Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические проблемы феномена речевого воздействия 12
1.1. Взаимосвязь проблем речевого воздействия и риторики 12
1.2. Реализация функции воздействия в тексте 21
1.3. Основные виды речевого воздействия: убеждение и внушение 27
Выводы по Главе 1 35
ГЛАВА 2. Эссе как синкретичный тип текста 37
2.1. Феномен синкретизма и его описание в научной литературе 37
2.2. Синкретизм как основная текстотипологическая характеристика эссе 43
2.3. Реализация функции воздействия в эссе как синкретичном типе текста 49
Выводы по Главе 2 58
ГЛАВА 3. Стратегии и тактики реализации воздействия в тексте эссе 61
3.1. Основания выделения стратегий убеждения и внушения и епрезентирующих их тактик 61
3.2. Стратегии убеждения 72
3.2.1. Стратегия обращения к логической сфере мировосприятия адресата 72
3.2.1.1. Тактика фактуальной аргументации 72
3.2.1.2. Тактика рассуждения 79
3.2.1.3. Тактика выдвижения значимых понятий 89
3.2.2. Стратегия обращения к эмоционально-образной сфере мировосприятияадресата 96
3.2.2.1. Тактика самопрезентации адресанта 96
3.2.2.2. Тактика интимизации 99
3.2.2.3. Тактика выражения авторской оценочности 106
3.2.2.4. Тактика создания образности текста 114
3.3. Стратегия внушения 122
3.3.1. Тактика мифологизации 122
3.3.2. Тактика ритмизации 140
Выводы по Главе 3 148
Заключение 152
Библиографический список 158
Справочная литература 173
Источники иллюстративного материала 174
- Основные виды речевого воздействия: убеждение и внушение
- Реализация функции воздействия в эссе как синкретичном типе текста
- Стратегия обращения к логической сфере мировосприятия адресата
- Стратегия внушения
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено изучению реализации функции воздействия в тексте эссе.
Интерес науки к изучению человека, его мышления и социальных процессов образовал новые стимулы для изучения феномена воздействия, однако, при большом- объеме работ, посвященных отдельным видам воздействия (персуазивность, суггестивность, аргументация), обобщающие результаты таких исследований отсутствуют.
Способы речевого воздействия (РВ), его стратегическая и тактическая реализация рассматривались на материале научных текстов [Чаковская, 1987; Варгина, 2004], обучающих текстов и текстов инструкций [Новичкова, 1987], текстов рекламы [Голоднов, 2003; Ластовецкая, 2005; Полетаева, 2001] и текстов ток-шоу [Ларина, 2004], текстов информационного и ораторского стилей [Красильникова, 2005; Мажар, 2005], текстов политической пропаганды [Логинова, 2004; Лукьянова, 2005] и предвыборных теледебатов [Иванова, 2003]. Гораздо- менее подробно исследовано РВ в текстах эссе, воздействующий потенциал которых во многом обусловлен их синкретичной природой. Специфика реализации функции воздействия в синкретичных типах текста не выступала предметом самостоятельного рассмотрения. Это подтверждает актуальность настоящего диссертационного исследования:
Актуальность изучения реализации функции воздействия в тексте эссе определяется также вниманием современной науки к использованию языка как орудия целенаправленной деятельности человека, к вопросам оптимизации общения и, в частности, к вопросам контроля над структурами сознания и управления процессами активного восприятия и познания мира. Описание синкретизма эссе и положенное в его основу обращение к различным областям научного знания (лингвистике, лингвистике текста, литературоведению, философии, риторике, прагматике, психолингвистике и эстетике) отражают холистический взгляд на мир и интегральные подходы к объектам исследования, свойственные современному научному знанию.
Хрестоматийная мысль М.М. Бахтина о том, что гуманитарные дисциплины и мышление реализуются в форме текста, который является «первичной данностью» всех дисциплин и «той непосредственной действительностью, из которой только и могут исходить эти дисциплины и это мышление» [Бахтин, 2000: 299], обретает новое звучание в контексте современной научной парадигмы. «Человекомерность» науки ориентирует на новое понимание текста, заставляет видеть в тексте результат ментальной деятельности человека, «аргумент, с помощью которого меняется картина мира в сознании реципиента» [Щирова, Тураева, 2005: 135], что свидетельствует о целесообразности комплексного изучения феномена воздействия на уровне текста.
Объектом диссертации является реализация функции воздействия в синкретичном типе текста.
Предметом исследования выступают стратегии и тактики воздействия в текстах англоязычного эссе.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые предпринимается попытка комплексного междисциплинарного описания феномена воздействия и его осмысления с позиций синкретизма. Для уточнения функционально-стилевой принадлежности текстотипа эссе впервые вводится понятие «зона синкретизма», выделяются стратегии и тактики, реализующие различные виды воздействия в синкретичном текстотипе эссе и актуализирующие их языковые средства.
Теоретическую базу исследования составили: работы по теории речевого воздействия и теории аргументации (Н.А. Безменова, Р. Блакар, А.Н. Баранов, Е.И. Варгина, В.З. Демьянков, О.С. Иссерс, И.О. Ситникова, Т.Г. Хазагеров, Л.С. Ширина, Ф. Еемерен, Р. Гроотендорст; К. Burke, Ch. Perelman, L. Olbrechts-Tyteca; I. Richards); работы по суггестивности (M.P. Желтухина, A.A. Романов, И.Ю.
Черепанова, E.T. Юданова) и персуазивности (А.В. Голоднов, В.Е.
Чернявская, J. Brian Stiff, Mongeau Paul, G. Miller, С Carey, R. Cockroft, S. Cockroft) текста; исследования в области диалогизма текста и текстовой категории адресованности (М.М. Бахтин, О.П. Воробьева, О.Н. Морозова, Н.Л. Романова); исследования по стилистике, прагматике, лингвистике и типологии текста (И.В. Арнольд, Э.С. Азнаурова, Н.Д. Арутюнова, И.Р. Гальперин, Е.А. Гончарова, А.Г. Гурочкина, А.А. Залевская, Т.В. Николаева, И.А. Щирова, Н.М. Разинкина, И.Б. Руберт, З.Я. Тураева, О.Е. Филимонова, К.А. Филиппов, В.Е. Чернявская, К. Brinker, R. de Beaugrande, W. Dressier, U. Eco), в том числе работы, посвященные понятию эссе и описанию его характеристик (А.Г. Березкина, В.И. Бычкова, Г.И. Вальц, И.Р. Гальперин, Е.П. Зыкова, О.Б. Иванов, Л.В. Константинова, А.Л. Дмитровский, Е.М. Скурко, И.В. Тихомирова, М.Н. Эпштейн); лингвистические и философские исследования, посвященные явлению синкретизма (А.И.Арнольдов, Ю.В. Архипова, В.В. Бабайцева, К.Э. Штайн, М. Baerman, D. Braun, G. Corbett); философские исследования, посвященные вопросам эстетического воздействия искусства и культурологии (Л.С. Выготский, М.К. Мамардашвили, М.С. Каган, В.П. Руднев.) работы по проблемам мифологии и психоанализа (Р. Барт, А.Ф. Лосев,
Ю.М. Лотман, Е.М. Метелинский, А.И. Немировский, Б.А. Успенский, М. Элиаде, К. Г. Юнг, К. Jung, S. Walker).
Целью работы является выявление набора стратегий и тактик, реализующих функцию воздействия в тексте эссе, и их языковых репрезентантов.
Достижение цели предполагает решение следующих задач: 1) изучить содержание понятия «воздействие» и раскрыть комплексный характер феномена воздействия, описав его как влияние на логическую и эмоциональную, сознательную и бессознательную сферы постижения мира человеком; связать комплексный характер воздействия с усложнением глобального социально-культурного контекста и необходимостью оптимизации механизмов осуществления человеком коммуникативной деятельности; описать процесс реализации воздействия на уровне текста, уточнив понятие «функция воздействия»; изучить основные виды воздействия: убеждение и внушение; описать эссе как синкретичный тип текста, исходя из понимания синкретизма как явления культуры, органично соединяющего структуры культурной реальности; описать специфику реализации функции воздействия в тексте эссе, выделив такие стратегии воздействия, которые будут характерны для эссе как синкретичного текстотипа; определить тактики, актуализирующие стратегии воздействия в тексте эссе, и выявить их языковые маркеры.
В соответствии с целью и задачами исследования в качестве основных методов анализа использовались: дедуктивный и индуктивный методы, метод сравнительно-сопоставительного анализа, метод многоступенчатого дефиниционного анализа, метод лингвостилистического анализа и метод контекстуального анализа.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Изучение проблемы реализации функции воздействия в тексте эссе органично включается в контекст понятия «синкретизм», которое относится к ключевым понятиям современной эпохи и воплощает тенденцию к интеграции научного знания и формированию новой единой картины мира в условиях глобализации культурной, научной и социально-политической жизни общества.
2. Эссе находится на периферии публицистического стиля и граничит с двумя функциональными стилями - стилем научной прозы и стилем художественной прозы, оказываясь, таким образом, в зоне функционально-стилевого синкретизма. Принадлежность эссе к этой зоне определяет сочетание в нем дистинктивных характеристик всех трех стилей и его синкретизм как типа текста.
3. Зона функционально-стилевого синкретизма отражает интеграцию научного и творческого познания, логического эмоционально-образного мышления. Соответственно, для эссе как синкретичного типа текста релевантны две стратегии, направленные на реализацию в нем функции воздействия: стратегия обращения к логическому способу мировосприятия адресата и стратегия обращения к эмоционально-образному способу мировосприятия адресата, которой подчиняется стратегия внушения.
4. Стратегия обращения к логическому способу мировосприятия адресата реализуется посредством трех тактик и маркирующих их языковых средств: а) фактуальной аргументации (лексемы и когнитивы, указывающие на источник знания), б) рассуждения (языковые средства, обеспечивающие связность текста и способствующие четкости его логической структуры) и в) выдвижения значимых понятий (разноуровневые языковые средства, функционально акцентирующие доминирующие текстовые смыслы).
5. Стратегия обращения к эмоционально-образному способу мировосприятия адресата реализуется посредством четырех тактик: а) самопрезентации адресанта (автосеманическое употребление местоимения 1-го л. ед.ч., лексические и грамматические средства субъективной модальности), б) интимизации (языковые средства, запечатлевающие различные формы обращения к адресату и идентифицирующие автора с читателем), в) выражения авторской оценочности (лингвистические средства формирования и усиления оценки) и г) создания образности текста (языковые единицы, формирующие перцептуальные образы и тропы).
6. Стратегия внушения как частная стратегия, подчиненная стратегии обращения к эмоционально-образному способу мировосприятия адресата, реализуется посредством двух тактик: а) тактики мифологизации (языковые средства репрезентации мифологем, формирующие ассоциативно-образный слой текста) и б) тактики ритмизации (синтаксические, лексические и фонетические средства, формирующие ритмическую организацию текста).
Материал исследования составили англоязычные эссе, опубликованные в ведущих английских и американских газетах и журналах (The Time Magazine, The New Yorker, World Watch Magazine, i-D Magazine, The New York Times и т.д.) в XX-XXI вв. В диссертации анализируются эссе как мастеров слова - Дж. Оруэлла, М. Амиса, Дж. М.Кутзее, Э. Хоагланда, С. Зонтаг, Дж. Эпштейна, так и менее известных публицистов, журналистов, редакторов и обозревателей. Общий объем проанализированных эссе составил 3600 страниц.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее результаты вносят вклад в разработку понятия синкретизма, проблем текстотипологии и функциональной стилистики, а также вопросов речевого воздействия и его реализации в синкретичных типах текста. Данные, полученные в результате исследования, способствуют развитию представлений о тексте как о дискурсивной системе, обеспечивающей социальное, культурное и интеллектуальное взаимодействие языковых личностей в социуме.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение в вузовской практике для подготовки лекционных курсов и семинарских занятий по стилистике, лингвистике текста и риторике, на занятиях по письменной практике, а также при написании курсовых, дипломных и диссертационных работ.
Рекомендации по использованию результатов диссертационного исследования: выводы и материал исследования могут использоваться в преподавании учебных дисциплин, связанных с формированием навыков письменной речи, в частности навыков написания различных типов эссе на английском языке, а также с оценкой уровня владения языком (language assessment). Результаты работы могут использоваться при составлении тестов по английскому языку (включая тесты ЕГЭ).
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на конференции «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург, 2007, 2008, 2009) и на научных аспирантских семинарах кафедры английской филологии РГПУ им. А.И. Герцена «Современные стратегии описания текста» (октябрь 2008, март 2009) и «Проблемы когнитивной лингвистики» (март 2009). По теме исследования опубликовано пять научных работ, общим объемом 0,9 п.л., включая материалы трех конференций, и две статьи, из них одна публикация в издании, рекомендованном Высшей аттестационной комиссией.
Объем и структура работы. Содержание исследования изложено на 176 страницах машинописного текста. Диссертация состоит из вступления, трех глав и заключения. Библиографический список включает 184 наименования научной литературы, из них 29 на английском языке, а также словари и источники иллюстративного материала.
В первой главе «Теоретические проблемы феномена речевого воздействия» обобщаются основные теоретические положения, связанные с понятиями речевого воздействия, риторики и новой риторики. С учетом установок современной научной парадигмы, новая риторика рассматривается как междисциплинарная дисциплина, изучающая языковое оформление коммуникативных ситуаций, в которых реализуются различные способы воздействия на аудиторию. Описываются вида воздействия: убеждение и внушение; на основе конститутивных текстовых свойств «адресованность» и «интенциональность» изучается проблема актуализации воздействия в тексте, его стратегического и тактического планирования.
Во второй главе «Эссе как синкретичный тип текста» проблема реализации стратегий и тактик убеждения и внушения включается в контекст понятия «синкретизм», обобщаются результаты основных исследований синкретизма в лингвистике. Уточняется соотношение феномена синкретизма и полевой структуры языковых систем: акцентируется широкое видение синкретизма в языке, запечатленное в понятии «зона синкретизма», которое затем используется для решения проблемы определения функционально-стилевой принадлежности эссе.
В третьей главе «Стратегии и тактики реализации функции воздействия в тексте эссе» выявляется набор стратегий и тактик убеждения и внушения в эссе как типе текста, описываются критерии их выделения и анализируются их языковые репрезентанты в различных разновидностях текстов англоязычных эссе.
В заключении обобщаются результаты исследования, делаются выводы и намечаются перспективы исследования.
Основные виды речевого воздействия: убеждение и внушение
Существуют различные классификации видов речевого воздействия.
Так, в контексте теории речевых актов понятие «речевое воздействие» сравнивается с понятием перлокуции, в котором усматривают речевоздействующий социально-психологический эффект, производимый говорящим на собеседника. В этом случае, исходя из анализа словарного материала глаголов, которые называют и выражают действие, влияющее на человека, выделяют следующие типы воздействий: 1) социальное воздействие (ситуации общения, в которых осуществляются определенные социальные акты: приветствия, прощания, представления, благодарности, извинения, обращения и законодательные акты, вызывающие у собеседника ответные социальные действия); 2) волеизъявление (речевые воздействия, направленные на поведение, поступки собеседника, заставляющие его действовать в соответствии с волей и желанием говорящего, например приказ, агитация, пожелание, вопрос); 3) разъяснение и информирование (сообщение, отчет, признание, объявление); 4) оценочные и эмоциональные речевые действия (моральные оценки поступков, например порицание, одобрение, защита, оправдание); 5) действия, относящиеся к межличностным субъективно-эмоциональным отношениям (оскорбления, брань, угроза и т.д.) (см. подробнее [Федорова, 1991: 47-50]). Такая классификация, однако, представляется чрезмерно узкой, так как воздействие, как будет показано в том числе и в данной работе, не может быть сведено к теории речевых актов и значению глаголов, обозначающих то или иное действие!
Воздействие может быть непосредственным (контактным), когда движение и заключенная в нем информация передаются в форме импульсивного движения (прикосновения и удара), и опосредованным (дистантным), когда информация и закодированный в ней импульс движения реализуются в форме комплекса сигналов, сообщающих о чем-либо и ориентирующих воспринимающую систему относительно их смысла и значения. Выделяются также прямое воздействие, когда субъект открыто предъявляет объекту воздействия свои притязания и требования (пропаганда, агитация), и косвенное воздействие, непосредственно направленное «не на объект, а на окружающую его среду (художественный дискурс)» [Желтухина, 2003: 65].
В связи с проблемой осознанности речевых действий различают намеренное (интенциональное) и побочное (неинтенциональное) воздействие [Карасик, 2002: 127]. При интенциональном речевом воздействии субъект ставит перед собой задачу добиться определенного результата от объекта речевого воздействия. Неинтенциональное речевое воздействие оказывается непроизвольно. Механизмами первого называются убеждение и внушение, а второго -заражение и подражание [Желтухина, 2003: 66].
В контексте понятия «авторская интенция», значимого для понимания механизмов воздействия (см. раздел 1.2 данной главы, с. 24—25), разграничивают два вида интенционального воздействия: убеждение и внушение.
Убеждение (persuasion) - это любое языковое поведение, направленное на то, чтобы заставить аудиторию изменить свое поведение/способ мышления или, напротив, укрепить ее мнение [Halmari, Virtanen, 2005: 3-4]. Понятие убеждения вмещает в себя понимание процесса воздействия как апелляции и к рациональному, и к эмоциональному способам постижения человеком мира (ср. [Карасик, 2002; Варгина, 2004; Ситникова, 2003; Динцис, 2004]). Дж. Миллер пишет: «...убеждение - ситуация изменения поведения с помощью сообщений, обращенных к логике и эмоциям. убеждаемых» (".. .persuasion - situation where behaviour has been modified by... messages... that appeal to the reason and emotions of the person(s) being persuaded") [Miller, 2002: 6] (курсив мой. -Я.С).
Обращение к рациональной сфере миропостижения основывается на положении о том, что люди понимают формальные правила логики и применяют их для формирования суждений о высказывании. Наиболее распространенной разновидностью обращения (апелляции) к логике адресата является аргументация [Brian Stiff, Mongeau, 2005: 128-129].
Аргументация представляет собой ментально-речевую деятельность, направленную на убеждение адресата в истинности, достоверности, вероятности или приемлемости некоторого положения, выдвигаемого адресантом. Структура аргументации включает в себя три элемента: тезис, аргументы и демонстрацию связи тезиса с аргументом. Тезисом называют центральную мысль воздействующего текста, в то время как все другие элементы его логической структуры служат для подкрепления тезиса, подтверждения его истинности или убедительности. В первую очередь, эту функцию выполняют второстепенные тезисы, которые являются аргументами по отношению к главному тезису, но имеют свои аргументы [Аргументация в публицистическом тексте, 1992: 10]. Аргументы, или доводы, представляют собой «речевые построения, которые могут изменить ход мысли получателя речи» [Perelman, Olbrechtsyteca, 1969: 200] и которые опознаются им, выделяются и подвергаются рациональной оценке. Доводом может служить не только слово, но и то, что стоит за словом: возможное действие, событие, факт, дело [Хазагеров, Ширина, 2000: http://www.relga.rsu.ru/n51/rus51 .htm].
Использование аргументов обращено, в первую очередь, к разуму адресата, способного принять или опровергнуть мнение, в котором адресант пытается его убедить [Ивин, 1997: 7]. Однако успех принятия довода зависит не только от выбора языковых средств, с помощью которых аргументируется тезис, но, во многом, от эмоциональной окраски рассуждений эссеиста. Вывод исследователей о том, что наиболее устойчивой является информация, рационально осмысленная и эмоционально усвоенная человеком, соответствует аристотелевской посылке о двух рычагах воздействия ритора на аудиторию: логических и эмоциональных аргументах.
Возможность использования в качестве аргументов не только рациональные, но и эмоциональные суждения (например, обращения к чувствам, авторитету и т.д.) объясняет неоднозначное видение соотношения понятий «аргументация» (argumentation) и «убеждение» (persuasion).
Реализация функции воздействия в эссе как синкретичном типе текста
Функциональный стиль — «исторически сложившаяся, общественно осознанная речевая разновидность, обладающая специфическим характером, сложившимся в результате реализации особых принципов отбора и сочетания языковых средств и соответствующая той или иной социально значимой сфере общения и деятельности, соотносительно с определенной формой сознания» [СЭС РЯ, 2003: 581]. Возникновение и существование функциональных стилей обусловлено спецификой условий общения в разных сферах человеческой деятельности. Стилевая структура языка тесно связана с конкретной историей и условиями жизни говорящего на нем народа и поэтому является различной на разных этапах истории [Арнольд, 2006: 320-322].
Вопрос о функциональном расслоении литературного языка занимает важное положение среди проблем, разрабатываемых современной лингвистикой. В подходе лингвистов к принципам вычленения функциональных стилей нет полного единства, однако намечены более или менее четкие позиции, в соответствии с которыми происходит выделение и описание той или иной коммуникативной функционально-стилевой системы [см. подробнее Разинкина, 2004: 6].
Проблема сопоставления различных функциональных стилей имеет длительную историю. Каждый из периодов этой истории отличается своеобразием рассмотрения обозначенной проблемы.
Согласно Н.М. Разинкиной, можно выделить три таких периода. Для первого из них (50-60-е годы XX века) характерно противопоставление стилей художественной и научной прозы, выявление их различий и противоположных характеристик. Второй период (приблизительно 60-е -начало 70-х годов) отмечается стремлением увидеть черты не только различия, но и сходства художественной и научной прозы; сфера сопоставления стилей расширяется, и в нее включается анализ официально-деловой прозы. Начиная с 70-х годов и вплоть до настоящего времени в лингвостилистике вырабатывается качественно новый подход к сопоставлению функциональных стилей. Он объясняется рядом причин: 1) вниманием к проблеме сопоставления функциональных стилей и степени их проницаемости 2) необходимостью отказа от прямого сопоставления научных текстов с художественными текстами, поскольку отношения науки и искусства не постоянны и зависят от многих факторов (историко-культурного контекста, литературного направления, которому принадлежит художественный текст, и пр.); 3) необходимостью учета жанрового своеобразия текстов (ср. научная монография и роман; научная статья и рассказ и т.п.) [Разинкина, 2004: 17], а также своеобразия и особенностей типов текстов, принадлежащих к тому или иному функциональному стилю.
Для настоящего диссертационного исследования базовой является идея о том, что соотношение научного и художественного функциональных стилей неразрывно связано с взаимодействием художественного и научного познания, с ролью эстетического критерия в этих двух видах познания, с единством чувственного и рационального, образного и логического. Художественное и научное творчество имеют зыбкие и взаимопроникающие границы. Г.В. Колшанский, рассуждая о взаимосвязанности этих способов познания и соответствующих им функциональных стилей, пишет, что «возможные конфронтации интуитивно-художественного и рационально-научного способов восприятия и описания мира не должны приводить к созданию непреодолимого барьера между ними, так как в аспекте понятийно-мыслительного содержания языковых единиц нет принципиальной разницы и в их употреблении и функционировании, ибо они одинаково выражают как рациональное, так и интуитивное, как научное, так и художественное познавательное содержание» [Колшанский, 1975: 134—135].
Важной теоретической посылкой для настоящей диссертационной работы является и мнение о плодотворности изучения пограничных текстов, находящихся на стыке научного и художественного стилей (ср., например, эссе, дневники ученых и их переписка как примеры так называемого научно-эпистолярного жанра, а исторические документальные повести и исторические романы как образец художественного документализма). Все упомянутые типы текста отличаются своеобразным переплетением языковых особенностей художественного и научного стилей речи. В качестве иллюстрации такого «синкретизма языковых средств» Н.М. Разинкина приводит публицистический стиль, для которого характерно «соединение патетической, торжественно-возвышенной и разговорной лексики» [Разинкина, 2004: 19-20].
Стиль научной прозы и традиционно противопоставляемый ему стиль художественной прозы образуют основу стилистической системы любого развитого литературного языка. Суммируем основные дистинктивные признаки этих стилей, чтобы понять, какие черты каждого из них синтезируют в себе тексты эссе.
Функцией научного мышления является осознание мира через логическое восприятие. Для научного стиля характерны объективность, нейтральность, некатегоричность, т.е. взвешенность и соразмерность оценок, обобщенность, логичность и доказательность, точность и ясность, а также сфокусированная коммуникативная направленность на адресата, т.е. диалогичность изложения [Чернявская, 2006 (а): 22].
Научная проза представляет собой такую форму высказывания, которая постоянно отражает рассудочную деятельность человека. При этом язык науки имеет те же свойства, что и само научное исследование: безличность, объективность, рассудочность. Установка на логичность изложения - важное качество научной прозы - позволяет увидеть в ней «такую организациию языкового материала, которая служит, прежде всего, последовательному и систематическому изложению научных вопросов, точной передаче результатов наблюдения, эксперимента, анализа, раскрытию общих закономерностей, управляющих жизнью природы и общества, доказательству правильности (или ошибочности) той или иной теории, концепции» [Разинкина, 2005: 16]. В большинстве случаев научные тексты характеризуются консервативностью в отборе языковых средств выражения. Особое значение придается языковому шаблону, специальной терминологии, общенаучному словарю. Научной прозе свойственен отбор в отношении не только конкретного лексического состава, но и типа употребляемых слов, которые, как правило, называют не конкретный предмет в его индивидуальной неповторимости, а класс однородных предметов, выражают общее понятие. Задача научной литературы, связанная, в первую очередь, с логичностью изложения, находит последовательное языковое выражение и в ее синтаксическом строе. Типовые приемы композиционной организации высказывания формируются в связи с выражением аргументации научной мысли, строгой мотивировкой следования ее звеньев. В научных текстах, пишет Н.М. Разинкина, мы. сталкиваемся с употреблением сложного синтаксического целого (сверхфразового единства), которое, как правило, строится следующим образом: вначале формулируется то или иное положение (факт, гипотеза, концепция), и затем дается его обоснование [Разинкина, 2005: 18-22].
Стратегия обращения к логической сфере мировосприятия адресата
Выделение тактики основано на положении о том, что любое доказательство опирается на факты или аксиомы, апелляция к которым служит веским приемом аргументации. Факты представляют собой данные, реальность которых подтверждена исследованием, заключением экспертизы, мнением авторитета в той или иной области и пр. [Москвин, 2008: 81]. Сущность тактики фактуальной аргументации заключается в указании на конкретный источник знания при аргументации того или иного тезиса или рассуждении. «Получение ответа на вопрос — откуда ты знаешь? — необходимое и достаточное условие для убеждения адресата» [Варгина, 2004: 13]. В классификации аргументов Аристотеля тактику фактуальной аргументации справедливо было бы причислить к естественным доказательствам.
Указанием на источник знания в тексте эссе может служить ссылка на мнение авторитетного человека, например, ученого, исследователя или писателя.
Так, в эссе Will You Still Feed Me? Дж. Эпштейн прибегает к мнению известного спортивного комментатора Курта Кауди для доказательства тезиса о том, что возраст меняет представление человека о будущем:
"Being sixty changes a sentient person s notion of the future. Curt Gowdy, the old sports announcer, used to say of young athletes that their whole future ahead of them. Where else, I wondered, would anyone s future be? But, growing older, I begin to sense that much of my future is behind me" (Will You Still Feed Me? Epstein J. BAE. 1998, p. 11)
В эссе Mug Shot автор, призывая читателей задуматься об уроне, который мы наносим экологии, ссылается на мнение историка Рональда Райта и его книгу, посвященную этой проблеме:
"In Л Short History of Progress, historian Ronald Write argues that the early settlers of ancient Iraq, who built their towns and irrigated their fields and eventually destroyed their land via salination and water logging, probably didn t know what they were doing" (Mug Shot. Prugh T. World Watch magazine. May/June 2005, p.4).
Развивая тезис о роли религии в войне, и в особенности в войне против терроризма, Мартин Амис в эссе The Voice of the Lonely Crowd приводит мнение Рональда Рейгана. Ссылка на одного из авторитетнейших политиков в Америке, являясь доводом к авторитету, демонстрирует адресату, что эссеист не просто голословно рассуждает о политических противоречиях, а видит картину происходящего во всей ее целостности и способен проводить параллели меду явлениями и событиями:
"We recall that Ronald Reagan habitually anathematized the Soviet Union as cgodless ... Iraq is godless too, but this fact is unlikely to be parlayed, just now, into another reason for evading it" (The Voice of the Lonely Crowd. Amis M., p. 13 ).
Маркерами апелляции к мнению уважаемого ученого, писателя или иного авторитетного источника служат цитаты, используемые в процессе рассуждений. Так, подводя итог размышлениям о значении нераскрытых тайн в природе и науке в эссе The Power of Staring, эссеист-физик ссылается на мнение Эйнштейна - бесспорного авторитета в данной области, что является надежным средством убеждения адресата:
"Einstein once said that nature only shows us the tail, but he had no doubt the tail is connected to a lion" (The Power of Staring. NewScientist Magazine. ВС internet database).
Средством ввода цитат в текст эссе выступают в большей степени коммуникативные и ментальные когнитивы to say, to describe, to explain, to point out, to put, to write, to add, to observe, to note, to call:
"...as described by historian Robert Hughes; As Hughes explains" (Why Are We Not Astonished? World Watch Magazine, p. 26);
"...as Oscar Wilde once pointed out" (Is This Luxury! Mar A., i-D Magazine, p. 95);
"As Colonel Gaddafi puts it: ..." ;" ... writes Mr Styen, adding: ... "; "as Mr Steyn patiently insists, it s not about race it s about culture "; "as Frank observes, - ... "; Frank calls Dostoevsky a literary proletarian " (Dostoevsky: The Miraculous Years. Coetzee J. 2002, 146).
Цитаты могут вводиться предложным словосочетанием according to:
"According to Mr Steyn, the progressive agenda , the culture of rights and entitlements, is a literal dead end " (Demographics. Amis M. The Times, April 2007, p. 159).
Реализация тактики фактуальной аргументации в виде цитат значима в критических, и в особенности в литературно-критических эссе.
Критическое эссе Джеймса Вуда Real Life посвящено пьесе Ибсена «Кукольный дом», постановку которой эссеист посетил в Нью-Йорке. Размышляя о своих впечатлениях, автор сравнивает их с впечатлениями, возникающими у него после прочтения пьес и рассказов А.П. Чехова. Вуд отмечает особый стиль Чехова и особую «свободу» его героев. Эту свободу он видит в особом способе изображения Чеховым работы мысли. Аргументируя этот тезис, эссеист приводит цитату из рассказа Чехова «Степь»: она помогает автору убедительно показать, какими средствами достигается чеховская точность описания мира человеческих переживаний и «настоящей жизни»:
"The key to the great freedom of Chekhov s characters lies in his use of how thought works, and how we put this into words. You can see it very beautifully in the Steppe ...A small boy, Yegorashka, goes on a journey across the steppe...As he watches a cemetery go by, the boy thinks to himself: ...When Grandmother had died she had been put in a long narrow coffin... Before she had been alive, and she had brought him soft poppy-seed bun rings from the market, but now she just slept and slept ._One sees here why Joyce admired Chekhov: Before dying she had been alive... but now she just slept and slept. This is not only how a small boy thinks, but how all of us think about the dead, privately: before dying she had been alive. It is one of those obviously pointless banalities of thought, an accidental banality that, being an accident, is not banal" {Real Life. Wood J. BAE, 1998, p. 248).
В литературно-критическом эссе о творчестве Иосифа Бродского один из тезисов, развиваемых Дж. Кутзее, состоит в том, что Бродский лишает поэтов прерогативы вносить вклад в развитие истории и поэзии, но наделяет этим правом метафизический язык - язык как волю и как идею (metaphysical language - language as will and idea). Аргументируя этот тезис, эссеист приводит в качестве довода мнение Бродского о «нейтральности» поэзии Томаса Харди:
Стратегия внушения
Выделение тактики мифологизации отчасти объясняется тем вниманием, которое сегодня уделяется мифу: выступая объектом новых психологических, лингвистических и философских исследований [Метелинский, 1994, 1995; Токарев, Метелинский 1987; Топоров, 1994; Фрейденберг, 1978; Юнг, 2004; Slochower, 1970; Walker, 2002], миф органично включается в «общий научный контекст с доминирующими в нем принципами сложности и плюрализма» [Щирова, Гончарова, 2007: 399]. Миф, который не может не найти той или иной формы отражения в эссе, рассматривается сегодня не как «сказка», «вымысел» или «фантазия», а как «подлинное реальное событие и, что еще важнее, событие сакральное, значительное и служащее примером для подражания» [Элиаде, 1996: 11].
Являясь необходимой категорией сознания и бытия [Лосев, 1991: 25], миф представляет собой важный способ осмысления художественной действительности, выступает носителем особого мифологического (мифотворческого, мифопоэтического, первобытного, магического) мышления, характерного для ранних этапов развития человеческого общества. Специфика этих древних форм общественного сознания и восприятия мира заключалась в полном слиянии человека с окружающей средой, нерасчлененностыо мышления и эмоциональной сферы.
Связь мифологического и художественного мышления отмечается учеными и художниками слова. Так, согласно А.Ф. Лосеву, «художественная форма есть законченный миф», а «художественное понимание - должно быть мифологическим пониманием » [Лосев, 1995: 75-76]. О родстве художественного и мифологического творчества пишет С.Н. Булгаков, полагая, что последнее основано на подлинном «умном видении» [Булгаков, 1994: 59]. «Умное видение» мифологического творчества реализуется с помощью поэтической речи в совокупности мифологических образов, - в этих образах «наше сознание черпает силу», они являются «семенем, прозябающим в душах» [Белый, цит. по Черепанова, 2007: 59].
Говоря о восприятии мифологических образов, создающихся в процессе художественного творчества, целесообразно упомянуть школу мифокритики, обсуждающую возможность сознательного заимствования или бессознательного воспроизведения мифологических мотивов и образов автором художественного текста. Такая традиция осмысления мифа основана на учении Юнга о коллективном бессознательном и развивает идеи Фрейда об индивидуальном бессознательном. Коллективное бессознательное состоит из снов, религиозных переживаний и мифологических мотивов и образов, которые отражаются в мифах различных народов, превращая, таким образом, мифологию в «проекцию коллективного бессознательного» [Щирова, Гончарова, 2007: 397]. Исследователь может находить в тексте осовремененные первообразы - архетипы, которые являются универсальными структурами в коллективном бессознательном, тенденциями, по Юнгу, к образованию мифологических представлений. Эти представления порождаются особым видом мышления в изначальных образах и символах. Они «старше исторического человека и даны ему от рождения с древнейших времен, вечно живущие, продолжающиеся во всех поколениях и по сей день составляющие фундамент человеческой души» [Юнг, 1997: 31]. Обладая творческой и эмоциональной силой, архетип выступает в качестве средства коммуникации между бессознательным автора художественного произведения и бессознательным его адресата, воспринимающего художественное произведение через скрытый в архетипе символ. В то время как реализация архетипов может меняться в зависимости от меняющихся историко-культурных процессов, сам архетип никогда не утрачивает связи с прошлым. У адресата он пробуждает сильные эмоции, оказывая воздействие и способствуя психологической разрядке [Encyclopedia of creativity, 1999: 112-113].
Воздействие мифологических образов, которые адресат находит в тексте, основано, по словам Р. Барта, на внушении, поэтому оно оказывается «сильнее рациональных объяснений, которые могут опровергнуть его позже»; миф производит «непосредственный эффект, а его прочтение совершается мгновенно» [Барт, 1994: 100]. Трудно не согласиться с Бартом и в следующем: «Миф обладает императивностью оклика: исходя из некоторого исторического понятия, непосредственным образом возникая из текущих обстоятельств, он обращен ко мне...» [Барт, 1996: 31]. Внушение, как было неоднократно замечено, апеллирует к бессознательной сфере мировосприятия человека. Принадлежащие этой сфере и актуализирующиеся в тексте мифологические образы оказывают на читателя суггестивное воздействие.
В мифе обнаруживают существование знаков определенного рода -мифологем. Мифологемы - это «сюжетно-понятийные структуры, которые имплицитно содержат в себе повествование о некотором событии, имеющем мифологические корреляты, эксплицированные лингвистически или графически. Мифологемы сопрягают в одном плане выражения два или более пласта содержания, один из которых соотносится с персонифицирующим мифологическим именем, а другой (другие) - с символизированной сущностью» [Руберт, 2001: 66]. Значимым для нашего исследования, и в частности для выделения тактики мифологизации как тактики, реализующей стратегию внушения, является положение о «глубинной, подкорковой локализации мифологемы» [там же].
