблизиться к решению вопроса об организации женского образования на Кубани, мечтая учредить при таковой женскую школу [6].
