Содержание к диссертации
Введение
Глава 1, Семантическая структурация категории «властность» в современном немецком языке
1.1. Формирование понятия «семантической категории» 13
1.2. Понятийная онтология семантической категории «властность»
1.3. Языковая онтология семантической категории «властность»
Выводы по главе 1 52
Глава 2. Формирование и реализация ЛСП «властность»
2.1. Теоретические основы формирования языкового поля 53
2.1.1. Виды полей и их различия 54
2.1.2. Лексико-семантические поля 64
2.2. Структура лексико-семантического поля «Властность» в немецком языке
2.3. Мотивация и реализация конституентов ЛСП «Властность»
2.3.1. Мотивационный формант центральной зоны ЛСП «Властность»
2.3.2. Мотивационный формант ближней периферии ЛСП «Властность»
2.3.3. Реализация семантики «властность» конституентами дальней периферии ЛСП «Властность»
Выводы по главе 2 118
Глава 3. Антропоцентрический компонент ЛСП «властность» в современном немецком языке
3.1. Личностный фактор формирования понятийного потенциала ЛСП «Властность»
3.2. Антропоцентрический характер ЛСП «Властность» 136
Выводы по главе 3 147
Заключение 148
Библиография 152
Список иллюстративного материала 172
- Формирование понятия «семантической категории»
- Понятийная онтология семантической категории «властность»
- Теоретические основы формирования языкового поля
- Личностный фактор формирования понятийного потенциала ЛСП «Властность»
Введение к работе
Человек справедливо считается тем центром, вокруг которого прямо или косвенно сосредоточивается проблематика исследований, проводимых представителями научных дисциплин. Большое внимание проблеме изучения человека в плане фило- и онтогенеза уделяют как зарубежные, так и отечественные ученые психологи, философы и лингвисты (Гибсон, 1979; Сёрль, 1992 и др.). Антропоцентрическая ориентированность не является новым в научных изысканиях, новым является факт её появления в центре внимания ученых в последние десятилетия. В любой деятельности человек выступает субъектом в процессе сознательного осмысления и творческого преобразования окружающей его действительности. Идея об осознанном восприятии окружающего мира и себя, как части отражаемого в сознании мира, перекликается с мыслью Г.Гийома «Человек живет в мире; он видит мир физически, глазами. Но он видит его взглядом человека только тогда, когда он увидел его в себе» (Гийом, 1992: 144). Антропоцентрическая направленность базируется на постулатах теории отражения, согласно которой поведение человека определяется закономерностями порождения и влияния на него отражаемых в его сознании субстанций реального мира, в совокупности их признаков и отношений. Эти отношения представлены такими концептами как знания, сознание, мышление, время, пространство, язык, человек, образующие в их взаимосвязи некую эгосферу.
Признавая ведущую роль языка в познавательной деятельности человека, в том числе и речевой, становится неизбежным проникновение антропоцентризма в лингвистическую науку. Переход к антропоцентризму в лингвистике связан, прежде всего, с ростом влияния идей экзистенциализма (Хайдеггер, 1993; Ясперс, 1995), занимающегося вопросами сущности человеческого бытия, и феноменологии (Гуссерль, 1991). Естественный язык и проблемы, связанные с его изучением, рассматриваются лингвистами в единстве Мир - Человек - Язык (Арутюнова, 1999; Антропологическая
лингвистика, 2003; Бенвенист, 1974; Вежбицкая, 1996; Постовалова, 1988; Степанов, 1975; Телия, 1996).
Антропоцентризм на сегодняшний день есть то направление, которое делает акцент исключительно на поиске системных свойств, отражающих речевое поведение человека. Проявление в лингвистике «человеческого фактора» связано также с развитием психолингвистики и прагмалингвистики. Обычно антропоцентризмом обозначается два круга явлений - система понятий, отражающих сферу деятельности человека, включая его эмоциональную и умственную деятельность, и система анализа текстов с точки зрения коммуникативного процесса - анализ интенций говорящих при создании высказываний и интерпретаций этих высказываний слушающими. Выделение антропологически ориентированных систем анализа в обоих случаях связано с проблемами взаимоотношения языка, сознания и речевого общения.
Переход к антропологической научной парадигме также обусловлен сменой классического представления о процессе категоризации, важнейшем механизме познавательной деятельности. Вслед за Дж. Брунером (Брунер, 1977: 13) понятие «категория» стало базовым понятием когнитивной психологии, рассматривающей поведение субъекта как управляемое процессом актуализации «категорий», или, «когнитивных единиц», внутренних когнитивных репрезентаций окружающего мира. В рамках когнитивной лингвистики непосредственной составляющей механизма познавательного процесса становится понятийная (когнитивная) категория. Посредством понятийных категорий человек классифицирует явления и предметы, которые закрепляются в языке при помощи простых, семантически содержательных языковых единиц, то есть процесс категоризации основывается на естественном языке. Другими словами, структура естественного языка является основой выделения категорий, выступающих как объекты исследования лингвистики. Понятийная категория, воплощающаяся в системе языковых единиц в виде категории
семантической, может служить ключом к пониманию специфики сознания и как следствие, картины мира человека. Семантическая категория, становясь непосредственным объектом лингвистики, способна реально отображать языковую картину мира. Описанию семантических категорий посвящен целый ряд исследований А.В. Бондарко и др.
В ряду семантических категорий особое место в свете антропоцентризма занимают эгоцентрические категории. Понятие «эгоцентрической категории» опирается на теорию эгоцентрических слов, предложенную Б. Расселом (Рассел, 1997: 97). Проблеме семантики эгоцентрических категорий посвящен ряд работ под руководством профессора Ю.М. Малиновича: Н.Г. Виноградова, 2001; И.В.Борисова, 2003; Е.В. Танков, 2003; Пашаева, 2005. В числе базовых эгоцентрических категорий выделяется также категория «властность».
«Человеческий фактор» все более интенсивно вторгается в проблемы семантики, потому как именно языковая семантика оказалась в центре схождения многочисленных попыток с разных сторон разрешить проблемы мыслительной деятельности человека. «Естественный язык - оригинальная знаковая система, являющаяся основой человеческого сознания. Формирование человеческого сознания, то есть сознания понятийного, обобщающего и абстрагирующего происходит посредством естественного языка» (Никитин, 1988: 43). В связи с этим особое внимание уделяется разработке методов исследования семантики лексических единиц. О закономерностях семантических связей между языковыми единицами и о системном характере лексики писали уже в конце XIX - начале XX в. (А.А. Потебня, М.М. Покровский, Р. Мейер, И. Трир, Г. Ипсен и др.). Универсальной формой систематизации языковых значений явилось возникновение теории семантического поля. Семантическая теория, основывающаяся на полевой модели, охватывает величайшее множество точек зрения, которые вскрывают общую идею наличия потенциальных семантических связей всех лексем языка.
Уникальность полевой модели заключается в ряде возможностей, открывающихся в исследованиях языковой науки. Во- первых, она представляет собой одну из форм систематизации языковых значений; во-вторых, по этой модели язык предстает как функционирующая система, в которой происходят постоянные перестройки элементов и отношений между ними; в- третьих, в процессе полевого структурирования раскрываются диалектические связи между языковыми явлениями и внеязыковой действительностью. Механизм этой связи и его закономерности выявляют особенности языковой картины мира, раскрывают ее национальные черты. Поэтому, наряду с систематизирующей способностью, полевая модель представляет собой один из способов репрезентации языковой картины мира.
Как всякая картина мира она имеет двойственную природу. С одной стороны, это некое идеальное, ментальное образование - сумма значений и представлений о мире, упорядоченных по тем или иным основаниям в интегральную систему (Телия, 1996: 176-177). С другой стороны, это объективированное образование, опредмеченное в знаковых, языковых центральных формах. Таким образом, языковая картина мира - это, вторичный, идеальный мир в языковой плоти (Колшанский, 1990: 53).
Элементом языковой картины мира является языковое сознание, которое находит свое отражение в языковых значениях, языковых формах и типах связей между словами. Вследствие того, что языковое сознание не может быть подвержено непосредственному наблюдению, то объектами исследования становятся его репрезентанты. Одним из таковых может являться языковое поле. Анализ теорий языкового поля показывает, что в качестве критерия взаимосвязи лексических единиц может выступать семантическая категория. Языковые поля, формирующиеся на основании какой-либо семантической категории, представляют собой системные образования и служат фрагментом языковой картины мира, отображая при этом ее национальные черты.
Представленная работа посвящена исследованию лексико-
-8-семантического поля, выделяемого на основе семантической категории «властность» в современном немецком языке.
Анализ литературы, посвященной различным аспектам языковой фиксации феномена «властность» свидетельствует о том, что на сегодняшний момент остается ряд неизученных вопросов:
категория властности не выделялась в немецком языке в качестве основного объекта исследования;
не проводилось исследования лексико-семантического поля, объединенного категорией «властность»;
отсутствует определение понятийной онтологии категории «властность»;
не проводился анализ языковых средств выражения властности в немецком языке.
Актуальность данного исследования определяется следующими факторами:
работа выполнена в русле антропологической лингвистики - одной из актуальных парадигм теоретической лингвистики;
отсутствует комплексное описание языковой онтологии категории «властность»;
отсутствует положение семантической категории «властность» в ряду других семантических категорий.
Это свидетельствует о необходимости системного представления категории «властность» и изучения ее актуализации в современном немецком языке, что и предопределило выбор темы исследования, его цели и задачи.
Целью данного исследования является установление
антропоцентрического характера единиц лексико-семантического поля,
объединенного категорией «властность» в современном немецком языке.
Реализация данной цели осуществляется посредством решения
следующих задач;
і. Определение властности в качестве понятийной и семантической
категории.
Выделение лексико-семантического поля, объединенного категорией «властность».
Установление мотивационного характера актуализации конституентов лексико-семантического поля «Властность».
Определение личностного фактора формирования понятийного потенциала лексико-семантического поля «Властность».
Установление антропоцентрического характера лексико-семантического поля «Властность».
Объект исследования - лексические средства выражения категории «властность» в современном немецком языке.
В качестве теоретической модели анализа и систематизации в работе используется полевый метод, позволяющий выявить лексические единицы, объединенные категорией «властность» на системном уровне (лексико-семантическое поле).
Фактологическим материалом для исследования послужили данные словарей и эмпирический материал (1500 речевых ситуаций), который был собран в результате анализа художественных произведений немецких авторов.
Выбор методов анализа был продиктован целью исследования:
анализ словарных дефиниций;
. этимологический анализ;
. метод полевого структурирования;
контекстуальный анализ;
. компонентный анализ.
На защиту выносятся следующие основные положения диссертации:
Категория «властность» является одной из базовых категорий немецкого национального бытия и обладает собственным смысловым содержанием.
Являясь семантической категорией, «властность» имеет определенную
-10-семантическую структуру, состоящую из четырех созначений: «обладание», «повелевание», «волеизъявление», «управление».
Лексико-семантическое поле «Властность» представляет собой иерархическое единство взаимосвязанных лексических единиц, объединенных семантической категорией «властность»; характеризуется моноцентричностью и имеет определенную структуру (ядерную, центральную, периферийные зоны).
Ядро ЛСП «Властность» формируется на основании мотиваций, реализуемых группами лексических средств созначений обладания, повелевания семантики «властность», которые выражают отрицательную эмоциональную оценку. Периферия ЛСП «Властность» формируется на основании мотиваций, реализуемых группами лексических средств созначений волеизъявления, управления семантики «властность», которые выражают положительную эмоциональную оценку.
Модель эгосферы «властность» отражает антропоцентрический характер ЛСП «Властность». Структура эгосферы «властность» представлена ядром и периферией. Ядро эгосферы «властность» образует статусная характеристика субъекта, представленная в пространственном измерении. Вертикаль образуют субъектно-объектные отношения, организованные по сущностному принципу «uber-unter». Горизонталь представлена субъектно-объектными отношениями, организованными по функциональному принципу «leitend-geleitet». Статусная характеристика детерминирует внешние и внутренние характеристики субъекта, занимающие периферийную зону эгосферы «властность». К внешним характеристикам относятся телесные и поведенческие (физические, речевые) свойства субъекта властности, к внутренним характеристикам относятся интеллектуальные и психологические свойства субъекта властности. Научная новизна работы заключается в рассмотрении категории
властности как отражение немецкого национального бытия; в выявлении созначений семантики «властность» и в систематизации лексических средств; в определении особенностей их реализации и мотивации функционирования в современном немецком языке; а также в установлении их использования в соответствии с антропоцентрическим характером категориального значения.
Теоретическая значимость результатов исследования определяется дополнительной разработкой проблем лексического описания языка. Полевая модель категории «властность» может быть использована при изучениии данной категории на материале других языков. Результаты исследования категории «властность» уточняют сферу категоризации окружающего мира и внутреннего мира человека, дополняют семантику эгоцентрических категорий.
Практическая значимость работы состоит в том, что данные исследования могут быть использованы в преподавании теории и практики курса немецкого языка, теоретических курсов стилистики, лексикологии современного немецкого языка, при разработке спецкурсов и создании учебно-методических пособий для занятий по немецкому языку, а также при написании курсовых работ.
Апробация основных положений. Результаты исследования
обсуждались на заседаниях кафедры немецкого языка и методики
преподавания иностранного языка, кафедры русского языка Горно-
Алтайского государственного университета, на заседаниях
методологического семинара «Немецкий язык: функционирование и
методика преподавания» (ГАГУ 2003-2005), на международной научно-
практической конференции «Горный Алтай: проблемы билингвизма в
поликультурном пространстве» (Горно-Алтайск, 2006), на региональной
научно-практической конференции «Социальные процессы в современной
Западной Сибири» (Горно-Алтайск, 2006).
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав,
-12-Заключения, Библиографии, Списка иллюстративного материала. Объем диссертации составляет 173 страницы, из которых 151 страница основного текста. Список использованной литературы включает 208 названий, список иллюстративного материала составляет 20 наименований.
Во введении определяется тема исследования, ее актуальность и новизна, формулируются цели и задачи, определяются методы исследования, устанавливаются выносимые на защиту основные положения, отмечается теоретическая и практическая значимость работы.
Первая глава посвящена вопросу о понятийной категории, формированию понятия семантической категории. Определяется место категории «властность» в немецком национальном сознании, устанавливается языковая онтология семантической категории «властность» в немецком языке и ее структура.
Во второй главе рассматриваются теоретические обоснования полевой организации языковых средств; определяется лексико-семантическое поле «Властность» в современном немецком языке и его структура; устанавливается мотивационный формант центральной зоны и ближней периферии лексико-семантического поля «Властность»; выявляются особенности реализации семантики «властность» конституентами дальней периферии исследуемого ПОЛЯ.
В третьей главе устанавливается антропоцентрический характер лексико-семантического поля «Властность», выстраивается модель эгосферы «властность».
В Заключении обобщаются основные результаты исследования, указываются перспективы дальнейшего изучения рассмотренных в работе проблем.
В Библиографии представлен перечень научных источников в количестве 208 работ отечественных и зарубежных авторов.
Список иллюстративного материала включает 20 произведений немецкоязычных авторов.
Формирование понятия «семантической категории»
Постулат антропоцентризма «человек в языке» напрямую соотносится с экзистенциальной философией - философией бытия человека. Выражением специфики бытия является научный конструкт «картина мира». Одной из процедур создания картины мира признается осмысление, объективация, экспликация образов мира, лежащих в основе жизнедеятельности человека и его практической деятельности. Средства практической деятельности человека обусловлены этнической культурой, к которой он принадлежит. Уникальность каждой культуры является результатом этноспецифической организации элементов опыта ее носителей.
Основополагающим компонентом этнической культуры является картина мира, которая может быть исследована через призму сознания ее носителя. Однако по той причине, что сознание недоступно прямому наблюдению, его исследование представляется возможным через языковое сознание - одну из форм объективации сознания. Представление о языковом сознании на сегодняшний день было выработано в рамках деятельностного подхода и определяется как совокупность перцептивных, концептуальных и процедурных знаний носителя культуры об объектах реального мира (Тарасов, 1996:7).
Базовым процессом для уточнения картины мира в языковом сознании является выделение категорий. Категорию как феномен человеческой мысли связывают, прежде всего, со сферой научной и философской мысли. Именно в философии, с возникновением интереса к проблемам сознания и познания, было выработано само понятие категории, разработаны первые категориальные системы (наиболее известны из них в Античности - аристотелевская, платоновская, в XVIII-XIX вв. - кантовская, гегелевская, в конце XIX - XX вв. - экзистенциалистская, диалектико-материалистическая). В процессе развития научного познания каждая конкретная наука сформировала свою категориальную систему, не отказываясь при этом от понятий общенаучных (например, "информация", "симметрия" и др.) и философских ("тождество", "противоречие", "случайность", "необходимость", "время", "пространство" и т. п.).
Именно в сфере научной и философской мысли категория приобрела логический вид и получила следующую формулировку: предельно общее понятие, отражающее наиболее существенные, закономерные связи и отношения объективной действительности и познания, последний результат абстрагирования от предметов их особенных признаков (НФС: 481), а категоризация, таким образом, стала отождествляться с логической операцией обобщения, которая заключается в целенаправленном переходе от видового понятия к родовому путем отбрасывания видообразующих признаков.
С развитием антропологической науки, и в частности с проникновением антропоцеитричного подхода в лингвистические исследования, традиционные представления о категории и категоризации подверглись пересмотру. Речь идет не об отрицании логических принципов категоризации в целом, а «о пересмотре самого процесса классификации явлений действительности в том виде, в котором он происходит в повседневной человеческой жизни» (Кубрякова, 1994: 45). В рамках антропологического подхода при выделении категорий за точку отсчета принимается сам человек, сущностные характеристики его бытия. Показательно в этом отношении обращение исследователей к элементам обыденной понятийной системы (понятийные системы представителей западной культуры - Э. Рош., Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, восточная понятийная система - Дж. Лакофф). Анализ исследований показал, что в повседневной категоризации (отраженной, в частности, в языковой картине мира) формируются весьма специфические объединения, не вполне соответствующие классическим логоцентрическим нормам платоновско-аристотелевской категоризации, действующим в сфере науки и философии.
Ученые приходят к выводу, что с помощью научных категорий не представляется возможным отражать природу человеческого сознания и адекватно фиксировать процесс категоризации в повседневной жизни. Человек, сводя все многообразие объектов, явлений, процессов внутреннего и внешнего мира в определенные рубрики, руководствуется естественными, донаучными категориями, отличающимися от научных. Этот взгляд получил развитие в теории прототипов, начало которой было положено работами Э. Рош (Вишаренко 2003, 152). Под прототипом понимается представитель категории, в наибольшей степени проявляющий категориальные свойства. Прототип быстрее опознается, усваивается, чаще употребляется в речевом узусе. Объекты соотносятся с членством в категории, когда их сравнивают с прототипом. Это позволяет в рамках категории структурировать элементы познания как иерархически организованное целое, устанавливая зависимость смысла элементов от смысловых связей системы. Таким образом, естественные категории, организованные вокруг прототипов, представляют собой наивные модели мира. Они находятся в прямой зависимости от жизненного мира, представляющего реальность для человека. То, что реальность у каждого индивида обладает культурной спецификой, не требует подтверждения и позволяет утверждать, что она не может быть описана в универсальных для всего человечества понятиях и категориях.
Говоря о категоризации в повседневной деятельности человека нельзя «выявить независимо от мышления человека необходимые и достаточные условия для последовательной классификации всех реалий мира» - указывает Дж. Лакофф (Лакофф, 1988: 42). Из этого следует, что при категоризации задействованы когнитивные механизмы, используемые человеком в процессах познания мира и его «оязыковления». Когнитивная наука поставила вопрос о категоризации как вопрос «о когнитивной деятельности человека», другими словами о том, «на основании чего классифицирует вещи обычный человек и как он сводит бесконечное разнообразие своих ощущений и объективное многообразие форм материи и форм ее движения в определенные рубрики» (Кубрякова, 1994:45).
Очень многое для ответа на этот вопрос, по мнению исследователей, дает изучение категориальных классификаций в случае естественного языка. Как бы ни определяли когнитивный статус категориальных объединений, классов языка, главное, что принципы, которые обнаруживаются при подведении той или иной языковой единицы (чаще всего обращаются к лексическим единицам) под определенную категорию, не являются собственно языковыми правилами: язык отсылает к ментальной концептуализации мира.
Понятийная онтология семантической категории «властность»
Понятие «властность» как поведенческая черта относится к сфере психологических и мотивационных основ индивида. В многочисленных работах философов, историков, психологов «властность» рассматривается как общая характеристика индивида, обладающего властью. Под «властью» понимается способность или потенциальная возможность людей принимать решения, оказывающие влияние на действия других людей (Современная западная социология: 56). Феномену власти уделяли пристальное внимание античные мыслители - Платон, Аристотель, к нему проявлял большой интерес Н. Макиавелли, Т. Гоббс, Дж. Локк, И. Кант и многие другие философы и теоретики средневековья и Нового времени. Существенный вклад в разработку теории власти внесли В. Парето, Г. Моска, Р. Михельс, М. Вебер, Т. Парсонс. Английский политолог Дж. Томпсон, исследовав феномен власти, утверждал наличие взаимоотношений между действием, институтами и социальной структурой. На уровне действия - это способность субъекта власти действовать в соответствии со своими интересами и целями, вмешиваться в ход событий и изменять его, а характеристикой данной способности является понятие «властность». Глубинно-психологическая сущность властности заложена в сознательно- подсознательной совокупности мотиваций, движущих человеком и детерминирующих его жизненные активации. Такое понимание властности обнаруживает психологические корни в учении 3. Фрейда и последователей в той его части, где рассматривается взаимосвязь сознательного, подсознательного, бессознательного: Оно, Я, супер-Я (Ид, Эго, супер-Эго). Подобная трактовка проблемы связана с идеями С. Кьеркегора (раб. «Или-или», «Страх и трепет», «Болезнь смерти») и М. Хайдеггера. В.М Кайтуков в своей работе «Эволюция диктата» указывает, что основу властности как категории бытия индивида и социума составляет гедонизм - категорий определяющая направленность мотиваций (Кайтуков, 2000: 7). Термин соответствует расширенной семантике «принципа удовольствия» 3. Фрейда, включающий не только голод, секс, самосохранение, но и отчуждение от труда, самозащиту, мышление и др. Инициация самопричисления индивида к структуре власти стимулируется возможностью его гедонизма. Эпитет античной Стой выразил гениальную мысль: «Раб никогда не хочет свободы для всех. Ему нужно лишь рабство для других» (цит. по В.М. Кайтуков, 2000: 102), Вышеизложенное подтверждает тот факт, что в многочисленных рассуждениях выдающихся мыслителей о феномене власти понятие «властность» причисляется к числу базовых категории человеческого бытия.
Для рассмотрения понятийной онтологии категории «властность» ъ немецком национальном сознании представляется необходимым обратиться ъ этнологической характеристике национальных особенностей немцев, Пс поводу особенностей французский этнограф и социолог Клод Леви-Строс писал: «Оригинальность каждой из культур заключается, прежде всего, в ее собственном способе решения проблем - перспективном размещенйт ценностей, которые общи всем людям. Только значимость их никогда не бывает одинаковой в разных культурах и потому современная этнология все сильнее стремиться познать истоки этого таинственного выбора» (цит. по Брасов, 2000 158). Развивая данную мысль, Н.С. Трубецкой отмечал, что «только вполне самобытная национальная культура есть подлинная, только она отвечает этническим, эстетическим и утилитарным требованиям», и далее «если человек только тогда может быть признан истинно мудрым, добродетельным прекрасным и вежливым, когда он «познал самого себя» и стал самим собой, тс же самое применительно к народу. А быть самим собой применительно народу - значит иметь самобытную национальную культуру» (Трубецкой 1994:119).
Изучением бытовых и культурных особенностей народов мира проблемами происхождения (этногенез), расселения (этногеография). культурно-исторических взаимоотношений народов занимается этнография, этнология (Советская энциклопедия, 1978: 302). В современной этнографии выделяются следующие компоненты культуры: - материальная культура- с/х орудия, жилище, одежда, домашняя утварь, пища и т.д.; - компоненты обыденного сознания - различные виды народных знаний; - ритуал - особая программа поведения, с помощью которой коллектив преодолевает критические точки бытия; - этнический образ - представление о типичном для этноса индивиде. Последний компонент заслуживает более подробного рассмотрения. По мнению исследователей, этнический образ вызывает представление обо всем облике человека и его поведении, он во многом сближается с понятием этнического стереотипа: «педантичный немец», «чопорный англичанин», «гордый испанец» и т.д. Работая в данном направлении, исследователи формулируют гипотезу о том, что этнический образ соотносится не просто с мнением о типичном представителе этноса. Он отражает восприятие этнической территории, выраженное через типовую личность. Другими словами, этнический образ персонифицирует народ и страну. В нем территория с ее физическими особенностями, ландшафтом как бы сливаются с типом человека (Мамонтов, 1994: 60-61).
О существующей зависимости между психологией этноса и его географическим положением свидетельствуют работы по этнической психологии, указывается на обусловленность национальных черт характера климатом территории, который оказывает влияние на активность человека (Баронин, 2000: 231). Анализируя территорию, на которой проживают немцы как «частично изолированную территорию», автор характеризует данную этническую общность как «чувствующие интроверты» (на основе типологии личности К.Г. Юнга), «этико-сенсорные интроверты» (по типологии личности А. Аугустинавичуте) (Баронин, 2000: 225-226). Интровертное чувство делает\немцев молчаливыми и трудно доступными. Для защиты они обычно выдвигают отрицательные чувственные суждения или глубокое равнодушие. Они несут в себе атмосферу независимости и самостоятельности. Излишняя подозрительность в том, что другие замышляют зло, подстрекают, интригуют, толкают немца на мобилизацию сил для превращения поражения в победу, рождая в нем при этом «дух воина». Возникают таинственные соперничества, в ходе которых применяются любые средства только для того, чтобы иметь возможность козырнуть. Именно эта особенность немецкого интровертного чувства определяет взаимоотношения немцев с соседями и коллегами, характеризующиеся соперничеством.
С одной стороны, психология этноса не является совокупностью психологических особенностей каждого его члена. С другой стороны, человек, несмотря на свою индивидуальность, приобретает в коллективе его характерные черты. На этапе зарождения первых этнических групп каждый их член играл свою роль в формировании их психического склада. Но с увеличением численности членов этого этноса влияние каждого из них в отдельности постепенно утрачивалось. Со временем, каждый член этноса становился все более подверженным моральным нормам, культуре, традициям, религии, что регулируется и поддается влиянию только массово. Подобные влияния оказываются в ходе таких массовых явлений, как война, революция, оккупация и т.д., то есть тогда, когда множество людей проявляют одни и те же психические реакции на актуальное для них событие. Таким образом, исследователями констатируется постоянство интегральной структуры этноса независимо от изменчивости психологического типа членов этноса. В результате они обозначили такой признак этноса как фиксированную структуру психологических отношений внутри группы. Согласно полученной типологии психологических отношений членов этнических общностей, в немецком обществе преобладают «конфликтные отношения» (Баронин, 2000: 229). Экскурс в историю немецкой нации позволяет сделать вывод о том, что уже со времен эпохи родового строя германские племена характеризовались постоянными войнами.
Теоретические основы формирования языкового поля
Теория языкового поля возникла в результате многолетних поисков путей изучения системных связей в языке. Системный подход, заложенный в языкознание «Курсом общей лингвистики» Ф. Де Соссюра, на сегодняшний момент присущ всем изучаемым явлениям языка. Системность в языке представляется на сегодняшний день упорядоченной и внутренне организованной совокупностью взаимосвязанных и взаимодействующих объектов. Полевая теория охватывает многочисленные концепции, представляющие собой оригинальные варианты общей идеи - идеи семантической связи слов друг с другом в языке.
Актуальным и на сегодняшний день остается вопрос о характере взаимосвязей слов в языке, а также вопрос о принципе организации полевой модели. Об этом свидетельствует не только многообразие терминов, существующих для обозначения полевой модели в языке, но и их содержание.
На сегодняшний день существует довольно широкий спектр ЯЗЫКОВЫХ полей. Выделяются семантические и лексико-семантические поля, разработку которых содержат труды Г. Ипсена, 1924; Й. Трира, 1930; А.А. Уфимцевой, 1961; A.M. Кузнецова, 1980; Л.М. Васильева, 1971; Н.Г. Долгих 1973; Л.М. Босовой, 1977; и других. Изучаются поля грамматические и лексико-грамматические/ грамматико-лексические в работах таких ученых, как Л. Вайсгербер, 1 935; М.М. Гухман, 1971; Е.В. Гулыга, Е.И. Шендельс, 1969; Л.М. Владимирская, 2002 и других. Исследуются словообразовательные поля (Ревзина, 1969; Зенков, 1969; Мехтиева, 1991 и др.), функционально- семантические/ семантико-функциональные (Бондарко, 1974, 1983; Беляева, 1985; Букреева, Шубик, 1986); поля частей речи (Адмони, 1986; Гайсина, 1988; Гусейнов, 1987, 1989; Иванова, 1981 и другие).
В связи с антропоцентрическими тенденциями, активно развивающимися в современной лингвистике, большую актуальность приобретает теория В. Гумбольдта, впервые указавшего на неразрывную связь содержательной стороны языка с интеллектуальной и духовной жизнью народа (Гумбольдт, 1984). Рассматривая язык как особый вид человеческой деятельности, В.Гумбольдт возводит проблему человека в языке в ранг центральных теоретических вопросов языкознания. Позднее возрождение научного интереса к духовному наследию Гумбольдта осуществлялось в 20-х.г. 20 в. одним из серьезнейших направлений в европейской лингвофилософии - неогумбольдтианством. Понимание конкретного языка как уникального пути познания мира, которым следует владеющее данным языком языковое сообщество, являлось главной задачей. Решение этой задачи неогумбольдианцы находили в создании нового описания немецкого языка, основанного, прежде всего, на освящении немецкой языковой картины мира и выявлении особенностей процесса создания этой картины мира (Радченко, 2004: 5).
Однако в понятие языковой картины мира входит некое «динамическое», которое Гумбольдт видел во внутренней форме языка «воздействие формирующей силы, которая в соответствии с условиями и возможностями человеческого духа помогает бытию стать в каждом языке осознанным бытием/сознанием (Bewusst- Sein), со всей исполненной борьбы между взаимосвязью между импульсами со стороны «внешнего мира» и вмешательством человеческого духа» (Гумбольдт,1985: 31). Своей идеей о внутренней форме он указал важность ее исследования: «Исследование внутренней формы конкретного языка, т.е. его понятийного строя и возможностей его синтаксического сочетания, предоставляет нам ключ к оценке всего того, что думается и говорится на данном языке, что совершается на основе интеллектуального труда его носителями» (там же: 251), и дал толчок своим последователям к поиску некой теории, отражающей содержание внутренней формы. Так Й. Трир, считающийся основоположником полевой теории, приходит к следующему мнению: «нет сомнения в том, что идеи о членении языка на поля войдут в будущие теории внутренней формы в качестве их важнейшей составной части. Исследовать членение поля значит ...исследовать кусочек внутренней формы (Trier, 1930: 20). Л. Вайсгербер, понимающий внутреннюю форму как «совокупность содержаний этого языка, то есть все, что из структурированного познания заложено в понятийном строе словаря и содержании синтаксических форм языка» (Вайсгербер, 1993: 102), также был занят поисками путей ее изучения. Согласно признанию положения, что внутренняя форма языка есть некая семантическая структура - Zwischenwelt, представлялось возможным найти ключ к миропониманию его носителей. Поэтому, указывая в дальнейшем на антропоцентричный характер лексико-семантического поля «властность» в немецком языковом сознании представляется необходимым начать анализ теоретических основ формирования языкового поля с неогумбольдианских традиций.
С учением В. Гумбольдта о внутренней форме языка тесно связана теория Й. Трира, который разработал не только новые принципы системного анализа лексики, но и применил их в исследовании обширного фактического материала. Потому, именно Трира считают по праву основоположником полевой теории, которая впоследствии вызвала широкую дискуссию как внутри Германии, так и за ее пределами. Прежде чем найти подходящий термин, теория поля прошла тернистый путь многочисленных интерпретаций.
Так, идея полевого описания языка встречается в работах Г.В. Лейбница, который уже в 1698 г. указывал на необходимость «перечней имен». Автор указывал на способ именования данного предмета, следуя «от вещи к слову». Словарный состав языка, «в коем содержатся все избранные слова, следовало бы лучше и полезнее описать по видам предметов, чем по начальным буквам слов, ибо там родственные предметы помогут объяснить друг друга, хотя в конце к нему надобно добавить алфавитный регистр. Но слово и элементы речи постоянного использования могли бы полезно обоими путями изображаться посредством книги значений (Deutungs-Buch) по алфавиту и посредством книги имен по сортам предметов» (Радченко, 2004: 203). Термин Feld (поле) одним из первых применил в 1856 г. К.В.Л. Хайзе в статье «Система языковедения». P.M. Майер в 1900г. предполагает существование в языке неких «семантических систем» (Bedeutungssysteme), формулируя далее важный для полевой теории вывод о значимости определенного слова по отношению к другим словам. Мысль Майера, которая предвосхищает по сути идею Л. Вайсгербера о позиционной ценности слов внутри поля (Stellenwert), исходит из понимания терминологии как «замкнутой системы, внутри которой каждый член обладает определенным местом» (Mayer, 1910: 145); и далее «система терминов настолько замкнута, что они включают все имеющие отношение к данному значению слова и соединяются друг с другом в «сплошном континууме»,... (Mayer, 1910: 156).
Однако, сам термин «семантическое поле» родился в статье Г. Ипсена «Древний Восток и индогерманцы» (1924), в которой указывается: «...слова не существуют в языке изолированно, но включены в семантические группы (Bedeutungsgrappen), под этим понимается группа таких слов, «...предметное смысловое содержание которых связано с другими смысловыми содержаниями...; вся эта группа очерчивает некое «семантическое поле» (Bedeutungsfeld), имеющее внутреннюю структуру» (Ipsen, 1924:225). Таким семантическим полем он называет группу слов, объединенных их смысловой и грамматической общностью.
Как семантические поля также рассматривались синонимы и антонимы. Впервые А. Йоллес при определении семантического поля прибегает к понятию «synonymon», предполагая, что синонимом является ядро обозначенной смысловой сферы, на которое нацелены постоянно меняющие свое положение в расширяющейся группе слова. Согласно его мнению, не существует четких границ внутри конкретного поля и между его членами (Helbig, 1970: 106). Впоследствии Ф.П. Филин при разработке полевой теории, также считал синонимы и антонимы разновидностями лексико-семантической группы.
Совершенно оригинальной является концепция сущностных семантических связей (wesenhafte Bedeutungsbeziehungen) В. Порцига. Такие отношения он выявляет между словами, одно из которых собой имплицирует другое (например, целовать имплицирует губы) (Porzig, 1934:70). Подобный подход представляется Порцигу истинно языковым.
Личностный фактор формирования понятийного потенциала ЛСП «Властность»
В картине мира образ человека складывается из функционирования и взаимодействия телесных и духовных систем (Апресян, 1995: 171).
При отражении «я» телесного в спектр анализа попадают ситуации, в которых понятие «властность» реализуется посредством описания внешности человека (взгляд, голос и т.д.), частей тела человека (руки, туловище, походка и т.д.), поведения человека. 1. „Gefallen?" fragte eine scharfe Stimme. (Noll, 175) 2. „Vorlaufig noch!" sagte mit unerwartet scharfer Stimme der jiidische Herr von der Staatsanwaltschaft und sah Diederich herausfordernd an. (Mann, 114) 3. Dann tappt sie vor, scharfer sparmen sich die Brauen tiber den erloschenen Augen, und eine andere Stimme, eine ganz harte, herrscht sie mich an. (Zweig, 330) 4. Plotzlich eine Stimme, harter barscher Bafi. (Zweig, 444) 5. Aber auf einmal tonte aus dem Lautsprecher die harte Stimme des Sprechers, (Mann 1,191) 6. Mit strenger Stimme hatte Roberta die schwarze Haushalterin daran erirmert, dass sie bei der Riickkehr vom Ball ihr Zimmer in einem tadellosen Zustand vorzufmden wunschte. (Woodwiss, 143)
В выше перечисленных речевых ситуациях властность субъекта реализуется посредством описания его резкого голоса (1,2), грубого голоса (3,4,5), даже грубого баса (4), строгого голоса (6). Все данные проявления составляют телесную эгосферу субъекта, которая маркирована лексемами, реализующими семантику «властность»: scharf, hart, barsch, streng.
Согласно семантическим принципам согласования прилагательного с существительным в атрибутивной и предикативной конструкции, прилагательные, сочетаясь с именем, либо модифицируют его заданное значение, либо приписывают ему новые признаки (Вольф, 1985). Существенным для исследования оказывается то, что лексемы, эксплицирующие властную семантику, маркируют имена властными свойствами. В результате, определяется телесная эгосфера властного субъекта, представленная физическим свойством субъекта: резкий, грубый, строгий голос.
Довольно частотны ситуации, в которых понятие «властность» реализуется посредством описания взгляда, глаз. 1. Der Oberstormfuhrer richtete den Blick piiifend auf Holt, einen scharfen, durchdringenden Blick aus hellgrauen Augen. (Noll, 199) 2. Sie lachte immer heftiger, uns gleichzeitig mit hartem Blick anblitzend, aber sie zitterte, wahrend sie lachte. (Zweig, 366) 3. Sein Schritt war fester und zielbewusster als sonst, er sah nicht rechts noch links, wortlos stellte er sich vor seinem Untergebenen auf, den Blick finster und streng auf dessen Mtitze. (Mann, 47) 4. Aber streng, grau und abwertend starrten ihre Pupillen mich an und gleichsam durch mich. (Zweig, 361) 5. Ihr Blick, grau, streng und scharf, weicht nicht von mir. (Zweig, 97) 6. Eine, zwei Minuten musterte mich die harten, stechenden Augen, dann -125 knurrte er. (Zweig, 421)
Актуализированные лексемы властной семантики scharf, hart, finster, streng передают характер взгляда, глаз властного субъекта: резкий взгляд (1,5), грубый взгляд (2), строгий взгляд (3,4,5), жесткие, колющие глаза (6).
Так, к телесной эгосфере властности относится также физическое свойство субъекта: резкий, грубый, строгий, жесткий взгляд.
Описание голоса, взгляда, при которых актуализируется семантика «властность», манифестирует физическую властность субъекта. Так, в диапазон телесной эгосферы «властность» попадают результативные проявления физической властности субъекта, которые эксплицируются языковыми единствами: scharfer Blick, scharfe Augen, Puppillen, scharfe Stimme, и др.
Следует отметить, что большинство речевых ситуаций, в которых проявляется телесная эгосфера властности, эксплицируется посредством описания его голоса и взгляда. Из 300 примеров, в которых представлена телесная эгосфера властного субъекта, 52% составляют ситуации, репрезентирующие описание его голоса и взгляда (глаз). Исходя из понятия «властность» как свойства субъекта воздействовать на людей, определяются средства его воздействия: - голос: резкий, грубый; - взгляд, глаза: суровый, мрачный, резкий, жесткий. Это подтверждает понимание личности как субстанции, воспринимающейся через его результативное проявление. Часто в речевых ситуациях при описании телесной эгосферы используется указание на руки (локти) или на действие, осуществляемое посредством рук, локтей. 1. Mit Gewalt und Grobheit muss ich mich, rucksichtslos die Ellbogen gebrauchend, zur kleinen Tiir in das Postamt durchstoBen. (Zweig, 441) 2. Fur jeden Versuch, loszumachen, bekam Diederich einen machtigen Knuff. (Mann, 39) 3. Dann schleudert sie ihn entschlossen im Boden weg. (Zweig, 97) 4... schmiss einer, ein Riesenkerl von einem Kutscher, ihn so hart in die Ecke, dass er stohnend liegen blieb. (Zweig, 136) 5. Heftig klatscht der lose Handschuh gegen die Tischplatte. (Zweig, 97) 6. Etwas spater, in der Leipziger StraJk, bekam Diederich ohne Anlas von Mahlman eine machtige Ohrfeige. (Maim 1,20) 7. ...wie es sichunserer Regierung deutlich darstellt, als mit der starken Hand und Anwendung von Zwang uns vorbesagte Gegenden, wieder abzunehmen. (Shakespeare, 81)
Так, в высказываниях (1-7) телесная эгосфера манифестируется в описаниях действия субъекта, осуществляемых посредством рук (локтей). Характер властности таких действий передается лексемами, эксплицирующими властную семантику: rucksichtslos (1) - бесцеремонно пуская в ход локти, machtig (2) - мощный удар, entschlossen (3) - решительно швырнуть, hart (4) - сильно швырнуть heftig (5) - резко хлопать перчаткой, machtig (6) - мощная оплеуха, stark (7) - сильная рука. Во всех примерах действия осуществляются посредством рук.
Поскольку характер действий передается актуализированными лексемами властной семантики, то физическое действие, осуществляемое руками, определяется как властное. В результате, в телесной эгосфере властности выявляется физическое средство осуществления властного действия: мощная, сильная, решительная рука субъекта.
Исходя из понятия «властность» как свойства субъекта, проявляющееся во властном волеизъявлении определяется средство осуществления властного действия: сильная, мощная, решительная рука субъекта.
Процент речевых ситуаций, в которых происходит указание на руки как на средство осуществления властного действия, составил 23% (на 300 примеров описания телесной эгосферы). «Я» телесное проявляется также в ситуациях, когда происходит описание походки, шага субъекта, 1. Einen Herrn, der im Begriff stand, einen wegzunehmen, hinderte er daran, in dem er inn heftig an den Fufi trat. (Mann 1, 22) 2. Dann bin ich kuhl aus dem Zimmer marschiert... (Zweig, 316) 3. Condor schritt dermaBen heftig dahin, dass ich Mtihe hatte, ihm nachzufolgen. (Zweig, 189) 4 trat er schroff an den Tisch, hieb der Faust auf die beschrnutzte Platte, dass Teller und Glaser klirrten. (Zweig, 228)
