Содержание к диссертации
Введение
Первая глава. Политическая статья как объект лингвистического анализа 10
1. Категория «субъект дискурса» (онтологический статус) 10
2. Когнитивные механизмы создания смысла 16
3. Механизмы референции в политической статье журнала «Der Spiegel»... 31
4. Субъектная перспектива текста 48
5. Субъект дискурса как носитель неассертивных компонентов смысла 59
Вторая глава. Модель мира политики, представленная в тексте политической статьи журнала «Der Spiegel» 66
6. Образ политической действительности: факт, событие 66
6.1. Функционирование концепта факт в политической статье 67
6.2. Функционирование концепта событие в политической статье 77
6.3. Концепт сила как способ передачи динамического аспекта мира политики 87
Третья глава. Феномен аргументации в тексте политической статьи 102
7. Ситуация аргументативного использования языка в тексте политической статьи журнала «Der Spiegel» 102
7.1. Особенности аргументации в политической статье 110
8. Способы выражения причинности 129
9. Способы выражения семантического отношения цели 150
10. Способы выражения отношения условия 157
11. Способы выражения уступительных отношений 162
12. Способы выражения отношений следствия 170
Заключение 176
Библиография 187
- Механизмы референции в политической статье журнала «Der Spiegel»...
- Субъект дискурса как носитель неассертивных компонентов смысла
- Концепт сила как способ передачи динамического аспекта мира политики
- Ситуация аргументативного использования языка в тексте политической статьи журнала «Der Spiegel»
Механизмы референции в политической статье журнала «Der Spiegel»...
Под референцией понимается соотнесение и соотнесенность языковых выражений с внеязыковыми объектами и ситуациями [Падучева 1996: 244]. В основе множества объектов и ситуаций (референтов) лежат категории, в которых фиксируются лишь общие и наиболее существенные признаки соответствующих объектов и ситуаций. При описании конкретного представителя категории или какой-либо части ее представителей субъект дискурса не может ограничиться лишь указанием соответствующего категориального класса, ему приходится давать и референциальное определение — актуализировать именные группы. В политическом дискурсе референциальное определение объектов играет важную роль, так как благодаря ему адресат может «понять, о всех ли представителях класса идет речь и какой их этих представителей имеется в виду в момент речи. Индивидуальные признаки, наиболее регулярно использующиеся для идентификации референтов (предметов, признаков, ситуаций), получают в языке специальные означающие, сопровождающие означающие категорий и очень частно грамматикализуемые» [Кукушкина 1998: 202-203]. При этом набор референциальных параметров определяется типом самого референта. К важнейшим индивидуальным параметрам референта-предмета принято относить его количество и личность/предметность, которые носят объективный (диктумный) характер. Для референта-ситуации выделяют большее число параметров, которые включают объективные (описание самого положения дел) и субъективные [ibidem]. Как указывает Е.В. Падучева, «присутствие в тексте автора и авторской точки зрения предписывается семантикой слов и грамматическими категориями языка. Помимо дейктических слов и элементов на ego в тексте указывают также интенции и показатели субъективной модальности, которая характеризует отношение говорящего к содержанию высказывания» [Падучева 1996: 258; Павлова 2000: 195-197; Luger 1997: 54-59; Всеволодова 2000: 217].
Кроме указания индивидуальных параметров, референции приписывают еще две функции: установление тождества/различия референтов разных категорий и установление соотношения референционных объемов двух категорий [Кукушкина 1998: 203].
Референтое поле политической статьи образуют рефлексия и интерпретация воспринимаемых субъектом дискурса политических событий [Лукин 2005: 364], рассматриваемых сквозь призму определенных политических установок [Абельсон 1998: 372-373]. В философско-лингвистической литературе представлено необозримое число работ, посвященных проблемам референции. В их основе лежит формальнологическое деление на субъектно-объектные отношения, следствием чего является выделение предметной и непредметной референции. В зависимости от того, какая референция — предметная или непредметная — оказывается в фокусе внимания, выделяются языковые средства, с помощью которых осуществляется референция. Как указывается в работах Е.В. Падучевой, П. Стросона и Дж. Серля [Падучева 2001: 10-11; Стросон 1982; Searle 1969: 184], при предметной референции субъект дискурса пользуется следующими классами слов: 1) дейктическими местоимениями; 2) именами собственными; 3) дескрипциями, состоящими из имени нарицательного и детерминатива, который выражается либо артиклем, либо указательным местоимением, явным или подразумеваемым. Если субъект дискурса осуществляет акт непредметной референции, то в этом случае основными средствами выражения референции являются грамматические категории времени и наклонения. При этом отмечается, что время в своей основе дейктическая категория [Бенвенист 1988: 314]. При более полном анализе механизмов предметной референции, которые использует субъект дискурса, выделяются следующие классы ее выражения [Падучева 2001: 81—82]: 1. Имена собственные, в основе механизма референции которых лежит не их смысл, а внеязыковые знания говорящих. Для имен собственных характерно то, что они служат средством упоминания объектов без приписывания им каких-либо свойств. Например: «Im „Haus der Begegnung" an der BernoullistraBe widmet sich Jorg Haider an den Linken» [Der Spiegel 2001, 12: 246]. Йорг Хайд ер — политик праворадикального толка, баллотировавшийся на пост мэра Вены. Часто использование имен собственных дает возможность субъекту дискурса не полностью выявлять свое суждение. Иногда в речи возникают контексты, в которых говорящий приписывает именам собственным некий концепт; в этом случае адресату приходится восстанавливать этот концепт исходя из своего знания мира, а не языка, например: Wird der Fraktionsvorsitzende der Unionsparteien am Ende zum „Prinz Charles der deutschen Politik" (bild am sonntag)? [Der Spiegel 1998, 7: 22]. Приведенный фрагмент взят из статьи, посвященной возможным претендентам на пост федерального канцлера ФРГ после ухода в отставку Коля. В данном случае номинация относится к Вольфгангу Шойбле, который уподобляется принцу Чарльзу. 2. Индексальные (дейктические) слова и выражения, имеющие единое во всех употреблениях значение и предопределенную этим значением референцию. Несмотря на однозначность референции индексальных слов, такие дейктические слова, как «здесь» и «сейчас», могут иметь неопределенную референцию, то есть могут указывать на неопределенную протяженность пространственной и временной области, например:
Субъект дискурса как носитель неассертивных компонентов смысла
Как было указано выше, смысл/смыслы неотделимы от сознания и на уровне текста могут характеризоваться разной степенью выраженности, что связано с модифицирующей природой самого сознания и естественного языка. Впервые феномен неэксплицитно выраженного смысла был формально описан Г. Фреге [Фреге 1977] и назван пресуппозицией, которую принято относить к неассертивным компонентам высказывания/текста. Как семантико-прагматический термин, пресуппозиция вошла в лингвистику одним из первых понятий логической теории референции. Этому понятию посвящено значительное число работ, в которых представлены различные определения данного понятия [Звегинцев 1975; Падучева 2001; Лайонз 2003; Стросон 1982; Столнейкер 1985; Бейкер 1985; Кеепап 1971; Karttunen 1974; Меу 1983; Yule 1996; Кронгауз 2001]. Общее определение пресуппозиции звучит так: «подразумеваемый семантический компонент предложения, не выраженный в нем с достаточной эксплицитностью» [Падучева 2001: 60]. В более точном определении категории подчеркивается ее сущностный смысловой компонент высказывания, истинность которого необходима, чтобы а) данное высказывание не было семантически аномальным и б) уместным в данном контексте [Макаров 2003: 133]. Положения а) и б) позволяют классифицировать пресуппозиции как семантические или прагматические.
Семантические пресуппозиции определяются как особая разновидность семантического аспекта. Суждение Р считается семантической пресуппозицией суждения S, если как из истинности, так и из ложности S следует, что Р истинно. Ложность Р означает, что S не является ни истинным, ни ложным, так как ложность пресуппозиции ведет только к аномалии суждения S. На семантические пресуппозиции не влияют эпистемические и модальные операторы. Семантические пресуппозиции не исчезают под воздействием контекста, так как они обладают свойством неустранимости. В связи с тем, что семантические пресуппозиции закрепляются за определенными языковыми единицами вне их актуализации, их относят к конвенциональным [ibid.: 134]. Учитывая описанные свойства семантических пресуппозиций - неустранимость и конвенциональность, Дж. Газдар [Gazdar 1979; цит. по: Макаров 2003: 134] разграничивает потенциальные пресуппозиции предложения в нулевом и актуальные пресуппозиции высказывания в реальном контексте. Потенциальные семантические пресуппозиции, таким образом, делятся на: экзистенциальные; фактивные; контрфактивные; лексические. Субъект дискурса оказывается носителем экзистенциальной семантической пресуппозиции, когда связывает предикат с именной группой, выражающей агенс. Как указывает Е.В. Падучева, пресуппозиция существования и единственности соответствующего объекта закреплена за каждым собственным именем, при этом может подразумеваться существование объекта в универсуме речи, например, в некотором вымышленном мире, который на протяжении акта речи рассматривается как реальный [Падучева 2001: 69]. Если именная группа употребляется с ограничительным придаточным, то она порождает пресуппозицию существования и единственности объекта, обладающего тем свойством, которое задается придаточным. Пресуппозиция существования в этом случае требует контекста предиката в главном предложении, который обозначает конкретное действие [ibidem], например: In John le Carres Roman „Eine kleine Stadt in Deutschland", der in der westdeutschen Hauptstadt spielt, heifit es: „Bonn mag eine Demokratie sein, aber es herrscht ein erschreckend grofier Mangel an Demokraten" [Der Spiegel 1997, 10: 45].
Использование глаголов определенной семантики (знает, сожалеет, удивляется, огорчен, рад, доказывает, свидетельствует и так далее) в главной части придаточных изъяснительных преложении указывает на то, что субъект-авторизатор, который может совпадать или не совпадать с субъектом дискурса, является носителем пресуппозиции истинности суждения, выраженного придаточным предложением, например: Bis heute ist man sich nicht einmal daruber einig, welche Staaten der Nato beitreten sollen [Der Spiegel 1997, 10: 22]. Или: Generalsekretar Solana weifi bis heute nicht, wie die neue Nato funktionieren soil [Der Spiegel 1997, 10: 24]. Подобные предикаты называются фактивными . Если фактивный глагол не обозначает действия или состояния, отнесенного к определенному моменту или периоду, например, когда он употребляется в сослагательном наклонении, будущем времени, в контексте общности или модальности, то фактивной пресуппозиции может и не возникать [Падучева 2001: 70].
Сослагательное наклонение в условных придаточных указывает на то, что субъект дискурса оказывается носителем контрфактивной пресуппозиции [ibidem], например: Nur Schauble — und keinesfalls Kohl — kame als Kanzler einer rotschwarzen Allianz in Frage. Sollten sich Christ- und Freidemokraten in der Renten- und Steuerfrage nicht einigen, konnten die Sozialdemokraten neben die Union in die Regierung einziehen [Der Spiegel 1997, 171: 22].
Лексическая пресуппозиция связана со значением слова, которое, как правило, включает несколько смысловых компонентов. При этом на одни компоненты значения субъект дискурса может делать логический акцент, а другие — использовать для выражения условия, при которых эти главные компоненты имеют смысл [idid.: 72], например: Nun, da RuBland im Begriff ist, sich unter bestimmten Bedingungen mit der Nato-Osterweiterung abzufinden, wird der Streit in der Allianz selbst heftiger. Den einen gehen die Zugestandnisse an die Russen zu weit, den anderen miBiallt das hohe Tempo der Aktion. Und wieder andere wiirden das Projekt am liebsten ganz abblasen [Der Spiegel 1997, 10: 22]. В приведенном фрагменте, употребив наречие wieder, субъект дискурса выражает противопоставление.
Концепт сила как способ передачи динамического аспекта мира политики
Использование концептов факт и событие хотя и позволяет описать способы репрезентации мира политики в текстах политического дискурса, но не является достаточным для ответа на вопрос, что составляет сущность политического дискурса и отличает его от иных типов дискурса. Из самой номинации «политический дискурс» следует, что его сущность должна быть связана с идеей политики. Далее в исследовании, как это было сделано выше, для описания того, как субъект дискурса воспроизводит в текстах феномен политики, будет использоваться концепт силы, который на когнитивном уровне отражает динамическое устройство мира.
Для культурного концепта сила, представленного в обыденном языке и сознании, характерна неоднородность, что объясняется его исходной связью с физическим миром и распространением на мир социальный. Концептуализация физического устройства мира в виде представления о действующих в нем физических силах позволяет человеку осознавать их, разграничивает, сравнивает, изучает и, как результат, может предвидеть действие физических сил. Важным в осмыслении действующих в природе сил является их деление на внешние и внутренние, наблюдаемые и ненаблюдаемые, познаваемые и не поддающиеся познанию, естественные и сверхъестественные, высшие и низшие. Как отмечает Н.К. Рябцева, представление о силе связывается с жизнью: «то, что обладает силой, мыслится как живое, а все живое наделяется силой» [ibid.: 92—93]. Как следствие, в понятии силы закрепляется антропоморфный принцип восприятия мира, так как «природа воспринимается, как и сам человек, как состоящая из «живых» сил и субъектов, как проявление жизни» [ibid.: 93]. Жизнь осознается человеком как самый важный объект обладания. «Обладание жизнью, возможность жить проявляется в действии, в реализации желания, способности и возможности, в их актуализации, в их превращении в реальность» [ibid.: 93]. Внешняя сила может восприниматься субъектом дискурса как каузальная: VerstoBe gegen Sicherheitsvorschriften und Bedicnungsfehler haben wahrscheinlich den Unfall verursacht, bei dem vorigen Freitag bei Sarajevo zwei Bundeswehrsoldaten getotet wurden [Der Spiegel 1997, 22: 16]. Или: Dieses prosperierende System fuhrt von selbst zur Vollbeschaftigung und starkt dadurch die Stellung der Arbeitskrafte gegeniiber den Untemehmem [Der Spiegel 1997, 3: 98]. Внутренняя сила может связываться субъектом дискурса с модальностью: Dem zogernden Kanzler stellt sich damit ein gewaltiges Problem: Er will iiber die Form seines Abgangs selbst entscheiden -und weiB doch nicht, wie und wann [Der Spiegel 1997, 17: 24].
В немецком языке концепт сила описывает лексико-семантический вариант Macht/Kraft и его производные [Ахманова 2004: 70-71; Klappenbach, Steiniz 1978; Beaton 1996; Duden 1997; Duden 1998; Немецко-руский словарь синонимов 1998; Hanke 2000: 364-367; Fachlexikon Recht2004].
В социальной плоскости концепт сила позволяет субъекту дискурса по модели физического мира представить политический мир явным, наглядным, понятным, объяснимым и прогнозируемым [ibid.: 90]. То, что физическая сила изначально считается важным объектом обладания, остается верным и при описании социальных процессов, поэтому она возможна при характеристике и политического субъекта: Auf diese Weise sind die Amerikaner zur entscheidenden Kraft im FriedensprozeB geworden — eine eindeutige Verbessemng ihrer Position [Der Spiegel 1997, 4: 117]. .
Сила связывается субъектом дискурса со способностью действовать и достигать результатов. Часто существительное die Kraft выступает основой в сложных существительных, которые указывают на область действия силы, например: „Heerschau der Parteien" hieB eine Beschreibung deutscher Parteitage noch in den sechziger Jahren. Da wirkten die militarischen Analogien des Parteilebens nach: „Kampfkraft", „Disziplin", „Schlagkraft". Heute dagegen herrscht die „Polit-Show" vor, in den USA schon strikt nach den MaBstaben der Unterhaltungsindustrie prasentiert, Deutschland ist auf dem Weg dazu [Der Spiegel 1997, 48: 48]. Субъекту политики могут приписываться силы, которые он может использовать определенным образом: Fur den Schweden Carl Bildt, der im Juni als Chefkoordinator fur die Friedenshilfe ausschied, verkorpert er die „Kraft des Bosen", die den FriedensprozeB torpediert [Der Spiegel 1997, 29: 116]. Субъект дискурса может осмыслять силу как коллективный субъект: Hatten sie dort mit allemeuesten Marketingechniken und multimedialer Hochrustung den Tories eine vemichtende Niederiage bereitet, stieBen sie hier auf die traditionsbewuBten Staatsdiener des Civil Service — immerwahrende Gewalten, die sich hochst ungem anbeepen lassen und die Handys so verabscheuen wie Ringe im Ohr [Der Spiegel 1997, 20: 148] и как инструмент, например: Das Gericht, das ihn dafur zur Rechenschaft ziehen wolle, beschimpfte er als „Werkzeug finsterer antikroatischer Krafte" [Der Spiegel 1997, 2: 111].
Сила может восприниматься субъектом дискурса и как иссякающий ресурс: Doch jeder Patriarch hat seinen Spatherbst. Und diesmal verbreitet sich auch unter Unionschristen das Gefuhl, Kohl habe nicht mehr die Kraft, die neue Krise zu meistern [Der Spiegel 1997, 17: 26]. В последнем приведенном фрагменте политический субъект осмысляется как единство двух начал — природного (уподобление времени года) и социального. Сила может проявляться в способности действовать определенным образом: Schauble kann sicher sein, daB Kohl ihn fur den fahigsten Nachfolger halt. Deshalb durfte er ungestraft in Position rollen und demonstrieren: Hier halt sich einer bereit fur den Eventualfall, an ihm kommt keiner vorbei [Der Spiegel 1997, 7: 28].
Ситуация аргументативного использования языка в тексте политической статьи журнала «Der Spiegel»
Вторая половина XX века была отмечена значительным интересом лингвистов к античному риторическому наследию , в результате чего возникла неориторика, которая занимается изучением аргументации.
Л. Битцер, рассматривая связь риторики и современной журналистики, указывает, что современная журналистика отличается от трех выделенных Аристотелем [Аристотель 2000] типов риторической аргументации и представляет собой иной тип, для которого характерно не убеждение, а информирование [Bitzer 1988: 1—22]. Как указывает Томас Роуч, тот факт, что у любой статьи есть свой адресат, уже свидетельствует о том, что журналист (субъект политического дискурса) пользуется риторическими приемами [Roach 2001: 288]. Использование стиля, претендующего на объективность естественных наук, по мнению автора, также указывает на использование журналистом риторических приемов, поскольку, как было показано в работе X. Перельмана и Л. Обрехт-Тытеки [Perelman, Olbrechtyteca 1978], факты не могут говорить сами за себя, факты становятся фактами благодаря согласию с ними аудитории [Roach 2001: 289].
Современная теория аргументации предполагает изучение разнообразных приемов, которые позволяют субъекту дискурса усилить или изменить степень своего влияния на мнение адресата [Ивин 1997: 4; Филиппов 2007: 272]. При этом важно подчеркнуть, что в рамках существующих теорий риторики анализ не ограничивается номенклатурой традиционных языковых единиц. Эвристическая модель, которую современная теория аргументации наследует традиционной риторике, включает такие категории, как образ ритора (далее в параграфе под ритором будет пониматься субъект дискурса), аудитория (адресат текста), риторическая ситуация, риторическое построение.
Исторически возникновение и разработка данных категорий в традиционной риторике связаны с ситуацией суда, когда ритору необходимо выступить с речью, представляющей его партию в выгодном свете, и тем самым повлиять на исход дела. Подобный посыл предполагает, что ритор представляет себе, каково настроение его целевой аудитории, то есть знает систему норм и ценностей своей аудитории и, в зависимости от целей, может воспроизвести эту систему. Иными словами, в основе риторической аргументации - эгологическое поле, в котором на первый план выступают категория субъекта дискурса (ритора) и его адресата. На местоименной оси Он-Я субъект дискурса соответствует S t, а аудитория как риторическая категория - Ss; указанные субъектные зоны образует модус. Как указывает в своей работе Ллойд Битцер, "риторическое высказывание возникает как реакция на некоторую ситуацию, так же, как ответ следует за вопросом...риторическая ситуация необходима как условие для риторического высказывания, точно так же как вопрос — необходимое условие для ответа" [Bitzer 1980: 5-6]. Автор следующим образом определяет понятие риторической ситуации: "Риторическую ситуацию можно определить как объединение людей, событий, объектов и отношение к ним, представляющее действительное или вероятное затруднительное положение, которое возможно частично или полностью разрешить, если введенное в подобную ситуацию высказывание неизбежным образом влечет за собой решение или действие, способные значительным образом повлиять на данное затруднительное положение" [ibid.: 6]. К основным слагаемым риторической ситуации Л. Битцер относит затруднительное положение, аудиторию и ограничения/препятствия, связанные с ситуацией.
Затруднительное положение определяется как "недостаток, требующий безотлагательного внимания; изъян, препятствие, нечто, не отвечающее норме и поэтому подлежащее изменению" [ibidem]. Иными словами, затруднительное положение может означать социальное зло или серьезную проблему, которые требуют внимания со стороны общества. Таким образом, затруднительное положение в концепции автора имеет функциональный характер, выступая как организующий принцип ситуации; различные ситуации развиваются благодаря общественному вниманию к некоторым затруднительным положениям.
Не всякая проблема может быть обозначена как затруднительное положение. Как указывает Л. Битцер, "затруднительное положение, которое не может быть изменено, не называется риторической ситуацией; таким образом, все, что случается с необходимостью и не могущее быть измененным — смерть, зима или иные природные явления, например, — несомненно, относится к проблемным, но не риторическим ситуациям. Затруднительное положение может быть названо риторическим в том случае, если оно может быть улучшено и улучшение требует риторического высказывания, либо наступает благодаря высказыванию" [ibid.: 6-7]. Подобное понимание затруднительного положения восходит к аристотелевскому пониманию вероятности. Вслед за Аристотелем Л. Битцер считает, что риторика соотносится со сферой вероятного и не применима к сфере необходимости.
По мнению Л. Битцера, расизм является примером риторической ситуации, которая требует риторического высказывания, поскольку люди могут изменить свое отношение к представителям иных рас только благодаря убеждению. Таким образом, риторические высказывания призваны изменить затруднительное положение, связанное с расизмом. Проблема загрязнения атмосферы, по мнению Л. Битцера, относится к затруднительным положениям второго типа, "так как улучшение — снижение уровня загрязнения — во многом зависит от риторического высказывания, которое может привлечь общественное внимание, вызвать недовольство и способствовать необходимым действиям" [ibid.: 7].
