Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концепция «гуманитарного вмешательства» в сфере международной миротворческой деятельности 18
1.1. Международное миротворчество: понятийный аппарат, история становления, основные формы и принципы функционирования 20
1.2. Формирование и историческая эволюция доктрины и практики «гуманитарного вмешательства» 35
1.2.1. Использование концепции «гуманитарного вмешательства» до становления современной международно-правовой системы 38
1.2.2. Возможности проведения операций вмешательства в годы «холодной войны» 42
1.2.3. Практика коллективных «гуманитарных интервенций» в постбиполярный период 47
1.3. Основные аспекты доктрины «гуманитарного вмешательства» в рамках «іуманитарной интервенции» в Косово и Метохии 60
Глава 2. Международно-правовое и теоретическое измерение концепции «гуманитарного вмешательства» 76
2.1. Международно-правовые аспекты проведения «гуманитарных интервенций»: соотношение фундаментальных норм действующего международно-правового режима и принципа защиты прав человека 77
2.1.1. «Гуманитарная интервенция» в свете универсального международно-правового режима 78
2.1.2. Защита прав человека как область интересов международного сообщества 83
2.1.3. Концепции «ограниченного суверенитета» и «относительной внутренней юрисдикции» 92
2.2. Основные концептуальные подходы к анализу концепции «гуманитарного вмешательства» 97
Глава 3. «Гуманитарная интервенция» как новый специфический вид миротворческой деятельности НО
3.1. Институционализация и процедурная разработка критериев «гуманитарного вмешательства» 112
3.1.1. Определение необходимых предпосылок инициирования «гуманитарного вмешательства» 113
3.1.2. Выработка механизма проведения «гуманитарного вмешательства» 121
3.2. Динамика развития международного права в отношении нормативного закрепления «гуманитарного вмешательства» 133
3.3. Перспективы международно-правового оформления концепции «гуманитарной интервенции» в процессе адаптации международно-правовой системы к современной практике урегулирования конфликтов 142
Заключение 149
Библиография 155
Приложения 181
- Использование концепции «гуманитарного вмешательства» до становления современной международно-правовой системы
- Международно-правовые аспекты проведения «гуманитарных интервенций»: соотношение фундаментальных норм действующего международно-правового режима и принципа защиты прав человека
- Основные концептуальные подходы к анализу концепции «гуманитарного вмешательства»
- Определение необходимых предпосылок инициирования «гуманитарного вмешательства»
Введение к работе
Актуальность исследования
Концепция «гуманитарного вмешательства» является одной из основных проблем мировой политики. Ее правомерность, содержание и применение в контексте формирующегося миропорядка относится к разряду острых и теоретически противоречивых дилемм современности, не имеющих однозначного решения. Проблематика вмешательства по гуманитарным соображениям привлекает к себе внимание на протяжении длительного времени, однако наибольший интерес к ней проявился после «гуманитарной интервенции» НАТО в Союзной Республике Югославии. С точки зрения эволюции миротворческой деятельности косовская акция стала кульминационным моментом в развитии современных взглядов на теорию и практику урегулирования конфликтов и, тем самым, в некоторой степени - рубежной вехой в трансформации международно-правовой системы и структуры безопасности.
Актуальность данного исследования определяется целым рядом факторов, которые лежат в основе возникновения новой миротворческой концепции и практики.
Во-первых, к числу таких факторов следует отнести переплетение в концепции «гуманитарного вмешательства» множества вопросов, связанных с правами человека, миротворческой деятельностью, урегулированием конфликтов, эффективностью существующей международно-правовой системы и формированием обновленного международного права. В настоящее время неисполнение государствами своих обязательств, обеспечивающих мировые стандарты в области защиты прав человека, возникновение острых гуманитарных катастроф на почве массовых и грубых их нарушений является достаточно сильным фактором давления и, соответственно, весомым поводом для вмешательства во внутренние дела государств.
Во-вторых, речь идет о правовой необоснованности и спорной легитимности «гуманитарного вмешательства». Дело в том, что, современный международный порядок продолжает основываться на принципах суверенитета, невмешательства, неприменения силы или угрозы силой, мирного урегулирования международных споров, суверенного равенства государств, являющихся общеобязательными к исполнению. В то время как «гуманитарное вмешательство» строится на примате прав человека над суверенитетом и территориальной целостностью и предполагает,
Термины «гуманитарная интервенция» и «гуманитарное вмешательство» используются как синонимичные.
что их нарушения не могут быть внутренним делом государства. Кроме того «гуманитарное вмешательство» по определению подразумевает применение вооруженной силы и, как правило, в настоящее время это реализуется без соответствующей санкции СБ ООН. Так, коллизия между вытекающими из Устава ООН основополагающими принципами, с одной стороны, и новая обстановка в области безопасности, включающая, в частности, внутригосударственные конфликты, с другой, демонстрируют отсутствие консенсуса по вопросу правомерности «гуманитарного вмешательства». Это еще более актуально в связи с необходимостью согласования существующих международно-правовых норм в области использования мер принуждения в ситуациях нарушений прав человека.
В-третьих, актуальность темы исследования вытекает из противоречивости «гуманитарного вмешательства» и слабой разработанности силового механизма миротворчества. Достаточно двойственные результаты проведенных «гуманитарных интервенций» предопределили необходимость разработки процедурно-функциональных аспектов силовых миротворческих акций. Острая дискуссия ведется вокруг вопроса о том, когда, в каких ситуациях и при каких условиях правомерно задействовать военную силу для защиты прав человека. Объектом противоречий являются вопросы, связанные с механизмом проведения «гуманитарного вмешательства», статусом и полномочиями вмешивающихся сторон, их целями и инструментарием. Иными словами, предстоит выработать объективное представление о гуманитарных катастрофах, определить законную основу, критерии и принципы силовых «гуманитарных вмешательств», а также обозначить перспективы и последствия их дальнейшего использования.
Цели и задачи исследования
Основная цель диссертационного исследования состоит в анализе имеющихся подходов к рассмотрению «гуманитарных интервенций», представлении развернутой аргументации сторонников и противников «гуманитарного вмешательства», а также в обобщении исследований по выработке критериев и процедуры проведения данных операций. В рамках данного исследования основной акцент был сделан на рассмотрении «гуманитарной интервенции» в Косово.
Исходя из указанной цели, в исследовании поставлены следующие задачи:
провести анализ международной миротворческой деятельности с параллельным рассмотрением исторической эволюции концепции и практики «гуманитарного вмешательства»;
исследовать опыт проведения «гуманитарной интервенции» в Косово;
провести теоретический анализ концепции «гуманитарного вмешательства», в частности рассмотреть международно-правовые, политические и нравственно-этические аспекты;
определить предпосылки, принципы и механизм проведения силовых «гуманитарных вмешательств»;
представить оценку перспектив и последствий международно-правового оформления концепции «гуманитарного вмешательства».
Объект исследования
Объектом настоящего исследования является область мировой политики, изучающая различные формы воздействия международного сообщества на процесс урегулирования современных конфликтов.
Предмет исследования
Предмет исследования, выделяемый в рамках названного объекта, это концептуальное теоретическое обоснование концепции «гуманитарного вмешательства» и анализ конкретного практического опыта реализации «гуманитарных интервенций».
Методологическая основа исследования
С точки зрения методологии работа носит комплексный характер. Она представляет интерес как для политической науки в целом, так и для отдельных ее отраслей, в частности, мировой политики, политологии и теории международных отношений, конфликтологии и теории управления кризисными ситуациями, внешней политики и дипломатии. Поскольку «гуманитарное вмешательство» затрагивает не только политические аспекты, но и область права, а также проблемы военной науки, в диссертации используются отдельные элементы междисциплинарного подхода.
Концепция «гуманитарного вмешательства» анализируется в нескольких измерениях: как кризисное реагирование на национально-этнические конфликты; проявление новых тенденций в международно-правовой системе; отражение многонационального военно-политического сотрудничества и баланса интересов ведущих государств.
При исследовании материала были широко использованы метод сравнительного (компаративного) анализа для сопоставления миротворческих операций и подходов к анализу «гуманитарных интервенций» и типологический метод для определения различных типов вооруженного вмешательства в конфликты. При анализе конфликта в Косово использовался комплекс методических приемов т.н. case-study, когда на базе разрешения конкретного конфликта формируются общие закономерности процесса конфликтного урегулирования.
Степень разработанности темы, источниковая база и теоретическая основа
Несмотря на наличие большого количества научных трудов по конфликтному урегулированию, миротворческой тематике и проблемам безопасности, теоретическая и практическая потребность в разработке общеполитических основ концепции «гуманитарного вмешательства» очевидна. Вопросы непосредственно «гуманитарных интервенций» стали самостоятельным предметом исследований сравнительно недавно, не получив широкого освещения в научных исследованиях, что частично объясняется поздним оформлением силовых «гуманитарных вмешательств» (начиная с 1990-х гг.). При этом в российской научной литературе подобные исследования не являются достаточно разработанными. Вместе с тем доктрина интервенционизма весьма популярна в рамках зарубежных исследований, что во многом объясняется тем, что историография по проблемам «гуманитарного вмешательства» начала складываться вначале именно на Западе в рамках естественно-правовой школы.
Источниковую базу исследования составляют собрания международно-правовых документов, документы и материалы Организации Объединенных Наций (ООН)2, Организации Североатлантического договора (НАТО)3, Организации по
Наибольший массив источников для изучения представляют собой документы ООН, которые можно подразделить на три группы: резолюции СБ ООН, доклады Генерального секретаря ООН, решения Генеральной Ассамблеи ООН.
Безопасности и Сотрудничеству в Европе (ОБСЕ)4, специально подготовленные доклады , официальные документы и материалы США и европейских стран , России , Югославии8, изучение которых способствовало лучшему пониманию существа проблемы, позиций государств и организаций по данному вопросу, важных тенденций в развитии миротворческой деятельности.
При подготовке диссертации автор опирался на работы российских и зарубежных исследователей. Солидная основа теоретических и прикладных исследований, посвященных актуальным проблемам безопасности, миротворчества и правам человека, которую автор считал необходимым освоить, представлена работами отечественных авторов - О.Н. Барабанова, А.Д. Богатурова, Т.В. Бордачева, К.С. Гаджиева, Е.Ю. Гуськовой, В.А. Кременюка, В.М. Кулагина, М.М. Лебедевой, Г. Морозова, А.И. Никитина, В.Е. Петровского, Э.Г. Соловьева, Е.А. Степановой, А.В. Торкунова, Д.В. Тренина, Д.М. Фельдмана, О.О. Хохлышевой, П.А. Цыганкова, СВ. Черниченко, Т.В. Юрьевой и др.
В своих фундаментальных научных работах российские специалисты проанализировали процедуры мирного урегулирования конфликтов, технологии переговорного процесса и методики посредничества (М.М. Лебедева), представили комплексный анализ миротворчества (А.И. Никитин, В.А. Кременюк) и роли ООН в данной области (Г. Морозов, В. Шустов), рассмотрели новые методы и формы воздействия на современные конфликты (О.Н. Барабанов), выявили особенности урегулирования внутригосударственных вооруженных конфликтов (О.О. Хохлышева) и раскрыли аспекты урегулирования косовского конфликта как операции,
При анализе конфликта в Косово особое внимание уделялось анализу ежемесячных докладов НАТО о международном присутствии по безопасности в Косово, изучению пресс релизов НАТО, докладов Североатлантического Совета, выступлений Генерального секретаря альянса X. Салана и пресс секретаря Д. Шеа.
4 Например, ежегодные доклады ОБСЕ о положении в Косово, Решения Постоянного Совета ОБСЕ,
рекомендации Верховного комиссара по делам национальных меньшинств, ежегодные декларации ПА,
доклады Генерального секретаря.
5 В работе были использованы, например, Доклад Группы по операциям Организации Объединенных Наций в
пользу мира, доклад «Обязанность защищать» Международной комиссии по вмешательству и
государственному суверенитету, Доклад Международной независимой комиссии по Косово.
6 Планы мирного урегулирования, Заявления по Косово Группы «8», Контактной группы, Европейского союза.
7 В рамках представления российской позиции по проблеме «гуманитарного вмешательства» использовались
Концепция национальной безопасности РФ и Концепция внешней политики РФ, а также выступления
президента, премьер-министра и заявления МИД.
8 При анализе «гуманитарной интервенции» в Косово использовалась так называемая «белая книга» -
«Преступления НАТО в Югославии. Документальные свидетельства». / Преступления НАТО в Югославии.
Документальные свидетельства. - Белград, Союзная Республика Югославия, Союзное Министерство
Иностранных Дел, 2000. - 568 с.
окончательно сформировавшей доктрину «гуманитарного вмешательства» (Е.Ю. Гуськова, Д.В. Тренин, Е.А. Степанова).
Следует отметить систематизирующую роль работы А.И. Никитина «Миротворческие операции: концепции и практика»9, в которой представлена комплексная оценка существующего опыта миротворчества с классификацией концепций и подходов к проведению миротворческих операций, а также сопоставление практики операций в СНГ с принципами международной миротворческой деятельности. Также имеется монография О.О. Хохлышевой «Миропонимание, миротворчество и миросохранение: опыт XX столетия»10, в рамках которой анализируется эволюция технологий и инструментов миротворческих операций и определяются приоритеты в формировании миротворческой концепции будущего.
Значительное обобщение опыта проведения комплекса операций в бывшей Югославии содержит работа Е.Ю. Гуськовой «История югославского кризиса (1990-2000)11, в которой прослеживается генезис и динамика развития кризиса на Балканах, раскрываются причины распада СФРЮ, анализируется роль международных организаций в процессе урегулирования югославского кризиса и исследуется политика России на балканском направлении. Важной по своей значимости является коллективная монография «Косовский кризис: новые европейские реалии»12, посвященная рассмотрению воздействия кризиса в Югославии на европейскую систему безопасности. В работе рассматриваются институционально-правовые и военные аспекты миротворческой деятельности международных и региональных организаций в свете косовских событий. Анализ международных аспектов конфликта в Косово в российской литературе впервые представлен в работе «Косово: международные аспекты кризиса»13.
9 Никитин А.И. Миротворческие операции: концепции и практика / А.И. Никитин. - М.: Московский
общественный научный фонд, ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 2000. - 187 с.
10 Хохлышева О.О. Миропонимание, миротворчество и миросохранение: опыт XX столетия / О.О. Хохлышева.
- Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2000.-549 с.
11 Гуськова Е.Ю. История югославского кризиса (1990-2000) / Е.Ю. Гуськова. - М.: Русское право/Русский
Национальный Фонд, 2001. - 720 с.
12 Данилов Д., Мошес А., Бордачев Т. Косовский кризис: новые европейские реалии / Д. Данилов, А. Мошес, Т.
Бордачев. - М.: РАН, Институт Европы, 1999. - 82 с.
13 Косово: международные аспекты кризиса. Под ред. Д.В. Тренина и Е.И. Степановой. - М.: Гендальф, 1999. -
309 с.
Одна из первых российских работ, посвященных рассмотрению доктрины интервенционизма, принадлежит Т.В. Бордачеву: «Новый интервенционизм» и современное миротворчество»14, в которой представлена общая концепция интервенции с рассмотрением различных подходов к проблемам суверенитета, невмешательства и неприменения силы. Знаковой работой является коллективная монография «Нравственные ограничения войны. Проблемы и примеры»15, представляющая современную теорию справедливой войны в систематическом виде. В работе подробно излагаются важнейшие принципы и методологические проблемы справедливой войны, которые отдельно раскрываются на примерах военных действий во многих конфликтных ситуациях - Ираке, Косово, Афганистане. При проведении исследования автором были привлечены также следующие совместные труды российских ученых - «Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества»16; «Миротворческие операции в СНГ. Международно-правовые, политические, организационные аспекты»17; «Россия и основные институты безопасности в Европе: вступая в XXI век»18 и др.
В диссертационном исследовании были использованы труды иностранных ученых таких как: Ф.-К. Абью, К. Т. Веиса, Н. Виллера, Р. Винсента, Т. Вудхауса, К. Гринвуда, Ф. Моро Дефаржа, С. Дюка, М. Калдор, А. Кассесе, С. Коади, Ч. Краутхаммера, Дж. Кулона, Р. Лиллиха, М. Литтмана, Р. Маланчука, М. О'Ханлона, О. Рамсботама, А. Робертса, Дж. Розенау, Б. Симма, С. Стедмана, Ф. Тезона, М. Уолцера, Р. Фалка, Р. Хааса, С. Хоффмана, Н. Чомски, Дж. Шарнея и др. Теоретические подходы западных исследователей к миротворческой деятельности последовательно эволюционировали от приверженности традиционным операциям к изучению принципиально новых силовых акций. В целом, выводы подавляющего
Бордачев Т.В. «Новый интервенционизм» и современное миротворчество / Т.В. Бордачев. — М.: Московский общественный научный фонд, 1998. - 158 с.
15 Нравственные ограничения войны. Проблемы и примеры. Под общей ред. Бруно Коппитерса, Ника Фоушина, Рубена Апресяна. - М.: Гардарики, 2002. - 407 с.
Морозов Ю.В., Глушков В.В., Шаравин А.А. Балканы сегодня и завтра: военно-политические аспекты миротворчества / Ю.В. Морозов, В.В. Глушков, А.А. Шаравин. - М., 2001. - 376 с.
17 Миротворческие операции в СНГ. Международно-правовые, политические, организационные аспекты / А.И.
Никитин, О.Н. Хлестов, Ю.Е. Федоров, А.В. Демуренко. - М.: Московский общественный научный фонд,
ЦПМИ, 1998.-176 с.
18 Россия и основные институты безопасности в Европе: вступая в XXI век. Под ред. Тренина Д.В. - М.:
Московский Центр Карнеги, 2000. -279 с.
большинства западных исследователей сводятся к необходимости увеличения силовой компоненты предпринимаемых операций .
В рамках западных исследований оформились два основных направления анализа «гуманитарного вмешательства». Ученые первого направления занимаются проблемой законности и правомерности «гуманитарных интервенций» на базе имеющейся практики их проведения. При этом одни авторы концентрируют свое внимание исключительно на вопросах морального характера, стараясь доказать существование обязанности вмешательства в чрезвычайных ситуациях20, другие занимаются рассмотрением политических и стратегических аспектов данных операций с точки зрения их противоречия нормам действующего международного права21, третьи, отмечая взаимосвязанный характер моральных и политических аспектов «гуманитарного вмешательства», рассматривают их в комплексе22.
В силу того, что анализ концепции «гуманитарного вмешательства» предпринимается как правило в разных плоскостях, представляется достаточно затруднительным найти области соприкосновения различных подходов исследователей и четко распределить их на сторонников и противников «гуманитарных интервенций». С. Дьюк считает, что в общей сложности можно говорить о существовании трех основных позиций по вопросу легитимности «гуманитарных интервенций»: противников интервенций, утверждающих, что любая акция «гуманитарного вмешательства» является нарушением территориальной целостности и политической независимости государства; приверженцев вмешательства по гуманитарным причинам, считающих данный вид миротворчества допустимым в силу того, что концепция прав человека имеет первостепенное значение даже по отношению к принципам суверенитета и невмешательства и, наконец, сторонников «гуманитарных интервенций», принимающих данный вид
19 См. напр., Betts R. "The Delusion of Impartial Intervention". Foreign Affairs, Vol.73, No.6,1994. pp. 20-33; Dobbie
C. "A Concept for Post-Cold War Peacekeeping". Survival, Vol.36, No.3, Autumn 1994. pp. 121-148; Fisher D. "The
Ethics of Intervention". Survival, Vol.36, No.l, 1994. pp. 51-59; Fisher D. "The Politics and Ethics of Military
Intervention". Survival, Vol.37, No.4,1995-96. pp. 29-51.
20 См. напр., Smith M. "Humanitarian Intervention: An Overview of the Ethical Issues". Ethics and International
Affairs, Vol. 12, 1998. pp. 63-79; Walzer M. Just and Unjust Wars: A Moral Argument with Historical Illustrations.
2nd., Basic Books, New York, 1992. p. 59.
21 См. напр., Simma B. "NATO, the UN and the Use of Force: Legal Aspects". European Journal of International Law,
Vol. 10, No.l, 1999. pp. 2-3; Charney J. "Anticipatory Humanitarian Intervention in Kosovo". Vanderbilt Journal of
Transnational Law, No.32, 1999. pp. 1234-1235.
22 Hoffman S. "The Politics and Ethics of Military Intervention". Survival, Vol.37, No.4,1996. pp. 29-51.
операций при условии, что они проводятся коллективно и отражают единую волю всего международного сообщества»23.
Так, по мнению одних западных исследователей, представляющих большинство, односторонние операции «гуманитарного вмешательства» допустимы в силу чрезвычайного характера гуманитарных катастроф 4. Другая группа ученых, придерживаясь позитивистской позиции, настаивает на невозможности проведения односторонних и несанкционированных «гуманитарных интервенций»25. В рамках третьего подхода представлены воззрения авторов, считающих, что «гуманитарное вмешательство» возможно при условии, что только СБ ООН будет иметь право вмешиваться во внутренние дела государства для защиты прав человека26. При этом представители всех трех подходов отмечают, что в ближайшей перспективе консенсус по вопросу правомерности «гуманитарного вмешательства» будет отсутствовать как на уровне академических кругов, так и государств и организаций.
В рамках второго направления анализа западными учеными «гуманитарного вмешательства» рассматриваются процедурные вопросы проведения подобных акций, которые на сегодняшний день остаются мало разработанными . В этой связи особо ценными являются исследования, проведенные в рамках западных академических
институтов, занимающихся данными вопросами .
23 Duke S. "The State and Human Rights: Sovereignty versus Humanitarian Intervention". International Relations,
VoI.XII, No.2, 1994. p. 33.
24 См. напр., Teson F.R. Humanitarian Intervention: an Inquiry into Law and Morality. New York: Transnational
Publishers, 1996. p. 4; Abiew F.-K. The Evolution of the Doctrine and Practice of Humanitarian Intervention. The
Hague, London, Boston: Kluwer Law International, 1999. p. 5; Deng F.M. Sovereignty as Responsibility. Washington
D.C: Brookings Institution Press, 1996.
25 См. напр., Cassese A. "Ex iniura ius oritur: Are We Moving Towards International Legitimation of Forcible
Humanitarian Countermeasures in the World Community?". The European Journal of International Law, No. 10, 1999.
pp. 23-24; Momtaz D. "L'intervention d'humanite de l'OTAN au Kosovo et la regie du non-recours a la force". Revue
Internationale de la Croix-Rouge, No.837, 31 mars 2000, p. 101; Его С, Long S. "Humanitarian Intervention: A New
Role for the United States?". International Peacekeeping, No.2, 1995. p. 153.
26 См. напр., Murphy S.D. Humanitarian Intervention: The United Nations in an Evolving World Order. Philadelphia:
University of Pennsylvania Press, 1996. pp. 287-288; Greenwood C. "Is There a Right of Humanitarian Intervention".
The World Today, No.49(2), February 1993. p. 40; Guicherd С "International Law and the War in Kosovo". Survival,
Vol.41, No.2, Summer 1999. p. 22; O'Connell M.E. "The UN, NATO, and International Law after Kosovo". Human
Rights Quarterly, No.22, 2000. pp. 67-69.
27 Одними из тех, кто настаивает на необходимости разработки определенного «кодекса вмешательства»
являются О. Рамсботам и Т. Вудхауз. / Ramsbotham О., Woodhouse Т. Humanitarian Intervention in Contemporary
Conflict: A Reconceptualization. Cambridge, Mass.: Polity Press, 1996. pp. 226-228.
28 См. напр., Humanitarian Intervention. Legal and Political Aspects. Copenhagen, DUPI, Danish Institute of
International Relations, Submitted to the Minister of Foreign Affairs, December 7, 1999, 135 p. (called the "Danish
Institute Report"); Humanitarian Intervention, NATO and International Law. BITS Research Report 00.4/ December
2000/ISBN 3-933111-06-4/Clara Portela; Humanitarian intervention: Definition and Criteria II CSS Strategic briefing
papers, Vol.3, Part 1, June 2000.
Проблема эволюции миротворческой практики в сторону закрепления политики «гуманитарных интервенций» остается центральной темой многих докладов, официальных выступлений и статей ведущих мировых политиков и государственных деятелей. Наряду с монографиями, научными статьями и официальными документами в качестве источников использовались материалы периодической печати и Интернета, отражающие события, мнения и содержащие комментарии по проблематике исследования.
Научная новизна
Ввиду недостаточной научной и практической разработанности силового механизма миротворчества вопросы «гуманитарного вмешательства» оставляют широкий простор для дальнейших исследований. Научная новизна диссертации, определяемая во многом постановкой темы, обусловлена тем, что автор выходит за рамки критического анализа правовой необоснованности и негативных последствий предпринятых «гуманитарных интервенций», пытаясь представить всестороннюю оценку концепции «гуманитарного вмешательства» и выстроить картину потенциально возможных изменений в мировой политике вследствие ее применения.
Опираясь на исследовательские традиции, автор анализирует эволюцию миротворческой концепции в свете новых реалий современного миропорядка, систематизирует накопленный в процессе научной работы материал и представляет разносторонний анализ международно-правовых и процедурно-функциональных аспектов «гуманитарного вмешательства». Учитывая, что принципиальное значение при таком подходе имеет изучение теоретической основы, в работе была сделана попытка отразить существование диаметрально противоположных подходов и оценок «гуманитарных интервенций».
Так, научная новизна диссертационного исследования заключается в: выдвижении нового направления научных исследований, в рамках которого
может происходить обобщение опыта миротворческой деятельности и
систематического опыта «гуманитарного вмешательства»;
уточнении теоретико-методологических аспектов и содержательных характеристик концепции «гуманитарного вмешательства»;
выработке новых подходов к оценке силовых «гуманитарных вмешательств».
Практическая ценность
Практическая ценность работы состоит в привлечении современного научного аппарата для рассмотрения многочисленных аспектов силовых миротворческих операций, формулировании рекомендаций по их оптимизации и совершенствованию практической базы. Ввиду того, что в условиях формирования новой международной системы внутригосударственные конфликты и гуманитарные катастрофы расцениваются как создающие угрозу международному миру и безопасности, представляется чрезвычайно важным выработать систему действенных мер по повышению эффективности миротворческой концепции и определить международно-правовую базу и ограничительные рамки силовых операций. Предложенный теоретический подход может найти практическое применение в деятельности МИД России и других внешнеполитических ведомств по выработке российской позиции по проблеме урегулирования конфликтов в будущем. Полученные в работе результаты и практические рекомендации могут быть использованы для проведения дальнейших прикладных политических исследований в данной области.
Структура диссертации
Структурно работа состоит из введения, трех глав, заключения, а также библиографии и приложений.
Во введении автор обосновывает выбор и актуальность темы, формулирует цели и задачи исследования, освещает его научную новизну и практическую значимость, определяет теоретико-методологическую основу и степень изученности проблемы.
Первая глава «Концепция «гуманитарного вмешательства» в сфере международной миротворческой деятельности» посвящена анализу формирования и реализации операций «гуманитарного вмешательства» в общем контексте миротворчества.
В первом параграфе рассматриваются основные определения миротворческих операций и раскрываются принципы их проведения. В нем показано, что, исходя из целей, функций и средств, миротворческие операции могут классифицироваться по следующим видам: превентивная дипломатия, поддержание мира, принуждение к миру, постконфликтное миростроительство. Учитывая, что в настоящее время операции «гуманитарного вмешательства» оцениваются многими исследователями как легитимные миротворческие усилия в контексте формирования новой парадигмы миротворчества, автор рассматривает различные подходы к их определению, а также представляет сравнительный анализ гуманитарной деятельности/помощи и «гуманитарного вмешательства».
Во втором параграфе прослеживается процесс зарождения, развития и становления теории и практики «гуманитарного вмешательства» на фоне изменения системы международных отношений. Во-первых, автор рассматривает формирование концепции вмешательства по гуманным причинам до становления современной международно-правовой системы. Во-вторых, автором была проанализирована государственная практика коллективного вмешательства в годы «холодной войны», когда в условиях блокового противостояния возможностей для силовых «гуманитарных вмешательств» фактически не существовало. В-третьих, практика «гуманитарного вмешательства» была рассмотрена в рамках постбиполярного периода, когда возможности проведения силовых акций по гуманитарным причинам стали реальными, несмотря на то, что в законодательной области не произошло никаких изменений относительно силовых механизмов миротворчества.
В третьем параграфе анализируется односторонняя несанкционированная СБ ООН «гуманитарная интервенция» НАТО в Косово (24 марта — 10 июня 1999 г.), которая окончательно оформила доктрину «гуманитарного вмешательства».
Вторая глава «Международно-правовое и теоретическое измерение концепции «гуманитарного вмешательства» посвящена правовому и теоретическому обоснованию «гуманитарных интервенций» в свете существующей международной системы.
Первый параграф затрагивает дилемму примирения двух систем ценностей -государственно-центристской и прав человека. Даже при наличии острой необходимости и готовности оказать мирному населению защиту от грубых
попираний его прав и свобод международное сообщество сталкивается с политико-правовыми ограничениями, т.к. на сегодняшний день чрезвычайно трудно определить правовые аспекты использования военной силы в случаях, когда СБ ООН не в состоянии предпринять незамедлительные эффективные действия для урегулирования кризисных ситуаций. В этой связи в рамках международно-правового измерения «гуманитарного вмешательства» были рассмотрены вопросы, касающиеся законности и правомерности «гуманитарных интервенций» в свете действующего международного права как легитимного формального выражения современного миропорядка.
Учитывая, что анализ «гуманитарного вмешательства», построенный исключительно на правовом фундаменте, будет носить односторонний характер, автор счел необходимым представить его морально-политический базис в свете основных экспертных оценок по проблеме вмешательства. Во втором параграфе отражена полемика сторонников и противников доктрины интервенционизма, а также представлен спор представителей двух ведущих теоретических парадигм - реализма и либерализма - о том, что имеет лидирующее значение - справедливость или порядок.
На основе теоретического признания западными государствами оправданности «гуманитарных интервенций» во внутренние дела под лозунгом защиты прав человека строится концепция их практического применения. Именно этому и посвящена третья глава - «Гуманитарная интервенция» как новый специфический вид миротворческой деятельности».
В первом параграфе отражены процедурно-функциональные компоненты и принципы «гуманитарного вмешательства», а также изложены рекомендации по совершенствованию силовых операций. С учетом того, что осмысление современного миротворчества вследствие предпринятых ad hoc акций «гуманитарного вмешательства» столкнулось с серьезными концептуальными проблемами, представляется необходимым продолжить работу по созданию комплексной, объективной и эффективной концепции силового воздействия на конфликты в интересах ограничения возможностей нелегитимного использования силы.
Во втором параграфе говорится о несовершенстве существующего международно-правового режима с точки зрения неадекватности его основных положений современным реалиям мировой политики. В частности показано, что на
сегодняшний день не достаточно продуманы методы защиты прав человека и средства силового воздействия в рамках миротворческой деятельности. В этой связи автором были проанализированы перспективы развития в обозримом будущем действующего международного права с пересмотром понятий суверенности, невмешательства и неприменения силы. Кроме того в данном параграфе анализируются возможные способы закрепления права на вмешательство -посредством кодификации и практики государств.
В третьем параграфе изложены возможности закрепления «гуманитарного вмешательства» с учетом изменения действующей международно-правовой системы в направлении создания альтернативного международного права. Автор показал существование неоднозначных оценок практического воплощения концепции «гуманитарного вмешательства» и неопределенность относительно ее воздействия на международно-правовую систему. Подробно были рассмотрены четыре основные политические стратегии в отношении проведения акций «гуманитарного вмешательства», которые в различной степени нашли применение в рамках существующего миропорядка.
В заключение диссертации суммированы выводы по работе и даны практические рекомендации.
Использование концепции «гуманитарного вмешательства» до становления современной международно-правовой системы
С заключением Вестфальского мира в 1648 г. пришла нормативная установка суверенитета и недопустимости вмешательства. Отныне суверенитет рассматривался как единственно возможный и общепринятый механизм организации международного сообщества. Внимание уделялось закреплению свободы вероисповедания и достижению большей толерантности в Европе, что нашло отражение в договорах, заключенных между европейскими суверенными правителями в отношении католического и протестантского населения в своих странах .
Однако в своей практической деятельности некоторые государства допускали исключения не только из принципа неприменения военной силы (правомерность использования военной силы признавалась в случаях, когда речь шла о праве на самооборону, защите мира и международной безопасности), но и из принципа невмешательства, исходя из так называемых гуманитарных причин, т.е. общих интересов защиты личности. Каждое государство, регулируя права человека, имело неограниченную свободу действий внутри страны. Вместе с тем в силу «права солидарности»81 в тех случаях, когда происходили массовые нарушения прав человека, ведущие к уничтожению народа, третьи государства предпринимали акции вмешательства для их пресечения. Так, согласно «гуманному» вмешательству государства имели право вмешиваться в чужие дела с использованием военной силы «в случаях, когда государство обращается со своим населением таким образом, что это шокирует общественное сознание» .
Первыми примерами интервенций во имя гуманных целей могут служить следующие акции:
коллективное вмешательство Великобритании, Франции и России в Грецию в целях остановить убийства и гонения греков со стороны турков и защитить их право на самоопределение (1827-30 гг.) ;
вмешательство Франции (6 тыс. контингента) в дела Сирии, санкционированное и контролируемое пятью европейскими великими державами, для спасения тысяч маронитов-христиан от уничтожения друзами под верховенством Турции (1860-61 гг.)84;
вмешательство Австрии, Франции, Италии, Пруссии и России в турецкое управление Крит для защиты угнетаемого христианского населения (1866-68 гг., 1894 г.)85;
коллективное вмешательство европейских великих держав и интервенция России на Балканы для защиты христиан в Боснии, Герцеговине и Болгарии, подвергавшихся гонениям под управлением Турции (1875-78 гг.)86;
военная экспедиция Германии, Австро-Венгрии, США, Франции, Великобритании, Италии и Японии в Китай для защиты китайских и иностранных христиан, укрывшихся в осажденных посольских помещениях (1901 г.);
вмешательство европейских великих держав во внутренние дела Турции для защиты угнетаемых христиан-македонцев (1903-08 гг.) .
Юрист Ж. Селль отмечал, что законность, действий «гуманитарного вмешательства» в Османской империи была обоснована необходимостью поддерживать «международный общественный порядок», поскольку «вмешавшиеся правительства действовали ради соблюдения незыблемых основ международного права: уважение к человеческой личности, ее жизни, ее свободам, ее собственности» . Вместе с тем, европейские державы, подчеркивая свою озабоченность нарушением прав христианских меньшинств на территориях под управлением Турции, не использовали декларируемые «стандарты гуманности» в отношении своих собственных колоний89. В целом, несмотря на то, что мотивы вмешивающихся сторон при проведении первых акций были далеко не всегда исключительно гуманитарными, а подсказанными политическими интересами, их мотивация тем не менее была гуманитарной90.
После Первой мировой войны и учреждения Лиги Наций (1919 г.)91 легитимное использование силы было сведено к самообороне и защите международного мира и безопасности. В этот период институт «гуманитарного вмешательства» практически исчез из практики государств, что частично объясняется попытками международного сообщества вывести применение силы из практики международных отношений Г посредством запрещения использования войны как инструмента международной политики, что нашло свое отражение в Пакте Бриана-Келлога 1928 г.92 Окончательный запрет доктрины интервенционизма происходит после создания ООН и принятия ее Устава (26 июня 1945г.), который является основным источником, РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСГЖІНАД БИБЛИОТЕКА 4 содержащим фундаментальные принципы существующего мирового порядка и правовой системы и единственным в истории международным актом, который обязывает все государства мира. Так, в соответствии с Уставом ООН были провозглашены суверенное равенство государств , невмешательство в дела, входящие во внутреннюю компетенцию94, и запрет на применение силы95. Итак, до становления современной международно-правовой системы концепция «гуманитарного вмешательства» была признана целым рядом ученых как составная часть обычного международного права, хотя ее четкого содержания и прописанных норм не существовало. В отсутствие централизованных универсальных организаций основными акторами интервенционистских акций, включая «гуманитарные интервенции», были государства. В XIX в. концепция «гуманитарного вмешательства» использовалась для оправдания акций, направленных главным образом против турецкого правления, которые носили смешанный характер. После создания Лиги Наций, подписания Пакта Бриана-Келлога, а главное принятия Устава ООП применение военной силы и нарушение суверенитета, территориальной целостности и политической независимости объявлялось незаконным, что в некоторой степени предопределило исчезновение на определенное время института «гуманитарного вмешательства» из межгосударственной практики.
Международно-правовые аспекты проведения «гуманитарных интервенций»: соотношение фундаментальных норм действующего международно-правового режима и принципа защиты прав человека
Вопрос законности «гуманитарных интервенций» вызывает серьезные возражения юридического характера. С одной стороны, защита прав человека превратилась в предмет пристального международного внимания, перестав принадлежать исключительно внутренней юрисдикции государств. В связи с тем, что грубые и масштабные нарушения правительством прав своих граждан рассматриваются как нарушение в отношении всего международного сообщества, возникает вопрос о допустимости «гуманитарного вмешательства». С другой стороны, современный международный порядок продолжает основываться на принципах суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств, неприменения силы и мирного урегулирования споров, являющихся общеобязательными к исполнению. При этом следует отметить, что нормы международного права содержат определенный потенциал конфликтности, который проявляет себя в условиях урегулирования современных конфликтов с помощью старого набора средств. Так, некоторая асимметрия существует между методами принуждения и потенциалом нарушений международно-правовых норм. Те режимы, которые неизменно нарушают права человека, защищены высокими международными стандартами в том, что касается безоговорочного соблюдения суверенитета и неприменения силы. К тому же, принудительные акции в их отношении зависят от политических органов, которые в свою очередь уязвимы от множества факторов мировой политики.
Развитие международных отношений и международного права в XX в. происходило под влиянием опыта двух мировых войн, убедивших международное сообщество в том, что использование военной силы для решения международных проблем является не только нарушением государственного суверенитета, но и пагубно влияет на всю международно-правовую систему, способствуя ее подрыву. Таким образом, проблема состоит в определении приоритетов - либо сохранить международную стабильность, либо согласиться с возможностью «гуманитарного вмешательства» в нарушение существующего международно-правового режима. 2.1.1. «Гуманитарная интервенция» в свете универсального международно-правового режима
Современное международное право представляет собой институт общепризнанных норм, которые государства согласились применять в своих взаимодействиях либо через практику договоров, либо обычаев в силу того, что данные нормы составляют жизнеспособную и необходимую основу международного сотрудничества и мирного сосуществования. Под основными принципами международного права понимаются его наиболее широкие и важные нормы, в которых выражается его главное содержание и характерные черты и которые обладают высшей, императивной юридической силой190. Речь идет о следующих десяти принципах: суверенном равенстве государств, неприменении силы и угрозы силой, нерушимости границ, территориальной целостности государств, мирном урегулировании споров, невмешательстве во внутренние дела, уважении прав человека и основных свобод, равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой, сотрудничестве между государствами, добросовестном выполнении обязательств по международному праву191.
Эти принципы прочно зафиксированы в таких международно-правовых документах как Устав ООН (26 июня 1945г.), Декларация о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета (21 декабря 1965 г.), Декларация ООН о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН (24 октября 1970 г.), Хельсинский Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1 августа 1975 г.), Декларация о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств (резолюция 36/103 ГА ООН/9 декабря 1981 г.), Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях (резолюция 42/22 ГА ООН/18 ноября 1987 г.), Декларация о совершенствовании сотрудничества между ООН и региональными соглашениями и органами в области поддержания международного мира и безопасности (резолюция 49/57 ГАООН/9 декабря 1994 г.) и др.
В соответствии с действующим международным правом государственный суверенитет, означающий исключительную юрисдикцию суверенного государства в пределах своих границ и его неподчиненность какой-либо высшей власти, остается фундаментальным организующим принципом современного миропорядка192. Принцип суверенитета соотносится с принципами невмешательства, территориальной целостности, политической независимости и неприменения военной силы.
Запрет на применение государствами военной силы также является одним из главных достижений в развитии современной системы международных отношений. Устав ООН в ст. 2(4), 39, 42,51 прямо и недвусмысленно запрещает прибегать к войне как средству разрешения споров и конфликтных ситуаций и осуществления внешней политики, использовать в этих целях вооруженные силы, однако возможность применения силы полностью не исключается. В данном случае предусмотрены два исключения. Во-первых, речь идет о законной индивидуальной или коллективной самообороне в ответ на вооруженное нападение. В ст. 51 (Глава VII) Устава ООН отмечается, что «настоящий Устав ни в кое мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации...»193. Во-вторых, против государства, совершившего акт агрессии или нарушившего мир в рамках коллективного пресечения агрессии, т.е. речь идет о применение силы, санкционированное СБ ООН в случае совершения государством акта агрессии, нарушения мира или действий, создающих угрозу миру . Использование вооруженных сил в указанных целях именуется принудительными действиями.
Преимущество ст. 2(4) Устава ООН о запрете угрозой силой или ее применения над любым другим источником международного права подтверждается в статье 30.1 Венской Конвенции международного права (23 мая 1969 г.), согласно которой запрет на применение силы в отношениях между государствами является ins cogens, т.е. принимается и признается всем международным сообществом в качестве устойчивой императивной нормы международного права, обязательной для исполнения всеми государствами и, соответственно, ее нарушение есть акт агрессии. Согласно определению агрессии (резолюция ГА ООН 3314/14 декабря 1974 г.), таковой является «противоправное применение силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства»195. При этом отмечается, что «никакие соображения любого характера, будь то политические, экономические, военные или иные, не могут служить оправданием агрессии», а значит и «гуманитарность» интервенции не может служить ее оправданием.
Так, применение силы или угроза силой представляет собой классическую форму интервенции, осуществляемую либо в прямой форме через ведение военных действий, либо через поддержку подрывной и террористической деятельности в другом государстве , которая лишает государство контроля над ситуацией и внутриполитическим процессом. Экономические и дипломатические санкции также могут представлять собой операции вмешательства, если они относятся к принудительным мерам197. В силу того, что агрессия считается международным преступлением, интервенция, вмешательство в дела суверенного государства рассматриваются в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, подготовленном по линии ООН, как одно из таких преступлений, которое влечет за собой международную ответственность.
Запрет на вмешательство во внутренние дела суверенных государств распространяется и на вмешательство органов ООН в дела, входящие во внутреннюю компетенцию199. Однако вопросы вмешательства государств и ООН должны рассматриваться отдельно друг от друга, т.к. понятие «вмешательство» значительно уже в отношении действий государств согласно ст. 2(7) Устава ООН, нежели в отношении действий ООН.
Основные концептуальные подходы к анализу концепции «гуманитарного вмешательства»
Начиная с 1990-х гг. практика государств свидетельствует о все большем принятии и реализации концепции «гуманитарной интервенции» и ее моральном оправдании в так называемых исключительных случаях. Право осуществления силовых гуманитарных акций быстрыми темпами проникает в мировое общественное сознание. Мировое сообщество государств, академические круги, мировая общественность по существу разделились на два лагеря по вопросу о приемлемости силовых гуманитарных операций. Сторонники, которые открыто выступают в поддержку «гуманитарных интервенций», представлены развитыми промышленными государствами Севера, входящими в организацию Североатлантического договора и некоторыми другими странами, ориентированными на политику альянса234. Кроме того, Генеральный секретарь и исполнительные органы ООН также в некоторой степени выразили поддержку формированию института силового «гуманитарного вмешательства» .
Однако попытки закрепить подобный вид вмешательства в качестве официальной в будущем формы миротворческой деятельности встретили резкое неприятие и оппозицию у тех, кто придерживается традиционных взглядов на международно-правовой режим и привержен понятию национального суверенитета или из-за несоблюдения основных прав граждан сам может оказаться мишенью подобной интервенции, а именно у большой группы развивающихся государств . Кроме того, против нее открыто выступают Россия , Китай и Индия .
Концепция «гуманитарной интервенции», будучи одной из наиболее актуальных проблем международной безопасности, как объект анализа находится на пересечении двух парадигм - реализма и либерализма. При этом ее противоречивость заключается главным образом в различных подходах представителей школ реализма и либерализма к категориям порядка и справедливости, которые зачастую в
конкретных ситуациях воспринимаются как антагонистические. С одной стороны, порядок - это предпосылка для справедливости, с другой стороны, справедливость -это непременное условие порядка, более того, случается, что при необходимости установления баланса приходится обменивать некоторую часть одной величины на другую.
Классическая школа реализма, придерживающаяся традиционных взглядов на безопасность, исходит из понимания международных отношений как анархии и «естественного состояния». Мировая политика характеризуется в рамках данной парадигмы как бескомпромиссная борьба государств за власть и влияние, а проблема безопасности решается за счет других государств. Реалистическая традиция, рассматривающая «гуманитарные интервенции» исключительно как политические акции, основными субъектами которых выступают государства, интерпретирует природу «гуманитаризма» через призму интереса, когда в принятии решения о вмешательстве наравне с этическими соображениями немаловажное значение имеет максимальное удовлетворение собственных национальных интересов240. Утверждается, что «если связь между внешнеполитической акцией и национальным интересом разорвана, добрые намерения ведут к отрицательным последствиям, т.к. одни лишь гуманитарные соображения не могут стать достаточно сильным мотивом, чтобы дело было доведено до конца»24 . Это означает, что участие государств в любых миротворческих акциях возможно только при преследовании государствами собственных национальных интересов в зоне конфликта. При этом реалисты подчеркивают необходимость, проведения рациональной политики, т.е. политики, минимизирующей риски и максимизирующей выгоды.
Важно также, что политический реализм приуменьшает важность этического аспекта в международных отношениях. В рамках данного направления нормы морали и нравственные универсалии, которые являются основанием для интервенции, сводятся к установлению верховенства силы и иерархии, основанной на нарушении силового баланса между правительством и оппозиционными силами. Иными словами, международная мораль служит силовым оружием против государств, представляющих своими действиями угрозу и не выполняющих обязательств в выполнении международно-правовых норм. Кроме того, реализм отказывается отождествлять моральные стремления какой-либо нации с универсальными моральными нормами.
Согласно реалистической парадигме, усилия по установлению и поддержанию международного порядка должны быть главным приоритетом государственных деятелей. Утверждение, что порядок - это необходимая предпосылка справедливости, основывается на том, что без определенного уровня политического порядка и управления в рамках межгосударственных отношений возникнет еще большая степень хаоса и конфликтности, что непременно будет препятствовать защите прав человека. Так, поддержание порядка рассматривается в качестве морального и политического императива, т.к. внутренняя и международная стабильность является условием для обеспечения таких ценностей как демократия и права человека, а, следовательно, и справедливости.
Представители либеральной парадигмы, в отличие от реалистов, отводят первостепенное значение гуманитарным соображениям, настаивая на превалировании концепции прав человека над принципом суверенитета и невозможности бездействовать перед лицом массовых и грубых нарушений прав человека. Согласно либеральной традиции, справедливость - это предпосылка порядка. Без легитимности, основанной на соблюдении прав человека, и консенсусе относительно установления политических «правил игры» внутренним порядкам будет свойственен не только авторитарный характер, но и некоторая степень «взрывоопасное». Таким образом, защита прав человека это не только ценностная цель сама по себе, но также и обязательное условие для обеспечения стабильного внутреннего и международного порядка, легитимность которого проистекает из способности обеспечить защиту населения от деспотического режима и насилия. По замечанию Ч. Кегли, события, связанные с применением концепции «гуманитарного вмешательства», свидетельствует в большой степени о возвращении идеализма эпохи Вильсона242.
Действительно, в постбиполярную эпоху государства используют свою военную силу не только как выражение realpolitik, но в большей степени как средство восстановления демократического правления, преодоления внутренних кризисов и восстановления прав человека.
Итак, различие между перечисленными подходами состоит не только в том, что одни подчеркивают приоритетность порядка, а другие справедливости, но и в том, что в одном случае акцент делается на порядке как необходимом условии справедливости, в другом - на справедливости, без которой невозможен долгосрочный порядок. В реальной ситуации имеет место некий «взаимообмен» между порядком и справедливостью, что связано с вопросом понимания мира главным образом как межгосударственного порядка взаимодействия, в который гармонично «встраивается» альтернативный порядок, базирующийся на правах граждан. Очевидно, что современный мировой порядок, пройдя длительный исторический путь, представляет собой не только межгосударственное взаимодействие, но и все возрастающую защиту граждан.
Определение необходимых предпосылок инициирования «гуманитарного вмешательства»
Действующий международно-правовой порядок — это далеко несовершенная законная система, в которой не достаточно продуманы методы защиты прав человека и средства силового воздействия в рамках миротворческой деятельности. Примечательно в этом отношении выступление Президента РФ В.В. Путина, заявившего во время приветственного слова на международной конференции «Мир, безопасность, международное право: взгляд в будущее» в апреле 2003 г., что «в последнее время проявились многие несовершенства в структуре международного права, а также ее внутренние противоречия, в которых скрыт серьезный конфликтный потенциал. Политики, лидеры государств опираются на действующие правовые механизмы. Неадекватность этих механизмов может быть чревата серьезными последствиями. Я убежден, - заявил В.В. Путин, - что если бы своевременно были заданы четкие работающие правовые механизмы для решения кризисных ситуаций, можно было бы находить гораздо более эффективные решения самых сложных мировых проблем»331.
После окончания биполярной эпохи, т.е. периода согласования прежних норм и принципов международной жизни, «начинается переосмысление ряда базовых подходов к вопросу о своде правил, которые должны регулировать международную жизнь в новых условиях» . По утверждению А.В. Торкунова, «мы имеем дело с определенным отставанием международного права от реальных процессов в сфере политики и морали» . В Уставе ООН проступают «черты дряхлости, иммобильности, не позволяющей поспевать за быстрыми потоками жизни»334, что непосредственным образом способствует появлению новых трактовок использования общепризнанных норм и двойственности их толкования. Низкая эффективность действий международных механизмов в сложных неправовых ситуациях объясняется не только несоответствием существующих международно-правовых норм новой повестке в области безопасности, стремлением блока НАТО узурпировать право, но и самой природой международных механизмов. Бесконечный переговорный процесс останется без желаемых результатов, если в СБ ООН будет отсутствовать единство и политическая воля государств-членов предпринимать скоординированные действия по реагированию на конфликты. Как отмечает М.М. Лебедева, «отсутствие договоренностей, отражающих новую международную реальность, повлекло за собой множество политико-правовых вопросов» , которые непосредственным образом затрагивают проблематику «гуманитарных интервенций». Поэтому «все отчетливее вырисовывается необходимость принятия решений по целому комплексу вопросов, с тем чтобы, с одной стороны, сохранить все положительное в нем, наработанное в течение столетий, а с другой - учесть качественно новое, что появилось в политической структуре мира за несколько последних десятилетий»336.
В настоящее время складывается впечатление, что жизненно важные политические интересы государств и разделяемые многими из них моральные убеждения перевешивают значение существующих международно-правовых норм. По утверждению З.В. Клименко, «сама идея существования и функционирования международного права как кодекса, обязательного для соблюдения всеми участниками международных отношений, подвергается серьезному испытанию. По крайней мере, рядом государств нормы международного права соблюдаются лишь в тех ситуациях, когда это совпадает с их внешнеполитическими целями и предпринимаемыми для их достижения методами» . Один из важнейших вопросов, связанных с практикой «гуманитарных интервенций» состоит в необходимости сделать выбор - либо сохранить нетронутым существующее международное право, либо допустить возможное его развитие в том, в частности, в том, что касается отказа принимать крупномасштабные нарушения прав человека без международного вмешательства. В этой связи основными дискуссионными моментами являются два вопроса. Во-первых, принципиально важно ответить на вопрос о том возможно ли сегодня вообще обеспечить эффективное урегулирование внутригосударственных конфликтных ситуаций не выходя за рамки международно-правового поля с учетом масштабов гуманитарных катастроф. Во-вторых, необходимо проанализировать перспективу развития в обозримом будущем действующего международного права с пересмотром понятий суверенности, невмешательства и неприменения силы.
Одни исследователи придерживаются однозначной позиции, что существующие международно-правовые нормы и принципы, которые служат первоисточником поведения государств в международных делах, изменить практически невозможно. В обоснование данного тезиса приводятся следующие аргументы. Во-первых, подчеркивается, что аксиомой международного права и основным международно-правовым документом остается Устав ООН, т.к. в нем зафиксированы общеобязательные для всех государств нормы и принципы независимо от того, являются ли они членами ООН или нет, а, кроме того, все другие международные соглашения базируются именно на Уставе ООН. Во-вторых, отмечается, что основные принципы международного права имеют первостепенную важность и являются взаимосвязанными; все такие принципы должны одинаково и неукоснительно применяться при интерпретации каждого из них с учетом других, т.е. каждый принцип должен рассматриваться в контексте всех других принципов . Поэтому «отмена или коренное изменение содержания одного из них могут разрушить фундамент современного международного права»339. В-третьих, утверждается, что допущенные правонарушения не в состоянии ликвидировать сложившуюся систему международного права и тем более закрепить новые нормы и способы реагирования на конфликтные ситуации, т.к. «несмотря на более чем очевидное несовершенство международно-правовой системы, она остается неизменной, пусть даже номинально»340. Таким образом, одно направление юристов-международников (restrictionists) настаивает на том, что запрет применения силы, закрепленный в статье 2(4) Устава ООН, выводит «гуманитарную интервенцию» за рамки международного права, а попытки обосновать правовым образом использование силы в плане развития действующего международного права являются не только необоснованными, но и способствуют формированию так называемого «права силы».
Однако все большее число ученых, «ссылаясь на тенденции глобализации мировой политики, определенное сокращение удельного веса в ней межгосударственных отношений за счет возрастания роли негосударственных субъектов, изменения повестки дня мировой политики в результате возрастания приоритетности экономических, технологических и духовных областей до уровня традиционной области «высокой политик» - вопросов войны и мира, предлагают новый подход - рассматривать традиционную область международного права в более широком контексте «режимов» мировой политики»341. Согласно Ю. Хабермасу, «война в Косово означает скачок с пути международного классического права государств на путь космополитического права международного сообщества»342.
В рамках процесса развития международного права Е. Тиаги предлагает следующие инициативы: 1) устранить все имеющиеся несоответствия традиционного международного права; 2) учитывая, что гуманитарные кризисы являются свидетельством настоящей эпохи, а любые изменения международно-правового режима должны рассматриваться в долгосрочной перспективе, обеспечить применение некоторого набора справедливых норм «гуманитарного вмешательства» в рамках текущего периода; расширить границы международного гуманитарного права .
