Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1. НЕПОЛНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ, ВЫДЕЛЯЕМЫЕ
ПО НАЛИЧИЮ СВЯЗИ С ПРЕДЫДУЩИМИ И С ПОСЛЕДУЮЩИМИ
ПРЕДЛОЖЕНИЯМИ 41
1.1. Реплики, не связанные с предыдущими и с последующими репликами
лексико-структурными средствами 41
-
Устойчивые реплики 41
-
Свободные реплики 45
1.2. Реплики, связанные с предыдущими и с последующими репликами
лексико-структурными средствами 47
-
Типы неполносоставных реплик по грамматическом)' признаку 47
-
Типы неполносоставных реплик по цели высказывания 50
-
Вопросно-ответные единства 54
-
Вопросительные реплики в диалогической речи 55
-
Принцип вежливости в вопросительных репликах 62
-
Проясняющие диалоги 67
-
Ответные реплики в диалопгческой речи 68
1.3. Выводы по первой главе 79
ГЛАВА 2. СЛУЧАИ ВОСПОЛНЕНИЯ НЕПОЛНОСОСТАВНЫХ
ПРЕДЛОЖЕНИЙ, В КОТОРЫХ НЕДОСТАЮЩИЕ ЧЛЕНЫ
ПРЕДСТАВЛЕНЫ НУЛЕВЫМИ ВАРИАНТАМИ 82
-
Случаи синтагматического восполнения 84
-
Случаи парадигматического восполнения 87
-
Выводы по второй главе 89
ГЛАВА 3. КОГНИТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ
НЕПОЛНОСОСТАВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ 91
-
Имплицитные смыслы высказываний 91
-
Прагматические типы высказываний 98
-
Оптимизация процесса коммуникации Ю4
-
Основные условия успешного осуществления речевого акта 104
-
Определение иллокутивной силы высказывания 109
J
3.3.3. Пресуппозиция и ее значение для конкретизации смысла высказывания 110
3.4. Классификация неполносоставных предложений-реплик И5
-
Неполносоставные реплики по намерению говорящего 115
-
Неполносоставные реплики по направлению приспособления между словом и миром 117
-
Неполносоставные предложения-реплики по психологическому состоянию комлгуникантов 119
-
Неполносоставные реплики по силе или энергичности высказывания 123
-
Неполносоставные реплики по статусу говорящих 124
-
Конвенциональные реплики 125
3.5. Выводы по третьей главе ізо
ГЛАВА 4. ЭКСПРЕССИВНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
НЕПОЛНОСОСТАВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ ізз
4.1. Парцеляцня и ее экспресивные возможности 134
4.2 Неполносоставные предложения в создании сюрреалистических
образов внутреннего мира персонажа художественного произведения 145
4.3. Выводы по четвертой главе 157
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 159
ЛИТЕРАТУРА.. 170
СПИСОК ЦИТИРОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ: 179
Введение к работе
Настоящее исследование посвящено изучению функций неполносостав-ных предложений-реплик в процессе построения текста. При этом текст рассматривается как явление динамическое, когда его трактовка зависит от целей, поставленных автором, с одной стороны, и от восприятия этого текста читателем, сдругой стороны, то есть как дискурс. Такой подход к изучению текста и его составляющих дает возможность рассматривать функциональные особенности языковых единиц в новом ракурсе, в плане наиболее широкого понимания их роли в создании текста. Он определяется уже сформировавшимся новым направлением в лингвистике - когнитивным подходом к изучению языка, который объединил многие до того отдельно существовавшие теории, касающиеся не только собственно языковых явлений, но и включающие данные других смежных наук: психологии, культурологии, социологии, философии и др.
Во второй половине 20 века в лингвистике произошли огромные изменения, коснувшиеся теоретических воззрений науки, ее установок и линий развития. Появившиеся многочисленные подходы и концепции находят неоднозначную оценку среди лингвистов. Одни ученые пессимистически оценивают сложившуюся ситуацию, критикуя раздробленность современной лингвистики, считая, что она вступила в стадию стагнации. Другие, напротив, рассматривают наличие альтернативных концепций явлением положительным, полагая, что сегодняшняя теоретическая наука обречена на плюрализм мнений.
По мнению Е.С. Кубряковой, современное состояние лингвистики характеризуется не просто разнообразием взглядов и множеством представленных концепций, а, прежде всего, неким внутренним единством [63: с. 144]. Для подтверждения сказанного необходимо раскрыть сущность термина "парадигма научного знания". Термин "парадигма" был введен Т. Куном для того, чтобы показать важность коренной ломки бытующих в науке и устаревающих пред- ставлений, условия и последствия таких изменений, происходящих в виде научной революции и сопровождаемых резким отрицанием прежнего набора знаний и представлений. Эту точку зрения разделяют многие исследователи. По справедливому замечанию Г.Г. Гадамера, жизнь языка протекает под знаком антагонизма между конвенциональностью и тенденциями к революционным переменам [28: с. 48].
Изучив явление научных революций, Т. Кун пришел к мнению, что процесс плавного и постепенного накопления знаний ("предпарадигмальный период") сменяется грандиозным скачком в системе представлений ("научной революцией"). Таким образом, история лингвистики может быть представлена как эволюционный процесс смены одной парадигмы другой, поскольку под парадигмой понимаются "признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и решений" [63: с. 158]. "Парадигма" является весьма динамичным явлением. Она находится в постоянном развитии, пока новая революция полностью не подорвет ее устои.
Более конкретная разработка понятия "парадигма научного знания" принадлежит Ю.С. Степанову, 3. Вансику, Д.И. Руденко и др. "Парадигма" -доминирующий подход к языку, познавательная перспектива, методологическая ориентация, широкое научное течение, климат мнения.
Примерами ярких трансформаций в языкознании двух последних веков является переход от традиционного описательного языкознания к структурализму и затем от структурализма к генеративизму.
ГЕНЕРАТИВНАЯ (ПОРОЖДАЮЩАЯ) грамматика явилась судьбоносной парадигмой научного знания во второй половине 20 века, которая прочно утвердилась в американской лингвистике благодаря хомскианской революции. Эти термины впервые были введены в начале 70-х Дж. Серлем и Ф. Нью-мейером и произвели фурор, перевернув всю историю лингвистической науки и психологии. Мнение о лидирующем положении в мире генеративной грамматики разделялось и в отечественном языкознании. Так В.А. Звегинцев, Л.С.
6 Бархударов, Е.С. Кубрякова и другие подчеркивали в своих исследованиях, что трансформационно-генеративная грамматика явилась огромным шагом вперед по сравнению с традиционной и структурной грамматикой и приобрела в современных исследованиях статус ведущего направления. Генеративная грамматика занимает особое место в лингвистике еще и потому, что комментарии к ней превысили по своему объему труды ее основоположников, настолько огромным был интерес к этой теории.
Трансформационно-генеративная грамматика являла собой "парадигму разрыва", так как несла в себе разрушение старых представлений о языке. Одновременно с этим, противники Н. Хомского считали эту концепцию не "революцией", а "дворцовым переворотом", расценивая ее как пост-блумфилдианский структурализм (Дж. Катц). В концепции Н. Хомского усматривали продолжение идей формальной структурной грамматики, которая обходит стороной проблемы значения и семантики синтаксических структур.
Однако нельзя согласиться с мнением Дж. Катца о том, что генеративная грамматика - копирование идей структурализма, и если это и есть в некотором роде возвращение к прошлому, то, скорее, к здравому смыслу и рационализму картезианского направления. Как показывает Ф. Ньюмейер, революционность концепции заключалась не в выдвижении идей трансформационной грамматики, у которой, может быть, и были аналогии с прошлым, а в принятии новых установок, которые противостояли дескриптивным установкам в лингвистике и бихейвиористским принципам анализа в психологии [63: с. 175].
Творчество Н. Хомского многогранно и противоречиво. Он по-иному подходил к вопросу о знании: о природе знания, о возникновении систем знания в сознании или мозге человека, о его использовании.
Для хомскианской парадигмы характерны следующие черты [65: с. 192]:
1. Приоритет гипотетико-дедуктивного подхода к предмету исследования взамен на индуктивный, эмпирический, поскольку никакая дескрипция эмпирических данных не может помочь в постижении сущности явлений, так как эта сущность не дана в непосредственном наблюдении.
Творческий, креативный характер деятельности человека с языком как основной черты вербального поведения людей и необходимость изучать эту деятельность во всех ее проявлениях.
В центре исследования - синтаксис, где креативный характер деятельности ощущается особенно ярко. В синтаксисе отрицается информативность поверхностных структур предложения, и главным объектом становятся трансформационные переходы между глубинными и поверхностными структурами, в которых заложена мысль, данная уму.
Язык - феномен человеческой психики и сознания, разума и мозга. Это - когнитивная способность, имеющая врожденный характер. Вслед за Платоном, Декартом, Расселом, Лизом и др. сторонниками идеи врожденной природы знания они полагали, что система знаний не усваивается в процессе научения, а вызревает в мозгу ребенка, подобно тому, как у него развиваются другие органы - руки, ноги и пр. С этим положением не соглашались Ж. Пиаже, В.З. Панфилов и др. поскольку языковые способности являются результатом целого ряда факторов: биологических, социальных, а также фактора единства языка и мышления. По утверждению В.З. Панфилова, игнорирование хотя бы одного из этих факторов ведет к забвению языковой способности [80: с. 53-54].
Необходимость исследования языка как интериоризованной способности, внутренне существующей системы ментальных репрезентаций языкового знания со своими собственными правилами (язык "внутри нас", так, как он существует в голове человека), что связывает генеративную грамматику с психологией.
Требование рассматривать формальные свойства постулируемых моделей. Под порождением речи понималось образование предложений, благодаря развертке исходного предложения в другие символы (именные фразы и глагольные фразы), а далее - в более реальные синтаксические и лексические единицы. Генеративная грамматика также занималась проблемами значения, однако, формализация грамматики распространялась и на семантический компонент, что обеспечило ей признание среди ученых, связанных с модулированием искусственного интеллекта, с разработкой компьютерной техники и баз данных вычислительных машин, информацией о методах математического модулирования.
Генеративная грамматика была необходима для выхода из тупикового состояния, к котором оказалась американская дескриптивная школа. Провозглашенный ею рационализм легко связывался с созданием компьютеров, разработкой теории информации и методов математического модулирования, которые занимались проведением аналогии между работой компьютера и деятельностью человека. Считалось, что экспериментальная психология, теоретическая лингвистика, изучение ментальных и когнитивных процессов на компьютере должны работать вместе и стать частью единого целого, так как будущее - за их объединением.
Ключевым понятием генеративной грамматики, которое впоследствии было подвергнуто острой критике, является противопоставление языковой способности ("языковые знания") и употребления языка ("языковая активность"). На долю лингвистики выпадает изучить то, что составляет способность говорить на данном языке, а на долю психологии - то, как производятся и понимаются данные высказывания. Требуя от исследователя концентрации на языковой способности, а не на живой речи, генеративная грамматика не являлась моделью для говорящего и слушающего, что не могло не вызвать критику со стороны коммуникативно - прагматически ориентированной лингвистики. Исследуя проблему, как "уму дана языковая способность", генеративная грамматика делает вывод, что познающий язык индивид имеет определенную ментальную структуру, составленную из системы правил и принципов, которые соотносят ментальные репрезентации разных типов (т.е. фонологическое представление предложения с его семантической интерпретацией) [63: с. 188]. Но доказательство существования таких психических структур в мозгу человека и их описание не под силу одним лингвистам. Здесь необходима кооперация усилий с психологами, которые могли бы проверить выдвигаемые лингвистами гипотезы экспериментальным путем.
Следствием такого объединения усилий психологии и лингвистики явилась междисциплинарная наука - КОГНИТОЛОГИЯ, у истоков которой стояли лингвист Н. Хомский и психолог Дж. Миллер. Это направление первоначально возникло в облике психолингвистики и было направлено против бихей-воризма. Отличительными чертами направления стал интерес к рационализму и картезианству, что привлекло внимание представителей разных областей теоретической науки.
Когнитология занимается ментальными процессами и мыслительной деятельностью человека, для чего необходимо изучение процессов порождения и восприятия речи. Существенным шагом вперед следует считать преодоление Н. Хомским и его сторонниками первоначально существовавшей однобокости в понимании языковой динамики и пересмотр позиций, касающихся реального функционирования языка. Язык уже не понимается как застывшая система, а как когнитивный процесс.
Лингвистика из автономной науки, рассматривающей "язык в самом себе и для себя", превращается в науку с размытыми границами, с расширяющимися объектами исследования. Сторонники когнитивного подхода видели непосредственную связь языка с другими когнитивными способностями, уделяя большое внимание процессам языковой обработки данных, приходящих по всем каналам.
Термин "когнитивная грамматика" рассматривается в двух смыслах: в узком и в широком.
В узком смысле слова когнитивная грамматика направлена на объединенное описание лексикона и синтаксиса, что осуществляется благодаря понятию двустороннего знака. Грамматика по природе своей - знакова (символична) и представляет собой конвенциональное отражение определенных семантических структур в символической форме. Лексика, морфология и синтаксис - не противостоят друг другу, а образуют последовательность знаковых структур, которые разграничены лишь условно. Р. Ленгекер рассматривает грамматику языка как структурированный инвентарь конвенциональных лингвистических единиц [65: с. 50-51]. Основное внимание уделяется феноменам значения и принципам концептуализации мира. Понятие "значение" синонимично "концептуализации", так как оно эксплицируется как когнитивная переработка. Лингвистическая семантика имеет энциклопедический характер. Знания значения слова, приведенного в словарной статье, недостаточно ввиду его узуально-сти и неадекватности когнитивной реальности. Только энциклопедическая концепция позволяет адекватно описывать язык. Когнитивизм в отличие от генеративной грамматики не рассматривает синтаксис как конструктивное средство, поскольку любая трансформация ведет к различным семантическим или прагматическим последствиям.
В более широком смысле когнитивизм понимается как синоним когнитивной лингвистики, - направления, в центре которого находится язык как общий когнитивный механизм или инструмент, представляющий собой систему знаков, участвующих в репрезентации, кодировании и в трансформировании информации. В сферу когнитивной лингвистики входят ментальные основы понимания и производства речи, при которых языковые знания участвуют в переработке информации, что помогает понять механизмы человеческой когни-ции, в особенности категоризацию и концептуализацию. "Концептуализация" занимается осмыслением поступающей к человеку информации, что приводит к образованию концептов в мозге индивида. [65: с. 93] "Категоризация" определяется как подведение объекта под определенную рубрику опыта (категорию) или как процесс образования этих категорий, как членение внешнего и внутреннего мира человеком в соответствии с сущностными характеристиками его функционирования, как упорядоченное представление разнообразных явлений через сведение их к меньшему числу разрядов, а также как результат классификационной деятельности. Это понятие напрямую связано со всеми когнитивными способностями и системами в когнитивном аппарате, а также с операциями сравнения, отождествления, установлением сходства [65: с. 42]. Эти два процесса различаются по конечному результату и цели деятельности. Концептуализация направлена на выделение минимальных единиц человеческого опыта, а категоризация - на объединение этих единиц на основе сходства. Осуществляя процессы категоризации и концептуализации, человек действует как "homo loguens". Когнитивная лингвистика рассматривает действующие при этом когнитивные структуры и процессы, объясняет механизмы человеческого усвоения языка и принципы структурирования этих механизмов, занимаясь исследованием когниции (процесса познания и связанных с ним структур).
Анализируя когницию, она рассматривает феноменологию знания во всем объеме: его получение, хранение, переработку и использование. Поэтому объектом исследования становится информация и ее обработка. Совокупность знаний, которые использует человек в своей речевой деятельности (база знаний) включает языковые знания (знания языка, его употребление, принципы речевого общения) и внеязыковые (знания о контексте и ситуации, об адресате, его планах, целях, представления о говорящем, сведения об окружающей обстановке, общефоновые или энциклопедические знания) [16: с. 9]."База данных" ("когнитивная карта") существует в виде фреймов, сценариев и схем, которые играют огромную роль в актах коммуникации и в процессе интерпретации сообщения. Фреймы представляют собой пакеты информации, в которых происходит ассоциативное объединение сходных элементов базы знаний человека на основе отражения в мозге объектов окружающего мира. Это обеспечивает адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций, устанавливает связность текста и поставляет контекстные ожидания, позволяет прогнозировать будущее событие на основании ранее встречавшихся сходных по структуре событий.
В целом, когнитивизм сыграл огромную роль в развитии теоретической науки, внес неоценимый вклад в изучение природы человеческого познания окружающего мира, исправил некоторые положения генеративной грамматики, внеся рациональное зерно в некоторые из ее установок, и оказал большое влияние на последующие подходы к изучению языковых способностей человека в лингвистике.
Что касается современного состояния лингвистической науки, следует сказать, что это явление весьма многогранное и неоднозначное. Е.С. Кубрякова выделяет 4 основных направления исследований: экспансионизм, антропоцентризм, функционализм и экспланаторность [63: с. 207].
Направление ЭКСПАНСИОНИЗМ, полемизируя с противоположным ему направлением науки - редукционизмом, стремящимся ограничить пределы анализа исследования, демонстрирует, что на современном этапе пределы науки расширяются. Его идеи были разработаны Т. Энквистом и Ф. Данешем в ходе работы 14 Международного лингвистического конгресса в Берлине в 1987 г. Актуальность расширения границ объясняется сложностью объекта изучения. Экспансионизм наблюдается не только в лингвистике текста, но в других "сдвоенных" дисциплинах, когда психолингвистика вступает в связь с социолингвистикой, социо - и психосемантикой, семантикой синтаксиса; философия - с логикой и т.д., благодаря чему появляются новые школы логического анализа языка, лингвистические исследования философов-аналитиков, возникают такие новые дисциплины, как инженерная и компьютерная лингвистика, области знания внутри самой лингвистики, например, лингвистика текста, трансфрасти-ка, теория речевых актов. В результате такого "размывания границ" получается некая "расширенная вселенная", составляющие которой постоянно усложняются и распространяются. В качестве примера экспансионизма можно рассмотреть прагматику и связанные с ней бесконечные дискуссии о том, где кончается семантика и начинается прагматика, каковы ее аспекты, что собственно входит в понятие "прагматическое" явление.
Экспансионизм доказывает, что для адекватного познания языка необходим выход не только в разные области гуманитарного знания, но и в разные сферы естественных наук. Здесь речь идет о нейрологических исследованиях, о связи лингвистики с биологией, медициной, не говоря уже о проверке лингвистических гипотез на компьютере и имитации речемыслительных процессов порождения и восприятия речи (симуляция когнитивных и языковых процессов). Без учета всех этих данных, в том числе сведений о патологии речевой деятельности, данные о строении и функционировании языка считаются недостаточ- ными. По мнению американского исследователя Т. Гивона, лингвистика, семантика, синтаксис и прагматика черпают сведения из биологии (изучение функций живых организмов и их эволюции), философии (учение об эмпиризме и рационализме), антропологии (социальные и культурные условия существования), психологии (данные о языке как о главной человеческой способности) [63: с. 210].
Экспансионизм тесно связан с укреплением ряда отдельных наук, что проявляется в выделении междисциплинарных программ, когда когнитивная наука объединяет "под своим зонтиком" целый ряд дисциплин, занимающихся исследованием информации и процессов ее обработки: философию, лингвистику, антропологию, нейронауку, моделирование искусственного интеллекта, теорию информации, кибернетику, семиотику и др.
Другим важным направлением в теоретической науке является АНТРОПОЦЕНТРИЗМ, призванный дать объяснение языка, исходя из сущностных характеристик его носителя - человека. Антропоцентризм требует от исследователя изучение объектов по их роли для человека, в связи с отношением этих объектов к человеческой жизнедеятельности, по их функциям для развития его личности. Языковые реалии рассматриваются в диаде - "язык и человек".
По мнению Д.А. Штелинга, вся содержательная сторона языка пронизана человеком, и человеческий фактор всегда остается ведущим, хотя часто игнорируется в лингвистике. Чрезвычайно важным является исходить из назначения языка как средства общения говорящего со слушателем, учитывая законы и механизмы человеческого мышления и их проникновение в ткань языка. Такой интерес науки к человеческой сущности языковых явлений - не случайность, поскольку, изучая язык, человек изучает самого себя, ведь он - не только исследователь, но и "экземпляр рода человеческого" [106: с. 5]. Вот почему в современной науке наблюдается существенный поворот в сторону человека, который ставится в центр исследования, так как все науки - общественные и естественные - в конечном счете, имеют отношение к человеку. Как справедливо заметил
В. фон Гумбольдт, человек является человеком только благодаря языку, который возникает из человека. Следовательно, язык нужно рассматривать как непосредственно заложенный в человеке [106: с. 6].
Пройдя долгий и сложный путь развития, современная теоретическая лингвистика пришла к выводу, что язык нельзя превращать в вещь, отрешенную от его носителя, что "обесчеловечивает" язык. Появление многочисленных работ о факторе человека в языке было подготовлено развитием ономасиологического направления и разработкой теории номинации во второй половине 70-х годов, которые знаменовали собой поворот к изучению актов наречения мира, осуществляемых говорящим в ходе его лингвокреативной деятельности [63: с. 214]. В центре исследования находится творческое начало в речи человека.
Над этими вопросами работали исследователи Лаборатории Теоретического языкознания Института языкознания РАН, которые разработали главные линии изучения человеческого фактора в языке. Первое направление рассматривает, какое воздействие оказывает язык на поведение и мышление человека. Второе направление нацелено на определение того, как человек воздействует на язык, какова мера возможного влияния на него, какие участки языковых систем открыты для лингвокреативной деятельности и зависят от человеческого фактора (имеется в виду дейксис, модальность, экспрессивные аспекты языка).
Б.А. Серебренников и Ю.Н. Караулов, в частности, говорят о необходимости исследования сути языковой личности и природы его творческой деятельности в языке. По мнению В.И. Постоваловой, в рамках антропологической лингвистики могут развиваться такие направления, как лингвогносеология (познавательные функции языка как формы представления познаваемого человеком мира), лингвосоциология (преломление языка в обществе), лингвопсихоло-гия (взаимоотношение языка и индивида), бихейворология (роль языка в практическом поведении человека), лингвокультурология (взаимоотношение человека и культуры), лингвоэтнология (изучение взаимосвязи языка, духовной культуры народа, народного менталитета и творчества), лингвопалеонтология (связь истории языка и истории народа, его материальной и духовной культу- ры) [63: с. 215].
Благодаря признанию антропологического принципа, является возможным превратить лингвистику и смежные с ней науки в некую комплексную дисциплину под названием "когнитивно - прагматическая теория языка", имея в виду ее конгломеративный характер. Однако когнитивная модель не может обойтись без функционального направления.
Одним из важнейших направлений для современной лингвистики является ФУНКЦИОНАЛИЗМ. Это явление - неоднозначное, и по этой причине ему сложно дать определение. Традиционно его связывают с деятельностью Пражского лингвистического кружка, представители которого (Р. Якобсон, Н. Трубецкой, С. Карцевский) понимали язык как целенаправленную систему средств выражения (телеологический принцип) [73: с. 566].
Д.А. Штелинг определяет эту концепцию как описание речевых произведений, для вскрытия динамичного характера языковой системы. О динамичном характере предложения говорил еще академик Л.В. Щерба, считая этот признак наиболее существенным [106: с. 8 - 9]. Дело в том, что семасиологическая сторона предложения отличается активным характером, так как это - не пассивное состояние, а процесс, требующий определенной энергии, без чего предложение не имеет динамичного характера. Р. Якобсон, трактует это направление как попытку объяснить структурные свойств языка в свете выполняемых ими в процессе коммуникации задач [63: с. 217].
Следовательно, функционализм - такой подход в науке, где центральной проблемой становится исследование функций изучаемого объекта или объектов, их назначения и природы. Общим постулатом функционализма является положение о том, что язык - орудие для осуществления определенной цели и для реализации определенных намерений как в сфере познания и описания действительности, так и в актах общения, социальной интеракции, взаимодействия с помощью языка. Средства языка определяются их назначением, а язык трактуется как система средств выражения, служащая определенной цели. Так A.M. Пешковский считает, что человеку свойственно говорить с какой-то целью [106: с. 11].
При сопоставлении функционального подхода с формальным, последний показывает свою несостоятельность, когда в плане морфологии не может объяснить, почему при семантической равнозначности одни грамматические формы предпочтительнее другим, а в плане синтаксиса, почему предложение, имея одно семантическое наполнение, может иметь больше, чем одно значение в зависимости от контекста. По определению О.В. Александровой, функционализм ставит перед собой задачу - объяснить, как грамматические правила оперируют в естественных процессах коммуникации и как можно сделать этот процесс более эффективным и продуктивным. В этом отношении зафиксированные канонами грамматические описания языковых явлений приобретают второстепенное значение, поскольку язык рассматривается с точки зрения его социального использования говорящим и слушающим [6: с. 186].
Разные школы функционализма возникали в силу того, какую из разнообразных функций языка следует признать главной. Вопрос о числе функций языка остается сугубо дискуссионным. Современная лингвистика насчитывает их от 1 до 26. Так Г.В. Колшанский отмечает всего одну функцию - коммуникативную. К. Бюлер выделяет концепцию 3-х функций: экспрессивной, апелля-тивной и репрезентативной [73: с. 566]. Н.А. Слюсарева насчитывает 4 основные функции и несколько вторичных: коммуникативная, когнитивная, эмоциональная, метаязыковая [92: с. 22]. А.А. Уфимцева также предлагает 4 функции: функцию обозначения, гноеологическую, коммуникативную, прагматическую [99: с. 8]. Р. Якобсон указывает 6 функций речевой коммуникации, ориентированных на различные компоненты речевого акта: говорящего, адресата, контакт, ситуацию, код и сообщение [92: с. 23]. Однако, как считает Е.С. Кубряко-ва, из всего многообразия функций главной является лишь одна (коммуникативная, либо когнитивная, но нередко и одна и другая вместе взятые). К этим двум добавляется еще экспрессивно - эмоциональная, поэтическая функция [63: с. 217].
Главенствующую роль функциональный подход отводит категории зна- чения. Распространение семантически и прагматически ориентированных исследований можно связать с утверждением функционализма как центрального принципа в исследовании языка. Функционированием языка считается выражение значений и их передача, поэтому, согласно Р. Виленскому и А. Вижбицкой, средоточием усилий лингвистов является категория значение и сам язык как система обеспечения его выражения [63: с. 218].
В центре исследования функционализма находится связный текст (дискурс). Однако объединение предложений и формирование текста стало объектом изучения в современной лингвистике лишь недавно. Традиционная грамматика в качестве основной единицы синтаксиса рассматривала предложение, и выйти за его рамки означало выйти за пределы грамматики. В частности Л. Блумфильд определял предложение как независимую языковую форму, не включаемую посредствам той или иной конструкции в более сложную языковую форму, рассматривая текст лишь как диагностический контекст для раскрытия внутреннего строя предложения [19: с. 178-179]. С этим положением нельзя согласиться, поскольку для многостороннего анализа не достаточно понимания фонологической, морфологической, синтаксической и семантической структуры контекстно-свободных предложений, чем занималась генеративно-трансформационная грамматика. Только связный текст, состоящий из двух или более предложений, связанных между собой семантико-тематически и синтаксически, и являющийся выражением более крупных речевых произведений, дает возможность понять роль и функцию входящих в него предложений и их коммуникативную нагрузку. Как считает Н.И. Жинкин, "человек не говорит отдельно придуманными предложениями, а одним задуманным текстом" [45: с. 108]. Это мнение разделяется О.В. Александровой, Н.Д. Арутюновой, М.Я. Блохом, В.З. Демьянковым, Т.А. Комовой, Н.А. Слюсаревой и др.
Возникновение теории текста (дискурса) является результатом стремления вывести синтаксис за пределы предложения (гиперсинтаксис Б. Палека, макросинтаксис Т. ван Дейка, синтаксис текста В. Дреслера). Огромный вклад внесли разработка прагматики речи (теория речевых актов), тенденция подхо- дить к речи как к социальному действию, интерес к субъективному аспекту речи.
В отечественной и зарубежной лингвистике используется термин "дискурс" (фр. "речь"), который определяется как связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами. Э. Бюиссенс определяет дискурс как функциональную часть, выделенную из речи. Э. Бенвенист - как предложения, функционирующие в речи, когда позади остается система знаков, и мы вступаем в мир языка как средства общения [73: с. 136]. Дискурс - это текст, взятый в событийном аспекте, речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессов). Он включает паралингвистическое сопровождение речи, включающее ритмическую (автодирижирование), референтную (связывающую слова с предметной областью приложения языка), семантическую (мимика и жесты), эмоционально-оценочную, функцию воздействия на собеседника (жесты, побуждения, убеждения). Дискурс изучается совместно с соответствующими "формами жизни" (репортаж, экзаменационный диалог и др.). Его жизненный контекст моделируется в форме фреймов (типовых ситуаций) и сценариев, делающих акцент на их развитие ("движения" в определенной языковой игре Л. Витгенштейна, "шаги" И. Гоффмана) [73: с. 137].
70-80-годы охарактеризовались попытками лингвистов разграничить эти два термина. Текст определялся как абстрактная, формальная конструкция, в то время, как под дискурсом понимались различные виды ее актуализации, рассматриваемые с точки зрения ментальных процессов и в связи с экстралингвистическими факторами.
И.Р. Гальперин понимал под текстом произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, состоящее из названия, заголовка и ряда сверхфразовых единств (абзацев), объединенных разными типами лексической, грамматической, логиче- ской, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку [16: с.15]. Однако такое понимание значительно сужает понятие текста, сводя его лишь к письменной форме речи.
Знаменитое высказывание М.Хайдеггера: "Язык - дом бытия" означает, что положение человека в мире действительности осмысляется, описывается и систематизируется с помощью языка. Следовательно, текст нужно рассматривать как психофилологическую целостную систему, как речевое сообщение автора о каком-либо фрагменте осмысленной им реальности. В мыслительно-языковом "зеркале" - тексте отражается внутренний мир человеческой мысли [43: с. 94].
О.В. Александрова, Е.С. Кубрякова рассматривают дискурс как динамичное явление, связанное с реальным речепроизводством. Это связный текст в совокупности с прагматическими и другими факторами, рассматриваемый в событийном аспекте [64: с. 188-189]. При его анализе необходимо исследовать определенный отрезок, учитывать участников этого процесса, их знания и суть сложившейся ситуации общения. Аналогично рассматривает понятие "дискурс" В.З. Демьянков, который трактует его как фрагмент текста, состоящий из более, чем одного предложения, или независимой части предложения, когда путем концентрации вокруг некоторого опорного концепта создается общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и др., определяемые не столько последовательностью предложений, сколько общим для создающего и интерпретирующего дискурс миром, который строится в ходе развертывания дискурса [42: с. 37].
П. Серио, исследующий дискурс хрущевской и брежневской поры, понимает под дискурсом особое использование языка (активация особого словоупотребления, грамматики, лексических правил) для выражения особой ментальносте, идеологии, что создает особый "ментальный мир" [42: с. 38].
Как отмечает Т.А. ван Дейк, дискурс не может быть лишь текстовой или диалогической структурой, а является сложным коммуникативным явлением, включающим в себя социальный контекст, дающий представление как об уча- стниках коммуникации, так и о процессах производства и восприятия сообщения, являясь сложным единством языковой формы, значения и действия [40: с. 121-122].
Похожие высказывания мы встречаем в работе СМ. Хэнеша, который вслед за Дж. Брауном и Дж. Юлом считает, что дискурс демонстрирует использование языковых форм в процессе коммуникации, другими словами, как говорящий создает языковое сообщение, и как собеседник работает над этим сообщением, чтобы интерпретировать его [114: с. 2].
Дискурс отражает субъективную психологию человека и по этой причине не может быть отчужден от говорящего. Психологи подчеркивают неправомерность интерпретации процесса человеческой коммуникации в терминах теории информации, поскольку в этом случае упускаются важнейшие характеристики именно человеческой коммуникации, ведь говорящий и слушающий -не две системы, осуществляющие движение информации, а активные субъекты, выражающие свое внутреннее отношение к предмету речи. Ш. Балли отмечает, что даже самые отвлеченные вещи предстают в речи, пропущенные сквозь призму наших нужд, потребностей и желаний в смутном свете субъективного восприятия [9: с. 22]. Выделяются такие факторы, как общее восприятие жизни и отношение к ней, оптимизм и пессимизм, наивность и скептицизм, способность сохранять философское спокойствие и раздражительность, интерес к происходящему и безразличие [37: с. 26].
Мы приходим к выводу, что при использовании любого из терминов -текст или дискурс - говорится об изучении языка в его живом употреблении, что влечет за собой совмещение двух подходов к анализу входящих в его состав предложений: структурно-семантического, логического, коммуникативного и, с другой стороны, ситуативного, психологического, социолингвистического и культурно-исторического [42: с. 61].
Текст как конечный результат речетворческой деятельности человека изучается лингвистикой текста, которая рассматривает лексические средства, тектонические (порядок слов, интонационные средства и др.), графические средства, общий фонд знаний.
Изучение текста сопряжено с исследованием связности (правила построения связного текста в результате последовательного развертывания основной темы, основы чего были заложены в нарративной грамматике и связаны с идеями В.Я. Проппа, описавшего принципы построения волшебной сказки) и цельности (выявление функциональной нагрузки элементов и декодирование содержательной стороны, что необходимо для анализа художественного произведения) [73: с. 508].
Среди основных задач данного подхода следует назвать следующие:
Изучение системы языка в речи, в процессе функционирования;
Исследование когнитивных и прагматических факторов, их влияния на процесс речепроизводства;
Выделение дискурса в устном и письменном варианте в качестве объекта исследования;
Рассмотрение семантического и функционального как дополняющих друг друга свойств языка [16: с. 11].
Таким образом, функциональный подход знаменует отказ современной лингвистики от формальной парадигмы знания, не желающей изучать прагматические и дискурсивно-мотивированные факторы в использовании языка. Это особенно заметно на более поздних этапах развития функционализма (неофункционализма), где одной из задач становится изучить язык в действии, в его употреблении. Если генеративизм отказывается рассматривать проблемы использования языка, то прагматически-ориентированные исследования характеризуются стремлением изучать проблемы функционирования языка в процессе коммуникации, уделяя внимание факторам разговорной речи, обстоятельствам коммуникативных актов и условиям их проведения. По мнению М. Хэлло-дея, 70 - 80 годы характеризуются отказом лингвистики от игнорирования проявления человеческой сущности в языке и от "формализаторской редукции в языке " [42: с. 285]. Этому способствовало появление теории "речевых актов" и "коммуникативной компетенции", конверсационного анализа и исследования дискурса, нарратологии (изучающей принципы повествования), грамматики рассказа, общей теории речевого поведения.
Работам, ориентированным антропологически и функционально, близки исследования прагматического толка. ПРАГМАТИКА традиционно определяется как наука о речевых актах. Термин "прагматика" (от греческого "дело", "действие") несет в себе множество значений. Одни ученые понимают под ним актуальное членение, другие - субъективные оценки говорящего, третьи - речевые функции, четвертые - закономерности ежедневного общения [79: с. 17]. Впервые он был введен одним из крупнейших исследователей в области семиотики (науки о знаках) - Ч. Моррисом, который рассматривал прагматику как один из трех аспектов семиотики, подразделяющейся на семантику (учение об отношениях знаков к объектам действительности), синтактику (учение об отношении между знаками), прагматику (учение об отношениях между знаками и их интерпретаторами (теми, кто пользуется знаковыми системами) [9: с. 3]. Другими словами, это означает использование семантических и синтаксических единиц в реальных ситуациях общения.
Аналогично определяет термин "прагматика" Т. ван Дейк как отношения между знаком "sign" и использующим его индивидом "user". Грамматика должна определять условия, которые делают одно и то же высказывание приемлемым или неприемлемым для говорящего в определенной ситуации общения, при условии правильности синтаксического построения и семантического наполнения высказывания [16: с. 8].
Дж. Лич рассматривает прагматику как учение о ситуативном значении высказывания, поскольку в прагматике семантическое значение рассматривается с точки зрения определенной ситуации, включая самих участников коммуникативной ситуации [6: с. 186].
Отсюда можно сделать вывод, что прагматика - область лингвистики, изучающая поведение знаков в реальных процессах коммуникации.
Иногда "прагматика" употребляется в значении "языкознание", то есть как предмет языковедческой науки - язык, существующий в речи. Однако язы- коведение (наука о языке, его формах и употреблении) - более обобщенное понятие, включающее разные подходы к изучению языка и его аспекты. Прагматика как более узкое понятие рассматривается как раздел языковедения [16: с.
Эта область исследования связана с именами известных философов, таких как Ч. Моррис, Ч. Пирс, У. Джемс, Д. Дьюи, а также лингвистов - Дж. Остина, П. Грайса, Дж. Лича, Т. ван Дейка, которые внесли огромный вклад в развитие науки, определив общие идеи функционирования знаков и знаковых систем, определили основные понятия семиотики, ввели различия между синтаксисом, семантикой и прагматикой. В течение долгого времени семантические и прагматические аспекты оставались без внимания. Обращение к внеязыковой действительности, процессам коммуникации и ее участникам не рассматривались вообще. Как подчеркивает В.В. Петров, слабым и уязвимым местом лингвистики была недостаточно прочная связь с реальной, практической деятельностью людей [82: с. 471].
Видя, как зачастую пренебрегали изучением отношения знаков к их интерпретаторам, как теоретическая лингвистика становилась абстрактной и замкнутой системой, многие исследователи открыто выражали свое несогласие. Так А.А. Ветров писал, что для того, чтобы слово стало знаком, одного вхождения в предложение не достаточно. Решающим фактором является отношение к произносимым словам того человека, который их слышит [26: с. 57]. Если человек, выходя из комнаты, забыл выключить приемник, и слова лекции произносятся в пустой комнате, то они не функционируют в качестве знаков. Аналогично, написанное в книге само по себе, вне отношения к лицу, воспринимающему этот текст на письме, не обозначает предметов. Это лишь физическое явление, следы типографической краски и чернил, но они оживают, когда их воспринимает человек, знающий данный язык. Здесь под слушающим и говорящим понимаются интерпретаторы, то есть те, кто пользуется знаковыми системами. Вслед за А. Гардинером, утверждавшим, что знаки, являясь неодушевленными вещами, не могут обозначать что-либо до тех пор, пока не вмешается в качестве действующей силы человек, польский философ А. Шафф считает ошибочным отвлечение от организованной системы - человека, так как при этом "фетишируются знаковые отношения"[26: с. 62].
70-годы явились решающим этапом в лингвистике, что проявилось в сокращении расстояния между языком и жизнью. В центр исследования были поставлены реальные условия функционирования языка, его прагматические аспекты, было положено начало исследованию понятий реальной жизни, что объединило философов, лингвистов, логиков, психологов и представителей других профессий.
Прагматика занимается проблемами значения, особенностями практической речи, правилами речевого поведения, выявлением неявных смыслов высказывания и т.д.[9: с. 3].
Первостепенной задачей прагматики является выявление значения высказывания. Это объясняется тем, что для понимания истинного смысла высказывания недостаточно знания лексического и грамматического наполнения. Необходимо понять, что имел в виду говорящий в данной ситуации. Л. Витгенштейн образно сравнивает процесс общения с игрой в мяч, когда человек, поймав мяч, не знает, что ему делать дальше: бросить его назад, оставить лежать на земле, подобрать и положить в карман и т.д. Имеется в виду, что собеседникам необходимо уловить особенности данной речевой ситуации, правила поведения ее участников, цели и границы [114: с. 1]. По мнению Т.А. ван Дейка, интерпретация дискурса - часть интерпретации взаимодействия участников коммуникации в целом: их целей, задач (интерактивный момент), их роли в соответствии с ситуацией: беседа в баре, на экзамене (интерактивные ограничения). Для понимания высказывания (Т. ван Дейк использует термин Бивера "стратегия понимания") одних текстуальных характеристик не достаточно, необходимо учитывать цели, ожидания, знания о мире. Воспринимая информацию, мы извлекаем не только выраженное говорящим значение, но и значение, наиболее релевантное с точки зрения наших интересов, представлений и ожиданий [41: с. 163]. Значение слова рассматривается в связи с коммуникативной направленностью речевого акта, как орудие, с помощью которого совершается действие. Слушающий воспринимает сигнал, результатом чего является определенная реакция. Ч. Стивенсон рассматривает значение как диспозиционное свойство знака, при котором реакцией являются происходящие в слушающем изменения, а стимулом служит слуховое восприятие знака [95: с. 137].
Соотношение высказываний с намерениями говорящих, необходимые для установления истинного смысла высказывания, - сложная задача, так как высказывание может быть средоточием разных интенций. Задача лингвиста -реконструировать условия, при которых высказывание можно считать вызванным определенными ментальными состояниями, для чего необходимо понимать механизмы порождения и понимания речи. Таким образом, здесь мы видим неразрывную связь прагматики с когнитивной лингвистикой.
Прагматический анализ не ограничивается значением высказывания. Большую часть его применения составляет исследование практической речи и ее особенностей. Обиходная повседневная речь - самая древняя и самая основная форма существования языка, существовавшая еще до появления письменной речи. При всей своей живости и непрерывном обновлении разговорная речь в основном своем ядре противостоит ударам времени и сохраняется в веках. Некоторые лингвисты, в частности В.Д. Девкин, рассматривают разговорную речь как "самое естественное проявление языка", а все книжные стили как своего рода вторичный, "ухоженный" слой, производный от первозданного, разговорного [38: с. 14].
Особенностью практической речи является диалог (от греч. dialogos -беседа, разговор двоих). Диалогическая речь - форма речи, состоящая из обмена высказываниями-репликами, на языковой состав которых влияет непосредственное восприятие, активирующее роль адресата в речевой деятельности адресанта [73: с. 135]. Диалогичность многими лингвистами рассматривается в качестве характерологических признаков устной речи (Л.В. Щерба, Г.О. Винокур, З.В. Валюсинская, О.А. Лаптева, Л.П. Чахоян, Л.П. Якубинский и др.). Л.В. Щерба почеркивал, что "подлинное бытие язык обнаруживает в диалоге" [107: с. 4]. Подобное высказывание мы находим у 3. В. Валюсинской, считающей диалог формой существования языка [22: с. 300]. Диалог возникает из необходимости выразить свои мысли, чувства, намерения, желания, волю, сообщить что-либо другому человеку, узнать от него определенную информацию и высказать свое отношение к предмету обсуждения [69: с. 48].
Диалог подчинен психологии межличностных отношений. Он прямо зависит от социальных факторов. Участники диалогического общения выполняют в нем определенные роли, обусловленные моделями речевого поведения. Диалог есть специфическая форма социального контакта, основанная на передаче информации путем социального поведения и социальной связи людей [37: с.5], [7: с. 97]. Д.А. Штелинг утверждает, что человеческая речь существует только тогда, когда есть автор речевого акта, адресат и целенаправленная мысль, которую говорящий хочет донести до слушателей. Речевая деятельность - двусторонний процесс, взаимодействие двух людей, их совместная деятельность. Слово является как бы мостом, перекинутым между говорящим и собеседником, это их общая территория [106: с. 24]. Наличие творца речи предполагает существование адресата, а адресат существует, только поскольку есть отправитель речи. Они мыслятся как одновременно присутствующие в речи, будучи расположенными на входе и выходе общей для них оси коммуникации, что позволяет говорить о межсубъектной горизонтальной оси "говорящий - слушающий". Эту точку зрения разделяет Г.Г. Гадамер. Вопреки мнению некоторых исследователей о том, что по причине противоположности интересов коммуникация между членами общества является столь же невозможной, как между душевнобольными, он рассматривает общение не каёк "взаимное размежевание", или "два протекающих рядом друг с другом монолога", а как "общее поле говоримого", поскольку диалог - не утверждение одного мнения в противовес другому, а преобразование обоих [28: с. 48]. Как утверждает Б.Ф. Ломов, общение - не сложение, не накладывание одна на другую параллельно развивающихся дея-тельностей, а именно взаимодействие субъектов, вступающих в него как партнеры [74: с. 252].
Диалогическая речь характеризуется сиюминутностью производства, быстротой и непосредственностью процесса отражения явлений и ситуаций объективного мира, готовностью говорящих выразить свое отношение к фактам, обилием эмоциональных реакций. Можно возразить, что возможность эмоционального отношения к фактам не является исключительной прерогативой диалогической речи. Однако именно в диалоге это проявляется намного шире, чем в других сферах речевой деятельности. Поэтому многие исследователи считают диалогическую речь наиболее естественной формой языка [50: с. 173].
Всякое социальное поведение определяется какими-то правилами, которые должна сформулировать прагматика. Нормы речевого поведения относятся к сфере "молчаливых соглашений" между членами общества. Различают правила, относящиеся к семантике (основанные на принципе истинности) и правила, относящиеся к области прагматики (основанные на принципе искренности и последовательности речевого поведения) [9: с. 6]. П. Грайс говорит еще о так называемом "принципе кооперации", заключающемся в требовании делать вклад в речевое общение в соответствии с определенной целью и направленность диалога. В связи с этим выдвигаются следующие правила (или "максимы"): полнота информации; максима качества ("Говорите правду!); максима релевантности ("Не отклоняйся от темы!"); максима меры ("Говори ясно, коротко, последовательно!") [9: с. 26 - 27].
Прагматика рассматривает также случаи умышленного нарушения максим. В отдельных случаях такое нарушение правил коммуникации имеет своей целью повышение экспрессивности речи, что придает ей особую эстетическую ценность (повтор, риторические вопросы, ирония, гипербола и др.), где наблюдается проникновение прагматики в сферу риторики.
Среди прочих аспектов прагматики следует упомянуть исследования о выявлении неявных смыслов высказываний. В разговорной речи часто встречаются высказывания, которые трудно определить однозначно, поскольку в зависимости от ситуации они могут принимать различные значения. По опреде- лению А.Н. Леонтьева, высказывания "живут двойной жизнью" [72: с. 49], т.к., с одной стороны, значение реплики входит в социальную память общества (здесь речь идет о наиболее общем значении высказывания), с другой стороны, являясь неотъемлемой частью внутреннего мира отдельного индивида, на это общее значение накладывается индивидуальное [77: с. 74].
По мнению Ф. Кифера, языковое знание можно рассматривать как с точки зрения описания одной языковой формы, так и, отвлекаясь от смысловой стороны, отодвигая языковую форму на второй план. Однако ни описание формы (синтаксис), ни смысла (семантика), не дают полного описания языка, так как языковые факты во многом зависят от контекста [55: с. 333]. Контекст определяется как фрагмент текста, включающий избранную для анализа единицу, необходимый и достаточный для определения значения этой единицы, являющийся непротиворечивым по отношению к общему смыслу текста. Различают микро - (минимальное окружение единицы) и макроконтекст (окружение единицы, позволяющее установить ее функцию в целом тексте), собственно лингвистический и экстралингвистический (ситуация коммуникации, включающая условия общения, время и место коммуникации, предметный ряд, самих коммуникантов и их отношения), вербальный и невербальный (мимика, жесты, телодвижения), эксплицитный (явно выраженный) и имплицитный (являющийся одним из видов пресуппозиции: это либо фоновые знания коммуникантов о предшествующей ситуации, либо знания предшествующих текстов) [73: с. 238].
Т.А. ван Дейк подчеркивает, что связные последовательности предложений не существуют в вакууме, а используются в рамках широкого социального контекста, что делает необходимым изучать социальные вариативности употребления и его разнообразные формы (словесная дуэль, повествование и др.) [41: с. 159].
Для адекватного понимания процесса коммуникации прагматика должна изучать значения в определенном контексте. Истинный смысл фразы может быть непостижимым как для исследователся, так и для участника диалога. Дж. Браун и Дж. Юл рассматривают восприятие и интерпретацию любого сообще- ния как изначально субъективное. Аналогичной позиции придерживается Дж. Деррида, полагая, что каждое последующее декодирование является в свою очередь новым кодированием [114: с. 6]. Л. Витгенштейн пишет, что язык распадается на множество самостоятельных миров, независимых друг от друга языковых игр, и вопрос о том, какое значение имеет определенное выражение, теряет смысл, если не будет уточнено, по отношению к какой языковой игре задается этот вопрос" [82: с. 423]. Поэтому для выяснения имплицитных смыслов высказывания наряду с синтаксическим анализом (форма), семантическим анализом (контекстуально-свободное значение), необходимо учитывать и прагматический анализ (конкретно-зависимое значение). По мнению Р.С. Столнейке-ра, для правильного интерпретирования высказывания необходимо определить тип речевого акта (утверждение, контрафактическое высказывание, приказы, просьбы, призывы, рассуждения, предсказания, предположения, догадки, обманы, оскорбления, обещания, поздравления и т.д.) и описать признаки и свойства речевого контекста, влияющие на определение того, какая именно пропозиция выражена данным высказыванием [96: с. 423].
Как утверждает О.В. Александрова, навык использования необходимой фразы в зависимости от определенной речевой ситуации приходит постепенно, в процессе последовательного приобщения изучающего иностранный язык к системе "неписаных" правил и соглашений, в результате чего развивается чувство языка. С помощью известной фразы германских лингвистов Пола и Вундта "The lion roars" А. Гардинер поясняет, что, несмотря на абсолютную синтаксическую правильность этого предложения, оно не используется носителями языка в непосредственной ситуации общения, так как естественной реакцией человека при виде льва будет фраза "Look!" "The lion!". Первое же высказывание принадлежит к грамматике канона и не соответствует требованию спонтанности разговорной речи [6: с. 186-187].
Исследователи прагматики уделяют огромное внимание рассмотрению пресуппозиции (презумпции), которая входит в класс имплицитных семантических компонентов предложения. Впервые этот термин был употреблен в 1892 зо году Г. Фреге. Затем он был изучен П. Стросоном. Суждение Р является пресуппозицией суждения S в том случае, если и из истинности и из ложности S следует, что Р - истинно [9: с. 32]. Определение пресуппозиции опирается на понятие истинности, а так как истинным или ложным может быть только высказывание, в отличие от предложения, то отсюда следует, что пресуппозиция является компонентом смысла.
Исследования в этой области продолжаются и в наше время. Так В.З. Демьянков пишет, что в интерпретации высказывания используется такой принцип: не все, что слушатель извлекает для себя в том или ином высказывании, в контексте речевого акта, входит в собственно смысл предложения, то есть в смысл какого-то слова или конструкции, так как некоторые компоненты содержания не заложены в смысле, а восстанавливаются слушателем, исходя из контекста и общих правил языкового взаимодействия. Выявление иллокутивной силы предложения расширяет интерпретивную грамматику языка. Поэтому понимание предложения далеко выходит за пределы буквального значения [42: с. 287-288]. її Эксперементальная лингвистика установила, что люди не запоминают ни поверхностную форму предложений, ни их глубинную синтаксическую структуру, из чего следует, что предложение не является самой крупной единицей. По мнению Ф. Джонсона-Лэрда, слушающий имплицитно создает сильно сокращенную и не обязательно языковую модель повествования [75: с. 234].
Следует отметить, что прагматика - перспективная область лингвистики. Выдвигая принцип употребления языка говорящим, прагматика охватывает темы, которые изучаются многими науками: риторикой, стилистикой, синтаксисом, нейролингвистикой, психологией речи, речевой деятельностью, психо- и социолингвистикой, теорией когнитивно-ориентированного дискурса, этикой, психологией общения и т.д.
Последним, но не менее значительным принципом современной теоретической науки является принцип ЭКСПЛАНАТОРНОСТИ, который заключается в стремлении найти объяснение всем языковым феноменам: внутренней организации языка, его отдельным моделям, архитектонике текстов, осуществлению дискурса, процессам порождения и понимания текстов.
Вопреки мнению дескриптивистов, которые считают, что дело лингвистов - констатировать то, что есть, сторонники экспланаторного направления считают необходимым найти способ объяснения наблюдаемых явлений. Этот подход является наиболее верным, поскольку, как справедливо отмечает Е.С. Кубрякова, без толкования причинно-следственных отношений в науке делать нечего [63: с. 222].
В 70-е, как уже отмечалось, теоретизирование начинает отодвигаться на второй план и выдвигаются дедуктивные методики анализа, делаются попытки построения гипотез об устройстве языка, о его непосредственно наблюдаемых структурах, ведется поиск методов, позволяющих проверить некоторые положения и верифицировать их.
У вопроса об объяснении в лингвистике имеются две грани. Первая связана с вопросом о том, что можно считать объяснением, каковы его особенности и какие типы объяснений: структурные, генетические, функциональные и др. должны преобладать. Вторая связана с проблемами определения конечного результата исследовательской деятельности, ее ориентации в целом.
Появлению сдвоенных наук, таких как антрополингвистика, психо- и социолингвистика способствует желание изучить объект комплексно, не только достичь конкретных целей данной науки, а добиться более глубокого понимания и объяснения. Так когнитивное направление занимается изучением языка с точки зрения его роли в осуществлении познавательной деятельности, коммуникативная лингвистика занимается процессами коммуникации и осуществлением речевой деятельности, а целое объединенное культурологическое направление исследования исследует язык для обеспечения нормальной жизнедеятельности.
Таким образом, статус современной науки справедливо считается поли-парадигмальным. Е.С. Кубрякова определяет новую парадигму знаний как неофункциональную, конструктивную, постгенеративную, интерпретирующую, характеризующуюся удачным синтезом когнитивного и коммуникативного подходов к языковым явлениям [63: с. 228]. Это отрицает возможность рассмотрения синтаксиса без учета функций, выражению которых он служит, существование врожденных идей, формализацию языковых данных и систем, практику анализа, не учитывающего типологические, диахронические и эволюционные данные о строении и развитии языков. Р. Лэнгекер связывает будущее современной лингвистики не с формализацией языка, а с союзом между синтаксисом и семантикой, которые друг без друга не существуют. По мнению Т. Гивона, новая парадигма знаний, выросшая из критики наиболее очевидных недостатков генеративизма, функциональна по своей общей направленности, конструктивна по духу, выходит за пределы традиционной структуральной лингвистики и формализованной концепции теории генеративизма и существенно расширяет горизонты лингвистических исследований [63: с. 229].
Новая интерпретирующая парадигма, вобрав в себя лучшие идеи когнитивного и коммуникативного подходов, предстает как свежий и перспективный взгляд на сущность языковых явлений. Она характеризуется особым вниманием к изучению языка в его функционировании (как он существует в человеческой речи, как под влиянием определенных речевых ситуаций могут модифицироваться или меняться некоторые правила синтаксического построения).
Тема нашего исследования непосредственно связана с вышеуказанными моментами. В данной работе речь идет об одной из особенностей разговорной речи, о наличии в ней так называемых неполносоставных предложений - реплик (мы используем термин предложение - реплика, имея в виду единицу речи, то есть высказывание), которые в последнее время стали неотъемлемой частью синтаксиса современного английского языка [6: с. 188]. Действительно, если проанализировать грамматики английского языка даже столетней давности, можно констатировать, что такое явление, как неполносоставное предложение не входило в нормативные статьи этих грамматик. Однако уже в более современных грамматиках, например, профессора С. Гринбаума, упоминаются различные типы неполносоставных предложений как важнейшая часть граммати- ческого построения человеческой речи [113: с. 308], [117: с. 848-849]. Безусловно, использование этого типа предложений связано с определенными функциональными и прагматическими условиями создания речевой цепи, что делает изучаемое явление наиболее актуальным, принимая во внимание неоспоримый факт, что функциональная и прагматическая направленность является наиболее важной чертой современной науки.
Своеобразие разговорной речи тесно связано с ее основным принципом -непосредственностью общения. Поэтому многие лингвисты, в том числе О.Б. Сиротинина, характеризуют высказывание малой развернутостью, отсутствием причастных и деепричастных оборотов, иным порядком слов, возможностью неоформленных лексико-грамматическими средствами вопросительных предложений, так называемых "интонационных средствах" и др. [89: с. 94]. О.А. Лаптева подчеркивает "раскованный ход мысли", "импульсивность возникающий представлений", "неактуальность для говорящего каких-либо стилистических требований", свободный характер синтаксиса" [69: с. 264]
Поскольку современная лингвистика уделяет повышенное внимание реальным процессам коммуникации и взаимоотношениям ее участников, неполносоставные предложения - реплики представляют для исследователей дискурса огромный интерес, так как они точно воспроизводят устную форму разговорной речи и поэтому в большей мере характеризуются теми же чертами, что и разговорная речь в ее устном варианте. Неполносоставные (эллиптические, от греч. elleipsis - опущение, недостаток) предложения понимаются как синтакси-ческие структуры, имеющие пропуск подразумеваемой единицы, который легко восстанавливается из контекста (смысловая ясность обеспечивается смысловым или синтаксическим параллелизмом) или из конкретной речевой ситуации (когда вне ситуации смысл высказывания не однозначен) [73: с. 592]. Они присущи разговорной речи, для которой характерны конструкции с незамещенной синтаксической позицией. Их многообразие объясняется ситуативностью и наличием в непосредственном речевом общении невербальных средств (жесты, мимика). Неполносоставные предложения придают тексту динамичность, большую выразительность и экспрессивность.
Выдвигаются различные предположения, объясняющие существование такого многообразия неполносоставных предложений - реплик в разговорной речи.
По мнению многих языковедов, первые человеческие высказывания были одновременно и существительными и глаголами и представляли собой ситуацию в целом [26: с. 225-226]. Высказывания первобытного человека можно охарактеризовать требованием действия, призывом о помощи, а не описанием фактов и событий. Поэтому если попытаться воспроизвести эти высказывания с помощью средств современного языка, то это будут глаголы в повелительном наклонении: "дай", "неси", "режь", "тяни". Эти факты подтверждаются данными из психологии. Так слово "стул" не выражает информации о предмете (что это -стул), а выражает побуждение к действию ("посади на стул"). Если ребенок говорит слово "мама", то это может означать либо радость, не претендующую на сообщение какой-либо информации, либо просьбу что-либо сделать[26: с. 219]. Первые человеческие высказывания не отсылали слушателя к предмету, как таковому, не констатировали наличие какой-либо вещи, и, с другой стороны, не обозначали действие само по себе. Если попытаться передать их значения с помощью средств современного языка, то получится: "поднимай дерево", "бей зверя", а не "дерево", "зверь" и т.д. Именно такой комплексный смысл имеют звуки детей. Затем на более позднем периоде наблюдается выделение отдельных элементов ситуации: предметов и действий над ними. Эти данные подтверждаются, если мы проанализируем эволюцию речи ребенка. В 1 год и 3 месяца 100 % вокабуляра составляют существительные, затем к 1 году и 8 месяцам - 78 %- существительные и только 22 - глаголы [26: с. 233].
Неполносоставные предложения-реплики занимали умы многих исследователей. Ю.М. Скребнев называл их "самодостаточными коммуникативными сегментами" лишь потенциально являющимися членами полносоставных структур [90: с. 3], а И.Н. Горелов, считая их "свободными, возникающими в непосредственной ситуации общения структурами", предположил, что они по- являются "как экспликация внутренней программы собеседников, когда иные средства общения не достаточно эффективны для достижения коммуникативной цели" [32: с. 35]. Это предположение подтверждается тем, что в определенном контексте неполносоставные реплики имеют исчерпывающий характер и трудно придумать более эффективное средство выражения всего комплекса чувств и мыслей говорящего: For having lived in Westminster - how many years? Over twenty - one feels even in the midst of the traffic, or walking at night, Clarrissa was positive, a particular hush, or solemnity; an indescribable pause, a suspense...before Big Ben strikes. There! Out it boomed. First a warning, musical; then the hour, irrevocable. (V. Woolf, p. 34). Primitive vet complex, elephantine but delicate: as full of subtle curves and volumes as a Henry Moore or a Michelangelo; and pure.clean. salt, a paragon of mass. I exaggerate? Perhaps, but I can be put to the test, for the Cobb has changed very little since the year of which I write; (J. Fowles 2, p. 7).
Л.П. Чахоян приводит следующее основание существования предложений-реплик: в процессе общения говорящий вычленяет отдельные элементы коммуникации с целью снятия дефицита информации по тому или другому вопросу [104: с. 68]. Таким образом, употребление неполносоставных предложений-реплик рассматривается с учетом психологического процесса вычленения: "Do ye think me a senile old woman?" "Not at all, Grandmama. Stubborn and imperious, but never senile. Mayhap a bit autocratic even, but not more than you should be". (C. Coulter, p. 28).
Данное явление можно такие объяснить постоянно существующей в разговорной речи тенденцией к экономии языковых средств. Как считает О.Б. Си-ротинина, "опускается все, что может быть опущено" [89: с. 101]. Этот процесс экономии языковых средств действует на всех уровнях языковой системы, но особенно ярко он проявляется в синтаксисе. Исследователь выражает убежденность, что неполносоставность (эллиптичность) - не просто характерна для разговорной речи, а "просто принципиальна": He said, in a perfectly ordinary voice, "How do you know what I think?" "The evidence of mv eves and ears." (J. Trollope 2, p. 110) "We had a sort of poet in this house once. I expect you'd think nothing to her. Terrible sentimental stuff about God and death and the dew and fairies. Nauseating." "Christabel La Motte". said Maud. "Just so. Funny old bird." (A.S. Byatt 1, p. 78).
Наконец, неполносоставность, являясь категорией речевого синтаксиса, тесно связана с явлением того же уровня - с актуальным членением предложения. Неполносоставные предложения-реплики, являющиеся компонентами диалогических единств (неразрывная связь реплики-стимула и реплики-ответа), обычно имеют элементы, выражающие рематическое (новое содержание) и характеризуются отсутствием элементов, названных ранее [46: с. 202], [118: с. 225] [Ш:с. 24]:
Не felt...as if he had been shipwrecked, as if he were the only survivor of a disaster so obscure that he could never explain it, even to a friend, even to a friend who loved him. To Louise, who must never know of it. _(A. Brookner l,p. 208).
Кроме того, неисчерпаемые экспрессивные возможности неполносос-тавных структур делают их неотъемлимой составляющей описания эмоционального состояния персонажа литературного произведения в момент речи, проливают свет на конфликт во взаимоотношениях, сосредотачивают внимание на наиболее важных моментах повествования: Frederica speaks to Leo. She asks him, would he like to go back to Bran House for three weeks in the summer? With you, he says immediately, as she knew he would. No, she says, with Daddy. Who wants to see you. Very much. All over England she imagines people grinding out these sad sentences... (A.S. Byatt 2, p. 335).
It was a dialogue they had a hundred times over the years, a meaningless litany that seemed to be their only form of communication. How-school-coming along-fine-thank-you-any-problems-no-Father-good. Two strangers discussing the weather. neither listening nor caring about the other's opinion. (S. Sheldon 3, p. 127).
Ярко выраженные эмоциональные особенности неполносоставных предложений делают их объектом пристального внимания исследователей психоаналитического дискурса. Так СМ. Хэниш рассматривает появление эллиптических конструкций как сигнал об изменении в стратегии поведения участника речевой ситуации ("subtle conversational moves"): с появлением эллипсов меняется отношение говорящего, характеризуясь непосредственной обращенностью к собеседнику, меньшей категоричностью, проявлением симпатии и заинтересованности [114: с. 8].
