Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концептуализация постсоветского пространства в российских и польских исследованиях международных отношений 21
1.1. Политические термины и научное содержание 21
1.2. Российские подходы к концептуализации пространства бывшего СССР
1.2.1. Историческо-географический дискурс концептуализации постсоветского пространства 24
1.2.2. Международно-политический дискурс концептуализации постсоветского пространства 30
1.2.3. Место постсоветского пространства во внешнеполитическом планировании России. Стратегический дискурс концептуализации постсоветского пространства 35
1.3. Концептуализация пространства бывшего СССР в польской науке о международных отношениях 42
1.3.1. Особенности польских подходов 42
1.3.2. Историко-географический дискурс концептуализации постсоветского пространства в польской науке 48
1.3.3. Тенденция дифференциации региональных исследований применительно к постсоветскому пространству 55
Глава 2. Эволюция российских концепций многостороннего взаимодействия на постсоветском пространстве (1991-2014) 59
2.1. Первый этап российских концепций многостороннего взаимодействия на постсоветском пространстве: 1991 - 1994. Политика консервирования постсоветских связей 59
2.2. Второй этап: 1995 - 1999. Разноскоростной подход 80
2.3. Третий этап: 2000 - 2007. Прагматичная политика 104
2.4. Четвертый этап: 2008 - 2014. Политика новых инициатив 121
Глава 3. Российское видение постсоветского пространства через призму Восточной политики ЕС 132
3.1. Восприятие ЕС и России постсоветскими странами 132
3.2. Политика ЕС на постсоветском пространстве и российская реакция. Взаимодействие в условиях конкуренции 140
3.3. Постсоветское пространство в отношениях ЕС и России 160
3.4. Вильнюсский саммит «Восточного партнерства» 2013 г. Конкурентоспособность российских инициатив в условиях 168
3.5. Концептуальные проблемы взаимодействия России и Европейского союза на
постсоветском пространстве 178
Заключение 183
Библиография
- Историческо-географический дискурс концептуализации постсоветского пространства
- Концептуализация пространства бывшего СССР в польской науке о международных отношениях
- Второй этап: 1995 - 1999. Разноскоростной подход
- Постсоветское пространство в отношениях ЕС и России
Историческо-географический дискурс концептуализации постсоветского пространства
После 1991 г. вместе с роспуском Советского Союза возникла потребность освоения научным аппаратом новой геополитической реальности. Термины, определяющие совокупность новых государств, провозглашенных на территории СССР, применяемые в науке о международных отношениях, появились впервые в публицистической дискуссии и политических кругах во время выработки первых внешнеполитических установок.
Понятие «ближнее зарубежье» появилось в обиходе российских дипломатов в начале 1990-х годов еще в процессе решения кадровых вопросов российского МИДа37 и быстро нашло отражение в научном пространстве38. Скоро оно перешло в лексикон научной литературы, появилось в названиях институции и научных журналов, анализирующих ситуацию в странах постсоветского пространства. Появление в политическом дискурсе терминологии «дальнее зарубежье» отражало другое семантическое поле, а именно - нечто чужое. В то же время «ближнее» являлось родным39 и относилось к факту общих для этого пространства экономических и социальных проблем (двойное гражданство, таможенные вопросы и права языковых меньшинств)40 или узко общего прошлого41.
Термин «постсоветское пространство» впервые появился в печатном виде в феврале 1992 г. в «Независимой газете» в статье профессора А. Празаускаса42 под заглавием «СНГ как постколониальное пространство»43. Автор представил данное пространство в качестве общности народов, которых соединяют проблемы, существующие со времен СССР и возникшие в результате его распада. Сущность СНГ представлена в статье как институционализация этого пространства, механизм решения конкретных, преимущественно краткосрочных задач, которые характерны, по мнению автора, для переходного состояния «послеимперских территорий». Оценивая функцию Содружества, А. Празаускас отметил, что организация выполнит свою роль, если предотвратит межгосударственные конфликты и появление зоны нестабильности на территории его участников. В научном лексиконе термин нашел применение без первоначального толкования, а со временем в результате его осмысления стал трактоваться как пространство бывших республик СССР, за исключением стран Прибалтики. При этом он получил характеристику «достаточно четкого» и статус «устоявшегося для описания рассматриваемого международно-политического региона»44, а также в силу отсутствия лучшего термина45.
Появление в российской науке новых названий для определения этого пространства - «Новые независимые государства», «Евразия», «евразийское пространство» - и его отдельных регионов, таких как «Новая Восточная Европа», Центральная Азия (в отличие от Средней Азии), поставило под вопрос корректность и актуальность термина «постсоветское пространство». Новый терминологический тренд, отражающий внутреннюю разнородность этой территории, появился в общественном и экспертном дискурсе, а, следовательно, приобрел политический характер. Анализ возникновения очередных терминов для определения постсоветского пространства в российской экспертной литературе не выявляет эволюции этого процесса, но позволяет заметить его динамику. В этом процессе не было вех, которые показали бы моменты появления новой терминологии. Понятия, которые сразу после роспуска советского государства появились в употреблении, не утратили популярности и по сей день, однако после 2000 г. их актуальность стала объектом дискуссии. В связи с отсутствием единой терминологии эти понятия требуют уточнения и определения дискурса, в котором применяются.
В польской политической науке исследования постсоветского пространства вызывают большой интерес, однако процесс его концептуализации находится в начальной стадии. Обзор польского подхода к данной проблеме является ценным примером наблюдения извне за процессами, протекающими в странах бывшего СССР. Терминологию, которой пользуются польские аналитики, можно разделить на две группы. Первая была позаимствована из российской научной среды первых понятий, определяющих целое пространство для отражения российского восприятия международных отношении на постсоветском ареале. Однако вместо тенденции появления синонимов (евразийское пространство и др.), которая возникла в российской науке, у польских исследователей появился набор терминов, отражающих восприятие данной территории как отдельных регионов, к которым не применимо одно понятие.
Анализ научных трудов российских исследователей, изданных на протяжении последнего двадцатилетия, позволяет выявить разные подходы к концептуализации постсоветского пространства. После распада СССР по мере установления новой архитектуры международных отношений на данной территории термины, указывающие на общую историю, теряют свою доминирующую позицию, уступая новым определениям. Одновременно термин «постсоветское пространство» остается зонтичным понятием для стран бывшего Советского Союза. В трудах, описывающих проблемы правопреемства и механизмы решения проблем, связанных с новой геополитической реальностью, авторы применяют определения «бывшие республики СССР» и «страны-участницы СНГ». На основе такого аспекта можно выделить историко-географический дискурс.
В ходе обсуждения новых отношений с бывшими субъектами одной страны появился термин «ближнее зарубежье», определяющий место в российской внешней политике возникших государств, позиционируя Россию как центр силы, центр притяжения. Такой подход можно определить как стратегический, или российско-центристский.
Новые процессы, происходящие в государствах, расположенных на обсуждаемой территории, и участие в них третьих стран привели к возникновению новых терминов, подчеркивающих рост внутренней разнородности пространства и текущих в нем изменений. Эти новые термины можно вписать в международно-политический дискурс. В российской науке существует ряд терминов, определяющих пространство стран, возникших на территории бывшего Советского Союза. Среди них определения, апеллирующие к общей истории данной территории и схожим проблемам, вытекающим из общего прошлого.
В нынешнее время большинство российских экспертов высказывает мнение, что термин «постсоветское пространство» является временным понятием и все меньше отражает реальность46. Данная территория больше не является геополитическим монолитом, поскольку на нем произошли значительные расколы. Понятие пространства указывает на наличие какой-либо существенной общности у государств на данной территории, а постсоветский ареал становится со временем все более разнородным, представляя собой внутри разнородный конгломерат, а не пространство.
Концептуализация пространства бывшего СССР в польской науке о международных отношениях
Первый этап является процессом, когда закладывались новые основы российской внешней политики. Его открывает дата роспуска Советского Союза и появление потребности выстроить новые отношения с ННГ, а закрывает отказ от единого командования военными силами Содружества и международные события, которые решили о начале следующего этапа.
В этот период главными факторами влияющими на российскую внешнюю политику, являлся процесс становлении российской государственностии, локальные конфликты на постсоветском пространстве, а также процесс формирования государственности бывших советских республик.
Первые два года в Москве проходила реорганизация дипломатического аппарата. Этот процесс требовал сбалансирования двух подходов: профессионализации и деидеологизации, которая началась еще во время перестройки150. В 1992 г., во время работы над соглашениями об установлении дипломатических отношении с Новыми независимыми государствами, в МИД России был сформирован Департамент СНГ (ДСНГ), работу которого обеспечивали два управления: территориальное и функциональное151. Первое отвечало за координацию двусторонних отношений с отдельными странами. Второе занималось процессами многостороннего сотрудничества Содружества в разнообразных сферах. Первоначально Департамент занимался техническими вопросами организации
Дипломатическая Академия. –М., С. 133. консульств и посольств на территориях новых соседей. Как отмечает А. Шутов, только на следующем этапе, с февраля 1994 г., министерство начало стабильную дипломатическую работу со странами СНГ152. Единый департамент по СНГ осуществлял свои задачи в таком формате до прихода Е. М. Примакова на пост министра иностранных дел. Тогда ДСНГ был разделен на 4 департамента, которые работают по сей день153.
Первоначально Содружество независимых государств рассматривалось российским руководством во главе с Ельциным как новая конфедерация независимых государств. Для выработки концепции Содружества, как вспоминает А. Козырев, были использованы принципы создания Европейских сообществ, некоторые тезисы из проектов союзного договора, обсуждавшиеся в Ново-Огореве, а также записи о суверенитете союзных республик Конституции СССР154. Подписанное тогда лидерами «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств» предусматривало открытость границ, общее экономическое и военно-стратегическое пространство, а также реализацию совместных действий во внешнеполитической сфере, в области систем транспорта и связи, миграционной политики, борьбы с преступностью и пр.155. Беловежские соглашения впервые, хотя и в общих чертах, определяли сферы сотрудничества в рамках Содружества.
Хрестоматия в трех томах. т. 4. - М.: МГИМО. РАМИ. АНО ИНО-Центр. 2002. с. 14-18. На первом этапе, по словам Козырева, усилия российской дипломатии были направлены на решение двух главные задач156. Во-первых, определить роль России в бывшем СССР. Москва стремилась направить процесс изменений на путь реформ, избегая действий, которые подтолкнули бы к революции со стороны других республик или к изоляции самой России. Во-вторых, важным направлением деятельности Москвы было построение партнерских отношений с ведущими державами мира. Выступления высших представителей страны начала 1990-х годов157 доказывают, что задача руководства в Москве в это время заключалась в том, чтобы убедить международное общество в возможности мирных преобразовании в России и создать имидж предсказуемой страны с целью обеспечить благоприятные внешние условия для реализации политических и экономических реформ. Козырев считал, что реформы были приоритетной задачей руководства страны, и необходимо было довести их до рубежа, за которым возврат к старой системе стал бы невозможным158. Такая политика способствовала реструктуризации внешних долгов б. СССР принятию России в МБРР и МВФ. Благоприятствовала снятию большой части ограничений во внешней торговле, а также развитию сотрудничества с другими организациями.
Первый министр иностранных дел России объявил, что Россия отказывается от глобальной внешней политики и поиска своих интересов на всех континентах159. Вместо этого он обозначил пояс стран, граничащих с Россией и СНГ, где, как утверждал, сосредоточены реальные интересы — от Тихоокеанского региона по Черное и Средиземное моря, а также до Балтийского и Баренцева морей.
На фоне этих приоритетных задач российская власть проводила нескоординированную политику в отношении постсоветского пространства. Москва стремилась сохранить прежние привилегированные связи в экономической и военной сферах с бывшими республиками, настроенными на дифференциацию сотрудничества с другими странами. Одновременно в российском руководстве не было консенсуса в отношении принятия ответственности за происходящие в этих странах процессы. Отношения с новыми государствами строились без четко выработанной политики и реализовались непоследовательно. Отсюда появились комментария, что руководство сомневается во том, нужно ли России Содружество160. Одновременно внутри властной элиты возобладало убеждение, что Россия выдвинется на позицию лидера независимых государств, признаваемую как в Содружестве, так и в самой Европе161. Руководство полагало, что существующая взаимозависимость в области экономики будет импульсом для поддержания и развития близких связей и даже интеграционных процессов.
Второй этап: 1995 - 1999. Разноскоростной подход
Начало последнего этапа обозначили два главных фактора. Первым является конфликт на Кавказе 2008 г., который повлиял на отношения России с западными странами, а также на восприятие России среди участников Содружества. Конфликт создал новую реальность на постсоветском пространстве. Во-первых, возник феномен частично признанных государств, а во-вторых, произошло разрушение политического «статус-кво» на территории Содружества350.
Эксперты, критически оценивающие российскую политику в отношении постсоветского ареала, в 2000-х годах прогнозировали ее кризис351. Таким кризисом оказалась война в 2008 г. Это был единственный открытый конфликт в истории современной России. Тем самым российские стремления к сотрудничеству и уравновешиванию влияния других стран потерпели поражение в отношении одного из участников СНГ.
Вторым фактором стал глобальный экономический кризис. В 2009 г. ВВП стран СНГ снизился на 7%352. Среди них Узбекистан и Азербайджан остались в наименьшей степени затронуты мировым кризисом, а сильнее всех ударил он по Украине, Армении, Молдавии, России и Казахстану.
Эта ситуация привела страны СНГ к поискам экономических решений, а некоторые страны подтолкнула к более тесному интеграционному взаимодействию с Россией353. Кроме того, волна протестов, которая после 2009 г. прошла по странам Ближнего Востока, дала почву для размышлений над стабильностью режимов власти в странах Центральной Азии. Появились вопросы о том, каким образом может произойти там смена власти, если это случится. Эксперты рассматривали возможность смены власти в форме борьбы элит за власть и распределение доступа к источникам прибыли, так как риски дестабилизации социально-экономической обстановки были маловероятны в регионе Центральной Азии на данном этапе354. Другие считали, что социальным неравенством воспользуются внешние игроки, отправляя туда религиозных эмиссаров355. Не существует ясных сигналов, что элиты определенных стран, почувствовав угрозы потери власти, обратили внимание на московские проекты. Однако нельзя исключить, что учитывая потенциальную возможность такой угрозы, особенно в условиях сильного экономического кризиса, центральноазиатские лидеры поддерживали интеграционные проекты Москвы, которые давали шанс на укрепление их позиции и финансовые результаты356.
Напряженность в отношениях с Вашингтоном отражена в конфронтационном характере риторики в отношении западных стран в «Стратегии национальной безопасности 2009 г.»357. В документе появились также фрагменты, свидетельствующие об осознании Россией отсутствия союзников. Примером служит фраза о вынужденности действовать самостоятельно, защищая собственные интересы. В концепции впервые были упомянуты неформальные площадки сотрудничества, такие как БРИК и Группа восьми, которые можно считать попыткой поиска союзников. Отсутствие союзников у России наблюдатели объясняют ее жесткой политикой в отношении отдельных стран СНГ на предыдущем этапе, когда доминировал принцип рентабельности358. Отсутствие самых близких союзников Москва почувствовала особенно после кавказского конфликта в августе 2008 г., когда ни одна из постсоветских стран не выступила с поддержкой решения российского главнокомандующего о проведении операции принуждения к миру грузинской стороны, а также признания суверенитета территории, над которыми Тбилиси потерял контроль359.
В рамках поиска союзников для реализации текущих интересов Москва стала проводить «сетевую дипломатию»360. В понимании первого заместителя министра иностранных дел России А. Денисова сетевая дипломатия предполагает формирование «ad hoc» гибких, взаимопересекающихся объединений, альянсов на основе совпадающих интересов361. По мнению М. Лебедевой, для взаимодействия, которое предполагает сетевая дипломатия, характерны многоуровневость и многосторонность, т.е. большое количество участников - как государственных, так и негосударственных362. В эту концепцию вписывалось взаимодействие в рамках многосторонних структур на пространстве СНГ.
В документах этого периода появилось российское намерение углубления сотрудничества в рамках ОДКБ. Данный формат упомянут в контексте российских мер в отношении НАТО в связи с американскими планами создания элементов ПРО в Европе.
На четвертом этапе внешней политики замечен также возврат к риторике широкой интеграции, даже шире, чем СНГ, с участием азиатских стран, но без конкретных предложений. К 2007 г. не отмечено сведений о прогрессе интеграционных процессов, которые давали бы основу для предложении еще более широко понимаемой интеграции. Можно выдвинуть тезис, что причиной возвращения к риторике широкой интеграции является использование ее как политического инструмента в отношениях с ЕС и США, тем более учитывая напряженность в отношениях с США в этот период. Этот внешнеполитический инструмент Москвы мог заключаться в создании объединения стран, ориентированных в первую очередь на взаимодействие с Россией, а также тех, которые поддерживали бы российскую позицию по ряду вопросов на международных форумах в противовес общей позиции западных стран. В качестве цели такого инструмента можно рассматривать сохранение престижа и повышение своей международной позиции в отношениях с ЕС и США. Если такая цель является основой интеграции, то, по мнению экспертов, она не будет успешной363. По мнению Г. Бурбулиса постсоветская интеграция отвечает духу беловежских соглашении и должна осуществляться во имя сотрудничества, а не конфронтации3
Постсоветское пространство в отношениях ЕС и России
Расхождения временного и технического характера (визы, транзит, споры в энергетической сфере и др.), несмотря на их выдвижение на уровень большой политики, не являются ключевыми препятствиями в двусторонних отношениях, а лишь проявлениями концептуальных проблем между ЕС и Россией. Эти проблемы связаны с восприятием друг друга и решаются проявлением политической волей к их преодолению. Без политического решения «сверху» инерционный характер отношении сохронится. Представленные в предыдущих разделах расхождения между сторонами выявляют ряд проблем, о которых следует сказать.
Москва выступает за согласование позиций по международным вопросам в рамках международных организаций. ЕС пытается распространить применение выработанных им норм на Россию, играет таким образом двойственную роль: с одной стороны континентальной державы и глобального игрока, а с другой источника регионального регулирования, конкурирующего с режимами, установленными международными организациями506.
Для ЕС сотрудничество с Россией рассматривается с точки зрения его стратегии по расширению европейского демократического пространства и «европеизации» нового соседства507. Прагматичные отношения с Россией возможны, если только это не противоречит «европейским ценностям». Из этого следует, что развитие сотрудничества зависит от демократических процессов в России и их оценки ЕС. Брюссель для удержания своего имиджа и влияния не может пойти на односторонние уступки в поддержке России и ее консолидации на постсоветском пространстве. Москва ожидает от ЕС построения особенных отношении, на других условиях, чем с остальными странами постсоветского пространства и их прагматичного характера.
Между сторонами заметно отсутствие взаимопонимания, касающегося чувствительных друг друга вопросов: для России это вопрос пространства, географии, для ЕС - привязанность к ценностно-ориентированной политике (анг. value-based policy). Проблема восприятия заключается также, по мнению некоторых экспертов, в том, что в Брюсселе не ведется внимательный анализ процессов, происходящих в России, а отдельные проблемы абсолютизируются508.
У сторон разные цели сотрудничества. ЕС заинтересован в доступе к российским ресурсам и к российскому рынку сбыта своей продукции, а также в распространении своих рыночных норм и демократических стандартов правления509. Россия заинтересована в привлечении инвестиций и технологий из ЕС, приобретения «know how» для процессов модернизации страны.
Отсутствие в двусторонних отношениях стратегических целей при их наличии в политике ЕС в отношении других восточных соседей союза создает в Москве ощущение «выдавливания России» из ее традиционной сферы интересов постсоветского пространства510. В условиях отсутствия у обеих сторон стратегии взаимных отношений, есть основания оценивать их развитие как инерционное511.
Значительным является тот факт, что только в российских докладах и исследованиях фактор СНГ в отношениях ЕС и России расценивается как проблема.
Именно в России присутствуют также оценки о том, что без европейской стратегии в отношении Москвы невозможна реализация стратегического подхода ЕС в отношении остальных стран постсоветского пространства512. В российском восприятии политика Москвы в отношении постсоветского пространства будет одним из критериев оценки со стороны ЕС российской демократизации, а политика Запада в отношении стран этого пространства станет для российской властной элиты отражением истинных целей и интересов ЕС в отношении России513.
ЕС рассматривает центробежные тенденции на территории СНГ как важнейшее условие демократизации этих стран и залог того, что СССР никогда не возродится514. Попытки Москвы вести интеграционную политику на постсоветском пространстве рассматриваются в Брюсселе как угроза планам формирования кольца друзей и повышения конкурентоспособности ЕС в отношениях с другими центрами силы515.
Россия пытается «собирать страны СНГ» без консолидированного представления стратегии, целей и интересов. Бытует убеждение, что эффективная интеграция приостановит расширение ЕС на восток516.
Критику России со стороны ЕС за ее свертывание демократии и имперские амбиции воспринимают в Москве как попытку повлиять на ее имидж и роль на постсоветском пространстве.
Брюссель и Москва расходятся в оценках совместимости европейского и постсоветского интеграционного пространства. Брюссель считает, что эти пространства являются совместимыми и предлагает странам следовать принципам ЕС, без ясной перспективы вступления в союз и приобретения преимуществ равноправных членов517. Одновременно Брюссель не оказывает поддержки интеграционным процессам в СНГ, как делает это в отношении других региональных объединений (АСЕАН, Меркосур), что вызывает недоверие со стороны России и нагнетает атмосферу соперничества. Москва настаивает на том, что вступление постсоветских стран сначала в Евразийский экономический союз даст перспективу совместных переговоров по сближению с ЕС как объединением, к чему стремится Россия518. В то время как ассоциация с ЕС закроет возможность сближения отдельных стран с ТС, потому что все решения будут приниматься в Брюсселе.
