Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Взгляды А.Бергсона как продолжение и обновление философских традиций европейскойфилософии .19
1. Место философии А.Бергсона в философской мысли конца XIX – начала XX века 199
2. Понятие «длительность» в метафизике А.Бергсона .30
3. Понятия «пространства», «времени» и интерпретация «свободы воли» в метафизике А.Бергсона 455
Глава II. Анализ А.Бергсоном теории относительности А.Эйнштейна 54
1. Понятие «времени» А.Бергсона в соотнесении с теорией относительности А.Эйнштейна 54
2. Возражения А.Бергсона против пространственно-временных представлений в теории относительности А.Эйнштейна 66
3. Четырехмерное пространство-время в теории относительности и концепция универсального времени А.Бергсона 75
4. Дискуссия о характеристиках пространства-времени в контексте концепции А.Бергсона 84
Глава III. Значение концепции А.Бергсона об «открытом обществе» в свете современного нравственного тупика человечества и кризиса глобализма .95
1. «Открытое общество» - торжество социальной инженерии или раскрытие духовного
потенциала личности? 95
2. Актуальность концепции «открытого общества» А.Бергсона 101
3. Онтология «мировой любви» А.Бергсона как альтернатива моральному тупику современности 109
Заключение 116
Литература: 121
- Понятие «длительность» в метафизике А.Бергсона
- Понятия «пространства», «времени» и интерпретация «свободы воли» в метафизике А.Бергсона
- Возражения А.Бергсона против пространственно-временных представлений в теории относительности А.Эйнштейна
- Онтология «мировой любви» А.Бергсона как альтернатива моральному тупику современности
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Возрождение интереса к идеям Анри Бергсона связано с расширением в философии ХХI века стремления к метафизическому синтезу, после более чем столетних усилий отказа от него и критики идей «метафизического» периода.
Отказ от метафизики, прежде всего в е классически завершнном
гегелевском варианте, который проходил в рамках восторжествовавшего
философского эмпиризма, в значительной степени побуждался научными и
технологическими успехами и выступал одновременно их теоретической
санкцией, фактически привел к отступлению на задний план в
западноевропейской философии работы по рационалистической обработке и
культурной ассимиляции архетипических идей, задающих вектор
культурного и исторического развития человечества. Философский эмпиризм натуралистичен, он, в общем и целом, отрицает духовность в качестве автономного начала в жизни человека и общества.
Достигнув небывалых успехов в области материального производства и, особенно, потребления, страны Запада утратили «жизненный порыв», о котором писал А.Бергсон. Сосредоточенность на материальной стороне жизни заблокировала устремление вверх, творческий порыв, который в свое время позволил западной цивилизации занять доминирующие позиции в мире. Достаточно сослаться на то, что в параллель с повышением материально-технических возможностей и жизненного стандарта идет рост психических деструкций в обществе и нравственного отчуждения людей друг от друга. Если даже не видеть в качестве причины нравственно-психологического дискомфорта общества его материальный комфорт, тем не менее, несомненно, что он ему не препятствует.
Вряд ли можно разделить причину и следствие: отказ ли от метафизики привел к сущностному кризису западной цивилизации, или же кризис вновь вернул архетипическим проблемам их подобающее место, но на фоне
мирового экономического кризиса явно прослеживается тенденция
возрастания интереса к метафизике, прежде всего - вечным вопросам,
которые всегда ставила метафизика, - и движения вперед через возвращение
к мыслителям старым, казалось бы, уже преодоленным. С этим и связано
новое обращение к идеям великого француза. «Обращение к наследию
Бергсона после многих лет почти полного забвения можно отчасти объяснить
и той конфигурацией знания, которая сложилась сегодня в гуманитарном
поле. Установка на междисциплинарный характер исследований в
философских и социальных науках, выдвижение на первый план таких
проблем, как жизнь или справедливость…все это способствует тому, что
учение Бергсона в его богатстве и многообразии приобретает
необыкновенную актуальность и становится важным источником для
понимания современной философии. Ведь его философия — и в этом ее
несомненная сила — не была систематической, она представляла из себя
сгусток, удивительную концентрацию идей и интуиций, которые явно и
неявно, сознательно и бессознательно, напрямую и косвенно,
подхватывались многими мыслителями XX столетия, передавались от одного к другому, подвергались переработке и т. д»1. Среди этих идей, по мнению автора диссертации, особенно важное значение имеют те, на которых держится метафизика А.Бергсона: это - «жизненный порыв» и «интуиция». Оба создают то, что понимает философ под «реальностью». Очень точно свое понимание философии А.Бергсон сформулировал в своей речи «Философская интуиция», с который в 1911 году он выступал на Всемирном философском конгрессе: «Спустимся же внутрь самих себя: чем глубже расположена точка, которой мы коснемся, тем больше будет сила, возвращающая нас на поверхность. Философская интуиция и есть это прикосновение, а сама философия — этот порыв»2.
Подорога Ю. Блауберг И. Предисловие. // «Логос». №3 (71), 2009. С.6-7 Bergson H. L’intuition philosophique. Paris, Presses universitaires de France, 2011. C.37
Бергсон не стремился к созданию стройной философской системы
наподобие гегелевской. Его философская система открытая и
саморазвивающаяся. Любой мыслящий человек может ее дополнять
развивать в том направлении, которое сочтет нужным. Можно
предположить, что Бергсон изобрел это философское «ноу хау» под впечатлением от «великой антиметафизической революции» в европейской философии XIX века, которая была направлена именно против системы гегелевской философии. Стремясь возродить метафизику и предотвратить возможный грядущий разгром новой системы, Бергсон избрал другой путь – построения открытой философской системы. Этим объясняется тот факт, что идеи Бергсона давно вышли за пределы бергсоноведения и обрели новую жизнь в самых различных философских и научных дисциплинах. Работы Бергсона оказали влияние на представителей очень сильно отличающихся друг от друга философских направлений – представителей школ «прагматизма», «экзистенциализма», «психологизма» и т.д. Свою концепцию развития цивилизаций английский социолог А.Тойнби во многом основывал на трудах А.Бергсона (прежде всего, «Творческой эволюции» и «Двух источниках морали и религии»)3. Тойнби считал, что двигателем истории является «творческое меньшинство», одержимое мистическим «жизненным порывом», которое увлекает за собой «инертное большинство».
Иногда идеи Бергсона служили отправной точкой для концепций, далеких от воззрений философа. Например, К.Поппер позаимствовал у Бергсона понятия «открытых» и «закрытых» обществ, но наполнил их другим содержанием4.
Мы также находим влияние Бергсона в живописи («импрессионизм»), литературе (цикл романов М.Пруста), авторском кинематографе и т.д.
Идеи Бергсона довольно часто использовались и используются без ссылки на первоисточник. По крайней мере некоторые из них начали
3 Toynbee A. The World and the West, L., 1953; Toynbee A. A study of history. Abridgement by D. Somervell, v.
1—2, L., 1946—57/
4Поппер К. Открытое общество и его враги. М. 1992.
работать сами по себе, приобрели силу очевидности. В качестве примера
можно сослаться на идею пассионарности Л.Н.Гумилева или политические
сюжеты о «креативном классе». Возможно, этим отчасти объясняется, что с
середины прошлого века фигура Бергсона ушла в тень. Однако в наши дни
наследие философа приобретает особое звучание, которое требует того,
чтобы в подходе к нему выйти за узко академические рамки и рассмотреть
судьбу идей на широком материале, научном, культурном и общественном
фоне. В работе автор ставит задачу понять объективную жизнь идей
философа в XX веке, оторвавшихся от своего создателя, и, в некоторых
случаях, обредших дополнительные значения, сверх придаваемых им
автором изначально. «Такие понятия, как длительность, образ,
индетерминация (непредопределенность), прогресс, интуиция (симпатия), динамическая схема, мифотворческая функция, виртуальное, интенсивность, множественное и т. п., но также и многие образы, как, например, жизненный порыв, дымка, круговорот, схема конуса и пирамиды, питали и продолжают питать современную философскую мысль, встречаясь у таких разных мыслителей, как Ж. Сорель, М. Хайдеггер, В. Янкелевич, Г. Башляр, Ж. Валь, Г. Марсель, А. Н. Уайтхед, И. Пригожин, Ж. Делз. Целью анализа становятся приключения бергсоновских понятий»5. Примечательно, что возможность таких приключений сам философ рассматривал как важнейшую особенность идей. «Философ не берет уже существующие идеи, чтобы расплавить их в высшем синтезе или скомбинировать с новой идеей. С тем же успехом можно было бы считать, что, для того чтобы разговаривать, мы ищем слова, которые затем соединяем вместе с помощью мышления. Истина в том, что над словом и фразой существует нечто гораздо более простое, чем фраза и слово: это — смысл, который является, скорее, не мыслимой вещью, а движением мысли, и даже не столько движением, сколько направлением»6.
Подорога Ю. Блауберг И. Предисловие. // «Логос». №3 (71), 2009. С.8
Bergson H. L’intuition philosophique. Paris, Presses universitaires de France, 2011. C.35
Происходившее более столетия вытеснение этих метафизических, архетипических смыслов во внутренний мир, бессознательное субъекта, в «эго»–сознание, неизбежно сосредоточенное на относительно небольших содержаниях и управляемое в большинстве случаев примитивным архаическим бессознательным, увеличивало и увеличивает опасность запутаться в односторонностях и сбиться с правильного пути в неукореннность, беззаконие и произвол, что мы вс чаще наблюдаем в нашем быстро меняющимся мире. На опыте ХХ века и на опыте России последних десятилетий, свобода вс больше превращается в свободу от традиционных ценностей великих европейской и нашей русской культуры, от широты исторического сознания, от сложности и тонкости душевной организации, от совести и сострадательности. Это, как следствие, ведт к культурной дезориентации. Сошлмся на мнение С.П.Курдюмова: «Неясно, как жить сегодня и что ожидает нас завтра. Утрачены ориентиры, к чему готовиться и каких моральных правил следует придерживаться в своей деятельности. Остро встат вопрос о том, для чего вообще жить. Тмные глубины сдерживаемых культурой и исторической традицией животных инстинктов начинают диктовать свою примитивную политику выживания. Эту стадию усиления неопределнности и хаоса отражают современное искусство, массовая культура, философия»7.
Оживление интереса к метафизике в наши дни может оказаться симптомом духовного выздоровления человечества, возрождения интереса к самопознанию «в горизонте» представлений об онтологическом уделе человечества. Именно поэтому так интересна фигура Бергсона, имевшего мужество отстаивать непопулярные в его время идеи пусть новой, другой, но вс–таки метафизики.
Степень научной разработанности темы. Судьба идей А.Бергсона в ХХ столетии не однозначна. Необыкновенная популярность и признание при
7 Е. Н. Князева, С.П. Курдюмов. Квантовые правила нелинейного синтеза коэволюционирующих структур.// Философия, наука, цивилизация. Под ред. В.В.Казютинского. М.1999. С.222
жизни – лучший философ со времн Декарта, лауреат Нобелевской премии – сменились во второй половине столетия отходом на второй план бергсоновского варианта «философии жизни» сравнительно с более литературным и более последовательно–интуитивным вариантом Ницше. Правда, некоторый интерес к философии Бергсона сохранялся у франкоязычных и англоязычных авторов.8 Что же касается отечественных авторов, то, после взрыва интереса в начале века, сравнительную активность они начали проявлять только в конце 70–х годов9 (работы П.П.Гайденко, К.А.Свасьяна и Т.А.Кузьминой).
Мы не будем останавливаться на неоднократно исследованных
причинах оскудения философской мысли в нашей стране советского периода,
затронувшей не только Бергсона. Обратим лишь внимание, что
освобождение философии от догм возродило интерес и к «философии
жизни», но главным образом – к Ницше. Только в последнее время к идеям
Бергсона начали проявлять пристальный интерес. Появились работы
Т.И.Барсуковой, И.И.Блауберг10 (в 2003 году уже упоминавшаяся е
шестисотстраничная монография «Анри Бергсон»). Теория времени
французского философа рассматривается очень подробно в книге
П.П.Гайденко 2006 года «Время. Длительность. Вечность.»11. Подробно исследуются взгляды Бергсона в книге Г.П.Акснова «В.И. Вернадский о
Ansell-Pearson, Keith. Philosophy and the adventure of the virtual: Bergson and the time of life / Keith Ansell Pearson. London; New York : Routledge, 2002; Caeymaex, Florence. Sartre, Merleau-Ponty, Bergson : les phenomenologies existentialistes et leur heritage bergsonien / Florence Caeymaex. Hildesheim [u.a.]: Olms, 2005; Deleuze, Gilles. Le bergsonisme / Gilles Deleuze. Paris: Presses Univ. de France, 1998; Guerlac, Suzanne. Thinking in time: an introduction to Henri Bergson / Suzanne Guerlac Ithaca [u.a.]: Cornell Univ. Press, 2006; Jankelevitch, Vladimir. Bergson lesen / Vladimir Jankelevitch. Vorw., Anm. und Bibliogr. von Francoise Schwab. Aus dem Franz. von Jurgen Brankel. Wien: Turia + Kant, 2004; Lawlor, Leonard. The challenge of Bergsonism : phenomenology, ontology, ethics / Leonard Lawlor. London [u.a. : Continuum, 2003; Muldoon, Mark. Tricks of time: Bergson, Merleau-Ponty and Ricoeur in search of time, self and meaning / Mark S. Muldoon. Pittsburgh, Pa.: Duquesne University Press, 2006; Perrotti, Gabriele. Filosofia felicita memoria : saggio su Platone, Cartesio, Bergson / Gabriele Perrotti. Napoli: Bibliopolis, 2004; Saraceni, Guido. Il profeta e la legge: riflessioni bergsoniane di filosofia per il diritto / Guido Saraceni. Torino: Giappichelli, 2005; Worms, Frederic. Bergson ou les deux sens de la vie : etude in edite /Frederic Worms. Paris: Pr. univ. de France, 2004; Worms, Frederic. Le vocabulaire de Bergson / Frederic Worms. Paris: Ellipses, 2003, etc.
9 За исключением работы В.Ф.Асмуса 1963 года «Проблема интуиции в философии и математике».
10 Блауберг И.И. Анри Бергсон. М. 2003.
11 Гайденко П.П. «Время. Длительность. Вечность». М. 2006.
природе времени и пространства» в связи с их огромным влиянием на теорию биосферы и другие идеи замечательного русского учного.
Цель и основные задачи исследования. Цель данной работы прояснить какое влияние философские идеи Анри Бергсона, уже оторвавшись от создателя, в самостоятельном плавании, оказали на развитие философской и научной мысли сегодняшнего дня, понять их место в горизонте современного осознания метафизических проблем.
Для достижения поставленной цели потребовалось решить ряд задач:
Изучить место философской концепции А.Бергсона в связи с различными периодами развития философской мысли в XIX - ХХ вв. Показать как основные понятия метафизической концепции А.Бергсона (длительность, время, пространство, свода воли, интуиция) позволяют преодолеть изъяны как классической метафизики, нашедшей свое завершение в системе Гегеля, так и «постметафизических» концепций;
Исследовать взаимовлияние открытий в области естественных наук (в частности, физики) и интереса к основным понятиям философской концепции А.Бергсона и его учению в целом;
Показать, как в эпоху морального нигилизма и распада традиционной системы ценностей понятия «жизненного порыва», «открытого и закрытого обществ», «динамической и статической морали» позволяют нащупать новые пути метафизического понимания.
Объект исследования. Объектом исследования является метафизическая концепция А.Бергсона.
Предмет исследования. Предметом исследования являются основные понятия философской системы А.Бергсона («длительность», «интуиция»,
«время», «свобода воли», открытое и закрытое общество») в их современном прочтении.
Методологическая основа исследования. Методологической основой данной работы являются исторический (применительно к истории философских идей) и системный подходы. Преимущество этих подходов состоит в том, что в соединении они позволяют осуществить теоретический анализ метафизики Бергсона, с учетом категорий «длительности», историчности. В соответствии с воззрениями самого философа, его система является открытой и саморазвивающейся. Этот методологический принцип лег в основу диссертационного исследования.
Автор пользовался в своей работе такими методами исследования, как привлечение различных источников; наблюдение; сравнительный анализ текстов.
Эмпирическая база работы. Данная работа опирается на ряд естественнонаучных открытий в современной науке, анализ автором публикаций в специальной периодической литературе по тематике работы.
Научная новизна работы. Научная новизна диссертации состоит в обосновании и содержательной характеристике внутренней взаимосвязи между различными периодами развития философской мысли и местом философии А.Бергсона в этом процессе, которое состоит в том, что последняя, в силу своих ключевых идей, стала важным переходным звеном между классической философией и ее развитием в XX и XXI веках. В работе:
Показано, что именно философская концепция А.Бергсона (ее основные понятия - длительность, время, пространство, свода воли, интуиция) позволила преодолеть «гегельянский период» развития западноевропейской философской мысли;
Выявлено, что гипотезы А.Бергсона о времени, пространстве и длительности, выдвинутые им, в частности, в знаменитом
споре с А.Эйнштейном, предвосхитили свое время и сегодня переживают ренессанс; Установлено, что ценностный релятивизм, характерный для «постметафизической» эпохи развития философской мысли, образовал смысловой вакуум. «Возвращение метафизики» в нынешнюю эпоху «постметафизики», является закономерным явлением и, в известной мере, А.Бергсон предвидел его.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
Философская система Г.Гегеля послужила отправной точкой для развития в западной философии, в рамках которой одни пытались верность идеям великого немца, но подавляющее большинство выступало с радикальной критикой. Идеи А.Бергсона оказались более продуктивными, благодаря тому, что удалось преодолеть ключевое противоречие в гегелевской системе - момент «скачка». Это произошло в результате новой интерпретации философом понятия «длительности», что позволило создать условия для восстановления метафизики в ее правах на новом уровне.
-
А.Бергсон в знаменитом заочном споре с А.Эйнштейном выдвинул концепцию универсального времени в противоположность релятивистской теории времени и пространства. Бергсон признавал значение теории относительности, но полагал, что Эйнштейн сам себе противоречил, и его теория нуждалась в уточнениях. На современном этапе развития физики доводы Бергсона вновь приковывают к себе внимание ученых. Подход философа, который рассматривал проблему времени с позиций метафизики, доказал, что имеет право на существование;
3. Разрабатываемые в онтологии А.Бергсона понятия «жизненного
порыва», «длительности», «времени», «пространства», «открытого и
закрытого обществ», «динамической и статической морали» особенно
актуальны в нашу эпоху, которая характеризуется моральным нигилизмом и распадом традиционной системы ценностей. Ключевые понятия философии Бергсона могут стать отправным пунктом для разработки метафизической проблематики на современном этапе развития философской и научной мысли.
Научно-теоретическая и практическая значимость диссертации.
Проведенный в работе анализ позволяет осмыслить некоторые актуальные проблемы современной философской мысли, в частности, происходящее возрождение метафизики. Автор анализирует причины этого процесса и обосновывает актуальность выдвинутых А.Бергсоном идей в наше время. Отдельные разработки могут быть использованы при чтении базовых и междисциплинарных курсов по философии, истории философии, а также спецкурсов, посвященных философии Бергсона и ее значению в современном контексте.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования обсуждались на нескольких научных семинарах и конференциях. Отдельные элементы работы изложены в ряде публикаций12.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих по три параграфа, заключения и списка литературы.
Понятие «длительность» в метафизике А.Бергсона
Философ доказывал, что искусственные построения Эйнштейна, в которых наблюдателю отводилась лишь иллюзорная роль «условной точки отсчета», искажают подлинную картину миру и ведут к созданию иллюзий. Например, Бергсон рассматривает знаменитую гипотезу Эйнштейна о путешественнике, отправленном на другую планету в пушечном ядре и пережившем к моменту возвращения только два года, в то время как на земле протекло двести лет. Согласно желанию этой физики, заменяющей в математической формулировке реальное время временем фиктивным, «Павел войдт в ядро. В пути он обнаружит, что философия была права»16, поскольку в его реальном времени родная планета будет удаляться от него с такой же скоростью, с какой удалялся он сам для наблюдателя с земли. Зато он может вообразить себе в утешение, что когда его праправнук на не вернтся, то его, Павла, родственники состарятся всего на два года. Бергсон подробно останавливается и на других известных парадоксах теории относительности, противопоставляя формальной логике Эйнштейна метафизический подход. Оппозиция «анализ-интуиция», занимавшая столь значительное место в работах философа, словно материализовалась в виде спора аналитика Эйнштейна и метафизика-интуитивиста Бергсона.
Бергсон считал, что ошибка сторонников теории относительности в том, что они отправляются от чистой науки и дают нам такую идею метафизической реальности, которая служит выражением их математических построений. Искусственные математические построения позволяют создавать фиктивное множество времен, но это лишь методический прием. Парадоксальные явления замедления времени, сокращения длины и
Длительность и одновременность. М. 2006 г. С. 74. нарушения одновременности связаны с тем, что свойства реального времени приписываются математической формуле. Пространство, поглощающее время, и время, в свою очередь, всасывающее пространство, всегда являются потенциальными и только мыслимыми пространством и временем. Они никогда не актуальны и не реальны, по меньшей мере, в материальном мире человека, хотя и присутствуют в мире бессознательной психики. Бергсон ставил своей целью проследить все переходы между психологической и физической точками зрения, между временем в обычном смысле и временем в смысле Эйнштейна, и для этого составил некоторую «полуотносительную», или - «односторонне относительную», концепцию времени. Философ сопоставляет со специальной теорией относительности Эйнштейна «гипотезу здравого смысла», особенно задетую парадоксами времени великого физика (такими, как одновременность, становящаяся последовательностью; последовательность, становящаяся одновременностью, в зависимости от изменения точки зрения и тому подобными). А в итоге его исследования идея общего всем вещам времени, оставаясь гипотетической, приобретает «в понятой надлежащим образом теории относительности особую строгость и особую точность»17.
В третьей главе «Значение концепции А.Бергсона об «открытом обществе» в свете современного нравственного тупика человечества и кризиса глобализма» рассматриваются идеи, изложенные философом в работе «Два источника морали и религии». В частности, речь идет о понятиях «открытого» и «закрытого» общества, которые прочно вошли в современные политический дискурс в интерпретации Карла Поппера. Однако Поппер исказил изначальную идею А.Бергсона, лишил ее оригинального содержания. Более полувека именно концепция К.Поппера пользовалась непререкаемым авторитетом как идеологический конструкт, позволяющий проводить водораздел между западными демократиями и тоталитарными диктаторскими режимами. Однако сейчас западный мир переживает не
Материя и память. М. 2001. С.44 только экономический и социальный кризисы. Кризисные явления неизбежно затрагивают духовные стороны западного общества. Те самые стороны, которыми призвана заниматься отвергнутая постмодернистскими течениями метафизика. В свете этого кризиса по-новому открываются идеи Бергсона об «открытом» обществе, которое философ рассматривал не как материалистичное «общество потребления», а как новый уровень в развитии социума, который позволяет раскрыть творческий потенциал человеческого духа. Именно в творчестве человек возвышается над Природой, преодолевает рамки материального мира и устремляется к высотам постижения вечных истин.
А.Бергсон был убеждн, что великие философы, стремящиеся передать свои простые интуиции, легко поняли бы друг друга, а резкие различия и противоречия философских школ создаются их последователями и учениками. Картина мира, которую рисует философ в «Двух источниках морали и религии», и оригинальна, и опирается на данные науки его времени, и в то же время во многом знакома. Правда, он сам предупреждает, что эта завершающая его философское развитие картина «не следует с необходимостью» из его предыдущих работ. Тем не менее, на взгляд автора, она продолжает «Творческую эволюцию» – взгляд на онтологию мира, сложившийся на основе научных данных и данных внутреннего опыта. В «Двух источниках морали и религии» Бергсон опирается только на данные внутреннего опыта, на бесспорные данные глубочайшего внутреннего опыта немногих одарнных провидцев – великих мистиков в истории человечества. Завершая свою философию жизни, Бергсон непосредственно обращается к самым глубоким и общим истокам философии духа. Он не обсуждает, как в ранних работах, особенностей своего метода, а сразу переходит от истины, воплощнной в конечном бытии великих мистиков, к открывшейся в этой истине онтологии мира.
Понятия «пространства», «времени» и интерпретация «свободы воли» в метафизике А.Бергсона
Метафизика Бергсона отнюдь не «теория жизни». Жизнь - не некоторое умственное представление. Она дана непосредственно в живом сознании живущего. Выдвижение на первый план столь знакомого каждому и столь фундаментального для мировоззрения понятия «жизни» позволят определить подлинную природу знания, в том числе научного.
Жизнь – реальность, для которой и существует знание, для которой наука постигает законы природы. Главная задача философии, которую не может и не должна решать наука - постичь или наиболее полно схватить с помощью вс более тонких текучих гибких понятий, создаваемых и уточняемых в коллективной работе, постоянно изменчивую, текучую, становящуюся, всегда творческую жизнь.
Такое знание несоизмеримо по практической полезности с научным. Философ перестал стремиться к идеалу научной метафизики. Но она может подсказать науке - которую, вопреки распространнным обвинениям, Бергсон глубоко уважал (достаточно сослаться на его опередившую время
Подорога Ю. Что значит мыслить с точки зрения длительности? К логике философской аргументации у Бергсона. // «Логос», №3, 2009. С 143. оценку Эйнштейна), - то, чего ей не хватает для более тонкого выстраивания стратегии поведения в живом мире. Век спустя, мы можем сказать, что энергично защищаемое философом знание, полученное бережным вчувствованием в течение нашей собственной жизни и в биение жизни во всех, даже в самых далких от человека ее формах, могло бы остановить экологический кризис на планете, а может быть, и вс более ощутимую антропологическую катастрофу.
Принципы новой метафизики Бергсон формулирует в работе 1903 г. «Введение в метафизику»65. В ней исчерпывающе ясно изложены основные положения его философии, блестяще претворнные в концепции «Творческой эволюции»66, опубликованной четыре года спустя.
Бергсон, прежде всего, отмечает (ссылаясь на согласие в этом пункте всех философов), что существует два глубоко различных способа познания вещей: мы вращаемся вокруг вещей (опираясь на вс более многочисленные символы и будучи связаны определнной точкой зрения) или проникаем в них (без символов и предвзятости).
Первое познание довольствуется относительным, второе же, когда оно возможно, достигает абсолюта. Символы и точки зрения передают о предмете только то, что у него есть общего с другими, а то, что свойственно именно ему, находится внутри и несоизмеримо с чем бы то ни было. В этом смысле «абсолютное является синонимом совершенства»67 - оно есть в совершенстве то, что оно есть. Его часто отождествляли с бесконечным, поскольку для внутреннего наблюдения оно просто (бесконечное пригодно для нераздельного созерцания), а извне, т.е. с точки зрения других предметов, ведт к неисчерпаемому перечислению знаков.
«Отсюда следует, что абсолютное может быть дано лишь в интуиции, тогда как вс остальное исходит из анализа. Интуицией называется тот род интеллектуального вчувствования, или симпатии, посредством которой мы
В нашем внутреннем опыте интуиции дана полнота переживания бытия и собственно в нм проблема классической философии о различии бытия и сущего (явленного) сводится исключительно к количественным, а не качественным характеристикам. Эта онтологическая проблема возникает при попытке передачи такого восприятия бытия в формах мышления и языка, за которые нам можно заглянуть. Сошлмся на М.Хайдеггера, утверждавшего, что онтология возможна, как «набросок бытия в направлении некоторого горизонта понятности»69. Она определяет (ограничивает) свой смысл в языке, но он исходно существует как само стремление создавать этот набросок, как некоторая архетипическая «структура», сказали бы мы на языке К.-Г.Юнга.
Анализ есть процесс, сводящий предмет к заранее известным элементам, и это обычная задача положительных наук. Совершенно другая задача у метафизики - это средство обладать абсолютной реальностью, схватывать е помимо всякого перевода или символического представления, а не только познавать е относительно. «…В Царстве Духа есть изменение, но нет отмены, нет умирания, есть предшествующее и последующее, но нет отпадения в область прошлого, ведущего бытие бледных бесплотных теней»70.
Для понимания механизма метафизического «схватывания» реальности философ обратился к исследованию природы человеческого восприятия. Бергсон считал восприятия, доходящие до сознания из материального мира, затвердевшей на поверхности коркой нашей личности. Эти ясные и отчтливые восприятия рядоположены и стремятся сгруппироваться в объекты. Здесь мы должны отметить сходство позиции Бергсона с древней философией буддистов, у которых личность рассматривается, по словам
С восприятиями связаны и помогают их понять воспоминания, которые как бы оторвались от глубины личности, привлечнные к периферии похожими на них восприятиями. Они накладываются на «я», но не составляют его сущности. «Различие между воспоминанием о прошлом событии и самим прошлым событием полностью сохраняется в бергсоновском различении souvenir-image (образа-воспоминания) и souvenir pur (чистого воспоминания). Верно, что само воспоминание (souvenir-image) имеет характер образа и как таковое является событием настоящего; но это только заключительная фаза процесса воспоминания, благодаря которому прошлое событие (souvenir-pur) продолжается в настоящем моменте, и это «продолжение прошлого в настоящем» и есть подлинная суть длительности»72.
Возражения А.Бергсона против пространственно-временных представлений в теории относительности А.Эйнштейна
Существенной чертой теории относительности является принципиально одинаковое отношение к вещи (нечто, воспринимаемое нами) и е выражению – тому, что сознание ставит на место вещи, когда оно вводит е в систему своих вычислений. Различие зрительного образа реальной вещи и неустойчивых фантастических образов е выражения, математически невыразимо, но это не отменяет несходства их природы. «Однако мы сделаем именно это заключение, если припишем метафизический смысл континууму Минковского и Эйнштейна – пространству–времени четырх измерений»153
Как и во всех вышеприведнных случаях, Бергсон дат подробный математический анализ математической же необходимости введения времени в качестве четвртой координаты континуума. Мы его опускаем, используя только словесные описания хода рассуждений. Философ отправляется от реальных мер, используемых в пределах некой системы реальным наблюдателем, и рассматривает меры, применяемые нашим наблюдателем, если он представит свою систему движущейся с разными скоростями. Эти меры есть изменения или искажения реальных мер, но они так согласованы между собой, что некоторые отношения между мерами остаются неизменными – инвариантными.
В обычном для нас пространстве трх измерений (отличие которого от всех других возможных доказывают даже сами физики) инвариантна
Длительность и одновременность. М. 2006. С.124. формула, например, в которой квадрат расстояния между двумя точками определяется как сумма трх квадратов расстояния каждой из точек до трх координат. В теории относительности эта сумма не инвариантна, поэтому для получения инвариантности необходимо в пространство трх измерений ввести четвртый элемент – координату времени. На этой четвртой координате времена необходимо должны отмечаться как длины, таким образом, после некоторых математически законных преобразований, квадрат расстояния между двумя точками предстанет как сумма четырх квадратов. Расстояние между двумя точками превращается в интервал сразу в пространстве и времени, в континууме пространства–времени: «четвртое измерение вводится в теорию относительности так сказать автоматически».1
На этом основано мнение, что первая идея мира четырх измерений появляется именно в теории относительности. «До сих пор, однако, – подчркивает Бергсон, – не было достаточно учтено то обстоятельство, что мысль о четвртом измерении пространства внушается всяким опространствлением времени: эта мысль, следовательно, всегда в скрытом виде была заключена в нашей науке и нашей речи».155 В нашем обыденном представлении о времени четвртое измерение только подразумевается, но если извлечь его из этого источника, оно получает гораздо более ясную и наглядную форму, чем в физике относительности. Однако физика обязана вводить это измерение в свои вычисления. «В результате получается эндосмос и экзосмос времени и пространства, взаимный захват одного другим, находящий сво выражение в уравнениях Лоренца: чтобы определить точку, здесь необходимо точно указать е положение как в пространстве, так и во времени. Но тем не менее пространство–время Минковского и Эйнштейна есть вид, а обычное опространствление времени в пространстве четырх измерений – род»156. опространствленное время, вполне естественно принимает для сознания форму среды четырх измерений. Если эта среда фиктивна и служит только символическим выражением опространствления времени, то подчиннные родовому понятию виды также фиктивны. Пространство более чем трх измерений есть чистое построение мысли: опыт не открывает нам четвртого измерения. Его появление связано с попыткой аналитической передачи движения.
Философ видит двойную опасность символизации времени в виде четвртого измерения. Первая: «С одной стороны, мы рискуем принять развртывание всей прошлой, настоящей и будущей истории вселенной за простое обозрение нашим сознанием этой истории, данной сразу в вечности; события перестают проходить перед нами, напротив – мы проходим перед неподвижным рядом».157
Бергсон находит подтверждение такой попытке превратить математическое представление в трансцендентную реальность в классической книге Эдингтона «Пространство, время и тяготение». Эдингтон утверждает: «События не происходят; они даны, и мы лишь встречаем их на свом пути. Выражение «событие произойдт» служит простым обозначением того, что на свом пути наблюдатель прошл мимо него в абсолютном будущем; оно не имеет особой важности».158
Но мы не в праве ограничиться современниками Бергсона, поскольку попытки связать умопостигаемый мир с вечностью, а вечно изменяющийся космос со временем встречались в классической философии уже на самой заре е существования. Так, Платон строго разграничивал сферу истинного «бытия–вечности» и становления, называя время подвижным образом вечности (правда, Бергсон считает, что время у
Онтология «мировой любви» А.Бергсона как альтернатива моральному тупику современности
В традиционной и отечественной классификации А.Бергсон характеризуется как представитель «философии жизни», е «космическо– метафизического» крыла (ПП.Гайденко), или как «полуметафизик» (А.Ф.Зотов), а также как философ–интуитивист. Характерная черта Бергсона, по словам А.Ф.Зотова, в том, что «…у него обновлнная метафизика почти срастается с научными достижениями»221. Сам Бергсон характеризует свои взгляды как метафизику, в то время, когда разрыв с традиционной философией – метафизикой, - стал знаменем позитивистов.
Вместе с тем, если обратиться к сформулированным в книге Зотова «стандартным оппозициям» того времени («метафизика – наука», «теория – практика», «философия – жизнь»), то окажется, что метафизик Бергсон, выступивший в конце 80–х годов позапрошлого столетия, опирается и на науку, и на практику, при всм критическом понимании их, и, безусловно, оказывается на стороне жизни.
Картина, нарисованная Бергсоном ещ в «Творческой эволюции», окончательно определяется, хотя и меняясь в определнном смысле в последней работе «Два источника морали и религии». Здесь Бергсон затрагивает проблемы от скреп человеческих обществ и направления их развития до космического источника самой жизни – жизни как творческой эволюции.
У самых истоков мирового процесса стоит любовь - основная и исчерпывающая характеристика сверхсознания, то есть Бога. Любовь, создавшая и создающая вс на свете и воплощнная в жизненном порыве – потоке непрерывного движения, изменения, самовоспроизведения, творчества новых и превращения индивидуальных форм. Фундаментальное свойство жизни как непрерывного становления и перехода – это е необратимое течение, длительность. Жизненный порыв в свом восходящем и нисходящем движениях порождает материю вселенной (движение вниз) и все населяющие е формы жизни. Импульс восходящему движению дат извечное стремление любви найти свой подлинный предмет, и оно ведт к постоянным усилиям создать существа, достойные божественной любви. Но на нашей планете вещество мира оказалось настолько плотным222, что жизненный порыв, пробиваясь сквозь него, был вынужден развернуть расходящиеся линии эволюции, целый веер органических форм, в том числе те, в которых он как бы застывает в движении по кругу, создав совершенный, но бессознательный коллективный ум – инстинкт.
Человечество также выходит из рук природы223 в виде замкнутых биологических сообществ, но это сообщество людей, у каждого из которых тело включает в себя ум, производящий орудия, вместе с бахромой интуиции вокруг ума – самое полное и завершнное из того, что смогла создать природа на нашей Земле. Человеческий ум индивидуален и противоположен коллективной природе инстинкта. Поэтому предусмотренные природой механизмы статической морали и статической религии нейтрализуют его посягновения на эгоистический разрыв сплочнности рода или сообщества, обеспечивая верность исходному состоянию в постоянной смене поколений. «На этом останавливалась эволюция жизни»224.
И вс же в душах немногих удивительных людей жизненный порыв находит наибольшие возможности для дальнейшего движения к цели, к которой человек и пытается пробиться в сложном ходе эволюции. Бергсон решительно встает на сторону личности, преодоление ею коллективного бессознательного, определяющего действия подавляющей массы людей. «Будучи потряснной в глубинах увлекающим е потоком, душа перестат вращаться вокруг самой себя, душа на мгновение ускользает от действия закона, заставляющего индивида и род кругообразно обусловливать друг друга. Она останавливается, как бы прислушиваясь к голосу, который зовт е. Затем она дат нести себя прямо вперд. …Бог присутствует в ней и она в нм. Тайны больше нет»225.
Тайна жизненного порыва-длительности-творчества раскрывается в мистической любви к человечеству, доступной высокоодарнным людям в их внутреннем недолгом озарении, которое передат свою уникальную энергию деятельности во имя любви. Мистическая любовь «не продолжает инстинкт, она не коренится в какой–то идее. Это не относится ни к чувственному, ни к рациональному. Это в неявном виде и то и другое, и это на самом деле гораздо больше. Ведь такая любовь лежит у самых истоков чувства и разума, как и всего остального. Совпадая с любовью к Богу через его деяние, она откроет тому, кто сможет е расспросить, секрет творения. По сути своей эта любовь является метафизической ещ в большей степени, чем моральной. Она стремится с помощью Бога завершить творение человеческого рода и сделать из человечества то, чем оно было бы с самого начала, если бы оно смогло окончательно сложиться само, без помощи самого человека. Или… на другом языке: е путь тот же, что и у жизненного порыва; она есть сам этот порыв, полностью переданный особо одарнным людям, которые в свою очередь, хотели бы сообщить его всему человечеству и посредством реализованного противоречия превратить в творческое усилие ту же сотворнную вещь, которой является биологический вид, обратить в движение то, что, по определению, является остановкой»226.
Итак, Бергсон, для которого философия – это «возврат духа к самому себе»,227 создат непосредственную онтологию, онтологию любви. Именно она должна объяснить способность жизни свободно отдаляться от самой себя, выходить за свои пределы и проявляться в существах, созданных е порывом для проявления собственных глубочайших оснований. Возникает метафизика глубоких слов внутреннего опыта, метафизика вечно становящейся в нас, если мы способны заглянуть за пределы нашего поверхностного «я», духовной вселенной с е неизменной устремлнностью к созданию живых объектов живой и творческой любви. Интересно, что современная наука выдвигает в том же онтологическом контексте антропный принцип, сформулированный, конечно, гораздо более сухо, в рамках современной космологической парадигмы. Устремлнность, длительность, спонтанность реального времени–жизни–любви, стоящие как предел перед наукой, превращаются в основание мира. Эти понятия–образы предшествуют образу математизированной природы, создаваемого наукой, предшествуют объективации мира познающим субъектом. И эта онтология оказывается решающей при рассмотрении судьбы человеческого сообщества, преодолевающего в сознательном и ответственном движении по пути, указанном самыми одарнными, свою биологическую заданность, свою «закрытость».
