Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Эволюция теоретических подходов к безопасности в конце XX – начале XXI века 14
1.1. Общее и особенное в критических исследованиях безопасности 15
1.2. Концепция «незападного» государства
1.3. Теория «периферийного» политического реализма в исследовании международной безопасности
Глава II. Проблематика терроризма после окончания «холодной войны»
2.1. Определение терроризма как теоретическая проблема
2.2. Причины глобализации политического терроризма в контексте современных подходов к безопасности
2.3. Трансформация терроризма и ее отражение в теоретических концепциях
Глава III. Перспективы решения проблемы терроризма на глобальном уровне
3.1. Политический терроризм во взаимосвязи глобальной безопасности и развития
3.2. Перспективы решения проблемы терроризма на глобальном уровне 109
Заключение
Список источников и литературы .
- Концепция «незападного» государства
- Теория «периферийного» политического реализма в исследовании международной безопасности
- Причины глобализации политического терроризма в контексте современных подходов к безопасности
- Перспективы решения проблемы терроризма на глобальном уровне
Введение к работе
Актуальность темы диссертации обусловлена, прежде всего, насущностью самой угрозы глобального политического терроризма. После террористического акта в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года терроризм воспринимается как центральная угроза безопасности на всех уровнях функционирования мировой системы – национальном, региональном и глобальном. Этот теракт обнажил нераздельный характер безопасности в современном мире – она не разделяется на национальную и глобальную, западную и незападную. У мирового сообщества нарастает понимание, что терроризм не может быть побежден как изолированная проблема и только силовыми методами. Его следует рассматривать как часть комплекса социально-экономических, политических и духовных глобальных проблем, которые для своего решения требуют приложения усилий всего человечества.
Начался процесс пересмотра теоретических подходов к безопасности, преодоление прежнего, в русле политического реализма, представления о ней как безопасности государства от внешних вторжений на национальном уровне и как стратегической стабильности на глобальном уровне. Современные концепции безопасности увязывают ее с проблемой развития, предлагая комплексные решения обеих проблем совокупными усилиями развитых и развивающихся государств.
В то же время, теоретическое осмысление терроризма не успевает за теми трансформациями, которые претерпевает само явление в условиях глобализации. Необходимо осознать, что терроризм, как и все проблемы глобальной безопасности, представляет собой не изолированную угрозу, а часть проблемного комплекса, что он включен в единую систему с проблемой развития «третьего мира».
Без комплексного осмысления не представляется возможным найти пути решения проблемы терроризма на глобальном уровне. Усилиями ООН и мирового академического сообщества до настоящего времени не выработано единого определения терроризма, что существенно затрудняет противодействие ему в мировом масштабе, так как для успешного преодоления угрозы необходимо понимать, в чем она заключается. Существует потребность в обосновании несиловых методов борьбы с терроризмом, в том числе через преодоление такого фактора, поддерживающего существование этой угрозы, как сохранение разрыва между развитым центром и отстающей от него периферией.
Осмысление феномена современного глобального терроризма и путей его предотвращения актуально для всего мирового сообщества, включающего крупные и малые государства, страны Севера и Юга, и требует объединения усилий участников международных отношений на национальном, региональном и глобальном уровнях.
Данная проблематика обладает значительной актуальностью и для России, так как она, наряду с другими государствами, стоит перед проблемой совершенствования контртеррористической стратегии, которая учитывала бы накопленный опыт других стран (в том числе отрицательный) и новейшие разработки в теории безопасности.
Цель диссертационного исследования: оценить возможности новых теоретических походов к безопасности для понимания феномена современного политического терроризма.
Для достижения данной цели автором поставлены следующие задачи:
- Выявить основные особенности восприятия безопасности западных и незападных государств в контексте глобализации политического терроризма;
- Сформулировать рабочее определение терроризма на основе теоретических наработок последнего времени;
- Рассмотреть направления трансформации терроризма в период глобализации и пути теоретического осмысления этих трансформаций;
- Выявить предпосылки глобализации терроризма с точки зрения внутриполитической ситуации в странах третьего мира;
- Проанализировать взаимосвязь развития и безопасности в контексте изучения феномена терроризма;
- Предложить собственный подход к путям комплексного решения проблемы терроризма в условиях глобализации.
Объект исследования: политический терроризм как явление современного этапа мирового развития.
Предмет исследования: процесс глобализации политического терроризма в контексте взаимосвязи безопасности и развития.
Теоретическая и методологическая основа исследования.
В качестве теоретической основы работы использовались концептуальные подходы, предложенные Копенгагенской школой в исследованиях безопасности (Б.Бьюзан, О.Вевер, Г.Соренсен и др.), выработанные в рамках критических по отношению к школе политического реализма исследований безопасности, включая их «постколониальное» направление (А.Ачарья, М.Айюб, К.Дж.Холсти и др.), а также содержащиеся в работах Р.Джексона. В частности, автор опирается на диверсифицированное понимание безопасности (не ограниченное военной безопасностью), на концепции «периферийного реализма», «квазигосударства» и т.д.
Использованы аналитические подходы к феномену терроризма, разработанные такими авторами как А. Шмид, Дж. Де Граф, Дж.Вайманн и К.Винн, П.Вилкинсон, З.Ивянски и др.
Положения диссертации вырабатывались на основе ставших классическими работ Б.Смита, К.Клапхама о политических системах в «третьем мире», работ И.Валлерстайна, Р.Пребиша и других, посвященных законам функционирования мировой системы, работы классика мировой политической науки К.Шмитта, а также фундаментальных трудов лауреата Нобелевской премии А.Сена по проблеме развития.
Методология работы основана на системном подходе к терроризму, который рассматривается не изолированно, а как часть системы угроз глобальной безопасности (безопасность также рассматривается как система, включающая всеобщую безопасность и безопасность отдельных акторов мировой политики). Автор применял также сравнительный метод: историческое сравнение ситуации до и после окончания «холодной войны» и кросс-культурное сравнение западных государств с незападными, при анализе существующих подходов к терроризму. Применялся также метод описания терроризма как феномена и дискурс-анализ аналитических работ о терроризме и новостных публикаций о террористической деятельности (с точки зрения, как содержания, так и способов подачи материала).
Источниковая база исследования может быть условно разделена на несколько блоков.
Во-первых, в работе использованы документы Организации Объединенных Наций: международные Конвенции, посвященные различным аспектам борьбы с терроризмом, Глобальная контртеррористическая стратегия, документы Управления ООН по наркотикам и преступности, документы социально-экономических организаций, аффилированных с ООН, доклады Генеральных секретарей.
Во-вторых, использовались документы региональных организаций: Африканского союза, Шанхайской организации сотрудничества, Организации исламского сотрудничества.
В-третьих, источником для диссертации послужили доклады международных аналитических центров (think tanks), таких как корпорация RAND, Фонд Конрада Аденауера, Центр Стимсона и др.
В-четвертых, использовались правовые и политические документы отдельных государств (Концепции внешней политики и Стратегия национальной безопасности России, российское законодательство о терроризме, доклады государственного департамента США и др.).
В-пятых, были использованы новостные материалы печатных и электронных СМИ, телевизионные новостные программы CNN, BBC, Al-Jazeera, российских каналов: Первого, РТР, НТВ.
В-шестых, автором изучены материалы, непосредственно выработанные организациями и лицами, вовлеченными в терроризм (речь идет не только об организациях, официально признанных террористическими, но и о совершающих террористические акты спорадически). Эти материалы привлекались ограниченно, с целью получить представление о террористическом дискурсе. Речь идет о книгах и статьях, написанных теоретиками и практиками терроризма, о воспоминаниях бывших и нынешних членов террористических организаций.
Степень разработанности проблемы.
В процессе исследования автор проанализировал значительное количество отечественной и зарубежной научной литературы. В первую очередь, речь идет о литературе, раскрывающей общий ход и закономерности мирового политического процесса, сущность глобализации и других современных трансформаций, структуру международной безопасности. Можно назвать работы таких российских исследователей как Е.П.Бажанов, Н.Е.Бажанова, Ю.П.Бойко, А.Д.Богатуров, Н.В. Жданов, А.Г.Задохин, Т.А.Закаурцева, О.П.Иванов, Г.И.Мирский, Т.Н.Мозель, А.В.Лукин, М.М.Лебедева, О.Г.Пересыпкин, Г.А.Рудов, П.А.Цыганков, В.В.Штоль, А.Д.Шутов и другие. В этот же ряд следует поставить труды зарубежных ученых, посвященные общим проблемам глобальной безопасности, написанные как с традиционных, так и с критических позиций (работы М.Айюба, А.Ачарьи, Т.Баркави, Б.Бьюзана, О.Вевера, М.Даффилда, Г.Содерберга, Э.Тикнер, Б.Хеттне, М.Лаффи и других).
Автор использовал страноведческую литературу, посвященную третьему миру, в частности, Ближнему Востоку и исламскому миру в целом (работы А.А.Алиева, В.Е.Донцова, А.А.Игнатенко, А.В.Малашенко, Г.И. Мирского, О.Г.Пересыпкина, О.В.Плешова, Г.К. Прозоровой, О.Руа, Э.Сивана). Эта литература содержит как фактический материал, так и теоретические обобщения, которые способствовали лучшему пониманию политических процессов, происходивших и происходящих в третьем мире. Также автор опирался на работы российских авторов, разрабатывавших проблематику терроризма: Гаврилин Ю.В., Зырянов Н.А., Иванов В.Н., Илларионов С.Н., Ильинский И.М., Ксенофонтов В.Н., Николаев И.В., Политов С.И., Смирнов Л.В.
Большое значение для работы над диссертацией имела литература 1970-х -1980-х годов, посвященная непосредственно феномену терроризма: его истории, определению, трансформациям и т.д. Можно назвать труды А.Шмида, Дж. де Грааф, П.Уилкинсона, З.Ивянского, Н.Ливингстоуна. Указанные авторы внесли значительный вклад в изучение возникшего тогда международного терроризма, выработали основные подходы к определению понятия «терроризм», разработали несколько вариантов классификации террористических актов, раскрыли причины терроризма и заложили методологическую основу для дальнейшего анализа террористической угрозы. Без работ 1970-х - 1980-х годов современные исследования, включая данную диссертацию, было бы невозможно осуществить. В то же время, подходы того времени, естественно, уже недостаточны, так как они не учитывали глубинных трансформаций, пережитых мировой системой после распада биполярного мира. Появление глобального терроризма и приобретенные им в результате новые характеристики требуют выработки новых подходов к исследованию данного феномена.
Использованная в диссертации научная литература включает также фундаментальные работы более позднего периода, которые обобщили результаты более чем трех десятилетий изучения терроризма: Хрестоматию по исследованиям терроризма издательства «Раутледж» под ред. А.Шмида, труды Б.Начос, Б.Хоффмана, Г.Вайманна и К.Винна, публикации М.Седжвика о социальной структуре сетевых террористических организаций.
Автор диссертации критически проанализировал многочисленные статьи, опубликованные в последнее десятилетие по актуальной проблеме взаимосвязи развития и безопасности, в том числе в аспекте глобального терроризма. Поскольку данная тема является новой и недостаточно изученной, по ней пока не публиковались монографии или даже тематические научные сборники. В диссертации использовались статьи из журналов Perspectives on Terrorism, Conflict, Security and Development, Journal of International Development, Security Dialogue, International Affairs и других.
Несмотря на широкий охват материала, представленного авторами статей, следует отметить, что в них не поднимается проблема укрепления слабых государств как важнейшего условия преодоления террористической угрозы. Соответственно, не предлагается многоуровневого видения системы борьбы с терроризмом, предлагаемого в данной диссертации.
Научная новизна диссертации обусловлена следующими факторами:
- Выявлены отличия новых (критических) подходов к безопасности от традиционного политико-реалистического подхода;
- Проанализирована возможность применения критических подходов в теории безопасности к исследованию терроризма;
- Сформулировано рабочее определение терроризма;
- Определены предпосылки глобализации терроризма с точки зрения внутриполитической ситуации в странах третьего мира;
- Показаны направления трансформации терроризма в период глобализации и определены способы их теоретического осмысления;
- Проанализированы современные исследования взаимосвязи развития и безопасности в аспекте изучения терроризма;
- Предложена авторская трехуровневая система борьбы с угрозой глобального терроризма.
Положения, выносимые на защиту:
1. В настоящее время актуально преодоление западноцентричного подхода к безопасности в теории и политической практике. Для анализа глобального терроризма наибольший интерес представляют «постколониальные» подходы как одно из направлений критических теорий безопасности, охватывающие и проблемы безопасности развивающихся государств, и международную проблематику. Обоснование взаимосвязи между безопасностью и развитием является важнейшим аналитическим инструментом для понимания сущности и истоков терроризма как угрозы международной безопасности.
2. Разрешить проблемы безопасности стран третьего мира на преимущественно общесистемном (глобальном) уровне представляется затруднительным из-за недостатка факторов сдерживания периферийной нестабильности. Если ранее общесистемная (международная, глобальная) безопасность зависела от стратегической стабильности, теперь периферийные конфликты и проистекающие из них угрозы распространяются на региональном и глобальном уровнях, используя сети и диаспоры в качестве каналов.
3. Адекватному пониманию предпосылок глобализации террористической угрозы международной безопасности способствует анализ внутриполитических процессов в государствах третьего мира непосредственно перед окончанием «холодной войны». Доминирование религиозных и этнических идентичностей в этих государствах над национальными или классовыми обусловлено несовершенством (провалом) экономической модернизации и национального строительства. Выход носителей этих идентичностей за пределы национального или регионального уровня мировой системы и превращение их в глобальных акторов связан с воздействием процесса глобализации на неустойчивые экономические и политические институты стран третьего мира.
4. В процессе глобализации политический терроризм приобретает следующие новые свойства: беспрецедентные масштабы и жестокость методов реализации своих целей, характерную для сетевых структур гибкость и относительную независимость от внешних трансляторов информации. Глобальный терроризм отличается от международного тем, что ставит задачи глобального характера, связанные с нарушением функционирования всей мировой системы. Акты глобального терроризма могут осуществляться как в глобальном, так и в локальном пространстве. Глобализация снижает зависимость террористов от внешних СМИ, у них появляются собственные средства ретрансляции. Эти свойства значительно осложняют борьбу с терроризмом исключительно силовыми методами. Современная контртеррористическая стратегия должна учитывать положения и выводы новейших теоретических разработок в области безопасности, в частности теории «периферийного реализма» (рассматривающих проблемы безопасности с позиций государств, находящихся на периферии мировой системы) с его ключевой идеей о взаимосвязи безопасности и развития.
5. Выбор между «секьюритизацией» и милитаризацией вопросов развития, с одной стороны, и полной индивидуализацией проблем безопасности – с другой, является ложной дилеммой. Несмотря на внешнюю противоположность двух подходов к взаимосвязи безопасности и развития, оба в конечном итоге способствуют укреплению подчиненного положения развивающихся стран. Необходимо осознать, что не ослабление, а укрепление государств третьего мира является важнейшей задачей глобального развития и безопасности.
6. Наиболее адекватной представляется трехуровневая (национальный, региональный и глобальный уровни) система борьбы с глобальной террористической угрозой на основе укрепления развивающихся государств и уважения их суверенитета. Ни один из уровней не является доминирующим. Задачи каждого уровня по борьбе с терроризмом и его предотвращению взаимосвязаны и состоят в следующем: национальный (государственный) - национальное строительство, укрепление государственности, развитие демократических институтов; региональный (региональные организации) - координация контртеррористической деятельности государств, мониторинг террористической активности, защита суверенитета и информационная поддержка государств-участников, обучение кадров; глобальный (ООН и СБ ООН) - сдерживание региональных гегемонов, разрешение спорных ситуаций, координация усилий мирового сообщества в целом.
Практическая значимость исследования определяется, прежде всего, тем, что подход автора к исследованию терроризма может быть использован научными работниками, исследующими сходную проблематику. Положения работы также могут быть использованы в учебном процессе различных учебных курсов по специальностям «Международные отношения» и «Политология». Рекомендации и выводы могут представлять интерес для международных организаций, в повестке дня которых стоит борьба с терроризмом, для внешнеполитических ведомств, а также для структур, занимающихся контртеррористической проблематикой, как в России, так и других странах.
Апробация результатов исследования нашла отражение в практической работе автора, его выступлениях на научных форумах и в исследовательских центрах, а также в публикациях на русском языке.
Структура диссертации подчинена поставленным научным целям и задачам. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка источников и литературы.
Концепция «незападного» государства
В книге «Люди, государства и страх» Б. Бьюзан вводит аналитическую категорию «слабого государства», под которым имеет в виду государство, в котором основными являются внутренние угрозы его правительству34. Если для классического политического реалиста суверенное государство выглядит как «бильярдный шар» или «черный ящик», внутреннюю структуру которого снаружи увидеть невозможно, то Б.Бьюзан предлагает различать собственно государство и его правительство. Например, Россия как государство сформировалась приблизительно в XVI веке, но с тех пор неоднократно меняла правительство и даже общественный строй; Франция сформировалась как абсолютистская монархия, но потом превратилась в республику и т.д. По мнению Б.Бьюзана, между силой правительства и силой государства существует обратная зависимость: слабые государства обычно имеют сильные (диктаторские) правительства, которые позволяют им компенсировать отсутствие внутренней сплоченности. Важно понимать, что для Б.Бьюзана слабость государства определяется только низким уровнем национальной сплоченности, а не его военной и экономической мощью. Низкая сплоченность – результат незавершенности процесса национально-государственного строительства, когда единая нация еще не сложилась, а различные этнические, социальные и иные группы просто сосуществуют на территории государства. Иначе говоря, слабые государства не являются национальными и не предполагают чувства единства и патриотизма у граждан.
Б.Бьюзан приходит к выводу, что «безопасность слабых и безопасность сильных государств – разные безопасности»35, так как сильные государства подвергаются угрозам извне, а слабые – угрозам изнутри, со стороны конкурирующих с правительством агентов. Это могут быть политические противники, этнические группы, преступные сообщества. Опровержение представления политического реализма, что все государства по своей институционной сути «подобны друг другу», представляется одним из главных теоретических достижений Б.Бьюзана. При этом Б.Бьюзан обходит вопрос о том, каким образом государства становятся сильными или слабыми, то есть обходит вопрос о становлении силы или слабости государств. Проблема генезиса «слабых» государств рассматривается в работах авторов, относимых к постколониальному направлению в теориях безопасности.
Подавляющее большинство западных (и незападных, но пользующихся западной методологией анализа международных отношений) авторов, таких как М.Айюб, К.Дж.Холсти, Г.Соренсен, А.Ачарья и др., связывает незападные государства с постколониальностью. Мохаммед Айюб выделяет три главных атрибута слабого государства: недостаток международной легитимности, отсутствие консенсуса в обществе и недостаточная поддержка правящего режима36. Недостаток легитимности он связывает с произвольным характером постколониальных границ, в результате чего граждане не идентифицируют себя с государством. Среди граждан отсутствует согласие по поводу фундаментальных вопросов социально-политической организации, и это одна из причин, по которым правящий режим нелегитимен в глазах большинства населения37.
Задача национально-государственного строительства в большинстве бывших колоний представляла исключительную сложность, так как границы между ними проводились не просто искусственным, но и прямо насильственным путем, без учета этнических, лингвистических, культурных или религиозных различий. В некоторых колониях, указывает К.Дж.Холсти, даже не было «мажоритарной группы», то есть этнического большинства, которое могло бы стать зародышем будущей нации. По его мнению, большинство проблем постколониальных государств заключается даже не в многоэтничном характере и столкновениях общин внутри государства, а в столкновении правящего режима с различными общинами38. Разумеется, тезис о незавершенности национального строительства не стоит абсолютизировать: не все незападные государства формально были колониями, и не во всех колониях можно говорить об отсутствии сплоченности. Однако нельзя отрицать, что практически все незападные государства стали в XIX-XX веках объектами той или иной формы колониального господства и политики «разделяй и властвуй» со стороны империалистических держав. Следует отметить, что «невестфальский», «незападный» характер» государства, характеризующийся слабостью, низким уровнем национальной сплоченности, является переменной категорией. В истории бывали случаи ослабления вполне консолидированных западных государств на фоне идеологического и политического раскола общества: например, Франции в период алжирской войны. Одним из первых исследователей, обративших внимание на специфику незападных государств, стал американский теоретик международных отношений Роберт Джексон. В своей работе 1990 г., написанной на африканском материале, он обозначил то же явление, что и «слабые государства» у Б.Бьюзана, как «квази-государства». Под данным термином имелись в виду бывшие колонии, которые получили независимость, а с ней -все права и обязанности суверенного государства. По мнению Р.Джексона, «квази-государства» отличаются от «просто государств» тем, что обладают юридической государственностью, но не обладают государственностью эмпирической, так как у них нет институциональных признаков суверенного государства39. Отсутствие этих признаков означает, что государство не может обеспечить гражданам защиту их прав, социально-экономическое благосостояние и т.д., то есть, власти не выполняют общественный договор. Очевидно, что референтным объектом для представителей критической теории безопасности является не государство, а индивид: сам факт государственности удостоверяется только через выполнение обязательств по отношению к индивиду. В «квази-государстве» правительство и население угрожают существованию друг друга. «Отступление государства» означает приватизацию правящей элитой государственных функций, включая обеспечение безопасности. Государственность, суверенность распространяется только на правящую элиту, так как обеспечиваются только ее права и благосостояние. Гражданская война нередко является следствием систематического исключения индивидов и групп из процесса управления и распределения ресурсов в государстве40. В то же время, отмечает Р.Джексон, «квази-государство» может существовать бесконечно долго, поскольку его юридическая государственность охраняется международным сообществом41. Но международное сообщество не может обеспечить эмпирической государственности, потому что государственно-национальное строительство – внутренний процесс, зависящий от одновременных усилий государства и граждан.
Теория «периферийного» политического реализма в исследовании международной безопасности
Представители критического подхода к исследованиям безопасности призвали к пересмотру не только политико-реалистической концепции национальной безопасности, но и к соответствующему пониманию международной безопасности. Ведущая роль здесь принадлежит А.Ачарье, М.Айюбу, К. Холсти и другим. Они поставили своей целью преодолеть традиционный подход к международной безопасности, который считали евроцентричным и не учитывающим роль «третьего мира». Амитав Ачарья предположил, что сложившиеся представления о международной безопасности основаны исключительно на анализе отношений между членами ядра мировой системы. В рамках этой парадигмы выделяется «центральный стратегический баланс» между ядерными сверхдержавами и их европейскими союзниками, а все остальное, то есть происходящее в «третьем мире», попадает под категорию «региональных конфликтов и региональной безопасности». «Проблемам региональной нестабильности в третьем мире уделялось внимание только в той мере, в какой они оказывали потенциальное воздействие на отношения сверхдержав», пишет он49. Наиболее критически настроенные авторы возмущены тем, что политические реалисты воспринимали период «холодной войны» как стабильный и даже мирный – на том основании, что удавалось избежать военного конфликта между сверхдержавами и вообще крупными государствами первого и второго миров. Мохаммед Айюб полагает, что теоретики международных отношений и международной безопасности оказались «одержимы» идеей биполярности и, как следствие – стратегическим балансом ядерных вооружений50. В центре мировой системы, где происходило ядерное соперничество сверхдержав, в период холодной войны был действительно достигнут относительный порядок, но ее периферия, по мнению М.Айюба, А.Ачарьи и других авторов, характеризовалась неупорядоченностью и нестабильностью, а также «заместительными войнами», которые сверхдержавы вели чужими руками и без ядерного оружия. Мир «холодной войны», полагают авторы-критики, нельзя назвать не только стабильным, но даже и биполярным, потому что значительная часть конфликтов в «третьем мире» происходила по внутренним причинам, а не как продолжение политики сверхдержав.
Некорректная ситуация в исследованиях безопасности сложилась, по мнению М.Айюба, по причине невнимания теоретиков к самому главному изменению послевоенного миропорядка – то есть, деколонизации и образованию множества новых слабых, «невестфальских» государств. М.Айюб пишет, что «биполярность и ядерное оружие были изменениями второстепенными, особенно если сравнить их с беспрецедентным увеличением количества членов системы. Это увеличение международного сообщества привело к вхождению в систему постколониальных государств, имеющих некоторые общие характеристики, отличавшие их от большинства признанных членов»51. Под постколониальными государствами М.Айюб имеет в виду не только бывшие колонии западных держав, освободившиеся от колониальной зависимости в 1950-е – 1960-е годы, но и страны Восточной Европы и бывшего СССР. Он утверждает, что «по причине их колониального прошлого, случайного проведения их границ другими державами, недостатка социэтальной сплоченности, недавнего получения ими юридической государственности и стадии их развития, государства Кавказа и Центральной Азии, так же как балканские, показывают политические, экономические и социальные характеристики, во многих отношениях схожие с азиатскими, африканскими и латиноамериканскими государствами, которые традиционно рассматриваются как образующие Третий мир»52. По его мнению, после распада СССР и СФРЮ новые независимые государства не смогли остаться в статусе индустриализированного «второго мира». Они, если можно так выразиться, «скатились» в третий мир. С последним выводом можно частично согласиться, но отождествлять отношения внутри советского блока и колониализм представляется научно некорректным, так как СССР не осуществлял эксплуатации социалистических стран, а напротив, вкладывал собственные ресурсы в их развитие.
Представляется, что обилие локальных конфликтов, происходивших в годы «холодной войны» на периферии мировой системы (Африка, Юго-Восточная и Южная Азия, внутренние конфликты в Центральной и Латинской Америке) подтверждает тезис представителей критических исследований безопасности о том, что период биполярности не был периодом стабильности. Значительная часть этих конфликтов происходила из упомянутой ранее «слабости» – то есть недостаточной национальной консолидации новых государств. Сверхдержавы обычно пользовались возникшим конфликтом и начинали поддерживать ту или иную сторону, однако представляется важным подчеркнуть: эти конфликты крайне редко инициировались сверхдержавами. Сторонам конфликта часто было выгодно представать защитниками той или иной идеологии, тогда как фактически они представляли этнические и другие группы, не нашедшие себе места в национальных образованиях, границы которых насильственно создавались колонизаторами.
Европейские идеологии, в частности, социализм, попадая на почву «третьего мира», обычно странным образом трансформировались благодаря неразвитой классовой структуре постколониальных обществ, которые можно назвать в европейском смысле бесклассовыми. При фактическом отсутствии классов естественным образом на передний план выходила этническая, кланово-племенная или религиозная принадлежность, а наспех усвоенная марксистская идеология (или же напротив, жесткая антикоммунистическая риторика) служила не более чем маркером для сверхдержав, выбиравших «свою» сторону конфликта.
Причины глобализации политического терроризма в контексте современных подходов к безопасности
Принимая вышеизложенное рабочее определение политического терроризма за точку отсчета, необходимо рассмотреть предпосылки превращения терроризма в глобальную угрозу, опираясь на методологию критических подходов к безопасности. Предложенная М.Айюбом концепция «реализма угнетенных» предполагает не столько анализ отношений между государствами, сколько исследование противоречий внутри государства, которые затем выливаются вовне и начинают создавать уже глобальную атмосферу напряженности.
По нашему мнению, террористическая угроза глобальной безопасности может быть адекватно понятой только на основе анализа процессов, происходивших в государствах третьего мира в период, предшествовавший окончанию «холодной войны». Особенностью государств третьего мира является то, что в них так пока и не сложились окончательно институты, определяющие лицо западного общества и позволяющие ему нормально функционировать. К ним относятся такие институты саморегуляции и самоорганизации, как существующие по сути, а не формально гражданское общество, политические партии, парламент, позволяющие сохранять баланс между единством общества и наличием групповых интересов. Механизмы западной либерально-представительной демократии призваны примирять национальный интерес с многочисленными групповыми через систему сдержек и противовесов, образующих политическую систему современного типа. Сложный процесс национально-государственного строительства в странах третьего мира предполагает не формальное копирование, а выстраивание таких институтов на собственной национально-культурной почве. Сходство государств, объединенных принадлежностью к третьему миру, определяется тем, что все они в разное время были объектами империалистического господства западных стран. Под империализмом автор, следуя Б.Дж.Коэну, подразумевает «любые отношения эффективного доминирования или контроля – политического или экономического, прямого или косвенного – одной нации над другой»80. Колониализм, который испытали на себе почти все страны третьего мира, является частным случаем империализма.
Империалистическое господство, как показывает исторический опыт, приводило к консервированию политических и экономических структур в формах, выгодных для сохранения власти империалистов. Например, Британская империя старалась сохранить большую часть местных культур, ценностей и социальных структур, даже тех, которые были несовместимы с ценностями, декларируемыми англичанами81. Запрещались только обычаи, которые британцы находили одиозными – например, сати (самосожжение вдов в Индии). При этом англичане поддерживали в Индии систему каст, обеспечивавшую лучшую управляемость населением. В британской Западной Африке колонизаторы сохраняли жестокие и бесчеловечные методы наказаний за уголовные преступления. Сохраняя удобные для себя местные обычаи, Британская империя не стремилась модернизировать политические структуры подчиненных территорий. Вместо того чтобы внедрять современную систему администрирования, колонизаторы предпочитали опираться на уже существовавшие до их прихода архаические политические институты. Брайан Смит указывает, что «очевидными были политические преимущества использования легитимности, принадлежащей традиционным лидерам, которые были одновременно лояльны колониальной администрации и зависели от нее. Выгоды такой, косвенным путем полученной, легитимности были особенно значительными при обстоятельствах, в которых в другом случае их было бы крайне сложно, если вообще возможно, добиться. Тем самым облегчалось использование военного и коммерческого превосходства»82.
Очевидно, что колонизаторы не были заинтересованы в том, чтобы в колониях складывались индустриальные экономические системы. Задача колоний заключалась не в том, чтобы создавать конкуренцию производителям из Европы, а чтобы поставлять им сырье и потреблять конечный продукт (например, Индия из страны, полностью обеспечивающей себя текстилем, превратилась в импортера английских хлопковых тканей). Поскольку в колониях не происходило образования индустриального общества, не могли формироваться и присущие ему классы: пролетариат и буржуазия. При отсутствии исторических условий для образования наций (таких как промышленное развитие, распад традиционных общественных институтов, личная свобода индивида), национальное строительство в колониях не могло быть успешным. Незавершенность национального строительства в обществах третьего мира привели к тому, что преобладающими формами идентификации людей стали этническая, племенная (семейно-клановая) принадлежность или религия83. К моменту ликвидации колониальной системы (1920-е – 1960-е годы) у народов, населявших колонии, в принципе не могло быть национально-государственной идентичности. Попытки привить постколониальным государствам идеологию партикулярного (местного) национализма в рамках произвольно очерченных государственных границ, как это представляется очевидным из хода исторических событий, успеха в то время не имели. Заинтересованность Запада в распространении своей модели нации была обусловлена не стремлением создать систему консолидации полиплеменного, поликастового и т.д. населения, общества, государственного образования, а элементарно сохранить поделенные между собой территории колоний, оставить бывшие колонии под контролем государств-метрополий даже после формального окончания колониальной зависимости. Идейными противниками колонизаторов выступали тогда различные идеологии наднационального единства (панарабизм, панафриканизм, другие формы интеграции по формуле «Юг – Юг») и идеология панисламизма, декларировавшая необходимость объединения мусульман, невзирая на государственные границы84.
Несформированность национально-государственной идентичности порождала наднациональные проекты, по замыслу далеко опережающие современный Евросоюз в степени интеграции. Собственно, такие проекты подсказывали экономисты из стран третьего мира (например, Р.Пребиш), искавшие метод преодоления зависимости и слаборазвитости. В связи с тем, что торговля между метрополиями (центром) и колониями (периферией) носила неэквивалентный характер – обмен сырья на готовую продукцию с большой разницей в цене – Р.Пребиш и Х.Зингер предложили замкнуть торговые контакты рамками «периферия – периферия» и свести к нулю торговлю с бывшими метрополиями. На волне этих идей в период деколонизации было сформировано много региональных организаций, включавших только страны третьего мира (Организация африканского единства, Карибское сообщество и др.). Представляется очевидным, что успех таких проектов был бы невыгоден бывшим колонизаторам и даже мог бы подорвать их экономическую стабильность. Поэтому непосредственно в момент деколонизации метрополии были в какой-то степени заинтересованы в развитии партикулярных (местных) национализмов.
Успешной попыткой бывшей метрополии расколоть свою бывшую колонию при посредничестве искусственно подогреваемого национализма можно рассматривать раскол Британской Индии на два, а потом и на три (Индия, Пакистан и Бангладеш) государства. С этой целью даже ислам, который, как будет показано далее, является врагом национализма, был представлен как платформа для формирования «мусульманской нации» будущего Пакистана. По этому поводу крупнейший деятель политического ислама в Южной Азии Абуль-Ала Маудуди писал, что «мусульманские националисты» – это люди, которые «не осознают своей неисламской позиции»85. Есть исторические свидетельства, что основатель пакистанской нации М.А.Джинна вообще не был практикующим мусульманином. Американские авторы Л.Коллинс и Д.Лапьер писали следующее: «Единственное, что позволяло причислить Джинну к мусульманам, был тот факт, что его родители волею судеб были мусульмане. Он употреблял алкоголь, ел свинину, старательно сбривал бороду по утрам и так же старательно избегал мечеть по пятницам»86. Смысл проекта пакистанской нации понятен, если взглянуть на него с точки зрения Британской империи: из-за формирования двух государств и вражды между ними в Южной Азии не сформировались региональные экономические и политические структуры, которые позволили бы говорить с бывшими колонизаторами на равных.
Перспективы решения проблемы терроризма на глобальном уровне
Соглашаясь с М.Айюбом и другими теоретиками «периферийного реализма», представляется недопустимым неуважение к суверенитету государств третьего мира на том основании, что они все равно являются «слабыми» и не обладают эмпирической государственностью. К сожалению, национально-государственная сплоченность не является автоматическим и немедленным следствием провозглашения суверенитета. Мировому сообществу необходимо осознать, что не ослабление, а укрепление государств третьего мира является важнейшей задачей как глобального развития, так и глобальной безопасности. Продуктивным представляется широкое понимание развития, не только как социально-экономического, но и как политического процесса, основным элементом которого является национально-государственное строительство. Такие вещи, как эффективное функционирование государственного аппарата, транспарентность принятия решений и подобные им важны, но вторичны по отношению к этой задаче. Безопасность также следует трактовать широко – как всеобъемлющую и нераздельную, включающую безопасность личности, сообщества, государства и общую безопасность мировой системы, неразделяемой на Север и Юг.
Многие авторы, в том числе упомянутые выше (например, Брайан Хеттне), признают, что нарушение суверенитета слабых государств и их разрушение приводит только к снижению безопасности и внутренним вооруженным конфликтам, но никак не к усилению безопасности, и не к развитию156. При этом нет особой разницы, кто именно разрушает государства: международные институты или озабоченные собственной безопасностью великие державы, и с какой целью это делается: для защиты безопасности индивидов или с целью уничтожения мест дислокации террористов.
Как представляется, слабые государства нельзя сразу включать в какие либо наднациональные структуры, так как их суверенитет и единство слишком хрупки для того, чтобы подвергать их глобальным воздействиям. За последние два десятилетия можно найти немало примеров крушения слабых государств в результате политики международных организаций, действовавших с самыми лучшими намерениями. Например, канадский экономист Мишель Чоссудовский (принципиальный противник глобализации) считает распад Югославии результатом программы макроэкономического реструктурирования, навязанной внешними кредиторами и приведшей к уничтожению промышленности и социальных гарантий157. Интересен анализ Чоссудовским событий 1994 г. в Руанде которые он не считает следствием межплеменной ненависти158. Геноциду, отмечает он, предшествовал глубокий экономический кризис, вызвавший массовую бедность и потерю уверенности в своем положении. Этническое напряжение, конечно, существовало, но само по себе не привело бы к таким катастрофическим последствиям.
Дж.Билл и соавторы признают, что игнорирование или намеренное ослабление государств программами либерализации экономики, которые активно навязывались международными финансовыми организациями в 1990-е годы, показало: для борьбы с бедностью и достижения политической стабильности необходимо нормальное функционирование государственной власти159. Однако вмешательство международных экономических институтов (Всемирного банка, МВФ) такому функционированию не способствует. Б.Хеттне указывает, что их деятельность приводит к отступлению государства из социально-экономической сферы, в результате чего «государство стало фактически дисциплинирующим представителем внешних экономических сил, а не защитником собственного общества, что являлось исторической задачей национального строительства. Это отступление включает тенденцию отчуждения государства от гражданского общества; в результате его роль в обеспечении безопасности своих граждан ставится под вопрос»160. Парадокс заключается в том, что программы макроэкономической реструктуризации должны способствовать социально-экономическому развитию стран третьего мира. Под лозунгом «развития» государства перестают вмешиваться в экономику даже тогда, когда это необходимо. Такая политика позволяет превратить отдельное государство в компонент мировой экономической системы, где труд и сырье дешевы, социальная поддержка граждан почти отсутствует, а население слишком поглощено борьбой за выживание, чтобы интересоваться проблемами деградации традиционной культуры или падения престижа страны.
Описанная ситуация представляет угрозу демократическим тенденциям как внутри, так и вне страны. С одной стороны, чем ниже уровень образования населения, чем слабее социальные гарантии, чем более «дозированы» потоки информации - тем меньше его участие в процессе принятия решений внутри государства. С другой стороны, государство, которое больше не отражает потребностей и стремлений своих граждан, не может быть равноправным участником международных отношений, так как оно перестает настаивать на собственных интересах и следует диктату глобальных экономических структур.
Формальное сохранение суверенитета таких государств сопровождается постепенным перенесением лояльности граждан с государства, как на уровень «выше», так и на уровень «ниже». Человек становится лояльным не по отношению к государству, а по отношению к корпорации, неправительственной организации или своей этнической, религиозной группе. Процесс смещения лояльности неизбежно приводит к конфликту между индивидом и государством, к размыванию основной опоры государства - общественной солидарности, так как многие граждане не считают себя чем-то «обязанными» стране, в которой они родились.
